Пластуны

Теперешние пластуны, может быть, и не знают, с каких времен повелась их служба и самое звание. Еще запорожцы в днепровских камышах залегали пластом, высматривая подолгу то татарский чамбул, то неприятельский разъезд. В числе 40 куреней значился Пластунский курень, товарищество которого исполнял, вероятно, эту трудную и опасную службу. На Кубани пластуны явились главнейшими стражами Кордонной Линии. Они были разбросаны по всем постам особыми партиями и всегда держались на самых передовых притонах, батареях, где имелись сигнальные пушки. Когда неприятель наступал слишком быстро и в больших силах, пластуны палили "на гасло", на тревогу. Их положение в отношении к кордонной линии почти тоже, что положение застрельщиков в отношении к первой боевой линии. В наблюдении за неприятелем они зорче и дальновиднее сторожевых вышек, хоть и не так высоко, как эти последние, поднимают голову. На них падает первое взыскание за неподмеченный издали, невозвещенный в пору налета хеджрета и прорыв психадзе. Они рассеяны по всем постам особыми товариществами и преимущественно любят держаться в самых передовых, оторванных от главной черты широкими излучинами Кубани, притонах, "батареях". Каждая батарея имеет трехфунтовую сигнальную пушку (через что и называется она батареей), из которой пластуны палят "на гасло", на тревогу, когда неприятель наступает слишком быстро и в больших, открытых силах.
Пластуны одеваются как черкесы и притом как самые бедные черкесы. Это оттого, что каждый поиск по теснинам и трущобам причиняет сильную аварию их наряду. Черкеска, отрепанная, покрытая разноцветными, нередко даже вследствие потерянного терпения во время починки кожаными заплатами; папаха вытертая, порыжелая, но в удостоверение беззаботной отваги, заломленная на затылок; чевяки из кожи дикого кабана, щетиной наружу: вот будничное убранство пластуна. Прибавьте к этому: сухарную сумку за плечами, добрый штуцер в руках, привинтной штуцерный тесак с деревянным набойником спереди около пояса, так называемые причандалья: пороховицу, кулечницу, отвертку, жирник, шило из рога дикого козла, иногда котелок, иногда
балалайку или даже скрипку, и вы составите себе полное понятие о походной наружности пластуна, как она есть...
Подражая походке и голосу разных зверей, они умели подходить и выть по-волчьи, кричать оленем, филином либо дикой козой, петь петухом и по этим сигналам подавали друг другу вести, собирались в партии. От прочих казаков пластуны отличались как по виду, так и по одежде, даже в походке. Ходили неуклюже, переваливаясь, как бы нехотя; из-под нависших бровей глаза глядят сурово, лицо совсем бронзовое от загара и ветров.
Таков был старый пластун на Кубани, под Севастополем, на берегах Дуная.
Дело пластунов - кочевать непрерывно по обоим берегам Кубани, в лабиринте плавней, им задан нескончаемый урок - открывать неизвестные или вновь являющиеся тропинки в болотах и броды в пограничной реке, класть и поверять приметы на всех проходах, схватывать следы, залегать живым капканом.
Они пускаются в свои трудные поиски мелкими партиями, от трех до десяти человек. Искусство пользоваться местностью по-своему - чуткость, зоркий глаз, выстрел без промаху заменяют им численную силу. Пластун скорее теряет жизнь, чем свободу; а если в недобрую минуту и попадется он в железный ошейник хеджрета, то скоро из него вырвется - "выкрутится". Купить в горах порядочному хозяину пластуна - один разор. Чтоб ни предложено было ему работать, у него один отзыв: не умею, а на уме одна мысль: уйти! Скоро или не скоро приберет он самый неупотребительный способ выплутаться из цепи или из колоды, выкарабкается в трубу очага и все-таки убежит в свою кубанскую плавню.
А какое добро в плавне? В весеннюю и летнюю пору там полно комара и мошки. Над проходящим или сидящим человеком эти кровожадные насекомые, жалящие как крапива, сгущаются в облако пыли, крутимой вихрем, их усиленное гудение дает заметить сторожкому психадзе, где приготовлена ему засада.
Зима приносит пластунам неодолимые трудности. Тогда их скрытные пути погребены под сугробами снега, сметаемого в болота с возвышений, тогда их походы оставляют по следу глубокие отпечатки, которых ничем не заметешь; тогда обнаженные камыш и кустарник их не укрывают, и конный хеджрет набегает на них ни откуда, ни отсюда. Турецкая армия, как известно, бывает плоше зимой, чем летом. Тоже заметно отчасти и в пластунах. Однако суровые питомцы боевых невзгод и в зимнюю вьюгу, так в летний туман идут бодро и терпеливо навстречу опасности; проводят в своих отважных похождениях целые сутки сряду, чутко стерегут приближение врага и первые встречают его своими меткими выстрелами, и первые приносят на посты вести о "неблагополучии". Замеченные, в свою очередь, вдали от опорных пунктов и настигнутые превосходным в числе неприятелем, они умеют так рассчитать свой огонь, что не скоро дадут подавить себя многолюдством. Были примеры, что пять-шесть дружных односумов, неся на своих плечах многолюдную погоню, в первой, попавшейся им навстречу, чаще камыша, осоки, можжевельника оборачивались, разом прикладывались в противников и, не открывая огня, приседали, кому за что пришлось. Этот смелый и решительный оборот останавливал преследующих. Они вдавались в опасение засады, начинали осматриваться на все стороны и открывать медленный, рассчитанный огонь, на который, однако ж, казаки не посылали ответа. Ободренные этим молчанием, горцы принимали движение в обход или бросались напрямик в шашки с обычным криком, который не всегда выражает у них увлечение на решительный удар. Но от страшного, как от высокого, один шаг до смешного.
В том месте, где казаки присели, горцы находили только шапки и башлыки, надетые на сломленный камыш. Пластуны уже исчезли, как приведение, и горцам осталось только повторить часто употребляемое восклицание: "шайтан гяур!"
Ясно, что отправление подобной службы во всем ее пространстве и во всех ее случайностях не может быть подчинено определенному наблюдению, уставу и контролю. А потому пластуны предоставлены в своих поисках, засадах и встречах собственной предприимчивости и изобретательности. Они отдают отчет только в упущениях. Может быть, из этой отрешенности в трудном подвижничестве пластуны черпают свои военные
добродетели: терпение, отвагу, сноровку, устойчивость и в придачу несокрушимое здоровье. Когда по линии смирно (это бывает обыкновенно во время полевых работ) они обращают свои поиски в охоту за диким кабаном, козой, оленем и, таким образом непрерывно держат себя в опытах своего трудного назначения.
Природа мой букварь, а сердце мой учитель – говорит мудрец; пластун скажет, что плавня с дикими ее жильцами – его военная школа, а охота - учитель. И действительно, в этой школе приобретает он первый и твердый навык к трудам, опасностям и самоотвержению и из этой выучки выходит он таким совершенным стрелком, что бьет без промаху в потьмах, не на глаз - на слух. Есть и другие промыслы, где казак привыкает к тому, что его ждет на службе. Около табунов, незнакомых со стойлом, он делается наездником; около стад, угрожаемых зверем, - стрелком. С малолетства он свыкается с невзгодами
пастушеской жизни. В поисках за своим стадом изощряется распознавать места, как в ясный день или темную ночь, так и в дождь, и туман. В степном одиночестве казак учится терпению, становится чуток, зорок, что идет ему на пользу.
Примеры подобного стрелецкого совершенства между пластунами. многочисленны, иногда даже печальны. Приходит иногда в курень с кордонов плачевная весть, что в темную ночь пластун Левко застрелил пластуна Илька на засаде, в глухой плавне, пустив пулю на хруст камыша. Чтобы не принять за врага своего же брата казака, тихо ползущего в непроглядную темень и осторожно раздвигающего камыш, у пластунов есть свои условные сигналы и знаки. До точности подражая и голосу птиц, и плачу шакалов, и крику совы, пластуны при нужде перекликаются друг с другом и тем предупреждают опасность всякого рода. Взмахом своей папахи высоко в воздух, он обманывает врага, принявшего этот шум в тиши за полет ночной птицы: несколькими искрами от удара кинжалом о кремень он дает о себе знать товарищу, и горе тогда врагу, застигнутому врасплох или спящему. Пластуны принимают к себе новых товарищей, большей частью по собственному выбору. Прежде всего требуют они, чтобы новичок был стрелок, затем, что на засаде, в глуши, без надежды на помощь, один потерянный выстрел может повести дело на проигрыш; потом требуют, чтоб он был неутомимый ходок - качество, необходимое для продолжительных поисков, которым сопутствуют холод и голод, и, наконец, имел бы он довольно хладнокровия и терпения про те случаи, когда надобность укажет, под носом превосходного неприятеля пролежать в камыше, кустарнике, траве несколько часов, не изобличив своего присутствия ни одним неосторожным движением, затаив дыхание. Иногда - странное наведение! – эти разборчивые и взыскательные подвижники принимают, не говоря ни слова, и даже сами зазывают в свое товарищество какого-нибудь необстрелянного "молодика", который еще не перестал вздыхать по "вечерницам" своего куреня и не успел представить ни одного опыта личных своих служебных достоинств, но которого отец был славный пластун, сложивший свои кости в плавне.
Вообще, пластуны имеют свои, никем не спрашиваемые, правила, свои предания, свои поверия и, так называемые, характерства: заговор от пули, от обпоя горячего коня, от укушения змеи; наговор на ружье и капкан; "замовленье" крови, текущей из раны, и проч.; но их суеверия не в ущерб вере и не мешают им ставить свечку Евстафию, который в земной своей жизни был искусный воин и стрелец, сподобившийся видеть на рогах гонимого им пустынного оленя крест с распятым на нем Господом.
Что касается тактики пластуна - она немногосложна. Волчий рот и лисий хвост: ее основные правила. В ней вседневную роль играют: след, "сакма" и засада, "залога". Тот не годится "пластуновать", кто не умеет убрать за собою собственный след, задушить шум своих шагов в трескучем тростнике; кто не умеет поймать следы противника и в следах его прочитать направленный на линию удар. Где спорят обоюдная хитрость и отвага, где ни с той, ни с другой стороны не говорят: иду на вас! - там нередко один, раньше или позже схваченный след решает успех и неудачу. Перебравшись через Кубань, пластун исчезает. А когда по росистой траве или свежему снегу след неотвязно тянется за ним, он заплутывает его: прыгает на одной ноге и, повернувшись спиной к цели своего поиска, идет пятами наперед, "задкует" - хитрит, как старый заяц, и множеством известных ему способов отводит улику от своих переходов и притонов. Как оборотни сказок - что чудно - дивно меняют рост, в лесу вровень с лесом, в траве вровень с травой - пластуны своими мелкими партиями пробираются с линии между жилищами неприязненных горцев к нашим полевым закубанским укреплениям и оттуда на линию.
Истина общеизвестная, что шаг за низовую Кубань - шаг в неприятельский лагерь, потому что поселения горцев на самом деле составляют обширный военный стан, в котором шатры заменены хижинами, немного, впрочем, отличными от бивачных шалашей. И какая бдительность, какая удивительная готовность в этом оседлом лагере! По первому дыму сигнального костра - днем, по первому выстрелу и гику - ночью, все при ружье, все на коне и в сборе. И между тем, истина не менее известная, в прежние годы, когда еще в горах не было русских укреплений, а в обществах горцев не было, так называемых, "приверженных нам людей, пластуны проникали в самую сердцевину гор, осматривали местоположения аулов, сторожили за неприятельскими сборищами и их движениями и своим бескорыстным самоотвержением заменяли продажные, так часто лживые, услуги нынешних лазутчиков.
Во всех обстоятельствах боевой службы пластун верен своему назначению. На походе он освещает путь авангарду; или в цепи застрельщиков изловчается и примащивается, как бы вернее "присветить" в хвастливо-гарцующего наездника; или, наконец, бодрствует в отводном секретном карауле за сон ротного ночлега. В закубанском полевом укреплении он вечно на поисках по окрестным лесам и ущельям. Его услужливая бдительность предохраняет пастбища, рубки дров, сенокосы и огородные работы при укреплениях, а тем более и сами укрепления от нечаянных нападений.
Наши закубанские укрепления снабжены сверх других средств обороны ручными гранатами про случай штурма. Пластуны придумали этим праздным снарядам свое особенное употребление. Пускаясь иной раз в слишком отважный поиск, они берут в свои сумки несколько ручных гранат; когда дойдет до тесных обстоятельств, они зажгут и бросят гранату в нос шапсугам, а сами - давай Бог ноги. "Нуте же, ноги, да не пускайте".
Горцы начнут оглядываться, нет ли засады, пускаются в обход, иногда бросаются в шашки - ан там торчат лишь папахи: пластунов и след простыл. Когда горцы пытались взять Крымское укрепление, что за Кубанью, они выслали сначала партию джигитов. Бабич, в свою очередь, отрядил 40 пластунов, чтоб их отогнать. Черкесы отвели их за несколько верст, потом сразу обнаружили свои силы: оказалось большое скопище, примерно от 2 до 3 тысяч; большая его часть бросилась под укрепление, остальные окружили пластунов. Крыжановский был между ними за старшего. Он укрыл их под обрывом реченки, за большой колодой, после чего началось отсиживание. Ни силой, ни хитростью горцы не могли одолеть кучки пластунов: они били на выбор, не теряя ни одного заряда даром, не торопясь, метко, спокойно. Прошло более двух часов, пока укрепление отбилось и могло подать помощь героям этой замечательной самообороны.
В случае всеобщего призыва черноморцы, переименованные недавно в кубанцев, выставляют грозную силу в 74 1/2 тыс.: такое число казаков считается в служилом возрасте. У них своя артиллерия, конница, свои пешие батальоны; они могут составить отдельный корпус, воевать своими силами. Несмотря на долгие годы мира, на то, что нынешний казак сдружился больше с плугом, стал "хлеборобом", кубанцы сберегли заветы украинской старины, как уральцы хранят старину русскую. На Кубани еще не забыто то доброе старое время, когда черноморцы величали друг друга "братом", а кошевого "батьком"; когда "лыцари" жили под соломенной крышей, в светличках о трех окнах; когда казацкие жены и матери езжали попросту в старинных кибитках, а казаки носились на стременах. Тогда за дружеской беседой пили родную варенуху, заедали мнишками; под цымбалы отплясывали "журавля" да "метелицу"; тогда верили, что того, кто никогда не оглянулся, не возьмет ни пуля, ни сабля. Память отцов еще жива и свято чтится среди этого добродушного, простого гостеприимного воинства. А призывный клич войны бурлит запорожскую кровь. Подобно сподвижникам Богданка, гетмана
Хмельницкого, атаманов Серка, Белого, Чепеги и могих других прославленных вождей Украины, Запорожья и Ченоморья, их внуки также предпочитают смерть позорной неволе, также любят и воспевают старинную доблесть.
По действующему войсковому положению (1842 г.) пластуны получили право гражданства в рядах военных сил Черноморского войска. Они признаны отдельным родом, и число их определено штатом: в конных полках по 60, в пеших батальонах по 96 человек в каждом. (Но их много сверх этих штатных чисел). Вместе с тем, в справедливом уважении к их более трудной и полезной службе назначено им преимущественное пред прочими товарищами жалование. Жалование - жалованием, а как по казацкой пословице:"волка ноги годуют" (кормят), то и с вертела пластуна по весь мясоед не сходит лакомая дичь...
В прошлую восточную войну при обороне Севастополя пластуны пробирались незаметно в самые траншеи неприятелей и приносили еще спящих врагов, закутанных в их же одеяла. Бесстрашие, хладнокровие и какое-то особенное прирожденное умение накрыть внезапно неприятеля, хитрость и осторожность, вот главные черты удальства пластунов, подвигам которых удивляешься невольно. При разведке неприятеля в ночных нападениях, в авангардных делах пластуны незаменимы, и их батальоны приносят неоценимую пользу во всех сражениях наших регулярных войск и в войну с турками.
Следя за ходом событий на театр военных действий, что казаки и с берегов Дона, и с линий наших на Кавказе, и самые эти пластуны на всем пространстве военной бури поддержали честь русского оружия. В Малой Азии в отрядах генералов Лорис-Меликова и Тергукасова, в Европейской Турции при храбром переходе наших за Дунай и, в особенности, в авангардном отряде генерала Гурко при занятии перевалов через Балканы казаки своими геройскими подвигами стяжали новые лавры, которые, сплетаясь с прежней неувядаемой славой их дедов и отцов, вполне заверяют, что и в будущем при окончательных сражениях и разгроме турецких сил они своей блестящей храбростью заслужат высокое благоволение Государя Императора и вечную признательность всего народа русского.
Незаменимые услуги оказали на войне с Германией казаки своей разведочной службой. Донские казаки из калмыков имеют способность своими косыми глазами ночью видеть, как днем.
Чутье калмыка при распознавании мест, где находится неприятель, мало чем уступает чутью охотничьей собаки. При ночных разведках в головном, самом ответственном дозоре идут казаки из калмыков, если только они имеются в части, выславшей от себя разъезд.
Кроме винтовки, пики и шашки у казака из калмыков имеется еще и волосяной аркан, которым калмык, привыкший в вольной широкой степени арканить необъезженных коней, владеть, как волк зубами. Аркан в железной руке калмыка представляет незаменимое оружие, когда нужно во мраке ночи прикончить врага, не нарушив ничем тишины. Немец пикнуть не успеет, как глотку ему сразу перехватит петля из жесткой волосяной веревки.
Про веками воспитанную в казаках способность переносить неимоверные труды и лишения во время походов нечего уже и говорить. И в мирной обстановке приходится им ставить рекорды неимоверной выносливости как их самих, так и неистомчивости их коней. Казаки, живущие в степях Донской, Уральской, Оренбургской, Семиреченской областей, соединившись по трое, заганивают верхами по пороше волков с одними нагайками в руках.
Чего не приходится выносить сибирскому казаку всю лютую зиму суровой Сибири проводящему на промысле в тайге. Какую остроту зрения должен он развить в себе, чтобы быть белку пулей в голову, как они это делают, стараясь не испортить шкурку.
Кавказским казакам, отбивая свою худобу, угнанную абреками, имеющими уловку гнать укращенный скот и ехать самим по руслу мелководных кавказских рек, глубина которых в
сухое время, когда нет дождей в горах, не превышает нескольких вершков, приходиться исключительно благодаря остроте зрения находить те места, где скот или лошади были перегнаны на берег. Как зорко должен оглядывать все вокруг себя уральский казак- рыболов, делая свое опасное дело в бурном Каспийском море! В какой недоступной зрению городского жителя дали должен завидеть он стадо тюленей, чтобы незаметно подобраться к ним. Или какую остроту зрения должен он иметь, чтобы отличить надежную полосу морского льда от ненадежной, по которой нельзя ездить и ходить.
Тотчас же по объявлении войны Владикавказская железная дорога, по которой в оба конца к Ростову и к Тифлису пришлось двигаться войскам, оказалась под усиленной военной охраной.
Станции, мосты, переезды охранялись кубанскими пластунами. Высокие, дюжие, могучего сложения хохлы – потомки запорожцев, они сохранили хладнокровие, спокойствие и самообладание своих предков. Не только немец - мышь не проползет незамеченной мимо стоящего на часах пластуна!.. Он весь внимание, терпение и чуткая настороженность. На то он ипотомок пластунов, добывших когда-то громкую славу в
Кавказской войне и под Севастополем. В общем пластуны или, говоря на официальном языке, казаки пеших батальонов Кубанского казачьего войска сохранили коренные черты своих малороссийских предков. То же хладнокровие, тот же хохляцкий юмор, та же лень в обычное время, но раз что-либо особенное выведет их из спокойного состояния, энергия их преодолевает все, и эти спокойные люди превращаются во львов в минуты
встречи с врагом. Между старыми родами кубанских казаков и до сих пр сохранились старинные запорожские фамилии Головатых, Белых, Сагайдачных, Чепиг, Кухаренко и других.
Строгая охрана железной дороги надежными войсками представлялась решительно необходимой. Мало ли оказалось злейших врагов России в лице колонистов и других немцев, отъевшихся на русских хлебах. Все попытки с их стороны путем взрывов испортить железнодорожный путь были своевременно предупреждены, и немцы сами увидали, что с казаками им делать нечего.

Редакционный обзор