«Кроты» в спецслужбах США

«Кроты» в спецслужбах США
Выдержки из книги Колпакиди А. И. "Все о внешней разведке"
Соавт. Д. П. Прохоров.

Одним из главных направлений в деятельности лю­бой разведки является приобретение агентов. И здесь важно не их количество, а занимаемое ими служебное положение и объем секретной информации, к которой они имеют доступ. В качестве подтверждения этого по­ложения можно привести слова генерал-майора Юрия Ивановича Дроздова, который с 1979 по 1991 год яв­лялся начальником нелегальной разведки ПГУ КГБ. На вопрос председателя КГБ СССР Владимира Александ­ровича Крючкова: «А сколько вообще нужно иметь агентуры, чтобы знать, что происходит в мире?» — он ответил: «Не так уж много, пять-шесть человек, а вся остальная агентура должна обеспечивать их, отвлекать от них внимание»[160].
Советская разведка всегда, с первого дня своего су­ществования, понимала всю важность наличия надежно­го и высокоинформированного агентурного аппарата. Усилия, затраченные на приобретение такой агентуры, всегда окупались сторицей. Информация, поступавшая от агентов в правительстве, промышленности, банковс­кой сфере различных государств, позволяла руководству страны быть в курсе всех тонкостей мировой политики. Но одним из приоритетных направлений деятельности советской разведки всегда была вербовка агентов в спец­службах зарубежных государств. Думается, говорить о не­обходимости такой работы излишне. А вот об успехах нашей разведки на этом поприще, особенно в США, стоит рассказать особо.
Начать надо с даты подписания президентом США Гарри Трумэном указа о расформировании Управления стратегических служб (УСС). Это произошло 20 сентября 1945 года, сразу после окончания Второй мировой вой­ны. В результате первое в истории Америки центральное разведывательное ведомство прекратило свое существо­вание. Но уже через четыре месяца, 22 января 1946 года, президентом США была подписана директива о созда­нии Центральной разведывательной группы (ЦРГ), в за­дачу которой входил анализ и хранение полученных дру­гими ведомствами разведданных. Но этим дело не огра­ничилось, и 8 июня 1946 была издана директива, наде­ляющая ЦРГ правом проведения за рубежом разведыва­тельной и контрразведывательной работы по сбору ин­формации, необходимой для национальной безопаснос­ти США. Логическим завершением этих бюрократичес­ких игр стало принятие в 1947 году Закона о националь­ной безопасности, по которому ЦРГ была преобразована в Центральное разведывательное управление — ЦРУ. Пункт А статьи 102 этого закона гласил:
«Этим актом учреждается Центральное разведыва­тельное управление, подчиненное Совету национальной безопасности и директору центральной разведки, кото­рый будет являться главой данного Управления...»
С первого дня существования ЦРУ его главным про­тивником считался СССР и его союзники. Точно так же относились к ЦРУ и советские спецслужбы. Поэтому вер­бовка сотрудников американского разведывательного ве­домства была одной из приоритетных задач советской разведки. Первая удачная попытка проникнуть в ЦРУ относится к 1953 году и связана с вербовкой сотрудника московской резидентуры ЦРУ Эдварда Смита. Позднее внешней разведкой были приобретены и другие агенты в этом американском разведывательном ведомстве. Среди них можно назвать Дэвида Барнетта, Уильяма Кампайлса, Эдвина Мура и некоторых других. Но наибольшие успехи были достигнуты во второй половине 80-х годов, когда с-советской разведкой начали сотрудничать Эдвард Говард и Олдрич Эймс.
Эдвард Ли Говард родился 27 октября 1951 года в городе Аламогордо, штат Нью-Мексико. Его отец слу­жил инженером-электронщиком в ВВС, а мать была домохозяйкой. После окончания средней школы Говард поступил на факультет экономики и международной тор­говли Техасского университета, который досрочно и с отличием закончил в мае 1972 года. В том же году он принял предложение Американского корпуса мира и от­правился в Латинскую Америку консультантом неболь­шой фирмы. В 1973 году, находясь в Колумбии, он позна­комился со своей будущей женой Мери, с которой всту­пил в брак по возвращении в США в 1976 году.
В марте 1979 года Говард лишился работы и с целью трудоустройства разослал свои анкеты по адресам раз­ных фирм. Одна из анкет попала в отдел кадров ЦРУ, сотрудники которого в начале 1980 года пригласили его на собеседование. После прохождения многочисленных проверок и комиссий — на благонадежность, медицинс­кой, психологической, на детекторе лжи— Говард был признан годным для работы в разведке и 28 января 1981 года зачислен в штат оперативного управления ЦРУ. В оперативном управлении его направили в отдел СССР и Восточной Европы, где он начал подготовку в каче­стве будущего оперативного сотрудника резидентуры ЦРУ в Москве.
Необходимо отметить, что отдел СССР и Восточной Европы всегда являлся (и до сих пор является) одним из самых секретных подразделений американских спецслужб. Он отвечал за сбор разведывательной информации и проведение тайных операций на территории СССР и стран социалистического лагеря (сейчас — на террито­рии России и СНГ) и был разделен на несколько отде­лений, из которых наиболее важными считались отделе­ния СССР, Польши, Чехословакии и Венгрии, Румы­нии и Болгарии. В начале 80-х годов штат отдела насчи­тывал около 300 человек, которые образовывали своего рода замкнутую касту внутри оперативного управления.
К командировке в СССР готовили не только самого Говарда, но и его жену Мери, которая в это время работала секретаршей в ЦРУ. В Москву они должны были прибыть в качестве сотрудников американского посоль­ства под чужими именами. Поэтому для Говарда были подготовлены документы на имя Роджера К. Шаннона. За время подготовки Говарда не только посвятили в суть практически всех методов, используемых московской резидентурой для проведения оперативных мероприятий, но и ознакомили со списком псевдонимов основных со­ветских агентов, завербованных ЦРУ.
Весной 1983 года после завершения подготовки Го­варду предложили пройти второй тест на детекторе лжи, что являлось рутинной процедурой перед выездом в за­рубежную командировку. В ходе тестирования обнаружи­лось, что Говард скрыл свое пристрастие к наркотикам и склонность к мошенничеству, в результате чего он был уволен из ЦРУ. Позднее в отчете подкомитета по надзору и оценке постоянного специального комитета по разведке палаты представителей «Задачи контрразвед­ки и безопасности США» по этому поводу было сказано, что Говарда не должны были вообще принимать на рабо­ту в ЦРУ. Но его приняли, несмотря на употребление наркотиков и алкоголя. Более того, увольнение было проведено отвратительно, об отставке и странном пове­дении Говарда не сообщили ФБР даже после обнаруже­ния обмана. ЦРУ покрывало его более двух лет и продол­жало это делать даже после того, как к делу подключи­лось ФБР[161].
После увольнения Говард вместе с женой уехал в штат Нью-Мексико и поселился в городе Санта-Фе. Его материальное положение было тяжелым, особенно пос­ле рождения в марте 1983 года сына Ли. Кроме того,

Говарда мучило чувство обиды за несправедливое, по его мнению, увольнение, которое прервало прекрасно нача­тую и, возможно, блестящую карьеру в разведке. Поэто­му он принял решение связаться с советской разведкой и предложить ей свои услуги. С этой целью он в начале 1985 года выехал в Австрию, где обратился в советское посольство.
В посольстве Говарда приняли с распростертыми объятиями и согласились оплачивать его услуги. Работу с Говардом курировал лично начальник ПГУ КГБ Влади­мир Крючков. В течение длительного времени Роберт (псевдоним Говарда в ПГУ КГБ) рассказывал сотрудни­кам советской разведки об операциях ЦРУ против СССР. Он раскрыл методы оперативной работы ЦРУ в СССР, информировал о способах, используемых для проведе­ния технической разведки, рассказал о проводимых так называемых активных мероприятиях ЦРУ. Но самое глав­ное — он назвал псевдонимы нескольких важных агентов ЦРУ в СССР, указал, каким образом поддерживается с ними связь и сколько они получают за свою работу. Сведения, переданные Говардом, были щедро оплачены. На свой счет в одном из банков Швейцарии он положил 150 тыс. долларов, и значительная сумма была передана ему по возвращении в Америку.
Благодаря сведениям, полученным от Говарда, в СССР было пресечено несколько операций американс­кой разведки. Но самым большим успехом советских спецслужб был арест Адольфа Георгиевича Толкачева, ведущего конструктора Московского НИИ радиострое­ния. Толкачев сам в 1976 году предложил свои услуги ЦРУ, подбрасывая записки в машины американских дип­ломатов в Москве. В Лэнгли долго считали его подставой КГБ и не решались вступить с ним в контакт. И только в сентябре 1978 года с ним вышли на связь. Это решение обернулось для ЦРУ величайшим успехом. Вплоть до са­мого ареста Толкачев передавал американцам секретные сведения о советских ВВС, разработках в области техно­логий «Стеле» и многие другие материалы. Он был од­ним из самых засекреченных агентов ЦРУ. Об ущербе, который Толкачев своим предательством нанес нашей стране, говорит тот факт, что за переданные секреты он получил от ЦРУ 789 500 рублей наличными, а также имел в США на банковском счете 1 990 729 долларов.
Арестовали Толкачева 9 июня 1985 года, а 13 июня был задержан Пол Стромбаух, оперативный сотрудник московской резидентуры ЦРУ, действовавший под «кры­шей» второго секретаря посольства США в Москве. Его задержание было произведено в тот момент, когда он шел на встречу с Толкачевым, роль которого исполнял загримированный сотрудник КГБ. Через некоторое вре­мя Стромбаух был объявлен персоной нон грата, а Тол­качев отдан под суд, который приговорил его к высшей мере наказания.
По злой иронии судьбы самого Говарда в том же году также выдали ФБР. Сделал это сотрудник советской внешней разведки. Эта история началась 1 августа 1985 года в Италии, когда во время командировки в Рим исчез заместитель начальника 1-го (американского) от­дела ПГУ КГБ Виталий Сергеевич Юрченко. Позднее он утверждал, что его похитили на территории Ватикана сотрудники ЦРУ. В свою очередь американцы настаивали на том, что он сам пришел в посольство США в Риме и попросил политического убежища. Так или иначе, но Юрченко доставили в США, где он рассказал все, что ему было известно о работе КГБ против американцев. Так, с его помощью был раскрыт Рональд Пелтон, быв­ший работник АНБ США, который сам предложил свои услуги советской разведке. Другим советским агентом, разоблаченным с помощью Юрченко, стал Говард. В ходе допросов Юрченко рассказал о бывшем сотруднике ЦРУ, проходившем в ПГУ под псевдонимом Роберт, и сообщил о нем два важных факта. Во-первых, о встрече Роберта с представителями КГБ в Австрии и, во-вто­рых, что Роберт проходил подготовку для работы в мос­ковской резидентуре ЦРУ, но еще до начала команди­ровки был уволен из разведки.
Дело о советском «кроте» было передано в ФБР, сотрудники которого быстро установили, что Робертом мог быть только Говард. За ним было установлено скры­тое наблюдение, а 19 сентября 1985 года Джерри Браун из контрразведывательного отдела ФБР и бывший на­чальник Говарда в ЦРУ Томас Милз допросили его в Санта-Фе. В ходе допроса Говарду было предъявлено об­винение в контактах с КГБ, о которых, дескать, ЦРУ и ФБР стало известно от сбежавшего в Лондон в июле 1985 года бывшего исполняющего обязанности резидента КГБ в Англии Олега Гордиевского. Говард полностью отверг предъявленные ему обвинения. Прямых доказа­тельств его вины у ФБР не было, и Говард был оставлен на свободе.
Почувствовав, что кольцо вокруг него сжимается, Говард принял решение бежать в СССР. 21 сентября 1985 года он с женой выехал на прогулку. Машину вела Мери, а Говард сел на заднее сиденье. Рядом с собой он положил манекен с надетой на голову бейсбольной кепкой, точно такой же, какая была на нем самом. На одном из поворотов он посадил манекен вместо себя, а сам выпрыгнул из машины в кусты. Следующие за ма­шиной агенты ФБР не заметили подмены и вечером доложили начальству, что Говард с женой возвратились домой. После этого они продолжили наблюдение. Сам же Говард в это время вылетел в Хельсинки, откуда был переправлен в Москву. В Москве Говарда поселили на конспиративной квартире, после чего приступили к его опросу, который производил начальник ПГУ КГБ Вла­димир Крючков и опытный разведчик, в 1978—1982 го­дах бывший резидентом в Канаде, Владимир Иванович Мечулаев.
Бегство Говарда вызвало в ФБР и ЦРУ состояние шока. Его жена немедленно была подвергнута интенсив­ным допросам, в ходе которых сообщила следователям номер счета в швейцарском банке, на котором лежало 150 тыс. долларов, и рассказала о тайнике в пустыне штата Нью-Мексико, в котором было обнаружено еще 10 тыс. долларов. Специальный комитет по разведке пала­ты представителей конгресса США в уже упомянутом выше докладе обрушил шквал критики на действия ЦРУ в деле Говарда, назвав его «одной из наиболее серьезных потерь в истории разведки США». В докладе приводились слова начальника контрразведывательного отдела ЦРУ Гарднера Хатауэя, который признавал, что «то, что сде­лал Говард, имело для нас разрушительные последствия» и что Говард раскрыл КГБ «некоторые из наиболее важ­ных операций, которые мы когда-либо проводили в Со­ветском Союзе»[162].
Тем временем находящийся в СССР Говард был ок­ружен заботой и вниманием. Его поселили в закрытом поселке Жуково в 40 км под Москвой, где в его распоря­жении был дом из пяти комнат, повар, горничная и круглосуточная охрана. А 7 августа 1986 года в «Извести­ях» было опубликовано следующее сообщение:
«В Президиум Верховного Совета СССР обратился гражданин США, бывший сотрудник ЦРУ Говард Эд­вард Ли с просьбой о предоставлении ему политическо­го убежища в СССР. Свою просьбу он мотивировал тем, что вынужден скрываться от спецслужб США, которые необоснованно его преследуют. Руководствуясь гуманны­ми соображениями, Президиум Верховного Совета СССР удовлетворил просьбу Говарда Эдварда Ли, и ему предо­ставлено право проживания в-СССР по политическим мотивам».
Интересные замечания о личности Говарда оставил в своей книге хорошо знавший его Крючков. В частности, он пишет:
«Говард обладал широкой эрудицией, неплохо раз­бирался в экономике, финансовых проблемах, а бизнес­мен он, как говорится, вообще от Бога. Имея денежные сбережения на счетах западных банков, Говард активно играл на разнице курсов валют и почти никогда не оставался в проигрыше.
С согласия Говарда несколько советских специалистов были ознакомлены с его методикой и приемами извлече­ния выгоды из игры на валютной бирже и дали им высо­кую оценку. Практическую ценность имели и представ­ленные им сведения о практике работы со вкладами част­ных лиц в банках некоторых западных стран. Пожалуй, лишь к политике он не только не питал никакого интере­са, но даже испытывал какое-то отвращение»[163].
Говард пользовался полной свободой и в 1987 году даже посетил Венгрию, где в июне в Будапеште дал интервью известному американскому писателю Дэвиду Уайзу, который на следующий год опубликовал книгу о нем. В 1989 году он встретился с американскими коррес­пондентами из газеты «Вашингтон пост» и рассказал им, что живет в загородном доме под Москвой вместе с двумя охранниками из КГБ, которые обеспечивают ему круглосуточную охрану.
В июле 1991 года по инициативе Крючкова, бывшего в то время председателем КГБ СССР, была предпринята попытка написать о Говарде книгу. В этой книге он «дол­жен был предстать яростным противником американс­кого империализма и неистовым борцом за мир, до глубины души влюбленным в советский народ». С этой целью бывшему сотруднику ПГУ КГБ Леониду Колосо­ву, работавшему в свое время в Италии под «крышей» корреспондента «Известий», передали папку с рукопи­сью Говарда под названием «Я пришел с миром», а потом организовали с ним личную встречу. Но извест­ные события августа 1991 года не позволили осуществить этот замысел[164].

Колосов Леонид Сергеевич Род. 25.08.1926. Подполковник.
Родился в Москве. В 1942 г. семья эвакуировалась в Ак­тюбинск вместе с Московским рентгеновским заводом, где Л. Колосов до 1944 г. работал фрезеровщиком.
В 1944—1946 гг. работал в Москве на оборонном НИИ № 627. В 1951г. окончил валютно-финансовый факультет Московского института внешней торговли.
В 1951—-1954гг. Л.С.Колосов— старший консультант Валютного управления Министерства внешней торговли. В 1954—1958 гг. он работал в советском торгпредстве в Ита­лии по линии МВТ, а в 1958—1960 гг. — в системе МВТ в Москве. .
В 1960—1962 гг. — в ПГУ КГБ, подготовка к работе в Италии, учеба в Школе № 101 ПГУ КГБ. Защитил диссер­тацию «Внешнеэкономические связи Италии после Второй мировой войны», кандидат экономических наук (1962).
С августа 1962 по 1969 г. Л. С. Колосов — сотрудник ре­зидентуры ПГУ в Италии под прикрытием должности соб­кора газеты «Известия».
4 августа 1969 г. уволен по собственной просьбе в запас в звании подполковника.
В 1970—1972 гг. Л. С. Колосов — собкор «Известий» в Италии. 12 мая 1972 г. награжден итальянской медалью «Зо­лотой Меркурий» «за значительный вклад в укрепление дружеских связей между Итальянской Республикой и Со­ветским Союзом».
В 1984—1989 гг. — собкор «Известий» в Югославии. Жур­налист-международник «Известий» и «Недели», автор ряда книг.
Август 1991 года отразился и на судьбе Говарда. Его переселили с дачи на московскую квартиру и лишили охраны. Это обеспокоило Говарда, особенно после того как в сентябре 1991 года начальник разведывательного отдела ФБР Томас Дьюхэдуэй в интервью журналисту газеты «Вашингтон тайме» Биллу Герцу заявил, что США следует оказать нажим на СССР, настаивая на выдаче Говарда в обмен на экономическую помощь[165].
Опасаясь выдачи или похищения его американскими спецслужбами, Говард в октябре 1991 года выехал в Вен­грию. Однако власти США добились от венгерского пра­вительства высылки Говарда, и он был вынужден под чужим именем б декабре 1991 года нелегально переехать в Швецию. Там он поселился в одном из пригородов Стокгольма и организовал небольшую фирму «Уэстстар», занимающуюся вывозом из стран СНГ леса и ввозом обратно товаров широкого потребления.
Но и в нейтральной Швеции спокойной жизни у Говарда не получилось. Сотрудники ФБР перехватили телефонный разговор Говарда с женой и вступили с ним в Швеции в контакт, предложив отказ от судебного преследования в обмен на полную информацию о работе на КГБ. Говард не согласился, и тогда ФБР сообщило шведской полиции безопасности СЕПО о его местона­хождении в стране. В августе 1992 года сотрудники СЕПО Говарда арестовали по обвинению в шпионаже. Правда, уже в конце августа с него были сняты все обвинения, и он немедленно вылетел обратно в Россию, несмотря на то что США настойчиво добивались у шведского прави­тельства его выдачи.
Дальнейшие следы Говарда в нашей стране теряются. Но, судя по тому, что в американской печати до сих пор не появилось сообщения о его аресте, можно предполо­жить, что он находится на свободе. Удивительного в этом мало, так как в известных кругах не без основания считают, что он был советским агентом еще до того, как попал в ЦРУ[166].
Вербовка Эдварда Говарда была большим успехом советской разведки в ее поединке с американскими спец­службами. Но еще большей удачей оказалась вербовка в 1985 году ответственного работника ЦРУ Олдрича Эйм­са, на протяжении девяти лет снабжавшего советскую, а потом и российскую разведку самой секретной инфор­мацией из недр американских спецслужб. До сих пор так и неизвестно, что привело к провалу этого самого важ­ного агента КГБ в ЦРУ и кто был тому виной. Но попытаться разобраться в этом все же стоит.
Олдрич Хейзен Эймс родился 26 мая 1941 года в го­родке Ривер-Фоллс, штат Висконсин. Его отец, Карлтон Эймс, в молодости преподавал историю в местном кол­ледже, а мать работала учительницей английского языка в средней школе. В 1952 году Карлтон Эймс был пригла­шен на работу в ЦРУ и после соответствующей подготовки направлен в Бирму, где пробыл до 1955 года. По­зднее он работал в аналитическом подразделении ЦРУ экспертом по Дальнему Востоку.
После окончания школы в 1959 году Олдрич Эймс поступил в университет в Чикаго, но вскоре переехал в Вашингтон, где продолжил обучение в Вашингтонском университете. В июне 1962 года он, так же как и отец, начинает работать в ЦРУ в должности аналитика архи­вного отдела оперативного управления. В его служебные обязанности входило чтение, кодирование и архивиро­вание материалов, связанных с операциями американс­кой разведки против восточноевропейских стран. Свою работу в ЦРУ Эймс рассматривал прежде всего как сред­ство получить высшее образование, поскольку служба в управлении давала ему возможность оплатить-учебу в университете Джорджа Вашингтона.
Эймс проработал в архивном отделе пять лет. Посте­пенно разведывательная деятельность стала все больше привлекать его, и поэтому он решил стать кадровым оперативным работником. Закончив в сентябре 1967 года университет со средним баллом «В» (четыре с минусом) и получив степень бакалавра искусств по специальности «история», Эймс в декабре 1967 года был зачислен в штат оперативного управления и на­правлен на учебу на «ферму». «Фермой» на жаргоне со­трудников ЦРУ называют учебное заведение, располо­женное вблизи Вильямсбурга, штат Виргиния, где гото­вят будущих офицеров разведки. Школа находится в гу­стом лесу и занимает 10 тыс. акров земли вдоль реки Йорк. Учащиеся, кадровые сотрудники ЦРУ, в течение 18 месяцев проходят здесь профессиональную подготов­ку. Официально школа ЦРУ имеет прикрытие военной организации под названием «Экспериментальный центр подготовки вооруженных сил, министерство обороны, Кэмп-Питтри».
В ноябре 1968 года после окончания обучения Эймса направили на работу в центральный аппарат отдела СССР и Восточной Европы (СВЕ) оперативного управления ЦРУ.В это время Эймс начал изучать турецкий язык. Тогда же он женился на своей давней подруге Нэнси Сегебарт. А уже через год его направляют в пер­вую зарубежную командировку в Турцию в резидентуру ЦРУ в Анкаре. Там он действовал под прикрытием граж­данского служащего ВВС США и должен был занимать­ся вербовкой агентов из числа граждан СССР и социали­стических стран.
Но в Анкаре Эймс показал себя далеко не с лучшей стороны. Хотя он и смог завербовать двух турецких граж­дан, некоторое время передававших ему информацию о положении в Турции, но главной задачи так и не ре­шил— все его попытки завязать контакты с представи­телями СССР заканчивались неудачей. Поэтому замести­тель резидента Дьюи Клэрридж по окончании команди­ровки Эймса в 1972 году дал ему отрицательную характе­ристику, аттестовав как негодного к оперативной работе сотрудника, который в дальнейшем может работать толь­ко в штаб-квартире в Лэнгли. «Эймс испытывает затруд­нения в работе «лицом к лицу» с незнакомыми людьми, которых нужно вербовать, — утверждал Клэрридж. — Он слишком замкнутая натура, чтобы работать успешным вербовщиком»[167].

Эту аттестацию Эймс воспринял крайне болезненно и даже подумывал об увольнении из разведки, так как подобные характеристики являются крахом карьеры для оперативного работника. Но в конце концов он решил остаться в ЦРУ.
Вернувшись в 1972 году в США, Эймс приступил к работе в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли в отделе СВЕ, где занимался планированием и анализом операций и дру­гой подобной кабинетной работой. Этот вид деятельнос­ти был ему ближе, и поэтому руководство отмечало Эймса как дельного и вдумчивого сотрудника. Так что неудивительно, что в 1974 году начальник латиноамери­канского отделения СВЕ Хэвиленд Смит привлек его к работе с завербованным в Колумбии третьим секретарем советского посольства в Боготе Александром Огородни­ком. Эймс был куратором Огородника до сентября 1974 года, когда тот был отозван в Москву.
Работа Эймса с Огородником настолько понравилась Смиту, что он взял его с собой в Нью-Йорк для работы с другим советским агентом — сотрудником секретариа­та ООН Сергеем Федоренко. Контакты Эймса с Федо­ренко развивались очень успешно, и вскоре они даже стали друзьями. Об этом свидетельствует тот факт, что когда Эймс начал работать на советскую разведку, он не назвал Федоренко в числе других советских агентов, за­вербованных ЦРУ.
Работая с 1976 года в нью-йоркском отделении ЦРУ, Эймс получил доступ к информации о самых важных советских источниках ЦРУ. Например, он вместе с Дадлеем Хаасом был оператором Аркадия Шевченко, замес­тителя Генерального секретаря ООН по политическим вопросам в ранге чрезвычайного и полномочного посла СССР, который с 1976 года начал сотрудничать с ЦРУ. А когда 6 апреля 1978 года Шевченко принял решение ос­таться в США, Эймс был одним из тех, кто отвез его из Нью-Йорка на конспиративную квартиру за городом.
Многие бывшие сотрудники ЦРУ утверждают, что годы работы в Нью-Йорке были для Эймса самыми ус­пешными. К нему благоволил начальник нью-йоркского отделения Родни Карлсон, и Эймс несколько раз полу­чал повышение по службе. Тогда же у него появился первый постоянный знакомый из числа советских граж­дан, не являвшихся агентами. Это был руководитель нью-йоркского корпункта «Правды» Томас Колесниченко, с которым Эймс регулярно встречался и обедал. «Он ока­зался чрезвычайно интересным человеком,— вспоминал позднее Эймс. — Впрямую он ничему не учил меня. Но косвенно я узнал от него очень многое в том плане, что такое Советский Союз на самом деле»[168].
В Нью-Йорке Эймс проработал до 1981 года. К этому времени начальник нью-йоркского отделения Карлсон пре­дупредил его, что сотрудники ЦРУ не могут «безвылазно сидеть в Манхэттене», и предложил несколько вариантов дальнейшей работы. В результате Эймс, отклонив предло­жения поехать в резидентуры ЦРУ в Лагосе (Нигерия) и в Москве, согласился на командировку в Мексику.
Приступив в октябре 1981 года к работе в резидентуре в Мехико в качестве старшего офицера, Эймс попы­тался зарекомендовать себя активным оперативником. Но и здесь вновь проявилась его слабость как оперативного работника — он не смог приобрести новых источников и довести до конца разработку переданных ему кандидатов в агенты. К этому времени относятся контакты Эймса с Игорем Шурыгиным, заместителем резидента КГБ в Мексике по линии «КР» (внешняя контрразведка), ко­торого он пытался прозондировать на предмет вербовки. В течение двух лет они вместе завтракали, ужинали и выпивали, но из многочисленных отчетов о встречах с Шурыгиным, которые представлял Эймс своему началь­ству, вытекало, что скорее Шурыгин прощупывает Эйм­са на предмет вербовки, а не наоборот.
После неудачи с Шурыгиным Эймс старался по воз­можности не выходить из посольства, сократил до ми­нимума число оперативных контактов и постоянно за­паздывал с финансовой и оперативной отчетностью. В это время появляется и начинает быстро прогрессиро­вать его привычка к употреблению спиртного. Вскоре Эймс уже был не в состоянии контролировать себя и выполнять даже незначительные задания после ленча с выпивкой. Тогда же произошло еще одно событие, ока­завшее большое влияние на дальнейшую судьбу Эймса. В начале 1982 года у него начинается роман с атташе по культуре колумбийского посольства в Мехико Марией дель Россарио Касас Дупюи, его будущей второй женой.
Вопреки тому, что говорили о Марии Россарио пос­ле ареста, она не была «полуобезумевшей от жадности мещанкой и тряпичницей». В действительности она про­исходила из знатной колумбийской семьи и была знако­ма с тогдашним президентом Колумбии Хулио Сезаром Турбэ Алайя. После окончания американской школы в Боготе она некоторое время училась в Принстонском университете, а затем в Университете Андов в Колумбии. Будучи высокоодаренной и образованной женщиной, она владела дюжиной языков и готовилась к защите докторской диссертации о диалектике Гегеля.
Эймс познакомился с Марией Россарио на одном из дипломатических приемов. Они начали встречаться, и вскоре Эймс сделал ей предложение. О его принадлеж­ности к ЦРУ она узнала только тогда, когда ответила на его предложение согласием. Но это обстоятельство не изменило ее решение, и в 1983 году, когда срок коман­дировки Эймса закончился, Мария Россарио отправи­лась в Вашингтон вместе с ним.
Несмотря на неудачную работу в Мексике, Эймс вернулся в Лэнгли с повышением и в 1983 году был назначен начальником контрразведывательного отделе­ния отдела СВЕ оперативного управления. Рекомендовал Эймса на этот высокий пост его бывший начальник в Нью-Йорке Родни Карлсон. При всей кажущейся нело­гичности этого шага следует учесть, что у Эймса были и свои сильные стороны. Так, он очень успешно справлял­ся с задачами, требующими глубокого анализа, умел сопоставить огромное количество фактов, обладал инту­ицией и изобретательностью при разработке и реализа­ции сложных оперативных заданий. Как писал потом в своем докладе по «делу Эймса» генеральный инспектор ЦРУ Фредерик Хитц, «ему были присущи гибкость ума и интеллектуальная любознательность, желание зани­маться самообразованием, причем в областях, выходив­ших за рамки его прямых служебных задач». Кроме того, не последнюю роль сыграло умение Эймса логично изла­гать свои мысли в оперативных документах и аналити­ческих справках[169]. Впрочем, не меньшими были и его недостатки. Как уже говорилось, он постоянно опаздывал с финансовой и оперативной отчетностью или вообще их не предостав­лял. Более того, он не информировал руководство о своих контактах и поездках за рубеж. За годы службы, предшествующие его новому назначению, Эймс несколь­ко раз серьезно нарушал режим безопасности. Так, в 1976 году он забыл в вагоне метро портфель с секретны­ми документами, а в 1983 году привел на конспиратив­ную квартиру Марию Россарио, что привело к раскры­тию других сотрудников ЦРУ. Его привычка к алкоголю к 1983 году стала хронической и оказывала негативное влияние на выполнение им служебных обязанностей. Не­сколько раз он в рабочее время пьяным засыпал в своем кабинете, о чем кстати, было хорошо известно его со­служивцам. Впрочем, алкоголизм не считался в ЦРУ большим грехом, недаром тот же Фредерик Хитц отме­чает в своем докладе, что «пьянство не было чем-то непривычным в оперативном управлении во второй по­ловине 80-х годов и что выпивки Эймса не выделялись на общем фоне, поскольку были сотрудники с гораздо большей зависимостью от алкоголя»[170].
Так или иначе, но Эймс был назначен начальником отделения контрразведки и получил доступ к данным о всех операциях ЦРУ против СССР по всему миру. Уча­ствовал он и в допросах бежавшего в США в августе 1985 года полковника ПГУ КГБ Виталия Юрченко. Тогда же, сразу после нового назначения, у Эймса начались материальные проблемы. Он жил с Марией Россарио, собирался на ней жениться й поэтому начал бракораз­водный процесс с первой женой. Все это требовало боль­ших денег, и вскоре Эймс влез в долги, которые соста­вили 50 тыс. долларов. Именно к этому времени у него созрела мысль предложить свои услуги КГБ.
Попытаемся разобраться в причинах, побудивших сделать Эймса такой шаг. На Западе, и прежде всего в США, средства массовой информации изображают Эйм­са либо обычным корыстолюбцем, либо исполнителем воли его жены-латиноамериканки, с детства ненавидев­шей янки. О Марии Россарио мы уже говорили. Что же касается Эймса, хотелось бы привести мнение Сергея Дивильковского, который в начале 80-х годов работал советником по информации посольства СССР в Вашин­гтоне и лично знал Эймса:
«К исходу 1984 года в лице Олдрича Эймса амери­канская разведслужба имела в своих рядах сформировав­шегося под влиянием жизненных коллизий и наблюде­ний (накопленных не в последнюю очередь за годы пре­бывания в Латинской Америке) диссидента. Другими словами, человека, полностью свободного от веры в то, что считалось, идеалами, а было и остается набором про­пагандистских клише, во имя которых якобы существует и действует ЦРУ. Человека умного, думающего, начав­шего сознавать во многом неправедный, имперский ха­рактер внешней политики США и понявшего истинную цену прикрывавшего ее мифа о «советской угрозе». На­конец, интеллигента, накопившего изрядную дозу не­приязни к «масскультуре» и прочим псевдоценностям «американского образа жизни»...
Воспринимая деятельность ЦРУ как «корыстный мас­карад, затеянный бюрократами», а свое участие в нем как аморальное и унизительное, Олдрич Эймс вместе с тем в силу своего характера, амбиций и способностей был не лишен желания сыграть роль в мировой полити­ке, воздействуя на ее центральное в ту пору звено — советско-американские отношения... Можно утверждать, что к сотрудничеству с представителями Советского Со­юза Эймса побуждало в том числе стремление реализо­вать вызревавшие элементы нового для него, истинно демократического и гуманного мировосприятия»[171].
Весной 1985 года Эймс добился, чтобы его задей­ствовали в операции «Коршип», проводимой совместно ЦРУ и ФБР. Целью этой операции было развить успех в проникновении в советские спецслужбы, достигнутый после вербовки подполковника КГБ Валерия Мартыно­ва и майора КГБ Сергея Моторина из вашингтонской резидентуры, завербованных в 1982 и 1983 годах. Эймс участвовал в операции под именем Рика Уэллса и встречался с сотрудниками советского посольства в Ва­шингтоне, осторожно прощупывая их на предмет вер­бовки. Среди его контактов были уже упомянутый Сер­гей Дивильковский и советник советского посольства в Вашингтоне по вопросам разоружения Сергей Чувахин. Это обстоятельство, по мнению Эймса, благоприят­ствовало его замыслу.
16 апреля 1985 года Эймс должен был встретиться с Чувахиным в отеле «Мэйфлауэр», находившемся на рас­стоянии одного квартала от здания советского посоль­ства. Перед встречей он напечатал записку следующего содержания:
«Я, Олдрич X. Эймс, работаю начальником контрраз­ведывательного подразделения в отделе СВЕ ЦРУ. Я слу­жил в Нью-Йорке под псевдонимом Энди Робинсон. Мне нужно .50 тыс. долларов в обмен на следующую ин­формацию о трех агентах, которых мы в настоящее вре­мя вербуем в Советском Союзе»[172].
Эту записку Эймс вложил в конверт вместе со стра­ницей из внутреннего телефонного справочника СВЕ ЦРУ, на которой подчеркнул свою фамилию. На конвер­те он написал: «Ген. Андросову. Резиденту КГБ» — и вложил его в другой конверт, без надписи. Эймс рассчи­тывал передать чистый конверт Чувахину во время лен­ча, предполагая, что когда тот позже вскроет его и про­чтет имя адресата на внутреннем конверте, то немедлен­но передаст его по назначению.
Эймс отправился на встречу в «Мэйфлауэр» точно к назначенному времени. Но Чувахин опаздывал на встре­чу более чем на 45 минут, и Эймс в нарушение всех правил пришел в советское посольство. Там он передал конверт охраннику и немедленно покинул здание. На следующий день Эймс доложил своему начальнику Девиду Мерфи о несанкционированном визите в советское посольство, объяснив его тем, что Чувахин не пришел на ленч.
Предложение Эймса было встречено в КГБ с энтузи­азмом. Дело в том, что в последние годы советскую разведку часто преследовали неудачи и провалы, свиде­тельствующие о том, что в ее ряды проникли предатели. Поэтому вербовка начальника контрразведывательного отделения отдела СВЕ, работающего против СССР, была даром небес. Разумеется, круг лиц, знавших об Эймсе, был резко ограничен. Так, в вашингтонской резидентуре об Эймсе знали только резидент Станислав Андреевич Андросов и его заместитель по линии «КР» (внешняя контрразведка) Виктор Иванович Черкашин. Более того, опасаясь утечки информации об Эймсе от , возможных «кротов» в ПГУ КГБ, Черкашин не сообщил о нем в Центр шифрограммой, а сам вылетел в Москву и доло­жил лично Крючкову. Всего же из сотрудников КГБ настоящее имя ценного источника в ЦРУ знали только 8 человек:
Виктор Михайлович Чебриков (в 1982—1988 годах — председатель КГБ СССР);
Владимир Александрович Крючков (в 1975—1988 го­дах—начальник ПГУ);
Вадим Алексеевич Кирпиченко (в 1979—1991 годах — первый заместитель начальника ПГУ);
Леонид Владимирович Шебаршин (в 1989—1991 го­дах— начальник ПГУ КГБ);
Станислав Андреевич Андросов (в 1982—1986 годах — резидент ПГУ в Вашингтоне);
Виктор Иванович Черкашин (в середине 80-х годов — заместитель резидента в Вашингтоне по линии «КР»);
Владимир Иванович Мечулаев (оператор Эймса с 1985 по 1989 год);
Юрий Кареткин (оператор Эймса с 1989 по 1994 год).
Кроме них о контактах КГБ с Эймсом знали сотруд­ники МИД СССР Сергей Чувахин и Алексей Хренков. Даже первый директор СВР Евгений Максимович При­маков и первый президент России Борис Николаевич Ельцин знали только, что некий ценный источник в ЦРУ существует. Такие меры предосторожности были, как оказалось, далеко не лишними. Именно благодаря им Эймс смог пережить развал Советского Союза и таких руководителей КГБ, как Вадим Бакатин.
Вернувшись из Москвы, Черкашин попросил Чувахина пригласить Эймса в посольство. Этот визит состоял­ся 17 мая, и Эймс заранее предупредил о нем свое на­чальство и ФБР. В этот раз Чувахин познакомил Эймса с Черкашиным, с которым он обговорил условия даль­нейших контактов.
Последующие встречи Эймса с советскими предста­вителями проходили с соблюдением всех мер предосто­рожности. Так, до тех пор пока он находился в Вашинг­тоне, с ним встречался исключительно Чувахин. Это было безопасно не только потому, что такие встречи не вызвали бы подозрения у начальства Эймса и ФБР, но и из-за того, что Чувахин, хотя и не был сотрудником КГБ, на дух не переносил американцев. Что касается затребованной Эймсом суммы 50 тыс. долларов, то она была выплачена при первой же встрече. А спустя некото­рое время ему сообщили, что его услуги оценены в несколько миллионов долларов. Хотя Эймс и знал, что ему дадут много денег, он никак не ожидал такой щед­рости. Впрочем, деньги не были выброшены на ветер. При помощи сведений, полученных от Эймса, были арестованы все агенты ЦРУ в рядах советских спецслужб, действующие аж с начала 60-х годов. О конкретных фа­милиях будет сказано чуть позже.
Полученные от КГБ деньги (частями и старыми ку­пюрами) позволили Эймсу рассчитаться с долгами и сделать Марии Россарио шикарные подарки к свадьбе, которая состоялась в августе 1985 года. Объясняя жене причину появления в доме крупных сумм, Эймс ска­зал, что его давний школьный друг, бизнесмен из Чи­каго, помог ему сделать удачные инвестиции. Чтобы не вызвать подозрений у ФБР и коллег по работе, он, как уже говорилось, продолжал встречаться с Чувахиным в рамках, операции «Кортшип» вплоть до своей команди­ровки в Рим. Правда, при этом он не направлял в ФБР отчетов об этих встречах. В результате по прошествии 10 месяцев ФБР потребовало от ЦРУ дать ответ, почему не поступают сведения о запланированных и незапла­нированных контактах Эймса с работниками советского посольства. Но руководство ЦРУ оставило запрос ФБР без ответа.

В течение всего 1985 и в начале 1986 года Эймс уси­ленно занимался итальянским языком, готовясь к назна­чению в Италию, в римскую резидентуру. В Рим он при­ехал в середине 1986 года. Там, как и в прошлых коман­дировках, ему не удалось достичь оперативных успехов. Он по-прежнему много пил, мало работал, часто засы­пал прямо в кабинете после обеда, редко занимался оперативной работой лично и опаздывал с предоставле­нием финансовых отчетов. Находясь в Италии, он не прерывал контактов с КГБ. Его оператором в это время был уже упомянутый Владимир Мечулаев, а для при­крытия Эймс периодически встречался с сотрудником посольства СССР в Риме Алексеем Хренковым.
Во время встреч с Мечулаевым и Хренковым Эймс регулярно передавал им всю информацию об операциях и агентах ЦРУ, к которой имел доступ. Но двойная жизнь постепенно стала накладывать на него свой отпе­чаток. Именно в Риме в его семейной жизни появились серьезные проблемы. «Рик становился все более равно­душным, — вспоминала впоследствии Мария Россарио. — Он проявлял все меньший интерес ко мне и, так сказать, к сексуальной части наших отношений, что было для меня очень болезненно... Я решила, что Олдрич просто стал импотентом». Правда, родившийся вскоре сын отвлек ее от мыслей о проблемах с потенцией мужа[173]. В 1989 году Эймс возвращается в Вашингтон и вновь занимает пост начальника контрразведывательного отде­ления отдела СВЕ, получив, как и раньше, доступ прак­тически ко всем секретам ЦРУ. На этой должности он проработал до октября 1990 года. Затем его перевели в контрразведывательный центр ЦРУ, где он стал зани­маться аналитической работой, связанной с проникно­вением в КГБ. В августе 1991 года Эймс временно возвра­щается в отдел СВЕ начальником так называемой «рабо­чей группы по КГБ». В задачу группы входило оконча­тельное разрушение. КГБ СССР. В ЦРУ считали, что после известных событий августа 1991 года КГБ стал очень уязвим в политическом и финансовом отношениях.
Поэтому перед оперативными работниками была постав­лена цель добиться того, чтобы российский парламент сократил на 90 % бюджет ПГУ, которое занималось внешней разведкой. Но эта затея не увенчалась успехом, после чего группа в конце сентября 1991 года была лик­видирована, а Эймс получил назначение в Центр по борьбе с наркотиками ЦРУ[174].
В Центре по борьбе с наркотиками Эймс начал рабо­тать с декабря 1991 года. Он отвечал за причерноморские страны и Балканский полуостров. В его задачу входила координация действий всех спецслужб США и сотрудни­чавших с ними зарубежных спецслужб, а также органи­зация обмена информацией между ними. В этот период Эймс также продолжал сотрудничество с КГБ и передал своему новому оператору Юрию Кареткину секретные материалы из локальной компьютерной сети ЦРУ, к которой имел доступ. Разумеется, эти встречи всегда проходили за пределами территории США. Так продол­жалось до его ареста 21 февраля 1994 года.
Как утверждают сотрудники ФБР и ЦРУ, аресту Эй­мса предшествовала кропотливая работа по выявлению предателя. Начало ей положили многочисленные прова­лы агентуры ЦРУ в СССР в 1985—1987 годах. Сначала в ЦРУ полагали, что провалы связаны с предательством Говарда, сбежавшего в СССР в сентябре 1985 года. Но вскоре стало ясно, что не все провалы можно отнести на его счет.
Первое время охота на «крота» носила спорадичес­кий характер. В декабре 1985 года директор ЦРУ Уильям Кейси отдал приказ принять все возможные меры по выяснению причин провалов. Во исполнение этого при­каза в ЦРУ была создана специальная группа из четырех человек, которая занялась анализом всех имеющихся по этому вопросу материалов. Но в 1988 году работы по поиску «крота» были заморожены, так как в это время начал создаваться контрразведывательный центр и уси­лия контрразведки ЦРУ были сосредоточены на реше­нии других вопросов, имевших, как тогда казалось, бо­лее важное значение. ФБР также занималось поиском «крота», но первое время сконцентрировало внимание на последствиях предательства Говарда.
Но в 1991 году, после того как провалились несколь­ко важных операций американской разведки, поиски «крота» возобновились с удвоенной энергией. Была со­здана совместная группа из сотрудников ЦРУ и ФБР, которая вновь проанализировала все произошедшие с 1985 года провалы. При этом в группе из-за извечной конкуренции между ФБР и ЦРУ начались трения. Они закончились скандалом, который устроил начальник ва­шингтонского бюро ФБР Роберт Брайант. Он обвинил сотрудников ЦРУ в сокрытии информации и пригрозил подать на ЦРУ в суд за «создание помех правосудию». На некоторое время поиск «крота» был приостановлен, пока «миротворцы» с обеих сторон не замяли конфликт.
К марту 1992 года круг подозреваемых сузился и ос­новное внимание было переключено на Эймса. Выясни­лось, что он еще в 1986 году был под подозрением, но тогда агент КГБ в Восточном Берлине передал ЦРУ информацию о том, что советские спецслужбы нашли доступ к центральному узлу коммуникаций, располо­женному около Лэнгли, на военной базе в городке Варрентон. Поэтому расследование о причастности Эймса к провалам прекратилось, так и не начавшись. Кроме того, было установлено, что в 1986 и 1990 годах Эймс успешно прошел проверку на детекторе лжи. Но поскольку специ­алистам полиграфа не сообщили о подозрениях в отно­шении Эймса, тогда была проведена лишь «стандартная проверка», показавшая его благонадежность.
В результате было решено начать негласную финансо­вую проверку Эймса. К августу 1992 года путем сравни­тельного анализа было установлено, что имеется взаи­мосвязь между датами банковских вкладов Эймса и его встречами с советскими официальными представителя­ми, которые были санкционированы руководством ФБР и ЦРУ в начале 1985 года в рамках операции «Кортшип». Выяснилось, что после возвращения из Рима Эймс ку­пил себе дом в окрестностях Вашингтона — Арлингто­не— за 540 тыс. долларов наличными, переоборудовал его, а также произвел перепланировку земельного участ­ка. В Колумбии на имя Марии Россарио были приобрете­ны ферма и две квартиры — в Боготе и Картахене. Кроме того, Эймсами был куплен автомобиль «ягуар», предме­ты роскоши на сумму 455 тыс. Долларов и скуплены на бирже акции общей стоимостью 165 тыс. долларов. Для помощи Марии Россарио в домашних делах с Филиппин была выписана прислуга. Некоторые сотрудники замети­ли, что многое изменилось и во внешнем виде Эймса, начиная от золотых коронок на зубах и кончая дорогими итальянскими костюмами и ботинками. Как говорилось по этому поводу в докладе уже упомянутого выше Фре­дерика Хитца, «совместные усилия ЦРУ и ФБР по ана­лизу увенчались в марте 1993 года составлением доку­мента, в котором делался вывод, что имело место аген­турное проникновение в ЦРУ»[175].
В начале мая 1993 года было решено начать уголовное расследование в отношении Эймса силами ФБР. 23 мая 1993 года Роберт Брайант поручил начальнику контрраз­ведывательного отдела ФБР в Вашингтоне Лесли Уайзеру начать слежку за Эймсом. Для выполнения этого зада­ния было выделено 8 агентов и большая группа техников и вспомогательных специалистов. В домашнем телефоне Эймса был установлен «жучок», а напротив его дома скрытая камера, снимавшая перемещения всех членов семьи. Кроме того, было организовано электронное на­блюдение за домашним персональным компьютером Эй­мса. Но каким образом это было сделано — путем дис­танционного снятия информации с экрана монитора или путем закладки «жучка», — специалисты ФБР не сооб­щили до сих пор.
В результате наблюдения за Эймсом и прослушива­ния его телефонных разговоров агентами ФБР было ус­тановлено, что летом 1993 года он, возможно, готовился передать своим операторам контейнер с информацией. В этот день за Эймсом было организовано плотное наблю­дение, но ему удалось оторваться от «хвоста», и агенты ФБР не получили никаких доказательств. Тогда 15 сен­тября 1993 года была тайно произведена выемка мешка с мусором из дома Эймса, в котором была обнаружена порванная записка, написанная на желтом клочке по­чтовой карточки. Она гласила:
«Готов к встрече в Б 1 октября.
Не могу прочесть Север 13—19 сентября.
Если опять встретитесь со мной в Б 1 октября, про­сигнальте Северу.
Не было сигнала в Трубе.
Если не можете встретиться со мной 1 октября, просигнальте Северу после 27 сентября сообщением в Трубе»[176].
Как выяснилось впоследствии, «Север» и «Труба» были названиями местонахождения тайников, «Б» — Бо­готой, столицей Колумбии, где 1 октября должна была состояться встреча Эймса со его операторами. «В сентяб­ре 1993 года, — говорит в своем докладе Фредерик Хитц, — в бытовом мусоре в доме Эймса была обнаруже­на копия его оперативной записки русским, которая доказывала, что он шпион». Это было веское доказатель­ство. А в ноябре 1993 года после поездки Эймса в Кара­кас сотрудники ФБР зафиксировали увеличение его бан­ковского счета на 86 700 долларов. В результате в поне­дельник 21 февраля 1994 года ФБР арестовало Эймса не­далеко от его дома, когда он возвращался с работы из Лэнгли. В этот же день чуть позже была арестована его жена Мария Россарио.
Арест Эймса вызвал политический скандал в Амери­ке. В адрес ЦРУ посыпались обвинения в попуститель­стве и бездействии. Еще не выяснив, каков реальный ущерб от предательства Эймса, в Москву неофициально прибыли два высших чиновника ЦРУ — Дж. Макгаффин и У. Лоуфгрен. Они потребовали признать факт работы Эймс на российскую разведку путем добровольного от­зыва резидента СВР в Вашингтоне. Получив вежливый, но твердый отказ, американцы 26 февраля объявили пер­соной нон грата Александра Иосифовича Лысенко — ре­зидента СВР в Вашингтоне. Ответ России не заставил себя ждать. В понедельник 28 февраля персоной нон грата был объявлен резидент ЦРУ в Москве Джеймс Моррис. Вскоре страсти поостыли, и ЦРУ начало скрупулезный подсчет своих потерь. По окончании следствия было объявлено, что Эймс выдал 12 агентов ЦРУ и раскрыл более 50 операций ЦРУ против СССР и России. За это Эймс получил от КГБ, а затем и от СВР РФ 2,7 млн долларов. Уже гораздо позднее в вышедшей в 1997 году в США книге «Признание шпиона», посвященной Эймсу, ее автор Пит Эрли утверждает, что им было раскрыто 25 агентов ЦРУ. Постараемся внести ясность в этот воп­рос и перечислим поименно всех агентов ЦРУ, аресто­ванных после 1985 года:
1) Дмитрий Поляков — генерал-майор ГРУ, завербо­ван в 1961 году. В 1986 году арестован и расстрелян;
2) Олег Гордиевский — полковник ПГУ КГБ, завер­бован СИС в 1974 году. В июле 1985 года был нелегально вывезен англичанами из СССР;
3) Леонид Полещук— подполковник ПГУ КГБ, за­вербован в 1974 году. В 1985 арестован и расстрелян;
4) Борис Южин — полковник ПГУ КГБ, завербован в 1975 году. В 1986 году арестован и осужден на 15 лет лишения свободы;
5) Владимир Пигузов — полковник ПГУ КГБ, завер­бован в 1975 году. В 1985 году арестован и расстрелян;
6) Сергей Бохан— полковник ГРУ, завербован в 1978 году. Будучи в 1985 году отозван в СССР, отказался возвращаться и бежал в США;
7) Владимир Поташев — научный сотрудник Ин­ститута США и Канады АН СССР, завербован в 1981 году. В 1986 году арестован и осужден на 13 лет ли­шения свободы;
8) Валерий Мартынов — подполковник ПГУ КГБ, завербован в 1982 году. В 1985 арестован и расстрелян;
9) Сергей Моторин — майор ПГУ КГБ, завербован в 1983 году. В 1985 году арестован и расстрелян;
10) Геннадий Сметанин — полковник ГРУ, завербо­ван в 1983 году. В 1986 году арестован и расстрелян;
11) Сергей Воронцов— майор Московского УКГБ, завербован в 1984 году. В 1985 году арестован и расстре­лян;
12) Геннадий Варенник— подполковник ПГУ КГБ, завербован в 1985 году. Тогда же арестован и расстрелян;
13) Владимир Васильев — подполковник ГРУ, завер­бован в 80-е годы, в 1985 году арестован й расстрелян;
14) Олег Агранянц — сотрудник МИД СССР, завер­бован в 80-х годах. В 1985 году отказался возвращаться в СССР и попросил политического убежища в США;
15) Сергей Илларионов — сотрудник ПГУ КГБ, за­вербован в 1990 году. В 1991 году после получения указа­ния вернуться в Москву тайно бежал в США;
16) Вячеслав Баранов — полковник ГРУ, завербован в 1989 году. В 1992 году арестован и осужден на 6 лет лишения свободы.
К этим шестнадцати нужно добавить Сергея Федоренко, единственного из известных Эймсу агентов. ЦРУ, которого он не выдал КГБ и который в 1990 году попро­сил политического убежища в США, и некоего агента Моторка — разведчика одной из стран Варшавского до­говора, арестованного и расстрелянного в 1986 году. Кро­ме того, до сих пор существуют определенные сомнения относительно того, кто же помог разоблачить Адольфа Толкачева. Традиционно считается, что Толкачева выдал Говард, но он категорически отрицал свою причастность к этому делу. Таким образом, с определенной степенью уверенности можно говорить о Патентах ЦРУ, разобла­ченных с помощью данных, полученных от Эймса.
Суд над Эймсом был закрытый и быстрый. Немало­важную роль в этом сыграло опасение ЦРУ и ФБР, что длительное судебное разбирательство с участием при­сяжных может привести к возникновению нежелатель­ных вопросов. Например, спецслужбам придется отве­чать, каким образом Эймс безнаказанно действовал в течение 9 лет. 28 апреля 1994 года Эймс был осужден на пожизненное заключение за шпионаж и уклонение от уплаты налогов с суммы 2,7 млн долларов, полученной им от КГБ и СВР. Мария Россарио Эймс 23 октября 1994 года была осуждена на пять лет тюремного заключе­ния за сообщничество в шпионаже и уклонение от упла­ты налогов. Все имущество супругов: дом, машины, вкла­ды в американских банках, пенсия Эймса и даже буду­щие гонорары за книги, фильмы или интервью, если они будут иметь место, — все это было конфисковано в пользу государства. Единственное, что осталось у Эйм­сов, — это имущество в Колумбии, на которое амери­канские власти не смогли наложить руку. В конце 1994 года в городе Атланта состоялся аукцион, на кото­ром было продано личное имущество Эймсов — кулоны с бриллиантами, диадемы с драгоценными камнями и т. д., всего 200 предметов.
Говоря о судебном процессе над Эймсом, хочется остановиться на одной фразе из обвинительной речи прокурора Федерального суда. «Они умерли, — заявил он, говоря о расстрелянных в СССР агентах ЦРУ, вы­данных Эймсом, — потому что Эймс хотел жить в доме стоимостью полмиллиона и ездить на «ягуаре».
Думается, что здесь прокурор переборщил. Не надо быть семи пядей во лбу, дабы понять, что все расстрелян­ные агенты были с точки зрения законов СССР, а затем и России такими же предателями и изменниками, каким стал Эймс с позиции американского правосудия. Они не меньше его, а может быть и больше, хотели материаль­ных благ. Да и на путь предательства большинство из них встало гораздо раньше, чем Эймс. Поэтому создается впе­чатление, что основные тезисы своего выступления про­курор позаимствовал у Андрея Вышинского. Недаром дан­ный пассаж прокурора вызвал откровенный смех у аме­риканских журналистов. Более прав в этом отношении сам Эймс, который в своей речи на суде сказал: «Я выражаю глубочайшую симпатию тем, кто пострадал от моих дей­ствий в Советском Союзе. Но мы сделали одинаковый выбор, и нас ждали одинаковые последствия».

В настоящее время Олдрич Эймс находится в тюрьме особо строгого режима Алленвуд, штат Пенсильвания, где числится под номером 40087-083. Первое время он содержался в одиночной камере размером 2,7 на 3,5 м, оборудованной душем, умывальником, туалетом, двухъ­ярусной кроватью и небольшим письменным столом. После многочисленных просьб в середине 1996 года его перевели в двухместную камеру. Там соседом Эймса ока­зался другой бывший сотрудник ЦРУ Эдвин Уилсон, осужденный за продажу взрывчатых веществ Ливии. Не­смотря на то что Эймс осужден по всей строгости зако­на, его бывшие коллеги питают к нему далеко не луч­шие чувства. Один из них, пожелавший остаться неизве­стным, сказал: «В свое время мы бы допросили его, вытянули бы из него все, что возможно, и предали смерти».
Споры о причинах провала и ареста Эймса не утиха­ют до сих пор. Американцы продолжают настаивать, что арест стал возможен благодаря кропотливой работе спец­группы ЦРУ и ФБР по выявлению «крота». Официаль­ные представители российских спецслужб вообще не комментируют «дело Эймса», ничего не признают, но и не отрицают. И это правильно. Достаточно сказать, что в 1990 году бывший начальник внешней контрразведки ПГУ Олег Калугин, выступая на митинге в Краснодаре, заявил, что лично работал с Уокерами, агентами КГБ, арестованными в США в 1985 году. В результате их дело было пересмотрено и они получили дополнительные сро­ки заключения.
Неофициально бывшие сотрудники ПГУ КГБ винят в провале Эймса руководство КГБ, которое слишком поспешно реализовало его информацию о предателях в рядах советских спецслужб, после чего американцы при­шли к выводу, что в ЦРУ действует советский «крот». Некоторые из них считают, что в случившемся виноват сам Эймс — он вел слишком шикарный образ жизни, а его легенда о происхождении денег легко проверялась. Но есть и такие, кто уверен, что Эймса предали в Моск­ве. Так, например, считает генерал-лейтенант КГБ в от­ставке Николай Сергеевич Леонов, долгое время прора­ботавший в ПГУ начальником аналитического управле­ния и заместителем начальника разведки. Его мнение абсолютно категорично:
«Я могу с уверенностью предположить, что Эймса предали. И предали в Москве. Долгие годы я лично зани­мался технологией обеспечения связи с нашей агентурой в США. В течение десяти последних лет она срабатывала безупречно, была неуязвимой. Прокол был невозможен. Все эти рассказы о компрометирующих материалах про­тив Эймса, якобы найденных в его мусорных ящиках, об обративших на себя внимание расходах рассчитаны на дураков. Эймса, как и Уокера, которого якобы предала жена, «сдали» в Москве. И сделали это лица, имевшие служебное отношение к делу Эймса»[177].

Леонов Николай Сергеевич Род. 22.08.1928. Генерал-лейтенант (1991).
Родился в д. Алмазово Рязанской области в крестьянской семье. С 1931 г. по 1934 г. воспитывался у своей тети в Москве. В 1934—1938 гг. снова жил в своей родной деревне, где за­кончил начальную школу. С 1938 г. жил и учился в школе в г. Электросталь Московской области. В 1947 г. закончил сред­нюю школу с золотой медалью и поступил в МГИМО. В 1952 г. был распределен в издательство «Иностранная лите­ратура», где работал переводчиком с испанского языка.
В апреле 1953 г. Н. С.Леонов был направлен в Мексику для углубления знаний испанского языка. По дороге в Мек­сику он познакомился с группой кубинцев, среди которых был Рауль Кастро.
В Мексике Н. С. Леонов поступил на филологический факультет столичного университета. Находясь в стране, он познакомился с Эрнесто Че Геварой и продолжал контак­тировать с кубинскими революционерами. В 1956 г. был выс­лан из Мексики.
С 1956 по 1958 г. Н. С. Леонов вновь работал в издатель­стве «Иностранная литература», одновременно учась в за­очной аспирантуре Института истории АН СССР по курсу «история стран Латинской Америки». В 1958 г. был рекомен­дован во внешнюю разведку и поступил в Школу № 101 КГБ при СМ СССР.
В октябре 1959 г. во время учебы в школе Н. С. Леонов был направлен с миссией А. И. Микояна в Мексику на открытие советской выставки. В 1960 г. вместе с А. И. Мико­яном находился на Кубе, где восстановил контакты с ку­бинскими революционерами, пришедшими к власти. В 1960—1961 гг. работал в центральном аппарате ПГУ КГБ. С 1961 по 1968 г. находился в долгосрочной служебной коман­дировке в Мексике под прикрытием должности третьего секретаря посольства.
В конце 1968 г. Н. С. Леонов назначен на должность за­местителя начальника отдела в центральном аппарате ПГУ. Неоднократно выезжал в краткосрочные командировки в Перу, Панаму, Никарагуа, Афганистан и другие страны, выполнял ответственные поручения руководства ПГУ КГБ.
С 1971 г. — заместитель начальника, а с 1973 г. — на­чальник Информационно-аналитического управления ПГУ КГБ. В 1983—1991 гг. являлся заместителем начальника внеш­ней разведки. В 1991 г. — начальник аналитического управ­ления КГБ СССР.
В сентябре 1991 г. вышел в отставку.
Доктор исторических наук.
Награжден орденом Октябрьской Революции, двумя ор­денами Трудового Красного Знамени, орденом Красной Звезды, многими медалями, знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке».
Автор книги «Лихолетье».
Так это или нет, судить трудно. Остается только наде­яться, что со временем мы узнаем истинные обстоятель­ства провала Эймса.
Предательство Олдрича Эймса было самым крупным поражением ЦРУ за всю историю его существования. После этого события последовала большая реорганиза­ция главного разведывательного ведомства США, и мно­гие американцы посчитали, что теперь проникновение иностранных спецслужб в ЦРУ полностью исключено. Но их ждало разочарование. Буквально через два года был разоблачен еще один «крот» российской разведки в ЦРУ — Гарольд Николсон.
Гарольд Джеймс Николсон родился в 1950 году в семье офицера американских ВВС и детство провел в переездах с одной военной базы на другую. После окон­чания школы он поступил на географический факультет университета штата Орегон, который закончил в 1973 году. Тогда же Николсон поступил на службу в ВВС и женился на студентке своей альма-матер Лауре. В 1980 году на способного лейтенанта ВВС обращает вни­мание ЦРУ. После обучения на «ферме» Николсон был направлен в резидентуру ЦРУ в Маниле. Там он в пер­вый раз вступил в контакт с сотрудниками советской разведки, которых разрабатывало ЦРУ на предмет вер­бовки. После Манилы Николсон работал в резидентурах ЦРУ в Бангкоке и Токио, а в 1990 году был назначен резидентом в Бухаресте. Именно в Румынии стремитель­ная карьера Николсона первый раз дала трещину, и виной тому была его жена. Лауре до смерти надоели постоянные переезды мужа с места на место, она хотела тихой семейной жизни дома, в Америке, где можно было спокойно растить троих уже подросших детей. В Бухаресте она отказывалась появляться с мужем на дип­ломатических приемах; где Николсону невозможно было находиться без жены. Участившиеся домашние скандалы нарушили душевное равновесие Николсона, и началь­ство сочло за благо в 1992 году отозвать его из Румынии.
В конце 1992 года Николсона командируют в качестве заместителя резидента в город Куала-Лумпуре в Малай­зии. Лаура категорически отказалась ехать вместе с ним и подала на развод, который был окончательно оформлен годом позже — в августе 1994 года. Расходы, связанные с бракоразводным процессом, почти полностью разорили Николсона, а свое назначение в Малайзию он посчитал незаслуженным понижением. Вдобавок ко всему на Таиланде Николсон завел дорогую любовницу, и ее тяга к роскоши также влетала ему в копеечку. В феврале 1994 года Николсон узнает об аресте Эймса, а вскоре его ставят в известность, что по возвращении в США ему предстоит работать в течение двух лет старшим препода­вателем в школе ЦРУ под Вильямсбургом.
Все это, вместе взятое, подтолкнуло Николсона к сотрудничеству с СВР России. Конечно, основную роль в этом его решении сыграли денежные затруднения. Но нельзя сбрасывать со счетов и стремление самоутвер­диться хотя бы таким образом, и обиду за незаслужен­ное понижение: работа на «ферме» дает гораздо меньше шансов отличиться, и поэтому оперативные сотрудники не горят желанием оказаться там. Здесь стоит также обра­тить внимание на следующие слова Николсона, сказан­ные им во время одного из допросов: «Я решил, что если они (русские. — А. К.) потеряли столь важного аген­та, им необходима адекватная замена». В этом плане ин­тересен и псевдоним, выбранный Николсоном, — Невил Р. Стрейчи (Nevil R. Strachey), представляющий ана­грамму слов «evils» и «treachery» — «злодеяния и преда­тельство».
Весной 1994 года Николсон добился разрешения на вербовку сотрудника российской разведки, работавшего в посольстве России в Куала-Лумпуре. Это обстоятель­ство он использовал для того, чтобы предложить СВР РФ свои услуги, и в обмен на секретные материалы ЦРУ он пожелал получить материальное вознаграждение. Предложение Николсона было принято, и 30 июня, на следующий день после встречи с сотрудниками СВР, он отправил телеграфным переводом 12 тыс. долларов на счет кредитного союза в Юджине, штат Орегон. Это был его первый взнос в счет оплаты развода с Лаурой.
После возвращения в США Николсон начал работать на «ферме» старшим преподавателем. С этого времени в его поведении и укладе жизни коллеги начинают заме­чать странности. В декабре 1994 года он проводит отпуск в Таиланде, после чего переводит на свой счет в банке 28 тыс. долларов. В июне 1995 года он вновь проводит отпуск в Юго-Восточной Азии и опять кладет на свой счет 24 тыс. долларов. К этому времени в ЦРУ начинают замечать, что арест Эймса не прекратил утечку секрет­ной информации к русским, и в управлении снова начи­нают искать «крота».
После дела Эймса ЦРУ потребовало от своих сотруд­ников предоставления ежегодных деклараций о всех фи­нансовых операциях. Николсон подал такую декларацию в июне 1995 года, где указал, что его доход составил 73 тыс. долларов, которые он получил в качестве оклада в ЦРУ, что, естественно, не соответствовало действи­тельности. В октябре — декабре 1995 года Николсон не прошел проверку на полиграфе. Сотрудник, проводив­ший проверку, пришел к заключению, что Николсон, вероятно, лжет, когда ему были заданы вопросы: «Скры­ваете ли вы свою причастность к иностранной развед­службе?» и «Имеете ли вы несанкционированный кон­такт с иностранной разведкой?»[178]
Все эти факты послужили поводом к тому, что Ни­колсона в январе 1996 года взяли в оперативную разра­ботку сотрудники ФБР. В результате ими была установле­на связь между частыми личными заграничными поезд­ками Николсона и депозитами крупных сумм на его счета. Еще большее беспокойство вызвала просьба Ни­колсона предоставить ему информацию по Чечне, кото­рая, дескать, необходима ему для занятий с учениками. У контрразведки было другое мнение, и после этой просьбы он был поставлен под постоянное наблюдение.
В июне 1996 года Николсон вновь отправляется в отпуск в Сингапур. Но на этот раз за ним следуют агенты ФБР. В ходе слежки было установлено, что 27 июня Ни­колсон встречался с представителями российского по­сольства и передал им некую информацию, а после возвращения в США положил на свой счет еще 20 тыс. долларов и подарил сыну на новую машину 12 тыс. дол­ларов. Получив таким образом неопровержимые доказа­тельства сотрудничества Николсона с российской раз­ведкой, ЦРУ, чтобы подробнее узнать о его контактах, переводит его в июле 1996 года с «фермы» в отдел по борьбе с терроризмом. В это время агенты ФБР неглас­но проверили его персональный компьютер и установи­ли, что имел место несанкционированный доступ к файлам по Чечне. А в сентябре 1996 года скрытые каме­ры, размещенные в служебном кабинете Николсона, зафиксировали, как он фотографировал секретные до­кументы, забравшись под стол[179]. Арестовали Николсона 16 ноября 1996 года перед посадкой в самолет, следую­щий рейсом в Цюрих, где у него должна была состо­яться встреча со своими операторами из СВР. Во время ареста в его портфеле были обнаружены копии секрет­ных документов по России и Чечне. 18 ноября 1996 года в федеральном суде города Александрии, штат Вирги­ния, Николсону было предъявлено обвинение в загово­ре с целью ведения шпионажа.
Первоначально Николсон категорически отрицал свою причастность к шпионажу в пользу России. Но 28 февраля 1997 года он признал себя виновным в пере­даче российским спецслужбам в 1994—1996 годах секрет­ной информации, важной для обеспечения националь­ной безопасности США. За это, по его словам, ему было заплачено свыше 180 тыс. долларов. Окончательный при­говор Николсону был вынесен 20 июня 1997 года: феде­ральный окружной судья города Александрии пригово­рил его к 23 годам тюремного заключения.
Не успела Америка успокоиться после дела Николсо­на, как буквально через месяц страну потрясло еще одно разоблачение советского «крота». 18 декабря 1996 года был арестован сотрудник ФБР Эрл Эдвин Питтс. Ему также было предъявлено обвинение в заговоре с целью шпионажа в пользу России и в прошлом Советского Союза.
Эрл Питтс родился в 1953 году в городке Урбан, штат Миссури, в семье фермера. В школе он был спо­собным и старательным учеником и одно время меч­тал стать журналистом, но позднее увлекся расследо­ванием уголовных преступлений и после окончания школы поступил на юридический факультет местного университета.
В 1983 году 30-летний Питтс был принят на работу в ФБР и начал свою службу в отделении бюро в Миссури. Действительность оказалась совершенно не соответству­ющей его мечтам — безликая и нудная работа, провин­циальный самодур-начальник, более чем скромный за­работок (35 тыс. долларов в год). Все это не раз заставля­ло Питтса задумываться об уходе из ФБР. Но преподава­телю колледжа, куда Питтс думал устроиться на работу, платили еще меньше, и он остался на службе в бюро, тем более что к этому времени он успел жениться.
В 1985 году Питтса перевели в нью-йоркское отделе­ние ФБР, но направили не в отдел по борьбе с нарко­мафией, куда он стремился попасть, а в «группу 19», которая занималась выявлением сотрудников КГБ и ГРУ среди работников консульства СССР в Нью-Йорке и советской миссии при ООН. Перевод в Нью-Йорк силь­но ударил по семейному бюджету Питтса, так как его зарплата осталась прежней, а расходы возросли. В резуль­тате, испытывая острую нехватку денег и сильное разо­чарование в работе, Питтс решил предложить свои услу­ги советской разведке.
Будучи человеком педантичным и скрупулезным, он точно определил одного из сотрудников нью-йоркской резидентуры КГБ и в первых числах июня 1987 года под­бросил ему в машину записку с предложением о сотруд­ничестве. Однако ответа не дождался.
Второй раз вступить в контакт с сотрудниками КГБ Питтс попытался 15 июня 1987 года. В этот день он вел наблюдение в аэропорту имени Кеннеди за прибываю­щими в Нью-Йорк из Москвы советскими дипломатами. В одном из них он узнал Роллана Джейкию, которого в ФБР считали сотрудником советской разведки. Однако подойти к Джейкии Питтс не рискнул, так Как его встречали сотрудники советской миссии при ООН. Тогда через несколько дней Питтс отправил по домашнему адресу Джейкии письмо, в котором предлагал встретить­ся через две недели в библиотеке на 42-й улице. В кон­верт Питтс вложил страницу из телефонного справочни­ка ФБР.

Встреча Питтса с Джейкией состоялась в назначен­ный день. Но так как Джейкия оказался «чистым» дипло­матом, то он пришел на встречу не один. Джейкия пред­ставил Питтсу Александра Карпова, сотрудника линии «КР» (внешняя контрразведка) нью-йоркской резиден­туры КГБ, и немедленно удалился. Во время первой встречи с Карповым Питтс передал ему список сотруд­ников советских учреждений в Нью-Йорке, подозревае­мых в шпионаже, а также обговорил условия дальней­шей связи и порядок оплаты информации.
Разумеется, сведения, передаваемые Питтсом, имели гораздо меньшее значение, чем данные, получаемые от Эймса. Но зато они позволяли нью-йоркской резидентуре точно знать, за кем из сотрудников установлено на­блюдение и какие провокации против советской коло­нии готовят в ФБР. B обмен на поставляемые материалы Питтс во время: каждой встречи с Карповым получал от него конверт с заранее оговоренной суммой. Так, за 1989 год он получил в общей сложности 24 414 долларов, за 1990 год — 35 520 долларов, а всего советская разведка заплатила ему 224 тыс. долларов[180].
В конце 1990 года Питтса перевели в штаб-квартиру ФБР в Вашингтоне, где он приступил к работе в уголовном секторе архивного отдела. Несмотря на это, его со­трудничество с КГБ, а потом и СВР продолжалось. До осени 1992 года он девять раз приезжал в Нью-Йорк, где встречался с Карповым и передавал ему материалы о процессах над членами Компартии США.
Связь Питтса с российской разведкой прекратилась в октябре 1992 года по двум причинам. Во-первых, Питтс перешел на работу в отдел юридических экспертиз ФБР, где занимался установлением «генетического почерка» подозреваемых, и поэтому перестал представлять интерес для СВР. Во-вторых, это было сделано для того, чтобы не подставить под удар самого Питтса, так как Джейкия, через которого был установлен с ним контакт, стал к этому времени «невозвращенцем». К сожалению, у Джейкии оказалась хорошая память и напрочь отсутствовали честь и совесть. И через некоторое время он выдал Пит­тса ФБР.
Поскольку американцы до сих пор тщательно скры­вают обстоятельства разоблачения Питтса, есть смысл рассказать о Роллане, Георгиевиче Джейкии более под­робно. Он родился в 1936ходу в городе Очамчира Гру­зинской ССР. С 1970 года длительное время находился в служебных командировках по линии МИД СССР. В авгус­те 1984 года после окончания высших курсов руководя­щего состава МИД он был направлен в долгосрочную командировку в США в качестве советника постоянного представителя СССР при ООН. В 1992 году в связи с истечением срока командировки и приближающейся пенсией Джейкия решил остаться в США. В течение года он предпринимал попытки перейти на постоянную ра­боту в секретариат ООН, но получить ставку ему не удалось. В конце концов он устроился на работу в фирму, принадлежащую некоему грузинскому эмигранту Тимуру Сапиру, который в 80-е годы активно использовался ФБР для разработки советских граждан. Затем Джейкию взяли в фирму «Транс коммодитиз», руководителем ко­торой являлся Сэм Кислин, эмигрант из СССР и в прошлом агент ФБР. Впрочем, это не решало всех его проблем. И тогда, для того чтобы заслужить право на грин-карту (вид на жительство в США), Джейкия рас­сказал сотрудникам ФБР о вербовке Питтса КГБ и в качестве доказательства представил его письмо с пред­ложением о встрече.
Получив данные о сотрудничестве Питтса с быв­шим КГБ, ФБР установило за ним наблюдение, кото­рое показало, что он в настоящее время не поддержи­вает никаких контактов с российскими спецслужбами. Тогда было принято решение провести весьма грязную операцию — подвести к Питтсу агента ФБР под видом сотрудника российской разведки. Тем самым было на­рушено джентльменское соглашение между российски­ми и американскими спецслужбами — не использовать чужой флаг. Согласно этому соглашению российская разведка не использует флаг США для вербовки аме­риканских граждан и тем более в отношении граждан России.
В июле 1995 года к Питтсу был подослан Джейкия, который предложил ему продолжить сотрудничество с СВР РФ. Когда Питтс согласился, Джейкия познакомил его с агентом ФБР, игравшим роль сотрудника российс­кой разведки, «преемника» Александра Карпова. Не по­дозревая обмана, Питтс взял у своего «нового операто­ра» вопросник, схему расположения тайника для заклад­ки сообщений и 15 тыс. долларов. В дальнейшем за 16 ме­сяцев «сотрудничества» он передал агенту ФБР, а зна­чит — своему коллеге, множество секретных докумен­тов, электронные ключи от сейфов и кабинетов Акаде­мии ФБР в Куантико, где он в это время работал, а также сведения об одном российском гражданине, со­трудничавшем со спецслужбами США. С Питтсом было проведено 22 тайниковые операции и две личные встре­чи. А за переданные материалы ФБР заплатило Питтсу 230 тыс. долларов. Как впоследствии не без юмора отме­чали американские журналисты, при таком подходе ФБР скоро сможет перевербовать всех американских граждан. Всего же расходы ФБР на проведение операции «Чужой флаг» составили 1,5 млн долларов[181]. Необходимо отме­тить, что в августе 1995 года, после начала разработки Питтса, в ФБР обратилась его жена Мери, в прошлом сотрудница ФБР, и поведала, что в последнее время ее муж ведет себя очень странно.
Как уже говорилось, арестовали Питтса 18 декабря 1996 года. Первоначально он, как и Николсон, категори­чески отрицал предъявленные ему обвинения. Но как и Николсон, 28 февраля 1997 года признал себя виновным. «Я вступил в тайный сговор, сказал он судье, — и предоставлял информацию, которую считал секретной, агентам СССР, а позже лицам, которых я полагал аген­тами России»[182].
Добровольное признание Питтса, как, впрочем, и Николсона, было связано с практикующейся в американ­ском судопроизводстве сделкой. Питтсу предложили при­знать свою вину и сотрудничать со следствием в обмен на гарантию того, что для него не будут требовать пожизнен­ного заключения. Такая сделка в принципе выгодна обеим сторонам: она не только избавляет суд от ведения дли­тельного и дорогостоящего процесса, но и дает шанс обвиняемому выйти из тюрьмы через 15—20 лет. Это было в деле Питтса немаловажным обстоятельством, так как после «дела Эймса» в США была вновь введена смертная казнь за шпионаж, если его последствия повлекли за собой смерть агента. Кроме того, на этой сделке особо настаивали представители ФБР, поскольку в случае су­дебного процесса могли бы всплыть нежелательные для него подробности его тайной деятельности.
Суд над Питтсом должен был начаться в конце фев­раля 1997 года, но его пришлось перенести в связи с обилием материалов, с которыми должна ознакомиться защита. По сообщению прокуратуры, за время 16-месяч­ного наблюдения за Питтсом ФБР было собрано более 5700 свидетельств его вины.
Закрытый судебный процесс над Питтсом состоялся 23 июня 1997 года в окружном суде города Александрии, штат Виргиния. Главным свидетелем на нем выступал Джейкия. Федеральный прокурор потребовал для обви­няемого 24,5 года тюремного заключения. Но судье этого показалось мало, так как он был уверен, что Питтс не полностью осознал свою вину. При оглашении пригово­ра он заявил, обращаясь к Питтсу:
«Вы предали свою страну, свое правительство, своих товарищей, всех нас. Каждый раз, когда вы приходили в Арлингтон (Национальное кладбище в Вашингтоне.— А. К.), или к вьетнамскому мемориалу, или к мемориалу войны в Корее, вы предавали каждого из этих людей, чьи имена выбиты там в камне»[183].
В результате Питтс был приговорен к 27 годам тю­ремного заключения. Что же касается нового гражданина Америки Роллана Джейкии, то он за свое предательство получил крупную сумму, сменил имя и теперь спокойно живет в США.
Приведенные примеры проникновения советской разведки в спецслужбы США показывают, что заявления некоторых перебежчиков типа Гордиевского о низком профессионализме сотрудников внешней разведки явля­ются не более чем выдумкой. Тот же Гордиевский утвер­ждал, что после Филби и других членов «кембриджской пятерки» у советской разведки больше не было агентов, которые сотрудничали с ней на идейной основе. И как всегда, попал пальцем в небо. Дело Олдрича Эймса сви­детельствует о том, что с представителями нашей стра­ны на Западе сотрудничают не только из-за материаль­ной выгоды. А раз так, то можно сделать вывод о том, что не все благополучно на сытом Западе.