История стрелкового оружия. Ружья

История стрелкового оружия. Ружья
Выдержки из книги Говарда Л. Блэкмора "Охотничье оружие. От Средних веков до двадцатого столетия"
Личное огнестрельное оружие и мушкеты с фитильным замком

Артиллерийское вооружение впервые упоминается в постановлении Совета Флоренции в 1326 г., а его изображения появляются в двух рукописях, относящихся к тому же времени, написанных Уолтером де Мильметом, капелланом Эдуарда III. Появившиеся в английских, французских и немецких документах второй половины XIV в. упоминания о том, что можно назвать ружьями, не содержат подробных описаний, но все же свидетельствуют о том, что ружья становятся известны повсеместно. В Описи английского частного гардероба 1388 г. указано «личное огнестрельное оружие».
Правда, несмотря на все сказанное, речь не идет о ружьях в современном значении этого слова. Первые ружья представляли собой не что иное, как миниатюрные пушки, установленные на подставках или шестах. Чтобы произвести выстрел, их следовало поддерживать одной рукой, в то время как в другой держали трут или горящий фитиль для поджигания пороха.
Само ружье можно было развернуть по направлению к мишени, хотя это не гарантировало прямого попадания. Однако к концу XV в. ружейный ствол начали устанавливать на деревянную станину, ставшую предшественницей приклада, а горящий фитиль уступил место фитильному замку, не требовавшему постоянного поджигания. Теперь ружье можно было твердо удерживать в двух руках, направляя на мишень, и в нужный момент производился выстрел давлением указательного пальца на спусковой крючок.
Великий охотник император Максимилиан I, восхищавшийся артиллерией и ручным огнестрельным оружием, не одобрял их использования на охоте. Он с сожалением говорил о применении крестьянами «дьявольских ружей», постоянно вводя жесткие ограничения на их использование. Максимилиан получал настоящее удовлетворение, когда на расстоянии 200 ярдов ему удавалось убить с помощью своего арбалета серну, чего не смог сделать охотник с помощью ружья.
Парадокс заключается в том, что на одном из первых известных изображений, свидетельствующих о применении огнестрельного оружия на охоте, как раз изображен сам Максимилиан, стреляющий в серну. Такое же изображение находим в «Книге о рыбалке в Тироле», которую Георг Колдерер из Инсбрука проиллюстрировал для него в 1504 г. Скорее всего, ружье Максимилиана относится к тому же типу, который находился на вооружении в его войсках. Это было ружье с поворотным фитильным замком, расположенным с одной стороны приклада. Более подробно, вплоть до мельчайших деталей, такое ружье изображено тем же Колдерером в сделанной для Максимилиана «Книге припасов» 1507 г.
Для своей армии Максимилиан собрал огромные запасы личного огнестрельного оружия, но он умер прежде, чем оружейные мастера начали превращать простые ружья в прекрасно отделанные художественные изделия, достойные помещения в личный арсенал короля. Протеже и друг Максимилиана Генрих III в первые годы своего правления не менее сдержанно относился к использованию личного огнестрельного оружия для охоты.
Однако в январе 1531 г., когда он получил в качестве новогоднего подарка такое «ручное ружье», то начал его использовать, а уже через год его оружейник Эразм Киркенар получил денежную награду «за уход за ружьями его величества». Тогда не считали необходимым назначать королевского мастера по изготовлению ружей. Эти обязанности исполнял смотритель королевских арбалетов Жиль Черчилль, который также заботился и о королевской заслонной лошади [1] .
Тем не менее основным охотничьим оружием в то время продолжали считать арбалет. Упоминание о сооруженных в Гринвиче и Виндзоре мишенях, чтобы «король мог стрелять в них из своего личного оружия», появляется в документах не ранее 1536-1537 гг. На следующий год уже появился первый хранитель личных ружей и ястребов его величества. Из составленной после его смерти в 1547 г. Описи следует, что за относительно короткий промежуток времени он приобрел несколько ружей прекрасного качества. Описание представляет особый интерес, поскольку в нем скрупулезно перечислены все детали, одновременно можно составить представление о том, насколько изменилась конструкция ружей.

Среди обозначенных в Описи предметов «итальянские ружья с позолотой и крытым бархатом прикладом с фляжками, кошельками и коробками». Заметим, что приклады королевских ружей традиционно отделывали бархатом аналогично сабельным ножнам, хотя в данном случае он оказывался самым непрактичным материалом из всех возможных. Таким же образом отделано и помповое ружье XVI в. из Ливрусткаммере в Стокгольме и фитильное ружье из Исторического музея в Вене.
У последнего ружья примерно 1530-1540 гг., итальянского производства отмечаем украшенные золотом замок и ствол, черный бархат приклада покрыт серебряными шишечками. Похожую отделку находим у «итальянского ружья», принадлежавшего Генриху VIII. Большая часть ружей короля были украшены более помезно. Их приклады «золотистые», «покрыты зеленым бархатом», «ярко-красным», «отделаны слоновой костью» или «камнями». Некоторые ружья дополнялись «огненными замками», одни с казенной части, другие – с дула. Такие разновидности удалось обнаружить в лондонском Тауэре.
[1] Заслонной лошадью называли животное, с помощью которого охотник подкрадывался к дичи. (Примеч. пер.)

Ружья с колесцовым замком
Возможно, эти «огненные замки» на самом деле были не чем иным, как колесцовыми замками, в которых пороховой запал воспламенялся искрой, вызываемой зубчатым колесом, скребущим кусок железного колчедана. Именно такой механизм представлен на рисунках из «Атлантического кодекса» Леонардо да Винчи примерно 1500-1510 гг.
В поэме кардинала Андриана де Сен-Хрисогона, опубликованной в 1505 г. в Венеции, изящной латынью описано «чудесное ужасное оружие, силой молнии мечущее свинец, который поражает дичь».
Самым ранним датированным образцом оружия с колесцовым замком следует считать карабин, хранящийся в Королевском арсенале в Мадриде. Его изготовил в 1530 г. аугсбургский мастер Бартольме Маргарт для императора Карла V. Примерно в 1540 г. содержимое его арсенала и гардероба было своеобразно описано в серии акварелей, известных как Inventario illuminado. После смерти Карла V, произошедшей в 1558 г., составили настоящую опись, получившую название Relacion. Именно из нее нам стало известно, что король отдавал предпочтение простым ружьям. Большинство из них обозначены как аркебузы, некоторые малые (аркебузильо), другие предназначались для стрельбы с седла. Поскольку мушкеты с фитильным замком выделены в особую группу, остальные можно отнести к ружьям с колесцовыми замками. Традиционно они украшались позолоченной гравировкой, ложи инкрустировались или покрывались пластинками из слоновой кости. Из Описи также видно, что большинство ружей, использовавшихся и во времена Генриха VIII, хранились в футлярах или сумках из цветного бархата.
Отметим и образец карабина с колесцовым замком, датируемый 1533 г., на котором изображены гербы и инициалы Отто-Генриха, пфальцграфа Рейнского, хранящийся сегодня в Баварском национальном музее в Мюнхене. В том же самом музее находится и деревянная столешница, разрисованная охотничьими сценками. На одной из них изображена охота на кабана, где охотник стреляет в животное из ружья. Более длинный образец колесцового ружья примерно 1535 г. со стволом в 37 дюймов находится в лондонском Тауэре. Видимо, ложа данного охотничьего ружья была покрыта пластинками из грубо выделанного оленьего рога.
Широкое использование огнестрельного оружия на охоте начинается лишь со второй четверти XVI в. В 1535 г. в Неаполе появилась книга Пабло дель Фукара «Арбалеты, мушкеты и аркебузы», посвященная личному охотничьему оружию. Книга настолько редкая, что известна прежде всего библиографам, автору этих строк не удалось завладеть ее экземпляром.
Когда царствующие особы и знать Европы начали собирать охотничьи ружья для своих арсеналов и поощрять усилия оружейников по созданию ружей прекрасного качества, они стали делать все от них зависящее, чтобы не дать своим подданным превзойти их. На то существовало несколько причин. Прежде всего, любое ружье, находившееся вне правительственного арсенала или не под контролем властей, угрожало их безопасности. Поэтому на долгие годы именно пистолеты оказались объектом строжайших запретов.
В Англии существовала другая причина, связанная с сохранением традиции стрельбы из лука. Начиная с 1500 г. и далее с этой целью выпускались различные законы и постановления. Самым значительным считается Закон об огнестрельном оружии, принятый в 1541 г., в котором высказывалось сожаление, что «разные джентльмены, йомены и служивые мало занимаются достойными и похвальными упражнениями с длинным луком, который всегда был самым надежным, верным и длительным по времени использования средством защиты в Англии, внушавшим неодолимый страх и ужас врагам страны». Примечательно, что враги Англии также настаивали на широком применении личного огнестрельного оружия.
Когда возникла угроза войны, английское население быстро овладело искусством стрельбы из ружей, в том числе и из засады. Снятие угрозы обусловило возвращение ограничений. В 1546 г. вышло постановление, направленное на «ограничение в стрельбе из ручных ружей». В нем указывалось, что в мирное время вводятся ограничения на пользование огнестрельным оружием в соответствии с Актом от 1541 г. и что оружие следует использовать по лицензии. И только в том случае, если оно соответствует определенным ограничениям (длина ствола не должна была превышать 2,5 фута).
Владельцы ружей, получившие первые разрешения в 20-30-х гг. XVI в., отличались скорее энтузиазмом, чем умением. Хотя в 1533 г. появились сообщения об удачных выстрелах, например говорится об убитой из ружья лысухе, можно привести все же одну типичную историю «о неискусном обращении с ружьем». В ней рассказывается о йомене из Вестминстера по имени Джон Гейниш, который в 1539 г. прицелился в ворону, сидевшую на бакене на реке Темзе, но промахнулся и убил женщину, полоскавшую белье на Вестминстерском мосту. Поскольку никакого преступного умысла не нашли, неудачливый стрелок отделался штрафом.
Правда, последствия оказались более суровыми, в 1540 г. специальной прокламацией ограничили применение личного огнестрельного оружия стрельбой по мишеням, поскольку указывалось, что охотники даже с лицензиями «стреляли без оглядки, не учитывая, куда их пули отлетают, и что они могут поджечь вокруг них». Поэтому принятие этого закона объяснялось и «сильным беспокойством за их жизнь».
Другим источником волнения для охотников, использовавших иные методы, стало исчезновение дичи, уходившей из насиженных мест, испугавшись шума и запаха ружей. Похоже, что жаловались не только охотники. Написавший трактат о полевой охоте в землях, окружавших Рим в 1548 г., Доминик Бокамацца жаловался, что использование аркебуз распугало и заставило разбежаться всех животных и оленей, так что охотникам частенько приходилось возвращаться домой без всякой добычи. Хуже всего приходилось сокольничим.
В том же самом году писавший графу Бата сэр Эдмунд Бединфильд жаловался: «Из-за того, что вокруг ежедневно стреляют охотники, выбивающие дичь, теперь почти не осталось дичи в сельской местности, тот же, кто захочет поохотиться с помощью ястребов, должен пройти много миль, прежде чем встретит дичь, на которую и сможет поохотиться, в то время как во все прошлые годы в тех же местах встречались стаи птиц… Если все это не исправить, то знати больше не придется вскармливать и обихаживать охотничьих птиц».
Заметим, что в платежных поручениях на предлагаемые покупателям елизаветинские ружья и в выдаваемой лицензии оговаривалось, что оружие не должно использоваться «ближе 5 миль от любых владений и домов ее королевского величества, а также от ручьев, рек и пустошей, где охотятся с ястребами».

Рис. 87. Охотники с ружьями с колесцовыми замками охотятся на цапель и уток. Гравюра из книги Venatus et Ancupium (1582)

Однако, несмотря на все эти факты, законодательные акты и прокламации, поддержку шотландского закона 1551 г., согласно которому никакая облава не «могла проводиться с помощью ружей, кулеврин или пистолетов на оленей, косуль и другую летающую или бегающую дичь, все же в диких животных и птиц продолжали стрелять в любое время под страхом смерти и конфискации всех ружей за нанесенный ущерб». И личные ружья получали все большее распространение.
Из гравюр, сделанных по рисункам таких мастеров, как Йост Амман и Страдан, очевидно, что обычно к дичи подкрадывались пешком или стреляли в нее из естественных или искусственных укрытий, которые устанавливались там, где это оказывалось возможным. Излюбленной мишенью на озерах и реках продолжала оставаться водная птица, но там требовалась специально обученная охотничья собака (рис. 87). В лицензии, выданной в 1567 г. Генри Макуильямсу, отставному джентльмену, перечислены тридцать семь разновидностей птиц, на которых разрешалось охотиться. Обозначены и животные: собаки, кошки, выдры и лисы. Особо указано, что на оленей не разрешалось охотиться без разрешения хозяина.
Из оружия с колесцовым замком и коротким стволом стреляли от щеки, тяжелый ствол принимал на себя большую часть отдачи от довольно слабого пороха, применявшегося в оружии самых состоятельных людей XVI в. Обычный охотник довольствовался простым и достаточно ненадежным фитильным ружьем, нередко выдававшим себя дымящимся запалом.
Заметим, что большинство ружей можно было зарядить одной или несколькими пулями по желанию стрелявшего. В 1524 г. Бенвенуто Челлини писал о «прямом ружье для охоты на птиц, которое сам изготовил и настолько тщательно отделал снаружи и внутри, что равных ему не было». В отличие от прочих современных изделий Челлини аккуратно заряжал свое ружье одной круглой пулей и стрелял в дичь и павлинов. Он хвастался, что, «применив заряд в пятую часть шара, он может точно попасть в цель на расстоянии в две сотни шагов».
Большинство охотников вовсе не ожидали достичь такой же точности попадания, как Челлини, использовав только одну пулю. На самом деле они вскоре обнаружили, что, зарядив свои ружья несколькими небольшими шарами и направив их в сторону цели, они могут почти наверняка убить дичь.
Вначале свинцовая пуля величиной с градину изготавливалась из листа свинца, который разрезали на небольшие кубики, а затем округляли и грубо обрабатывали. Затем пули стали отливать в специальной форме, состоявшей из ряда небольших полостей. Только в последней четверти XVII в. изобрели способ капельной отливки, пропуская расплавленный свинец через решето с дальнейшим падением капель в воду. В 1547 г. в Описи арсенала Генриха VIII насчитывались порядка сорока «круглых пуль», возможно предназначенных по своему калибру для стенных ружей, и одна пуля к «аркебузе величиной с градину».

Рис. 88. Как правильно прицелиться (в точку ниже цели) с удобного расстояния. Из книги К. Лукара «Три книги бесед» (1588)

Трудно сказать, чем эта аркебуза отличается от других аркебуз, отмеченных в той же Описи. Однако повсеместное использование «градин» (дроби) вскоре натолкнулось на официальное неодобрение. В Акте 1548 г. высказано сожаление, что «при стрельбе дробью в большое количество дичи множество птиц гибнет, что никому не приносит выгоды». Указывалось также, что «использование дроби полностью подрывает доверие к использованию ружей и не является необходимым». Далее говорится о том, что следует запретить стрельбу «более чем одной пулей за выстрел».
Изложение основ баллистики в книге К. Лукара «Три книги бесед» (1588) показывает, как мало было известно об искусстве стрельбы в XVI в. Если также учесть низкое качество изготовления самих ружей и прицелов к ним, то легко прийти к выводу, что вряд ли стоило многого ожидать от обыкновенных охотников. Имея всего лишь одну пулю, они не могли даже поразить обычную птицу или кролика на расстоянии более чем в несколько ярдов. Таким образом, на содержание Акта 1548 г. практически никто не обращал внимания, и каждый поступал в соответствии со своими разумениями и конкретными правилами охоты.

Рис. 89. Охотник на пернатую дичь с фитильным ружьем. Обратим внимание на интересное положение стреляющего. Фрагмент гравюры, сделанной на основе рисунка Страдана, ок. 1570-1580 гг.

В Акте также запрещалось стрелять «около любой церкви, дома или голубятни», удивительно, что такие ограничения стрельбы около построек сохранялись и спустя пятьдесят лет после принятия закона. В 1598 г. была подана жалоба, в ней говорилось, что во французскую церковь в Норидже вошел мужчина, «у которого было ружье и который начал убивать на водостоке голубей, не заботясь ни о том, что осквернил священное место, ни о том, что его стрельба создавала реальную угрозу пожара в храме и перепугала всех, кто в нем находился».
Однако не только в городах и деревнях ощущали распространение оружия. Очевидно, что тот, кто спокойно искал большую дичь, используя стрелу или арбалетный болт, обнаруживал, что мог полностью набить сумку, всего лишь совершив несколько выстрелов по местам, где пряталась дичь.
21 декабря 1600 г., точно в то время, когда уже готовились рождественские обеды, в Англии была выпущена новая Королевская прокламация, в которой запрещалось использование дробовых ружей для охоты на птиц, поскольку охота с ними мешала «наслаждению охотой ее величеству, знати и другим представителям высшего света».
В то время для охоты на птиц обычно использовали фитильные ружья примерно 5-6 футов длиной, изображенные на гравюрах Страдана (рис. 89).
В XVII в. ради удовлетворения потребностей «людей высшего света» удалось полностью усовершенствовать ружье с колесцовым замком. Национальные особенности проявились в контуре ствола и замка. Французские оружейники разработали особую разновидность ружья с колесцовым замком, где спусковая пружина отделялась от замка и прикреплялась к стволу.
У итальянских колесцовых механизмов была ярко выраженная элегантная форма, они также оказывались гораздо легче, чем солидные немецкие аналоги. Они были закрыты кожухом, часто причудливых форм, позволявшим добиваться некоторой надежности в суровых условиях охоты (фото 89). Встречались также замки со специальными трубками, защищавшие от ожога при горении порохового запала.
Самовзводные замки устраивались таким образом, что после выстрела их не надо было заводить отдельным ключом, который раньше требовалось постоянно доставать. Встречались и замки с превосходной по качеству отделкой чеканкой и позолотой, они имели ценность сами по себе, не говоря уже об их механическом устройстве.
Не меньшим многообразием отличалась отделка ружейных стволов и деревянных частей. Они украшались накладками и инкрустациями из слоновой или обыкновенной кости, в Германии и России делали накладки из перламутра, в Италии, Испании и Сардинии – из серебра. Обычно в качестве основы для рисунков использовались библейские, мифологические и охотничьи мотивы (фото 99).
Немецкий художник Израиль ван Мехенем относился к тем мастерам, которые гравировали сказочные мотивы, например, известны изделия с изображениями истории о зайце, поймавшем своих заклятых врагов – человека и лисицу. С тем же самым персонажем перекликаются и сценки, где заяц поджаривает охотников, они выгравированы на прикладе ружья с колесцовым замком, изготовленного для Леопольда I (1640-1705), хранящегося сегодня в коллекции Джорджа Ф. Хардинга в Чикаго.

Рис. 90. Охотник на пернатую дичь с ружьем с колесцовым замком, пересекающий реку с помощью пояса из надутых шкур. Его ноги утяжелены свинцом и оснащены лопатками. Из книги Sonderbahre und Bissher Verborgen-Gewesene Geheime Kunste (1722)

В определенных пределах допускался и непристойный юмор. Скажем, итальянское ружье с колесцовым замком и фитильное ружье, хранящееся в Коллекции Уоллеса, украшены гравировкой с эротическими сценами, на задней стороне изображены наклонившиеся обнаженные женщины. На французском оружии типа «не забудь меня» примерно 1590 г., хранящемся в лондонском Тауэре, спусковой крючок сделан в форме фаллоса, выступающего из фигурки обнаженного мужчины.


Кремневые замки
В начале XVII в. появился новый тип замка, превосходящий даже самые лучшие замки с колесцовым механизмом. Этой новинкой был кремневый замок, в котором искра для воспламенения запала получалась от удара кремня по стальному огниву, расположенному над запальным отверстием.
Установить точное время появления первых кремневых замков невозможно. Большинство из встречающихся в XVI в. упоминаний и названий («самовоспламеняющиеся», «каменные ружья», «ружья с мертвым огнем») могут в равной степени относиться как к ружьям с кремневым замком, так и с колесцовым. Но поскольку последние из сохранившихся колесцовых замков датируются 30-ми гг. XVI в., самые первые образцы колесцовых замков можно отнести к 50-м гг. того же столетия.
Кремневый замок состоял из курка с кремнем, вращающегося на оси, проходящей через замочную доску, врезанную в ложу; на одной оси с курком, но по другую сторону доски заклинена лодыжка, вращающаяся вместе с курком; в вырез лодыжки упирается длинное перо боевой пружины, а ее короткое перо прикреплено к доске. При отводе курка назад боевая пружина сжимается, взводится и стремится опрокинуть курок вперед, приближая кремень к огниву. Во взведенном положении курок удерживается концом крючка, заскакивающим в вырез (взвод) лодыжки. Чтобы спустить курок, надо нажать на хвост спуска, который выведет конец крючка из взвода лодыжки; курок, ничем не удерживаемый, под давлением боевой пружины ударяет кремнем по стальному огниву, служащему продолжением крышки, прикрывающей полку с порохом; крышка открывается, вращаясь на оси, искры воспламеняют порох на полке и через затравку передают огонь заряду. Для удержания крышки закрытой и оказания огнивом сопротивления удару курка (последнее необходимо для получения искры) имеется подогнивная пружина, верхнее свободное перо которой подпирает огниво. Первые кремневые замки оказались не намного удобнее колесцовых, но стоили намного дешевле, поскольку не требовали такой точности подгонки и отделки деталей.

Рис. 91. Портрет сэра Томаса Саутвилла (ок. 1630) в наряде для охоты и с шапханом. Коллекция достопочтенного Джона Рассела

Ружья с такими замками были достаточно громоздки и неудобны для стрельбы с рук. Сегодня их называют английским термином «шапхан» [1] , имея в виду замки с отдельным стальным огнивом. Сэр Томас Саутвилл на портрете 1630 г. изображен в охотничьем наряде с большим ружьем, размером и отделкой похожим на мушкет, и стоящим у его ноги ретривером (рис. 91). Большим удобством в обращении отличался английский петронель – короткое и легкое ружье с прикладом для удобства прицеливания. Экземпляр 1584 г. из Тойгусмузеума в Копенгагене имеет украшенный накладками ствол из рога с перламутром, а замок и ствол украшены узорами из золота и серебра.
Оружейники достаточно быстро обнаружили, что весь механизм кремневых замков можно упростить, соединив стальное огниво с крышкой полки в одну металлическую деталь. Тогда удар кремневого курка по стали высекал искру и открывал полку. По мере того как производство замков развернулось в разных странах Европы, стали появляться изделия, отличавшиеся местными особенностями. Так, на севере, в Скандинавских странах, появилось оружие с внутренней спусковой пружиной, действовавшей на курок и открывавшей крышку запальной полки. По месту изготовления такое устройство назвали балтийским замком.
Русские оружейники, напротив, использовали конструкцию шапхана, от которой уже отказались английские и голландские мастера, создав на ее основе «самопальное ружье», или самопал. У него были колесцовый замок и приклад, так что можно было стрелять уперев самопал в плечо.
На юге, в Италии и Испании, а также в странах Средиземноморья с самого начала доминировало короткое кремневое ружье, известное как микуэлет (от исп. микуильо – малец, пацан). Замок располагался снаружи и не требовал углубления в деревянной части ствола, что оказывалось немаловажным для стран, где не так легко было достать хорошие по качеству ложи из орехового дерева.
Несмотря на ненадежность конструкции, первые кремневые замки были просто даром Божьим для охотников. Давая советы по поводу выбора ружья для охоты на дичь, Жервес Маркхем в книге «Безопасная охота» 1621 г. замечает следующее: «Лучше всего использовать ружье с кремневым замком или шапхан, чем с фитильным замком, поскольку они безопасны и более надежны, всегда оказываются наготове, ибо позволяют держать порох сухим в любую погоду. В то время как дымок от фитильных ружей (медленно заряжающихся) много раз приводил к тому, что дичь или животное, которых собирались подстрелить, попросту убегали».
К сожалению, кремневые замки продолжали оставаться достаточно громоздкими и ненадежными. Поэтому, например, английские оружейники первыми приспособили цельную крышку с огнивом к старым замкам. Они проводили эксперименты с различными типами спусковых крючков, но неудачно, а также снабдили замок задвижкой, которая надежно удерживала его, пока ружье перезаряжали.
Отдельно следует отметить французских оружейников, которым удалось улучшить конструкцию кремневого замка. Они предложили расположить спусковой рычаг таким образом, чтобы он подходил к углублению на внутренней части поворотного кулачка. Произошло дальнейшее упрощение механизма кремневого замка, и небольшие, аккуратные французские замки первой половины XVII в. стали полной противоположностью большим, неуклюжим замкам других изготовителей.
Особым стимулом для французских оружейников стал интерес, который проявлял к оружию король Людовик XIII. В 1611 г., когда ему было всего девять лет, он уже гордился тем, что стал счастливым обладателем семи ружей. К 1614 г. количество ружей увеличилось до пятидесяти, ко времени же его смерти, в 1643 г., количество экземпляров в коллекции измерялось сотнями. Оружейники Германии, Италии и Швеции пытались скопировать французские замки, хотя далеко не у всех появился вертикальный спусковой рычаг. Вслед за небольшими замками уменьшились и размеры всего оружия, что значительно улучшило условия стрельбы.
[1] Слово образовано от датского или фламандского «шапхан», то есть «быстрая курочка». Войдя в язык, оно также стало означать вооруженного грабителя. Так, в 1544 г. посланники короля в Нидерланды, Бельгию, Люксембург подали прошения с просьбой выделить охрану для перемещений по дорогам, которые, как рассказывают, были «опасны из-за шапханов».

Отстрел летающей дичи
Обычно охотник не довольствовался сидящими мишенями, а стремился попасть в летящую или двигающуюся по земле дичь. Трудно назвать точную дату, когда охотники впервые начали стрелять по движущимся мишеням. Автор малоизвестной охотничьей книги, напечатанной в Риме в 1669 г., заявляет, что в момент написания его труда искусство стрельбы по летящим птицам было известно в Риме примерно восемьдесят лет. Однако его высказывание не удалось подтвердить иллюстрациями или описаниями из других книг. Рисунки Страдана, умершего в 1605 г., его современника Ганса Боля и самого плодовитого из всех художников, рисовавших охоту, Антонио Темпесты, умершего в 1630 г., изображают охотников, стреляющих в неподвижную дичь.
Специальный раздел, посвященный обучению заслонных лошадей, которые использовались в качестве укрытия при охоте на неподвижную дичь, включен в книгу «Кавалерия» – стандартное руководство по обучению лошадей и наездников различным формам верховой езды, опубликованное в 1625 г. (рис. 92).
В поэме «Удовольствие от охоты» Клода Гоше, впервые опубликованной в 1583 г., описаны несколько приемов стрельбы из аркебузы. Так, куропаток следовало отстреливать на снегу, диких уток – на воде, оленя убивать в стоячем положении, дикого кабана – из укрытия. Видя лису, уносящую зайчонка в свое логово, поэт советовал следовать за ней, выжидая тот момент, когда животное остановится, чтобы лучше перехватить добычу, и тогда выстрелить. Он также описывает случай, когда стрелял в бегущего кабана и прошил его «насквозь и еще раз насквозь с помощью двух быстрых свинцовых пуль».

Рис. 92. Охотник с ружьем с колесцовым замком (обратим внимание на дым, исходящий из запальной полки), тренирующий свою лошадь, чтобы она служила ему укрытием во время охоты на водную дичь. Фрагмент из книги «Кавалерия» (1624)

Похоже, что первым изображением охотников, стреляющих в летящую дичь, является гравюра Джакомо Франко, на которой венецианские охотники стреляют уток из лодок в лагуне. Она появилась в его книге «Деяния человеческие» 1609 г.
Первым серьезным исследованием по данному вопросу стала книга В. Бондафини «Охота с аркебузой» (Болонья, ок. 1640). О том же предмете идет речь и в «Искусстве охоты на крупного зверя» 1644 г. испанского оружейника Мартинеса де Эспинара. В нетехническом исследовании, опубликованном в 1644 г., встречается интересный отрывок, в котором описывается, как американский поселенец по имени Хилтон из Паскатавея застрелил огромную хищную птицу.
«Находясь на берегу моря, он почувствовал над своей головой огромную тень, хотя солнце сияло ярко. Подняв глаза, он увидел громадную птицу, парящую в воздухе. Тут неожиданно все утки и цесарки (которых к этому времени собралось достаточно много) нырнули под воду, оставив торчавшими только хвосты. Перезарядив свое оружие, мистер Хилтон выстрелил и сбил птицу на землю. Мне неизвестно, как он смог все устроить, но ему удалось доставить птицу живой в Англию».
В отличие от других стран английские авторы не спешили описывать новый вид развлечений. В том же самом году Николас Кокс опубликовал «Отдых джентльмена», но не упомянул об отстреле летающих птиц. Скорее всего, первым об этой разновидности охоты написал Ричард Блум, его книга имеет то же самое название и издана впервые в 1686 г. В нее входят две прекрасные гравюры, озаглавленные «Подкрадывание» и «Стрельба влет», где показано, как стреляют со спины лошади и стоя на земле (рис. 93).
Новый метод стрельбы пропагандируется Блумом следующим образом: «Наш опыт показал, что это самый лучший и безопасный способ, ибо летящая дичь легко уязвима. Но если вам с одного выстрела удается попасть в любую часть расправленного крыла, то птица может потерять равновесие и упасть, но это еще не значит, что вы убили ее. Победителем может выступить ваш спаниель. Если он отдрессирован соответствующим образом, то сможет вам ее принести».
Блум также советует использовать оружие «длиной примерно 4 фута и полфута в ствольной части, с достаточно широким прикладом, как у мушкета». Главное при стрельбе влет – правильно прицелиться. По этому поводу высказывались различные мнения. Вот что об этом пишет Блум: «Некоторые полагают, что следует выпустить пулю поверх дичи, иначе она пролетит мимо и не заденет ее, однако это – самая вульгарная ошибка из всех возможных. Дичь не обладает такой же скоростью, как выпущенная пуля. Выстрелом вы направляете пулю, если правильно организовывать стрельбу, то я лично придерживаюсь такого мнения: если дичь летит как бы над вашей головой, то и цельтесь прямо по курсу, если она удаляется от вас, то направьте свое ружье как бы ей в живот. Лучше всего было бы позволить дичи немного отлететь от вас, и тогда ваша пуля сможет попасть ей прямо в живот».

Рис. 93. Стрельба в летящих птиц из кремневого ружья. Фрагмент гравюры «Подкрадывание». Из книги Р. Блума «Отдых джентльмена» (1686)

В 1727 г. и Джордж Макленд посвятил данному предмету свою книгу «Птериплегия, или Искусство стрельбы влет». Он приводит подробные инструкции о прицеливании при разных углах полета. С его точки зрения стандарты английской стрельбы редко сопоставлялись с французскими. «Не часто случается так, что профессиональный французский охотник не попадает в дичь, как это случается с отечественным стрелком». Возможно, поэтому в поздних изданиях «Отдыха джентльмена» Ричард Блум продолжает давать инструкции, как следует «с помощью искусственных машин подобраться поближе к дичи и отстрелять ее». Упомянутые им «искусственные машины» представляют собой не что иное, как разнообразные укрытия.

Стрельба из укрытий
Чтобы сделать точный выстрел, охотникам приходилось подкрадываться к дичи как можно ближе, употребляя все подручные средства для укрытия. Использовались любые естественные прикрытия: кусты, деревья и даже животные. Страдан, например, часто показывает в качестве такового корову. Хорошо обученная и «обстрелянная» лошадь становилась верным компаньоном охотнику. На гравюре XVIII в., «Стрельба из-за «охотничьей» лошади», выполненной великим художником, Иоганном Элиасом Ридингером, часто изображавшим охоту, показан охотник с ружьем с колесцовым механизмом, стреляющий в птицу из-за привязанной лошади, такое же изображение встречаем и в «Кавалерии» 1644 г.
Интересны также наблюдения сэра Джона Шардена, сделанные им во время путешествий в Персию в 70-х гг. XVII в. Он пишет: «Охота на дикого козла интересна тем, что эти животные легки на подъем и чрезвычайно быстроноги. Обычно в них стреляют из мушкетов следующим образом: берут верблюда и двигаются на нем, медленно приближаясь к козлу. Затем охотник прячется за верблюда и, когда подберется к козлу совсем близко, стреляет в него. Затем он гонится за ним на верблюде и, когда тот падает, добивает его, если же охотник промахнется, то козел убежит в сторону от него».
В своей книге Блум предложил искусственные укрытия, скопированные с природных объектов, таких как дерево или изгородь. Одну такую весьма изысканную версию предлагает и публикует Джузеппе Мителли в «Охотничьем листке» (Нюрнберг, 1739) (рис. 94). При этом он не скрывает, что птицы пугаются «этих неживых машин, которые не похожи на настоящих живых существ… и, увидев такую двигающуюся мертвую конструкцию, опасаются их и боятся, находя в них реальную опасность».

Рис. 94. Рисунок для изготовления прикрытия в виде дерева. Из книги Г.М. Мителли «Охотничья страсть» (1739)

Среди прочих приспособлений он лично отдавал предпочтение «искусственной заслонной лошади». Она изготавливалась из раскрашенного каркаса, набитого соломой, затем конструкция прикреплялась к костылю, который можно было упереть землю до тех пор, пока охотник не начинал перемещаться к дичи. Преследуя благие намерения, Блум набрасывает и схему устройства ловушки с ружьем, которую следовало устанавливать вблизи мест обитания лисиц, бобров и волков.
По-прежнему для тех, кто не мог стрелять в летящих пернатых, оставались возможности охоты на «сидевших фазанов». И снова источником информации становится все тот же Блум: «Вам следует позаботиться о хорошем спаниеле, который станет рыскать повсюду, и когда загонит фазана на дерево, то станет громко лаять, чтобы удержать того на месте. Заслышав его лай, подкрадитесь к фазану как можно более осторожно и, наконец, разглядев его, сделайте свой выстрел. Затем, поощряя собачье рвение, позвольте ему принести вам птицу и всячески одобрите его».
Фазана отстреливали также из прикрытия, которое Блум назвал «соломенным полотном». Сделанное из холстины и покрытое соломой, оно напоминало по конструкции воздушного змея, который обычно делают мальчишки. Оно было квадратной формы величиной примерно в ярд. Иногда в центре проделывали дыру, через которую можно было просунуть ствол ружья. Во время охоты полотно просто держали перед собой, как замечает тот же Блум, выжидая, когда любопытные фазаны «подлетят близко и настолько обнаглеют, что начнут летать над охотником» (рис. 95).


Рис. 95. Фрагмент гравюры «Подкрадывание к фазану» из книги Р. Блума «Отдых джентльмена» (1686). Показано применение «наклонного одеяния»

Восточные ружья
Во второй четверти XVIII в. фитильные замки в Европе практически исчезли, а колесцовые остались, в основном для воспламенения тяжелых ружей, применявшихся в Германии и Австрии. За исключением районов Средиземноморья, почти повсеместно использовались простые и надежные кремневые замки французского типа.
Однако эти перемены практически не сказались на производстве оружия в странах Востока. Возможно, фитильные ружья, сделанные в Индии, на Цейлоне, в Китае и Японии, происходят от тех изделий, что привезли с собой португальские купцы конца XV и начала XVI в. Со временем они практически не изменились, хотя каждый век привносил свои особенности, основные отличия наблюдались в форме ствола.
Рассмотрим местные ружья более подробно. У индийских фитильных ружей имелся длинный, узкий прямой приклад, поэтому из такого ружья можно было стрелять с плеча, как было принято в Европе. Сингальские ружья имели приклад с двойным упором, как показано на древних фресках и скульптурах, такие ружья обязательно следовало установить на опору и стрелять уперев в грудь.
Еще одна любопытная особенность сингальского ружья связана с положением замка, который часто устанавливался с левой стороны ствола. Несмотря на столь нестандартное решение и кажущуюся неуклюжесть, ружье было легко переносить, и оно имело удивительно точный бой. В 1688 г. португальский священник и ученый Фернан де Кейрош сообщал, что сингальцы способны стрелять ночью и могут даже погасить пулей зажженную спичку. На расстоянии в шестьдесят шагов они способны расщепить лезвие ножа или послать пять пуль одну за другой в одну и ту же точку мишени.
Конечно, ночная стрельба имела свои недостатки. В одной из историй говорится о возбуждавшемся при наступлении ночи охотнике. Нацелив свое ружье в свинью, он шепнул своему другу, держащему спичку, чтобы тот «поднес ее к фитилю». Слово kana на сингальском означает и запал и ухо. Не менее возбужденный друг поднес горячую спичку к уху стрелявшего.
Как у китайских, так и японских ружей имелись небольшие изогнутые приклады, не превышавшие по объему пистолетные рукоятки, во время стрельбы их брали правой рукой и прицеливались, прижав к щеке или груди. Что же касается европейских ружей с колесцовыми замками, то большая масса приклада поглощала сильную отдачу.
Меньшие по величине китайские ружья, составлявшие примерно 3 фута длиной, назывались птичьими пистолетами. Сун Иньсин, автор книги «Дянь Гун Гай-у» 1637 г., описывает один из них: «Железный ствол, куда засыпается порох, помещается в деревянный приклад, который можно удобно взять в руку. Ствол изготавливается из трех отдельно выкованных кусков раскаленного железа, каждый из которых обертывается вокруг отрезанного в величину палки холодного железного прута. Получившиеся три железные трубки сваривают концами вместе для получения единого ствола. Канал ствола обрабатывается четырехконечной стальной разверткой величиной с воловий хрящ, так что в конце концов получается исключительно гладкая поверхность, необходимая для легкого скольжения пули. Казенная часть, где размещаются черный порох и пуля, имеет больший диаметр, чем дульный конец. Каждый пистолет заряжается железной пулей весом в 0,2 унции и зарядом не более половины массы пули (0,1 унции).
Вместо запала в пистолете используется зажигательный фитиль (в Южном Китае и сегодня по-прежнему используют пороховой запал). Чтобы выстрелить во врага, стрелку приходилось держать пистолет в левой руке, а правой приводить в действие спусковой рычаг, который перемещает зажженную коноплю к верхнему концу запальной полки, куда насыпан черный порох. С расстояния в 30 шагов пуля разрывает птицу на куски, а с расстояния более чем в 50 шагов просто убивает, некоторых удается убить и на расстоянии 100 шагов.
Для сравнения приведем такой факт: пули, выпущенные из птичьего ружья (няо чжан), могут пролететь более 200 шагов. Птичье ружье длиннее и содержит большее количество черного пороха, чем птичий пистолет, хотя внешне по форме и конструкции они похожи».

Рис. 96. Представление японского художника Хокусаи о китайском охотнике. Ружье и фляжка для пороха японского образца, стрелок передыхает и держит свой запальный фитиль на европейский лад. По гравюре, приведенной в книге «Мангва», ок. 1834 г.

Японские фитильные ружья всегда оказывались лучшего качества, чем китайские образцы, их стволы отличались невероятным мастерством обработки и изяществом отделки, как и клинки японских мечей. Все они значительно отличались друг от друга по величине, некоторые были короткими и тяжелыми, в то время как другие – длинными и узкими (рис. 96).
В начале XVIII в. длина стволов у европейских ружей уменьшается с 48 до 42 дюймов. Как только оружейники обнаружили, что длина ствола никак не влияет на бой, но облегчает обращение с оружием, они уменьшили ее до 40 дюймов. Некоторые даже свели размеры стволов до минимума. 7 ноября 1729 г. лондонский оружейник Джон Харман помещает в «Ежедневном журнале» следующее объявление:«Я подтверждаю сообщение в нескольких газетах, что короткие ружья со стволом в 2 фута и 6 дюймов в длину, сделанные мной, Джоном Харманом, кузнецом его королевского высочества принца Уэльского, прошли испытания на охоте наряду с ружьями на фут длиннее. Итак, информирую досточтимую общественность, что мои короткие ружья превосходят другие ружья, что длиннее моих на 5-12 дюймов при стрельбе на расстоянии от 40 до 60 ярдов. В целом все длинные ружья проявили себя хорошо, равно как и порядка сотни коротких ружей, что были сделаны для дворян и джентльменов, всем была дана хорошая оценка.
Но оказалось, что оружия в 2 фута и 6 дюймов в ствольной части не могут быть такими же надежными, как и те, что в полфута длиной. Если оружие длиннее, с ним следует обращаться иначе. Должен признаться, что все мои длинные ружья превосходят изготовленные мною же короткие. Чтобы доказать, что точность полностью зависит от возможностей и искусства исполнителя, я подкорректировал несколько ружей, изготовленных другими, и они стали действовать точно так же, как и мои».
Со временем менялась и методика изготовления стволов. Вначале плоские полоски металла сгибались вокруг подходящего сердечника, затем молотком проходили по всей длине, формируя ровную трубку. Такую методику взяли на вооружение испанские и португальские мастера, из соединенных вместе пяти или шести коротких трубок они делали только один ствол.
В большинстве других европейских стран оружейники постепенно приняли так называемые дамасские, или перекрученные, стволы. В соответствии с данной технологией плоские полоски металла закручивались по спирали вокруг прочного стального прута, а затем сваривались, образуя ствол. Спиральный шов выполнял функцию каркаса, в результате чего получалась легкая и прочная конструкция. Дополнительно ствол стягивали несколькими манжетами. Принятые в начале XVII в. округлые завершения ложи постепенно уступили место овальному прикладу. В большинстве видов оружия цевье делалось во всю длину дульной части ствола.

Первое оружие, заряжавшееся с казенной части, и многозарядные винтовки
После того как в XVIII в. определилась общая схема ручного оружия, оружейники начали его усовершенствовать. Прежде всего они стали повышать надежность спускового механизма, добиваться слаженной работы всех его частей. В первую очередь они укрепили механизм затвора и добавили полочки к двум основным частям замка, то есть к курку и огниву. Одновременно оружейники занялись созданием систем с заряжанием через казенную часть.
Первые ружья, заряжавшиеся с казенной части, появились в начале эпохи Генриха VIII, но из-за трудностей соединения новой казенной части с колесцовым иди фитильным замком они оказались ненадежными и даже опасными.
Только после появления в XVIII в. кремневых замков оружейники смогли добиться определенных положительных результатов. Появилось множество ружей с поворотными патронниками или подвижными стволами, извлекаемыми или вывинчивающимися затворами. Одним из самых удачных изобретений оказался винтовой затвор, надежный и быстро закрываемый спусковым рычагом. Его придумал в 1704 г. французский механик Исаак де ла Шоме, а в 1776 г. усовершенствовал шотландский офицер Патрик Фергюсон. После всех нововведений оказалось, что заряжающиеся с казенной части ружья с таким затвором в случае необходимости могли производить четыре выстрела в минуту.
Однако охотники обычно не нуждались в подобных ружьях, более востребованными оказались изделия с набором перезаряжаемых металлических патронов. Такие ружья, заряжавшиеся с казенной части, имели поворачивающиеся стволы или раскрывались в казенной части, наподобие современных ружей.
Одним из прекрасных образов такого типа считается ружье, изготовленное в 1736 г. Джозефом Кано из Мадрида, сегодня оно хранится в Королевском арсенале в Мадриде. На нем видны гербы Филиппа V в золотом обрамлении с брильянтами, имеется также комплект перезаряжаемых металлических патронов, которые носили в специальном подсумке. У каждого патрона имелись свои собственные запал и огниво, что позволяло сэкономить время перезарядки при каждом выстреле, хотя добавляло вес и увеличивало риск самовоспламенения.

Рис. 97. Ружье Элайши Колиера с револьверным магазином, запатентованным в Англии в 1818 г. На некоторых моделях механизм вращался автоматически с помощью часовой пружины

Большинство охотников продолжали использовать ружья, заряжавшиеся с дула, страхуясь от осечки тем, что запал обновлялся при каждом перезаряжании. Пытаясь создать безопасное и безотказное оружие, мастера предпринимали самые разнообразные попытки. Например, в одном ружье размещались несколько патронов друг за другом, и каждый из них воспламенялся своим спусковым механизмом или одним затвором, двигавшимся вдоль ствола. Однако такая система оказалась достаточно ненадежной и требовала такой тщательности заряжания, что не получила распространения.
Другой способ заключался в устройстве магазина, из которого пули и порох подавались в казенную часть ствола. В одной хорошо известной механической системе применялся вращающийся магазин, размещенный в прикладе, специальным рычагом его поворачивали и подавали в казенную часть пулю и пороховой заряд. Впервые подобные изделия изготовили в XVII в. такие известные оружейники, как Мишель Лорензони, Джакомо Берселли и Бартоломео Котель. Первые магазинные винтовки широко копировались на протяжении XVII-XVIII вв. английскими оружейниками, самим известным из которых был Джон Коксон, представивший свои собственные образцы примерно в 1690 г.
Более удобной оказалась взрывобезопасная система Калхоффа. Вращающийся затвор, изготавливавшийся в Дании, Голландии, Англии и России членами известной в XVIII в. семьи оружейников Калхофф, приводился в движение спусковым крючком, при нажатии которого магазин поворачивался к передней части замка, где производилось заряжание.
В другой системе, предположительно изображенной в Италии, использовались два вращающихся на одной оси магазина с порохом и пулями, размещенные под стволом и приводимые в движение спусковым рычагом. Механизм подобного типа действия сделал в XVIII в. французский оружейный мастер Шалембром, работавший в Индии.
Нашли своих сторонников и разнообразные системы револьверов, оснащенные или вращающимися рядами стволов, или вертящимися цилиндрами, содержащими несколько зарядов, поочередно подававшихся в ствол. Самые первые из таких револьверов датируются XVI в., тогда разработали множество искусных приспособлений, чтобы они могли действовать с колесцовыми или кремневыми замками.
Правда, у каждой из отмеченных нами групп оказались свои недостатки. Первая разновидность замков оказалась слишком тяжелой и поэтому не очень практичной, вторые могли вызывать негативные последствия, если патронник и ствол не выравнивались соответствующим образом. Все же отмеченным разновидностям магазинных ружей было суждено со временем сойти со сцены, они оказались слишком дорогими и превратились в диковинки, выставленные в арсеналах богатых коллекционеров.

Многоствольные ружья
Однажды оружейники решили, что, для того чтобы произвести более одного выстрела, достаточно установить несколько стволов. Многоствольные ружья были известны уже в начале XV в. Возможно, они походили на короткий карабин или пистолет для седла, как тот, что имелся у Карла V Испанского, показанный в «Иллюстрированной описи» 1540-1550 гг. В конце XVIII в. во Франции появились ружья с четырьмя стволами, четырьмя кремневыми замками и четырьмя спусковыми крючками. Самой популярной разновидностью многоствольных ружей оказался вариант с двумя стволами, размещенными рядом или один над другим. Первые образцы таких ружей с колесцовыми замками и двойными курками появились в XVI в., но предшественники двуствольных коротких ружей появились не ранее второй половины XVII в.
Прекрасным образцом подобного изделия является легкое двуствольное ружье с кремневым замком, в котором стволы располагаются рядом. Это ружье, подписанное мастером Фрачино, раньше находившееся в коллекции Спитцера и выставлявшееся в 1900 г. на Всемирной выставке в Париже. У подписанного «Абрахам Муньер из Женевы» ружья с кремневым замком примерно 1650 г., хранящегося в копенгагенском Тойгусмузеуме, стволы располагаются один над другим.
Множество ружей такого типа имели поворотные или вращающиеся стволы, так что одного замка оказывалось достаточно, чтобы поочередно стрелять из каждого ствола. На рисунке, опубликованном в книге «Лучшие образцы аркебуз» французского оружейника Франсуа Марко в 1657 г., изображен образец ружья такого типа, заряжавшегося с казенной части. Независимо от того, как располагались стволы этих ружей XVIII в., один над другим или рядом, они отделялись узким деревянным цевьем.
В 20-х гг. XVIII в. появилась технология сварки ружейных стволов. После этого начало развиваться производство ружей с расположенными рядом стволами и деревянным цевьем. Удобное расположение привело к росту популярности таких изделий. Любопытный образец двуствольного ружья, изготовленного в 1750 г., находится в коллекции Скотта в Глазго и многими деталями напоминает английские пистолеты того же периода.
Установленные рядом стволы имели отдельные замки для заряжания, а единый кремневый замок позволял стрелять из любого ствола, открывая соответствующий запал скользящей заслонкой. Замок с похожим действием установлен на прекрасном двуствольном ружье, хранящемся в Оружейной палате в Москве, его изготовил для императрицы Екатерины II Иван Лялин. Правда, у него было два замка и для заряжания оно разламывалось пополам. Врезной замок был удобен для карманных пистолетов, а у ружей не прижился, поскольку его было трудно чистить после стрельбы.
Вначале в Англии двуствольные ружья встретили настороженно, как все, что привозилось из-за границы. Даже в 1781 г. они продолжали считаться новинкой, о чем свидетельствует книга доктора Джона Эйкинса, называвшаяся «Описание двойных ружей». По мнению Р.В. Торнхилла, изложенному в «Руководстве по стрельбе» (Лондон, 1804), такие ружья придумали французы «наряду с множеством других глупых вещиц». Сам он называет следующие причины, препятствующие использованию двух стволов: второй ствол часто не использовался, а лишний вес на охоте оказывался вовсе ни к чему; перезарядка всегда проводилась в спешке, поэтому два заряда легко помещались в один ствол. Писавший об охоте полковник Томас Торнтон объявил их «довольно забавными игрушками».
Однако дело обстояло не так-то просто. Когда все наконец выговорились, английские оружейники, такие как Генри Нок, Иезекия Бейкер, Джон и Джозеф Ментоны, выпустили превосходные образцы двуствольных кремневых ружей, сразу же вызвавшие покупательский интерес. Стволы еще больше укоротились, распространенной стала длина в 30 дюймов. Торнхилл и здесь не обошелся без колкостей: «Различие стволов в 10 дюймов слегка ухудшает бой, но все же в силу определенных обстоятельств предпочтение следует отдать коротким стволам».

Патентные ружья
Кремневые ружья начала XIX в. мало напоминали те, что выпускались в предшествующие столетия. Хотя их устройство практически не изменилось, они отличались более быстрым и мягким боем, оказались менее восприимчивыми к поломкам и осечкам. И все же большинство охотников соглашались с Торнтоном, который писал: «Оружейники сумели добиться такого совершенства в производстве ружей для дичи, что даже трудно сказать, возможны ли какие-либо дальнейшие усовершенствования».

Рис. 98. «Водная тренога», или «водяная лошадка». Показано пересечение речного потока с помощью поплавка и водяных лопастей. Из книги Дж. Бедкока «Домашние забавы и философские размышления» (1823)

С другой стороны, находилось множество оружейников, как профессионалов, так и любителей, которые полагали, что нет предела совершенству и всегда можно внести собственные изменения, пусть даже небольшие. Так началась эпоха патентов, связанная с усовершенствованием ружья. Некоторые из изобретений действительно имели огромное практическое значение, в частности придуманная Генри Ноком в 1787 г. казенная часть, принятая целиком или с небольшими усовершенствованиями большинством английских оружейников.
Некоторые мастера намного опередили свое время. Множество механических новаций ввел Джон Андерсон (1726-1796), прирожденный философ и основатель университета в Стречдейле. К его изобретениям относились шестифунтовое ружье с пневматическим поглотителем отдачи, ружье с кремневым замком для охоты на дичь, действующее по тому же принципу.
Другие нововведения оказались всего лишь занимательными игрушками, наподобие замка, запатентованного Джозефом Ментоном в 1813 г., который при спуске издавал «забавный музыкальный звук». В 1823 г. Джон Бедкок рекламировал разновидность пневматического устройства, называвшегося «водная тренога», – удивительное приспособление, позволявшее охотнику пересекать ручьи и озера, преследуя добычу (рис. 98).
Даже самые восторженные охотники начали осознавать абсурдность ситуации. В 1788 г. Уильям Мейнард из Лондона опубликовал карикатуру «Патентное ружье, убивающее во всех направлениях». 16 апреля 1817 г. некий мистер Дигнум на 38-й годовщине «Охотничьего клуба старомодных простаков» исполнил «Только что запатентованную охотничью песню» собственного сочинения, своеобразно подведя итог всему произошедшему.
Патентуют все вокруг –
Каждый болт и каждый звук,
Курок, крючок, затвор и мушку –
Любую, словом, безделушку,
Вот только взять патент нельзя
На твердость рук и меткость глаза,
Иные, не попав ни разу,
Себя охотниками мнят.

Отделка личного оружия
Если одни ружья выделялись механическими усовершенствованиями и приспособлениями, другие отличались красотой отделки. Кажется, что несколько мастеров специально оттачивали на изделиях свое мастерство, поскольку привлекались специалисты по резьбе, гравировке, обработке дерева, железа, кости и драгоценных металлов. Вначале, в первые годы создания личных ружей, мастера довольствовались случайными мотивами, близкими к народному искусству.
Затем изготовители ружей начали использовать рисунки профессиональных художников или известные охотничьи сценки и мифологические сюжеты, вводя некоторые детали в свою гравировку в виде чеканки или специальных накладок. Скажем, приклад немецкого ружья с колесцовым замком 1550 г., хранящийся в городском художественном музее в Сент-Луисе в США, украшен сценками из подвигов Геракла, скопированными с гравюр Ганса Зебольда Бехана.
Затем мастера перешли к разработке обычных форм и декоративных сценок, которые могли бы заполнить пространство замка и приклада, боковых пластинок. Предназначенные для оружейников гравированные рисунки были опубликованы в XVI в., но получили распространение только не ранее первой четверти XVII в. К концу XVII в. общие тенденции стали настолько очевидными, что по особенностям декора практически невозможно определить место изготовления ружей, по крайней мере на тех изделиях, что произведены в северо-западной части Европы.
Самыми значительными из опубликованных в XVII в. рисунков считались работы Филиппа Д’Обиньи (1634-1644), Франсуа Марко (ок. 1657), Жана Берьена (ок. 1650-1667), С. Жакине (1660) и Клода Симонена (1685). Некоторые рисунки Берьена были навеяны итальянскими оружейными мастерами, работавшими по полированной стали.
Альбомы Симонена впервые опубликовали во Франции в 1685 г., в то время, когда французские колесцовые замки начали свое триумфальное шествие по всей Европе. Факсимильное издание появилось в Амстердаме в 1692 г., и примерно в то же самое время Якоб фон Сандрарт издал эту книгу в Нюрнберге. В самом начале XVIII в. созданы рисунки Клода Жило, Никола Жерара и де Лаколомба, опубликованные в разных изданиях.
Иногда оружейник использовал целиком только один рисунок из книги. В качестве примера можно привести серебряную накладку на стволе охотничьего ружья, изготовленного в Туле в 1752 г. для императрицы Елизаветы и хранящегося сегодня в лондонском Тауэре, где точно воспроизведена одна из гравюр Жерара.

Рис. 99. Гравировка на пластине ложи немецкого ружья с колесцовым замком ок. 1580 г., хранящегося в лондонском Тауэре. Следует отметить два тяжелых пистолета с шарообразными рукоятками, находящиеся в седельной кобуре

В других случаях оружейники искусно соединяли мотивы, взятые из нескольких источников. Так, отделка ружья с колесцовым замком, хранящегося в Виндзорском замке и изготовленного Якобом Вальстером из Саарбрюкена примерно в 1760 г., представляет собой образец именно такой компиляции. Накладка из серебряной проволоки на стволе скопирована из книги де Лаколомба «Новейшие рисунки для аркебуз» 1700 и 1730 гг., чеканка по стали и золотая инкрустация на стволе основываются на гравюре его ученика де Марто, опубликованной в Париже в 1744-1749 гг.
В середине столетия получили распространение узоры из асимметричных завитков в стиле рококо, что позволило полностью нивелировать всяческие местные или национальные особенности в декоративном стиле. Конечно, большая часть столь изящно оформленных изделий никогда не предназначались для использования по назначению и занимали свое место в кабинете хозяина, где и выставлялись на всеобщее обозрение. Скажем, трудно представить на реальной охоте тот экземпляр ружья с колесцовым замком, что был изготовлен для императора Леопольда I (1640-1705). Его ствол полностью покрыт каменными камеями и инкрустирован гранатами, аметистами, бирюзой и жемчугом.

Развитие ружей с кремневым замком
Вплоть до конца XVIII в., прежде всего в Великобритании, стремление к декорированию нередко перевешивало практическую ценность охотничьих ружей. Как мы уже успели заметить, это привело к увеличению числа запатентованных механизмов и приспособлений. Несмотря на комические последствия, отраженные в соответствующих историях, попытаемся отойти от этого и по достоинству оценить достижения оружейников и практическое использование коротких ружей с кремневыми замками.
Источники того времени и современные исследования едины во мнении, что данные ружья оказывались достаточно эффективными. В самом начале 1727 г. Джордж Макленд в книге «Птериплегия, или Искусство стрельбы влет» выступает сторонником стрельбы по крайней мере на расстояние в 40 ярдов:
Подберитесь к птице на расстояние в сорок ярдов,
И вы легко попадете в нее из обычного ружья,
Но при стрельбе влет подойдите еще ближе,
И тогда у вас есть шанс не промахнуться.
Похоже, что при желании сам Питер Хокер мог выстрелить на такое расстояние, но он предпочитал более длинные дистанции. В сентябре 1819 г. в канун «осеннего равноденствия» он стрелял весь день и был вынужден стрелять навскидку издали, однажды он попал в голову птицы, находившейся на расстоянии в 72 шага. В своем «Руководстве по стрельбе» 1804 г. Торнхилл зафиксировал удачный выстрел на расстоянии в 120 шагов.
Последний из упоминаемых нами авторов руководил рядом экспериментов по определению лучшего расстояния для стрельбы и убойной силы на определенном расстоянии. Во время опытов использовались ружья с кремневыми замками со смесью заряда № 1 и № 2 (730 шариков), мишень площадью примерно 4 квадратных фута (около 1 кв. м). Чтобы показать рассеивание дроби, использовали листы из коричневой бумаги.
У. Гринер сообщает, что похожую серию испытаний провели с современным ружьем 12-го калибра со стволом, заряжавшимся с казенной части. Стреляли по круглым мишеням диаметром 30 дюймов (75 см). Отчет о результатах теста, проведенного Гринером, позволяет сопоставить его результаты с использованием заряда № 1 с результатами Торнхилла. Правда, Торнхилл не приводит сведений о весе, но, поскольку количество дроби у него совпадает с данными Гринера, можно предположить, что и заряд был таким же и составлял 3,5 драхмы пороха на 1,4 унции дроби. Также трудно определить толщину и плотность коричневой бумаги Торнхилла, а затем сопоставить ее с теми пластинами из соломы, которые Гринер использовал для своих тестов на пробивную способность. Оба отчета показывают, что только на длинных расстояниях кремневые замки не имели себе равных.
Сравним данные в таблице.
Радиус в ярдах Кол-во дробинок, попавших в цель Число непробитых листов Торнхилл 1804 40 240 32 Коричневая бумага 60 43 14 Гринер 1910 40 100 30 Соломенные пластины 60 50 21 Следовательно, приходится поверить рассказам охотников XVIII в. об огромных сумках с убитой ими дичью, а также об армиях загонщиков, нанимаемых, чтобы загонять дичь под ружье. В Богемии в 1753 г. император Франциск I, владевший 23 ружьями, за 18 дней охоты произвел 116 209 выстрелов. За это время он убил 19 545 куропаток, 18 273 зайца, 9499 фазанов, количество другой дичи составило в целом 47 950 штук.
Возможно, самый большой объем дичи, когда-либо отстрелянной за один день, отмечался в Австрии в октябре 1797 г., когда во время охоты князь Лихтенштейнский вместе с 11 гостями за 14 часов набили приблизительно 39 000 голов дичи, в основном зайцев и куропаток.
Не совсем удачной оказалась большая охота на кроликов, организованная Александром Бертье, начальником штаба армии Наполеона I, чтобы польстить своему императору. С чисто военной дотошностью, Бертье организовал все вплоть до мельчайших деталей, включая и пышный завтрак, предшествовавший всем этим событиям, а также группу барабанщиков и держателей ружей, сопровождавших охотников.
Чтобы обеспечить достаточные запасы дичи, когда она понадобится, Бертье пришлось предпринять определенные меры предосторожности, сотни кроликов держались наготове, спрятанные до поры в укромном месте. К сожалению, к моменту отстрела они стали слишком ручными. Когда Наполеон выступил вперед, чтобы начать стрелять, кролики окружили его. Они по ошибке приняли царственного охотника за егеря, который ежедневно кормил их салатом. Конюший напрасно пытался отогнать голодную стаю. Наконец императорский двор и охотники были вынуждены вернуться в Париж, разгневанные кролики продолжали бежать рядом с каретами.
Если Наполеону не удалось особенно преуспеть в изменении правил французской охоты, теперь уступившей догматам английских охотников, он смог достичь успеха в другом, поощрив выпуск нескольких роскошно отделанных коротких ружей. Их изготовили на государственной фабрике оружия в Версале под руководством художника Никола-Ноэля Буте. Изделия отличались роскошными накладками из двухцветного золота и серебра, великолепной скульптурной отделкой и гравировкой в стиле ампир, похожей на гравюры Ренессона, выполненные в 1807-1808 гг. под руководством Дж.Ф. Лукаса (рис. 100).

Рис. 100. Диана, богиня охоты. Слева: рисунок для скобы спускового крючка работы Ренессона, ок. 1807-1808 гг. Справа: рисунок скобы ружья, хранящегося в лондонском Тауэре, изготовленного французским оружейником Никола-Ноэлем Буте для Карла IV Испанского, ок. 1805 г.

Заметим, что ни необычайная отделка ружей, ни обжорство после массового отстрела дичи не отвечали вкусам английских охотников довикторианского времени. Больше всего они гордились техническими свойствами личных ружей и умением стрелять в сложных условиях. Так, Питер Хокер отмечал в своем дневнике от 4 сентября 1837 г.: «Мне сегодня повезло в стрельбе, поскольку я попал два раза из трех и снял вторую птицу с одного выстрела. Стрельбу следует признать самым совершенным и сложным видом искусства».
Необходимо признать, что Питер Хокер всегда отрицал массовое убийство, хотя и любил стрелять. Однажды, 26 октября 1825 г., когда он стрелял как одержимый и сделал из своего ружья 500 выстрелов в небо, на него посыпался «настоящий дождь пепла».
В то время спортивные пари заключались постоянно. Некоторые из них позволяют судить о мастерстве стрелков. В декабре 1823 г. заключили пари на 100 гиней, что сэр Роберт Пил не сможет убить в течение дня фазана, красноногую куропатку, обычную куропатку, бекаса, болотную курочку, вальдшнепа, дикую утку, кролика и зайца. Тогда Пил начал стрелять в 10 часов утра и выиграл пари до часу дня. Один из лучших стрелков тех дней сквайр Осбальдестон был вызван на состязание по стрельбе в голубей лордом Кеннеди, ставка была 2000 гиней. Они стреляли с возвышения в 20-25 ярдов, Осбальдестону удалось выиграть, убив 438 птиц против 418 у его соперника.
Многие английские состязания в охотничьем мастерстве основывались на использовании ружей большого калибра. Один из участников «бартонской охоты» иронически отмечает в своем письме: «Возможно, не столько мистер Осбальдестон достоин награды, сколько его ружье, из которого он обычно отстреливает голубей. Однако нельзя считать его игру честной, поскольку у ствола его ружья увеличена казенная часть». Чтобы этого не было, многие охотники предпочитали использовать двойные стволы. Заслуживает внимания некролог, посвященный Джону Хопу из Тотенхэма, умершему в 1831 г. в возрасте 85 лет, в котором он восхваляется как «истинный любитель честной игры, которую он сыграл, считая недостойным использование двуствольных ружей».

Рис. 101. Обучение стрельбе по движущейся мишени. Из книги барона де Беренгера «Помощь и советы» (1835)

В начале XIX в. дробовые ружья с кремневыми замками еще не утратили своих лидирующих позиций, хотя и по убойной дальности, и по скорости стрельбы уступали заряжавшимся с казенной части пулевым. Отмечались и другие недостатки. Когда кремневый замок давал искру, появлялся дым от горения запала, закрывавший цель, кроме того, проходило значительное время между искрой и взрывом основного снаряда.
Некоторым охотникам удавалось преодолеть данный недостаток, нацеливаясь на движущуюся мишень. Одним из величайших стрелков начала XIX в. считался Ричард Тумер, который, как и Бенвенуто Челлини (об этом мы говорили выше), предпочитал стрелять одной круглой пулей. Таким образом ему удавалось поразить шесть голубей из десяти. Однажды на площадке для крокета близ Хартфорда, пока Харрис, один из самых быстрых мастеров в Англии, прогонял мяч между воротами, Тумеру удалось попасть в него двенадцать раз.

В 1889 г. Р.У. Гриффитс провел несколько сравнительных испытаний, чтобы установить время, необходимое для перезарядки ствола после спуска затвора для каждого типа оружия. Показатели оказались следующими:
Кремневый замок
от 0,0750-0,1050 секунды
в среднем 0,094 секунды;
Ружье 12-го калибра, заряжающееся с казенной части
от 0,0039-0,0063 секунды
в среднем 0,005 секунды

Ударные замки
Многие изобретатели пытались справиться с недостатками кремневых замков. Прежде всего изменили форму запальных отверстий, облегчив процесс воспламенения пороха, спрятанные или прикрытые кожухом замки в некоторой степени маскировали горение запала. Однако продолжались осечки и задержки во времени, иногда приводившие к пропускам вспышки.
В 1807 г. произошло необычайное событие: шотландский священник Александр Форсайт получил, пожалуй, один из наиболее значимых патентов в истории огнестрельного оружия. Он изобрел замок, в котором пороховой заряд воспламенялся от детонации гремучей ртути.
О взрывной силе солей гремучей ртути или нитрила нитроуксусной кислоты знали начиная с XVII в., но ее соли на основе серебра и золота были настолько взрывоопасны, что все проводившиеся во времена Форсайта опыты были направлены на то, чтобы найти менее чувствительное вещество. Воспользовавшись возможностью создания соли на основе ртути, Форсайт провел свои собственные опыты и разработал методику ее получения, соединив ртуть, спирт и азотную кислоту. Спустя короткое время в лондонских артиллерийских мастерских ему удалось разработать удовлетворительную методику использования гремучей ртути, преобразовав кремневый замок в ударный.
В этом замке небольшое количество гремучей ртути помещалось на запальную прорезь и взрывалось от удара молоточка, воспламеняя запал. Хотя замок отвергла гильдия оружейников, посчитавших, что их невозможно использовать в военных целях, Форсайт смог начать свое собственное производство ружей в Лондоне, составив капитал на своем открытии.
Патентная ружейная компания Форсайта открылась в Пикадилли (лондонском районе) в 1808 г., в Шотландии ружья маркировались эдинбургским оружейником Джеймсом Инном. 6 мая 1809 г. последний размещает объявление в «Эдинбургских вечерних новостях», где заверяет «дворянство и джентльменов» в преимуществах нового замка: «Запал непроницаем для сырости, с помощью мгновенного воспламенения легче добиться попадания в цель. Благодаря полному воспламенению заряда удается увеличить силу боя ружья примерно на треть».
Проведенные испытания показали, что притязания оружейников не лишены оснований. Сложность заключалась в том, что необходимо было сконструировать замок с такой точностью, чтобы он функционировал безупречно, кроме того, следовало добиться совершенства и в производстве пороха. Хотя Форсайт попытался помешать распространению своего патента, другие оружейники начали самостоятельные опыты с альтернативными формами детонаторных, или ударных, замков.
Как в Англии, так и на континенте совершенствование запального механизма развивалось по нескольким направлениям: одни пытались подавать гремучую соль из вращающегося магазина, другие предлагали использовать шарики из этого материала, соскальзывавшие на запал по специальной трубке, третьи делали бумажный диск или ленту, подаваемую под ударник. Все системы обусловливали появление собственных разнообразных механических форм, с помощью которых они детонировали, но у каждой имелись свои достоинства и недостатки. Самым удачным вариантом оказался медный колпачок, заполненный гремучей ртутью.
Примерно с 1825 г. он становится самым надежным и безопасным воспламенителем запала. Его предложил английский мастер Джошуа Шоу, импортировавший в 1819 г. свое изобретение в Америку, поскольку именно тогда он получил большое денежное вознаграждение за это открытие. В Англии его первыми применили оружейники Джозеф Эгг, Джозеф Ментон и Джеймс Парди, во Франции Прелат, в 1820 г. получивший на него патент.
По форме медный колпачок напоминал миниатюрную верхушку шляпы, заполненную детонирующим веществом. Его надевали на специальный ниппель на запальном отверстии, куда закладывался порох. Спусковой механизм был достаточно простым, ибо для воспламенения требовалось только ударить колпачок специальным молоточком.
В 1823 г. Джон Дей из Барнстейпла (Англия) запатентовал настолько маленький ударный замок, что его легко можно было вставить в рукоятку прогулочной трости. Так начался период напряженных экспериментов с разнообразными видами ружей, заряжавшихся с казенной части. Через неполные двадцать лет появляется простой и надежный револьвер Кольта, стрелявший пятью или шестью пулями и вытеснивший ненадежный револьвер с кремневым замком, некогда изготовленный Колиером (рис. 97).
Перед мастерами, трудившимися над улучшением казнозарядных ружей, стояла более сложная задача. Используя все старые методы создания шарнирных или отдельных патронников, подвижных затворов, они создали систему, в которой порох и пуля заворачивались в бумагу, кожу или резиновый патрон. Однако ускорение заряжания не решило проблему воспламенения заряда.

Зарядные ружья
В 1812 г. шведский изобретатель и воздухоплаватель Самуэль Иоганн Паули заложил основы методики изготовления современного оружия, заряжавшегося с казенной части, когда запатентовал ружье, в котором использовались бумажные гильзы с основанием из мягкого металла или дерева, в центре которого устанавливался капсюль с детонирующим составом. Сконструированные по такому принципу охотничьи ружья начали изготавливать в Лондоне и Париже, но они были достаточно дороги, и при перезарядке возникали сложности из-за того, что было трудно извлечь остатки заряда.

Рис. 102. Французские охотники, вооруженные казнозарядным ружьем Фузиля Роберта в костюмах от Беноиста и Дегремана. Из книги «Мода Парижа», ок. 1845 г.

Другой мастер, Дж.А. Роберт, запатентовал усовершенствованную версию ружья Паули, но, хотя и изготовили несколько прекрасно отделанных образцов ружей его системы, так и не удалось полностью решить проблему зарядного устройства (рис. 102, фото 112). В 1826 г. Антонин Гали-Газалат запатентовал первое ружье, в котором воспламенение заряда происходило от удара специального бойка по капсюлю, расположенному на патроне. Мастеру намного удалось опередить свое время.
В 1832 г. французский оружейник Казимир Лефоше получил патент на возрождение старого, известного еще в XVII в., принципа разламывающегося ствола. В его системе, как в других казнозарядных ружьях, использовался традиционный патрон, к которому был добавлен капсюль с выступающей ударной шпилькой. Однако эти патроны оказались небезопасными в обращении и не получили широкого распространения. Вторая проблема заключалась в сложности извлечения патрона после выстрела.
Однако Лефоше не отступил и в 1835 г. запатентовал практически новый патрон. Воспламеняющий состав у него был утоплен в основание так, чтобы он смог сдетонировать только от удара иглы, расположенной под правильным углом. Так и стал известен патрон.
Вскоре его усовершенствовали с помощью металлического основания, что сделало процесс выброса еще более легким. Не случайно патрон приобрел необычайную популярность среди охотничьих сообществ Франции и Бельгии, в Британии он распространился не так широко, здесь его разработкой в основном занимался лондонский оружейник Джозеф Ланг.
В Германии использовался унитарный патрон системы Паули, доработанный в 1827 г. его сотрудником Дрейзе. Патрон Дрейзе состоял из бумажной гильзы, в основание которой впрессовывалась лепешка воспламеняющего состава, поверх нее располагался пороховой заряд, прикрытый бумажным шпигелем, и пуля. Патрон оказался популярным не только среди охотников (фото 115), но и был введен в вооружение прусской армии в 1840 г.
В 1852 г. английский оружейник Джозеф Нидхем запатентовал казнозарядное ружье с поворотным затвором, и тогда же была изготовлена первая партия двуствольных ружей. Вместе с тем обе системы продолжали подвергаться критике. Патроны с игольчатым воспламенением оказались неудобными в обращении, а кроме того, через отверстие в казенной части происходила утечка газов при выстреле. Сам игольчатый механизм часто ломался, поскольку болт или иголка, проходившие через порох, подвергались воздействию взрыва.
В 1847 г. во Франции Бурсье запатентовал казнозарядное ружье центрального боя, у которого отмечаются несколько черт, встречающихся и сегодня: ударяющая по диагонали игла и автоматический эжектор. Но, как и во всех системах того времени, достоинства его ружья блокировались недостатками патрона.
Окончательные штрихи в устройство патрона внес французский оружейник Ротте, запатентовавший в 1855 г. патроны с улучшенной формой детонатора. Внесенные Франсуа Шнейдером незначительные усовершенствования купил и привез в Англию Джордж Дау, лондонский оружейник. Суперинтендент королевской лаборатории в Англии полковник Е.М. Боксер внес свою лепту, запатентовав небольшое усовершенствование в виде печати на новом патроне и добившись внедрения новинки в вооружение британской армии в 1866 г.
Несмотря на отдельные зигзаги в истории развития патронника, в 1900 г. Дж.Т. Тисдейд-Баккел подытожил все сделанное и написал: «С 1834 по 1857 г. с охотничьим ружьем не случилось ничего нового, кремневый замок перестал использоваться, его использовали только самые закоренелые охотники, тогда из Франции покойный мистер Джозеф Ланг ввез казнозарядную систему. Прошло еще десять лет, прежде чем ее стали использовать повсеместно, и, по правде говоря, большинство новых ружей оказались замеченными благодаря утечке газов из казенной части, а не из-за их убойной силы».
Период с 1860 по 1880 г. оказался тем временем, когда охотничье сообщество использовало самые разнообразные системы ружей, как кремневые, так и патронные ружья всех видов. Некоторые охотники продолжали использовать старые ударные дульнозарядные ружья, которые, когда не имела значения скорость зарядки, могли превзойти те, что заряжались с казенной части. Кроме того, в любой части мира не встречалось проблем со снабжением: капсюли, пули и порох можно было легко достать повсюду.
Другие охотники оказались более прогрессивными и старались попробовать все виды зарядов с казенной части.
Так, обсуждая различные модели в первом издании своей книги «Охотничьи земли Старого Света» (1860), охотник и писатель Х.А. Ливсон пишет: «Оружие по-прежнему находится в переходном состоянии, правда, не приходится сомневаться в том, какой принцип считается лучшим». Сам он не колеблется, признавая преимущества ружей, заряжающихся с казенной части, и предпочитает их ружьям, заряжавшимся с дула.
Как отмечает Ливсон, такое ружье оказывалось легче заряжать и чистить, заряд легко было переменить и зарядить. Поскольку ружье так быстро перезаряжалось, находившиеся на сафари охотники больше не нуждались в батарее ружей и тех, кто их переносил. «Теперь, – продолжает Ливсон, – он может бродить по лесу один, не опасаясь, каких животных встретит, поскольку знает, что, совершив только первый выстрел, добьется смертельного эффекта, кроме того, он мгновенно может перезарядить ружье и продолжать вести беглый огонь, против которого никто не сможет устоять…»
К этому времени английские спортсмены восприняли европейскую традицию преследования дичи и записывания результатов. Прекрасным образцом охотника своего времени может служить маркиз Рипон, его фанатическая страсть к охоте, похоже, преобладала над всеми другими увлечениями. Начиная с 1867 г. он вел записи убитых им животных и птиц. За всю жизнь общий расчет оказался таковым:
Шотландские куропатки 97 503 Серые куропатки 124 193 Фазаны 241 234 Вальдшнепы 2560 Бекасы 2926 Дикие утки 3569 Тетерева-глухари 95 Глухари 45 Зайцы 31 934 Кролики 40 138 Различные животные 12 616 В с е г о 556 813 Записи обрываются 22 сентября 1923 г. В тот день восторженный пожилой охотник находился на болоте Дэллоухилл близ Рипона, в 3.15 пополудни он застрелил 165-го гуся и одного бекаса и упал замертво, ему в ту пору шел семьдесят второй год.
Столь жестокий вид охоты вызывал соответствующие комментарии в американской прессе. Несколько ранее, 3 сентября 1904 г., напрочь забыв о том, как устроили резню бизонов в Америке, газета New York world писала: «Кому могла прийти в голову такая охотничья забава! Грубая и животная ментальность «правящего класса», получающего удовольствие от подобного убийства, может объяснить экспедиции Тиббета и других хладнокровных исследователей, охотящихся не за шотландскими куропатками, а за людьми».
Французы были известны двумя необычными видами охоты, где слыли специалистами: охотой на чибисов с помощью белого платка и ловлей жаворонков посредством движущегося зеркала. В обоих случаях охотники полагались на любопытство пугающихся выстрелов птиц, заставляя их спускаться на землю и исследовать необычный предмет. В первом случае охотник размещал на земле белый платок, предпочитая, чтобы главным действующим лицом становилась собака (рис. 103).
Во втором случае в качестве предмета, завлекающего птиц, использовалась деревянная болванка, сделанная в виде птицы с вытянутыми крыльями, покрытыми зеркальцами. Обычно она устанавливалась на подставку, а укрывшийся по соседству охотник держал конец веревки. В «Отдыхе джентльмена» 1686 г. Ричард Блум описывает и демонстрирует с помощью рисунков две разновидности этой приманки.
Одна представляла собой кусок дерева, похожий на линейку, раскрашенный красным цветом и оснащенный небольшими зеркальцами. Другую разновидность он назвал «дерзкой» или «отчаянной», она походила на использующуюся и сегодня приманку и имела изогнутый держатель для зеркала.
Действие этих двух типов приманки было тем же самым, что и других, использовавшихся в XIX в., но во времена Блума их использовали для того, чтобы подманить птиц как можно ближе, а затем поймать с помощью сети (рис. 104). Следовательно, отстрел птиц начался не ранее XVIII в., сама же охота такого типа стала популярной лишь к середине XIX в. И несут за нее ответственность исключительно поклонники быстро перезаряжавшихся с казенной части ружей.

Рис. 103. Стрельба в чибисов с помощью белого платка и белой собаки. Из книги Т. Дейе «Старый охотник» (1850)

Английский птицелов и сторонник применения арбалетов и в XX в. Даниэль Хигсон дает следующее описание «вращения жаворонков», переводя отрывок из книги «Практическая охота на жаворонков с помощью зеркала, свистков и ружей» Леона Реймонда: «Жаворонок, летящий на высоте от 40 до 50 ярдов, бросается вниз на зеркало. Ничего нет грациознее этого падения. Вытянув лапки, птица складывает крылья и камнем падает с небес, где-то на расстоянии руки перед зеркалом расправляет крылья, зависая, как очарованная, над зеркалом, являя собой образ Святого Духа, который украшает картины старых мастеров. Шум, движение, выстрел – ничто не может помешать этому восторгу, который длится несколько минут. Тогда в нее легко попасть, и, немного потренировавшись, любой не допустит промаха.

Когда проход открыт и жаворонки оживленно, добровольно, как завороженные устремляются к зеркалу, следует запастись тачкой, наполненной патронами. Можно стрелять все утро, испытывая только одну трудность – как перезарядить ружье, стволы буквально обжигают руки. Обычно кончают, когда полностью глохнут от выстрелов, а глаза уже не видят. И хотя все время спокойно сидят на торфяной кочке, как на складном стуле, все же пот ручьем струится по лицу, как будто выполняли сложные упражнения. На земле разбросаны трупы, перья летят во все стороны – такова сценка, доставляющая огромное удовольствие и радость любому англичанину, страдающему от хандры».
Конечно, не многие англичане могли согласиться с автором, хотя и не приходится сомневаться в том, что они были действительно одержимы охотой. Приведем еще один пример, свидетельствующий об увлеченности таким видом ловли: «В осенние месяцы, в октябре и ноябре, по выходным в пригородах Парижа предлагается забавное зрелище. Все стрелки, владельцы мелких магазинчиков из больших городов, набиваются в первые утренние поезда, идущие в деревню, чтобы начать смертельную войну против жаворонков. У каждого из них в сумке для охоты находится зеркальце. Затем охотники размещаются один за другим, и первая птица, которая осмеливается попасть в середину столь отважной армии, приветствуется огнем, которым можно свалить и носорога.
Двадцать стрелков обсуждают хромого зяблика, раненый жаворонок преследуется бандой отпетых стрелков, каждый из которых претендует на то, что именно он сделал тот выстрел, который сбил крошечное существо. Неутомимые своры, состоящие из бассетов, пуделей, терьеров и прочих собак, бегут на каждый выстрел, притаскивая куски безрассудных ласточек, попытавшихся преодолеть линию зеркал. Зеленые леса гудят от свистков и палящих ружей, мечутся перепуганные птицы.

Рис. 104. Наверху: заманивание птиц с помощью системы вращающихся зеркал, живой приманки и сети. Из книги Р. Блума «Отдых джентльмена» (1686). Внизу: механические и ручные французские вращающиеся зеркала в форме жаворонка, XIX в.

В полдень все стихает, маскарад состоялся, стрелки увенчиваются лаврами. Из уст в уста передаются истории о наиболее достопримечательных утренних выстрелах, хвастаются те, кому повезло, неудачники топят печаль в еде.
И вечером, сосчитав потери, качают головой.
Таков великий охотничий день, суббота в предместьях Парижа».
Столь быстрая и неистовая стрельба связывается с применением патронов центрального огня, которые чрезвычайно быстро повлияли на механизм заряжания с казенной части. Постепенно прекращаются разнообразные эксперименты со стволами, шедшие на протяжении 50-60-х гг. XIX в., когда их перемещали вперед или поворачивали в разные стороны. Самой популярной разновидностью становится заряжавшееся с казенной части оружие с разламывающимся стволом.
Правда, впереди был долгий путь усовершенствования оружия, хотя вряд ли приходится говорить о его окончательной конструкции. В 70-х гг. XIX в. оружейники Европы и Америки соперничали друг с другом, чтобы добиться создания лучших конструкций стволов, замков и казенных частей. Интерес подстегивался общественными судами, организованными такими периодическими изданиями, как «Поле» в Великобритании, «Скачки, поле, ферма» в Америке.
Достаточно давно сумели оценить преимущества ружей без внешних механизмов. В XVIII в. начали изготавливать заряжающиеся с дула двуствольные ружья с потайным действием кремневых замков, но они не пользовались особой популярностью, оказавшись слишком деликатными.
После введения ударных механизмов практически перестали существовать препятствия в изготовлении незаметных замков, однако оставалась проблема соединения их с казенной частью. Свой шанс оружейники получили после введения металлических патронов. Первые охотничьи ружья, заряжавшиеся с казенной части патронами Дрейзе, указывали на начавшиеся перемены. Ствол отводился вниз при зарядке ружья, а при закрывании игольные ударники автоматически взводились.
Когда Дрейзе перешел к изготовлению патронов центрального боя, он использовал устройство, заряжающееся с казенной части, с рычагом, который отводился в сторону, и достигался такой же эффект. Другие оружейники начали использовать действие рычага, который открывал заднюю часть, чтобы взводить курки. Некоторые из них, как и Джозеф Ланг, используя общепринятые боковые замки, оставляли макеты курков, чтобы указать, когда ружье заряжено. Третьи довольствовались полубезопасными ружьями, где не имевшие головок курки двигались по наружной части замковых пластинок.
В 1862 г. Джордж Дау, а в 1866 г. Грен создали казнозарядные ружья, открывавшиеся и заряжавшиеся движением верхнего рычага. Почти все они оказались неудобными при эксплуатации. Только Теофилу Муркотту удалось изменить ситуацию, запатентовав в 1871 г. свое ружье, заряжавшееся с казенной части. После этого безопасное ружье, заряжавшееся с казенной части, стало приносить какую-то коммерческую выгоду.
Следующей задачей стало уменьшение веса стволов, поскольку от этого зависел характер открывания замков при зарядке. С этим удалось справиться Джозефу Нидхему, создавшему в 1874 г. свой экземпляр оружия, заряжавшегося с казенной части. Оно примечательно автоматической эжекторной системой. Но самые первые из современных безопасных коротких ружей создали Энсон и Дили и запатентовали в 1875 г., они имели простые и быстрые бескурковые механизмы.
Великие оружейники эпохи Гринер, Парди, Ланкастер, Уинсли, Ричардс, Холланд получали один патент за другим за улучшения замковой системы и за способ запирания казенной части с помощью болтов. Сразу же привлекла к себе внимание эжекторная система, в которой пустая гильза ружейного патрона выбрасывалась из ружья; нужная мощность получалась от сжатия пружины при закрытии ствола, силы спусковой пружины и иногда от действия особого замка, спрятанного в передней части. Отметим и еще одно интересное изобретение, связанное с разработкой однокуркового спускового механизма.
Сама идея давно носилась в воздухе. Многие ружья XVI-XVII вв. с двумя или большим количеством замков стреляли с помощью одного спускового крючка. Делавший два выстрела карабин с колесцовым замком данного типа находится в коллекции Франка Е. Бивена-младшего и датируется 1556 г. Более тяжелая модель, датируемая 1606 г., хранится в Королевской коллекции в Виндзорском замке и имеет самое оригинальное устройство спускового рычага, позволяющее производить выстрел сначала с помощью переднего замка, а затем заднего посредством одного и того же спускового устройства.

Рис. 105. Богато отделанные казенная часть и замок ружья Ф. Брандейса. Из книги Р. Корнелиса «Охота и снаряжение в описаниях и изображениях» (1884)

Главное преимущество единого спускового крючка заключалось в последовательном разряжении двух стволов. Начиная с 1864 г., когда был выдан первый патент на единичное спусковое действие, были зарегистрированы порядка сотни патентов, но почти каждое действие зависело от скрытой пружины. Об участившихся случаях выхода оружия из-под контроля говорил Х.А.А. Торн (Чарльз Ланкастер) во время процесса в 1906 г. Тогда он заметил, что вовсе не считает, что на любой однокурковый спусковой механизм можно положиться, не опасаясь, что он даст сбой при применении.
К тому времени вряд ли существовала необходимость усложнения коротких ружей только ради достижения дополнительной скорострельности. Так, 30 августа 1888 г. между 5.15 утра и до 7.30 пополудни, используя четыре ружья, заряжающиеся с казенной части, и 1510 патронов, лорд Валсингем убил 1070 гусей на болоте Блаббермур. Иначе говоря, в течение более 14 часов он вел огонь из расчета в среднем 108 выстрелов в час. Такой подвиг, конечно, сопровождался определенной поддержкой нескольких помощников, помогавших ему, перезаряжая ружья.
Приведем еще одно свидетельство. У. Гринер заявлял, что из одного из своих обычных двуствольных выпускающих коротких ружей сумел произвести в цель 26 выстрелов менее чем за одну минуту, испытание пришлось прекратить, когда стволы раскалились настолько, что ружье нельзя было удержать в руке.
Примечательно, что именно в Америке, где магазинные ружья не пользовались особой популярностью, оружейники разработали многозарядные ружья, хотя громоздкие картонные емкости с патронами оказались достаточно неудобными во время стрельбы. Один из первых удачных образцов был запатентован С.М. Спенсером и С.Х. Ропером в 1882 г. Пять патронов устанавливались в трубчатый магазин, размещавшийся под стволом. Движением специальной рукоятки, приводимой в действие левой рукой, они поочередно подавались в ствол. В модели Винчестера 1887 г. перезарядка осуществлялась движением короткого рычага предохранителя, отводившегося вниз правой рукой. Такое движение руки и предплечья при перезарядке ружья, безусловно, придавало устойчивость и способствовало попаданию в цель. Только в 1905 г., когда компания «Ремингтон армс» начала производить автоматическое короткое ружье Джона Браунинга, охотник смог наконец произвести серию выстрелов несколькими патронами без перезарядки, всего лишь нажимая спусковой крючок.
Охотники продолжали хранить верность традиционному двуствольному ружью, правда продолжая указывать на общий недостаток всех ружей, позволявших стрелять только из одного ствола. Однако из-за размера не удавалось изготовить конструкцию, позволявшую стрелять дуплетом. Все зависело от методики сверления стволов. В большинстве случаев эффективность ружья зависела не столько от скорости огня, сколько от боя на определенную дистанцию.
Проблемой для оружейников оставалось предотвращение широкого разлета дроби в разные стороны или бесконтрольной стрельбы на более длинные расстояния, чем планировалось. С давних пор раздавались голоса, спорившие о том, как это сделать. В своем трактате «Искусство баллистики и охоты» 1644 г. испанский оружейник Мартинес де Эспинар пришел к выводу, что расширение дульной части снижает дистанцию нормального выстрела.
Оружейники более позднего времени согласились, что расширение дула позволяет сделать выстрел точнее. Французский автор Дж.Ф. Магне де Мароль в книге «Охота из ружья», написанной в 1788 г., заметил, что некоторые изготовители ружей сужают ствол в середине, другие постепенно уменьшают его от казенной части к дулу, достигая того же самого эффекта. Полковнику Хокеру нравилось заряжавшееся с дула ружье, у которого «плотно сжата» казенная часть, а дуло «расширялось или было цилиндрическим».
Конечно, основная часть стволов оказывалась цилиндрической формы. У многих изготовителей ружей, прежде всего тех, что находились в Америке, существовала определенная методика сверления ствола, когда он сужался или «сдавливался» около дула.

Рис. 106. Охотница времен Эдуарда и заряжающий. Из книги Ч. Ланкастера «Искусство стрельбы» (1906)

Одно из таких ружей со стволом, просверленным подобным образом, изготовил Иеремия Смит из Смитфилда (Род- Айленд). Правда, в 1866 г., Уильям Пейп, оружейник из Ньюкасла (Англия), взял временный патент на методику сверления стволов, когда дуло оставлялось немного меньшим по диаметру, чем остальная часть (чок). Он не стал развивать эту идею, но два других английских оружейника У. Скотт и Е.С. Грин изготовили ружья, просверленные таким образом, и провели испытания в Нью-Йорке в 1873 г. Успешная стрельба этого и других ружей, также высверленных в чок, проведенная при полевых испытаниях, привела к тому, что спустя два года в Англии не осталось скептиков-экспертов, сомневавшихся в достоинствах сужения дульной части при изготовлении ружей.
Последняя стадия в развитии ружей связана с возрождением трех- и четырехствольных ружей. В 1881 г. запатентовали четырехствольное ружье Ланкастера, в 1883-м – трехствольное ружье с расположенными в ряд стволами, тремя спусковыми крючками и отдельными выбрасывателями, его представили Диксон и Мюррей. В 1902 г. глостерская фирма компании «Е.С. Грин и сыновья» запатентовала другое трехствольное ружье со стволами, расположенными наподобие листка клевера.
Правда, в английских охотничьих кругах самым популярным оставалось двуствольное ружье, позволявшее охотникам выбрать ствол в чок или цилиндрический. На континенте, где особенности охоты на дичь обусловливали использование двуствольного ружья, к нему часто добавляли третий нарезной ствол небольшого калибра, такая разновидность получила название «штуцер».

Ружья
Точная дата появления нарезок в стволе неизвестна, скорее всего, это произошло во второй половине XV в. Самые ранние упоминания о нарезном оружии содержатся в реестре Туринского арсенала 1476 г., а второе – в описи арсенала Нюрнбергского замка 1479 г.
В первом случае оружие описывается как «железное перекрученное», во втором случае – с «кромкой, образующей спираль». Как полагают, во втором случае четыре ствола делались с кромками, образующими спирали. Возможно, именно нарезы упоминаются в описаниях соревнований в стрельбе по мишени, сделанных в Лейпциге в 1498 г. Немецкое ружье, датируемое примерно 1500 г., имеет следы насечек вдоль ствола.
И все же совершенно точно о насечках следует говорить в связи с немецким ружьем с колесцовым замком, хранящимся в Копенгагене, его ствол с насечками датируется 1547 г. Вскоре после этого, в 1556 г., муниципальный совет в Берне в Швейцарии запретил использование ружей, перекрученных спиралью или другим способом, для стрельбы по мишеням. Возможно, это было сделано исключительно потому, что к тому времени достоинства нарезных ружей признали повсеместно. Об их достоинствах поэты начали слагать свои оды.

Рис. 107. Одно из первых нарезных ружей из коллекции В.Г. Ренвика, изображены гербы Максимилиана I (между 1493-1508), раньше находилось в коллекции Мейрика. Из книги Дж. Скелтона «Гравированные иллюстрации» (1830)

Сведения о стабильности полета вращающегося снаряда относятся к XV в., по этой же причине у арбалетных болтов часто отгибали оперение. Правда, трудно сказать, насколько оружейники оценили преимущества вращения сферической пули по оси, соответствующей линии траектории. Они четко осознавали потребность плотной подгонки пули к каналу ствола, чтобы минимизировать прорыв газов.
К сожалению, забивание тщательно подогнанной пули, нередко завернутой в кусок материи, в канал ствола при заряжании оказывалось физически невозможным после нескольких выстрелов из-за загрязнения каналов пороховыми газами. Возможно, вначале нарезание каналов диктовалось простой потребностью избежать засорения, отсюда и появление прямых нарезов у некоторых ранних ружей.
Однако на самом деле, по крайней мере в Германии, существовала одна причина, благодаря которой делались каналы спиралевидной формы. Лукас Кранах, деливший с герцогом Иоганном-Фридрихом плен в Иннсбруке в 1547- 1552 гг., оставил записки, в которых упоминается, что обычно они коротали время стреляя из длинного или короткого нарезного ружья.
В охотничьем дневнике лесничего герцога Альбрехта V Баварского отмечено, что в 1555-1579 гг. герцог убил 4783 оленя из личных ружей, у большинства из которых существовали насечки. Герцогиня, предпочитавшая охотиться с лошадью, которую она использовала в качестве прикрытия, была обладательницей двух легких нарезных ружей, специально сделанных для нее. Заметим, что, бесспорно, во всех ружьях использовались колесцовые замки.
К концу XVI в. все оружейники настолько продвинулись, что стали экспериментировать с двуствольными ружьями, где стволы располагались друг над другом. Прекрасный немецкий образец такой конструкции с колесцовым замком хранится в Королевской коллекции в Виндзорском замке и датируется 1588 г. Другой образец, ранее находившийся в замке Бенатек в Богемии, датируется 1592 г. Такие компактные, но тяжелые ружья весили до 15 фунтов, но в среднем обычное одноствольное ружье с колесцовым замком весило от 8 до 10 фунтов.

Некоторые ружья старались максимально облегчить по весу, чтобы их могли использовать мальчики или женщины, тогда их вес достигал 6 фунтов. Стволы ружей с колесцовыми замками доходили в длину до 48 дюймов, а калибр не превышал 0,75 дюйма. В Музее искусств в Вене хранятся два очень легких ружья с колесцовыми замками, их калибр составляет примерно 0,22 дюйма.
На протяжении первой четверти XVII в. в Силезии и Богемии изобрели еще более легкие ружья с колесцовыми замками, известные под названием «шанке». Их предназначали для охоты на дичь, прятавшуюся на земле или деревьях (фото 88). Примечательные своими скошенными прикладами и колесцовыми замками с наружными спусковыми пружинами, они имели калибры обычно не превышающие 0,3 дюйма. По весу они варьировались от 4 до 8 фунтов.
В течение XVII в. усовершенствовалась конструкция гладкоствольных ружей с колесцовыми замками, но наряду с этим проводились эксперименты с зарядами с казенной частью. Интересное усовершенствование, которое удалось встретить только в ружьях, относится к дополнительному нарезному стволу, который можно было ввинтить в основной ствол, таким образом заставив охотника сделать выбор между разными по калибру пулями. Хранящееся в Оружейной палате Московского Кремля оружие с такой арматурой подписано «Каспар Зоммерфельд в Бреслау, 1668». Более ранние экземпляры изготовлены Зигмундом и Корнелиусом Клеттами из Зальцбурга. По крайней мере два из них подписаны «Зигмунд Клетт, изобретатель, 1652». Одно находится в Виндзорском замке, другое – в Венском музее искусств.
Появление кремневого замка французского типа уже в начале XVII в. не оказало на конструкцию нарезных ружей такого влияния, как на конструкцию гладкоствольных. Очевидно, что французские оружейники практически не интересовались нарезными ружьями. Так, испанский специалист Алонсо Мартинес де Эспинар считает колесцовый замок лучшим и так пишет о нарезном оружии: «Существуют и другие ружья с внутренними спиральными нарезами на пол-оборота, один или полтора оборота по длине ствола в соответствии со вкусом мастера. Некоторые нарезы просто замечательные, одни расположены близко, другие порознь друг от друга, они шире и глубже. Последние лучше, однако повторим, что количество зависит исключительно от пристрастий оружейника.
В лучших ружьях делаются семь или девять нарезов в стволе, из которого стреляют зарядом весом от трех с половиной до пяти драхм. Такого количества оказывается вполне достаточно, чтобы убить птицу с помощью пули, однако при заряжании приходится прикладывать большую силу.
Следовало изготовить несколько шариков из войлока с отверстием, приспособленным к отверстию ствола, просмолив греческой смолой, воском и салом. Когда все это расплавится, обмакивают шарики и после того, как они пропитаются смолой, оставляют охлаждаться, постепенно они становятся жесткими и маслянистыми на ощупь. Такие снаряды необычайно удобны для ружей с насечками, потому что способствуют прохождению пуль, когда их двигают шомполом к заряду.

Рис. 108. Конный стрелок. Из книги Г. де Тапиа и Сальедо «Упражнения и забавы» (1643)

При выстреле шарики уносят с собой весь нагар от пороха, оставляя ствол чистым и смазанным смолой. Иначе ружье приходилось чистить после каждых двух выстрелов из-за грязи, оставляемой порохом, тогда как с шариками этого можно избежать и сделать не менее дюжины выстрелов. Поскольку они входят в ствол под давлением, то препятствуют прорыву газов, в результате увеличиваются дальность стрельбы и скорость полета пули».
Другие европейские оружейники продолжали изготавливать традиционные ружья с колесцовым замком и коротким прикладом, который прижимали к щеке во время выстрела. Во второй половине XVIII столетия большую популярность приобретают ружья с кремневым замком и нормальным прикладом с большой скобой на спусковом крючке, иногда со специальной выделкой для пальцев.
Отмеченные нами новации проводились исключительно ради усиленного использования спусковых крючков двойного действия, как для кремневых, так и для колесцовых ружей. Впервые столь деликатный спусковой механизм появляется в арбалетах в начале XVI в. Он позволяет предположить, что стволы изготавливались достаточно точно. Подтверждением сказанному становится тот факт, что ряд ружей снабжались оптическими прицелами (в понятиях того времени).
Сохранились всего несколько подобных прицельных приспособлений. Некоторые австрийские императоры страдали плохим зрением, в Музее истории искусства в Вене сохранился комплект ружей с колесцовыми замками, изготовленных Джозефом Хамерлемом из Вены (1725-1738), отдельные экземпляры из которого снабжены прицелами с линзами.
В Розенборгском замке в Копенгагене хранится ружье с колесцовым замком, принадлежавшее Фридриху III (1609- 1670). За шейкой приклада на нем установлен комплект из позолоченных линз (оптически рассчитанных на +0,75), они и действовали как прицел. Снаружи большинство стволов XVII в. имели восьмиугольную форму. Возможно, она определялась числом нарезов в канале.
Чаще всего использовали число восемь. Правда, следует говорить об огромном разнообразии нарезов как по количеству, так и по форме. Отметим, что в сечении нарезы могли быть квадратными, вогнутыми, заостренными, глубокими или мелкими. Трудно сказать, насколько широко использовались такие ружья с применением при стрельбе черного пороха.
В то время оружейники еще не могли точно устанавливать прицел на определенное расстояние, как это делали позже. В Германии, Австрии и Чехии, где в XVI и XVII вв. проводились ставшие весьма популярными стрелковые состязания, построили полигоны, чтобы можно было стрелять на расстояние от 125 до 200 шагов. Вероятно, большинство охотников вполне справлялись с этими дистанциями.
К XVII в. состоятельным охотникам уже не надо было заранее заботиться о загоне разнообразной дичи под ружья, как это было принято раньше. На обширных территориях усадеб в Центральной Европе были специально отведенные земли, откуда можно было сгонять и, наконец, пропускать перед охотничьими укрытиями стада разнообразных животных. При этом стрелки располагались с удобствами на специально выстроенных трибунах.
Так начался культ больших охот. Двумя самыми известными охотниками, а фактически фанатичными убийцами дичи считались эрцгерцоги Саксонии Иоганн-Георг I (1611- 1656) и Иоганн-Георг II (1656-1680). Приведем записи, свидетельствующие об их охотничьих достижениях:
I II Благородные олени 35 421 43 649 Лани 1045 2062 Косули 11 489 16 864 Дикие кабаны 31 902 22 298 Медведи 238 239 Волки 3872 2195 Рыси 217 191 Зайцы 12 047 16 966 Лисицы 19 015 2740 Бобры 37 597 Барсуки 930 1045 Выдры 81 180 Дикие коты 149 292 В литературе XVII в. практически не встречаются свидетельства о том, что думали оружейники и спортсмены о нарезном оружии, в частности о величине и форме пуль, типах нарезов и степени их кривизны. Похоже, что скорее стремились разузнать об особенностях оружия соседа и о подходящем заряде. Если перемены касались разновидности оружейного замка, то в устройстве нарезного ствола варианты практически не встречаются.
Вплоть до XVIII в. в Германии продолжали делать ружья с колесцовыми замками в старом стиле. У художника Ридингера встречаются изображения охотников, вооруженных колесцовыми или кремневыми ружьями, иногда в одной и той же сцене встречаются те и другие, скажем, как на картине «Стойка на оленя». В книге Х.Ф. фон Флеминга «Немецкая охота» 1719 г. приведены изображения трех ружей с колесцовыми замками: заслонное, крупнокалиберное для охоты на кабана и длинное ружье с прямыми нарезами, которое можно было использовать как для пули, так и для дроби.

Рис. 109. Приклад датского ружья с колесцовым замком, датируется 1636 г. На серебряной пластинке увековечен подвиг владельца Кристофера Линденова, убившего двух оленей с помощью одной пули в 1652 г. Тойгусмузеум, Копенгаген

Ряд колесцовых ружей, сохранившихся в хорошем состоянии, оснащены кремневым замком (фото 98), некоторые оружейники пошли дальше и переделали его на ударный. Так начался период использования новой разновидности ружей, продлившийся почти два столетия. В коллекции герцога Сатерлендского, хранящейся в замке Блэр в Шотландии, находится ружье с колесцовым замком, которое только в 1820 г. переделали в оружие с кремневым замком, но также снабдили удлиненным прикладом, так что из него можно было стрелять с плеча. Скорее всего, прежде чем добиться столь впечатляющего результата, оружейники долго и упорно размышляли над его конструкцией.
Однако к середине XVIII в. ружье с кремневым замком стало доминировать. В Северной и Центральной Европе делали тяжелый восьмиугольный ствол от 2 до 3 футов длиной и большого калибра от 0,6 до 0, 75 дюйма. Оно устанавливалось в полный ствол, в прикладе вырезались вместилище для аксессуаров и впадина для щеки. Образующая своеобразный пистолетный захват рукоятка (фото 97) располагалась позади спускового механизма. Такие ружья обладали точностью попадания на 200 ярдов, их тяжелые пули с первого выстрела валили даже крупное животное. Именно из-за таких ружей королевская охота превратилась в зрелище полномасштабной бойни, когда, не подвергаясь каким-либо неудобствам или опасности, охотник устраивал настоящую резню.

Придворная охота
У всех королевских семейств Европы имелись огромные охотничьи усадьбы, по своей величине и архитектурному изяществу они скорее походили на дворцы, вспомним, например, о замках Нимфенбург близ Мюнхена или Губертсбург близ Дрездена. Именно там в честь именитых гостей или в связи с каким-либо праздником владельцы организовывали роскошные показные охоты.
Каждый князь стремился превзойти своего соседа числом и разнообразием убитых животных и великолепием зрелища. Для этого огораживались обширные лесные территории, куда загоняли животных, которых затем и убивали, они становились забавой во время отдыха специально приглашенных охотников, находившихся в разукрашенных павильонах. Зрители находились на специально отведенных стоячих местах. После завершения охоты все это с гордостью описывалось в книгах и рисунках членами «зрелища».
Проходившая в 1666 г. поблизости от Вены придворная охота в честь свадьбы императора Леопольда I и Маргариты Испанской увековечена в серии из шести гравюр, выполненных Мельхиором Касселем (1622-1683). Организованная в честь встречи Наполеона I с русским императором Александром I близ Веймара большая охота на оленей описана и проиллюстрирована в книге «Описание праздничной охоты». В книге «Немецкая охота» 1749 г. Х.Ф. фон Флеминг дает подробные советы, рассказывая, как лучше всего следует проводить подобные мероприятия.
Похоже, что во время таких состязаний не шла речь о мастерстве стрельбы. В сентябре 1737 г., чтобы позабавить короля Фредерика I Шведского, организовали охоту на медведей: «Тщательно обошли пространство в 27 600 шагов и медведей согнали к скарме, или охотничьему домику, где их уже ожидал король. Один сильный медведь отказался идти по намеченному пути и всячески сопротивлялся тому, чтобы попасть под дуло королевского ружья.
Естественно, что король страшно рассердился, и главного охотника строго наказали. Проявив особое мужество, один из помощников смог захватить медведя живьем. Его привязали к слеге и доставили на двор королевского охотничьего домика, где освободили, затем он был убит монархом в упор. Так были удовлетворены честолюбивые помыслы власть предержащего».
Другой часто встречающейся патологией охотников считалась водная охота на оленей, когда оленей гнали в озера или реки, где в удобном месте устраивались лодки, использовавшиеся в качестве опорных стоек для стрельбы. На гравюре Ридингера «Водяная охота» показана прикрытая охотничья стойка, сооруженная между двумя лодками, стоящими на якоре в ручье.
Оленей гнали таким образом, что им приходилось бросаться в воду и проплывать достаточно близко от охотников, палящих из ружей. Самой экстравагантной была охота, состоявшаяся на берегах озера Старемберг около Мюнхена примерно в 1730-1760 гг. Здесь огромная баржа, точная копия знаменитого венецианского буцентавра со ста десятью гребцами, доставила королевских стрелков и зрителей к тому месту, где загнали в воду оленя. Оленей убивали, когда они плыли или когда истощенное животное поднимали на борт, причем делали это в весьма изощренной форме, как будто один придворный стремился превзойти другого.
Не менее эксцентричным зрелищем стала праздничная охота, которую устроили в 1748 г., чтобы отметить свадьбу герцога Карла Вюртембергского с Елизаветой, графиней Бранденбург-Байррейтской. На хранящейся в Немецком музее охоты в Мюнхене акварели показано искусственное прямоугольное озеро, сооруженное в горах. С одной стороны находится стена с триумфальными воротами, образующими вход, через который гонят стадо испуганных оленей. На другой стороне озера выстроен ряд террас и лестниц с декоративными арками, ведущими к горе с ложным укрытием, но олени не могут спастись. Как только сбитые с толку животные пытаются переплыть озеро или захотят устремиться вниз по террасам, как их тотчас настигают пули охотников, спрятавшихся в центральном павильоне.

Рис. 110. Известный швейцарский охотник на серн Иоганн Хейтц. Отметим раздвоенный приклад ружья и шипы на обуви. Из книги Рейхарда «Красочное путешествие по Швейцарии» (1805)

Конечно, далеко не всегда охота проводилась подобным образом, в большинстве случаев охотники стремились проявить свое мастерство, иногда подвергая опасности собственную жизнь. Некоторые виды охоты на серн, связанные с риском и опасностью, проводились в горных районах австрийского Тироля, Швейцарии и Италии.
Со времен великих дней правления Максимилиана I эти проворные существа отступили далеко, в самые недоступные части гор, где их трудно было выследить и убить. Если охотник не попадал с первого выстрела, у него не оставалось времени, чтобы перезарядить ружье. Тогда изобрели две разновидности ружей, специально предназначенные для охоты на серн.
Одно представляло собой двуствольное ненарезное ружье, в каждый ствол заряжались две или три пули, другое одноствольное ружье с двумя зарядами, расположенными друг за другом, и двумя замками (фото 90). Последняя разновидность оружия оказалась самым легким изделием в мире. Отличительной особенностью всех ружей был шип, выступавший из задней части приклада, размещавшийся во время стрельбы в верхней части плеча. Ружье можно было использовать в качестве альпенштока во время подъема на гору (рис. 110).

Американские ружья
Эмигрировавшие в Америку в начале XVIII в. немецкие и шведские охотники захватили с собой и ружья, что позволило наладить на новом месте мастерские и начать применять ружья уже в Новом Свете. Прошло совсем немного времени, как возникла потребность в ружьях, соответствующих местным условиям. Тогда восьмиугольный ствол удлинили, и его величина стала составлять от 3 до 4 футов, иногда они оказывались даже длиннее. Таким образом удавалось увеличить время горения пороха, что, в свою очередь, привело к увеличению точности попадания.
Стремясь свести вес изделия до минимума, калибр уменьшили, и он стал варьироваться от 0,45 до 0,60 дюйма, а к концу века его величина составляла от 0,40 до 0,45 дюйма. Уменьшение калибра заставляло охотника брать с собой большой запас пуль, изготовленных из свинца. Из 1 фунта свинца можно было изготовить 48 пуль диаметром 0,45 дюйма, идентичных по действию 16 пулям калибра 0,70 дюйма. Поэтому так долго применяли флягу для пороха: ее использовали те охотники, что оказывались вдали от цивилизации.
Прямой приклад уступил место более изящной конструкции с направленным вниз изгибом и выпуклой частью для щечного упора. Сохранилась и элегантная скоба на спусковом крючке, а также медная отделка ложи. Это было изящное и смертоносное оружие (фото 100).
Длинные американские винтовки, изготавливавшиеся в основном в Ланкастере и Бакс-Каунти (штат Пенсильвания) и в соседних штатах Виргиния и Нью-Йорк, оказались более точными, чем европейские образцы. Во времена Гражданской войны появилось множество историй о людях, павших от выстрелов, сделанных на расстоянии 400 ярдов, поскольку условия для стрельбы оказывались почти идеальными.
Чтобы удостовериться в правдивости этих историй, в 1924 г. некий Джон Диллон устроил испытание, использовав три ружья, изготовленные в Кентукки. Первое из них было со спиральными, второе с прямыми каналами, а третье гладкоствольное. Из каждого ружья выстрелили на расстояние в 100, 200 и 300 ярдов в мишень в виде человека. Результаты четко подтвердили превосходство обычного гладкоствольного ружья и позволили сделать вывод о его точности при стрельбе на длинные расстояния.
Приведем сравнительные данные.
Расстояние Ружья Число попаданий 100 ярдов с желобками спиралью 10 прямыми нарезами 10 гладкосверленые 10 200 ярдов с желобками спиралью 10 прямыми нарезами 5 гладкосверленые 4 300 ярдов с желобками спиралью 5 прямыми нарезами 2 гладкосверленые 1 Дальнейшие испытания показали, что пули небольшого калибра могут проникать на 2,5 дюйма в каштановое дерево на расстоянии в 50 футов и на 3 /4 дюйма в каштановое дерево на расстоянии в 300 ярдов, вызывая смертельный ужас и поражая небольшую или средней величины дичь на более длинных дистанциях.
Перед Гражданской войной в Америке водилось много разнообразной дичи. Во время охоты и в южных штатах попытались использовать отдельные способы охоты, применявшиеся в Европе. Примерно в 1760 г. в окрестностях замка Помфрет очистили кусок земли и таким образом образовали центр круга с диаметром в несколько миль. В него постепенно загнали лающих, рычащих и мычащих животных.
Ринувшаяся через круг сторожей группа буйволов позволила скрыться нескольким сотням животных, но все же, когда закончили стрельбу, количество остававшихся убитыми животных, вошедших в перечень, оказалось значительным. Результаты зафиксировали следующим образом: 41 пантера, 109 волков, 112 лисиц, 114 горных кошек, 17 черных медведей, 1 белый медведь, 2 лося, 198 оленей, 111 быков, 1 выдра, 12 росомах, 3 бобра и почти 500 штук мелкой дичи.
Конечно, такое случалось не часто. Традиционной охотой в разбросанных по территории страны сообществах оказалась стрельба по индейке: птицу закапывали в землю или прятали за бревном, так что торчала только голова, она и становилась мишенью.

Английские ружья
По мере вырубки лесов и огораживания пустошей в Англии XVIII в. стада диких оленей изгонялись на бесплодные торфяники Девона и Шотландии, где возможности использования ружей практически сходили на нет. Когда во времена американских войн потребность в оружии начала резко увеличиваться, Английская комиссия артиллерийско-технического и вещевого снабжения с трудом смогла найти в стране оружейников, способных произвести нарезные ружья в нужном количестве.
Успешное применение в войне ружья Фергюсона вызвало необходимость в создании охотничьих версий такого казнозарядного ружья, и мастера Дарс Эгг и Генри Нок изготовили несколько прекрасно отделанных серебром образцов. Нок, сделавший в 1780 г. для военно-морского флота знаменитые семиствольные залповые ружья, также получил дополнительные распоряжения по поводу изготовления семиствольных охотничьих ружей. Главным исполнителем многоствольного ружья, стрелявшего всеми зарядами, оказался полковник Томас Торнтон.
Если прислушаться к его высказываниям, то окажется, что он обладал «самым большим количеством ценных и любопытных ружей, чем любой другой охотник в Англии». Особенно он был одержим идеей выстреливания большого количества тяжелых пуль одним залпом. Известно, что Торнтон заряжал свои семиствольные ружья тремя пулями в каждый ствол. На его портрете, сделанном Филипом Рейналем и Соури Гулпином в 1796 г. и хранящемся в Музее оружия в Льеже, он стреляет в самца косули в лесах Клермонта, используя двенадцатиствольное ружье (рис. 111). Самое любимое оружие Торнтона из четырнадцати стволов состояло из двух связок по семь стволов.
Хотя количество дичи в Британии было небольшим и не могло повлиять на развитие моделей ружей, благодаря энтузиазму добровольцев процветавшее в период Наполеоновских войн движение усилило интерес к ружьям. Пикантность ситуации придало принятие на вооружение в британской армии в 1800 г. ружья, разработанного лондонским оружейником Иезекией Бейкером. Оно имело ствол длиной в 30 дюймов и семь нарезов в соответствии с современным убеждением, что нарезы должны быть обязательны.

Рис. 111. Известный охотник полковник Томас Торнтон (1776-1823) со своим двенадцатиствольным ружьем. По гравюре М.Н. Бата, отпечатанной в 1810 г. по картине Рейналя и Гулпина, выполненной в 1796 г.

Однако постепенно внимание оружейников и стрелков стала занимать проблема изгибания, отразившаяся на спиралевидной внешности винтовки. Бейкер следовал принципу, заложенному в 1742 г. Бенджаменом Робинсом, полагавшим, что «уменьшение трения в частях ствола ружья одновременно делает их более удобными в обслуживании». В его ружьях нарезы поворачивались только на четверть. Не приходится сомневаться в том, что во время опытов из ружья Бейкера на расстоянии 100 м удавалось достичь точности и верности попадания. Правда, встречались и другие точки зрения. В большинстве случаев приходилось стрелять на 300 ярдов, на таком расстоянии точность попадания из оружия Бейкера явно снижалась.
В книге Scloppetaria, опубликованной в 1808 г., Генри Бефуа приводит неопровержимые доказательства улучшения точности попадания, достигнутой путем поворота нарезов на три четверти или полный оборот. Если на 200 ярдов Бейкеру удалось всадить все свои пули в манекен человека во весь рост, то из ружья с измененным поворотом, изготовленного Уильямом Муром, как сообщает Бефуа, удалось сделать 40 удачных выстрелов в 18-дюймовый круг на той же самой дистанции.
Правда, последние действия удалось осуществить при оптимальных условиях. Находящийся в полевых условиях охотник не мог прочищать стволы между выстрелами, кроме того, расстояние между ним и мишенью определялось приблизительно. Образовавшееся при изгибе сопротивление могло привести к разрыву ствола или сильной отдаче. Если охотник уменьшал заряд пороха, чтобы избежать побочных эффектов, то он ослаблял бой пули за счет энергии, расходуемой на трение.
В любом случае круглая пуля, попадавшая в яблочко на расстоянии 200 или 300 ярдов, обладала необходимой скоростью. Проблема оставалась в том, что существовали противоречия между британскими охотниками, жившими в колониях, и британскими оружейниками. Одни настаивали на усилении боя ружья при стрельбе на близкие расстояния, а вторые поощряли стрельбу на дальние дистанции и достижение точности попадания во что бы то ни стало.
Для охотников Южной Африки, испытывавших потребность в гладкоствольных или нарезных ружьях, оружейникам пришлось найти необычайно удачный компромисс, снабдив ружье длинным стволом, нарезанным прямыми желобками, которые достаточно удачно стреляли дробью или пулями. Такие «кейптаунские» ружья выделялись среди прочих изделий относительно архаическим внешним видом с длинными стволами и сильно углубленным прикладом, похожим на ружья первых голландских поселенцев.

Пули и нарезы
Множество разнообразных точек зрения, всегда существовавших по поводу идеальной формы нарезов, отражено в анализе, опубликованном Гансом Баском в 1860 г., сделанном на основе обзора коллекции ружей, хранящихся в Музее армии в Париже.
«Из них 311 экземпляров калибра 68, в случае высверливания отмечаются и экземпляры, превышающие данный калибр. У 32 стволы не превышают в длину 19-50 дюймов. Длина 167 от 19,5 до 39 дюймов. У 19 прямые нарезы, у 321 наклонные, у 131 нарезы наклонены равномерно. В 81 система нарезов уменьшается от казенной части к дулу, в 29 меняется в том же самом направлении, но, не превышая 83-й калибр, система нарезов меняется примерно к середине высверленной части.
В ружьях калибра 0,67 дюйма нарезы делались (например, Энфилдом) в один полуоборот или меньше от казенной части к дулу. В 219 нарезы делались от одной половины до полного оборота. В 55 – от одного до двух полных поворотов. 226 имеют четное число нарезов, 117 – нечетное. У 79 имеется от 2 до 6 нарезов, у 232 от 7 до 12 таковых.
175 имели нарезы с закругленными краями. У 33 отмечались нарезы треугольной формы, у 9 – прямоугольные, у 26 вид нарезов не определен. 296 имели нарезы 0,11 дюйма и меньшие в ширину. В 47 других нарезы оказались шире чем 0,11 дюйма. 153 имели нарезы шириной 0,0197 или меньше. 179 обладали нарезами от 0,0197 до 0,0394 дюйма в ширину, и у 14 нарезы были более 0,394 дюйма шириной».
Баск отмечает, что не встречаются нарезы, которые уменьшались бы по глубине или оказывались эллиптической или овальной формы.
Последняя разновидность определяется Бефуа как «очень старое изобретение, совершенно вышедшее из употребления в наше время». Согласимся с первой частью его заявления. Хранящееся сегодня в лондонском Тауэре охотничье ружье 1700 г. с кремневым замком, изготовленное Мартином Пелтье из Реймса, имеет нарез с двумя насечками, которые были сглажены, образуя овальное сечение.
В той же самой коллекции находится ружье примерно 1770 г., изготовленное И. Жераром из Порентри с каналом ствола овальной формы. В 1735 г. русский оружейник Иоганн Георг Лейтман ратовал именно за такую форму нарезов. Вскоре после этого Бефуа так откровенно отверг овальную нарезку, что европейские оружейники снова начали экспериментировать с формой нарезов. Между 1834 и 1836 гг. в армиях Ганновера, Брауншвейга и Великобритании ввели ружья овального калибра или с двумя насечками. Чтобы облегчить зарядку ружей, часто использовали шар с поясками, таким образом удавалось избегать деформации при стрельбе.
Хотя брауншвейгские ружья, как часто бывало в Британии, позже осудили как «неудачу», именно такой тип нарезки нашел своих приверженцев в охотничьих кругах того времени. Так, в арсенале сэра Самуэля Уайта Бейкера, охотника и писателя, хранились пять ружей с двумя нарезами. О его авторитете среди специалистов говорит такой факт. Своеобразный дайджест анализа ружей, использованных Бейкером и описанных в его сочинениях, был опубликован Е.Н. Бакли в «Рекордах отстрела большой дичи».
Определенное суждение о некоторых особенностях ружья можно составить по внешнему виду самого большого из ружей, изготовленного в 1840 г. Гиббсом из Бристоля, оно весило 21 фунт и стреляло трехунцевыми круглыми пулями или четырехунцевой конической пулей с зарядом в 16 драхм пороха. Коническая пуля с зарядом приблизительно в одну треть своего веса обладала удивительной проникающей силой, но нередко с ее помощью не удавалось свалить крупное животное. Однако с помощью круглой пули с пояском, как и следовало ожидать, можно было поразить любого, кто перемещался на четырех ногах, дважды удавалось убить двух бизонов с одного выстрела.
Круглая пуля с пояском была принята на вооружение несколькими европейскими армиями и многочисленными охотниками во второй четверти XIX в., и это привело к тому, что оружейники занялись проблемой изменения формы пули, которая оставалась неизменной на протяжении последних пятисот лет. Конечно, отдельные испытания проводились и ранее.
На одном из многочисленных рисунков примерно 1505- 1510 гг., оставленных Леонардо да Винчи, изображено нечто похожее на пулю цилиндрической формы с остроконечной передней частью и суженной к основанию. В 1687 г. Исаак Ньютон в своей книге пишет, что тело цилиндрическо-конической формы создает меньшее сопротивление, проходя через жидкую среду. В другой книге, принадлежащей Робинсу и датированной 1742 г., рекомендована яйцевидная или слегка заостренная пуля, центр тяжести которой расположен около передней части. Рассчитывали, что она более точно достигнет желаемой траектории. Получив возможность экспериментировать, оружейники практически не ограничивали своих фантазий и изготавливали стволы для охотничьих ружей в виде трилистника, ромба или сердечка.
Все образцы изделий находятся в коллекциях европейских музеев. Так, ружья с колесцовыми замками, сделанные Андреа Нидхардом из Эльсинора в виде клевера и лапчатки, хранятся в Копенгагене, ружья с колесцовыми замками с секциями в виде сердечка, произведенные Якобом Вальстером примерно в 1760 г., – в Королевской коллекции оружия в Виндзорском замке. Те, что сделаны Филиппом Хессом, находятся в Баварском национальном музее в Мюнхене.
В 1823 г. британский офицер капитан Джон Нортон представил удлиненную пулю, составлявшую примерно 4 дюйма в длину, предназначенную для мушкета. Выглядела она следующим образом: нижняя часть содержала заряд, который имел выступавшее основание, чтобы плотно входить в канал ствола, конец был заряжен взрывной головкой. Сложность заключалась в том, чтобы добиться удара пули именно передней частью. Полагают, что свою идею Нортон заимствовал от духовой трубки, применявшейся коренным населением Южной Индии, из которой выпускали стрелу с выдающимся основанием в виде лотоса, предварительно просмоленным.
Теперь поиск более эффективной формы пули соединился с желанием военных создать пулю, которую можно было легко загнать в ствол с нарезами. В то же время она должна была точно прилегать к каналу ствола, чтобы избежать прорыва газов во время выстрела, таким образом скорость перезарядки мушкета соединялась с точностью боя. Капитан Густав Дельвинь (1826) и полковник Луи Тувенен предложили так называемое стержневое ружье: продолговатая свинцовая пуля калибром 7 линий ложилась своим основанием на стержень, ввинченный в дно канала. Сильными ударами шомпола пуля осаживалась на стержень, который производил ее расширение, достаточное для заполнения нарезов ствола. В 50-х гг. капитан Клод Минье усовершенствовал эту систему, настолько упростив заряжание нарезного ружья, что ею вооружили всю пехоту. Пуля Минье имеет сзади коническую выемку, в которую вставляется коническая железная чашечка, не доходящая до дна выемки; при выстреле чашечка, будучи значительно легче пули, получает большее ускорение и доходит до дна выемки, расширяя пулю и вгоняя ее в нарезы.

В пуле яйцевидной формы, придуманной Гринером и запатентованной в 1849 г., расширение достигалось с помощью определенной формы затычки, которую помещали в основание пули. Пули Минье широко применялись во время Крымской войны (1854-1855), но в охотничьих ружьях использовались редко, только в тех, которые были специально под них изготовлены. Яйцевидную пулю вытеснили полые в основании снаряды, изготовленные Дельвинем и Джеймсом Бартом в арсенале Харпера Ферри.
Продолжались и эксперименты по достижению большей точности стрельбы на дальних дистанциях: пули удлинили, калибры постепенно уменьшили. После нескольких лет испытаний в Индии генерал Джон Джакоб разработал двуствольное ружье, из которого можно было стрелять коническими оболочечными пулями на расстояние до 2 тысяч ярдов. Быстрая пуля, формой напоминающая головку сахара, прекрасно соответствовала потребностям охотничьего сообщества, Парди из Лондона смог приспособить эту модель к очень эффективному ружью, которое он успешно позиционировал и производил. Овальной формы калибр возродили соответственно в Дании Н.С. Йессен и в Англии Чарльз Ланкастер.
Разработанная инженером Джозефом Уитфордом шестигранная форма ствола и пули произвела огромное впечатление на охотников, стремящихся во что бы то ни стало попасть в мишень. Вскоре под патронажем британского правительства появилась модель ружья Энфилда, стрелявшая на расстояние, превышающее 1 тысячу ярдов. На расстоянии 500 ярдов пули ложились в 12-дюймовый круг. Такие возможности казались одинаково привлекательными как воину, так и торговцу.
Когда имели дело с ружьями Уитфорда, траектория полета была настолько высокой, что пуля поднималась на несколько дюймов выше линии стрельбы на каждые 100 ярдов. Хотя многие охотники обладали острым зрением, все же они редко стреляли дальше чем на 150 ярдов и даже при выстреле в большое животное нуждались в точном прицеле, чтобы смертельно ранить дичь (рис. 112). В сообщении от 23 марта 1861 г. Самуэль Бейкер подтверждает эти данные.
Часто они не могли точно определять расстояние, в то время как отклонение в несколько дюймов могло быть критичным. В «Охотничьем ружье» (1863) лейтенант Джеймс Форсайт заявляет, что на самом деле охотники нуждались в ружье для горизонтальной стрельбы. Для них достаточна максимальная дальность 150-200 ярдов, для чего вполне подходит ружье 14-го калибра с неглубокими широкими нарезами.
Если учесть многочисленные технические испытания, проводившиеся в то время, то рекомендации Форсайта могут показаться шагом назад. Но он напоминает своим читателям, что аборигены Индии, вооруженные длинными гладкоствольными ружьями, стреляя с близкого расстояния, обычно убивали с одного выстрела, в то время как многие европейские охотники, использовавшие лучшие ружья, имевшиеся в их распоряжении, оказывались не такими удачливыми.
Руководствуясь теми же обстоятельствами, конные охотники на бизонов в Северной Америке в 50-х гг. XIX в. часто предпочитали гладкоствольные ружья нарезным. Вот как описывает охоту путешественник Рудольф Курц: «Во время охоты на бизонов они [охотники] не берут нарезные ружья, ибо считают, что их перезарядка займет слишком много времени, что оказывается неприемлемым при стрельбе на близкие расстояния, более того, они находят пули слишком маленькими. Обычно охотник преследует бизона, пустив лошадь вскачь со всей силы, разряжая и заряжая свои оружья с удивительной скоростью. Происходит все следующим образом: охотник держит свое ружье как можно ближе, согнув левую руку. Взяв пороховницу, сделанную из рога, он зубами вытаскивает пробку, встряхивает, насыпает необходимое количество пороха в левую ладонь и снова закрывает пороховницу. Затем берет ружье правой рукой, удерживая его в вертикальном положении, всыпает порох в ствол и встряхивает ружье левой рукой, стремясь пропихнуть порох через отверстие капсюля к запальной полке. Охотники в этих местах (речь идет о форте Унион, расположенном вблизи устья Йеллоустона) не используют ударные капсюли, как непрактичные.
Совершив все указанные действия, охотник левой рукой вынимает пулю изо рта и помещает ее в ствол. Они приближаются к бизонам так близко, что не нужно даже прицеливаться, легко подняв ружье двумя руками, его направляют в область сердца животного и стреляют».
В первой половине XIX в., пока ударный замок вытеснял кремневый, а ствол и пули подвергались постоянной модернизации, ствол и механика охотничьих нарезных ружей упрощаются, а декоративная отделка сводится до минимума, раньше это же произошло с дробовыми ружьями.
Однако в Америке встречаются несколько интересных разработок. Укажем на длинное пенсильванское ружье небольшого калибра со сверленым стволом, продолжавшее оставаться эталонным для жителей Восточного побережья, охотившихся на небольшую дичь в лесистой местности и в основном преследовавших ее пешком.

Рис. 112. Охота на слонов в африканском лесу. Охотник, караулящий слона, ждет, чтобы можно было совершить выстрел с близкого расстояния. Из книги Х.А. Ливсона «Охота в разных странах» (1877)

Когда Дикий Запад открылся для поселенцев и охотники начали перемещаться верхом на длинные дистанции, во время поездок они часто встречались с крупной дичью – бизонами и медведями гризли. Тогда длинный ствол, оказавшийся помехой при движении на лошади, укоротили, доведя его до 28 и в ряде случаев до 38 дюймов, калибр также изменили, в среднем он был от 0,50 до 0,55 дюйма.
Одновременно приклад укрепили, чтобы использовать более тяжелый заряд, усилили и ствол, обычно составлявший половину длины.
Все изменения привели к увеличению веса вплоть до 12-15 фунтов. Известные современникам как «горные ружья» или «ружья Хокинса» (искаженное имя братьев Хокен, прославленных оружейников из Сент-Луиса) сегодня называют «прямые ружья» (фото 102).

Ружья, заряжавшиеся с казенной части
Длинные и короткие ружья, переделанные под ударные замки, оставались популярными вплоть до 1860 г. К этому времени лидирующие позиции стали занимать казнозарядные ружья. Магазинные ружья Генри и Винчестера стреляли пистолетными пулями, причем с поразительной скоростью. Так, Винчестер заявлял, что его модель 1876 г. стреляет со скоростью два выстрела в секунду. Но калибр и вес пуль в основном были приспособлены для мелкой дичи.
Обычно бизонов предпочитали преследовать с помощью мощных однозарядных ружей Шарпа (фото 127). Впервые «шарпы» стали популярны, когда еще продолжали использовать бумажные или льняные патроны вместе с отдельным ударным капсюлем. После американской Гражданской войны «шарпы» наряду с ружьями других фирм переделывали, подстраивая их под металлические патроны различных калибров.
Самая типичная модель «шарпа», предназначенная для охоты на буйволов, весившая 16 фунтов и имевшая ствол 32-го калибра, была устроена таким образом, что в ней размещался длинный патрон с зернистым порохом и 550-грановая пуля 45-го калибра (таким образом, параметры оказывались следующими: 45-120-550).
Отметим и другие мощные ружья, способные выпускать тяжелую пулю на длинные расстояния: однозарядные «балларды», «стивенсы» и «винчестеры». Самый известный из профессиональных охотников на бизонов Уильям Годи, или Билл Бизон, использовал ружье Спрингфилда и выиграл мировой чемпионат по стрельбе на бизонов в 1867 г.

Рис. 113. Очищение железнодорожного пути. Пассажиры и команда поезда, окруженные стадом бизонов, отгоняют их огнем из револьверов, ружей и магазинных винтовок. Из книги Доджа «Охотничьи земли на Великом Западе» (1877)

Генерал Кастер оказался одним из тех, кто отдавал предпочтение однозарядному ружью Ремингтона. В 1873 г. он проинформировал изготовителей, что с помощью их 50-калибровой модели ему удалось убить антилопу на расстоянии 630 ярдов.
Конечно, действие таких мощных новых ружей приносило значительные опустошения в животном мире. Так, бизон – одно из самых часто встречавшихся крупных животных – страдал от всяческих разновидностей личного оружия (пистолетов, гладкоствольных ружей, однозарядных и многозарядных ружей) до тех пор, пока не был полностью уничтожен.
В Европе в 90-х гг. XIX в. постепенно начинают распространяться ружья, заряжавшиеся с казенной части. Так, ревностный сторонник сферической пули Джеймс Форсайт заканчивает свою книгу «Охотничье ружье» (1863) постскриптумом, в котором рекомендует локфастовскую систему зарядки с казенной части, правда продолжая настаивать на том, что более удобна круглая пуля. Заметим, что многие охотники из колоний соглашались с Форсайтом.
И в 1883 г. во втором издании «Большая и малая дичь в Бенгалии и северо-западных провинциях Индии» капитан Дж.Х. Болдуин по-прежнему ратует за ружье, заряжавшееся с казенной части, использование ружья Форсайта и сферической пули.
В Англии одним из ревностных сторонников охоты оказался принц Альберт. В Королевской коллекции в Виндзоре хранится обширная коллекция его ружей, куда входят короткие, заряжавшиеся с дула патронные ружья, а также первые мощные патронные ружья. На прикладах некоторых ружей Альберт запечатлел в виде серебряных точек число выстрелов, сделанных им в течение года (фото 118). Кроме того, он ввел множество континентальных обычаев и поощрял многих консервативно настроенных охотников. Он охотился в черном вельветовом жакете, надев длинные ботинки из ярко-алой кожи.
Прекрасно осведомленный в технических вопросах, принц Альберт внимательно наблюдал за испытаниями, проводившимися Энфилдом и Уитфордом. После проведения испытаний он писал в 1861 г. лорду Балморалу, рекомендуя использовать для кавалерии карабин Уэстли Ричардса: «Мы испытали его здесь на оленя и нашли, что он необычайно хорош. В этот год я почти все время стрелял из ланкастерского ружья, заряжающегося с казенной части (подарок королевы), и признаю, что его преимущества в сто раз превосходят ружья с дульной зарядкой, и я их не использую».
В этот период, параллельно со своими американскими коллегами, английские оружейники пытались использовать металлические патроны, чтобы изменить мощность заряда.

Рис. 114. Американские воздухоплаватели Фергус и Томпсон стреляют в медведей. В журнале «Иллюстрированная охота» (1868), откуда взята гравюра, дается следующий комментарий: «Американцы славятся своей страстью к совершению эксцентрических поступков. Вот один из них»

Осуществляя задуманное, они стали рассверливать патронник шире ствола. В 60-70-х гг. XIX в. разработали сильные однозарядные ружья, заряжавшиеся с казенной части. У некоторых был рычажный механизм, наподобие тех, что изготавливали Джон Фергюсон, Александр Генри и Уэстли Ричард (фото 132-134). Они приспосабливались к длинным охотничьим патронам и вскоре заполнили рынок боеприпасов.
В начале 1856 г. лондонский мастер Парди сравнил свое последнее необычайно мощное ружье с поездом-экспрессом, и вскоре термин «экспресс» вошел в употребление для обозначения всех ружей, обладающих высокой скорострельностью. В 1883 г. на полевых испытаниях, проведенных в Патни близ Лондона, в стрельбе на 150 ярдов выиграло двуствольное ружье 45-го калибра компании «Холланд и Холланд», со средним отклонением от траектории всего лишь 1,45 дюйма. В высшей точке траектории пуля поднималась только на 4,68 дюйма.
Изобретение в 90-х гг. XIX в. бездымных порохов стимулировало оружейников еще больше увеличить скорострельность ружей. Вскоре оказалось возможным создать ружье для охоты на оленей 303-го калибра, которое нуждалось только в одном прицеле для стрельбы на расстояние 300 ярдов, настолько плоской была траектория полета его пули. Из небольших ружей, предназначенных для охоты на грачей и кроликов, можно было попасть в монету в полкроны на расстоянии 50 ярдов. Почти во всех ружьях использовались цилиндрическо-конические пули с покрытием.
Однако сохранялась потребность в ружье, стреляющем на короткое расстояние массивной пулей с большим проникающим действием, чтобы произвести значительные разрушения. С поставленной задачей удалось справиться 600-калибровому нитроэкспрессу, но такое тяжелое ружье подходило далеко не каждому. В 1885 г. некий Дж.В. Фосбери получил английский патент на гладкоствольное ружье с нарезной дульной частью ствола. Их стали выпускать под разными названиями: «Парадокс», «Голиндиан» и «Космос», охотники могли стрелять дробью или большими пулями из одного ствола.
Пуля для «Парадокса» и короткого ружья делалась распространенного размера, ее калибр варьировался от 10 до 20. Это было легкое сдвоенное ружье, которое выглядело как обычный дробовик, позволявший охотнику (и здесь воспользуемся рекламным определением) «произвести смертельный выстрел в тигра с такой же легкостью и уверенностью, как и в несущегося зайца». Хотя в компании «Холланд и Холланд» изготовили модель этого комбинированного ружья с радиусом действия до 300 ярдов, однако на практике из него было трудно попасть в цель, находящуюся на расстоянии дальше 150 ярдов.

Рис. 115. Велосипед с прикрепленным к нему ружьем. Из объявления компании Хиллмана, Герберта и Купера, помещенном в журнале «Спорт и охота» (1889), об их «военном или охотничьем надежном велосипеде»

Описанное нами двойное ружье получило особенно широкое распространение в Южной Африке. Одноствольные капские ружья с кремневыми замками уступили место двуствольным ружьям с одним гладким и одним нарезным стволом. После появления металлического патрона такие оружейники, как У. Гринер, начали изготавливать ружья, стрелявшие дробовым патроном 12-го калибра или солидной 480-граммовой пулей на расстояние до 700 ярдов. Такое двуствольное ружье отличалось солидным весом, составлявшим более 9 фунтов. Для тех охотников, которые предпочитали более легкие разновидности, оставалась лондонская фирма С.У. Сильвера, получившая патент на ружье под названием «Трансвааль», с механизмом Мартини и сменными нарезным и гладким стволами, предназначавшимися для разных боеприпасов.
После 1900 г. производители стремились создавать мощные и долговечные стволы невысокой стоимости. С применением металлических патронов скорострельность ружей перешла на новый уровень, благодаря использованию самозарядных систем и магазинов Маузера, обеспечивавших надежное перезаряжание. С помощью телескопических прицелов удавалось достичь точной стрельбы на безопасном расстоянии от цели.
Лучше всего смертоносные возможности ручного огнестрельного оружия подтверждает официальный список дичи, отстрелянной в Австрии в 1892 г.:
Рыжие олени 12 385
Лани 2788
Косули 68 110
Серны 8144
Дикие кабаны 3509
Зайцы 1 309 688
Кролики 95 803
Сурки 647
Медведи 33
Волки 69
Рыси 31
Лисицы 26 553
Городские ласточки 11 281
Хорьки черные 30 668
Водяные выдры 1267
Глухари 5143
Тетерева 9458
Рябчики 10 851
Белые куропатки 2075
Фазаны 141 264
Серые куропатки 1 036 836
Перепела 94 995
Вальдшнепы 26 057
Бекасы 147 56
Дикие гуси 1245
Дикие утки 52 440
Орлы 510
Соколы, канюки, ястребы 101 960
Совы 30 855

Длинноствольные ружья
Большие ружья всегда вызывали особый восторг у охотников. Приобретенная просто из желания иметь нечто большее по размерам и лучшее по качеству, чем у соседа, престижная игрушка не только привлекала, но и требовала особых навыков обращения.
В самом начале использования ружей искренне верили в то, что дальность выстрела зависит от длины ружья. Отчасти это было верно, не приходится отрицать, что чем большим был калибр ружья, тем большую дичь удавалось поразить, от диаметра отверстия зависело и количество убитой дичи.

Иногда даже использовали «ружья на тележках», появившиеся еще в XV в. как одна из форм легкой артиллерии. Они заряжались с казенной части и стреляли зарядом до фунта весом, обычно их устанавливали по одному или попарно на двухколесные крытые повозки. В изданном 19 октября 1456 г. шотландском Акте предписывалось «баронам, которые владели обширными землями, поставить для военных действий двухколесные тележки, в каждой из которых должны были находиться два ружья, два патронных ящика и остальное соответствующее оборудование, кроме того, следовало выделить человека, умеющего стрелять из этого оружия».
Множество таких тележек использовал Генрих VIII во время осады Булони в 1544 г. Их изображение встречается в книге «Военные древности» Ф. Гроуза. С ними легко управлялись и местные жители, поэтому уже в начале 1514 г. на одном из фламандских плакатов содержался призыв, запрещавший населению использовать «пищаль» для охоты на красную и черную дичь (оленей и диких кабанов), зайцев, кроликов, куропаток, фазанов, цапель и другую дикую птицу. Позже термином «пищаль» стали называть длинную пушку, но упоминавшиеся в данном контексте ружья, скорее всего, по длине совпадали с величиной настенных ружей. Немного подробнее об этом мы поговорим дальше.
Первые длинные ружья появились в начале XVII в. Один из ранних образцов, представленный в Музее Кертиса в Олтоне, имеет общую длину 6 футов и 4 дюйма, пятифутовый ствол диаметром более 0,5 дюйма, или приблизительно 24-го калибра. В стандартной комплектации ружье имело кремневый замок «английского» типа с собачкой, датируемый приблизительно 1620-1640 гг.
Из такого ружья можно было стрелять практически всеми видами снарядов – и небольшими, и несколькими маленькими пулями одновременно или одной пулей примерно на расстояние 100-200 ярдов. Во время стрельбы ружье следовало установить на какую-нибудь подставку, так что при необходимости его можно было использовать и в наступательном бою, и при атаке укрепленных позиций. Вот что писала во времена осады Бейсинг-Хаус газета «Городской скаут» 11 октября 1644 г.: «Генерал-лейтенант Кромвель продолжает успешно и последовательно выступать против защитников Бейсинга, они же настроены так решительно, что готовы сражаться до последнего. Все они являются выдающимися стрелками и с помощью своих длинных ружей могут разнести полголовы любого».
В 1621 г. Эдвард Винслоу из Плимута, штат Массачусетс, писал домой будущим эмигрантам, давая им советы по поводу снаряжения, которое могло им пригодиться в Новом Свете. Вот его рекомендации по поводу ружей: «Возьмите длинноствольные ружья и не обращайте внимания на их вес, поскольку в большинстве случаев стрельба ведется с подставки».
На следующий год один из колонистов по имени Джон Томпсон привез в Америку ружье длиной примерно в 7 футов. Сохранилось и его оружие, и то, что принадлежало Джону Форбсу, который поселился в Западном Хартфорте в Коннектикуте в 1640 г. Такие длинноствольные ружья широко использовались жителями долины реки Гудзон в штате Нью-Йорк, где каждый год проходили мощные миграции гусей и уток.
В Англии о максимальной длине использовавшихся охотниками ружей можно судить из определения охотничьего ружья, данного Рендлом Холмом в своей «Академии оружия» в 1688 г.: «Охотничье ружье может иметь длину ствола от ярда с четвертью до 7 футов или двух с половиной ярдов. Обычно ствол меньше обычного калибра».
С достигавшими 8 футов в длину ружьями (фото 93) возникали транспортные проблемы. Когда не удавалось поохотиться поблизости от города, возникала необходимость в приспособлении для перевозки ружей. На рисунке в книге Г.Ф. фон Флеминга «Полное руководство по охоте», опубликованной в 1724 г., представлено большое «тележное ружье» для охоты на уток с фитильным замком и лафетом.
В XVIII в. стенное, или окопное, ружье стало использоваться во многих армиях. В «Мечтаниях» 1757 г. маршал Сакс ратует за данное оружие, которое он называет «забавным». В 1761 г. в «Ежегодном журнале» сообщалось об одном из подобных ружей, стрелявшем шаром в 0,5 фунта на расстояние 800 ярдов во время испытаний в Дублине.
В качестве крепостного оружия оно активно использовалось обеими сторонами во время Войны за независимость в Америке. Генерал Чарльз Ли подтверждает эффективность этих ружей в письме Джорджу Вашингтону от 10 мая 1776 г.: «Я также использую четырехунцевые ружья, которые могут выстрелить на невероятное расстояние, поскольку двухунцевое ружье попадает в половину листа бумаги на расстоянии в 500 ярдов».
Для охотников, которые собирались стрелять в большую дичь с безопасного расстояния или попасть в птицу, летевшую под облаками, также требовались соответствующие ружья. В большинстве больших королевских арсеналов Европы в охотничьи разделы входили несколько крупных ружей с колесцовыми замками. Одним из самых причудливых изделий считается огромное пневматическое ружье, конструкцией напоминающее небольшое полевое ружье, которое мастер Иосиф Галлермейер изготовил в 1763 г. для охотничьего домика герцога Максимилиана III, находившегося в Нимфенбурге близ Мюнхена.
В 1804 г. Георг IV, тогда еще принц Уэльский, купил огромное семиствольное ружье у лондонского оружейника Иезекии Бейкера за 31 фунт 10 шиллингов. Оно представляло собой копию семиствольного ружья для охоты на гусей, вошедшего в моду после принятия таких ружей на вооружение британского флота в 1799 г. Неясно, что собирался делать с ним принц – отражать нападение на свой дом, Карлтон-Хаус, или охотиться на оленей в Виндзорском большом парке. В 1808 г. его установили на подставку, и сейчас это ружье хранится в Виндзорском замке.
Одним за самых яростных сторонников крупных ружей оказался полковник Питер Хокер. В своих «Наставлениях начинающему охотнику» (девятое издание вышло в 1844 г.) он посвятил главу «Артиллерия для охоты». Именно он ввел в обиход повозку с колесами и сиденьем, на котором должен был сидеть охотник, чтобы не слишком отклоняться назад при сильной отдаче (рис. 116).

Рис. 116. «Пушка для охоты на птиц», или «ружье с опорой», полковника Питера Хокера. Планка перед стволом предназначена для маскировки кустами или ветками. Из книги «Наставления начинающему охотнику» (1844)

Размещавшаяся в передней части горизонтальная перекладина предназначалась для закрепления веток, маскировавших охотника. Для «скрытого приближения» к дичи Хокер разработал машину, выглядевшую как лодка на колесах, в которой охотник лежал под маскирующим его прикрытием. Хокер представляет выразительные рисунки маскировочных сетей из мешковины с прикрепленными к ней ветками. Но кому-то ведь приходилось вывозить тележку с тяжелой ношей на позицию. Сам Хокер замечал по этому поводу: «Хотелось бы увидеть человека, который изобретет приспособление для размещения ружья на подставке на мягкой земле».
Поскольку крупные ружья оказывались достаточно тяжелыми и их было сложно перевозить, сохранились немногочисленные упоминания об их использовании. Однако Джон Аткинсон в «Полевой охоте за границей» (Лондон, 1814) описывает охоту на слона, во время которой охотник использовал «большое фитильное ружье на лафете», весившее 30 фунтов. С его помощью удалось убить с первого выстрела слона, попав прямо в середину его черепа. Другому слону не так повезло: в него выстрелили шестнадцать раз, пока его «внутренности не обагрились кровью». И все же ему удалось убежать.
Ливсон, видевший гораздо больше других и знавший о множестве других технологий, в «Записках старого бродяги» дает эскиз тележки, похожей на ту, что использовал Хокер во время своей службы в Центральной Африке, но его ружье предназначалось не для птицы, а для «человека или зверя». Ружье сконструировал Генри Холланд, и оно оказалось относительно небольшим по длине, его заряжали пороховым составом весом в 12 граммов и стреляли цилиндрическо-конической пулей, весившей 1,5 фунта.
Как отмечает Ливсон, ружье легко было транспортировать по любой местности вместе с вигвамом и боеприпасами или разобрать на части и перевозить упакованным на одном муле. Его владельцы прозвали ружье «сплетником» или «прикольным», поскольку, несмотря на утверждения изобретателя, никому из тех, кто его использовал, не удалось прославиться своими охотничьими подвигами.

Рис. 117. «Сплетник». Ружье на колесах, построенное Генри Холландом для Старого Шекари (Х.А. Ливсон) для его службы в Центральной Африке. Стреляло цилиндро-коническими пулями, весившими примерно полфунта. Из книги Х.А. Ливсона «Ценные советы охотникам и путешественникам» (1874)

Возможно, самым известным из всех охотников оказался сэр Самуэль Бейкер, который взял с собой в экспедицию по Нилу одноствольное ружье, изготовленное компанией «Холланд и Холланд», весом 20 фунтов и стреляющее полфунтовой пулей с зарядом в 12 драхм. Хозяин называл его «малышкой», а арабы прозвали «дитя пушки», поскольку оно никогда их не подводило, но, к сожалению, каждый раз отбрасывало охотника назад, как «флюгер в ураган».

Ружья для стрельбы с лодок
Громоздкие крупные ружья было достаточно сложно использовать на земле, но при охоте на воде все было по-другому. Повсеместно вдоль побережья Британии, куда ни кинь взгляд, встречались прибрежные эстуарии или болотистые низины с множеством заливчиков, буквально кишевших дикими птицами, манившими к себе тех охотников, кто сумел бы до них добраться.
Начиная с XVII в. эти места стали излюбленным местом охоты с длинноствольными ружьями, использовавшимися на земле. Чтобы сохранить маневренность, охотники на дичь размещали их на любых средствах передвижения по воде от небольших лодок, гребных шлюпок, плоскодонных яликов и каноэ. Специально для такой разновидности охоты оружейники разработали две группы ружей, которые для многих стали единственным средством добычи пропитания. Из них можно было стрелять как с плеча, так и используя любую временную подпорку.
Учитывая их вес, приходится только удивляться, как некоторым охотникам удавалось с ними справляться. Хокер рассказывает, что одно ружье для охоты на уток, изготовленное Джозефом Ментоном и весившее 19 фунтов, оказалось настолько хорошо сбалансированным, что ему удалось убить двух чибисов и двух стрижей на лету, сделав пять одиночных выстрелов. Используя другое тяжелое ружье для охоты на уток, он сбил лесного голубя, летевшего у него над головой на высоте «никак не меньше 120 ярдов».
Для охоты с таким ружьем подходила любая лодка, способная преодолеть узкие каналы и обладавшая устойчивостью к морской волне. Однако большие ударные ружья со стволами от 7 до 10 футов длиной и весившие порядка 200 фунтов требовали особого обхождения.

Рис. 118. Охотники на дикую птицу в каноэ из Пула. Она представляла собой плоскодонку, погружавшуюся в воду всего лишь на 2 дюйма и остроконечную с обеих сторон. Весила примерно 100 фунтов и оказывалась идеальным подспорьем для охоты в протоках и болотах. Из книги «Наставления начинающему охотнику» (1844)

Первые ружья для плоскодонок обычно поддерживались опорой, установленной на носу лодки, а маленькие приклады имели упоры, смягченные подушкой из дерюги или соломы. Обычно охотник лежал ничком на дне плоскодонки, упираясь ногами в борта, так что отдача распределялась более или менее равномерно, и после выстрела лодка просто отплывала назад.
Ружья для стрельбы с лодок XVII и XVIII вв. редко имели калибр, который встречался в великие дни Питера Хокера и его предшественников, обычно он колебался от полудюйма до дюйма. Ружья стреляли дробовым зарядом примерно 1- 1,5 фунта за раз на расстояние 50-100 ярдов.
В начале XIX в. джентльмены-охотники, равно как и профессиональные охотники, обратили свое внимание на оружие для стрельбы с плоскодонок. В 1814 г. Питер Хокер опубликовал первое издание «Наставлений начинающему охотнику». Помимо всего прочего он считался фанатом охоты на пернатую дичь, поэтому отдавал особое предпочтение оружию для плоскодонок, изобретая различные усовершенствования то для самих ружей, то для гарнитуры, то для плоскодонок и даже для тележек, с помощью которых плоскодонки доставлялись к воде.
Но если говорить серьезно, то одной из главных проблем, связанных с ружьями для плоскодонок, оказался контроль за отдачей. Обычно отдачу гасили, привязывая ложу ружья веревкой к носу лодки, тогда стрелок получал относительную свободу движений, ибо дульная часть ствола опиралась на пиллерс (опорный столбик). По другому способу ружье прикреплялось в середине к специальной поворотной опоре, так что стрелок мог перемещаться внутри лодки, а отдача гасилась движением самой лодки. Когда охотники, стремившиеся поразить дичь с большого расстояния от лодки, увеличили массу порохового заряда, доведя ее до 2 фунтов, отдача стала такой сильной, что могла привести к серьезным последствиям и для лодки, и для охотника.

Рис. 119. Охота на мелководье из двухместной плоскодонки, один человек управляет ружьем, другой лодкой. Из книги «Стрельба: торфяники и болота» (1886)

Тогда в 1824 г. Хокер изобрел вертлюг – шарнирное приспособление, в котором большая часть силы отдачи поглощалась амортизирующим спиральным рычагом. Вскоре механизм Хокера стал стандартной частью оснащения большинства ружей, использовавшихся на плоскодонках.
В своих «Наставлениях» Хокер описывает разновидности лодок, использовавшихся для охоты. Среди них отмечаются плоскодонки для одного или двух человек, каноэ длиной от 15 до 25 футов. Самой популярной оказалась плоскодонка, рассчитанная на двух человек, она легко управлялась с помощью весел, причем можно было грести и обычными, и парными веслами и устанавливать ее на позицию стрельбы с помощью шеста.
Происходило все следующим образом. Находившийся спереди стрелок справлялся с оружием, в то время как его компаньон стремился удержать лодку в неподвижном положении, установив ее в нужную позицию. Если использовали плоскодонку, рассчитанную на одного человека, то ружье часто укрепляли неподвижно. Перемещая лодку, стрелок наводил ружье на цель.
Во время всех перемещений стрелки стремились пригнуться как можно ниже, иногда они надевали специальную маскировочную одежду, чтобы незаметно подобраться как можно ближе к птицам. Некоторые совершенно удивительные лодки конструировались таким образом, чтобы могли перемещаться по илу. Напомним, что во время отливов иногда оказывалось проще и быстрее приблизиться к стае птиц, перебравшись через илистые берега, чем пробираться к морю извилистым маршрутом и затем подкрадываться к птицам по открытой воде.
Перенося обыкновенное оружие для охоты на дичь, охотники обычно пересекали илистые участки с помощью «илистых галош», или «мокроступов», – тонких деревянных дощечек примерно 18 дюймов квадратной формы, прикреплявшихся на ноги наподобие лыж. Генри Алкину удалось написать акватинту, на которой он запечатлел забавную сценку, изобразив охотника в таких приспособлениях, застигнутого приливом.
Если такая «хэмпширская плоскодонка» легко маневрировала в чистой воде, то при движении по илистому дну, да к тому же с сидящим в ней охотником с ружьем, она оказывалась слишком тяжелой. Охотнику приходилось вылезать из лодки и двигаться за ней, проталкивая ее вперед изо всех сил. Гораздо легче передвигаться можно было на «суссекской лодке для ила», напоминавшей небольшое каноэ, так что для передвижения в трудных условиях охотник становился на одно колено, толкая свою лодку другой ногой, на которую надевал специальный «мокроступ». Приблизившись к цели, он ложился в лодку и начинал толкать ее последние несколько ярдов небольшими веслами, похожими на лопатки. Еще одно приспособление, применявшееся не только на илистых участках, но и на моховых болотах, представляло собой всего лишь легкие деревянные санки, позволявшие перевозить ружье и дать опору охотнику, оказывавшемуся в воде при наступлении прилива. Большинство читателей охотно соглашались с Хокером, заявлявшим: «Я не могу даже представить, что большинство охотников когда-либо думали о том, чтобы принять данную методику».

Когда Хокер начал свои эксперименты, охотники продолжали использовать во время охоты с лодок заряжавшиеся с дульной части ружья, стрелявшие с помощью кремневого замка, что было очень неудобно. Чтобы зарядить длинный ствол, в него надо было засыпать порох посредством специальной мерной лопатки. Очевидно, что это было нелегко сделать, равно как и ввести затем пыж и пулю, а также насыпать порох на запал, и все это нужно было делать в качающейся лодке.

Рис. 120. Истребление птиц. Стрелок на плоскодонке добивает раненых птиц после выстрела в них 2,5-фунтовой дробью. Из книги Р. Пейн-Галуэя «Охотник в Ирландии» (1882)

Понятно, что ружья с кремневыми замками, обладавшие несколько большей защищенностью от воды, не вызывали столько проблем при заряжании, хотя вначале различные типы детонирующих замков были встречены весьма прохладно. Когда стали вводить ружья, заряжавшиеся с казенной части, и патронные, то легкость зарядки патронами вскоре привела к тому, что даже консервативно настроенные охотники стали отдавать предпочтение именно им. Для стрельбы с лодок мастера стали делать различные типы казнозарядных ружей, например, Снидер сделал винтовой затвор и специальный выбрасыватель.
Из некоторых ружей для лодок удавалось эффективно стрелять на 200 ярдов, во время опытных стрельб Хокеру удавалось добиваться и с 300 ярдов, однако оптимальный результат достигался на расстоянии 100 ярдов. И сегодня, даже имея в распоряжении самые современные ружья, редко добиваются таких же результатов. Необходимые для плоскодонных ружей большая масса дроби и вес заряда иногда приводили к массовым забоям дичи. И тогда море буквально усеивалось дюжинами мертвых и раненых птиц, последние обычно добивались с близкого расстояния ударом специальной колотушки (рис. 120).
Вот как описывает один день «хорошей охоты» на побережье Голландии 22 октября 1889 г. сэр Ральф Пейн-Галуэй: «Сегодня мы отправились в плавание в 12 часов, и к трем часам я выстрелил четыре раза. Я убил за эти четыре выстрела не менее 132 диких уток! За каждый раз соответственно 33, 14, 40 и 45 штук! Несомненно, третий выстрел был самым лучшим из тех, что были у меня, и если бы я целился лучше, то мог бы попасть 80 раз из 100! Когда я стрелял в этот раз, то сотни уток сидели так плотно, что между ними нельзя было протянуть и нитку, казалось, что они покрывают половину акра земли.
Я подошел к ним на расстояние в 50 ярдов, и они сидели большой кучей на широкой песчаной отмели. И это был (хотя я отвратительно его организовал) лучший охотничий день такого рода, который лично мне доводилось видеть или слышать о таком за последнее время! За три выстрела я убил 119 уток! Второй выстрел кажется мне не таким значительным, но факт остается фактом, я сбил 25 птиц из 30 во время него, правда, проделав это, я не задержался и не стал собирать их из-за великолепного выстрела номер 3, что совершил на расстоянии в четверть мили. А также потому, что Гуд следовал за мной в другой лодке, чтобы подбирать тех, кого я не убивал, а только задевал.
Сделав свой последний выстрел, третий по счету, я увидел новое скопление уток на расстоянии в несколько сотен ярдов. И я тотчас туда отправился и свалил 45! К тому же времени, как я вернулся к месту моего второго выстрела, много птиц уже было унесено отливом. Я испытал сложное состояние восторга и усталости от тяжелого труда, кроме того, когда торжествующе оглядывался вокруг, то я чувствовал (и это ощущение преобладало), что убил больше птиц, чем делал раньше».
Похожим образом охоту в плоскодонке, как самое лучшее развлечение, сравнимое с поеданием самого вкусного пирожного, описывает Х.С. Фолкард, объясняя, как можно свалить одним выстрелом шестьдесят уток из ста.
Конечно, не всякому так везло. Иногда погода подстраивала охотнику всяческие сюрпризы, море раскачивало его «скорлупку», так что нередко охотник возвращался из тяжелой поездки с пустыми руками. Часто рассказывали о том, как ружье взрывалось в руках охотника. Так, в своих дневниковых записях от 19 февраля 1818 г. Хокер описывает, как его ружье буквально разлетелось на куски и он загорелся, поскольку в его карманах оставался порох.
Однако охотников трудно было насытить, и сам Хокер, и Пейн-Галуэй, к зависти своих современников, являлись обладателями двуствольных ружей для стрельбы с лодок. Сегодня оружие Хокера находится в Музее бирмингемской пробирной палаты. Оно выглядит следующим образом: один ствол стреляет с помощью кремневого замка, другой ударным способом. Идея заключалось в том, что, поскольку кремневый замок работал медленнее, заряд из этого ствола вылетал немного позже, чем у его «напарника».
Следовательно, из одного ствола удавалось поразить птиц, сидевших на воде, с помощью второго – тех, что поднимались, расправив крылья. Другой охотник, Льюис Клемент, использовавший плоскодонку, предпочитал двустволки с горизонтально вытянутыми эллиптическими стволами, таким образом добиваясь лучшего разлета дроби над водой.
Методика охоты на плоскодонках мало чем отличалась в разных частях света. Интересно заметить, что китайские охотники также предпочитали двуствольные ружья. По форме они представляли собой весьма грубую конструкцию и стреляли с помощью медленного запального фитиля. Поскольку последний пугал птиц, китайцы часто загибали один ствол, добиваясь того же эффекта, что от оружия Хокера.
Чтобы избежать возможности промаха на длинные расстояния, специально изготовили семиствольное шарнирное ружье (рис. 121), с ним мечтал отправиться на охоту любой стрелок. Оно оказалось большим братом митральезы Пиппера, предназначенной для охоты на гусей, могло стрелять семью длинными патронами одновременно, попадая в трехфутовую мишень на расстоянии 125 ярдов.
Отсюда оставался один шаг до использования на охоте пушек. Поэтому неудивительно, что для предотвращения уничтожения популяции птиц в 1916 г. в США запретили охоту из плоскодонок. В Британии после выхода Закона об охране диких птиц калибр ружей ограничили 13 /4 дюйма в дульной части.

Рис. 121. Заряжающееся через казенную часть семиствольное ружье для лодки, приспособленное для стрельбы на длинные дистанции. Из книги Р. Корнелиса «Охота и снаряжение в описаниях и изображениях» (1884)

Ружья для охоты на китов
В разряд самых больших ружей, несомненно, попадают те, что предназначались для охоты на самых крупных животных, то есть ружья для китов. В предыдущих главах мы описали разнообразные копья, гарпуны и пики, которые метали в китов. Первоначально показалось странным, что из оружия следует выпускать подобие копья. Однако напомним, что одно время большие копья выпускались из осадных ружей Древнего мира, катапульт и баллист.
Когда функцию таких форм артиллерии стало выполнять ручное огнестрельное оружие, вначале потребовалось разработать те же самые снаряды. Поэтому на самых первых изображениях ружей, появившихся в рукописях У. де Мильмета 1326-1327 гг., показаны стрелы, выпускаемые из их стволов.
Во времена испанской армады английский морской флот напал на захватчиков, используя мушкеты, стрелявшие зажженными стрелами, такая форма снарядов упоминается в книгах XVII в., посвященных ружьям и пиротехническим устройствам. В тот же самый период, когда торговые компании Англии и Шотландии соревновались между собой за право вести в Арктике охоту на китов, начинает ощущаться недостаток в обученных мужчинах, способных управляться с ручным гарпуном.
Возможно, что именно тогда делались попытки усовершенствовать стрельбу, изменив форму гарпуна, трансформировав его из небольшого наклонного ружья или корабельного мушкета. Первые описания подобных опытов относятся, наверное, только к 1731 г., когда Северная морская компания, занятая китобойной деятельностью, попыталась ввести гарпунное ружье.
Как и все новинки, оно было встречено гарпунерами с недоверием, ведь они относились к той группе людей, которые получали большие деньги за свое опасное мастерство, требовавшее большой силы и огромного опыта, приобретавшегося в сложных условиях. Когда позже Дж. Менби попытался ввести новую форму гарпунного ружья, то столкнулся с определенным сопротивлением. Тогда он сам принял участие в китобойной операции, намереваясь руководить испытанием новых ружей и одновременно выявлять все недочеты. Менби искренне верил в то, что китобои приветствуют новое ружье, которое облегчит их тяжелый труд.
Вместо этого он встретился с огромнейшими трудностями, убеждая кого-либо начать применять его ружье. К своему удивлению и даже ярости, Менби часто сталкивался со случаями саботажа в самые ответственные моменты. Вернувшись домой и немного успокоившись, он описал отношение гарпунеров как неразумное, но со временем пришел к выводу, что «если ружье примут, то, возможно, оно принесет больше пользы, и каждый человек, кто сможет направить его должным образом, сам сможет стать гарпунером».
История, к счастью, завершилась благополучно, в 1733 г. корабль, оснащенный компанией Элиаса Берда, взял на борт гарпунное ружье. Китобои сумели подтвердить его достоинства, добившись попадания в двух случаях из трех. Убитые киты со временем были благополучно доставлены домой.
Определенные сложности вызывали технические приспособления. Велись постоянные опыты по прикреплению первых ружейных гарпунов к веревке. Обычно веревка продевалась через кольцо, размещенное рядом с головкой или в середине вдоль ствола, но, как только гарпун выходил из ствола, веревка начинала тянуть его за собой. В 1771 г. кузнец Абрахам Стагхолд представил Обществу по поддержке искусств в Лондоне модель гарпуна с разрезанным вдоль стволом, через который кольцо могло свободно проходить до основания. Такой гарпун вылетал из ствола с максимальной скоростью, разматывая веревку, затем летел не меняя курса.
На следующий год Общество наградило изобретателя нового гарпунного ружья 20 гинеями и распорядилось, чтобы шесть ружей с четырьмя гарпунами каждое отправили в места рыболовства на «Левиафан» и «Восходящее солнце». В течение некоторого времени Общество продолжало поощрять тех, кто успешно применял гарпунные ружья. Так, например, в 1789 г. в протоколах Общества отмечены шесть гарпунеров, которых их хозяева уполномочили отстреливать китов с помощью ружей. В сертификате, выданном Джорджу Лиши с «Британики», описывается отстрел одного из двух китов, которых он взял в Девисовом проливе в Атлантическом океане на 71° северной широты в 10 фатомах (саженях) к северу от судна: «Он выстрелил и попал с 6 футов в тело кита, он нырнул на длину веревки и всплыл наверх примерно через двадцать минут, истекая кровью и сильно измотанный. Через несколько минут кит был убит гарпунерами с других лодок. Когда его подтянули, то мы смогли вытащить гарпун с помощью крюка. Он был сделан из кости 10 футов и 9 дюймов в длину».
Как с удовлетворением замечало Общество в своем отчете: «В кита попали на дистанции, которую совершенно невозможно было преодолеть с помощью ручного гарпуна. Каждый, кто поступает именно так, приносит пользу своему отечеству». В 1793 г. Общество наградило Джона Белла, сержанта королевской артиллерии, 20 гинеями за его модель нового гарпунного ружья. Как и следовало ожидать, по величине оно напоминало небольшую пушку, но имело усовершенствованный патрон с веревкой в специальной емкости, смежный расходящийся прицел и два кремневых замка. Японский художник Хокусаи в одиннадцатом томе книги «Мангва» (ок. 1834) изображает в полную величину пушку европейского образца, из которой стреляют в кита.
Устройство двух хорошо защищенных замков, воспламенявшихся из одного и того же контактного отверстия, оказывалось естественной необходимостью, к которой прибегали большинство оружейников, разрабатывая ружье, стрельба из которого велась в суровых условиях. В 1820 г. капитан китобойного судна Уильям Скорсби так описывает ружье, которое, как он утверждает, имело радиус действия до 40 ярдов: «В своей современной усовершенствованной форме, изготовленное мистером Валлисом, оружейником из Гулля, гарпунное ружье состояло из шарнирного соединения, имевшего кованый железный ствол длиной до 26 дюймов и 3 дюйма в диаметре и 17 /8 -дюймовое просверленное отверстие. Он оснащен двумя замками, которые действуют одновременно, чтобы устранить возможность осечки. Ствол гарпуна двойной, заканчивается цилиндрической головкой, приспособленной к просверленному отверстию ружья.
Между двумя частями ствола расположено кольцо из проволоки, прикрепленное к веревке. Когда гарпун вставлен внутрь ствола, кольцо с прикрепленной веревкой остается снаружи, около входного отверстия гарпуна, но в момент, когда оно стреляет, кольцо отходит назад.
Некоторые такие гарпуны недавно стали изготавливать с одним стволом, похожим на распространенный «ручной гарпун», но расширенный на конце, чтобы придать толщину просверленному отверстию. Плотно обкрученная вокруг ствола веревка скользит к входному отверстию гарпуна, если ее размещают в ружье, а когда стреляют, то предохраняют от того, чтобы она отцепилась от выпуклой части».

Рис. 122. Охота на китов с помощью гарпунного ружья. Из книги У. Гринера «Артиллерийское дело» (1858)

Пока кремневый замок оставался единственным средством зажигания, всегда оставались сомнения, не отсыреет ли капсюль и не даст ли осечку, поэтому многие гарпунеры предпочитали старый добрый ручной гарпун. Но как только появился усовершенствованный ударный замок, ситуация изменилась, и к середине XIX в. большинство гарпунеров использовали ружья. Одно из типичных гарпунных ружей так описывается в «Оружии»: «Для удобства прицеливания оно имело рукоятку из ясеня или вяза. Для гашения отдачи использовался шарнир с мощной пружиной, прикрепленной к стволу и прикладу. Диаметр сверленого ствола составлял 1*/2 дюйма, замок простой формы, похожий на тот, что используется в седельных пистолетах. Замок с ударником надежно защищены от морских брызг или ударов медной крышкой.
Сам замок защищен надежным предохранителем, когда он отодвигается, из ружья можно стрелять, дергая за веревку, прикрепленную к спусковому крючку. Длина ствола составляет 3 фута, вес ружья со всеми приспособлениями примерно 75 фунтов. Гарпун весит примерно 10 фунтов вместе с соединительной скобой и стреляет вместе с однодюймовой веревкой.
Заряд пороха никогда не превышает 6 драхм, поскольку большее количество уменьшает точность попадания. Его редко используют на расстоянии, превышающем 25 ярдов, но он прекрасно и точно попадает и на 40. Покойный У. Гринер, чьи гарпунные ружья оказывались намного лучше прочих, изготовленных в его время, достиг на публичном соревновании в Лондонском доке в 1845 г. предела в 120 ярдов.
Меньшие по размеру гарпунные ружья иногда изготавливаются для отстрела белых китов, дельфинов, моржей».
Заметим, что это описание немногим отличается от того, что дается У. Гринером в его «Орудиях».
Одновременно с усовершенствованием гарпунных ружей модифицировалась и конструкция гарпунов. Когда Джордж Менби отправился в путешествие по Гренландии в 1820 г., он взял с собой не просто новое ружье, но абсолютно революционную для того времени модель гарпуна.
Головка гарпуна представляла собой оболочку, внутри которой размещались раздвигающиеся при ударе усы, или гарпун можно было оснастить взрывной головкой. Он имел 9 дюймов в длину, 2 дюйма в диаметре и весил примерно 51 / фунта. Поскольку к оболочке гарпуна прикреплялась веревка, в ствол вставляли стержень, а его передняя часть защищалась цилиндрическим колпаком из дерева. При выстреле гарпун летел вперед, увлекая за собой веревку, по крайней мере, изобретатель на это надеялся.

За гарпунными оболочками Менби последовало множество других подобных конструкций, которые обычно прикреплялись к стержню. Так, в 1857 г. во Франции свою версию запатентовал Девизм. Доктор Фирслен изобрел и использовал оболочку, наполненную ядом на основе стрихнина и кураре. Американские китобои предпочитали ружье, выбрасывающее короткий дротик, в котором соединялся традиционный ручной гарпун с взрывающейся головкой. Когда гарпунер бросал это орудие в кита, дротик выстреливался, посылая бомбу в глубину тела животного. Она разрывалась, поражая жизненно важные органы. В большинстве случаев смерть была мгновенной.

Рис. 123. Объявление из Реестра китобойных и торговых судов 1865 г. о ракетном гарпуне Лилиендаля. На рисунке гарпунер пускает ракету из трубы со щитком

Современные китобойные промыслы начались примерно с 1880 г., когда стала повсеместно применяться гарпунная пушка, изобретенная норвежским матросом Свеном Фойном. Первая модель его устройства представляла собой небольшую пушку примерно в 4 фута длиной с радиусом действия в 20-25 ярдов. Особое значение имел, возможно, тот факт, что сама пушка отражала новые идеи охоты на китов.
Старая методика китобойного промысла с небольших лодок была хороша для того, чтобы охотиться на небольших китов. Киты большого размера – кашалоты, гренландские, белые – всплывали на поверхность после того, как их убивали. Самые быстрые и сильные киты из перечисленных выше оказывались слишком опасными для охоты, потому что тонули после того, как их убивали, и могли утянуть с собой китобойное судно или утащить его за собой в океан.
Пушки Фойна размещали на носу небольших паровых судов. Они стреляли гарпуном с длинными шарнирными усами, которые раскрывались, как зонтик, внутри кита и удерживались в нем наподобие якоря. Гарпун имел наконечник с литой железной оболочкой, наполненной порохом. В процессе раскрывания усиков разбивалась стеклянная бутылочка с серной кислотой, которая воспламеняла фитиль и взрывала заряд уже внутри животного.
Таким образом удавалось соединить в одном действии функции гарпуна и копья. Когда мертвый кит начинал тонуть, пароход оказывался достаточно мощным, чтобы удержать его вес. Тогда запускали компрессор и с его помощью закачивали воздух внутрь кита, так что он оставался на плаву, и можно было дальше производить все необходимые действия. С этого времени начинается пора технических новаций, изготовления больших по водоизмещению и лучших по мореходным качествам кораблей и оптимальных ружей.
До того как гарпун утвердил свое превосходство, предпринимались попытки применить для китобойного промысла реактивные снаряды. В британской армии и военно-морских силах их успешно применили в бомбардировке Копенгагена в 1801 г. В октябре 1821 г. в «Журнале джентльмена» сообщалось о благополучном возвращении китобойного корабля «Слава» из Гулля с девятью китами, причем все были убиты военными ракетами.
Особое значение в заметке придавалось тому факту, что один из китов достигал длины в 100 футов, и такое животное нельзя было убить с помощью обыкновенных средств. Указывалось также, что значение ракеты заключается в том, что «все разрушительные усилия с помощью 6- или даже 12-фунтовых орудий в той части, что связана с проникновением, взрывной силой и внутренним взрывом, приводящим к смерти животного, могут быть заменены аппаратом не тяжелее, чем мушкет, причем не вызывая никакого повреждения для корабля».
Бесспорно, с помощью ракет китов не только убивали, но и сильно разрушали их туши. Это и стало причиной отказа китобоев от их использования. Вот почему в «Списке китобойных и торговых судов» от 8 августа 1865 г. встречается объявление о патенте на орудийный гарпун, причем подчеркивается, что он действует с «соответствующими веревками и лодками» и что «все киты не повреждаются при охоте».
Завершая описание охоты на китов, мы не можем удержаться и не заметить, что только человек мог нападать на них, используя такие разнообразные и грубые орудия.