Удивительная одиссея нелегала Марка

Удивительная одиссея нелегала Марка
Выдержки из книги Колпакиди А. И. "Все о внешней разведке"
Соавт. Д. П. Прохоров.

14 октября 1957 года на здании федерального суда Восточного округа Нью-Йорка появилась надпись: «Здесь слушается дело № 45094 — Соединенные Штаты Америки против Рудольфа Абеля». Ход судебного про­цесса широко освещался средствами массовой инфор­мации всего мира (кроме СССР, разумеется), и с тех пор имя Рудольфа Абеля прочно вошло в историю «хо­лодной войны». Но тогда, да и много лет спустя тоже, мало кто знал, что человека, назвавшего себя Рудоль­фом Абелем, на самом деле зовут Вильям Генрихович Фишер.
Вильям Фишер прожил сложную жизнь. Его отец, Генрих Матвеевич Фишер, родился в Ярославской гу­бернии в семье обрусевших немцев. В 16 лет он приехал в Петербург в поисках работы и вскоре стал членом «Со­юза борьбы за освобождение рабочего класса». Если от­крыть первое издание Большой советской энциклопе­дии, то можно прочитать о Генрихе Фишере следующее:
«Фишер, Генрих Матвеевич (1871—1935), один из первых русских рабочих-демократов, с.-д., металлист. С начала 90-х гг. входил в рабочие кружки Петербурга; знал В. И. Ленина. Руководил рабочими пропагандистскими кружками. В 1889 г. арестован и привлечен к дозна­нию по делу группы народовольцев. Отбыл три года гласного надзора в Архангельской губ. и выехал в Сара­тов, где входил в «рабочий комитет» из ссыльных рабо­чих и участвовал в 1900 г. в издании печатавшейся на гектографе «Рабочей газеты». В 1901 г. уехал за границу и поселился надолго в Англии, где принимал участие в рабочем движении. Участвовал в организации склада оружия для отправки его в Россию. С образованием анг­лийской компартии вошел в ее ряды. В 1921 г. вернулся в СССР, вступил в ВКП(б). Работал на хозяйственных должностях».
В Англии в городе Ньюкасл-эпон-Тайн у Генриха Фишера и его жены Любови Васильевны 11 июля 1903 года родился сын, которого назвали Вильямом.
Учеба давалась молодому Вилли легко, но из-за финан­совых затруднений в семье он был вынужден оставить среднюю школу и поступить учеником чертежника в конструкторское бюро. Но, несмотря на это, в 1919 году он сдает вступительные экзамены в Лондонский уни­верситет,
С ранних лет юный Вилли помогал отцу в его про­фессиональной революционной деятельности. Еще маль­чишкой он раздавал листовки, бегал на явки, обеспечи­вая связь, вел пропаганду среди солдат и населения как член движения «Руки прочь от России». А в 1920 году вместе с семьей уезжает в Россию, получив 21 июля английский паспорт за номером 207393 на имя Вильяма Августа Фишера, родившегося от принявших британское подданство родителей.
В Москве Вилли вместе со старшим братом Генри­хом первое время работает в качестве переводчика в Отделе международных связей Исполкома Коминтерна (ОМС ИККИ), а в 1924 году он поступает на индостанское отделение Института востоковедения им. Нарима­нова. Но уже через год Фишера призывают в армию и зачисляют в 1-й радиотелеграфный полк Московского военного округа. После демобилизации он поступает на работу в НИИ Военно-воздушных сил РККА, а вскоре знакомится со студенткой Московской консерватории Еленой Лебедевой, которая стала его женой. Через два года у них родилась дочь, которую родители назвали Эвелина.
В 1927 году по рекомендации Московского комитета комсомола Фишер поступает на работу в ИНО ОГПУ. В беседе с начальником ИНО Меером Трилиссером он говорит, что принял это решение только после обстоя­тельной беседы с отцом, когда у него отпали многие сомнения относительно деятельности ОГПУ. В ИНО Фи­шер был назначен на должность помощника уполномо­ченного, а затем старшего уполномоченного 8-го (науч­но-техническая разведка) отделения, которым в то вре­мя руководил Александр Орлов (Фельдбин). Его работа заключалась в обработке поступавшей от зарубежных ис­точников информации, написании аннотаций к опубли­кованным в зарубежной прессе статьям и т. д. В его пер­вой аттестации было записано:
«Хороший технический работник. Очень добросовес­тный, и аккуратный. Используется не только как пере­водчик, но и как пом. референта. Работник перспектив­ный. Партийно активен. Много работает над своим об­разованием»[133].
В начале 1931 года Фишера перевели в 1-е отделение (нелегальная разведка) ИНО, где его начальником стал Яков Серебрянский. Личность в ИНО легендарная, Се­ребрянский позднее был назначен руководителем Осо­бой группы при наркоме НКВД. Именно его Фишер считал своим учителем.
В 1931 году было принято решение направить Фише­ра нелегалом в Европу. Для него была подготовлена ле­генда, в основу которой было положено его иностранное происхождение. Поэтому 27 апреля 1931 года британский гражданин Вильям Фишер официально обратился в ген­консульство Великобритании в Москве с просьбой о выдаче английского паспорта. Мотивы этого решения, изложенные в заявлении, были следующими: рассорился с вернувшимися в СССР родителями и мечтает вместе с женой и дочерью вернуться ъ родную Европу. В июне 1931 года паспорта были получены и Фишер с семьей выехал из СССР. Через Финляндию и Швецию он при­был в Лондон, где обратился к властям с просьбой о предоставлении вида на жительство.
В Англии Фишер выдавал себя за радиоинженера и изобретателя, открыл свою мастерскую и начал выпол­нять заказы на изготовление измерительных приборов для проверки и испытания радиоприемников. Что каса­ется его жены, то она преподавала балет в частной шко­ле. В оперативном плане Франк (таков был псевдоним Фишера) исполнял обязанности радиста нелегальной резидентуры, деятельность которой охватывала несколь­ко европейских стран. Так, при его участии в Англии и Скандинавии была развернута сеть радиопередатчиков, которая была ликвидирована по неизвестным причинам перед самой войной.
Был в его первой командировке один эпизод, о ко­тором он не любил вспоминать. Связан он с именем Петра Леонидовича Капицы. Молодой способный физик Капица в 1921 году выехал из России в Лондон. В Англии он сделал блестящую карьеру, стал научной звездой ми­ровой величины, работал в Кембридже у Резерфорда и возвращаться в СССР не собирался. Но в связи с нача­лом индустриализации лично И. Сталиным было приня­то решение о необходимости вернуть Капицу на родину. Но уговоры посланцев из России, письма друзей цели не достигали— Капица в Москву ехать не хотел. Но вскоре в круг его знакомых вошел молодой инженер Вилли Фишер, недавно приехавший из России. Толко­вый техник, работяга, он несколько лет проработал в СССР по контракту, был женат на русской девушке и очень прилично говорил по-русски. При этом о стране, где Капица родился и вырос и где оставил стольких друзей, он говорил исключительно положительно. Из его рассказов складывалось впечатление, что в СССР теперь лучше живется, а главное — свободнее дышится.

Поскольку это говорил не человек, лично заинтересо­ванный в поездке Капицы в Москву, а англичанин Ви­льям Фишер, то знаменитый физик стал по-другому воспринимать аргументы своих московских друзей. В кон­це концов он принял решение поехать в СССР. За грани­цу его больше не выпустили.
В 1934 году Фишер в качестве радиста-шифровальщика был введен в состав нелегальной лондонской рези­дентуры, которую возглавил его бывший начальник Ор­лов (Швед). В этом качестве он работал со ставшими впоследствии известными советскими агентами Гароль­дом (Кимом) Филби, Дональдом Маклином и Гаем Берджессом. Однако в январе 1935 года Фишер возвращается в Москву. С чем это было связано— неизвестно, но вполне возможно, что английские власти почему-то от­казали ему в продлении разрешения на работу.
Однако в Москве Фишер не засиживается и в июне 1935 года выезжает вместе с семьей во вторую зарубеж­ную командировку. Но прежде чем прибыть в страну назначения, семья Фишеров два месяца прожила в Бель­гии, в небольшом городке, для того чтобы маленькая Эвелина избавилась от «славянизмов», которых она ус­пела набраться в Москве за шесть месяцев. Во Франции, которая и была его конечной целью, Фишер сменил профессию радиотехника на профессию свободного ху­дожника; Организовав дома студию, он начал заниматься живописью и одновременно вел подготовку к организа­ции оперативной работы: оборудовал радиоквартиру и приступил к сборке радиопередатчика. Но по причинам, до сих пор неизвестным, его командировка была неожи­данно прервана в мае 1936 года. Правда, это не отрази­лось на его служебном положении, и вскоре после воз­вращения в Москву Фишеру было присвоено звание лей­тенанта государственной безопасности.
Беда пришла с неожиданной стороны. 14 июля 1938 года покинул свой пост и бежал в США полномоч­ный представитель НКВД э Испании Александр Орлов, с которым Фишер в свое время работал в Англии. И только тот факт, что, находясь за океаном, Орлов хранил молча­ние о своей работе в НКВД, спасает Фишера от ареста. Но по традиции того времени его 31 декабря 1938 года увольняют из органов государственной безопасности за связь с «врагом народа». Долгие пять месяцев поисков работы не увенчались успехом. Везде, как только его доку­менты попадали в отдел кадров и там узнавали, что он уволен из НКВД, следовал отказ под различными пред­логами. Доведенный до отчаяния, Фишер написал письмо в ЦК ВКП(б) с просьбой о трудоустройстве:
«В секретариат ЦК ВКП(б) от члена ВКП(б) В. Г. Фишера партбилет № 1872061
31 декабря 1938 г. я был уволен из НКВД, где работал в 5-м отделе. С тех пор я не могу получить работу по специальности (радиотехника и смежные с ней области). Причина этого, видимо, кроется в том, что я родился за границей, где мои родители были в эмиграции.
В отделе кадров НКВД при увольнении меня пом. нач. отдела не дал мне никаких объяснений причин моего увольнения. Однако с тех пор я не могу найти себе работу по специальности...
Прошу Вас разобраться в этом деле и помочь мне получить работу по специальности. В настоящее время я подал заявление и анкеты в патентное бюро Всесоюзной торговой палаты. Хотя эта работа меня мало интересует, но к этому меня вынуждает материальное положение.
В течение последних пяти месяцев мне приходилось заниматься переводами, но, как член партии, я считаю необходимым выполнять более полезную для своей стра­ны работу по специальности.
3 июня 1939г. 2-й Троицкий пер., 6-а, кв. 48 член ВКП(б) Фишер»[134].
Письмо возымело результат — по высочайшему рас­поряжению Фишер был принят на работу во Всесоюз­ную торговую палату. Но работа там не приносила ему удовлетворения. И поэтому вскоре он перевелся старшим инженером на завод № 230 Наркомата авиапромышлен­ности, где. работал до начала Великой Отечественной войны.
После 22 июня 1941 года о нем вспомнили. В сентябре 1941 года Фишеру предложили вновь вернуться в органы государственной безопасности. Он был зачислен стар­шим оперуполномоченным в 4-е управление НКГБ под начало Павла Судоплатова. Управление занималось орга­низацией разведывательно-диверсионных операций в тылу немецко-фашистских войск. Именно в это время капитан госбезопасности Фишер вновь встретился со сво­им старым другом, с которым вместе начинал работать во внешней разведке, — Рудольфом Ивановичем Абелем. Семья Фишера была в эвакуации в Куйбышеве, и Абель часто оставался ночевать в его квартире. Вместе с Фише­ром там одно время жил еще один сотрудник 4-го уп­равления, Кирилл Хенкин, который под руководством Фишера готовился к заброске в оккупированную Европу. Суровые годы войны сблизили этих людей. Их даже ок­рестили «тремя мушкетерами».
Существует мнение, что в годы войны Фишер нео­днократно забрасывался в немецкий тыл, где выступал под видом офицера вермахта. Более того, кое-кто утвер­ждает, что однажды во время одного из заданий в тылу врага Фишер спас от ареста другого разведчика — Конона Молодого, также впоследствии ставшего нелегалом внешней разведки и арестованного в Англии в 1961 году как канадец Гордон Лонсдейл. Но эти рассказы не имеют ничего общего с действительностью. На самом деле Фи­шер в годы войны занимался подготовкой сотрудников 4-го управления перед заброской в тыл немцев, а также принимал активное участие в радиоиграх с абвером и СД, которые велись при помощи перевербованных не­мецких агентов. В частности, он обеспечивал радиосвязь в таких известных операциях, как «Монастырь» и «Бере­зино». В связи с этим Фишер и работавший вместе с ним
Абель неоднократно выезжали на фронт, в расположе­ние действующей армии.
День Победы Фишер встретил в Москве, в кругу семьи. А его работа во время войны была отмечена орде­ном Красной Звезды и медалями «Партизану Отечествен­ной войны» 1-й степени, «За победу над Германией» и «За оборону Москвы».
После окончания Великой Отечественой войны Фи­шера переводят в 1-е управление МГБ (внешняя развед­ка), а 2 апреля 1946 года он подает рапорт с просьбой зачислить его в Управление нелегальной разведки:
«Я, Фишер Вильям Генрихович, вполне сознавая важность для моей Родины — Союза ССР — нелегальной разведывательной работы и отчетливо представляя себе все трудности и опасности этой работы, добровольно соглашаюсь стать в ряды нелегальных работников Мини­стерства государственной безопасности СССР.
Я понимаю, что работа в нелегальных условиях явля­ется самой почетной и ответственной для чекистов.
Я обязуюсь, став нелегальным разведчиком, подчи­нить всю свою дальнейшую жизнь, все свои стремления и поведение интересам моей Родины.
Я обязуюсь строго, точно и беспрекословно выпол­нять все указания моих руководителей по нелегальной работе.
Я обязуюсь строго соблюдать конспирацию, ни при каких обстоятельствах не раскрою врагам доверенных мне тайн и лучше приму смерть, чем предам интересы моей Родины»[135].
Рапорт был принят, и Фишер начинает готовиться к главному заданию своей жизни. В 1947 году было при­нято решение о направлении Фишера нелегальным ре­зидентом в США. О важности поставленных перед ним задач говорит тот факт, что перед отъездом его инст­руктировал и напутствовал не кто-либо, а руководитель Комитета информации, куда с 1946 по 1951 год входила внешняя разведка, Вячеслав Молотов. Причем напут­ствие заключалось не в произнесении набора ничего не значивших фраз типа «Родина вам доверяет...». Молотов не просто принял Фишера и долго с ним беседовал, он дал в его честь прощальный ужин, на который были приглашены— явление небывалое! — жена Елена Сте­пановна и дочь Эвелина. Считается, что главным в ра­боте Фишера в США был атомный шпионаж. Но тогда вряд ли Молотов стал бы уделять ему столько времени. Главным в работе нелегального резидента Марка (таким был новый псевдоним Фишера) была реорганизация всей агентурной сети, вызванная окончанием войны против фашизма и началом противостояния СССР и Запада. Кроме того, перед ним были поставлены следу­ющие три задачи:
выявить степень возможности вооруженного конф­ликта с США;
создать надежные нелегальные каналы связи с Цент­ром, с тем чтобы исключить использование разведкой официальных советских представителей;
добывать любую информацию, представляющую ин­терес для внешней разведки.
14 ноября 1948 года к причалу Квебека пришварто­вался пароход «Скифия», прибывший из Германии. В числе прочих на берег сошел Эндрю Кайотис. По пас­порту он родился в Литве в 1895 году, давно жил в США, имел американское гражданство и проживал в Детройте. В 1947 году он решил навестить родину, а те­перь возвращался назад. И никто в Квебеке не знал, что настоящий Кайотис умер в 1948 году в больнице в Лит­ве, а по его паспорту прибыл в Канаду Фишер. Пройдя таможенный досмотр и паспортный контроль, Кайотис без помех пересек границу с США и затем бесследно исчез. А через некоторое время в Нью-Йорке появился свободный художник Эмиль Роберт Голдфус, гражда­нин США, родившийся в Нью-Йорке 2 августа 1902 года в семье немца-маляра, прибывший с Запада Америки. Свидетельство о рождении Голдфуса, которое использовал для своей легализации Фишер, было под­линным. И только позднее выяснится, что настоящий Эмиль Голдфус прожил чуть больше года и умер в ок­тябре 1903 года.
Сняв на имя Голдфуса квартиру в доме № 216 по 99-й улице, Фишер начинает вживаться в среду и решать многочисленные организационные вопросы. Вскоре он убедился, что звание «свободный художник», за которо­го он собирался себя выдавать, не внушает людям дове­рие. Поэтому он стал называть себя изобретателем, кото­рый, имея небольшие сбережения, хочет запатентовать ряд изобретений и открыть свое дело. К концу мая 1949 года все организационные вопросы были решены, и Фишер доложил в Центр, что готов приступить к выполнению возложенных на него задач.
В скором времени Фишер устанавливает связь с группой «Волонтеры», которой руководил Луис, и связником Лесли. Под этими псевдонимами скрывались американцы Моррис Коэн и Лона-Тереза Петка (Элен Коэн). Фишер принял от них на связь ученого-ядерщи­ка Теодора Холла (Млад), лично уговорил его в 1949 году не прерывать контактов с советской разведкой и сумел наладить доставку из американского центра ядерных исследований в Лос-Аламосе сверхсекретных материалов.
Кроме того, Фишер создал новую агентурную сеть на Западном побережье США. (в Калифорнии) и в Бра­зилии. От этой нелегальной сети, в которую входила разведчик-нелегал Патрия, она же де лас Эрас Афри­ка, а также нелегалы Гринченко и Филоненко, к Мар­ку поступала важная информация об американских по­ставках военной техники и оборудования режиму Чан Кайши. Другая агентурная сеть была создана Фишером на Восточном побережье США. В нее входили немецкие эмигранты, в частности Курт Визель, помощник знаме­нитого диверсанта Эрнста Вольвебера. Ему удалось За­нять должность инженера судостроительной компании в Норфолке и в 1949—1950 годах сколотить надежную группу для проведения в случае необходимости дивер­сионных актов. Эти успехи Марка не остались незаме­ченными, и в августе 1949 года его награждают орденом Красной Звезды.
Выполняет Марк и вторую часть своего задания. В 1950 году Моррис и Элен Коэны были выведены из США в СССР. И сделано это было далеко не случайно. Моррис Коэн был известен как боец испанских интер­бригад, и это могло привлечь к нему ненужное внима­ние в США, где поднималась волна маккартизма. Как показали дальнейшие события, Коэны покинули Амери­ку вовремя, так как уже 17 июля 1950 года ФБР аресто­вало супругов Розенберг по обвинению в шпионаже в пользу СССР. Изъятие же Коэнов из атомной сети по­зволило избежать дальнейших провалов.
Важность работы Марка растет с каждым годом, и в начале 50-х годов Центр направляет ему помощника — разведчика-нелегала Роберта. Однако случилось непред­виденное. Корабль, на котором Роберт плыл, потонул в Балтийском море, а сам он погиб. Тогда в 1952 году Центр направляет в помощь Фишеру другого разведчи­ка-нелегала майора Рейно Хейханена.
Так как Хейханен сыграл важную роль в судьбе Фи­шера, то о нем следует рассказать особо. Он родился 14 мая 1920 года в деревне Каскисаари под Ленинградом. Карел по национальности, он окончил сначала школу, а потом педагогический техникум. Но учителей Хейха­нен проработал всего три месяца. В ноябре 1939 года в связи с началом советско-финской войны он был при­зван для работы в НКВД. Прослушав десятидневные кур­сы, на которых говорилось, как допрашивать военно­пленных и выявлять антисоветски настроенных лиц, он был прикомандирован в качестве переводчика к опера­тивной группе, действующей на оккупированной в ходе войны финской территории.
По окончании боевых действий Хейханен был пере­веден в Карелию, где продолжил работу в качестве пе­реводчика, а потом й кадрового сотрудника в террито­риальных органах НКВД-НКГБ-МГБ. К 1948 году лейте­нант госбезопасности Хейханен был женат и имел сына.
В 1948 году его вызвали в Москву, где предложили стать разведчиком-нелегалом. Он ответил согласием и был командирован в Эстонию, где в течение года прохо­дил профессиональную подготовку. В 1949 году, вернув­шись в Москву, Хейханен получил очередное звание «майор» и узнал, что работать ему предстоит в США под именем Юджина Маки. Для закрепления легенды он был нелегально переброшен в Финляндию, где легализовал­ся как Юджин Маки, проживающий здесь с 1943 года. 3 июля 1951 года он обратился в посольство США в Хель­синки с ходатайством о выдаче ему паспорта как корен­ному американцу для поездки в США. В посольстве Хей­ханен сказал, что он родился 30 мая 1919 года в Энавилле, штат Айдахо, и предъявил свидетельство о рождении. В ходатайстве он написал, что его мать Лилиан Луома Маки была американкой (родилась в Нью-Йорке), а отец, Август, натурализованный американец, родился в Оулу в Финляндии. В отдельном документе, объясняя причины длительного пребывания за границей, Хейха­нен указал, что в восьмилетнем возрасте он вместе со своим братом Алленом Августом и матерью приехал в Валгу в Южной Эстонии, где и жил до смерти матери в 1941 году., Он также указал, что его отец умер в марте 1933 года.
25 ноября 1951 года Хейханен женился на 27-летней финке Ханне. А получив 28 июля 1952 года американский паспорт, возвращается в Москву. В Москве он получает дополнительный инструктаж и узнает, что местом его. работы будет Нью-Йорк, где он под псевдонимом Вик будет помощником и радистом нелегального резидента Марка.
Проинструктированный таким образом Хейханен был снова нелегально переброшен в Финляндию, отку­да вместе с женой Ханной отплыл на пароходе и при­был в США 20 октября 1952 года как американский гражданин Юджин Маки. В конце ноября он установ­ленным порядком доложил в Центр о своем прибытии и готовности приступить к организации прикрытия, а летом 1953 года, осмотревшись и убедившись, что не привлек к себе внимания, дает знак резиденту Марку, что готов встретиться с ним и приступить к выполне­нию задания. Следует особо подчеркнуть, что Вик не только не знал настоящего имени Марка, но и не был поставлен в известность, под каким именем действует Фишер в США. Ему было лишь известно, что Марк кадровый разведчик в звании полковника, легализован­ный в Нью-Йорке под видом американца, занимающе­гося живописью и фотографией. В Нью-Йорке Марк и Вик периодически встречаются друг с другом. Кроме того, они три раза выезжали вместе в Нью-Хайд-Парк (Лонг-Айленд), Атлантик-сити (Нью-Джерси) и Поукипси (штат Нью-Йорк). Целью этих поездок был по­иск хорошего места для передачи радиосообщений в Москву. Однако все осмотренные ими места Марк от­клонил. Помимо этого Марк дважды посылал Вика в командировки. Первый раз Вик отправился в Куинси (штат Массачусетс), чтобы определить местожительство одного шведского инженера-судостроителя по имени Олаф Карлсон. Вторая командировка весной 1955 года была связана с определением местонахождения сержан­та армии США Роя Роудса по кличке Казбек, завербо­ванного в Москве в январе 1952 года.

В начале 1955 года Марк дает поручение Вику от­крыть магазин фотопринадлежностей. Выполняя поруче­ние, Хейханен снимает помещение в доме № 806 по Берген-стрит в Нью-Йорке и 29 марта 1955 года подпи­сывает договор об аренде сроком на три года. Он замазы­вает окна мастикой, покупает кое-какое оборудование, сваливает его в один из углов, но дальше этого дело не идет. Объясняется это исключительно его пристрастием к алкоголю. К весне 1955 года эта привычка стала вызывать нехватку денег, и Вик залез в карман государства, при­своив 5000 долларов, которые передал ему Марк для помощи Элен Собель, жене Мортона Собеля, осужден­ного по делу супругов Розенберг.
Пьянство Хейханена стало привлекать к нему вни­мание соседей и полиции, и, видя дальнейшую непри­годность Вика к работе, Марк неоднократно ставил вопрос перед Центром о его отзыве. Центр обратил внимание на требования Марка и передал Хейханену известие о присвоении тому звания подполковника. По словам одного из сотрудников ПГУ КГБ, это было сде­лано для того, чтобы безболезненно отозвать Вика в Москву. Так или иначе, но весной 1957 года Хейханен отбыл в СССР в отпуск. 24 апреля 1957 года на фран­цузском лайнере «Либерте» он отправился в Гавр, а оттуда в Париж, где 1 мая имел контрольную встречу с сотрудником парижской резидентуры КГБ, работаю­щим под «крышей» советского посольства. На следую­щий день он должен был отправиться в Западный Бер­лин, а затем в Москву. Но вместо этого Хейханен идет в американское посольство в Париже, где говорит, что он сотрудник КГБ в звании подполковника, и просит политического убежища. В доказательство своих слов он заявляет, что в США был помощником нелегального резидента КГБ по имени Марк.
Дело о советском шпионе Марке было передано в ФБР, сотрудники которого 6 мая сняли первый допрос с Хейханена в Париже, а еще через две недели отправи­ли его самолетом в Нью-Йорк— ловить Марка. Соб­ственно говоря, о Марке ФБР почти ничего не было известно: Хейханен не назвал ни его настоящего имени, ни имени, под которым он жил в США. Были сведения только о том, что у него есть студия на Фултон-стрит № 252, куда он однажды заходил, попросив Вика по­дождать его на улице. Поэтому за домом на Фултон-стрит и всеми местами встреч и проведения тайниковых опера­ции Вика и Марка было установлено круглосуточное наблюдение.
Что же касается Фишера, то после отъезда Вика он уехал во Флориду и вернулся в Нью-Йорк 17 мая, где зарегистрировался под именем Мартина Коллинза в гос­тинице «Латам», в которой жил и раньше. 28 мая агенты ФБР заметили человека, по внешним данным походив­шего на описанного Хейханеном советского резидента, сидевшего на скамейке как раз напротив входа в дом № 252. За ним было установлено наблюдение. Однако Марк, заметив за собой слежку, с трудом, но отрывает­ся от «хвоста», и его личность не была установлена агентами ФБР. Но 20 июня Марк вторично приходит на Фултон-стрит и, так как дело было вечером, зажигает свет в студии, чем привлекает внимание наружного на­блюдения. Теперь агенты ФБР не только фотографируют его, но и устанавливают, что посетитель в настоящее время живет в гостинице «Латам» под именем Мартина Коллинза. Сделанные фотографии показывают Хейханену, и он уверенно подтверждает, что на них снят Марк. Ранним утром 21 июня Марк, он же Мартин Коллинз, он же Эмиль Голдфус, был арестован. После ареста Фи­шер назвался именем своего уже умершего друга Рудоль­фа Абеля.
14 октября 1957 года в Нью-Йорке начался громкий судебный процесс по обвинению в шпионаже советско­го полковника Рудольфа Абеля. В качестве основного сви­детеля со стороны обвинения выступал Хейханен. В об­винительном акте Р. Абелю вменялся в вину «заговор с целью передачи СССР военной информации», что гро­зило ему смертной казнью. Однако адвокату Абеля Джей­мсу Доновану удалось отвести эту угрозу. Через месяц судья объявил приговор: 30 лет каторжной тюрьмы. Апел­ляция, поданная Донованом в Верховный суд, осталась без последствий. Срок наказания Абель отбывал в феде­ральной исправительной тюрьме в Атланте. Здесь он за­нимался математикой, живописью, работал в тюремной шелкографической мастерской. Любопытен и тот факт, что он пользовался уважением среди заключенных. Что же касается Хейханена, то 17 февраля 1964 года в «Нью-Йорк джорнел америкэн» и других американских газетах появилось сообщение о том, что он погиб в автомобиль­ной катастрофе. Представители ЦРУ утверждали, что он умер естественной смертью. Но в городе Нью-Хемшир, где он жил, никаких следов его кончины нет, а в том месте, где, по сообщению печати, произошла катастро­фа, никаких дорожных происшествий в тот день не за­фиксировано.;
Этот факт и еще ряд подозрительных моментов зас­тавляют предположить, что в деле Абеля, несмотря на кажущуюся ясность, очень многое покрыто тайной. Действительно, почему резидентура ПГУ КГБ в Берли­не не забила тревогу, когда Вик не прибыл в установ­ленное время? Почему об этом не была предупреждена нью-йоркская легальная резидентура, с которой под­держивал контакт Марк. Почему, наконец, не был пре­дупрежден сам Фишер? Ведь с момента исчезновения Вика и до приезда Марка из Флориды в Нью-Йорк прошло 17 дней.
Бывший начальник Фишера полковник в отставке Дмитрий Тарасов утверждает, что Марка не смогли предупредить потому, что вдруг стали плохо проходить радиосигналы из-за помех в эфире. Допустим. Но поче­му тогда, с большим трудом освободившись от «хвос­та» 28 мая, Марк 20 июня вновь возвращается на Фултон-стрит? Кому-кому, а ему должно было быть извес­тно, что в Америке просто так не следят за пенсионером-фотографом. Важно здесь и свидетельство К. Хенкина, утвержающего, что уже в Москве, после осво­бождения, на вопрос, почему он назвался именем Абеля, Фишер в числе других причин сказал, что так он проверял Щведа (Орлова). Из этого можно сделать вывод, что арест Марка не только не был неожидан­ным провалом, но, наоборот, планировался. А так как со дня приезда Марка в Нью-Йорк до его ареста про­шло чуть больше месяца, то есть время, за которое в СССР не принимались столь важные решения, то на­прашивается вывод, что предательство Хейханена и арест Фишера были звеньями одной тщательно проду­манной операции. Конечно, проверка благонадежности
Орлова, который с 1938 года продолжал хранить мол­чание, не-являлась главной задачей. Но вполне воз­можно, что таким образом советская разведка пыта­лась убедить американцев в том, что вся ее нелегаль­ная сеть на территории США разгромлена.
После ареста Фишера Центр стал прорабатывать ва­рианты по его освобождению. В отделе собственной безо­пасности Управления нелегальной разведки была созда­на специальная группа под руководством полковника Дмитрия Тарасова. Большую роль в этой операции сыг­рал и Юрий Дроздов, легендированный в ГДР как родственик Абеля Дривс. В результате 10 февраля 1962 года на мосту Глиникербрюкке под Берлином полковник Ру­дольф Абель был обменян на американского летчика Френсиса Пауэрса, сбитого над территорией СССР 1 мая 1960 года.

Тарасов Дмитрий Петрович 1913 — 22.08.1998. Полковник.
Работал в Управлении контрразведки НКВД-КГБ СССР — в 1952—1953 гг. заместитель начальника отдела, в 1953—1959 гг. начальник отдела. С 1959 г. в ПГУ КГБ — и. о. начальника отдела, начальник отделения отдела. С 1974 г. в отставке.
Адвокат полковника Абеля Джеймс Донован был убежден, что после возвращения в СССР тот будет на­значен начальником североамериканского отдела развед­ки. Но этого не произошло. Руководство КГБ никогда не доверяло своим сотрудникам, арестованным за границей. Даже в тех случаях, когда этими сотрудниками были такие разведчики, как Вильям Фишер и Конон Молодый. Фишера назначили на должность заместителя на­чальника отдела внутренней безопасности, но до насто­ящих оперативных дел не допускали. Он разъезжал по СССР с докладами, выступал в областных управлениях и школах КГБ, бывал за границей в соцстранах, где выступал в роли консультанта. Об этом периоде его жиз­ни лучше всего свидетельствует такой случай. В 1965 году в Москве Фишер случайно встретился на улице около зда­ния КГБ со своим сослуживцем по радиотелеграфному полку знаменитым полярником Эрнстом Кренкелем. И на вопрос, чем он сейчас занимается, Фишер, показы­вая на здание КГБ, ответил: «Работаю здесь музейным экспонатом».
Когда в 1968 году на экраны вышел фильм «Мерт­вый сезон», в котором Фишер был консультантом и даже сказал несколько слов с экрана о разведке, на Западе поползли слухи о том, что Абелю присвоено звание Героя Советского Союза и что у него открытый счет в банке. Как далеко все это было от действительно­сти. За работу в США он был награжден орденом бое­вого Красного Знамени. Что же касается счета в банке, то жил знаменитый разведчик исключительно на долж­ностной оклад.
В 1971 году руководством КГБ было принято решение отправить Фишера на пенсию. Об этом он узнал случай­но, подавая заявление об очередном отпуске. Обаятель­ная сотрудница отдела кадров неожиданно сказала ему:
— Зачем же в отпуск, Вильям Генрихович. Мы офор­мляем ваш уход на пенсию. Вот уйдете, тогда и отдыхай­те всласть.
Он воспринял увольнение как незаслуженную обиду. Возможно, это обстоятельство ускорило его болезнь. 25 октября 1971 года он лег в больницу, а 15 ноября 1971 года его не стало.
Отдельно хочется немного рассказать о близком дру­ге Вильяма Фишера, чьим именем он назвался в 1957 году в США, — о Рудольфе Ивановиче Абеле. Об этом разведчике пишут и говорят, только когда касаются ареста Фишера. А зря. Ибо в жизни у них было много общего.
Рудольф Иванович Абель родился 23 сентября 1900 года в Риге. Его отец был трубочистом, а мать — домашней хозяйкой. После окончания 4 классов элемен­тарного училища юный Рудольф с 14 лет работает мальчиком-рассыльным. В 1915 году он уезжает на заработки в Петроград. Здесь он встретил Октябрьскую революцию, будучи уже матросом Балтийского флота. В Гражданскую войну Абель на миноносце «Ретивый» участвовал в боях за Казань, воевал под Царицыном. Демобилизовавшись после войны, он закончил курсы радистов, после чего продолжал плавать на судах Морфлота и одно время даже заведовал радиостанцией на Беринговых островах. А в 1925 году Абель женился на Александре Антоновне Стокалич.
В 1926 году Абель по линии Народного комиссариата иностранных дел был командирован в Китай на долж­ность коменданта консульства в Шанхае, Именно здесь на него обратили внимание сотрудники ИНО ОГПУ, и с 1927 года он начинает работать в разведке. До разрыва дипломатических отношений с Китаем в 1929 году Абель работал радистом в посольстве СССР в Пекине, а после возвращения в Москву был зачислен в Особую группу ОГПУ, которой руководил Я. Серебрянский. Эта группа была создана в 1929 году как параллельная, не подчиня­ющаяся ИНО ОГПУ, разведывательная служба, задачей которой было глубокое агентурное внедрение на объек­ты военно-стратегического характера и подготовка диверсионных операций в Западной Европе и Японии в случае войны. Возможно; что именно тогда встретились и подружились Рудольф Абель и Вильям Фишер, при­шедший в разведку также в 1927 году.
В октябре 1930 года уполномоченный ИНО ОГПУ Ру­дольф Абель под видом русского эмигранта вместе с женой Александрой был направлен в качестве нелегала в Маньчжурию. Для такой легенды были все основания. Дело в том, что сестра и брат жены Абеля — Нина и Григорий Стокалич— в 1919 году эмигрировали в Китай в город Тяньцзинь. В этой долгосрочной командировке Абель находился до осени 1936 года, после чего вернулся в Москву.
Начавшиеся в середине 30-х годов репрессии не обо­шли стороной и Абеля. В 1937 году был арестован и осуж­ден к высшей мере наказания его родной брат Вольде­мар, работавший начальником политотдела Балтийского морского пароходства. Его обвинили в участии в латвий­ском контрреволюционном националистическом загово­ре и в шпионско-диверсионной деятельности в пользу Германии и Латвии и в феврале 1938 года расстреляли. О том, что пережил в это время Абель, можно судить по рассказу Кирилла Хенкина:
«Мне почему-то запомнился рассказ Рудольфа (его в те годы не выгнали, и он каждый день, умирая от страха, регулярно ходил на службу). За несколько меся­цев из кабинета, в котором их было пятеро, исчезло четверо. Одного из сослуживцев Рудольфа вызвали к на­чальству. Он больше никогда не вернулся. И долго на вешалке висела его форменная фуражка. Никто не решался снять. И никто, разумеется, не решался спро­сить, куда делся их товарищ»[136]. А в марте 1938 года Абель в связи с арестом брата был уволен из органов НКВД. И это можно посчитать удачей, так как ему вполне могли вспомнить кроме брата и жену-дворянку, чей отец до 1917 года имел помещичью усадьбу в фольварке Осиповка Витебского пригородного района и был чи­новником казенной палаты, и эмигрировавших в Ки­тай родственников жены, не говоря уже о том, что непосредственный начальник Абеля — Серебрянский — в ноябре 1938 года также был арестован как «враг наро­да», французский и английский шпион и приговорен к смертной казни.
В том же 1938 году, но в декабре, из разведки был уволен и Фишер. Как уже говорилось, Фишер долго не мог никуда устроиться на работу, пока, отчаявшись, не написал письмо в ЦК ВКП(б). Абелю повезло больше — ему назначили хоть мизерную, но пенсию. И до самого начала войны он жил как пенсионер, исключая неболь­шой промежуток времени, когда ему удалось устроиться стрелком военизированной охраны.
Как и о Фишере, об Абеле вспомнили после июня 1941 года. Тогда, чтобы восстановить кадры разведки, обескровленной в годы репрессий, из тюрем и лагерей были освобождены многие оставшиеся в живых сотруд­ники ИНО НКВД. Среди них был и Серебрянский, на­значенный начальником 3-го отделения 4-го управления НКВД, в задачу которого входила вербовка агентуры по глубокому оседанию в странах Западной Европы и США. Именно Серебрянский настоял на том, чтобы Абель и Фишер были возвращены в разведку. С 15 декабря 1941 года майор госбезопасности Абель снова в строю, на должности заместителя начальника 3-го отделения 4-го управления НКВД-НКГБ.
Однако и в тяжелое военное время «бдительные» кад­ровики не спускали с него глаз. Свидетельством тому следующий документ из личного дела Р.И.Абеля № 308797:
«В отдел кадров НКВД СССР.
РАПОРТ
Довожу до сведения, что на временно оккупирован­ной немцами территории Латвийской ССР в г. Риге оста­лись проживающие там мои родители и младший брат. О судьбе моих родных мне ничего не известно.
Зам. нач. 3-го отделения 4-го управления НКГБ СССР майор госбезопасности Р. Абель»[137].
Как уже говорилось, вместе с Абелем вернулся в разведку и Фишер. Их дороги снова пересеклись. Кирилл Хенкин, воевавший в Испании, а потом учившийся с Москве в школе радистов НКГБ, так вспоминает о пер­вой встрече с ними: «Познакомьтесь, — сказал началь­ник курсов радистов Женя Геништа, — товарищи Абель и Фишер».
Геништа и сам, вероятно, не знал, кто из них кто. Неразлучные товарищи, которых — как выяснилось потом — за глаза называли «Фишерабель» или «Абель-фишер», были в штатских пальто, из-под которых выглядывали заправленные в сапоги галифе. Один был атлетического сложения блондин со слегка вьющейся шевелюрой, другой — сильно полысевший тощий брю­нет с длинным, красноватым, постоянно шмыгающим носом»[138].
Так как семья Фишера была в эвакуации в Куйбыше­ве, то Хенкин, готовящийся к заброске в Западную Ев­ропу, по распоряжению начальства жил дома у Фишера. Там, когда выдавалась свободная минута, часто появлял­ся и Абель. Война сблизила этих людей, и их часто называли «тремя мушкетерами».
Что же касается конкретной работы, которой зани­мался Абель в годы войны, то о ней известно немного. Так, с августа 1942 года по январь 1943 года Абель в составе опергруппы находился на Кавказском фронте, а в дальнейшем неоднократно выезжал на выполнение спе­циальных заданий и участвовал в подготовке и выброске разведгрупп в тыл противника. За время войны он был награжден орденом Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, медалями «За оборону Кавказа» и «За победу над Германией». А в «Аттестации от 16.04.45» говорится:

«Обладает одной из специальных отраслей агентурно-оперативной работы. Тов. Абель на практической ра­боте успешно выполнял порученные ему ответственные задания».
Однако почти сразу после окончания войны подпол­ковник Абель был отправлен в отставку. В приказе МТБ СССР № 1867 от 27.09.1946 об увольнении Р.И.Абеля написано:
«Уволен из органов безопасности по возрасту»[139].
Причины увольнения в запас 46-летнего опытного сотрудника неизвестны. Но стоит обратить внимание на такой факт: в мае 1946 года министром госбезопас­ности был назначен Абакумов и почти сразу же был отправлен на пенсию непосредственный начальник Абеля Серебрянский. Что же касается Фишера, то пос­ле войны он был переведен в ПГУ (внешняя развед­ка) и, скорее всего, именно поэтому избежал повтор­ного увольнения.
После увольнения Абель продолжает поддерживать дружеские отношения с Фишером и его семьей. По вос­поминаниям дочери Фишера Эвелины Вильямовны, «дядя Рудольф появлялся у нас часто. Он был добрый и общительный человек, который очень любил возиться с детьми. Играл с нами в прятки, в салочки»[140]. Последний раз друзья виделись весной 1955 года, когда Фишер при­ехал в отпуск из США. К сожалению, возвращения друга из командировки, принесшей ему всемирную извест­ность, он не дождался. В конце 1955 года Рудольфа Ива­новича Абеля не стало.