Политический сыск. Часть 3. Главы из книги Александра Колпакиди и Александра Севера "Спецслужбы Российской Империи"

Глава 14
Заграничная агентура Департамента полиции
Агентура русской тайной полиции действовала за границей начиная с эпохи Третьего отделения. Так, в Париже постоянно работал бывший член декабристского «Союза благоденствия» Я.Н. Толстой, считавшийся эмигрантом-невозвращенцем, недолго в 1840-х гг. осуществлял общее руководство агентами-иностранцами барон К.Ф. Швейцер, неоднократно выезжали в командировки в различные европейские страны чиновники Третьего отделения, уже после его ликвидации и образования Департамента полиции в 1880 г. во Франции и Германии для сбора сведений о русской политэмиграции по приказу М.Т. Лорис-Меликова побывали сотрудники аппарата Верховной распорядительной комиссии М. Баранов и В. Юзефович, некоторое время в начале 1880-х гг. в Париже политическим сыском руководил лично русский посол князь Н.А. Орлов (известный своим либерализмом). Но как систематически работающее за рубежами Российской империи подразделение тайной полиции было создано в мае 1883 г. под названием Заграничной агентуры. Оно входило в состав Департамента полиции (подчинялось Третьему делопроизводству, с 1898 г. – Особому отделу), с местопребыванием в Париже (в помещении русского посольства) и главной задачей – наблюдением за русской политической эмиграцией. Первым руководителем новой структуры в июле того же года стал надворный советник П.В. Корвин-Круковский. В первоначальном составе Заграничной агентуры было четыре русских секретных сотрудника, занимавшихся русской эмиграцией, и четыре француза – полицейские чиновники во главе с А. Барле, осуществлявших наружное наблюдение. Позднее руководство филерской службой взял на себя присланный из России чиновник Департамента полиции Милевский.
В марте 1884 г. Корвин-Круковский был уволен по обвинению в непрофессионализме, халатности и денежных махинациях. Чиновник Департамента полиции П.И. Рачковский был назначен заведующим Заграничной агентурой в Париже и Женеве, официально числясь советником посольства в Париже.
С 1882 г. подразделение Заграничной агентуры действовало на Балканах (охватывала Австро-Венгрию, Болгарию, Румынию, Сербию), с 1894 г. – в Галиции (Лемберг/Львов), с 1900 г. – в Берлине во главе с А.М. Гартингом. Среди проведенных Рачковским и его сотрудниками акций наиболее известны разгром народовольческой типографии в Женеве в 1886 г., склонение к разрыву с революционным движением известного народовольца Л.А. Тихомирова (1888), разгром с помощью французской полиции кружка эмигрантов-народовольцев в Париже, готовивших (по инициативе агента Рачковского Геккельмана-Ландезена) покушение на собиравшегося с визитом во Францию Александра III.
В июне 1902 г. Рачковский в результате ведомственных и придворных интриг вышел в отставку. Его сменил бывший заведующий Особым отделом Л.А. Ратаев, по инициативе которого было ликвидировано подразделение Заграничной агентуры в Берлине. После возвращения Рачковского в Департамент полиции Ратаев в августе 1905 г. был уволен, преемником его стал Гартинг, а Берлинская агентура восстановлена. Гартинг придавал особое значению освещению деятельности социал-демократической эмиграции. В феврале 1909 г. Гартинг был смещен со своего поста с заменой его жандармским ротмистром В.И. Андреевым, но оставался в Париже, фактически продолжая руководить Заграничной агентурой. В июле того же года после разоблачения эмигрантским публицистом В.Л. Бурцевым Гартинга (Бурцев доказал его тождество с заочно осужденным в 1890 г. парижским судом Ландезеном на основании данных, сообщенных бывшим чиновником Департамента полиции Л.П. Меньшиковым) и последовавшего за этим скандала во французской прессе и дебатов в парламенте Гартинг выехал из Парижа и был уволен в отставку; обязанности заведующего Заграничной агентурой исполнял ротмистр Долгов. В ноябре того же года в Париж на должность заведующего Заграничной агентурой прибыл из Департамента полиции А.А. Красильников. Деятельность Заграничной агентуры была еще более законспирирована. Так как «охотник на провокаторов» Бурцев сумел организовать слежку за филерами-иностранцами, работавшими на русскую тайную полицию, служба наружного наблюдения Заграничной агентуры была официально представлена как «Розыскная контора Биттар-Монена», а филерам было запрещено приходить в русское посольство в Париже. В 1913 г. в Париж был командирован заведующий Особым отделом Департамента полиции М.Е. Броецкий, из служебного доклада которого, введенного в научный оборот историком З.И. Перегудовой, можно узнать численность секретных сотрудников Заграничной агентуры в Европе – 23 человека (11 чел. наблюдали за эсерами, 4 – за анархистами, 2 – за РСДРП, по одному – за Бундом, латышскими социал-демократами и армянскими дашнаками и 2 человека – специально за Бурцевым). В результате реорганизации Заграничной агентуры Красильников стал выполнять функции официального представителя МВД при русском посольстве и французской полиции, фактическое руководство секретными сотрудниками осуществляли жандармские офицеры А.В. Эргардт (во Франции, после его смерти в 1915 г. – В.Э. Люстих) и Б.В. Лиховский (в Швейцарии), а «Розыскная контора Биттар-Монена» была упразднена с учреждением вместо нее частной розыскной конторы, названной по имени ее номинальных владельцев, бывших агентов наружной службы Заграничной агентуры, «Бинт и Самбэн» (личный состав насчитывал около 20 человек, курировал лично Красильников).
В период Первой мировой войны заграничной охранке пришлось работать также в области контрразведки против германской агентуры, в частности в нейтральных странах (Швейцарии, Швеции и др.). Деятельность Заграничной агентуры Департамента полиции была прекращена после Февральской революции. Архивы были переданы в Париже Красильниковым комиссии Временного правительства, состоявшей из бывших поднадзорных Заграничной агентуры – русских политических эмигрантов (в настоящее время архив Заграничной агентуры находится в Гуверовском институте войны, революции и мира в США).
Кратко расскажем о деятельности Балканской агентуры. Она была создана в 1882 г. для тайного наблюдения за российскими политэмигрантами, проживающими на Балканах. Ее первым негласным руководителем стал русский вице-консул в румынской Сулине Виктор Александрович Шафиров.
Официально Балканская агентура со штаб-квартирой в Бухаресте была учреждена в 1886 г., ее возглавил статский советник Алексей Евстафьевич Мищенко. В 1890 г. его сменил подполковник Отдельного корпуса жандармов Александр Иосифович Будзилович. После смерти последнего в 1902 г. агентуру возглавил ротмистр Отдельного корпуса жандармов Владимир Валерьянович Тржеяк. К 1904 г. она имела 15 секретных агентов (филеров и осведомителей) в Румынии, пятерых в Болгарии, двух в Сербии и одного в Вене. Деятельность агентуры постоянно сопровождалась провалами и скандалами, поэтому в феврале 1904 г. она официально была упразднена.
В марте 1905 г. после реорганизации системы политического сыска за рубежом Заграничная агентура в Румынии и Болгарии была восстановлена. В декабре 1906 г. она утратила самостоятельность и была подчинена начальнику Одесского охранного отделения, который руководил ее деятельностью до 1910 г. После создания в 1910 г. Константинопольского бюро Департамента полиции агентура в Болгарии была передана возглавлявшими бюро Ленчевскому, а затем сменившего его Кречунеско.
В августе 1914 г., столкнувшись с резко усилившимся противодействием турецких спецслужб, руководство Департамента полиции было вынуждено «бюро Балканской агентуры упразднить впредь до окончания войны с Германией и выяснения политических взаимоотношений с Турцией». С сентября 1914 г. Балканская агентура Департамента полиции официально прекратила свое существование [49].

Биографии руководителей Заграничной агентуры Департамента полиции
ГАРТИНГ Аркадий Михайлович (1861– год смерти неизв.). Действительный статский советник (1910). Настоящее имя – Геккельман Аарон Мордухович.
Родился в Пинском уезде Минской губернии в семье купца 2-й гильдии. Окончил экстерном гимназию в Твери. В 1882 г. недолго был студентом Санкт-Петербургского университета, затем, по некоторым данным, Петербургского горного института. В 1882 г. был завербован Г.П. Судейкиным в качестве агента охранного отделения (официально в службе с 1883 г.). Способствовал провалу нелегальной типографии «Народной воли» в Дерпте. Заподозренный товарищами, в январе 1885 г. уехал в Швейцарию, где учился в Цюрихском политехникуме под именем Аркадия Ландезена, будучи секретным сотрудником заведующего Заграничной агентурой П.И. Рачковского, согласно заключенному ими письменному контракту. Участвовал в подготовке налета агентов Рачковского на нелегальную типографию эмигрантов (ноябрь 1886 г.).
В конце 1886 г. поселился в Париже, где учился в сельскохозяйственном институте, жил на одной квартире с народовольцем А.Н. Бахом и поддерживал близкое знакомство с революционерами Баранниковой, П.Л. Лавровым и Паленом, часто ссужая Баха и других из казенных средств небольшими суммами, от 50 до 200 франков. Тогда же Геккельман-Ландезен сблизился с террористическим кружком Накашидзе, Кашинцева, Теплова и других и вместе с ними, и частью на деньги, отпущенные Рачковским, устроил в Париже мастерскую бомб для будущих террористических актов, в том числе против императора Александра III. Испытания взрывной силы изготавливаемых бомб производились в окрестностях Парижа. По просьбе Рачковского и по распоряжению французского министра внутренних дел Констана весь кружок, за исключением скрывшегося Ландезена, был арестован и предан суду, по решению которого в 1890 г. многие участники были приговорены к высылке из Парижа, а некоторые к тюремному заключению. Ландезен заочно был приговорен к 5 годам тюрьмы. В награду за это дело Ландезен получил звание потомственного почетного гражданина.
В 1892 или 1893 г. Ландезен в Висбадене принял православие, причем его воспреемниками при крещении были секретарь русского посольства в Берлине, впоследствии министр иностранных дел граф М.Н. Муравьев и жена сенатора Мансурова. После крещения он получил имя Аркадия Михайловича, а в 1896 г. – фамилию Гартинг.
В 1893 г. был командирован в Кобург-Гота на помолвку наследника престола великого князя Николая с принцессой Алисой Гессенской, затем охранял Александра III в Копенгагене, в Швеции и Норвегии (на охоте) и Николая II в Бреславле, при его свидании с Вильгельмом II.
В 1900–1903 гг. Гартинг заведовал Берлинской агентурой ДП, где приобрел сотрудников Житомирского (Ростовцева) и Льва Бейтнера (Москвича) и, помимо их, работал также с З. Жученко, Степановым, Кондратьевым и др. Вел наблюдение за известным общественным деятелем П.Б. Струве и редакцией журнала «Освобождение» в Штуттгарте.
В 1904 г. Гартингу была поручена организация контрразведки для борьбы с японским шпионажем и охрана пути эскадры адмирала З.П. Рождественского на Дальний Восток, в связи с чем он был командирован в Копенгаген. 30 января 1905 г. Гартинг был зачислен и.о. старшего помощника делопроизводителя Особого отдела Департамента полиции.
19 июля (1 августа) 1905 г. Гартинг был назначен после Ратаева заведующим Заграничной агентурой Департамента полиции (парижский псевдоним «Жак»), формально числясь старшим помощником делопроизводителя Особого отдела Департамента полиции, с февраля 1907 г. – чиновником особых поручений при МВД.
Летом 1909 г., когда известный «охотник на провокаторов» В.Л. Бурцев разоблачил во французских газетах Гартинга, доказав его тождество с Ландезеном на основании данных, сообщенных бывшим чиновником ДП Л. Меньшиковым, что привело к скандалу (запрос лидера французских социалистов Ж. Жореса в парламенте, официальное заявление премьера Ж. Клемансо), Гартинг уехал из Парижа и был уволен в отставку с пенсией и производством в действительные статские советники. В 1911 г. получил потомственное дворянство.
Во время Первой мировой войны сотрудничал с русской контрразведкой в Бельгии и Франции. После 1917 г. жил в Бельгии, занимаясь банковским делом.
Награжден орденом Св. Владимира 4-й степени, датским, австрийским и двумя прусскими орденами.

РАЧКОВСКИЙ Петр Иванович (1853 (по другим данным, 1851) – 1910). Действительный статский советник. Заведующий Заграничной агентурой Департамента полиции в 1884–1902 гг., вице-директор Департамента полиции (1905–1906).
Родился в дворянской семье почтмейстера Дубоссарского уезда Херсонской губернии (родители – католики, сам П.И. Рачковский крещен в православии). Получил домашнее образование. С 1867 г. – младший сортировщик Киевской и Одесской почтовых контор. Вышел в отставку в 1869 г., но в том же году вернулся на службу, до 1871 г. служил в канцелярии одесского градоначальника. В 1873 г. вновь вышел в отставку, через месяц вновь поступил на службу «чиновником для письма» в канцелярии варшавского генерал-губернатора. С 1874 г.– «чиновник для письма» канцелярии 10-го департамента Правительствующего сената, помощник секретаря Калишского губернского правления. С 1875 г. – секретарь Калишского губернского по крестьянским делам присутствия. В 1876 г. вышел в отставку, в том же году – помощник судебного следователя в Ковенской губернии. С 1877 г. – и. д. судебного следователя в г. Пинега Архангельской губернии. С 1878 г. причислен к Министерству юстиции.
В 1879 г. в Петербурге был домашним воспитателем в семье генерал-майора И.В. Каханова, секретарем редакции журнала «Русский еврей». В апреле того же года был арестован по делу о покушении Л. Мирского на шефа жандармов А.Р. Дрентельна, тогда же был завербован сотрудниками Третьего отделения и внедрен в революционные кружки, но раскрыт Н.В. Клеточниковым, тайным агентом «Народной воли» в Третьем отделении.
В 1879–1881 гг. служил в Вильно по Министерству юстиции. В 1883 г. причислен к Министерству внутренних дел в распоряжение Департамента полиции. Командирован в помощники полковнику Г.П. Судейкину.
В январе 1884 г., после убийства Судейкина, командирован в Париж для обнаружения местожительства жены С.П. Дегаева и для установления за ней наблюдения.
В марте 1884 г. назначен заведующим Заграничной агентурой в Париже и Женеве, официально числясь советником посольства в Париже. Провел ряд успешных акций. В ночь на 21 ноября 1886 г. по его плану в Женеве был произведен налет на народовольческую типографию, где «было истреблено до 6000 экземпляров литературы, рассыпан текущий набор журнала и разбросано по улицам Женевы около 6 пудов шрифта». После быстрого возрождения народовольческой типографии она вновь была тем же путем разгромлена Рачковским. Рачковский также способствовал разрыву с революционным движением известного народовольца Льва Тихомирова, перешедшего в лагерь монархистов. Вместе с французскими журналистами Жюлем Гансеном, Кальметом из «Фигаро», Мора и Рекули Рачковский вступил в серьезную публицистическую борьбу с революционерами и революционной подпольной печатью, печатая статьи и брошюры. Завязав близкие отношения со многими французскими государственными деятелями – с Флурансом, Констаном, Делькассе и президентом Э. Лубэ, Рачковский играл большую роль в дипломатических сношениях и оказал большое содействие в заключении франко-русского союза. Поддерживая также близкие отношения с влиятельными представителями католического мира, Рачковский вел борьбу с кардиналом Ледоховским, главой польских католиков, тяготевших к Австрии. С этой целью Рачковский получил в 1901 г. аудиенцию у папы Льва XIII.
В 1902 г. Рачковский написал вдовствующей императрице Марии Федоровне письмо, в котором сообщил отрицательные сведения о «ясновидящем» Филиппе Вашо, находившемся тогда в Санкт-Петербурге и пользовавшемся большим влиянием у нее и Николая II. По сведениям Рачковского, Филипп был орудием в руках масонов. В результате этого письма, а также отрицательного отношения к его деятельности нового министра внутренних дел Плеве Рачковский в 1902 г. принужден был выйти в отставку, проживал в Варшаве и в Париже, являясь советником акционерного металлургического общества «Рута Банкова».
С февраля 1905 г. состоял в распоряжении временного санкт-петербургского генерал-губернатора Д.Ф. Трепова. В июле 1905 г. по предложению Д.Ф. Трепова (назначенного товарищем министра внутренних дел) Рачковский был назначен исполняющим обязанности вице-директора Департамента полиции, причем самостоятельно, на правах директора департамента (при директоре департамента Гарине), заведующим всей политической частью департамента. В декабре 1905 г. Рачковский выезжал в Москву и руководил там арестами участников вооруженного восстания.
В январе 1906 г. Рачковский вышел в отставку с должности вице-директора ДП, в июне того же года – с должности чиновника по особым поручениям при МВД.
Умер на железнодорожной станции Режица (ныне Резекне, Латвия).
Награжден орденами Св. Анны 3-й и 2-й степеней, Св. Станислава 3-, 2– и 1-й степеней, Св. Владимира 3-й и 4 степеней, французским орденом Почетного легиона, прусским, шведским, датским, болгарским и черногорским орденами.
Обладая высокими профессиональными способностями и большим политическим влиянием, Рачковский пользовался крайне негативной репутацией среди своих современников, считавших его (возможно, необоснованно) причастным к убийствам жандармского генерала Н.Д. Селиверстова, В.К. Плеве, Г. Гапона, погромным прокламациям, появлению «Сионских протоколов» и т.д.

Приложение 3
Заграничная агентура Департамента полиции
Письмо заведующего Заграничной агентурой ротмистра В.И. Андреева директору Департамента полиции Н.П. Зуеву о состоянии агентурной работы,
17/30.08.1909 г.
Лично
Совершенно секретно

Ваше Превосходительство
Милостивый Государь
Нил Петрович

6/19 сего августа за № 404 я вошел с совершенно секретным, личным представлением к Вашему Превосходительству и в общих чертах осветил нынешнее положение Заграничной Агентуры. В то же время я почтительнейше испрашивал скорейшего решения некоторых вопросов, составляющих крайнюю суть нашего дела. Хотя до сего времени я не был почтен ответом Вашего Превосходительства, но истолковывая замедление в ответе тем обстоятельством, что Ваше Превосходительство полагаетесь на мои силы и предоставляете мне справляться с насущными вопросами, я позволил себе сделать некоторые шаги в области расширения секретной агентуры, приобретением четырех секретных сотрудников, обследование и приобретение коих составляло работу последних двух месяцев.
Ваше Превосходительство изволили, вероятно, отметить, что довольно значительная часть современного умственного движения социалистов-революционеров склоняется влево, увлекаясь анархизмом, который приобретает, таким образом, известное большое значение. Нельзя также не отметить, что центром российского идейного анархизма, вернее сказать, импульсом, дающим определенную окраску анархизму, является Лондон, где обосновались две силы – Кропоткин и Теплов, имеющие громадное влияние в социальном мире вообще и поддерживающие сношения с Центрами социал-революционного движения.
Насколько реальны эти силы – видно из того, что недавно имевшие место так называемые «митинги протеста» в Англии, а также происходившие в Английском Парламенте запросы депутатов опирались именно на названные силы.
Так как до сего времени Заграничная Агентура не имела должного, непосредственного освещения именно Лондонской группы анархистов с Кропоткиным и Тепловым во главе, а освещение это ныне является, по вышеуказанным вкратце причинам, своевременным и необходимым, то мною и были приняты меры к розыску подходящих секретных сотрудников, закончившиеся приобретением на службу:
1) одного лица, близко стоящего к Теплову и проживающего в Лондоне, могущего освещать круг непосредственно этого центра;
2) одного лица, проживавшего до сего времени в Париже, но командируемого мною ныне в Лондоне с подлежащими явками для освещения анархистских периферий и 3) одного французского анархиста, проживающего в Париже для освещения совместного движения французских и русских анархистов, каковое движение к объединению последовало в недавнее время и чему отчасти дало толчок уже имевшее место объединение русских Парижских анархистских групп (донесение от 23 мая / 5 июня с. г. за № 300).
Кроме того, я вступил в сношение с одним уже состоявшим в Заграничной Агентуре крупным сотрудником, ушедшим со службы в сентябре – октябре минувшего года из-за полного разлада и разрыва с А.М. Гартингом, который хотя и ценил этого сотрудника, что видно уже из того, что платил ему 1000 франков в месяц и готов был еще и много прибавить, но употреблял, по словам этого сотрудника, некорректные в отношении его приемы, могущие повлечь за собой провал этого лица.
Так как это лицо имело близкое соприкосновение с Бурцевым и другими верхами революционного Парижского мира, то я вошел с ним в переговоры и добился согласия работать со мною, начиная с 1 октября сего года.
Кроме этих мер, я позволяю себе почтительнейше доложить о нижеследующем:
Уже в начале этого года Гартинг доносил Вашему Превосходительству о необходимости в государственных целях вообще иметь воздействие 1) на французскую публику, дающую общественное мнение вообще и 2) на известные французские административные круги, резюмирующие и реализующие это общественное мнение.
Если Ваше Превосходительство изволите припомнить дело того же А.М. Гартинга в Палате Депутатов и принятое постановление этой Палаты, совершенно незнакомой, в сущности, с ходом и условиями русского революционного движения, то Ваше Превосходительство изволите убедиться в силе общественного мнения на реальном факте. Кроме того, в повседневной прессе то и дело встречаются заметки, неблагоприятные для России вообще, представляющие часто абсурд, пошлый вымысел, басню. Их никогда никто не опровергает, обрисовывая действительно существующее положение, и они делают свое вредное для России дело.
Это обстоятельство вообще, а главное, мысль обезопасить положение Агентуры от возможных излишних, а главное, ложных и не освещенных в действительном свете запросов в Палате Депутатов в предстоящую осеннюю и зимнюю сессию, на каковые запросы я имею некоторые данные рассчитывать, заставили меня обратиться к изысканию способов, непосредственно влиять на умы депутатов, путем своевременного освещения того или другого вопроса, конечно, в отношении дела политического розыска, путем подходящего печатного органа.
Не приходя ни к какому заключению впредь до разрешения этого вопроса Вашим Превосходительством, я тем не менее вступил в секретные обсуждения дела с редактором журнала «Le courrier du Parlement», являющегося, так сказать, хроникой парламентской жизни и получаемого всеми административными учреждениями и депутатами, причем редактор, являющийся искренним приверженцем России, соглашается помещать в своем журнале за своею подписью передовые статьи в желательном направлении, которые, таким образом, не только будут служить разъяснением для депутатов и административных учреждений того или иного поднятого вопроса, но, будучи перепечатываемы и другими повседневными журналами, дадут нам возможность заставлять правильно смотреть на вещи и влиять на общественное мнение.
Ваше Превосходительство, конечно, изволите усмотреть, что французу одной словесной благодарности за сочувственное к нам отношение недостаточно и придется давать небольшую годовую субсидию в сумме около двух тысяч франков, каковая сумма может быть разделена на два-три приема.
Ежели бы Ваше Превосходительство нашли приемлемым это последнее обстоятельство, то почтительно просил бы поставить меня о том в известность в возможно непродолжительном времени, дабы дать окончательный ответ редактору и в последующем с ним более близком общении ознакомить его с действительным положением вещей в России.
Докладывая о вышеизложенном, я позволяю себе в отношении секретной агентуры добавить к моему предыдущему личному к Вашему Превосходительству донесению за № 404 следующее: A.M. Гартинг, спешно покидая Париж, оставил мне 8 условных адресов для сношения с его секретными главными сотрудниками; теперь, когда я сошелся и списался с некоторыми, оказалось, что 3 адреса служат для одного и того же лица (я с ним уже вступил в личные сношения); по оставшимся 5 адресам я списался уже с двумя; из оставшихся 3 адресов – по двум нет ни ответа на запросы, ни писем вообще, а 3-й оказался, видимо, неправильным, так как мои письма лежат на почте, а сотрудник пишет и пишет, не давая своего адреса и то требуя, то умоляя прислать ему денег, так как он гибнет... не получив уже ни за июль, ни за август...
Наконец списался с двумя по адресам, мне совершенно не указанным, и уловив лишь приблизительно их адреса.
Ваше Превосходительство из изложенного ясно изволите усмотреть всю тягость положения и мое глубокое волнение и огорчение, так как я почти до сего времени не мог, да и теперь не всецело могу пользоваться фактически главными силами агентуры.
Я уже списался с Гартингом и умоляю его приехать в Париж или дать мне свидание, рассчитывая, что он сдаст мне, наконец, этих скрываемых им сотрудников; он обещал приехать, но времени не назначил, а кроме сотрудников, ведь есть еще и денежные счеты.
В заключение, кроме ответа по поводу дела с редактором, в истинных видах пользы дела почтительно прошу Ваше Превосходительство, не соблаговолите ли сколь возможно скоро дать мне сведения о секретных сотрудниках, известных знакомившемуся с нашей Агентурой Г. Вице-Директору С.Е. Виссарионову, означив важнейшие сведения в шифрованном лентой виде. Это вывело бы агентуру из смутного положения и ввело бы в надлежащую правильную колею.
Свидетельствую Вашему Превосходительству чувства моего глубочайшего уважения и совершенной искренней преданности.
Источник: Агентурная работа политической полиции Российской империи. Сборник документов. 1880–1917. СПб; М., 2006. С. 178–182.
Доклад заведующего Заграничной агентурой А.А. Красильникова директору Департамента полиции Н.П. Зуеву о состоянии наружного наблюдения,
11/24 октября 1910 года
Вследствие предписания от 5 января с. г. за № 104121, имею честь представить вашему превосходительству доклад о постановке в настоящее время Заграничной агентурой наружного наблюдения и о причинах, вызвавших затруднение в осуществлении оного.
До августа месяца 1908 г. наружное наблюдение за границей за русскими эмигрантами и пришлым революционным элементом осуществлялось в Париже и других местностях Европы, по возможности, согласно преподанной Департаментом полиции инструкции о «ведении наружного наблюдения», препровожденной при циркуляре 1902 г. за № 6899 и применительно к указаниям, данным в периодических записках Департамента за №№ 83 и 86-1904 г.
Измена наблюдательного агента заграничной агентуры Леруа в связи с предшествовавшими с революционерами сношениями сына наблюдательного агента Леблана, ознакомившего революционеров с практикою филеров, нанесли весьма существенный вред осуществлению заграничной агентурой наружного наблюдения.
Вопреки данной подписке о сохранении в тайне служебных секретов, Леруа, при участии Савинкова, не замедлил войти в сношения с Бурцевым, которого и посвятил во все ему, Леруа, известное как о наблюдательном и личном составе агентуры, так и о способах осуществления ею наружного наблюдения.
Большинство агентов заграничной агентуры, перешедших на службу из Парижской полицейской префектуры, не было в лицо известно революционерам и могли поэтому с успехом вести за ними наблюдение. Леруа их всех поочередно показал Бурцеву и его сотрудникам, вследствие чего работа наблюдательных агентов из нормальной сделалась весьма трудной.
Осуществление неотступного и регулярного наблюдения в Париже вследствие большого движения и многочисленности разнообразных способов сообщений, а подземной железной дороги в особенности, представляется и вообще-то весьма нелегким, когда же Леруа открыл революционерам всю технику и приемы наблюдения, то вести таковое неотступно стало почти совершенно невозможно и часто приводило к открытым столкновениям с наблюдаемыми.
Стремясь научить революционеров лучше парализовать действия русской полиции, Леруа было составлено нечто вроде руководства для революционеров, в коем рекомендовались самые практические способы к избавлению от слежки. К этому указателю прилагался детальный список имеющихся в Париже пассажей, тупиков, частных дворов (cites) с выходами на разные улицы и перечень общественных зданий и учреждений с свободным входом и несколькими выходами на разные улицы.
Подробное ознакомление революционеров с практикующимися приемами наружного наблюдения не замедлило также отозваться на избрании ими местожительства в Париже. Они стали постепенно переселяться из кварталов с густо населенными улицами на мало застроенные окраины города, где применение наблюдения представляет большие затруднения. Большинство русских революционеров жило (Савинков, Бурцев, Бакай) и живет (Аргунов, Кузьмин, Чернов, Ракитников и др.) в условиях, не допускающих установки наблюдения близ их домов.
Леруа сообщил имена, приметы и адреса своих бывших сослуживцев по заграничной агентуре и самые подробные сведения о прошлом и интимной их жизни, причем он даже передал и фотографии некоторых из них.
После разоблачения Леруа Бурцев поручил ему сформирование «революционной полиции», в состав коей вошли русские молодые выходцы-революционеры и несколько французских социалистов и анархистов.
Сорганизованная «революционная полиция» имела задачей фактически установить существование «русской политической полиции», выяснить лиц, с ней соприкасающихся, воспрепятствовать ее деятельности и удостоверить сношения ее с французской полицией.
Преследуя эти цели, Леруа и его помощниками было учреждено систематическое, неотступное наблюдение не только за зданием императорского посольства в Париже, где помещалась канцелярия заграничной агентуры, но даже за частной квартирой г. Гишара, заведующего полицейской бригадой, специально ведающей наблюдением за анархистами и заподозренного революционерами в сношениях с русской полицией.
В силу этих осложнений, делавших почти невозможным как наружное наблюдение по месту жительства, так и при передвижениях наблюдаемых по городу и ввиду того, что наблюдение на северном вокзале не достигало цели, ибо отъезжающие в Россию могли свободно пользоваться окружной дорогой для пересадки за город на соответствующие поезда, то заграничной агентурой был организован надзор на пограничной с Францией бельгийской станции Эркелин, где наблюдательные агенты обходили вместе с таможенными чинами прибывающие из Франции поезда.
Однако после присылки в Париж партии петербургских и московских филеров и этот способ наблюдения стал известен революционерам благодаря измене Луриха и Баркова.
В результате всего изложенного создались те крайне трудные условия, в которых приходится ныне агентуре осуществлять наружное наблюдение, причем, кроме того, оно вообще затрудняется еще и тем обстоятельством, что в Париже, как и всюду за границей, русские эмигранты и революционеры именуются в партии только кличками, а проживают под чужими именами, которые обыкновенно агентуре неизвестны, тогда как по месту жительства, конечно, не знают их партийных кличек, в результате чего, если не имеется налицо достаточно характерных примет, постоянно возможны ошибки в личностях наблюдаемых.
Способы осуществления наблюдения практикуются в настоящее время следующие:
1) наем в гостиницах и частных квартирах комнат, расположенных против или около жилых помещений, занимаемых революционерами, или подъездов домов ими обитаемых;
2) в отдельных случаях, требующих особо тщательного наблюдения, филеры агентуры прибегают к найму закрытых извозчиков и автомобилей, благодаря чему имеют возможность проследить входы и выходы из данного дома;
3) когда тому представляется возможность, наблюдательные агенты входят в сношения с привратниками домов, в коих живут наблюдаемые и за плату получают от них нужные сведения о жильцах; способ этот часто устраняет надобность в постоянном, безотлучном нахождении агента на улице у дома наблюдаемого;
4) при получении агентурных сведений о предстоящем отъезде кого-либо из наблюдаемых филеры сконцентрировываются таким способом в местности их жительства, чтобы отъезжающий, направляясь на один из вокзалов, не мог миновать контроля наблюдения;
5) при благоприятных условиях применяется тщательная, но крайне осторожная прослежка наблюдаемого по городу и филирование его при отъезде и в пути;
6) в исключительных случаях заграничная агентура обращается к содействию полицейской префектуры, которая и предоставляет в ее распоряжение нужное число агентов;
7) ввиду трудности осуществления наблюдения в Париже за отъезжающими, я намерен, если окажется возможным, возобновить практиковавшийся ранее контроль на пограничных станциях, из коих важнейшей является Бельгийская Эркелин, и для сношения по этому поводу с властями поименованной станции я только ожидаю разрешения моего ходатайства о скорейшем награждении начальника этой станции Эрнеста Прео, который был представлен к пожалованию орденом Св. Станислава 3-й ст. еще в январе 1909 г. (письмо от 28 января, 10 февраля 1909 г. за № 81).
Озабочиваясь более нормальной и успешной постановкой деятельности наружного наблюдения и в то же время убедившись по примерам инцидентов с Озанном и Демайлем в опасности давать каждому из числящихся на службе в агентуре филеров фактические данные считать себя на службе у русского правительства, а следовательно, и возможность в случае чего шантажировать агентуру, совершенно изменил существовавшие до сих пор порядки: в задании посольства была нечто вроде сборной филеров, которые являлись туда ежедневно и группами просиживали в очень тесном помещении, отведенном заграничной агентуре. Туда же на различные имена адресовывались все рапорты по наблюдению.
Такое хождение агентов не могло не быть заметным даже для публики, посещающей консульство, и весьма понятно, что оно возбуждало неудовольствие посольства, положение которого в данном случае нельзя не признать действительно деликатным.
Вместе с тем, свободно являясь ежедневно в посольство, адресуя туда свои доклады, у агентов не только складывалось понятие, но и имелись все доказательства, что они служат непосредственно посольству и чуть ли не входят в состав оного, причем при малости помещения заграничной агентуры они прекрасно могли видеть и слышать все, что там делалось.
Признавая такой порядок, безусловно, вредным, а нежелательную для императорского посольства видимость существования в его здании заграничной агентуры совершенно для существа дела не нужной, я не только не допускаю более филеров с докладами в здание посольства, но и строго запрещаю им туда являться, а всю свою корреспонденцию агенты направляют теперь не на официальный адрес агентуры, а конспиративный. Точно так же и вся секретная корреспонденция теперь получается по особым конспиративным адресам вне посольства. Заведующий наблюдением ежедневно знакомится и докладывает мне содержание донесений наблюдательных агентов, а затем при личных свиданиях с ними в условленных местах, вне помещения агентуры, получает от них лично дополнительные сведения, дает им все нужные инструкции и передает им мои приказания.
Руководствуясь вышеизложенными соображениями, я задаюсь целью все дело мало-помалу обставить таким образом, чтобы впоследствии филеры совершенно не могли считать себя на службе у императорского посольства или русского правительства, а только на службе у частного лица, занимающегося розыском, или, так сказать, частной полицией, каковых предприятий в Париже имеется не мало, и как на пример можно указать на частную полицию бывшего начальника французской тайной полиции Горона, а также, что сама полицейская префектура поручает иногда одному известному мне частному розыскному бюро, пользующемуся ее доверием, те расследования и наблюдения, которыми префектуре почему-либо заняться неудобно.
В данном случае таким якобы предпринимателем должен явиться заведующий личным составом наружного наблюдения, который будет ведать филерами от своего имени в качестве частного лица, что нисколько, конечно, не изменит хода самой службы наблюдения, ибо оно по существу своему будет по-прежнему руководиться и направляться заведующим заграничной агентурой, но только в качестве постороннего лица, пользующегося услугами розыскного бюро, хозяином-предпринимателем которой будет являться заведующий наружным наблюдением.
Само собою разумеется, что филеры по роду поручаемого им наблюдения будут понимать и знать, для кого именно они работают, но даже зная, что они работают для русского правительства, они, однако, не будут иметь ни права считать, ни основания и возможности доказывать, что они состоят у русского правительства или его посольства непосредственно на службе.
Даже при нападениях в парламенте на русскую политическую полицию не отрицалось право русского правительства осведомляться о происходящем среди русских эмигрантов и революционеров, и главная атака велась только против существования во Франции собственной у русского правительства политической полиции, – при предлагаемой же мною постановке дела подобное обвинение сделается беспочвенным, а следовательно, и исчезнет основание для каких-либо по этому предмету со стороны агентов угроз и вымогательств.
Намечаемая реорганизация наружного наблюдения, конечно, может быть осуществлена лишь постепенно, по мере обновления личного состава, в пополнении какового уже ощущается надобность, но ввиду необходимости подыскать людей, вполне отвечающих действительным требованиям службы и заслуживающих достаточного доверия, я до сих пор еще не имел возможности пополнить число наблюдательных агентов, и мною принимаются все меры к тому, чтобы для этой цели найти людей опытных и на которых можно было бы в достаточной мере положиться.
Чиновник особых поручений Красильников

Источник: Сватиков С. Зарубежная агентура Департамента полиции. М., 2002. С. 205–213.
Письмо и. д. директора Департамента полиции С.П. Белецкого заведующему заграничной агентурой в Париже А.А. Красильникову о порядке передачи агентурных сведений особой важности
Июль 1910 года
Доверительно

Милостивый Государь Александр Александрович,
Депешей от 29 минувшего июня за № 1411 Ваше Высокоблагородие известили Департамент Полиции о том, что, по исходящим из Лондона сведениям, группа серьезных боевиков готовит покушение на жизнь Господина Председателя Совета Министров, намереваясь привести в исполнение свой злодейский умысел в месте нынешнего пребывания Его Высокопревосходительства – в деревне.
При отсутствии в вышеуказанной Вашей телеграмме хотя бы самых общих указаний на организацию, со стороны которой угрожает опасность, а равно и Вашего заключения о степени достоверности источника, из коего были почерпнуты переданные Вами сведения, – сообщение Ваше, порождая лишь тревогу, не предоставляло Департаменту возможности войти в оценку создавшегося положения, а вместе с тем и не давало Департаменту уверенности в том, что принятые, вследствие означенного Вашего сообщения, особые меры к ограждению личной безопасности Господина Председателя Совета Министров были направлены в должную сторону.
Ввиду этих именно причин Департамент Полиции 30 июня и обратился к Вам по телеграфу с просьбой доставить более подробные по делу сведения, с пояснением, насколько таковые заслуживают доверия, какая организация участвует в задуманном предприятии и кто из прикосновенных к готовящемуся покушению лиц известен Заграничной Агентуре.
В ответ на означенный запрос Ваше Высокоблагородие в телеграмме от 2 сего июля за № 143 сообщили, что [затребованных Департаментом сведений в Вашем распоряжении не имеется и что] из Лондона получены [лишь следующие] указания, что «известный Гольденберг в разговоре высказал, что вскоре весь мир заговорит о революционерах, которые ныне готовят преступный замысел, указанный в телеграмме № 141, [подготовляющих ныне покушение на жизнь Статс-Секретаря П.А. Столыпина]. [При этом в той же телеграмме Вы отметили, что] лицо, [слышавшее вышеприведенную фразу и] передавшее слышанное им от Гольденберга [слова последнего Заграничной Агентуре], доверия не заслуживает, но ввиду важности сообщения Вы сочли необходимым оное доложить.
Это новое Ваше сообщение, помимо имеющегося в нем указания на сомнительность агентурного источника, и в остальной части не соответствовало первоначальному Вашему донесению, так как в первой телеграмме за № 141 Вы вполне определенно указывали на участие в подготовляемом покушении «группы серьезных боевиков» и даже отметили пункт, где предположено выполнение террористического акта, а во второй телеграмме за № 143, служащей как бы коррективом первой, лишь удостоверили, что все это дело сводится, в сущности, к имевшему место в революционной среде разговору о готовящемся покушении на жизнь Господина Председателя Совета Министров.
Такое разноречие и поставило меня в необходимость в депеше от 3 июля за № 507 настоятельно рекомендовать Вам на будущее время, при донесениях столь исключительной важности, неукоснительно всякий раз указывать источник и степень достоверности передаваемых Вам агентурных сведений, безотлагательно принимать меры к проверке таковых и вообще относиться осторожнее к сообщениям подобного рода.
По поводу этого разъяснения Ваше Высокоблагородие сочли нужным в ответной телеграмме от 4 июля № 145 высказать личный Ваш взгляд по данному предмету, причем, ссылаясь на возможность выступлений автономных боевых групп и упомянув о сношениях Гольденберга с Верой Фигнер, Тепловым и др., заявил и что, ввиду важности агентурного сообщения, Вы не находили возможным умалять его значение характеристикой источника, тем более что если заявитель и не заслуживает доверия, то получение им сведений от Гольденберга, с которым он сносился в Лондоне, представляется вполне допустимым.
Усматривая из такового Вашего отзыва, что преподанные мною в телеграмме за № 507 указания не совсем правильно усвоены Вами, я, в устранение всяких превратных толкований, считаю нужным еще раз подтвердить к неуклонному исполнению изложенное в помянутой депеше распоряжение и при этом пояснить, что на Вашей обязанности лежит осведомлять Департамент о всех [более выдающихся] сообщениях агентуры, что какое бы то ни было умаление подобных сведений признается Департаментом совершенно недопустимым и что требования Департамента исключительно клонятся к получению от Вас агентурных сведений во всей их точности, т. е. в том именно виде, в каком они поступают в Ваше распоряжение, с непременным притом указанием источника их получения (кличка секретного сотрудника), как это требуется вообще от всех розыскных учреждений, и с добавлением, при сенсационных сообщениях, Вашего заключения о степени их достоверности, так как в этом отношении мнение лица, непосредственно связанного с агентурой и знающего индивидуальность последней, имеет, конечно, немаловажное значение; что же касается засим оценки доставленных в таком виде сведений, то это всецело относится уже к предмету ведения Департамента, который и в данном случае сумел бы самостоятельно разобраться в вопросе о том, насколько возможно для заявителя, не внушающего к себе доверия, получение сведений первостепенной важности непосредственно от видного революционного деятеля, и не преминул бы, конечно, также по собственной инициативе войти в обсуждение вопроса о возможности участия в замышляемом предприятии автономных боевых групп.
Сообщая об изложенном, не могу в заключение не отметить, что в последнем Вашем докладе по настоящему делу вновь замечается неуместное с Вашей стороны стремление к вступлению в пререкания с Департаментом.
Примите, Милостивый Государь, уверение в совершенном моем почтении и преданности.

Источник:Агентурная работа политической полиции Российской империи. Сборник документов. 1880–1917. СПб; М., 2006. С. 202–205.
Справка Департамента полиции об организации заграничной агентуры. 16 февраля 1916 года
После обнаружения в 1909 г. во Франции деятельности заведующего заграничной агентурой Гартинга и заявления во французском парламенте председателя Совета министров Клемансо об отсутствии во Франции иностранной полиции, возник вопрос о возможности дальнейшего существования за границей секретного заграничного бюро.
Вследствие сего было решено, после необходимых перемен в личном составе служащих в секретном бюро деятельность последнего не прерывать. Но подобное неофициальное положение нашего розыскного бюро за границей, в связи со случаями разоблачения его деятельности со стороны агентов наружного наблюдения, при крайней чувствительности французской полиции ко всяким инцидентам, могущим поднять вопрос о продолжении деятельности означенного бюро во Франции, создало не только чрезвычайно трудное положение для осуществления возложенной на бюро розыскной деятельности, но могло вынудить французское правительство к заявлению о желательности прекращения во Франции всякой деятельности русской полиции.
Для выхода из этого положения в целях сохранения для нас возможности вести за границей политический розыск признано необходимым преобразовать постановку русского заграничного розыскного бюро на таких началах, когда, при возникновении вопроса о деятельности нашей политической полиции, французскому правительству не придется давать объяснений по вопросу о воспрепятствовании действию организованного и субсидируемого Департаментом предприятия.
В этих целях Департаментом полиции в конце 1913 г. русское заграничное бюро по политическому розыску было преобразовано на следующих основаниях:
В Париже организовано на средства Департамента, с соблюдением всех требований французского закона, частное розыскное бюро «Бинт и Самбен», которое подобно другим существующим частным предприятиям занимается розыскной деятельности вполне легально.
Деятельность этого частного бюро подчиняется статскому советнику Красильникову, являющемуся в действительности заведующим всем секретным политическим розыском за границей, организованным Министерством внутренних дел.
В качестве директора-владельца частного розыскного бюро назначен Генрих Бинт, а в качестве его помощника Альберт Самбен, бывшие агенты наружного наблюдения.
В личный состав служащих частного розыскного бюро, за увеличением всего прежнего состава наружного наблюдения, включено 18 из уволенных агентов, считая в том числе Бинта и Самбена.
Из личного состава служащих в частном бюро в сношениях со статским советником Красильниковым находятся только Бинт и Самбен, остальные служащие не должны знать о существовании этих отношений.
Заведующий заграничной агентурой именуется в переписке: «Командированным министерством внутренних дел за границу для сношения с местными властями и российскими посольствами и консульствами», причем положение его в Париже легализировано, как представителя от министерства внутренних дел.
В непосредственном распоряжении заведующего заграничной агентурой находятся агенты для охраны пребывающих заграницей высокопоставленных лиц.
Сношения с секретной агентурой и руководством последней производятся при посредстве командированных в распоряжение заведующего заграничной агентурой лиц.
Для исполнения разного рода отдельных поручений по сношениям с чинами французской полиции по текущим делам назначен бывший заведующий наружным наблюдением Биттар-Монен.

Личный состав:
Заведующий заграничной агентурой чиновник особых поручений при министре внутренних дел статский советник Александр Александрович Красильников.
Командированные в его распоряжение:
а) отдельного Корпуса жандармов ротмистр Люстих,
б) отдельного Корпуса жандармов ротмистр Лиховский и в) губернский секретарь Литвин.

Чины канцелярии:
1. Титулярный советник Мельников.
2. Губернский секретарь Бобров.
3. Губернский секретарь Волховский.
4. Г. Чашников.

Секретная агентура:
1. «Шарин».
2. «Американец».
3. «Матисс».
4. «Ратмир».
5. «Космополит».
6. «Серж».
7. «Дасс».
8. «Пьер».
9. «Скосе».
10. «Гретхен».
11. «Поль».
12. «Мартен».
13. «Лебук».
14. «Шарпантье».
15. «Россини».
16. «Женераль».
17. «Луи».
18. «Гишон».
19. «Вебер».
20. «Ниэль».
21. «Ней».
22. «Сименс».
23. «Франсуа».
24. «Орлик».
25. «Шарль».

Наружное наблюдение:
Во Франции осуществляется частным розыскным бюро «Бинт и Самбен».
А) В Лондоне – 4 агента.
Б) В Италии – 5 агентов.

Агенты охранной команды:
4 агента.

Содержание заграничной агентуры:
Сметный годовой отпуск – 687 613 фр. (258 542 руб.). Израсходовано в 1914 г. 595 651 фр.

Источник: Сватиков С. Зарубежная агентура Департамента полиции. М., 2002. С. 244–247.