Внешняя разведка. Главы из книги Александра Колпакиди и Александра Севера "Спецслужбы Российской Империи"

Внешняя разведка.
Главы из книги Александра Колпакиди и Александра Севера "Спецслужбы Российской Империи"

Глава 16
Политическая разведка
Существует три версии истории политической разведки Российской империи: советская, официальная и неофициальная.
Первая версия появилась в советское время и была призвана в очередной раз доказать истинность тезиса о том, что спецслужбы «проклятого царского режима» занимались исключительно политическим сыском внутри и за пределами Российской империи. Разумеется, они проводили и мероприятия в сфере политической разведки, но происходило это крайне нерегулярно и зависело от прихоти царей.
Вторая версия была создана в середине девяностых годов прошлого века, когда на прилавках книжных магазинов появился первый том «Очерков истории российской внешней разведки» [50]. Согласно ей, политическая разведка возникла при Иване Грозном, и ее деятельность до 1917 г. носила хаотичный и эпизодический характер. Главную роль в ней играли отдельные личности. Было два или три десятка выдающихся разведчиков, чьи имена фигурируют в названной книге, и все.
Третья версия звучит так: разведка была всегда, и занимались ею все, начиная от крестьян и заканчивая высокопоставленными государственными деятелями. Другое дело, что имена большинства агентов и кадровых сотрудников, в силу множества причин, мы уже никогда не узнаем. Другой важный факт – сторонники этой версии утверждают, и это справедливо, что в Российской империи не было специализированного органа, который занимался бы исключительно политической разведкой. Если взять XIX век, то, например, отечественные дипломаты добывали секретные сведения политической и военной тематики. При этом в самом МИДе не было подразделения, которое отвечало за внешнюю разведку. Аналогичная картина по Третьему отделению и Департаменту полиции. У обоих учреждений была заграничная агентура, но занималась она преимущественно политическим сыском, а не разведкой. Иногда деликатные поручения выполняли чиновники Министерства финансов. Не следует забывать и о том, что Отдельный корпус пограничной стражи (создан указом Александра III в 1893 г. путем выделения в особое военное формирование отделения пограничного надзора Департамента таможенных сборов Министерства финансов России) отвечал не только за охрану госграницы, но также занимался разведкой и контрразведкой в приграничной полосе [51].

Политическая разведка с древнейших времен до XIV века

Политическая разведка родилась одновременно с появлением первых племенных союзов. Вождям, прежде чем заключить союз или, наоборот, объявить войну, требовалась определенная информация, которую тогда могли добыть только разведчики. С возникновением государств это направление деятельности продолжало активно развиваться. Причем чем древнее и мудрее была та или иная цивилизация, тем более изощренные методы сбора информации использовали и используют ее правители. В качестве примера можно указать на современные Китай и Иран.
Китайская цивилизация – одна из древнейших на земном шаре. Китайские ученые утверждают, что ее возраст 5000 лет. Письменные источники – 3500 лет. Давнее наличие систем административного управления, которые совершенствовались сменявшими друг друга династиями, создавало очевидные преимущества для китайского государства, экономика которого основывалась на развитом земледелии, по сравнению с более отсталыми соседями-кочевниками и горцами. Понятно, что не оставили правители без внимания и систему шпионажа. Разведка современного Китая – «головная боль» и очень опасный противник для контрразведок США и Западной Европы.
Персия (так до 1923 г. назывался Иран) еще 3000 лет назад считалась одним из важнейших центров цивилизации и внесла большой вклад в развитие научной мысли и культуры человечества. Разведка современного Ирана нанесла сокрушительное поражение спецслужбам США и Израиля [52].
Правители русских княжеств, как и их европейские коллеги, применяли методы разведки для сбора сведений военного и политического характера. Так, великий князь Московский и Владимирский Дмитрий Донской во время подготовки к Куликовской битве (1380 г.), «используя разведывательные методы, выявил состав, направление и время движения вражеских войск на Русь». Александр Невский также «широко использовал разведку для выявления истинных намерений противника» [53]. В частности, при налете на шведский Стокгольм (в то время укрепленный населенный пункт, который должен был защищать от вражеских нападений с Балтийского моря и остановить грабеж иных городов на озере Меларен) Александр Невский использовал в качестве тайных лоцманов карелов, которые до этого не раз плавали с товарами к шведам и поэтому знали все проливы у озера Меларен [54]. Отметим, что отношения карелов и шведов сложно было назвать дружественными. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Александр Невский сумел найти среди них тех, кто согласился тайно вывести его воинов к шведскому населенному пункту.
Готовясь к вооруженному столкновению с Золотой Ордой, князь Дмитрий, которого позже назовут Донским, организовывал активный сбор сведений о противнике. К Мамаю с богатыми дарами был послан Захарий Тютчев для переговоров. Тютчев был опытным дипломатом и получил задачу выяснить силы и намерения противника, а также следить за его действиями и своевременно сообщать в Москву об изменении обстановки.
Как следует из Никоновской летописи, Тютчев узнал, что князь Рязанский Олег и литовский князь Ягайло «прилошися ко царю Мамаю», т.е. присоединились к татаро-монголам [55]. Добыв эти сведения, Тютчев «посла тайно скоровестника к великому князю на Москву». Это донесение имело очень важное значение, так как раскрывало действительную роль Рязанского княжества и замысел противника.
Но Дмитрий решил проверить сведения Тютчева. Он приказал выслать в придонскую степь «крепкую сторожу» с задачей «на Быстрой или на Тихой сосне стречи (встретиться. — Прим. авт.) со всяким опасением и под Орду ехати языка добывати и истину уведети Мамаева хотения» [56]. «И посла на сторожу крепких оружников: Родиона Ржевского, Андрея Волосатого, Василия Тупика и иных крепких и мужественных», – сообщает Никоновская летопись.
Так как от высланной сторожи долгое время не поступало никаких вестей, было приказано выслать вторую, «заповеда им вскоре возвращатися». Вскоре второй дозор встретил Василия Тупика, который вел пленного к великому князю. Сведения Тютчева полностью подтверждались и дополнялись новыми данными: «Яко неложно идет царь на Русь, совокупяся со Олгом князем Рязанским и с Ягайлом князем Литовским...» [57]. К сожалению, мы мало что знаем о самом Захарии Тютчеве, кроме ориентировочной даты его рождения – 1360 г. Рассказ о его молодости есть лишь в поздних списках летописи, датированной XVII–XVIII вв. Там этот эпизод тайной войны – сюжет отдельной повести «О послании к безбожному царю Мамаю от великого князя Дмитрия Ивановича Московского и всея Руси».
Князь Дмитрий принимает решение: вступить в битву с Мамаем до объединения его с Ягайло и Олегом, а в ночь перед сражением проводит личную разведку. Результат битвы известен. А сам Захарий Тючев сумел вернуться обратно живым из смертельно опасного путешествия в стан врага [58].
Другой эпизод тайной войны – срыв с помощью агентов планов убийства великого князя Дмитрия Ивановича в XIV в. В 1373 г. великий князь Дмитрий, тогда еще не Донской, упразднил в Москве должность тысяцкого (главы городского ополчения), традиционно принадлежавшего боярскому роду Вельяминовых. Глава рода Иван Вельяминов посчитал себя оскорбленным московским князем и с тех пор стал его заклятым врагом. Бежав из Москвы сначала в Тверь, а затем в Орду, он всюду рьяно интриговал против Дмитрия. В 1378 г. московское войско на реке Воже разбило татар, и в обозе захватчиков нашли служившего беглому боярину попа и «обретоша у того попа злых лютых зелей мешок», явно предназначавшийся московскому князю. Понимая, что час решающего столкновения с Москвой близится, Мамай повсюду искал союзников и в преддверии своего нашествия в 1379 г. отправил Ивана Вельяминова в Тверь, чтобы тот уговорил тверского князя в нужный момент ударить в тыл московским войскам. Однако москвичи бдительно следили за беглым изменником и в Серпухове захватили его «некоей хитростью». Связанный татарский эмиссар был привезен в Москву и 30 августа 1379 г. казнен на Кучковом поле – это была первая публичная казнь в будущей столице русского государства. Благодаря этому замысел Мамая оказался сорванным, и в судьбоносной битве на Куликовом поле тверская рать не ударила в спину Москвы.
В XV в., когда русские купцы начали возить свои товары в Англию, Швецию, Данию, Персию, Турцию и в другие страны [59], то среди прочего они выполняли задания разведывательного характера. В частности, узнавали относительно свежие политические и военные новости. Одновременно российские цари начали отправлять своих послов в страны Западной Европы. Именно поэтому принято считать, что в конце XV – начале XVI в. в России начала формироваться система политической разведки.

 

Разведка в XIV–XVII веках

Во второй половине XIV в. на Руси начала активно развиваться система агентурной разведки. Ее занимались направляемые одним князем к другому дипломаты, служивые люди и наемники, которые регулярно меняли «места работы», купцы и лазутчики [60]. Одновременно начался процесс сбора русских земель вокруг Москвы.
Великий князь Московского государства Иван III прославился не только как мудрый государственный деятель, но и как активный сторонник агентурной разведки. Этот мудрый политик прекрасно понимал, что правильно организованная политическая и военная разведка может дать не менее, а может быть, и более хорошо проведенного похода и выигранной битвы. Вот почему он предпочитал использовать для достижения своих целей средства тайной войны.
Тайные задания этого политика выполняли многие люди, в т.ч. и его собственная дочь. В 1487 г. Московское государство начало регулярные дипломатические отношения с Польшей и Литвой. Это совпало с вопросом о соединении западных русских земель с Москвой, который со времени великого князя Ивана III становится господствующим в русской внешней политике. Немало в этом направлении предпринимал мер разведывательного порядка Иван III, но едва ли не самым крупным делом является выдача им в 1495 г. собственной дочери Елены замуж за литовского великого князя, ставшего затем польским королем, Александра. Фактически Елена одновременно была королевой Литовской и высокопоставленным агентом русской разведки в этой стране.
Вместе с Еленой Ивановной, в виде ее двора, провожатых и обслуживающего персонала, отправилась целая группа русских военных разведчиков, возглавляемая вначале князем Василием Васильевичем Ромодановским, приехавшим с женой сопровождать Елену Ивановну в Литву и получившим от великого князя указание пожить там при великой княжне, пока она пообвыкнет. С ним отправилось шесть человек московских агентов: Ондрейко Захаров сын Щулепникова, Федоров сын Глотова, Якут Семичев, Федко сын Болобанова да Сенка Аврамов.
К этой группе специально был прикомандирован подьячий Иван Котов, который отвечал за организацию тайной переписки с Москвой. Иван III распорядился: если дочь захочет написать секретную грамоту для отправки ее отцу, то подьячий должен подготовить данный документ. Великий князь строго требовал от него сохранения тайны переписки «да что дочь наша будет нам писать, и того бы никто не знал». Хотя не все, видимо, гладко шло в группе Елены Ивановны. Иван III делает выговор за имевший место случай разглашения тайны переписки: «то пригоже пи так делается: что наша дочь к нам пишет, что вы пишете и что она с вами говорит, то у вас ребята знают; так впредь бы этого не бывало».
Несмотря на то что на приближенных Елены Ивановны в Вильне смотрели как на агентов Москвы, их тайная разведывательная деятельность ни разу не создала конфликта Литвы с Москвой. Это, в конце концов, свидетельствовало о высококачественной работе русской военной разведки в конце XV в. Москва в результате ее деятельности прекрасно была осведомлена о положении дел в Польше и Литве, что помогало Ивану III принимать ответственные решения по вопросам высвобождения русских земель из-под гнета Литвы.
Насколько был заинтересован Иван III в получении разведывательных данных от этой группы, видно из того, что уже через несколько дней после отъезда за границу Иван III посылает дочери, чуть ли не вдогонку, с гонцом Михаилом Погожевым приказ, чтобы она извещала отца о литовских делах, но так, «чтобы у тебя не ведал тех речей, что говоришь с бояры тайные дела и что мне пишешь, ино бы и нынеча в избе тех речей не тведал никто».
Это заставляет предполагать, что Елена Ивановна вела активную секретную переписку с отцом, о чем сама Елена Ивановна говорила послу Ивана III Микуле Ашелову в ноябре 1497 г., что «ино отец мой ко мне листы присылает тайно».
Вместе с тем Елена Ивановна умышленно, чтобы ее не заподозрили, писала иногда безобидные письма о том, чтобы присылали ей кречетов, рыбы сухой, белки сибирской, собольих мехов; да нельзя ли и таких мехов достать, чтобы соболь был черный с ногами передними и задними и с ногтями и т. д., предоставляя, очевидно, деловую и разведывательную переписку вести прикомандированным к ней дворянам [61].
С помощью агентурной разведки Иван III выиграл Шелонскую битву. Напомним, что она произошла 14 июля 1471 г. на левом берегу реки Шелони (на территории современной Новгородской области) между московскими войсками во главе с воеводой Даниилом Холмским и новгородским ополчением под командованием сына Марфы Посадницы – Дмитрия Борецкого. Это сражение стало кульминацией противостояния между Новгородом и Москвой в XV в. и утраты Новгородской землей самостоятельности.
В походе на Новгородскую республику, кроме войск московского князя, участвовали полки союзного Великого княжества Тверского, Пскова, а также правитель Касимовского ханства Данияр с дружиною. Военное преимущество было на стороне новгородского ополчения (большая численность, знание местности и т.п.). Возможно, Новгород сумел бы сохранить свою самостоятельность, но активная деятельность московской агентуры значительно снизила его боеспособность. Так, в одну из ночей диверсанты забили железом большинство имеющихся у Новгорода пушек. Нужно отметить, что артиллерия в то время была очень грозным и редким оружием. Поэтому такая диверсия негативно сказалась на моральном состоянии новгородского ополчения.
Сын Ивана III новый московский государь Василий III в тонкостях организации разведывательной службы разбирался слабее отца. В 1510 г., когда налаженная тайная связь начала нарушаться, он через русского посла в Литве, дворецкого Ивана Юрьева и дьяка Василия Третька Долматова, решил выяснить, как сестра может тайно переписываться с ним. Елена очень обиделась на нетактичность брата, и впоследствии подобных предложений от него уже не поступало.
В истории сохранились имена некоторых из первых разведчиков. Оговоримся сразу: они не были профессиональными шпионами, а были вынуждены заниматься сбором секретной информации в силу своего служебного положения.
Царь Василий III отправил в 1520 г. посла Харламова в Ливонию и Австрию, приказав ему тайно выяснить подробности военного конфликта Ливонского ордена с Польшей и возможного союза России с последней.
Направленный к турецкому султану Селиму российский посол Василий Коробов регулярно отсылал в Москву секретные депеши о распрях турок с Персией, о состоянии турецкой армии, о перемещениях в районе Дона союзного туркам крымского хана. Также Василий Коробов направил в Москву донесения наместника султана (аги) в оккупированном тогда турками Азове по имени Бурган. Этот очень ценный агент предупредил Москву о выступлении против русских войск крымского хана Менгли I Гирея.
В июне 1542 г. было отправлено посольство к королю Сигизмунду I Старому [62]во главе с боярином Василием Морозовым. Последнему было поручено выяснить международные связи Польши с Крымом, Турцией, королевством Венгрия, княжеством Валахия, германскими государствами и Королевством Чехия [63].
Царь Иван III поручал послам выяснять ответы на более широкий круг вопросов, чем его предшественник. Вот что, в частности, его интересовало:
«Опишите великому князю о тамошних вестях о всех, о ординском деле, о турском и о волошском, и о Литве, и о королях, и о всех тамошних делах».
Позднее русских царей интересовала не только подробная информация обо всем происходящем за рубежом, но и возможность влиять на эти события. Поясним, что речь идет о вербовке высокопоставленных государственных, военных и политических деятелей в стане противника.
Со второй половины XVI в. разведка начала играть важную роль в проводимой Россией внешней политике. Именно в это время царь Иван Грозный начал военную кампанию по выходу России к берегам Балтийского моря и присоединению прибалтийских территорий, одновременно он начал активно развивать торговлю с Европой [64]. Драматичная и загадочная история внешнеторговой деятельности России в XVI в. подробно описана в книге Л. Ю. Таймасовой «Зелье для государя. Английский шпионаж в России в XVI столетии» [65], поэтому мы не будем касаться данной темы.
Посланному в 1563 г. к польскому королю Сигизмунду II Августу [66]гонцу Андрею Каблукову наряду с легальными заданиями (как «править посольство», что говорить о разных делах) были даны тайные инструкции о том, какие собирать вести: «Да проведывать Ондрею, как ныне король с турским царем и с крымским царем». Польский король вел тайные, скрытые от Москвы переговоры с татарами и шведами, подговаривая их напасть на Москву; сношения Польши с татарами так и остались в этом случае для Москвы тайной, но сношения со Швецией были вскрыты благодаря перехвату грамот Сигизмунда II Августа к шведскому королю, в которых первый старался уговорить последнего к походу на Москву.
Во время Ливонской войны (1558–1583), которую вел Иван Грозный, при взятии Полоцка (1563) в плен попал воевода Вильно (Вильнюса) Ян Глебович. Он был завербован, а потом обменен на русских пленных. Вернувшись на родину, воевода начал регулярно сообщать в Москву новости. В 1569 г. он был, говоря современным языком, разоблачен польской контрразведкой и предстал перед судом. Его приговорили к смертной казни, но по указу короля Сигизмунда не только сохранили ему жизнь, но и выпустили на свободу [67]. Другому агенту российской разведки – дворянину Орлику – повезло меньше. Его разоблачили и казнили в 1580 г. в Варшаве. Справедливости ради отметим, что кроме шпионажа этот человек занимался еще фальшимонетничеством, что и усугубило его вину [68].
Попавшие в 1559 г. в русский плен ливонцы заявили, что у московского царя везде были свои агенты, которые знали все «лозунги» (секреты) Ливонии [69].
Возможно, что одним из источников информации из Ливонии были русские пленные. Сейчас в это сложно поверить, но в XVI в. многие высокопоставленные военнопленные жили относительно свободно. Они не только должны были собирать интересующую Москву информацию, но и, что более важно, оперативно передавать ее на родину. Так, находившийся в литовском плену князь Федор Васильевич Овчина-Телепнев-Оболенский послал к своим родственникам слугу Якова Скозина, приказав передать ряд ценных сведений [70].
Московское правительство интересовалось обычно только сопредельными странами, но не упускало случая разведывать страны более отдаленные. Когда в 1588 г. толмач Посольского приказа Роман Векман был отправлен в Англию послом к королеве Елизавете с деловыми претензиями русских купцов, он получил тайную инструкцию разведать и об отношении королевы к европейским королям. В этой инструкции говорилось:
«Да паять Роману: будучи ему в Английской земле, проведывать себе тайно, с кем нынче королева в братстве и в любви и в ссылке, которыми короли, и со францовским и с ышпанским, и с чешсим и с иными короли, в миру ли или не в миру, и с кем у нее ныне война, да и о том себе проведать: вперед ли начнет королева пропущать всех английских гостей и опроча тех гостей, которым дана грамота, о том ему, о всем проведав, записать себе и, приехав, рассказать государю» [71].
Известно, что политическую разведку при Иване Грозном возглавлял дьяк и руководитель Посольского приказа Иван Восковитый. Этот человек прославился не только в качестве разработчика и руководителя множества разведопераций, но и талантливого разведчика. Так, во время Ливонской войны он лично ездил в Данию, где склонил короля Фредерика выступить на территории России. Тогда наша страна получила единственного союзника.
Судьба Ивана Восковитого сложилась трагически. Он был обвинен по тому же «новгородскому делу об измене», по которому казнили впавшую в немилость царю верхушку опричников. Талантливый разведчик был четвертован в Москве в 1570 г. [72]
Соседние страны постоянно испытывали на себе активную деятельность русской агентурной разведки и достаточно высоко отзывались о ней. Такой крупный политический деятель своего времени, как польский король Сигизмунд II Август, писал о русской разведке английской королеве Елизавете в 1568 г.:
«...всего более заслуживает внимание, что московиты снабжаются сведениями о всех наших самых сокровеннейших намерениях, чтобы потом воспользоваться ими, чего не дай бог, на гибель нашим» [73].
В 1550 г. мемуарист-этнограф Михалон Литвин написал трактат «О нравах татар, литовцев и москвитян», которые были изданы в Базеле только в 1615 г. В своем произведении этот ученый написал:
«Имеется уже великое множество московских (Moscorum) перебежчиков, нередко появляющихся среди нас, которые, разведав дела и разузнав о деньгах, состояниях и обычаях наших, беспрепятственно возвращаются восвояси; пребывая у нас, они тайно передают своим наши планы…
Среди перебежчиков москвитян (Moscos), которые глубокими ночами убивали жителей Вильны и освобождали из тюрьмы пленников своего рода, был один священник (presbyter), который, тайно проникнув в королевскую канцелярию (cancellariae regiae), доставлял своему князю (ducem) копии договоров (foederum), постановлений (decretorum), указов (consiliorum). Другой купил у одной девушки евхаристию, используемую при таинстве причастия, для чародейства и ворожбы. И когда в 1529 г. вся Вильна сгорела дотла, то такие вот пронырливые и преступные люди немедленно донесли своему князю (principi). Здесь в соборной церкви блаженного Станислава (Stanislai), крытой свинцом с золочеными верхами, украшенной также драгоценными каменьями, вместе со многими золотыми, серебряными сосудами, сгорело и около трехсот старинных знамен, добытых в победах над роксоланами, москвитянами (Moscorum), алеманами (Аlеmanorum) и другими народами. После победы над москвитянами (Moscus) при Орше (ad Orsam) в день Рождества Девы Марии, 8 сентября 1514 г., когда убитых и взятых в плен было восемьдесят тысяч, к этим знаменам были присовокуплены еще 12. Ведь этим хитрым человеком перебежчику, возвратившемуся даже ни с чем, установлено вознаграждение: рабу– свобода, плебею – знатность, должнику, опутанному долгами,– свободу от долгов, преступнику – прощение» [74].
Об активной разведывательной деятельности Москвы при Иване IV сообщал также и состоящий на русской службе опричник Штаден. Обращаясь к германскому императору, он просил, чтобы его описание не переписывалось, поскольку «великий князь не жалеет денег, чтобы узнавать, что творится в иных королевствах и землях. И все это делается в глубокой тайне» [75].
Иван Грозный умер 18 марта 1584 г. После непродолжительного царствования слабовольного Федора на престол вступил Борис Годунов. При них активность русской разведки заметно снизилась. А потом наступил период Смутного времени, затем борьба за царский престол. И только в середине второго десятилетия XVII века русская разведка вновь активизировала свою деятельность за рубежом.

 

Разведка в XVII веке

В XVII в. разведка работала по трем основным направлениям и четвертому – второстепенному:
север и северо-запад (Швеция и Прибалтика) – разведку вел Посольский приказ и новгородские воеводы;
запад (Речь Посполита (Польша) – разведку вел Посольский приказ и с 1634 г. смоленские воеводы;
юг (Турция, Крым и Балканы) – разведку вел только Посольский приказ, т.к. в приграничной зоне отсутствовали крупные населенные пункты [76];
восток (Китай и другие страны) – разведка велась эпизодически и сводилась к отправке послов в интересующие Москву страны.
В 1613 г. в Польшу от Земского собора был послан дворянин Денис Оладьин, которому были даны подробные секретные инструкции в виде наказа:
«А едучи от Вязьмы до Смоленска и от Смоленска до Орши и от Орши до короля дорогою и на станах проведывать ему тайно всяких людей про короля и про панов-рад: где ныне король и паны-рада… А больше всего проведывать ему всякими мерами накрепко, что с сайму вперед королевского и панов-рад над Московским государством умышляется, и про королевский поход и про всякие вести, которые надобно ведати для оберегания от недругов в Московском государстве».
Содержание этого документа он должен был выучить наизусть. Саму бумагу при малейшей опасности надлежало уничтожить [77].
В 1634 г. переводчик Посольского приказа грек Мануила Фильденский в составе посольства возвращался из Константинополя в Москву. Находясь на территории Крыма, он получил указание провести разведку. С заданием он успешно справился, хотя несколько раз был на грани «провала». Когда он прибыл в Москву, то за достигнутые результаты был возведен в княжеское достоинство [78].
Расскажем теперь о нескольких попытках проведения разведопераций на территории Китая. Отметим сразу: в Москве имели весьма смутное представление об этом государстве. Более того, первые российские торговые караваны появились в Пекине только в 1658 г. А посланные Посольским приказом в 1618–1619 гг. в Китай дипломаты Петлин и Мунд не имели верительных грамот, поэтому не смогли получить аудиенцию у местных правителей. Возможно, что столь важным документом их не снабдили из-за того, что в Москве очень мало знали о «Поднебесной империи». В 1675 г. в Пекин в качестве посла был направлен переводчик Посольского приказа Николай Спафарий. После своего возвращения он подготовил подробное описание дороги в Китай.
В 1619–1622 гг. разведывательную поездку по странам Средней Азии совершил Хохлов. Один из результатов его миссии – подробное описание вооруженных сил нескольких государств.
В 1669 г. было направлено посольство во главе с братьями Борисом и Семеном Лазухиными, которым было поручено:
«Борису ж с товарищи в Бухарсх и в Балках и в Юргенчах проведывать того всякими накрепко как ныне и в какой мере бухарской и юргенской и балханские цари с турским султаном, и с персидским шахом и с индийским царем, и с грузинскою землею, с кем в дружбе, а с кем в недружбе, и кто ныне владеет юргенскую землею, сколь сильна Бухарская и Юргенская и Балхинская земля ратными людьми и казною» [79].
Часто задание на проведение разведки на территории иностранных держав исполнители получали не в Москве, а непосредственно по месту жительства – от местных воевод.
Так, в начале XVII в. в указе брянскому воеводе, подготовленному Разрядным приказом, можно прочесть:
«Как к вам ся наша грамота придет и вы тотчас послали из Брянска в Литву к их города лазутчиков добрых, приведучи к крестному целованию и дав их нашего жалованья» [80].
Говоря современным языком, воеводе Брянска предписывалось подобрать агентов для отправки в Литву, предварительно приняв у них присягу на верность московскому правителю и договорившись о выплате им зарплаты за выполнение опасных для жизни заданий за рубежом.
Назначенным в Вязьму воеводам Ф. В. Волынскому и И. С. Урусову было приказано царем:
«…выбрати в Вязьме из числа посадских людей, и из пашенных крестьян, и из всяких людей лазутчиков добрых людей и разумных и привести их к крестному целованию на том, что им государю служити, в литовские городы лазучить ходити и вестей всяких проведывати доподлино, а московских никаких вестей на смуту и никакого дурна литовским людям опричь добри не сказывайте… и во всем государю служите в правду, без всякой хитрости, а приведши их ко кресту, дати им государева жалования, по чему доведется, смотря по человеку… и имяна тех лазутчиков прислать государю…»
Определялся и характер информации, которая интересовала правительство:
«Велети проведывать всяким обычай: про короля и про королевича, и про панов разных, и кто ныне гетман, и про сбор ратных людей, и где у них в сборе ратные люди, и многие ль людей, и против кого стоят, и как у короля и королевича сойм был, и о чем, и что на сойме приговорили, и война у них с Турским и Крымским царем и Свейским королем есть ли, и будет есть, и в которых места воинские люди стоят, под которым города и бои меж ними бывали ли и будет были, и в какую пору и на какую сторону людей больше побито и в полон поименно, и кто у них были начальниками, и чего меж ими впредь чаять? До и того велите проведывать… нет ли у них какого умышления на Московское государство…» [81]
В январе 1625 г. торопецкий воевода послал за рубеж посадского торгового человека Алексея Беляева. Купец с товарищами проник в Витебск, оттуда в имение гетмана Радзивилла – «Копыя», «на ярмонку». Здесь ему удалось попасть в гетманский дворец и «торговать с ним, с гетманом, с Радзивиллом самим – собольми и куницами». Ловко заведя разговор о делах польских, Беляев узнал важные новости, которые потом и сообщил воеводам.
В 1625 г. воронежский воевода послал «проведывать на Дон про всякие вести» детей боярских Неустроя Тарарыхова с товарищами. В апреле того же года путивльский воевода в качестве лазутчика послал за рубеж боярского сына Григория Гладкова, который принес важные вести.
В мае того же года новгородские воеводы послали «для проведывания вестей в Иван-город посадского человека Ивана Иванова», а несколько ранее тороповецкий воевода «посылал в литовскую землю для вестей посадских людей Ивашку Зиму и Ивашку Щеку».
В том же 1625 г. вяземский воевода послал за рубеж «вязьмитина торгового человека» Гришку Чертолина в Дорогобуж «проведывать литовский вести». А в августе того же года послал за рубеж «торгового человека Климку Васильева, с товаром для торгу и вестей ему всяких проведывать приказывал».
Новгородские воеводы в 1625 г. направили в «свейские городы с соболиною казною новгородских торговых людей и велели им в свейских городах про всякие вести проведывать подлинно».
В мае 1628 г. мосальский воевода послал за рубеж «всякие вести проведывать государево дворцового села Берны, деревни Борисова крестьянина Федьку Семенова».
Осенью 1648 г. севский воевода З. Леонтьев направил за рубеж под видом торгового человека севского пушкаря Семена Кутузова, который привез важные вести о том, что «Вишневецкий князь, собрав войско, будто пойдет не на татар, а хочет де украдом и обманом взять город Путивль».
В марте 1638 г. Разрядный приказ отправил грамоту:
«От царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси, в Торопец, воеводе нашему Федору Тимофеевичу Пушкину, как к тебе ся грамота придет, а которые торговые люди из Торопца для торгового промысла по мирному договору начнут ездить в Литовскую сторону, и ты б тем торговым людям наказывал наодине, чтоб они, будучи на литовской стороне для торгового промысла, проведывали всякие обычаи: и в которых городах ныне польский король и брат его Казимир… и с турским султаном и с крымским царем у литовского короля ссылка есть ли, и чаять ли от Турского и от Крымского войны на Московское государство и на Литовскую землю… А как из Литовской земли торговые люди в Торопец придут, ты б про тех торговых людей про все расспрашивал подлинно наедине… А сю б если нашу грамоту держал у себя тайно, чтоб у тебя нашего указу никто не ведал».
Также можно указать на новгородского воеводу Ивана Репина, который завербовал двух торговавших в городе купцов – новгородца Михаила Селиверстова и ямленика Сеньку Октокова, «чтобы у свейских иноземцев о том разведали тайным делом… и что у кого сведают, чтобы мне объявили».
В 1638 г. за рубеж в Волковицкий повет был отправлен поручик Игнатий Коровин. Возвратившись обратно, он доложил посылавшему его воеводе Шаховскому, что «видался де он с шляхтичем паном Евпашевским с каштеляном смоленским, а он де каштелян ему дружен и знаком гораздо; и сказывал де ему Игнатью столь много подробных и важных военно-политических вестей, что часть которых следует воспроизвести в полном виде: «а от Крымского де у короля послы были, с тем чтобы король с тобою государь не мирился, а у прусского де подлинный мир, и войска де Прусской обещал королю давать, а будет де у короля с казаками мир станется, а с тобою де великим государем мира не будет, а у короля де войска цесарского тысяч двадцать, а присланы де те люди от Цесарского, да от Венгерского и к Польскому королю на помочь, да и от иных де шляхты, которые ему Игнатию знакомы гораздо и дружны, слышал Игнатий те же вести слово в слово».
В 1651 г. яблоновский воевода Борис Репнин «посылал за рубеж в литовскую сторону, в Киев, для проведения вестей алешинцев детей боярских Федьку Спесивцева да Ваську Бряистова». Они привезли с собой письмо от русского агента в Киеве «Федьки Лукьянова, сына Барыжпольцова» с важными вестями.
В мае 1651 г. великолуцкий воевода Алексей Лобанов-Ростовский посылал под видом торговых людей «в литовскую сторону на Усвят луцкого казака Якушка Кондратьева… а на Невель луцкого ж казака Бориска Панфильева сына Махина, а велел им тайным обычаем проведывать про литовские и всякие вести».
В июле того же года «приехал из литовской стороны в Тороповец торопчанин торговый человек Офонасий Чиреев» и привез важные вести о войне Богдана Хмельницкого с поляками.
В июне 1653 г. брянский воевода Григорий Долгорукий направил сначала за рубеж торговых людей, а когда те благополучно вернулись – дворян и сообщил в Разрядный приказ: «А впредь для проведывания послал я брянчан дворян, а с ними брянчан же торговых людей» [82].
Летом 1661 г. севские воеводы Щербаков и Апраскин получили из Разрядного приказа письменные указания о том, что интересует это учреждение о борьбе Богдана Хмельницого против Польши. Выполнив указание Москвы, они сообщили в приказ:
«…а в твоей государевой грамоте написано которые севские посадские люди преж сево бывали в литовской стороне для торгового промыслу и нам бы холопам твоим ис тех торговых служилых людей, самых добрых, которым мочно верить, выбрав двух или трех человек, отпустить в литовскую сторону тайным обычаем в розные места, и приказати б, государь, тем людям накрепко, чтоб они тебе государю послужили, в литовской стороне проведывали подлинно в которых местах запорожский гетман Богдан Хмельницкий и черкасские полковники против польского короля стоят и много ль с ними в сборе черкас, и крымской царь и царевичи к черкасам в помочь пришли ль, и будет государь пришли по кою пору и сколько с ними людей. И к турскому, государь, царю от гетмана Богдана Хмельницкого послы посланы ль, и будет посланы, и для чего посланы, и не хочет ли гетман Хмельницкий с черкасы быть у турского подданства, и помочи себе от турского не чает ли, и польский король и гетман польский и князь Вишневецкий и Роживил все ли вместе стоят или в разных обозах, и многие, государь, с ними люди ль против черкас и татар стоят, и польскому, государь, королю, которых государств короли и папа римский помогают ли, людей к ним на помочь прислали ль и сколько, откуда к королю и с кою пору ратные люди пришли или польский король людей к себе на помочь ожидает и с которых государств, и вскоре ль тех людей ожидают к королю приходу, и от польского, государь, короля к турскому послы посланы ль, и давно послаы ль, и на черкас, государь, помочи король у турского короля просит, или с иных о каких делах послы к турском у посланы, и у короля и у польских гетманов с черкасы и с татары бои бывали ль, и давно бываль ль, и которея сторона сильная, и чего государь, меж ими чаять впредь. И на твой, государь Украины крымского царя и царевичей с крымскими и нагайскими приходу не чаять ли, и будет, государь, те посыльщике севчане в литовской стороне съедутся в одно место, и что они и от коих людей проведуют, и один бы из них приехал в Севск вскоре, и достальные побыли б в литовской стороне да подлинных вестей, что у польского короля с черкасы учиниться бой или мир, и как, государь, с польского короля с черкасы и татары учинится бой, и которая, государь, сторона на том бою будет сильнея, и тебе, государь, посыльщики с подлинными вестьми ехали в Севск тотчас не мешкая ни часу, и для, государь, тоя посылати б к нам холопам твоим тем севченом твоего государева жалованья по десяти рублев человеку из севских изо всяких доходов».
В 1662 г. воевода Борис Репнин направил «из Смоленска в Ригу смоленского мещанина Федьку Бовецкого для проведывания вестей».
В том же году борисовский воевода Хлопов донес в Разрядный приказ, что посылал в Минск «и в иные во многие местечка лазутчиков проведывать… про вести польских и литовских людей и про зборы нет ли где в коих местах польских и литовских людей». Лазутчик, «борисовский мещанин Костька Прудник», в расспросе заявил, что «слышал де он Костька будучи в Минске от менских мещан… что де турок вышел на цесаря и был у турка с цесарем бой и турок взял у цесаря два города, а которые города именно того он Коська не упомнит».
Также воеводы должны были допрашивать иностранцев и пытаться завербовать их. Так, летом 1613 г. в Холмогоры прибыл англичанин Вилем Ватцы, заявивший о своем желании служить русскому царю. Холмогорский воевода Пушкин допросил его и отправил в Москву сообщение:
«И мы, холопы твои, того немчина Вилема Ватцы, поставя перед собой, и его расспрашивали: в Датской он земле был ли, и что датский король с свейским королем учинил, и сколь давно он из Датской земли, что он про тамошние вести ведает ли? И немчин Вилем нам в расспросе сказал, что де он в Датской земле был…»
Дальше излагаются сообщенные иностранцем новости.
До начала XVII в. Россия не имела постоянных представительств за рубежом. Поэтому по мере необходимости посылала в другие страны посольства. Такая официальная правительственная делегация могла насчитывать от одного до нескольких сотен человек. Понятно, что входившие в нее служивые люди, среди прочего, занимались разведывательной деятельностью. Также для сбора информации активно привлекались купцы и священнослужители [83].
В ноябре 1662 г. шведский королевский секретарь Адольф Эверс сообщил из Москвы, что в Стокгольме имеется русский шпион, присылающий сообщения обо всех событиях шведского двора. Все донесения «тайного информатора Москвы» идут без подписи и написаны на шведском или немецком языке.
Когда в 1665 г. в Швецию был направлен посол Волынский, то шведский представитель в Москве Лилиентал поспешил сообщить в Стокгольм:
«…с послами едут четыре переводчика – Лазарь Циммерман, Иоахим Мейснер, Филат и еврей Жорж. Последний – добрый малый, к которому можно иметь полное доверие, что нельзя сказать о других трех. Особенно следует соблюдать осторожность с Филатом…» [84]
Говоря современным языком, описанные выше два эпизода – классические примеры работы внешней контрразведки Швеции. К сожалению, неизвестно, удалось ли российским контрразведчикам выяснить, кто именно информировал иностранных дипломатов.
В 1672 г. к германскому императору, курфюрстам Брандербургскому и Саксонскому, в Рим и Венецию был отправлен генерал Павел Менезей. Ему было поручено:
«Да в тех же во всех государствах будут ему, Павлу, проведывать про все тамошние вести, которые гонцы великому государю Его Царскому Величеству и всему Российскому государству, и писать те вести особо, порознь, статьями, и во всем в его государских делах быть радетельному».
В том же году направленный к английскому, французскому и испанскому королям переводчик Посольского приказа Андрей Виниус получил такое разведзадание:
«А будучи ему, Андрею, в английской и во французской и гишпанских землях проведывать себе тайно: с иными окрестными государями и с Папою и с Цесарем Римским и с Галанскими статы и Виницеяны ссылка у них есть ли, или война, и буде есть, и о чем и с которыми государи или владетили в мире или не в миру? … и у французского и английского королей с Галанскими Статы миру тоесть ли, и на чем, и кто ныне в той войне меж них силен и про иные всякие вести, которые великому государю Е. Ц. В. и всему Московскому государству надобны, а проведав, записывать себе именно и подлинно в статейный список, и тот статейный список и всякими вестями записку, приехав в Москву, подать в Посольском приказе окольничему Артемону Сергеевичу Матвееву да Ивану Естафьеву» [85].
Иногда разведывательные задания выполняли состоявшие на службе у российских царей иностранцы. Так, в 1672 г. шотландец Павел Меневий по случаю смерти отца был отпущен в отпуск на родину. Во время поездки он должен был собрать максимум информации о военно-политической обстановке в Европе.
«Августа 8 день в Посольском приказе майор Павел Миневиус росспрашиван про вести, а в расспросе сказал… слышал в Польше де сейм разорвался от Сибежского да от советников, да от них же против короля бунты чинятся велкие и король де под Варшавой от них в осаде. А Сабежскому де французский король прислал 12 миллионов золотых польских, чтоб он промыслом своим с королевства сгинул, а быть бы Польше королем сроднику его молодому Кондеушу… А турского де султана с поляки быть войне великой, и изготовлено было у молдавской земли, опричь всякого, начальных чинов войск янычар 50 000, а с самым де было салтаном быть войску с 300 000. А как салтан почал конечно намеревать на поляков войною и приблизиться к их рубежам, и салтану де видимо учинилось, что Персидский шах, послышал его салтана, что он пошел на поляков войною, собрался великим собраньем, пришел под Вавилон войною, и великие шкоды и разоренья чинят».
Русский агент в Прибалтике ливонец Роман Бекман сообщил из Риги:
«А в местах зде сказывают, что Арцыкарло ливонские земли поимал города: Пернов, Вильям, Каркус, Елмен, Полчев, Арлюс. А здесь же говорят канцлеру польскому с семиградскими да молдавскими людьми бой был великой, а напоследок канцлер перемог; а учинилось канцлеру в том бою изрону 6000 человек, и на обе стороны людей много пало. А здесь же сказывают, что виленский воевода сюда скоро будет, а стоять ему за ливонскую землю, а с ними будет воинских людей 20 000 человек».
Об этом мало кто знает, но в XVII в. разведывательные операции, как это было показано выше, проводили не только Посольский и Разрядный приказы, а также Приказ тайных дел, но и Малороссийский приказ, основной задачей которого было управление присоединенной к России территории Левобережной Украины. В качестве примера можно назвать жителя Киева Михайло Суслова, который с 1669 г. по 1694 г. вел активную работу по указанию «из приказа Малыя Россия и по приказу киевских бояр и воевод». Он неоднократно посылался с разведывательными целями «о неприятельских замыслах в Варшаву, Краков, Львов и иные польские города, и Цесарские (турецкие. – Прим. авт.) города, в Венецыйскую землю и иные многие дальние посылки во все годы многожды». Так, в 1682 г. у него было 12 «командировок» за рубеж. За активную разведывательную работу Михайло Суслова в июне 1682 г. возвели в дворянское достоинство.
Отметим другой важный факт. В XVII в. в разведывательных операциях активно участвовали подьячие из различных приказов. Так, в декабре 1665 г. для встречи иерусалимских патриархов были посланы на Терек подьячие Еремей Полянский и Иов Ветошкин. В первой статье наказа им предписывалось: «ехати им с Москвы на Саратов, на Царицын, на Черный Яр, на Астрахань и на Терек, а едучи дорогой проведывати всякими людьми тайно про Паисея папу и патриарха Александрийского и про Макария, патриарха Антиохийского, где они ныни и какими местами к Москве едут, а дорогою едучи сказыватца им дворцовыми подьячими, что посланы они из Дворца для садового завода, чтоб было не прилично» [86].
В это же время сформировалась система делопроизводства, которая в немного измененном виде продолжает использоваться и в наши дни. Перед отправкой за рубеж и в процессе выполнения миссии сотрудники посольства получали «наказы». В них были изложены не только цели и задачи посольства, поручения, возложенные на руководителей дипмиссии, но и также указывалось на необходимость собирать сведения разведывательного характера.
О результатах выполнения «наказов» дипломаты сообщали в Москву в т.н. «отписках». В конце XV – начале XVI в. последние стали своеобразным отчетным документом дипломатов. Со второй половины XVI в. эту функцию стали выполнять «статейные списки», а «отписки» стали сводками краткой, оперативной информации [87].

Священнослужители и разведка.

Если бы в мире не существовало различных религий, «рыцарям плаща и кинжала» пришлось бы затрачивать гораздо больше усилий на решение поставленных перед ними задач. В истории «тайной войны» есть множество эпизодов, когда разведка использовала верующих в своих целях, а многие священнослужители были прекрасными шпионами. С другой стороны, религиозные фанатики часто становились коварными лазутчиками и изощренными убийцами, искренне веря, что они совершают свои преступления ради Бога, а не собственной выгоды или прихоти политиков.
Среди основных признаков христианской церкви можно выделить четкую иерархическую организацию, централизованное управление, деление верующих на профессиональных служителей культа (клир) и мирян и владение церковной организацией имуществом. Не следует забывать и то, что две ее основные конфессии, православная и католическая, разделили мировые регионы, где они присутствуют, на отдельные участки – епархии и диоцезы соответственно. Еще одна интересная черта: священнослужители, с одной стороны, имеют возможность общаться с представителями различных слоев местного общества и активно ею пользуются, с другой – ведут закрытый образ жизни.
Если убрать из этого описания все, что связано с религией, то любой эксперт по вопросам «тайной войны» скажет: данную структуру можно эффективно задействовать для сбора информации, а также проведения других операций в сфере разведки. И повезло тому государству, в чьем подчинении она находится.
До середины XV в. Русская православная церковь находилась в подчинении у Константинопольской церкви, которая играла малозначимую политическую роль не только в Европе, но и даже на территории самой Византийской империи.
В 1448 г., выйдя из канонической зависимости от Константинопольского патриархата, Русская православная церковь попала в серьезную административно-политическую зависимость от московского правительства. Так, в XVI в. из одиннадцати митрополитов Московских пятеро были лишены кафедры по произволу светской власти, а митрополит Филипп – убит в 1569 г. С 1721 по 1917 г. Русской православной церковью управляло гражданское учреждение – Святейший правительствующий синод. При советской власти деятельность Московской патриархии находилась под контролем государства. Поэтому священнослужители выполняли деликатные поручения светских властей – например, находясь за границей, собирали интересующую правительство информацию [88]. С другой стороны, даже если епархия не находилась в подчинении у Московской патриархии, то ее священнослужители все равно могли оказывать услуги «братьям по вере».
В 1651 г. на территории Белоруссии, находившейся тогда в подчинении Речи Посполитой, проживал в селе Сопоти Бельского уезда поп Федор, снабжавший торопецкого воеводу Ивана Бутурлина важными сведениями об отношениях между Украиной и Польшей.
В качестве примера расскажем об одном из эпизодов тайной деятельности этого священника. В июне 1651 г. воевода послал торопецкого стрельца Матюшку Решетникова в Литовскую сторону в «ыменье ксенжей витебских на погост к сопотскому попу Федору, а велел тому Матюшке у того попа проведыть тайным обычием, что ныне у поляков с черкасы делается?». Через несколько дней связник вернулся обратно и принес от попа Федора «вестовое письмо по польски написано» следующего содержания:
«Мне на память со стороны войны. Казаки ляхов побили, убили 10 000, обоз новый поставили казаки недалеко от Могилева за 200 верст. А посполитов рушенье еще не поспело, еще ныне из Витебска поехали на Себеж, а король, ведомо, подлинно жив. Турки на ляхов восстали и уже на Литовской земле стоят. А гонец ваш еще мимо Смоленск не бывал».
Через несколько дней воевода послал нового связного – пушкаря Семена Костина, который доставил новое сообщение:
«Богдан де Хмелницкий стоит на Днепре реке за Могилевым с черкасы, а другой гетман за двести за полтретьятцать верст с черкасы по сторон Кричева… а чернь вся к нему, Богдану Хмельницкому оборотилась. А крымского царя и царевича нет у Богдана Хмельницкого. А турский царь вышел со своими людьми на литовскую землю с войной, а того ведома нет, по ссылке с Богданом Хмельницким или нет… и король польский с Родивиллом стоят в Польше, збирают людей посполитого рушенья, а помочи у короля польсково и литовского шестьдесят тысяч шведов, только и люду крепокого, а бою посполитого рушенья прямово не было, бился князь Вишневецкий украдом, и Вишневецкого победили… а папа римской королю не пособляет и впредь от него помочи не чает и не откупь помочи нету, опричь немец… а то де мне Сеньке поп Федор велел сказать, что никакой у гетмана Богдана Хмельницково с польским королем из гетманов и со всем посполитым рушеньем миру не будет».
В том же 1651 г. из Путивля в Киев был послан с тайной миссией конотопский протопоп Димитрий. Он был должен «будучи в Киеве подождал того, как в Варшаве сейм совершится, и того разведал накрепко, о чем у короля и у всей Речи Посполитой сейм был».
Епископ Полоцкий и Витебский Калиаст регулярно посылал лазутчиков на Десну, а именский протопоп Симеон Адамович – в Яссы.
В 1664 г. дьяк Разрядного приказа Дементий Башмаков выезжал в Глухов на тайное свидание с московскими агентами, среди которых был архимандрит Киево-Печерской лавры, и возил им награду за оказанные услуги.
К середине XVII в. Посольский приказ сумел создать мощную агентурную сеть на территории Турции, состоящую из представителей греческого православного духовенства. В ней были задействованы все, начиная от патриархов и заканчивая простыми монахами.
Например, из пяти так называемых «вселенских» патриархов – антиохийского, иерусалимского, александрийского, константинопольского и римского – первые четыре были тайными агентами Москвы. Назовем имена некоторых из них: иерусалимские патриархи Феофон, Феодил и Досифей, александрийский Ионнкий, антиохийский Макарий, константинопольские Парфений I, Парфений II и Кирилл Лукарис и др.
Среди «тайных информаторов Москвы» были: митрополиты Севастийский, Веррийский, Фессалийский, Тырновский, Приконийский, Халкидонский, Назаретский, Вифлеемский и Коринфийский; архимандриты Амфилохский, Бенедикт, Парфений и др.
Восточные патриархи оказывали всемерное содействие российским послам в Константинополе, давая им необходимые советы и снабжая тайными вестями, а также регулярно снабжая Москву ценной информацией о положении на Востоке. Фактически они были главными источниками положения дел в военно-политической области на Ближнем Востоке. Так, в 1630 г. константинопольский патриарх Кирилл Лукарис в грамоте, отправленной в Москву, написал: «а в той грамоте пишу и поведую все тайное, всякое бытейское дело, истинное».
Севастийский митрополит Иосиф, проживавший в Москве с 1630 по 1634 г., был направлен на Восток, откуда присылал сообщения военно-политического содержания. Информацию он получал от людей из ближайшего окружения турецкого султана.
В 1649 г. архимандрит Амфидохий сообщил в Москву о произошедшем в Константинополе перевороте:
«Объявляем тебе, великому государю, что июля 28 числа собрались все янычаре, и стали они заодно со всем оружием против царского дворца, и заперли все ворота цареградские и поймали они царя Ибрагима, августа в 8 день, и задавили его за многую его неправду, и на его место посадили на царство царевича, сына его Ибрагимова, по седьмому году, и убили еще визиря Ахмед-пашу и на его место выбрали нового визеря Мехмед-пашу».
После убийства турецкого султана Ибрагима в столице Турции начались волнения, о чем поспешил сообщить в Москву Амфидохий:
«Объявляю, что в великом бессилии пребывает нечестивое царство турецкое, ибо султан молод, а паши владеющие разных дум, и всякий делает по своему разуму. Еще в прошлых днях имели междоусобную брань янычары с дворянами, не только в Цареграде, но и везде побивали друг друга, и то знаю подлинно. Ныне они помирились, но меж себя вражду держат, а когда-нибудь меж них великое зло будет, и пошли бог такой гнев на них».
Это подтверждает и фессалийский архиепископ Даниил в 1652 г.:
«Вельможи едят друг друга, как псы, кому из них быть визирем и богатство собирать, а султан остался без родителей, и вельможи владеют, как хотят» [89].
Так же активно работало на Москву украинское православное духовенство. Центр агентурной разведки находился в Киево-Печерской лавре. Его возглавляли митрополиты Иов Борецкий и Петр Могила. Также «тайными информаторами Москвы» были архимандрит Печерский Иннокентий Гизель и протопоп Переславский Григорий Бутович.
Отдельно нужно отметить деятельность черниговского архиепископа Лазаря Барановича, который имел агентов в Киеве и на территории Польши. В декабре 1670 г. из Посольского приказа он получил приказ разведать: «подлинно, где находится король, коронный и литовский гетманы и их войска, какое состоялось на сейме постановленье, где находится Турский султан и Крымский хан, и чаять ли от них войны, и если чаять, то на кого и немедленно зимою или весною и полученные вести отписывать государю подлинно, а в дальнейшем и впредь о таких вестях для проведывания посылать почасту, чтоб великому государю небезизвестно было».
Во второй половине XVII в., когда назревал конфликт между Россией и Турцией, иченский протопоп Симеон Адамович с помощью своих агентов не только узнавал настроения политической элиты Турции, но и регулярно посылал агентов – маршрутников в приграничные с Россией районы с целью выяснения численности и мест дислокации турецких войск [90].

 

Разведка в XVIII веке

Среди достижений Петра I следует выделить его успехи в сфере организации политической разведки. Дело в том, что до него в России было «не принято» держать за рубежом постоянные посольства. В случае надобности можно было отправить дипломатов для решения того или иного вопроса.
Другое важное достижение Петра I – отправка дипломатов во все страны не только Европы, но и даже Азии. Если раньше основное внимание внешнеполитическое ведомство, а вместе с ним и разведка, уделяло Польше, Ливонии и Турции (основные источники военной угрозы для России), то теперь всей Европе. Да и не только ей, но и, например, Индии и Центральной Азии (Хива, Бухара, Коканд и Джунгария). Так, петровский посланец Спафарий прибыл в Пекин и установил дипломатические отношения с китайской циньской империей [91].
В начале 1718 г. Петр I, чтобы ускорить заключение мира со Швецией, решил склонить на свою сторону министра Карла XII, голштинца по происхождению барона Г. Герцеля – одного из выдающихся европейских политиков того времени. Направляя А. Остермана и Я. Брюса на Аландский конгресс для переговоров со шведской делегацией, Петр в особой инструкции указывал им:
«Повеливаем вам особливо, чтобы вы частным образом трудились с бароном Герцелем в дружбу и конфиденцию войти и старались с ним наедине разговаривать. При разговорах этих обнадежьте его в нашей к нему особливой склонности... Если усмотрите его склонность и разсудите за благо, то можите обещать ему в подарок хоть до ста тысяч рублей и вперед всякое награждение, только бы он трудился заключить мир по нашему желанию. Взявши с него честное слово соблюдать тайну, объясните ему, что мы желаем не только со Швецией мир заключить, но и обязаться дружбой» [92].
Российские представители обнаружили в Герцеле весьма большую «склонность». Помимо пророссийской позиции на официальных переговорах, Герцель информировал русскую делегацию о положении в Швеции и интригах военной партии вокруг Карла XII и даже обсуждал с Остерманом те вопросы, которые члены шведской делегации должны были согласовывать с королем.
Кроме Герцеля, Остерман завербовал еще и секретаря шведской делегации Штамкена, который также передавал ему сведения о работе шведских дипломатов. Однако гибель при загадочных обстоятельствах короля Карла XII 8 ноября 1718 г. под крепостью Фредрексхалль положила конец мирным переговорам. Восшедшая на шведский трон сестра Карла Ульрика Элеонора решила продолжать войну с Россией. В марте 1719 г. Герцель был обвинен в государственной измене и приговорен к смертной казни [93].
В 1739 г. произошел один из первых (известных историкам) случаев активного мероприятия по отношению к дипломату иностранного государства. В 1738 г. в Санкт-Петербурге узнали о том, что Швеция намерена заключить военный союз против России с Турцией. Шведский военный агент (дипломат) майор Синклер выехал с депешами к Великому визирю. Русский посланник в Стокгольме М.П. Бестужев назвал его «великим злодеем и поносителем всей российской нации», незатейливо предложив «его анлеировать, а потом пустить слух, что на него напали гайдамаки или кто-то еще». В столице идея дипломата понравилась, и главнокомандующий российской армией фельдмаршал Миних лично отобрал двух исполнителей: капитана Кутлера и полковника Левицкого. Им предстояло «перенять» Синклера на обратном пути на территории Австрии. В июне 1739 г. в Силезии они убили шведского дипломата, а все найденные при нем бумаги отвезли в Санкт-Петербург. При этом они так «наследили» на месте преступления, что списать на разбойников смерть шведа не получилось. Разразился громкий международный дипломатический скандал, и это стало одной из причин Русско-шведской войны 1741–1743 гг. [94]
Накануне Семилетней войны (1756–1763 гг.) русские офицеры «инкогнито» инспектировали прусские приграничные области [95]. А во время самой войны в Пруссии был казнен немецкий офицер Фербер, который регулярно сообщал в Санкт-Петербург секреты короля Пруссии в 1740–1786 гг. Фридриха I Великого [96].
В 1764 г. польский престол занял граф Станислав Понятовский [97], который на протяжении многих лет был ценным агентом российской разведки. Более того, он длительное время жил в Санкт-Петербурге и даже был любовником Екатерины Великой. Его правление закончилось в 1796 г., когда Польша окончательно потеряла свою независимость. Понятовский отрекся от престола и всю оставшуюся жизнь (два года) прожил в городе на Неве, находясь на полном содержании у российского государства [98].
В царствование Екатерины II в мае 1790 г. к секретарю российского посольства в Париже Машкову обратился некий чиновник, служивший в Министерстве иностранных дел Франции, с предложением снабжать российское посольство конфиденциальной информацией о негласной внешнеполитической деятельности своего правительства, в частности, в Турции и Швеции, с которыми Россия в то время находилась в состоянии войны. С чиновником был налажен регулярный контакт. В Петербурге распорядились выплатить завербованному агенту единовременно 10 тыс. ливров, а в дальнейшем платить тысячу ливров ежемесячно; Машков же был награжден орденом Св. Владимира и повышен в чине до советника посольства.
Агент передавал российскому послу Симолину шифры и секретные документы, относящиеся к переписке французского министра иностранных дел с послами в Стокгольме, Константинополе, Варшаве, Копенгагене и, главное, с французским поверенным в делах в Петербурге Жене, который не только являлся разведчиком, что, в общем-то, и в те времена было достаточно естественным для дипломата, но и пытался заниматься распространением крамолы в духе Французской революции среди гвардейских офицеров петербургского гарнизона. Эта информация позволила российскому правительству разоблачить ряд чиновников, за деньги передававших французам секретные сведения о русской армии, а самого Жене выслать из России. К сожалению, и российский «крот» в октябре 1792 г. был уволен из французского МИДа, после чего связь с ним прекратилась [99].
В 1792 г. российский посол во Франции Иван Симолин попытался спасти императора Людовика XVI, которого революционеры планировали казнить. Дипломат снабдил потерявшего трон монарха и его свиту российскими паспортами, а также принимал активное участие в организации их бегства из страны. Это едва не стоило ему жизни, когда агрессивно настроенная толпа чуть не растерзала его у Пале-Рояля [100].
Людовик и вся его семья в ночь на 21 июня 1791 г. тайно выехали из Парижа в карете в сторону восточной границы. Стоит заметить, что в организации побега, кроме российского дипломата, участвовал шведский дворянин Ханс Аксель фон Ферзен, который был безумно влюблен в жену короля Марию-Антуанетту. B Париже почтосодержатель Друэ узнал в выезжающей из Парижа карете короля, но, чтобы удостовериться в этом, он запрыгнул на коня и пустился вдогонку карете. В Варенне, узнав в лице пажа переодетого Людовика, он ударил в набат. Сбежались люди. Король и королева были задержаны и под конвоем возвращены в Париж. Людовик был заключен с семьей в Тампль и обвинен в составлении заговора против свободы нации и в ряде покушений против безопасности государства. 30 января 1794 г. казнен.
В 1799 г., во время альпийского похода армии Суворова против революционной Франции, российский император Павел I приказал «сопровождающим армию людям» схватить и доставить в Санкт-Петербург главу Швейцарской Директории (республиканского правительства) Лагарпа. План так и не был реализован [101].

 

Дипломаты на фронтах «тайной войны»

В XIX в. российские дипломаты, как и прежде, продолжали заниматься разведкой. Они участвовали в разведоперациях на территории балканских государств, в странах Восточной Азии, Ближнего Востока, Северной Африки и Америки [102]. При этом в структуре центрального аппарата МИДа отсутствовало специальное подразделение, ответственное за постановку задач для российских дипломатов по сбору разведданных, а также анализу полученных данных. Вся информация поступала в канцелярию, где и происходило ее распределение по потребителям. Например, данные военно-политического и военного характера отправлялись в начале XIX в. в Министерство военно-сухопутных сил на имя министра [103].
Также задания чиновников внешнеполитического ведомства выполняли российские купцы при путешествиях за границу. Можно указать на грузинского купца Рафаила Данибегова (Данибегашвили, Р.Р. Орбели), который занимался не только торговыми делами, но также дипломатической и разведывательной деятельностью [104]. В 1815 г. с грузинского языка на русский была переведена и издана его книга «Путешествие в Индию грузинского дворянина Рафаила Данибегова». До последнего времени было известно, что к моменту издания книги ее автор совершил две дипломатические поездки из Грузии в Индию. Первая, начатая в 1795 г., продолжалась почти четыре года, вторая длилась в 1799–1813 гг. и завершилась в Москве. Данибегов посетил Турцию, Индию, Бирму, Тибет, Синьцзян, Сибирь, а в Индии прожил многие годы [105].
Другим дипломатом, разведчиком и бизнесменом был Мехти Рафаилов [106]. Сведения, доставленные Рафаиловым, представляли для русского правительства важность, это были новейшие документы, связанные с соседними восточными государствами: Пенджабом и Кашмиром [107].
В начале XIX в. военное ведомство активно использовало возможности МИДа для сбора интересующей его информации. Проявлялось это по-разному. Например, накануне войны с Францией по инициативе военного министра А.А. Аракчеева в 1808 г. были переведены в МИД с сохранением воинских званий генерал от инфантерии Иоганн-Христофор (Иван Романович) Ливен, генерал-лейтенант Павел Андреевич Шувалов и генерал-майор Николай Григорьевич Репнин-Волконский, которые затем были откомандированы на должности послов в Берлин, Вену и Мадрид соответственно. На следующий год послом в Швецию был направлен бывший генерал Свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части (подробнее об этом органе будет рассказано в главе, посвященной военной разведке XVIII в., а пока отметим, что это подразделение занималось сбором сведений об окраинах Российской империи и сопредельных территорий (за исключением Европы) генерал-лейтенант и полный инженер-генерал Петр Корнилович Сухтелен. На пост чрезвычайного посланника в Дрездене (Саксония) был назначен генерал-лейтенант В.В. Ханыков [108]. Отметим, что к началу Отечественной войны 1812 г. все эти люди были отозваны из-за границы.
Другой пример использования дипломатов в интересах военной разведки. Занимавший с января 1810 г. по август 1812 г. пост военного министра Михаил Богданович Барклай де Толли поставил перед послами в ряде государств задачи по сбору информации разведывательного характера (численность и места дислокации частей и соединений, состояние крепостей, характеристики военачальников и т.п.).
В середине пятидесятых годов XIX в. военное ведомство продолжало активно использовать возможности МИДа в сфере сбора интересующей его информации. Так, в мае 1852 г. военный министр А.И. Чернышев написал письмо руководителю Департамента внутренних сношений МИДа Л.Г. Сенявину. В нем он просил «нижеозначенным посольствам нашим доставлять военному министерству два раза в год: к 1 января и 1 июля, по прилагаемой у сего краткой инструкции и формам, сведения о военных силах:
А) посольству в Штутгарте и при Германском союзе – о силах Вюртембергского королевства и о состоянии 8-го германского корпуса.
Б) Посольству в Мюнхене – о силах Баварии.
В) Посольству в Неаполе – о силах Королевства Неаполитанского.
Г) Посольству в Риме – о папских и тосканских войсках.
Д) Посольству в Дрездене – о силах Саксонии.
Е) Посольству в Лиссабоне – о силах Португалии.
Ж) Посольству в Тегеране – о войске Персии» [109].
В тридцатые годы XIX в., когда политической разведкой начало активно заниматься Третье отделение (об этом подробно будет рассказано ниже), произошло своеобразное разделение зон ответственности этих двух ведомств. МИД проявляло повышенное внимание к тем странам, где не было политической эмиграции из России. Например, Ближний Восток или Северная Америка. В то же время Третье отделение держало под контролем страны Западной Европы, где ее резидентуры, говоря современным языком, работали по линии «Э» (эмиграция) и «ПР» (политическая разведка).
В отличие от советского времени, когда взаимоотношения между органами внешней разведки и МИДа носили, скажем так, не очень дружеский характер, в первой половине XIX в. Третье отделение и МИД активно сотрудничали [110].

 

Разведка Третьего отделения

Вопросами внешней разведки руководство Третьего отделения начало заниматься с момента создания этого учреждения. Так, в 1826 г. Бенкендорф направил в Турцию армянского купца с целью создания агентурной сети в этой стране. В тридцатые годы XIX в. начался процесс создания агентурных сетей в Западной Европе [111]. В результате в начале семидесятых годов того же века их число превысило 20 (Париж, Вена, Лондон, Ницца, Женева, Бухарест, Потсдам, Мюнхен, Стамбул, Палермо, Львов, Турин и др.) [112].
С 1826 г. по 1844 г. внешней разведкой руководил глава Третьего отделения Бенкендорф. Разумеется, из-за большого объема других дел ключевую роль в разработке и проведении большинства разведопераций играл не он, а один из его подчиненных – Адам Сагтынский. О последнем мы расскажем ниже.
С 1869 г. по 1874 г. внешней разведкой руководил Константин Федорович Филиппеус [113]. Последний утверждал, что именно он привлек к работе на Третье отделение множество талантливых разведчиков, в то время как при вступлении в должность обнаружил в штатах агентов весьма сомнительных:
«Один убогий писака, которого обязанность заключалась в ежедневном сообщении городских происшествий и сплетен. Первые он зауряд выписывал из газет, а последние сам выдумывал... Кроме того, ко мне явились: один граф, идиот и безграмотный, один сапожник с Выборгской стороны – писать он не умел вовсе, а что говорил, того никто не понимал... двое пьяниц, одна замужняя женщина, не столько агентша сама по себе, сколько любовница и сотрудница одного из агентов, одна вдовствующая, хронически беременная полковница из Кронштадта и только два действительно юрких агента...» [114]
Непосредственно организацией политической разведки занималась 3-я экспедиция Третьего отделения [115]. Отметим, что одновременно она отвечала за политический сыск не только на просторах Российской империи, но и за ее пределами. Речь идет о наблюдении за живущими в Европе политэмигрантами и при необходимости проведения против них активных мероприятий (например, насильственный вывоз на родину).
С 1832 г. начинаются многочисленные командировки чиновников 3-й экспедиции в Европу с целью изучения обстановки, приобретения агентов и организации системы наблюдения в столицах ведущих европейских держав того времени. В результате наиболее крупные резидентуры у Третьего отделения были созданы в Австро-Венгрии, Германии, Великобритании и Франции [116].
Возглавил заграничную разведку Третьего отделения чиновник по особым поручениям А.А. Сагтынский. До этого он занимался аналогичными делами в Главном штабе Военного министерства, а еще ранее руководил разведывательной деятельностью в Австрии и Пруссии, находясь на службе в канцелярии наместника Царства Польского великого князя Константина Павловича. По делам службы он совершил множество тайных поездок по территории Западной Европы: в 1838 г. – в Париж, в 1840–1884 гг. – в Германские государства, в 1838 г. – в Италию, г. Палермо, остров Сицилия.
Именно Сагтынский создал в Европе агентурную сеть из так называемых «агентов-литераторов»: Якова Толстого [117], К. Ф. Швейцера (резидент в Берлине и в Вене), французского журналиста Шарля Дюрана. Они, кроме ведения разведывательной деятельности, выполняли также задачи контрпропаганды, опровергая своими публикациями, регулярно появлявшимися на страницах газет, журналов и книг, неблагоприятные отзывы о России и режиме Николая I.
Обильную информацию о внешней политике Англии, Франции, Австрии давала Третьему отделению родная сестра начальника Третьего отделения Бенкендорфа баронесса Д. Ливен, жена русского посла в Англии, вхожая в придворные круги этих стран.
Кроме Англии и Франции, опорные пункты Третьего отделения имелись в Швейцарии, Бельгии и Австрии [118].
Якову Толстому удалось создать самую многочисленную агентурную сеть в Третьем отделении. Несколько слов об этом человеке. Будучи старшим адъютантом дежурного генерала Главного штаба и членом «Союза благоденствия» (одно из тайных обществ декабристов), он принимал довольно активное участие в литературной жизни конца десятых – начала двадцатых годов XIX в. В 1821 г. издал сборник стихотворений «Мое праздное время». В театрах шли осуществленные им переделки французских комедий. Возможно, если бы в 1823 г. он не уехал во Францию на лечение, его судьба сложилась бы трагично. Скорее всего, он бы принял активное участие в восстании декабристов и был бы репрессирован. А так он остался жить во Франции, но был уволен с военной службы с сохранением чина. Яков Толстой жил в Париже и печатался в русской и французской прессе. Кроме того, он нередко выпускал брошюры, в которых полемизировал с французскими авторами, критически отзывавшимися о России и русской литературе. Его деятельность была замечена в России, и в 1837 г. он был восстановлен на государственной службе. Формально Яков Толстой стал корреспондентом Министерства народного просвещения (говоря современным языком – атташе по культурным связям) в Париже, а реально – чиновником по особым поручениям Третьего отделения, получая там солидное содержание [119].
В ходе своей разведдеятельности, кроме информации о Франции, Якову Толстому удавалось регулярно получать информацию и о соседних странах: Англии, Испании, Италии, Германии, Бельгии, Голландии, Швейцарии.
Его работа в Европе продолжалась 30 лет (1837–1867 гг.). В 1837–1854 гг. он находился в Париже, в 1854–1867 г. – в Брюсселе (Бельгия). За это время им было передано в Третье отделение 250 крупных сообщений, не считая текущей переписки. К своим сообщениям он обычно прилагал обширный дополнительный материал – вырезки из европейских газет и журналов.
Говоря о работе Якова Толстого во Франции, необходимо отметить, что, благодаря своим аналитическим способностям, он на основании получаемой информации делал правильные и далеко идущие выводы. Так, еще за 15 лет до начала Крымской войны и Первой обороны Севастополя он в своих донесениях 1838–1839 гг. отмечал растущее влияние на Францию постоянно враждебной к России Англии, которая в то время соперничала с Россией за влияние в Турции и Персии. Он также указывал на попытки Англии привлечь к направленному против России англо-французскому альянсу и Австрию, которая соперничала с Россией за влияние на Балканах.
Начиная с марта 1850 г., в своих донесениях в Петербург Яков Толстой указывал, что традиционная враждебность Англии к России приобретает все более конкретные очертания. Так, в своем донесении от 27 марта 1850 г. Яков Толстой сообщал о планах Англии: «уничтожить русский флот и сжечь Севастополь».
Обширная агентурная сеть дала ему возможность узнать о подготовке президентом Луи-Наполеоном Бонапартом государственного переворота и установления во Франции режима Второй империи за четверо суток до того, как он произошел 2 декабря 1851 г.
Разведдеятельность Якова Толстого во Франции успешно продолжалась и после установления во Франции военно-полицейского режима Второй империи. Он приобретает новых агентов в ближайшем окружении Наполеона III. Одним из них становится секретарь императора, некий Паскаль.
Своих людей Яков Толстой имел и во французской тайной полиции. В донесении от 10 декабря 1851 г., то есть спустя неделю после прихода Наполеона III к императорской власти, он сообщал о приказе императора о высылке из Франции подозрительных иностранцев и об удвоении персонала так называемых «черных кабинетов» – пунктов перлюстрации почтовой корреспонденции.
После того как Франция весной 1854 г. вступила вместе с Англией в Крымскую войну на стороне Турции против России, Толстой был выслан из Франции и переехал в Брюссель – столицу соседней Бельгии, где продолжил руководить своими агентурными сетями во Франции и Англии и других европейских странах.
На протяжении всего периода Крымской войны он регулярно посылал в Петербург большое количество информации, необходимой для ведения боевых действий, а затем для дипломатических маневров и интриг на мирной конференции в Париже, где русскую делегацию возглавлял начальник Третьего отделения граф Орлов [120].
Известны имена других резидентов. Так, в Берлине работал Юзефович, в Женеве – Бутковский и Савченко, во Львове (Австрийская империя) – Воронович, в Турине – Федор Тютчев [121].
С 1833 г. в Германии у Третьего отделения были агенты: Гутман, Декен, Мейер и Гартман. В Вене – К. Ф. Швейцер, который «посылал обширные агентурные наблюдения за политическими процессами в Дунайской монархии».
В 1833–1840 гг. информатором Третьего отделения в Брюсселе был Лами дю Фиоге, который сам предложил свои услуги российскому правительству.
С 1838 г. агентом Третьего отделения был чиновник берлинской полиции Ведеке, из Франкфурта донесения шли от некого Мезерица.
С 1837 г. по 1839 г. «тайным информатором Петербурга» был отставной профессор колледжа Карла Великого Бакье. В 1839 г. на связи у чиновников Третьего отделения был германский историк А.Л. Рохау [122].
С 1848 г. до начала семидесятых годов XIX в. подробно освещал социальную и политическую ситуацию в Германии журналист Луи Шнейдер. Во Франции аналогичным делом занимался журналист де Кардон [123].
Александр Балашевич под именем польского графа – противника царского режима Потоцкого – был командирован в Лондон с заданием внедриться в круги русской политической эмиграции. Любопытно, но в 1861 г. этот человек, будучи студентом, был арестован за распространение революционных прокламаций. Именно тогда он и был завербован чиновниками Третьего отделения. В 1872 г. ему удалось стать одним из лидеров польских радикальных эмигрантов. Был разоблачен в 1875 г. другим агентом – Бутковским из Швейцарии. Последний в состоянии сильного алкогольного опьянения во время ужина в ресторане начал хвастаться своими успехами в политическом сыске [124].

 

Активные мероприятия Третьего отделения

Об этом мало кто знает, но именно чиновники Третьего отделения впервые в истории российских спецслужб начали практиковать насильственный захват врагов государства и отправки их в Россию. Не все операции были доведены до логического конца. В отдельных случаях жертве удавалось избежать организованной для нее ловушки. А иногда операцию в последний момент отменяли приказом из Санкт-Петербурга.
В 1872 г. на территории Швейцарии был захвачен и депортирован в Россию руководитель террористической организации «Народная расправа» Сергей Нечаев. Нужно признать этот случай уникальным. Хотя бы потому, что жертва обладал уникальными навыками конспирации. Во-первых, его местонахождение не смогла установить даже швейцарская полиция.
Во-вторых, в Россию он был депортирован не как политический диссидент, а как обычный уголовный преступник. В-третьих, по тем временам для России фигура Сергея Нечаева была примерно тем же самым, что сейчас Бен Ладен для США. Просто в то время этот человек создал первую террористическую организацию, которая ставила своей целью планомерное уничтожение представителей царской власти.
Кратко расскажем об этом человеке и созданной им организации. Антиправительственной деятельностью Сергей Нечаев начал заниматься с осени 1868 г. – вел революционную пропаганду среди студентов Санкт-Петербургского университета и Медицинской академии. Вспыхнувшие в феврале 1869 г. студенческие волнения были в значительной мере результатом его деятельности.
Осенью 1869 г. он основал общество «Народной расправы». В написанном им уставе организации («Катехизис революционера») говорилось: «революционер – человек обреченный; у него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни имени. Он отказался от мирской науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает… только науку разрушения, для этого изучает… механику, химию, пожалуй, медицину… Он презирает общественное мнение, презирает и ненавидит… нынешнюю общественную нравственность».
По мнению большинства историков, «Народная расправа» была первой антиправительственной террористической организацией, которая от теории перешла к практике. Именно Сергей Нечаев первым провозгласил вооруженную борьбу с существующей властью, ввел жесткие принципы конспирации деятельности и т. п.
Сергей Нечаев умел подчинять своему влиянию даже людей, значительно его старших. Когда студент Иван Иванов обнаружил неповиновение воле Сергея Нечаева, последний решил устранить его, и в ноябре 1869 г. студент был убит членами «Народной расправы». Самим Нечаевым, а также Успенским, Прыжовым, Кузнецовым и Николаевым. Все убийцы, кроме Сергея Нечаева, были задержаны полицией и приговорены к различным срокам каторги. Всего по делу этой организации было задержано 82 человека.
Лидер «Народной расправы» сумел сбежать за границу, где заявил, что в России уцелела часть организации и она готова продолжить борьбу с проклятым царским режимом. Вот так началась история «виртуальной» организации «Народная расправа». Понятно, что такая бурная деятельность Сергея Нечаева не могла оставить равнодушной руководство Третьего отделения. Было принято решение доставить его в Россию и судить как уголовного преступника.
С просьбой депортировать его на родину обратились к властям Швейцарии. Последние в принципе были согласны выдать его России, но вот где найти этого неуловимого русского? Действительно, Сергей Нечаев жил в этой стране по поддельному сербскому паспорту. Свое жилище оборудовал где-то в горах в окрестностях Цюриха. С другими русскими эмигрантами встречался крайне редко и только по собственной инициативе. К тому же он страдал маниакальной манией преследования, что еще больше затрудняло его поиск.
На его след удалось выйти жандармскому полковнику Карлу Романну, который под именем Николая Постникова в 1869 г. был внедрен в круги русских эмигрантов в Западной Европе. В конце 1870 г. ему удалось узнать, что Сергей Нечаев живет в окрестностях Цюриха. Прибывший в это же время из России известный оппозиционный деятель и революционер Петр Лопатин обвинил лидера «Народной расправы» в том, что его организация «виртуальная», да и он сам занимается шантажом, когда нужно добыть денег на ее финансовую подпитку. В результате от Сергея Нечаева отвернулись почти все российские политические эмигранты. Фактически он оказался в своеобразном политическом «вакууме».
Этой ситуацией и воспользовались сотрудники Третьего отделения. В 1872 г. трое представителей этой организации – Стемпковский, Ремер и Николич (поляк, немец и серб) – вышли на Сергея Нечаева в качестве представителей некой польской террористической организации. Нужно отметить, что в Европе за польскими радикалами закрепилась «слава» террористов и противников царского режима.
Территория царства Польского, которое входило в состав Российской империи, постоянно создавала Санкт-Петербургу множество проблем. И это несмотря на то, что с 1815 г. по 1831 г. этот регион был дотационным, в Польше была самая либеральная конституция в Европе, страна имела собственный парламент, армию и органы самоуправления. Чего еще не хватало полякам? Польское дворянство и помещики остро нуждались в анархической свободе. «Пан мог безнаказанно отчеканить золотые монеты с изображением польского короля, где вместо подписи «Божьей милостью король» красовалось «Божьей милостью дурак». Пан мог явиться на бал к королю в кафтане, сшитом из листов пергамента с текстом приговоров королевский судей, суливших ему тюрьму и изгнание. Пан мог напасть и ограбить своего соседа-помещика, да что соседа – мог и начать свою частную войну с соседней державой. Несколько панов, объединив свои частные армии, могли организовать конфедерацию и объявить войну собственному королю. Ну а о таких мелочах, как казнь крестьян, и говорить не приходится» [125]. Именно это и стало истинной причиной многочисленных антироссийских выступлений, которые были замаскированы лозунгами борьбы за независимость страны.
С ноября 1830 г. по октябрь 1831 г. на территории царства Польского, Литвы, Правобережной Украины и Белоруссии произошло антироссийское восстание под лозунгом восстановления «исторической Речи Посполитой» в границах 1772 г. Об этом не принято говорить, но фактически российская армия воевала с польскими вооруженными силами. В марте 1831 г. польская армия имела 57 924 человека пехоты, 18 272 кавалерии и 3000 волонтеров – всего 79 000 человек при 158 орудиях. В сентябре, к концу восстания, армия насчитывала 80 821 человека. Это почти равнялось выставленной против Польши русской армии. Тем не менее качество состава армии сильно уступало русскому: в основном это были недавно призванные и неопытные солдаты, в массе которых растворялись ветераны. Особенно уступала польская армия русской в кавалерии и артиллерии. О кровопролитном и тяжелом характере боев свидетельствует такой факт. В феврале 1863 г. в результате сражения, состоявшегося возле деревни Грохов, поляки потеряли 12 000 убитыми, а русские – 9400 человек.
С января 1863 г. до конца осени 1864 г. на той же самой территории произошло второе антироссийское восстание. В этот раз русским войскам пришлось сражаться с многочисленными партизанскими отрядами.
Не следует забывать и о террористической деятельности поляков. Так, в мае 1862 г. наместником царства Польского был назначен брат императора Николая I великий князь Константин Павлович. Сразу после прибытия нового правителя в Варшаву на него было совершено покушение. В 1867 г. поляк – фанатик Березовский – совершил покушение на жизнь Александра II в Париже, во время Всемирной выставки.
Понятно, что Сергей Нечаев не заподозрил подвоха, когда к нему обратились «польские» повстанцы. О боевых делах их «товарищей» по оружию он был наслышан. Западноевропейские СМИ подробно освещали борьбу поляков за свою «независимость».
В этой истории есть один любопытный факт. Стемпковский на момент проведения операции был не кадровым сотрудником Третьего отделения, а всего лишь агентом. Более того, до того, как поступить на государеву службу, он участвовал в польском антироссийском движении. Так что играть чужую роль ему не требовалось.
Сергея Нечаева троица представителей Третьего отделения скрутила во время второй встречи в кафе Мюллера, расположенном на одной из улочек Цюриха, и доставила в ближайший полицейский участок, где сотрудники местных правоохранительных органов оформили его арест. Позднее швейцарские полицейские, участвовавшие в процедуре оформления ареста, были тайно награждены представителем Третьего отделения. Каждый из них получил по 100 франков. Дальше лидера «Народной расправы» ждали депортация в Россию, суд и заключение в одиночной камере Петропавловской крепости, где он и умер в 1882 г. [126]
Список тех, кого Третье отделение планировало насильственно вывезти в Россию, не ограничивался только Сергеем Нечаевым. В «доме у Цепного моста» (так иногда называли в XIX в. Третье отделение) мечтали увидеть: Александра Герцена [127], Михаила Бакунина [128], Николая Огарева [129], Ивана Головина [130], Петра Кропоткина [131], Петра Долгорукова [132], Николая Тургенева [133]и Льва Гартмана [134].
Из этого списка в Россию удалось депортировать только одного человека – Михаила Бакунина. Петр Кропоткин и Лев Гартман были осуждены на относительно небольшие сроки тюремного заключения западноевропейскими судами. Все остальные смогли избежать наказания за антиправительственную деятельность.
В 1881 г. швейцарское правительство, по предложению правительства Российской империи, предписало Петру Кропоткину, как опасному революционеру, покинуть пределы страны. Кропоткин переехал во Францию.
В декабре 1882 г. Кропоткин вместе с лионскими анархистами был арестован французской полицией по обвинению в организации взрывов в Лионе. В январе 1883 г. в Лионе состоялся суд; под давлением правительства Российской империи Петр Алексеевич был приговорен к пятилетнему тюремному заключению по обвинению «за принадлежность к Интернационалу», которого к тому времени уже не существовало. В середине января 1886 г., благодаря протестам левых депутатов и целого ряда общественных деятелей, Петр Кропоткин получил свободу.
Михаил Бакунин был выдан германскими властями России по причине активного участия в неоднократных попытках свержения существующего строя. В мае 1849 г. он стал одним из руководителей восстания в Дрездене. После подавления восстания Бакунин бежал в Хемниц, где был арестован. Был приговорен саксонским судом к смертной казни. Он отказался подписать просьбу королю о помиловании, но смертная казнь все же была заменена ему пожизненным заключением. Вскоре, однако, саксонское правительство выдало его Австрии, где он был в 1851 г. вторично судим австрийским судом и осужден на смертную казнь за участие в Пражском восстании, но и на этот раз замененной пожизненным заключением. В этом же, 1851 г. он был выдан австрийским правительством царскому правительству России. Отбывал заключение в Алексеевском равелине Петропавловской крепости (с 1851 по 1854 г.) и Шлиссельбургской крепости (с 1854 по 1857 г.). В 1857 г. после 7 лет заключения, уступая настойчивым хлопотам семьи Бакунина, Александр II разрешил перевести его на вечное поселение в Сибирь. Оттуда осенью 1861 г. Михаил Бакунин совершил побег и через Японию и Америку добрался до Лондона, где был принят Герценом в состав издателей «Колокола». До самой смерти в июле 1876 г. занимался активной революционной деятельностью.
Со Львом Гартманом произошла другая история. В 1879 г., после участия в покушении на императора Александра II, он сбежал за границу. До августа 1880 г. его розыском занималось Третье отделение (затем оно было распущено, а его функции в сфере политического сыска переданы Департаменту полиции, именно последний и довел до логического конца розыск Льва Гартмана). Беглеца обнаружили в Париже. По требованию русского правительства французская полиция арестовала его 23 января 1880 г. Благодаря поднятой в французской прессе русской революционной эмиграцией и прогрессивной французской интеллигенцией (в том числе Виктором Гюго) кампании протеста был вскоре освобожден. После освобождения Лев Гартман долгие годы являлся заграничным представителем «Народной воли». Был знаком с Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом.
Известны подробности операции по похищению Петра Долгорукого. В 1860 г. в Лондоне его планировалось заманить на территорию российского генконсульства и тайно вывезти в Россию. Для этого генконсул Федор Грот по указанию министра иностранных дел Александра Горчакова (последний выполнял просьбу начальника Третьего отделения Василия Долгорукова (двоюродного брата жертвы) написал письмо Петру Долгорукому. В нем он просил эмигранта посетить генконсульство для улаживания каких-то формальностей и дружеской беседы. Адресат отказался принять данное предложение и пригласил дипломата к себе домой – в гости. Понятно, что Федор Грот так и не посетил эмигранта, а в ответном письме сухо и лаконично сообщил о том, что все имущество Петра Долгорукого в России конфисковано, а сам он лишается гражданства [135].
Аналогичным способом пытались захватить и вывезти в Россию Ивана Головина. Его тоже пригласили в консульство, но он там не появился [136].

Разведывательные операции на окраинах империи в XIX веке

В 1837 г. под видом хивинского купца на территорию Афганистана проник поручик Виткевич – с целью выяснения возможной реакции Кабула и Тегерана на планируемый поход российской армии в Хиву.
В середине XIX в. в Кашгарию (территория современного Сидзянь-Уйгурского автономного округа Китая) был направлен Чокан Валиханов. Так как этот район был «закрыт» для иностранцев – «варваров», то ему пришлось проникнуть туда, говоря современным языком, в качестве разведчика-нелегала. Летом 1858 г. под видом купца Алимбая он отправился в смертельно опасное путешествие и прожил в том районе свыше шести месяцев. После своего возвращения он был награжден орденом Св. Владимира [137].

 

Департамент полиции и политическая разведка

После того как летом 1880 г. Третье отделение было ликвидировано, органы политической разведки были переподчинены Департаменту полиции. В силу множества причин Заграничная агентура Департамента полиции стала основное внимание уделять проживающим за границей российским революционерам, а не сбору информации политического характера.
При этом резидентуры Департамента полиции функционировали во многих странах, начиная от Лондона до Бухареста, также они были в США, Турции, Китае, Персии и других странах. Это свидетельствует о том, что Департамент полиции пусть даже в минимальной степени, но занимался вопросами политической разведки.
В качестве примера укажем на созданную резидентуру секретным сотрудником Балканской агентуры Департамента полиции Александром Вейсманом. Она охватывала территории Румынии, Болгарии, Сербии, Черногории, болгарские провинции Австро-Венгрии и Османской империи [138]. Хотя отдельные историки называют Вейсмана «редкостным авантюристом и проходимцем» [139]. Другие утверждают, что «нарушения финансовой отчетности, организация фиктивного покушения на жизнь болгарского князя Фердинанда (из карьерных соображений) стоили ему должности» [140].
Другой важный факт. Произошел отказ от привлечения к разведывательной работе (в качестве резидентов) лиц, не имеющих отношения к Департаменту полиции (дипломатов, чиновников, коммерсантов и т.п.) [141].

 

Охота на «охотника на провокаторов»

Владимир Бурцев в историю революционного движения вошел в качестве «охотника на провокаторов» – активного разоблачителя агентов Департамента полиции. Кто-то называл его «русским Шерлоком Холмсом». А еще он был талантливым публицистом, издателем и редактором, историком российского революционного движения. Хотя все эти качества проявились в нем конце девяностых годов XIX в., а до этого он был обычным революционером-эмигрантом, который в силу своего характера не мог заниматься практической деятельностью, только теорией. Правда, у руководства Департамента полиции было другое мнение. Владимира Бурцева считали особо опасным террористом, который мечтал убить императора Николая II. «Цареубийцу» несколько раз пытались захватить и насильственно вывезти на родину. Дважды по инициативе Санкт-Петербурга суды Парижа и Лондона пытались надолго упрятать его в тюрьму. И это им удавалось. Небольшое лирическое отступление. Если сейчас тюрьмы западноевропейских стран славятся своей повышенной комфортностью, то в начале прошлого века условия содержания в них были суровыми. Например, в британских тюрьмах работать приходилось с раннего утра до позднего вечера, за малейшее неповиновение – суровое наказание, одно письмо в два месяца, свидание – раз в три месяца.
«Особо опасным террористом» и потенциальным цареубийцей Владимир Бурцев стал случайно. На его месте мог оказаться кто-нибудь другой из числа российских революционеров-эмигрантов. Сам он до начала девяностых годов XIX в. не был замечен в приверженности террористическим методам борьбы с царским режимом и поэтому мало интересовал Департамент полиции. Разумеется, за революционером и политэмигрантом Владимиром Бурцевым присматривали секретные сотрудники Заграничной агентуры, но дело ограничивалось исключительно фиксацией его деяний и связей с другими политическими противниками царского режима. И только из-за стечения обстоятельств Владимир Бурцев сначала примкнул к группе революционеров-террористов, которые занимались опытами с изготовлением взрывчатых веществ из различных доступных средств (которые можно было бы приобрести в российских аптеках) [142], затем чудом избежал ареста французской полицией и отправился в нелегальное путешествие по России. Именно тогда Департамент полиции начал охоту на Владимира Бурцева (переписка по этому мероприятию заняла 6 дел в 8 томах [143]), израсходовав на это мероприятие приличную сумму денег, но так и не достигнув желаемого результата – насильственной доставки этого человека на территорию Российской империи с целью ареста и суда. Чтобы понять причины и механизм произошедших событий, мы кратко расскажем несколько эпизодов из истории революционного движения.
В декабре 1886 г. в Санкт-Петербурге Александром Ульяновым (старший брат Владимира Ленина) и Петром Швыревым [144]была создана «Террористическая фракция» партии «Народная воля». Эта организация была независима от других народовольческих групп, поддерживала связи с кружками в Вильнюсе и Харькове, с революционно настроенными учащимися столичных военно-учебных заведений, вела пропаганду среди рабочих. Большинство ее членов были студентами столичных вузов.
В марте 1887 г. члены «Террористической фракции» подготовили покушение на Александра III, которое правоохранительные органы смогли предотвратить. В апреле того же года участники и организаторы покушения (15 человек) были судимы в Особом присутствии Правительствующего сената. В мае пятеро из них были повешены в Шлиссельбургской крепости, остальным первоначально был также вынесен смертный приговор, но заменен на различные сроки каторги и ссылку в Сибирь.
Оставшиеся на свободе члены «Террористической фракции» перебрались в Цюрих, где образовали революционный кружок, посвятив себя главным образом изучению взрывчатых веществ.
22 февраля 1889 г. руководители кружка Исаак Дембо [145]и Александр Дембовский [146], производя в окрестностях Цюриха опыты с изобретенными первыми бомбами, были ранены упавшим к ногам снарядом. У Дембо были оторваны ноги, Дембовский же, хотя и раненый, добрался до города и послал нескольких товарищей перенести в госпиталь Дембо. Последний прожил еще несколько часов и перед смертью рассказал следователю, что он русский революционер, занимавшийся изготовлением снарядов с целью политических убийств. Происшествие заставило швейцарские власти произвести расследование, в результате которого 19 человек – политэмигрантов из России – были высланы из Швейцарии. Кружок перебрался в Париж, где вновь сорганизовался и принялся опять за старое дело.
Одним из наиболее деятельных членов кружка был Авраам Геккельман (Михаил Ландензен, Аркадий Гартинг) – секретный сотрудник Заграничной агентуры Департамента полиции, пользовавшийся большим доверием своих товарищей. Геккельман прибыл в Париж после цюрихских событий, где он играл какую-то темную роль. В кружке Геккельман познакомился с Бурцевым. Также нужно отметить другой важный факт: именно Геккельман выступил инициатором организации покушения на российского императора во время посещения последним Парижа.
Советские историки справедливо назвали эту идею провокацией, но при этом стыдливо умалчивали тот факт, что группа политэмигрантов не только поддалась на нее, но и начала активно участвовать в процессе изготовления самодельных взрывчатых веществ. Они идею секретного сотрудника Заграничной агентуры восприняли всерьез и были готовы реализовать ее на практике. Кто знает, как бы развивались события, если бы на месте Геккельмана оказался другой человек, не связанный с правоохранительными органами. О серьезности намерений революционеров и их способности изготовить самодельную бомбу свидетельствуют как минимум два несчастных случая. Один описан выше, о другом чуть ниже. Поэтому неудивительно, что в Санкт-Петербурге этих людей воспринимали как особо опасных преступников.
В Париже одновременно существовал и второй кружок, члены которого также занимались экспериментами с взрывчатыми веществами. При одном таком опыте близ местечка Raincy был тяжело ранен революционер А. Л. Теплов [147]. В своих мемуарах Бурцев рассказывает, каким образом сведения о существовании второго кружка дошли до первого:
«Один друг Теплова состоял одновременно членом обоих кружков. Я ясно помню, как одним вечером он пришел к нам чрезвычайно встревоженный и приказал нам немедленно спрятать компрометирующие бумаги. По его встревоженному виду мы поняли, что случилось нечто серьезное, о чем он нам рассказать не мог. Более всех встревожился Ландензен. Он выказал живейший интерес и закидал вновь прибывшего вопросами. Из разговора мы поняли, что в Париже существует второй террористический кружок. Вскоре Ландензен удалился. Впоследствии я понял причину его ухода.
Путем энергичных уговоров и усилий Ландензену удалось соединить оба кружка в один. Опираясь на свое все увеличивающееся влияние, Ландензен теперь принял живейшее участие во всех работах. Между прочим, он настаивал на новом покушении на царя, чтобы тем самым способствовать освободительному движению в России и дать ему новую силу. 28 мая 1890 г. он распределил несколько бомб между товарищами, и, убедившись, что они достаточно скомпрометированы, он подал сигнал. Утром 29 мая полиция ворвалась в квартиры русских эмигрантов и арестовала 27 человек, но за недостатком обвинения большинство было отпущено, и только 9 человек привлечены к суду. Имена арестованных следующие: Рейнштейн [148]с женою Анной, князь Георгиев-Накашидзе, Львов (под псевдонимом Теплова), Левренус, Степанов, Кашинцев, молодая девушка по имени Бромберг и, наконец, Ландензен-Геккельман. Но этот последний не предстал пред судом. На предварительном следствии, производимом следователем Аталиным, один из обвиняемых, Рейнштейн, заявил, что он и его товарищи пали жертвами гнусного провокатора – Ландензена. Через два дня адвокат одного из обвиняемых, Мильеран, подтвердил заявление Рейнштейна. Лишь 18 июня следователь подписал приказ об аресте Геккельмана, который, таким образом, имел достаточно времени для того, чтобы скрыться».
В изложенной выше истории странным звучит заявление подсудимых о том, что они «пали жертвами гнусного провокатора». Когда они принимали от Геккельмана бомбы, то должны были осознавать, что они делают, и «адские машины» они получили для вполне конкретной цели – участия в покушении на российского императора.
В апреле 1890 г. Владимир Бурцев вместе с Юрием Раппопортом [149]решили совершить нелегальное путешествие в Российскую империю. Первый планировал отправиться в Поволжье, а второй – в Санкт-Петербург. По мнению руководства Департамента полиции, а также отдельных историков, основная цель этой миссии – активизация террористической деятельности в России. Правда, в правоохранительных органах считали, что главная миссия визита – подготовка покушения на императора. Сам Владимир Бурцев не планировал заниматься организацией убийства царя. В силу своего характера он был скорее теоретик, чем практик. Другое дело, что для полиции он был активным участником группы, которая готовила убийство императора в Париже. Поэтому появление Бурцева в России могло быть объяснено лишь одной причиной – он готовил покушение на родине жертвы. Понятно, что главная задача Департамента полиции в такой ситуации – контролировать каждый шаг этих двоих и при первой же возможности арестовать.
Хотя была и другая веская причина, заставившая полицию с нетерпением ждать появление этих двух лиц на территории Российской империи. С помощью них руководство Департамента полиции надеялось обнаружить и задержать находящихся в розыске революционеров. Поэтому всем региональным подразделениям (полиция и жандармы) было приказано арестовывать Бурцева и Раппопорта лишь в крайнем случае. Жизнь внесла свои коррективы.
На пути из Франции в Румынию революционеры обнаружили за собой слежку. Ее осуществляли агенты Заграничной агентуры Департамента полиции. Более того, в какой-то момент им удалось оторваться от преследователей. В течение нескольких дней в Департаменте полиции ничего не знали об их местоположении. Затем их пути разделились. Юрий Раппопорт все же решил ехать в Россию, а его спутник – остаться в Европе. В тот день, когда он отдал свой фальшивый паспорт в российское консульство для оформления визы, все европейские газеты сообщили об аресте в Париже группы террористов – эмигрантов из России. Владимир Бурцев решил сначала выяснить причины провала, а только затем продолжить свой путь в Поволжье.
Владимир Раппопорт был задержан, как только ступил на российскую землю. Согласно официальной версии, у жандармского подполковника не выдержали нервы, и он решил не рисковать и сразу задержать объявленного в розыск революционера.
В Департаменте полиции начали срочно готовить операцию по захвату и доставке в Россию Владимира Бурцева, т.к. он сам передумал посещать родину и на несколько месяцев поселился в Болгарии. В то время взаимоотношения между Софией и Санкт-Петербургом были напряженными, поэтому проводить операцию по его насильственному захвату на болгарской территории в Департаменте полиции не решились. Вот если бы заманить жертву на территорию Турции и там ее арестовать. Местное правительство не возражало против этого.
Для этого Владимиру Бурцеву была послана телеграмма из Константинополя от имени его приятеля Н. Волянского («Белова»), где последний приглашал его в Турцию. Может быть, этот план сработал бы, если бы не одно досадное обстоятельство. В тот же день жертва получила вторую телеграмму от самого «Белова», но отправленную из Рущука (старое название болгарского города Руса). Владимир Бурцев сообразил, что в Турции ему лучше не появляться. В сентябре 1890 г. он перебрался в Румынию, где от местных социалистов узнал, что Департамент полиции объявил на него охоту.
В ноябре 1890 г. Владимир Бурцев на грузовом пароходе «Ашланд» (плыл под британским флагом из Галаца в Лондон) отправился в Великобританию. В Департаменте полиции рассчитывали арестовать его в тот момент, когда он во время стоянки корабля в Константинополе сойдет на берег, чтобы забрать оставленные в Турции вещи. Заведующий Балканской агентурой Департамента полиции подполковник Отдельного корпуса жандармов Александр Будзилович получил разрешение на проведение «силовой» акции у султана, а глава Тайной полиции Ахмет Джелаладин-паша выделил своих сотрудников.
Владимир Бурцев предпочел остаться на борту корабля, прислав записку с просьбой доставить все его вещи на пароход. Будзилович предложил 5 тысяч франков капитану за то, что тот позволит арестовать пассажира, но британец отказался. Тогда полковник нанял некого грека, который согласился за 1000 франков проникнуть на судно, схватить жертву и вместе с ней прыгнуть за борт в воды Босфора. Там их должна была подобрать одна из четырех дежуривших около «Ашланда» лодок. Против этого плана выступил министр полиции Назим-бей, который боялся, что грек может утонуть. Именно так сообщил своему начальству о причинах отмены операции полковник. Владимиру Бурцеву удалось благополучно добраться до берегов туманного Альбиона, но это не дало ему полной безопасности и покоя. Департамент полиции сделал все, чтобы упрятать жертву за решетку, сначала на территории России, а когда это не получилось – в одной из западноевропейских стран.
В марте – апреле 1893 г. некая Шарлотта Бюлье пыталась заманить Владимира Бурцева на территорию Австрии. Российское правительство договорилось с австрийскими и прусскими коллегами о выдаче эмигранта. В силу ряда причин жертва проигнорировала предложение подруги и в Австрию не поехала.
Летом того же года дама попыталась заманить его на борт паровой яхты и в открытом море передать на борт российского судна. Операция сорвалась из-за того, что в окрестностях Марселя в тот момент не было подходящего корабля, а посылать специально пароход из России руководство Департамента полиции отказалось.
Услуги Шарлотты Бюлье обошлись российской казне в 4100 франков (не считая 300 франков, которые она получала каждый месяц за освещение деятельности российских политэмигрантов).
В 1897 г. за издание трех номеров журнала «Народоволец» Владимир Бурцев был приговорен лондонским судом присяжных к 18 месяцам каторги. Инициатором судебного процесса выступила Россия. В Санкт-Петербурге торжествовали. Потенциального «цареубийцу» удалось наказать.
В ноябре 1903 г. Владимир Бурцев был арестован в Швейцарии. Через месяц его выслали из страны.
В Россию «цареубийца» все же приехал, причем по собственной воле, в октябре 1905 г., когда были объявлены политические свободы [150].

 

Разведчики из МВД

В 1900 г. директор Департамента духовных иностранных исповеданий МВД Российской империи командировал в Рим своего сотрудника Ивана Манасевича-Мануйлова. Перед ним стояло две задачи: следить за жившими в эмиграции российскими революционерами и заниматься политическим шпионажем в Ватикане. Он занимал должность посланника и вел жизнь богатого аристократа и талантливого журналиста.
С первым заданием он справился блестяще. Представители католической церкви, которые считаются мастерами «тайной войны», не смогли распознать в нем российского разведчика.
А вот второе задание – следить за эмигрантами – Иван Манасевич-Мануйлов «провалил». Уже осенью 1901 г. русские и польские социал-демократы начали кампанию по разоблачению в западноевропейских СМИ «дипломатического агента при римской курии, шпиона и начальника заграничной полицейской агентуры». Хотя необходимого результата она достигла.
Осенью 1902 г. он был вынужден спешно покинуть Италию по другой причине. В качестве помощников у него служили двое российских подданных – отставной поручик Казимир Дроецкий и его юная двоюродная сестра Зося. Отставной военный был влюблен в свою родственницу, она ему тоже отвечала взаимностью. Однажды поручик узнал, что возлюбленная регулярно изменяет ему с их шефом. В порыве ревности он застрелил девушку, а затем сдался полиции. Из-за этого бытового происшествия Иван Манасевич-Мануйлов уехал из Италии [151].
В Российской империи он находился недолго. Началась Русско-японская война, и чиновник из МВД снова отправился в Западную Европу. О том, чем он там занимался, можно узнать из сообщения начальника Особого отдела директору Департамента полиции, которое датировано 3 августа 1903 г.:
«Во исполнение приказания вашего превосходительства имею честь доложить, что вскоре по открытии военных действий на Дальнем Востоке департамент полиции, при посредстве чиновника особых поручений при министре внутренних дел Мануйлова, стал пытаться организовать правильное наблюдение за представителями японского правительства в западноевропейских государствах, и уже в феврале месяце, благодаря полному содействию начальника Французской секретной полиции Кавара и начальника Разведочного бюро при Министерстве внутренних дел Моро, удалось получать копии всех телеграмм японской миссии в Париже, а также, ввиду существующей во Французском бюро секретной агентуры в японской миссии, г-н Мануйлов регулярно стал получать значительное количество документов из Парижской миссии. Затем, по предложению французской полиции, г-н Мануйлов расширил свою деятельность и установил правильное наблюдение при посредстве домашней прислуги в японских миссиях в Лондоне и Гааге, и кроме того, в настоящее время происходят переговоры об учреждении нашей секретной агентуры в японских миссиях в Стокгольме и Вене» [152].
В Справке Департамента полиции от 2 декабря 1904 г. сообщаются новые подробности его деятельности:
«С началом военных действий против нашего отечества Мануйловым была учреждена непосредственно внутренняя агентура при японских миссиях в Гааге, Лондоне и Париже с отпуском на сие 15 820 руб.; благодаря сему представилось возможным, наблюдая за корреспонденцией миссий, получать должное освещение настроений и намерений нашего врага; кроме того, Мануйлову удалось получить часть японского дипломатического шифра и осведомляться таким образом о содержании всех дипломатических сношений. Этим путем были получены указания на замыслы Японии причинить повреждения судам Второй эскадры по пути следования на Восток. По возвращении в столицу Мануйлов от департамента полиции организовал специальное отделение разведки по международному шпионству и по наблюдению за прибывавшими в столицу представителями некоторых держав, сочувствующих Японии. Энергичная деятельность Мануйлова дала вскоре осведомленность в отношении английского, китайского и шведского представителей, причем Мануйлов даже сумел проникнуть в тайну их дипломатических сношений, а равно организовать агентуру при турецком посольстве.
В октябре 1904 г., ввиду полученных указаний, что Вена, Стокгольм и Антверпен являются центрами военно-разведывательной организации, департаментом было приказано учредить через посредство Мануйлова в этих городах наблюдение, на что Мануйлову и было отпущено первоначально 770 франков, а затем 800 франков и, наконец, ежемесячно по 5500 франков» [153].
Вот пример одного из сообщений Ивана Мануйлова, которое он отправил из Парижа 26 июня 1904 г. директору Департамента полиции:
«Согласно приказанию вашего превосходительства я сообщил в Париж по вопросу об учреждении секретной агентуры в японской миссии и Лондоне, с платой агенту по 500 франков в месяц.
Сегодня мною получено от помощника начальника Французского разведочного бюро письмо, в котором мне сообщают, что наши условия агентом приняты, а также, что на сих днях мы получим непосредственные указания из японской миссии в Лондоне.
Докладывая о вышеизложенном, позволяю себе просить ваше превосходительство сделать распоряжение о ежемесячном отпуске 500 франков» [154].
Отдельно следует отметить его вклад в добычу японских шифров. В делах Департамента полиции, которые хранятся в Государственном архиве РФ (ГАРФ), содержится не менее 350 японских телеграмм за 1904–1905 гг. 70% из них – переписка японского посольства во Франции с Токио, остальные представляют собой корреспонденцию японских миссий в других западноевропейских странах. Кроме того, здесь широко представлена телеграфная переписка военных и морских атташе Японии в Западной Европе с Генеральным и Морским штабами [155]. Нужно учесть, что в начале прошлого века их было значительно больше. Часть из них была уничтожена во время революции 1917 г. Другой важный факт – Токио уделяло повышенное внимание защите своих секретов, во время Русско-японской войны Япония отказалась от использования международных линий связи, которые проходили через территорию Российской империи, из-за боязни перехвата противником передаваемых сообщений. А все телеграммы, даже отправляемые из стран-союзниц (Великобритания и Германия), шифровались.
В Париже тексты японских телеграмм добывали агенты Мануйлова, которые работали на международном телеграфе или были сотрудниками французской полиции, действовавшие в частном порядке. В архиве французской полиции не сохранилось текстов добытых телеграмм. Иначе обстояло дело с материалами японской миссии в Гааге. Агент Мануйлова работал непосредственно в стенах посольства и доставлял своему шефу черновики подлинных документов. Этот же агент передал Мануйлову и ключ к расшифровке корреспонденции. Наконец, часть расшифрованных японских телеграмм попадала в руки Мануйлова из французского МИДа, который также занимался дешифровкой японской корреспонденции. Облегчало задачу Мануйлова и то обстоятельство, что японское дипломатическое ведомство свою секретную переписку вело не на японском, а на английском языке, используя кодовые книги, полученные в Великобритании.
Справедливости ради отметим, что в 1904 г. российский военный атташе в Шанхае сумел договориться с чиновником Северной компании, которая занималась организацией международной телеграфной связи между Китаем и Японией, о получении копий телеграмм. Чиновника, правда, быстро разоблачили, и с большим трудом удалось избежать международного скандала [156].
В 1910 г. Иван Мануйлов в письме в МВД сообщил другие подробности своей деятельности во время Русско-японской войны:
«Проживая в Париже, я имел возможность получать сведения о шпионских происках в России, и когда я вернулся в Петербург, я доложил директору Департамента полиции о необходимости организации для борьбы с международным шпионажем, направленным против русского правительства. Мой проект был одобрен в то время министром внутренних дел, и мне было поручено организовать особое отделение при департаменте. Основная задача отделения, кроме наблюдения, чисто полицейского, за шпионами, сводилась к получению агентурным путем шифров иностранных государств. В самое короткое время мною были получены дипломатические шифры следующих государств: Америки, Китая, Болгарии, Румынии. Благодаря этим шифрам вся отправляемые и получаемые телеграммы разбирались в Департаменте полиции и представлялись Его Императорскому Величеству.
Во время войны мне было приказано достать шифр японского государства. Я был искренне счастлив, что мне удалось в такой трудный момент выполнить столь важное поручение. Затем я нашел возможность получить германские шифры, но не воспользовался ею по преступной небрежности покойного директора Департамента полиции Ковалевского. Мои доклады подтверждают, что я имел сведения, которые не были использованы департаментом. Эта страница деятельности департамента достойна внимания. Она могла стоить очень дорого…» [157]
Действительно, в конце августа 1904 г. Мануйлов представил в департамент добытый «агентурным путем» шифр американского посольства, а в начале сентября – китайский, шведский и часть японского дипломатического шифра. В октябре 1904 г. в дополнение к нему были получены еще 4 китайских шифра, а также фотокопия книги посольских донесений. В результате появилась возможность контролировать всю переписку китайской миссии. Если же учесть, что через Петербург шли депеши МИД Китая к его представителям в странах Западной Европы, можно утверждать, что перехватывалась и большая часть корреспонденции китайского внешнеполитического ведомства [158].

 

Приложение 5
Рассказ высокопоставленного перебежчика об организации разведки середины XVII века
Сочинение Г.К. Котошихина является одним из ценнейших источников о состоянии Московского государства в середине XVII в. Его автор, Григорий Карпович Котошихин, был подьячим Посольского приказа. В 1664 г. он бежал из России в Польшу. Перебежчик объяснял свой поступок тем, что невольно оказался вовлеченным в боярские распри и попал в очень сложную ситуацию. Проведя некоторое время в Польше, он давал консультации по вопросам обороноспособности России, а затем перебрался в Пруссию и далее в Любек и в Швецию. В 1666–1667 гг. он жил в Стокгольме под именем Ивана Александра Селицкого, где «при ободрении» государственного канцлера графа Магнуса Делагарди и составил свое описание быта, нравов и политического устройства России. В 1667 г. Котошихин был обвинен в убийстве своего домохозяина и казнен.
Из сочинений Григория Котошихина
«О России в царствование Алексея Михайловича»
Глава 4
О Московских послех и посланникех и гонцех, кто каков чином и честию посылаются выные государства, и о послех же на посолские сьезды
(…)
21. А пишетца послом и посланником и гонцом, в наказех, кроми новых дел, о чем лучится говорити и что делати, таким обычаем: 1. Как они будут которого великого государя в стороне, и они б посылали к генералом губернатором и к воеводам из дворян своих посолских человека разумного, а с ним переводчика; о своем отпуске х кому они будут посланы от царя, и о приставе, и о корму и о питье, и о подводах и о провожатых, чтоб их отпущено было без задержанья. 2. А будучи другово великого государя в стороне, ехали б тихо и смирно, и задору б они послы и посолские их дворяне и люди с чюжеземскими людми ни о чем не чинили никакого, и домов не разоряли и не грабили, и сами б насилством своим не имали ничего ни у кого, чтобы на них послов в проезде их не было жалобы ни от кого, такъже б царскому имени не учинили к бесчестью. 3. А как они послы приедут к которому государю, в котором он городе живет, или где в отъезде, и их тот государь велит приняти и поставити на дворе, и они б послы на другой или на третей день приказывали к тому государю с приставом своим, которого к ним уставят, что присланы они от государя своего к тому государю для великих дел и для дружбы и любви, чтоб тот государь велел быти им у себя на дворе на приезде и посолства их выслушал.
4. А как тот государь которого дни велит им послом быти у себя на дворе, и им послом велено с приставом говорить и посылать, чтоб он того государя думным людем объявил, которого дни будут они у государя их на дворе и посолство свое учнут править, чтоб иных государств послов и посланников и гонцов при том не было. И как тот пристав пришед от думных людей скажет им послом, что того дни которого будут они у государя их, иных послов и посланников и гонцов не будет никого, и им послом велено ехать по чину: наперед бы их послов несли к тому государю от царя дары, да перед ними ж послами ехали посолские дворяне, а грамоту б царскую вез подьячей; а приехав на двор шли б в полаты к тому государю, сняв с себя сабли; а людей бы своих, окром дворян, с собою в полаты не имали. 5. А как они послы уведают, что у того государя тогодни, которого им быти у него, будут иных государств послы, или посланники: и им послом велено с приставом же приказывать говорить, что им при чюжеземских послех и посланникех быти у того государя и посолства своего правити не уметь, и в посолство к тому государю за чюжеземскими послами з двора ездить не велено. А будет они послы, приехав к тому государю на двор, сведают, что тутъже с ними вместе будут иные послы на посолстве: и им потомуж велено отговаривать, и в посолство при них не ходить. 6. А приехав к тому государю, велено к нему в полаты итти по чину: наперед нести дары, да шли б дворяне и грамоту несли, а сами послы позади. А вшед в полату и став пред тем государем, по посолскому обычаю, и держа грамоту, первому послу говорити речь такову: «Бога в Троице славимаго милостию великий государь царь»; потом имянованье его царское и титла болшие, а по титлах имянованье ж и титлы того государя, к которому бывают они присланы, а по титлах: «к вашему королевскому величеству [Цесарская: «к вашему Цесарскому величеству». Персидцкому: «к вашему Шах Аббасову величеству». Х Крымскому: «к вашему Махметь Гирееву цареву величеству» или какое имя его будет. Х курфистром, и х князем, и к иным: «к вашей курфистрской, или княжой честности»] прислал нас своих царского величества великих и полномочных послов, с своею царскою грамотою, и велел поклонитися, и свое царского величества здоровье сказати, а ваше королевского величества здоровье видети». А кланятися им послом велено, по обычаю, в пояс. И потом как спросит тот государь послов про царское здоровье, и посла б другой товарыщ говорил: «как они поехали от великого государя царя», имянованье царское и титла короткая, а по титле «и великий государь наш, его царское величество, на своих преславных и великих государствах Росийского царствия, дал Бог в добром здоровье». А как тое речь переводчик скажет, и третьему человеку послу велено говорити речь такову: «Божиею милостию великий государь царь», имянованье ж его царское и титла короткие, а потом другого государя имянованье и титла короткие, а по титлах «к вашему королевскому величеству прислал свою царского величества любителную грамоту». А как тое речь переводчик скажет, велено поднеси грамоту; и потом им же послом четвертому товарыщу велено говорити речь такову, а четвертого не бывает, и тое речь говорити первому послу: «великий государь царь», имянованье и титла короткие ж, «к вам», титла того государя; по титлах: «прислал свои царского величества любителные поминки». И потом велено им послом дары подносити тому государю, самим, порознь; а будет у них послов свои дары будут, и им потомуж велено подносити с учтивостию; и тот государь как примет у них дары и велит быти к себе послом к руке, и им велено к руке итти вежливо и учтиво; а кланятися тому государю велено потомуж, по обычаю, в пояс. А как тот государь посолства их выслушав отпустит к себе на подворье, и пришлет к ним с столом с ествою и с питьем: и кто будет прислан с столом, велено говорити с ним речи вежливые, разумным поступком. А как придет до того что за государские здоровья пити чаши, и послом велено пить наперед про царское здоровье, потом другово государя; а будет у них о том учинится спор, и им велено отговарить и упрашивать, чтоб пить наперед про царское здоровье. А будет тот государь велит им послом быти у себя на обеде, и им потомуж велено ехать, и бывши у него за столом чтоб сидели вежливо, и не упивалися, и речи разговорные говорили остерегаяся с вымышлением; такъже и посолским своим дворяном от себя приказывали, чтоб они не упивались, и сидели вежливо ж и тихо, и слов никаких меж себя и ни с кем не говорили. А как им послом велят быти у думных людей в ответе, и им потомуж велено ездить в ответ учтиво, и в ответе з думными людми о делех говорить по наказу, разумно и вежливо, чтоб царскому имяни от того было к чести и к повышению.
А как им послом будет отпуск, и они б на отпуск ехали ж и оговаривались, чтоб и при отпуске их иных государств послов и посланников и гонцов не было; и будучи на отпуске потомуж чин свой исправили, вежливо и смирно, как и на приезде, во всем против посолского обычая. А как их отпустят домовь, и они б государством того государя, или другово которого, ехали назад потомуж тихо и смирно, как и туды едут сперва; и даров бы, едучи туды, и будучи там, и назад едучи, от всяких дел кому доведется дати, давали б не жалея, чтоб от того царскому имени было к чести и к повышению, а им послом к проезду и отъезду их без задержания. А чем их послов которой государь на отпуске подарит, и те дары показывают приехав царю; и что ис тех даров понадобится царю, и то у них емлет, а за то из своей царской казны дает денгами, по оценке, что чего стоит.
Таким же обычаем как посылаются во окрестные государства посланники, и им в наказех пишут и делать велят против того же, во всем что и послом.
Такъже и гонцом бывает указ против того же. кроме речи, что говорят послы и посланники, как подносят дары; а сверх того не бывает на них положено, чтоб от них каких дел выслушать и быть в ответех, или писмами какими крепится, и кроме того что грамоту отдать ничего делати не указано.
22. А которые послы бывают на посолских сьездех о постановлении покою християнского, и им с чюжеземскими послами велено ссылатца листами, в которых местех сьехатися ближе и податнее, и о посолском их съезде велено бывает договариватца по полным их посолским мочам, через дворян, и через их дворянские записи, и крестное целование и веру, чтоб им послом друг з другом сьехатися и розъехатся волно было, хотя и доброго ничего не учинится, и друг на друга зла никакого не мыслити, и не подъискивати и мыслити не велеть никому. А как они по таким дворянским записям съедутся, и им велено шатры царской с королевским поставити поровну, полами вместе, или избы зделав, а меж ними сени опчие; и в тех обчих полах, или сенях, послом с послами сходитися, и сшедся наперед бы говорили речи они Руские послы, а потом розменялись верющими грамотами, а сверх того и о делех бы говорили, о чем им наказано. А как посолство учнет приходить к доброму делу, и им по зговору записи велят писать, по указу, и учиня б меж себя веру и крестное целованье, розъехався з другими послы, ехали к Москве не мешкая.
23. А прямого истинного наказу, и указу, на посолские сьезды послом своим ведати не дадут, до тех мест, как они сьедутся з другими послами, и что с ними на сьезде чюжеземские послы поговорят. И будет в чом упорно стоят, и они о том пишут к Москве, что чюжеземские послы стоят упорно и гораздо спесивы и неподатны, что им бес прямого подлинного указу делать не по чему; и к ним посылают наказ тайной, в то время как отпишут.
24. А будучи послы и посланники в посолстве своем, о делех говорят в ответех с ответными людми, и на сьездех с послы, по наказом, каковы им бывают даны ис Посолского Приказу и от Тайных Дел; и те их речи записывают подьячие. И кто что в посолстве своем говорил какие речи, сверх наказу, или которые речи не исполнят против наказу: и те все речи, которые говорены и которые не говорены, пишут они в статейных своих списках не против того, как говорено, прекрасно и разумно, выславляючи свой разум на обманство, чрез чтоб достать у царя себе честь и жалованье болшое; и не срамляются того творити, понеже царю о том кто на них может о таком деле объявить?
Вопрос. Для чего так творят?
Ответ. Для того: Росийского государства люди породою своею спесивы и необычайные ко всякому делу, понеже в государстве своем научения никакого доброго не имеют и не приемлют, кроме спесивства и безстыдства и ненависти и неправды; и ненаучением своим говорят многие речи к противности, или скоростию своею к подвижности, а потом в тех своих словах времянем запрутся и превращают на иные мысли; а что они каких слов говоря запираются, и тое вину возлагают на переводчиков, будто изменою толмачат; а как бы они те все свои слова велели записывать и при них стояли, и таким бы указ был учинен за их службу, как о том ниже сего писано. Благоразумный читателю! чтучи сего писания не удивляйся. Правда есть тому всему; понеже для науки и обычая в-ыные государства детей своих не посылают, страшась того: узнав тамошних государств веры и обычаи, и волность благую, начали б свою веру отменить, и приставать к иным, и о возвращении к домом своим и к сродичам никакого бы попечения не имели и не мыслили. И о поезде Московских людей, кроме тех, которые посылаются по указу царскому и для торговли с проезжими, ни для каких дел ехати никому не поволено. А хотя торговые люди ездят для торговли в-ыные государства, и по них по знатных нарочитых людех собирают поручные записи, за крепкими поруками, что им с товарами своими и з животами в-ыных государствах не остатися, а возвратитися назад совсем. А которой бы человек, князь или боярин, или кто нибудь, сам, или сына, или брата своего, послал для какого нибудь дела в-ыное государство без ведомости, не бив челом государю, и такому б человеку за такое дело поставлено было в-ызмену, и вотчины и поместья и животы взяты б были на царя; и ежели б кто сам поехал, а после его осталися сродственники, и их бы пытали, не ведали ль они мысли сродственника своего; или б кто послал сына, или брата, или племянника, и его потомуж пытали б, для чего он послал в-ыное государство, не напроваживаючи ль каких воинских людей на Московское государство, хотя государством завладети, или для какого иного воровского умышления по чьему научению, и пытав того таким же обычаем, как написано об указе выше сего, кто пойдет через царской двор с ружьем.
(…)
27. А как послы, или полковые воеводы, приедут к Москве, и царь велит им быть к себе, или как встречает образы, и они бывают у руки, и подносят посолств своих грамоты и записи и статейные списки, как что делалось; и царь слушав их посолского дела, будет служба их будет в выслугу, жалует за выслугу честью, как о том выше написано. Да им же послом и полковым воеводам, бояром, околничим, думным людем, столником, дворяном и дьяком, даются шубы собольи, покрыты золотным бархатом или отласом, рублев в 200 и в 300 и в 400 и в 500 шуба, смотря по службе и по чести человека.
Да им же даются вотчины, или на вотчины денги, тысечь по десяти и по семи и по шти и по пяти и по 3 и по две, ефимков Любских, смотря по службе ж и по чести человека; да к годовому денежному жалованью и к поместному окладу придача.
А столником же, и стряпчим, и дворяном, и жилцом, и переводчиком, и подьячим, и толмачем, которые бывают посыланы с послами, а не сами собою, за службы дается жалованье: сукна, камки, тафты, смотря по человеку, да к годовому денежному жалованью и поместному окладу придача. Таким же обычаем посланником и гонцом, которые бывают во окрестных государствех, и им за службу их потомуж бывает честь, и к годовому жалованью и к поместному окладу придача.
28. А иным послом и посланником и гонцом, или и полковым воеводам, за их службы о жалованье бывает указ: на площади перед Посолским Приказом бьют кнутьем, а иных казнят смертию, а у иных отымается честь, и поместья и вотчины, и ссылают в ссылку в Сибирь на вечное житье, з женою и з детми, в дети боярские, или в казаки, или в какую службу годятся. А кому за какие вины бояром, и околничим, и думным и ближним людем, и столником, и иным чином, о наказании бывает указ: и о тех людех жены их, и дети, и сродичи, бьют челом царице, или царевичам и царевнам – и они по их челобитью о прощении упрашивают царя, и царь, по их прошению, тех людей в винах их прощает и наказания им не бывает; такъже и ис тюрем и из ссылок свобождают, и поместья их и вотчины отдаются им назад, а чести дослуживаются вновь.
Глава 7
О приказех
1. Приказ Тайных Дел; а в нем сидит диак, да подьячих с 10 человек, и ведают они и делают дела всякие царские, тайные и явные; и в тот Приказ бояре и думные люди не входят и дел не ведают, кроме самого царя. А посылаются того Приказу подьячие с послами в государства, и на посолские съезды, и в войну с воеводами, для того что послы, в своих посолствах много чинят не к чести своему государю, в проезде и в розговорных речах, как о том писано выше сего в посолской статье, а воеводы в полкех много неправды чинят над ратными людми, и те подьячие над послы и над воеводами подсмтривают и царю приехав сказывают: и которые послы, или воеводы, ведая в делах неисправление свое и страшась царского гневу, и они тех подьячих дарят и почитают выше их меры, чтоб они будучи при царе их послов выславляли, а худым не поносили. А устроен тот Приказ при нынешнем царе, для того чтоб его царская мысль и дела исполнилися все по его хотению, а бояре б и думные люди о том ни о чем не ведали.
Да в том же Приказе ведомы гранатного дела мастеры, и всякое гранатное дело и заводы; а на строение того гранатного дела и на заводы денги, на покупку и на жалованье мастеровым людем, емлют из розных Приказов, откуды царь велит. Да в том же Приказе ведомо царская летняя потеха, птицы, кречеты, соколы, ястребы, челики и иные; а бывает теми птицами потеха на лебеди, на гуси, на утки, на жеравли, и на иные птицы, и на зайцы, и учинен для тое потехи под Москвою потешной двор; да для тое ж потехи и для учения учинены соколники со 100 человек, и на том дворе летом и зимою бывают у птиц беспрестанно, днюют и начюют, по переменам, человек по 20, а честию те соколники против жилцов и стремянных конюхов, люди пожалованные денежным жалованьем и платьем, погодно, и поместьями и вотчинами, и будучи у тех птиц пьют и едят царское; а будет у царя всяких потешных птиц болши 3000, и корм, мясо говяжье и боранье, идет тем птицам с царского двора; да для ловли и для учения тех же птиц, на Москве и в городех и в Сибири, учинены кречетники и помощники, болши 100 человек, люди пожалованные ж; а ловят тех птиц, под Москвою и в городех и в Сибири, над озерами и над болшими реками на берегах по пескам, голубми и сетми, и наловя тех птиц привозят к Москве болши 200 на год; и посылаются те птицы в Персию с послы и куды лучится, и Перситцкой шах те птицы от царя принимает за великие подарки, и ставит ценою те птицы рублев по 100 и по 200 и по 500 и по 1000 и болши, смотря по птице; да на корм тем птицам и для ловли емлют они кречетники и помощники голуби, во всем Московском государстве, у кого б ни были, и имав привозят к Москве ж, а на Москве тем голубям устроен двор же, и будет тех голубей болши 100 000 гнезд, а корм ржаные и пщеничные высевки идут з Житенного двора.
2. Посолской Приказ; а в нем сидит думной дьяк, да два дьяка, подьячих 14 человек. А ведомы в том Приказе дела всех окрестных государств, и послов чюжеземских принимают и отпуск им бывает; такъже и Руских послов и посланников и гонцов посылают в которое государство прилучится, отпуск им бывает ис того ж Приказу; да для переводу и толмачества переводчиков Латинского, Свейского, Немецкого, Греческого, Полского, Татарского, и иных языков, с 50 человек, толмачей с 70 человек. А бывает тем переводчиком на Москве работа по вся дни, когда прилучатца из окрестных государств всякие дела; такъже старые писма и книги для испытания велят им переводити, кто каков к переводу добр, и по тому и жалованье им даетца; а переводят сидячи в Приказе, а на дворы им самых великих дел переводити не дают, потому что опасаются всякие порухи от пожарного времяни и иные причины.
А дается им царское жалованье годовое: переводчиком рублев по 100 и по 80 и по 60 и по 50, смотря по человеку, толмачем рублев по 40 и по 30 и по 20 и по 15 и менши, смотря по человеку; да поденного корму переводчиком по полтине и по 15 алтын и по четыре гривны и по 10 алтын и по 2 гривны на день, смотря по человеку, толмачем по 2 гривны и по 5 алтын и по 4 и по 3 и по 2 алтына, и по 10 денег на день человеку, смотря по человеку ж, помесечно, ис Приказу Болшого Приходу. Да они ж толмачи днюют и начюют в Приказе, человек по 10 в сутки, и за делами ходят, и в посылки посылаются во всякие; да они ж, как на Москве бывают окрестных государств послы, бывают приставлены для толмачества и кормового и питейного збору.
Да в том же Приказе ведомы Московские и приезжие иноземцы всех государств торговые и всяких чинов люди: и судят торговых иноземцов, и росправу им чинят с Рускими людми, в одном в том Приказе.
Да в том же Приказе ведомы 5 городов, и для приказного строения, и на всякие покупки на росход, и на жалованье подьячим и сторожем, собирают денги с тех городов, которые в том Приказе ведомы, с кабаков и с таможенных доходов, погодно; а соберетца тех денег в год болши полу–3000 рублев. Да в тот же Приказ со всего Московского государства, з царских дворцовых и черных волостей, и с помещиковых и вотчинниковых крестьян и бобылей, собираются денги пленным на окуп, которые бывают в Крыму и в Турецкой земле, погодно, по указу, а указная статья збору написана подлинно в Уложенной Книге; и соберется тех полоненичных денег с полтораста тысечь рублев в год, и окроме выкупу, тех денег не дают ни в какие росходы.
Да в том же Приказе ведомы печати: болшая государственная, которою печатают грамоты, что посылают во окрестные государства, другая что печатают грамоты жаловалные на вотчины всяких чинов людем; тою ж печатью печатают грамоты х Крымскому хану и х Калмыкам, как о том писано выше сего.
Да в том же Приказе ведомы Донские казаки, Татаровя крещеные и некрещеные, которые в прошлых годех взяты в полон ис Казанского и Астараханского и Сибирского и Касимовского царств, и даны им вотчины и поместья в Подмосковных ближних городех; Греческие власти и Греченя, как приезжают для милостини и для торговли, ведомы в том же Приказе.
3. Розрядной Приказ; и в том Приказе сидят околничей, да думной дьяк, да два дьяка. А ведомы в том Приказе всякие воинские дела, и городы строением и крепостми и починкою и ружьем и служивыми людми; такъже ведомы бояре, околничие, и думные и ближние люди, и столники, и стряпчие, и дворяне Московские, и дьяки, и жилцы, и дворяне городовые, и дети боярские, и казаки и салдаты, всякою службою; и кого куды лучится послати на службы, в войну и в воеводства в городы и во всякие посылки, и за службы о жалованье и о чести и о прибавке денежного жалованья указ в том же Приказе, такъже и о сыску чести и о бесчестии и о наказании, как о том писано выше сего; а кого царь куды посылает на службы и что кому за службы бывает чести и жалованья и бесчестия, и то записывают в книги. А доходов в тот Приказ, с неболших городов и с судных дел пошлин, соберется в год мало болши 1000 рублев.

 

Приложение 6
Пример разведывательного задания, который получали российские дипломаты во второй половине XVIII века
Инструкция
из государственной коллегии иностранных дел отправляющемуся в Крым консулом премьер-майору Никифорову
Из давних лет здешний императорский двор прилагал прилежное старание при Порте оттоманской и при ханах крымских о содержании в Крыму при лице ханском одной под именем консула уполномоченной персорны как для подлиннаго и надежнаго разведывания о тамошних обращениях, так и ради других полезных политических намерений, не меньше же и для того, дабы посредством такой уполномоченной с здешней стороны и при хане обретающейся персоны пограничныя спорныя дела и обыкновенно случающиеся тамо безпорядки сокращены, а тишина и спокойствие толь наилучше сохранено и утверждено, здешние ж подданные за торгами и промыслами в ханских владениях находящиеся от обид и утеснения защищены, а российская комерция вообще в пользу здешняго государства и подданных по возможности была обращена, и вследствие таких здешняго имп. двора долговременных стараний и домогательств, наконец, ныне владеющий хан крымский за обещанное ему и фаворитам его, известному доктору Мустафе и переводчику Якубе Аге, денежное награждение и подарки оказал действительно к учреждению в Крыму консула свою склонность и о надобности такого учреждения представил и Порте, которая в угодность ему или и собою подала |йа на согласие, и здешнему резиденту Обрескову учинила о том формальное уже объявление; почему дабы время втуне не уронить и оказуемою ныне хана крымскаго и Порты оттоманской склонностью отныне и поелик; возможно вскоре пользоваться, за потребно и нужно разсуждено одну достойную и способную персону к исправлению консульской должности к хану крымскому немедленно отправить, а к сему вы достаточным признаны.
Дабы сим делом толь наилучше ускорить, отправлен ныне по указу коллегии иностранных дел от киевскаго ген.-губернатора Глебова к хану крымскому с письменным и формальным об учреждении в Крыму российскаго консула требованием поручик Бастевик, который по сему делу в обсылках и переговорах между ханом и ген.-губернатором Глебовым неоднократно употреблен был; сего требования и сам он, хан крымский, иметь желал повидимому для того, дабы оному учреждению порядочное основание положить. Означенному ж поручику Бастевику велено хана уведомить, что отсюда один достойный человек в консульском чине и звании с потребными подарками к его светлости неукоснительно отправится; також хана предупредить и о том, что определяемому отсюда консулу поручено будет с его светлостью согласиться и постановить за взаимными от Порты оттоманской и от здешняго императ. двора ратификациями письменный акт, на каком основании и при каких преимуществах тому консулу здешнему при его светлости пребывать и содержану быть, а в чем именно оный акт главнейше состоять имеет, о том Бастевику приказано хана чрез упомянутых же фаворитов словесно предуведомить и тем его к снисхождению на сие заблаговременно приуготовить, как усмотрите из приложенной при сем сокращенной выписки обо всем происхождении сего дела.
Для будущаго о том акте с ханом крымским соглашения и действительнаго заключения онаго, прилагается при сем сокращенной выписки обо всем происхождении сего дела.
Для будущаго о том акте с ханом крымским соглашения и действительнаго заключения онаго, прилагается при сем полная мочь от ея имп. в-ва канцлера, а для акредитования вас при хане в консульском звании следует при сем же верющее от ея ж имп. в.-ва канцлера письмо.
Вы по получении оных, сей инструкции и прочаго к вашему отправлению потребнаго, имеете не мешкав ехать в Киев к тамошнему ген.-губернатору Глебову и от него ожидать своего дальнейшаго отправления к хану, а ему, ген.-губернатору, повелено, придав к вам одного достаточнаго на турецком и татарском языках переводчика и двух надежных толмачей и потребный до татарских границ конвой, вас к хану при особливом письме своем отправить в силу приложенной при сем копии с указа к нему же, ген.-губернатору отправленнаго.
Вы потому имеете следовать в Бахчисарай или туда, где хан крымский обретаться будет, и поступать по нижеследующему:
1. По прибытии вашем в определенное вам место, надобно вам чрез поручика Бастевика, которому при хане прибытия вашего ожидать велено, снестись к ханским переводчикам Якубом и доктором Мустафою и объявить им, что вы присланы туда при письме от главнаго киевскаго командира в достоинстве уполномоченнаго от высочайшаго ея имп. в-ва двора консула для бытия в Крыму при лице его ханской светлости, и при себе имеете о том верющее письмо от ея. имп. в-ва первенствующаго министра, при чем поручено вам постановить с его светлостью письменный акт, состоящий в некоторых статьях, кои бы служили прочным и порядочным основанием делу об учреждении консульском; а до чего точно те статьи касаться имеют, о том надлежит вам тому доктору и переводчику знать дать по содержанию следующаго при сем проекта, с котораго и перевод на татарском языке при сем же приобщается, равно как и примечания на оный акт, кои хранить вам в тайности для единаго собственнаго знания и употребления вашего. Вы потщитеся при сем случае того доктора и переводчика, а чрез них и самого хана крымскаго по возможности склонять не токмо на постановление того акта, но и к тому, дабы он, хан, на себя перенял исходатайствовать на оный и ратификацию от Порты оттоманской. Вы можете доказывать и объяснять им, что его светлости от сего акта не имеет последовать ни малейшаго вреда или предосуждения, ниже от Порты оттоманской какого-либо зазрения и нарекания, ибо в том акте не включается ничего такого, что бы его светлости и Порте оттоманской во вред и предосуждение вменяемо и истолковано быть могло, и чего бы и сама ода, Порта, другим державам, да и здешнему императорскому двору в ея собственных владениях уже не дозволила; что оное постановление для издешней стороны весьма нужно и необходимо, инаково ж росс, консул порученную ему должность согласно с декором высоч. двора своего исправлять не может, ниже о поручаемых ему делах его светлости свободно представлять посмеет, не выговоря о себе и состоянии своем никакой надеждости и находясь тамо во всегдашней неизвестности, и якобы партикулярный человек всяким случаям подверженный, а не публичныя персона под защитою народных прав, и которой довлеют как в разсуждении соседства и знатности росс, державы, так и характера, которым тот консул прямо от двора снабден и уполномочен, весьма отличныя пред другими преимущества, и что здешний двор примет себе сие особливым знаком искренней дружбы и благонамерения его светлости. Вы можете притом отозваться им, доктору и переводчику, что о благонамерении их и полезных услугах по делу учреждения консульскаго здешнему имп. двору уже довольно известно, и что вам велено оказать им за то достойное признание, да кроме сего без награждения они не останутся, а особливо, если хана склонять, как на постановление упоминаемаго акта, так и на исходатайствование от Порты ратификации на оной, и к тому с успехом употреблять свое посредство и старание; что впрочем с вами присланы отсюда к хану по желанию его (о котором отзывались они к поручику Бастевику) подарки, кои вам ему и доставить велено, а именно: деньги, меха и карета со всем прибором и с лошадьми, тайно и без малейшей огласки, потому что публичных и никаких подарков от здешняго двора и к самой Порте оттоманской никогда не делается, а в сем разсуждении она, Порта может в подобном поступке российский имп. двор зазрить и осуждать и делать из того предосудительный толкования. И когда вы от них доктора и переводчика, уведомлены и обнадежены будете, что хан крымский на требование и домогательство ваше согласен, то надлежит вам испросить себе от хана аудиенцию и на оной при письме от киевскаго ген.-губернатора Глебова подать ему верющее письмо от ея имп. в-ва канцлера, також проект известнаго акта на татарском языке и перевод с полной мочи к заключению онаго; а потом не оставите на письме положить по содержанию того проекта и подлинный акт в двух равногласящих экземплярах на российском и татарском или турецком языке и один из них на российском языке заручить с приложением своей обыкновенной печати, напротив уж того другой экземпляр на татарском или турецком языке от хана принять за его подписанием и печатью ж, и оными разменяться на особливой конференции. А коль скоро сие последует, то крайне нужно домогаться вам, чтоб хан крымский тот размененный российский экземпляр отправил неукоснительно к Порте для утверждения онаго сея стороны ратификацией). Вы же сами немедленно татарский экземпляр для того жетавда отправите, також и обо всем обстоятельно уведомите с нарочным и резидента Обрескова, которому отсюда поручено будет всевозможные способы в его месте употребить к тому, дабы как сия ратификация тамо совершенное действо свое и исполнение возимела, так и размена б оной на здешнюю во свое срочное время учиниться могла в Константинополе или в Крыму, где Порта сему за потребно и пристойно быть разсудит.
Но если хан от постановления акта с исходатайствованием от Порты ратификации совершенно уклонится под какими нибудь резонами и затруднениями, или в оном пожелает учинить какия либо отмены, о чем вам неперед чрез известнаго доктора и переводчика сведать должно, то в первом случае не надлежит уже вам ни полной мочи ни проекта ему на аудиенции подавать, но так-мо упомянутыя письма вручить и оставаться в молчании, отлагая сие дело впредь до удобнейшаго времени и обстоятельств, когда усмотрится об успехе онаго лучшая надежда; а дотоле можете довольствоваться одним патентом, который здешним резидентом Обресковым при Порте на чин ваш исходатайствован и к вам прислан будет, при чем не оставите вы подробно сюда донести обо всем том происхождении. В последнем же случае надобно вам, отобрав от хана мнение его, в чем бы оныя отмены точно состоять имели, представить сюда немедленно с нарочным и ожидать отсюда резолюции, между тем однакож вступить в консульскую должность и чрез ханскаго переводчика или доктора послать ему, хану, подарки от имени и стороны киевскаго ген.-губернатора Глебова приватно по росписи при сем прилагаемой, також и награждение сим фаворитам его, каждому по одному горностаевому и бельему меху и по сту турецких червонных, и прочим тамошним чиновным людям по оной же росписи означенные подарки раздать.
2. В бытность вашу в Крыму при хане, надлежит вам возможное прилагать старание о сыскании себе любви его и доверенности, а о случающихся пограничных делах с ним, ханом сноситься и когда от границ получите известие о каких либо обидах здешним подданным от татар приключенных, или о каких либо поступках ими в противность и в нарушение имеющагося между Портою и здешним имп. двором мирнаго трактата учиненных о том имеете вы неукоснительно хану представлять и от него удовольствия суще обидными и поправления требовать во веем том, что в нарушение трактата последовало; а если бы случилось на границах споры и дела на сих землях, крепостях, селениях и сему подобных случаях, кои подлежали бы крайней важности или сумнительству, об оных, не вступая с ханом крымским в дальнейшие изъяснения, надлежит вам доносить сюда, в коллегию иностранных дел, требуя от оной в том наставления; но о прочих пограничных спорах и делах можете вы по сношению с киевским ген.-губернатором Глебовым и на месте с ним, ханом, изъясняться и оныя решить по справедливости. Требования же ваши и изъяснения учреждать на содержание с Портою заключеннаго трактата и конвенции разграничения, о коих всех, також и с трактата 700 года и последующей по нем конвенции 706, яко сопряженных с последними мирными договорами, прилагаются при сем копии с ландкартами разграниченных земель восточной и западной стороны реки Днепра и Азовского края, и о всем том, что бы по делам здешним тамо ни происходило, не меньше ж того о тамошних обращениях: например о будущих иногда походах или восприятиях хана крымскаго, до какой бы стороны оныя не касались, а толь наипаче о восприемлемых иногда им противу здешней державы набегах или вредных намерениях предуведомлять с возможным поспешением чрез нарочных коллегию иностранных дел доношениями, також киевскаго ген.-губернатора Глебова, которому ныне пограничныя дела и кореспонденция поручены, и обретающагося в Константинополе резидента Обрескова, а в нужном и потребном случае запорожскаго и донскаго атаманов и прочих пограничных начальников письмами; ради сего приобщается при сем цыфирный ключ для кореспонденции с резидентом Обресковым и для доношения сюда в коллегию иностранных дел по делам тайнонадлежащим, а для писем к киевскому ген.-губернатору Глебову имеется особливый цыфирный ключ в киевской губернской канцелярии, из которой вам оный и дан будет.
3. И понеже главнейшая должность ваша состоять имеет в точных об всем разведываниях, то и надлежит вам надежных приятелей из ханских фаворитов или служителей тамошней канцелярии или временною дачею; подарков для сообщения обо всем достоверных известий себе приискать и сущую в том истину на месте отбирать и различать, и по оным доношения и уведомления ваши куда потребно распоряжать с крайним осмотрением и осторожностию, дабы по важным каким либо случаям и, например, в будущих иногда хана крымскаго недружеских намерениях к набегам и нашествиям на здешнюю сторону или соседние народы, о чем выше упомянуто, не нанесть здесь излишне тревоги и заботы, и тем не подать повода к мерам и распоряжениям вотще приемлемым, а на границах напраснаго движения войск и изнурения их и казенных издержек обыкновенно доныне бывших; в чем и заключается первый вид консульскаго в Крыму учреждения.
4. Дела здешния в разсуждении хана крымскаго натурально и главнейше касаться имеют: 1) до жалоб, обид и ссор между запорожскими и донскими казаками и вообще здешними пограничными подданными и между крымцами и другими татарами, в похищении людей и имения, в отгоне скота, в смертоубийствах и других самовольствах между сими соседними и свирепыми народами обыкновенно происходимых; и 2) до освобождения российских пленных и выдачи беглецов поныне удержанных в Крыму или в других ордах ведомства и владения хана крымскаго.
Что надлежит до перваго пункта, то для разбирания обосторонних исков и претензий, а особливо сомнительных, соглашенось и учреждено в 1761 году с обеих сторон содержать на границах повсегодно при наступлении весны нарочную комиссию, на которой все таковые сомнительные и другие накопившиеся в один год взаимные иски обоюдными комиссарами на общем съезде разсматриваются и к концу и решению приходят чрез добровольную генеральную письменную сделку, иногда заметно одни на другие, а иногда и денежным платежом за остающияся на которую нибудь сторону претензии. Сия комиссия отныне и впредь продолжаться имеет, однакож надлежит вам, не запуская дел в ожидании ея погодняго срока, прилагать прилежное старание о сокращении и совершенном искоренении всяких происходимых на границах ссор, злодейств и безпорядков и ради сего при самом начале их с ханом изъясняться, о будущих же обидах от татар здешней стороне приключаемых, ему, хану, представлять и у него скорой управы и удовольствия обидимым требовать; напротиву того, если здешними подданными турецким и ханским подданным в самом деле будет приключен какой либо вред, обида в похищении людей, скота и имения, или убийство и в том изобличены будут сами злодеи, или окажутся поличные и другие достоверные тому доводы, а сие дойдет до знания вашего, или хан крымский о сем вам отзовется с жалобою, то во всех таковых случаях имеете вы при отсылке тех злодеев под конвоем и при обстоятельном описании дела, немедленно давать знать киевскому ген.-губернатору Глебову и в другия из пограничных команд по близости и принадлежности, и в том требовать тамо строгаго с винных взыскания и наказания, а обидимым удовлетворения, не допуская подобные безпорядки до дальнейших следствий и формальных от Порты оттоманской жалоб, о чем вам всевозможное попечение прилагать надлежит во всю тамошнюю бытность и особливо при начале оной, дабы Порта оттоманская чрез сие видеть и удостовериться могла, что от консульскаго в Крыму учреждения происходит не токмо для здешняго государства, но и для нея собственно существительная польза, и она, Порта от пограничных хлопот и докук пред прежним наипаче освобождена, а пограничные народы в лучшем порядке и тишине противу прежняго содержатся.
По 2 пункту, с пленных и здешних всякого звания беглецах, надобно поступать вам и требовать освобождения первых по 7 статье мирнаго трактата, а выдачи других по 8 статье онаго, и если бы поныне оставались еще в Крыму и в прочих хана крымскаго владениях в полону и в порабощении здешние подданные от начатия последней войны и после оной, кои бы магометанскаго закона не приняли, таковых надлежит вам отыскивать и отбирать безплатежно и без выкупу, а какие беглые российские и к здешней державе принадлежащие люди ханами крымскими и в противность последняго мирнаго трактата приняты и по многократным здешним жалобам и требованиям поныне сюда не выданы и в татарской стороне удерживаются, о том пришлется к вам роспись впредь; но в сих обоих случаях при самом начале бытности вашей надлежит вам поступать с умеренностию, дабы хану крымскому излишне не надокучить и не обратиться ему в тягость.
Но кроме сего продолжаются еще и другие пограничные споры между ханом крымским с Портой оттоманскаго и между здешним имп. двором, а именно:
1) о новостроющейся здесь на Дону при устье реки Темерника крепости святаго Димитрия;
2) о жилищах запорожских казаков, учиненных будто во владениях Порты оттоманской, о чем хан крымский ей, Порте, приносил напредь сего неоднократныя жалобы;
3) о селениях здешних заведенных будто в азовской барьерной земле; о которых он же, хан пред сим Порте же представлял;
4) о едичкульских татарах, кои по указу ханскому в 1759 году поселены близь реки Днепра и самих владений запорожских казаков в противность древнему обыкновению, а некоторым образом и противу трактатов, и
5) о строении крепости святыя Елисаветы.
Дело крепости святаго Димитрия и о жилищах запорожских, також и о селениях в барьерной земле ныне почти уже решено, потому что хотя Порта по жалобам и наветам хана крымскаго требовала нарочных комиссаров для осмотра местоположения той крепости и тех мест в барьерной азовской земле и в других турецких владениях, где б жилища запорожских казаков или здешния селения заводились, и ради сего от здешней стороны оные комиссары уже и определены были, но потом получено здесь из Коушан и из Константинополя известие, что хан крымский для того ли чтоб здешнему двору показать услугу, или для того, чтоб жалобы и наветы его о упомянутых жилищах и селениях изобличены быть не могли, как он, хан, так и Порта, чаятельно в угодность ему, к тому осмотру нарочных посылать не желает, а притом она Порта намерена о признании здешняго права в строении той крепости учинить резиденту Обрескову формальное объявление, и следовательно когда в оной посылке нарочных остановка происходит не с здешней, но с турецкой и ханской стороны, то сие самое обстоятельство, а паче упомянутое формальное будущее резиденту Обрескову объявление ея имеет служить достаточным доказательством правости двора здешняго по сим всем делам; но если бы против чаяния оныя дела еще возобновились, или бы Порта предала их на хана крымскаго решение и разсмотрение и о том бы хан крымский к вам отзываться стал, в таком случае имеете вы изъясняться, утверждать и доказывать в оных право здешнее по резонам изображенным в копии с инструкции, изготовленной определенному пред сим для осмотра крепости святаго Димитрия и барьерной земли здешнему комиссару, також и в копии с двух указов к киевскому ген.-губернатору Глебову отправленных, кои для известия и наставления вашего при сем прилагаются.
О деле же крепости святыя Елисаветы если хан крымский отзываться вам станет, надобно вам отзыв его о том принять на доношение двору и ожидать отсюда наставления.
А елико касается до отводу едичкульских татар от реки Днепра, о том хотя бы желательно было отныне ж чрез вас у хана домогаться, но при первом случае за потребно не разсуждается сим ему докучать, а можете вы при удобных обстоятельствах и времени об отводе тех татар, яко заселенных по реке Днепру вопреки древняго обыкновения и доброй соседственной дружбы, не меньше жив противность 705 года конвенции, которая в мирном трактате о границах за основание принята, и в которой селение подвластных Порте оттоманской народов по Днепру именно запрещено ему, хану крымскому, представлять и в том удовольствия от него требовать, доказывая между иным, что от ближняго соседства обоих сих диких и степных народов кроме пограничных неспокойств и безпорядков, никакого добра ожидать нельзя, ибо они между собою никогда в тишине ужиться не могут.
Впрочем обращаются еще с ханом крымским и другия здешния дела о Кабардинцах, Темиргойцах и сему подобных пограничных народах, но каким образом вам в разсуждении их поступать, о том пришлется к вам отсюда наставление впредь.
5. Между тем нужно вам разведывать о состоянии Крыма вообще, и во первых о форме тамошняго правительства, – совершенно ли безпредельную власть хан крымский в том имеет, или с соучастием тамошняго дивана или совета? Доколе простирается соучастие сего совета и по каким делам и случаям? В коликам числе оный совет составлен и из каких людей и чину? Может ли хан крымский собою что-нибудь важное воспринимать?
...2) О тамошних княжеских и мурзинских фамилиях, – в чем состоят пред прочими их преимущества, и какия между ими из древнейших остаются ныне в знатности и кредите у народа? Сколь многочисленна фамилия Гиреев, из которой нынешние ханы происходят, и много ли у нынешняго хана крымскаго имеется детей и принцев ближних к наследству его и преемничеству?
3) О гражданских законах: постановлены ль тамо порядочные и прочные и по оным ли, или иначе отправляется тамо правосудие?
4) О военной тамошней силе, – в каком она ныне состоянии, сколько действительных бойцов из всех орд генерально в случае нужды в поле выступить может, на каком находится содержании то войско, с тимаров ли и займов, т.е. с поместий и сему подобных земских складов военные люди отправляют тамо свою службу, или из жалованья? Сколь многочислены тамо военные расходы и казна? В каком состоянии ныне тамошния крепости, а паче Перекоп, Шникале, Керчь, Кафа и Козлов? В довольном ли запасе хан крымский в военных снарядах и других потребностях, яко то в пушках, свинце, порохе и в прочем, и откуда все сие получает, от Порты ли оттоманской и иных областей, или из домашних своих заводов, и не заводятся ли в тамошних гаванях вооруженный и другие суда, и к какому употреблению оныя служить могут? Також сколько тамо ныне по крепостям и гаваням сухопутной турецкой силы и галер или других военных судов?
5) О числе татарского народа вообще, – сколько исчисляется по примерной смете, или по имеющейся тамо иногда переписи всех жителей обоего пола в Крыму и в прочих ордах, подвластных хану крымскому? Из того числа за военно неслужащими, також гражданами, купцами, художниками и разночинцами, много-ль земледельцев? Из какого состояния сии последние, – из природных ли татар, или из пленников и оружием покоренных греков и других христиан? Какие полагаются на них погодные сборы и подати; наличными деньгами по оценке с земли и скота, или натурою берется с них от земных плодов и прочаго десятая часть, так как сие обыкновенно чинится в турецких владениях, или по окладу с душ, домов и имения? И какую во всех чинах и званиях льготу и выгодность имеют природные татары пред христианами?
6) О казенных доходах хана крымскаго собственных и государственных, – откуда они главнейше и из каких источников в казну входят и в коликом числе? Також сколько на содержание ханскаго двора определено и доколе простираются обыкновенныя государственныя издержки погодно?
7) О положении полуострова Крыма, – окружен ли он отьсюду с поморья горами и трудными проходами, как сие по многим географическим картам приметно? Где и какия в нем находятся гавани удобныя к содержанию купеческих и других вооруженных судов от Азовскаго и Чернаго моря? Також нет ли мест способных к укреплению между ущелинами в тех горах и на других поморских урочищах, дабы трудно было наружному неприятелю с морской стороны высадить многочисленное войско, и можно ли такую высадку сделать тамо неудобною, или оный остров от сего случая по существу своему находится без закрытия?
8) О изобилии тех земель и недостатке: какия главнейше бывают земныя тамо произращения и в чем наипаче состоит их богатство и недостаток? Известно здесь, что полуостров Крым и оконечныя онаго места не оскудны хлебом и скотом, разными фруктами, виноградным вином, медом, воском, шерстью, солью и прочим, что только от скотоводства и хлебопашества происходит; но вам надлежит обстоятельно сведать, какой сорт хлеба та земля наипаче произносит и становится ли онаго токмо на пропитание тамошних обывателей, или за излишеством и в отпуск выходит в турецкия и другая азиатския области? Також нет ли в каком другом сорте и недостатка и нужды для тамошняго обихода, и чем сей недостаток награжден бывает? И не имеется ли тамо рудокопных заводов и других минеральных руд, годных на какия-нибудь потребности?
9) О нравах татарского народа генерально: пребывает ли оный в прежней свирепой и грубой жизни, или склоняется к умеренной и благоустроенной? Имеет ли склонность к трудам, а паче к земледелию, и прилагается ли старание о приведении земледелия в лучший порядок и совершенство? Заводится ли художество, рукодельное ремесло и фабрики, и в чем сии последния состоят? Також сколь великое отвращение тот народ являет противу христианского имени вообще, а особливо противу России, и какого об ней мнения и разсуждения? Имеет ли действительно к туркам любовь по единоверию, или примечается в нем внутренняя к ним ненависть, и что мыслят о правлении, силе и состоянии турецком?
Вы о всем вышеписанном и о прочем к знанию здешнему потребном не оставите сюда доносить, и хотя о некоторых из означенных обстоятельств здесь уже довольною частию известно, однакож вы будучи тамо на месте, об оных с лучшею подлинностью и точностью и о сущей истине разведывать можете.
6. Надобно ведать вам, что едисанская орда бывшая издревле под здешнею державою, чрез нарочных депутатов, а именно, в 1756 году чрез присланнаго в С.-Петербург ногайца, называемого Кутлуакай Хаджи, а в 1759 году чрез присланнаго ж в Киев называемого Казнадар-Ага-Османа, и во время последняго возмущения своего прибегала с прошением к ея имп. величеству о принятии ея в протекцию и подданство; а как нынешний хан крымский Крым-Гирей находился тогда и счислялся между сею ж едисанскою возмутившеюся ордою и оною напоследок против воли и намерения Порты возведен, и потому он, хан, сколько известно, турецкою Портою ненавидим, да и сам он взаимно к ней не весьма благонамеренным себя оказывает, опасаясь от нея, Порты, себе низвержения, к тому же крайне восприимчиваго и отважнаго нрава, проницательнаго и остраго разума есть и на все способы готов к сохранению себя в ханском достоинстве, то надлежит вам прилежно, но с крайнею осторожностью и осмотрением примечать, не покусится ли он желанием быть в здешнем подданстве, или отступить от Порты и учинить себя самодержавным и ни от кого независимым государем? В каких обращениях и коннексий он ныне с Портою пребывает? Что мыслит о ея состоянии? В какой сам он силе и кредите у едисанской и других крымских орд и у тамошних мурз, и на которую орду более полагает свое утверждение?
И если б он к вам собою прямо о том отзываться стал с требованием здешняго на то мнения и подкрепления, токо отзыв примите вы на доношение сюда, не вступая с ним в дальнейшия разсуждения, дабы тем себя не обязать к чему излишнему и здешний двор не подвергнуть нечаянно остуде и вражде с Портою оттоманскою, и в том имеете ожидать отсюда резолюцию.
Но если и без прямого отзыва ханскаго вы приметите в нем подобныя мысли и склонность, или стороною чрез верных друзей сие дойдет до знания вашего, то не оставите немедленно и в подробности о сем коллегию иностранных дел с нарочным уведомить.
7. Что надлежит до распространения тамошних торгов, о том прислана к вам будет особливая инструкция из здешней комерцколлегии, между тем надлежит вам высматривать, в чем бы можно было оную распространить в пользе здешних подданных. А дабы коммерция в пользе здешней обратиться имела, то за главнейшее и первоначальное правило поставлять вам должно перевес оной на здешнюю сторону, а по крайней мере баланс или равновесие, т.е. чем превосходнее будет число отвозимых отсюда продуктов и вещей в Крым, против отпуска продуктов и вещей отсылаемых оттуда в российския границы, тем выгоднее и прибыточнее будут торги для здешняго государства вообще; и потому надобно вам точно разведать, какие российские товары и произращения служат к нужде, знатнейшему расходу, или и роскоши тамошних обывателей, и какие крымские товары и произращения за действительным их здесь недостатком и оскудением годны будут к единому необходимо нужному употреблению и обиходу в границах российских; и понеже комерция отсюда рекою Доном и Днепром в Трапизонд, Ангору и другия азиятскйя области Черным морем распространена быть может, то надлежит вам с торгующими в Крыму армянскими, греческими и другими азиатскими купцами ознакомиться и от них потребное получить сведение, нельзя ли из упомянутых мест завесть полезную и прибыточную торговлю прямо с Россией, ибо известно, что те области, а особливо ангорская провинция, изобилуют шелком, хлопчатого бумагою, наилучшим гарусом и ароматами, а сие все можно б было иногда частию на здешния нужды употреблять, а частью и за границы в прочия европейския государства отсюда отпускать с пользою и прибытком; и что по сему осведомлению вашему произойдет, о том не оставите вы сюда доносить, дабы здешнею комерцколлегиею надлежащее старание и меры к сему употреблены быть могли. Из девятаго артикула мирнаго с Портою трактата усмотрите вы, что здешнему купечеству в Оттоманской империи в отправлении торгов дозволена такая же свобода, какую тамо имеют прочие европейские народы, а понеже те европейския нации, а особливо англичане, французы и голландцы по силе своих купечественных с Портою трактатов, имеют в империи ея многия преимущества и выгоды, которыми и здешним купцам по содержанию упомянутаго артикула равномерно пользоваться следует, то и не оставите вы возможным образом при хане домогаться, дабы тамо излишняго взыскания пошлин с здешних торгующих подданных более требовано и им никаких обид, утеснения, напрасной остановки и убытка приключаемо не было, как сие обыкновенно в Крыму над ними случалось под единым неосновательным предлогом и отговоркою, будто действие упомянутаго артикула до владения хана крымскаго касаться и распространяемо быть не должно, и будто и сама Порта к тому хана принудить не может, яко в деле принадлежащем до внутренних его распорядков, в которых он самовластен и в которые и Порта не мешается, вам надлежит у хана настоять и прилежно стараться, дабы здешние купцы и подданные не токмо в подобных случаях, но и во всем прочем, яко в судах, тяжбах и спорах с его подданными по торгам своим в крымских областях содержаны были на таком точно основании и при тех привилегиях, какия позволены французам, англичанам и голландцам в империи Оттоманской; а в чем состоят именно те привилегии, о том усмотрите вы из приобщенной при сем для известия и наставления вашего копии с купечественных трактатов Портою заключенных с французскою и английскою короною и с голландскою республикою. Впрочем имеете вы сами давать суд и расправу здешним купцам в междуусобных коммерческих делах их и спорах по силе купеческих обрядов и регламенту и будущей о том особливой инструкции из здешней коммерц-коллегии.
А дабы 9 артикул мирнаго трактата имел свое полное действие и в крымских владениях, и ханы бы крымские к соблюдению онаго директно и с своей стороны были обязаны и ни чем более от исполнения того артикула отговориться не могли, то сей артикул, також и прочее, что к полезнейшему истолкованию и разумению онаго служить бы могло, внесено будет в особливой статье проектованного письменнаго акта, если тот акт постановить вы предуспеете.
8. Известно здесь, что ныне владеющий хан крымский запрещает плавание из турецких областей по Черному морю рекою Днепром в Запорожскую Сечь, а оттуда обратно торговым судам, принуждая их приставать для нагружения товаров в крымских гаванях в надежде, что сим способом не токмо может он налагать и получать с них пошлины по своему произволу и прочий от коммерции прибыток, но и полуостров Крым учинить центром торгов российских с турецкими, из чего неминуемо последовать имеет здешним подданным в коммерции ущерб и отягощение, а особливо, когда они по такому ханскому запрещению принуждены будут товары свои сухим путем до крымских портов для отпуска в турецкия владения привозить, а не водою по реке Днепру и прямо в определенное им место, минуя Крыма.
Ради сего не оставите вы при хане с твердостию настоять и требовать о немедленной отмене того запрещения, представляя ему в резон между прочим, что пока постановленное трактатами как обеим империям, так ему, хану, предосудительное запрещение здешним купцам на своих собственных торговых судах по Черному морю столь обеим нациям прибыточную навигацию иметь отменено не будет, а между тем ходящия в Сечь и оттуда тем морем турецкия суда с товарами, кои здешним подданным принадлежат, или на счет их нагружены бывают, от него, хана, воспрепятствованы и запрещены будут, то уже коммуникация в торгах между российскими и турецкими владениями необходимо остановиться имеет, толь наипаче, что здешним подданным в разсуждении знатных издержек, да и по самой неудобности, а при том и по дальнему разстоянию, сухим путем товаров своих в Крым для отпуска далее Черным морем и оттуда к себе обратно доставлять отнюдь несходно и не можно; и следовательно сия остановка противная будет не токмо соседней дружбе, но и статье последняго освященного вечномирнаго трактата, по силе которой дозволено здешним подданным торговать на турецких судах безпрепятственно и с такою же свободою, с какою и других держав подданные в областях оттоманской империи торгуют.
9. С консулами других держав, кто тамо ныне обретается или впредь обретаться будет, надобно вам пристойное и ласковое обхождение иметь, но за поступками и делами их прилежно примечать; також будет к хану от польской республики и вельмож, или горских владельцев и прочих народов присылаемы будут посланцы и нарочные люди, то о прямой причине таковых присылок надобно вам надежныя известия сюда присылать и о том же, смотря по нужде и материи, уведомлять и киевскаго ген.-губернатора Глебова, також и резидента Обрескова; а когда бы хан крымский, по высылке ныне от себя прусскаго резидента Боскампа, вновь ему при себе пребывание дозволить похотел, от того имеете пристойными способами и внушениями отвращать его, хана и воздерживать.
10. В бытность вашу в Крыму надлежит вам во всем содержать и вести себя согласно с декором здешняго императорскаго двора неоскудно и непостыдно; ради чего определяется вам с. имп. в-ва ежегоднаго жалованья 2000 рублев, на проезд ваш туда и на исправление экипажа 1000 р., на отправление курьеров и кормовыя им деньги 1000 р., на канцелярские расходы и на наем дома, ежели вам от хана безплатежной квартиры дозволено не будет – 500 р., на чрезвычайные расходы, подарки и дачи приятелям 1000 р., да на содержание сейменов и их караула 500 р., всего 6000 рублев, но из определенной суммы на чрезвычайные расходы тысячи рублев можете вы дачи производить приятелям за получаемыя от них важныя и верныя известия, представя о том наперед в коллегию иностранных дел и истребовав на то резолюцию, или не описываяся в оную, смотря по нужде и по таким случаям, кои бы к донесению сюда не терпели времени, и о всех тамошних издержках присылать сюда по третям подробный счет; а кроме сего для исправления канцелярских дел и переводов определены к вам будут из киевской губернски канцелярии один переводчик, да один канцелярский житель отсюда из коллегии; також два толмача и шесть человек гренадер из Киева.
11. Для известия вашего прилагаются при сем копии с циркулярных указов к здешним пограничным командирам, а именно в Киев к ген.-губернатору Глебову, командующему ныне украинским корпусом ген.-поручику Олицу, в Астрахань к тамошнему губернатору, в крепость святаго Димитрия к ген.-майору тамошнему коменданту Сомову, в крепость святыя Елисаветы к ген.-поручику Нарышкину, к донскому войсковому атаману Ефремову и с рескрипта к резиденту Обрескову о содержании с вами корреспонденции письмами по делам здешним, принадлежащим до их команд и места, и дабы они по будущим от вас представлениям и требованиям чинили во всем потребное исполнение; да при сам же следует к исполнению вашему копия с указу 1724 года о делах тайности подлежащих, а впрочем чего не достанет в сей инструкции, на первый случай ныне вам даваемой, оное наградите вы собственным искусством вашим и знанием.
12. Сию инструкцию надлежит вам хранить в крайней тайности, для единаго собственнаго знания вашего и употребления, и если бы нашлись вы в каких-нибудь опасных обстоятельствах по нечаянному случаю войны, высылки вашей и прочаго сему подобнаго, то не оставите вы во первых оную и прочие секрету подлежащие насылаемые вам отсюда указы истребить, дабы оные отнюдь и никаким образом до знания места вашего или Порты оттоманской дойтить не могли. О всех же тамошних обращениях надлежит вам помесячно давать знать ныне киевскому ген.-губернатору Глебову, или тому, кому пограничныя дела и корреспонденция впредь поручены будут, а о важных делах и в коллегию иностранных дел доносить чрез нарочных курьеров из определенных к вам шести человек гренадер и присылаемых к вам из Киева рейтар и толмачей, и сим последним давать на проезд обыкновенную в путь их дачу, також рейтарам и толмачам кормовыя деньги на день по 6 коп., а будущим иногда из полону освобожденным пленникам кормовых же денег по 4 коп. с половиною на день.

Граф Михайла Воронцов, К. Александр Голицын.
В Москве, 14 мая 1763 года.

Источник: Гражуль В.С. Тайны галантного века. – М., 1997. С. 269–288.

 

 

 

 

Глава 17
Научно-техническая разведка
О научно-технической разведке эпохи средневековой России и ее роли в укреплении обороноспособности страны большинство исследователей истории российской разведки вспоминают крайне редко. А напрасно, ведь без заимствования на Западе новейших технологий не удалось бы за относительно короткий срок преодолеть отставание от стран Западной Европы в научно-технической сфере.
По мнению автора книги «Научно-техническая разведка от Ленина до Горбачева» историка Сергея Чертопруда, первым случаем отечественного государственного научно-технического шпионажа принято считать эпизод, который датирован 1555 г. [159]Первый русский посол в Англии и разведчик Осип Непея, возвращаясь из Лондона, привез с собой группу специалистов [160]. Этот факт можно считать первым случаем официального приглашения иностранных специалистов российским царем. И началом участия дипломатов в операциях научно-технической и военно-технической разведки.
Это позволяет утверждать, что родоначальником государственного «промышленного шпионажа» был Иван Грозный. Заметим, что одновременно этот царь считается организатором первой спецслужбы в Российском государстве – опричнины. Об этом подробно рассказано в первой главе данной книги.
Хотя многие называют царя Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим, с его Приказом тайных дел или императора Николая I, сформулировавшего первое задание российской научно-технической разведки.
В 1556 г., в грамоте, адресованной царем новгородским дьякам, говорилось о том, что немецких пленных мастеров нужно продавать не в Литву или в Германию, а направлять в Москву. Была назначена премия тому, кто сообщит о нарушении данного требования. Виновных приказано было брать под стражу и держать в тюрьме до особого царского распоряжения. Таким образом, была предпринята попытка более рационального использования пленных, чем просто получение за них выкупа.
В 1567 г. из Англии в Москву приехали доктор, аптекарь, инженер с помощником, золотых дел мастер и еще несколько специалистов [161]. Этот случай можно считать одним из первых эпизодов переманивания специалистов. Ехать в неизвестную далекую страну решился бы не каждый. Другое дело пленные мастера. У них просто не было выбора.
Одной из особенностей российской армии того периода было большое количество «наемников» со всей Европы. И поэтому нет ничего удивительного в том, что некий «солдат удачи» полковник Лесли подрядился набрать мастеров для нового пушечного завода, организованного в Москве другим иностранцем – Коэтом. Производство находилось на берегу Поганого пруда, что около реки Неглинной, и специализировалось на изготовлении пушек и колоколов.
Практика приглашения иностранных мастеров была прервана из-за событий Смутного времени. Иностранцы либо погибли, либо бежали из России, поэтому нужно было возрождать пришедшую в упадок экономику.
В 1579 г. в Москве жило и работало свыше 400 иностранцев. Через два года их количество превысило 1200 человек. Так утверждал британский дипломат Джон Гарсея. Его соотечественник сообщил в Лондон другие данные: 4300 человек. Из них поляков 4000; голландцев и шотландцев – 150; греков, датчан и шведов – более сотни [162].
В тридцатые годы XVII в., когда Россия оправилась от последствий Смутного времени, политика, начатая еще при Иване Грозном, стала более активной и целенаправленной.
В 1630 г. бархатных дел мастер Фимбранд поехал за рубеж для найма людей. Через год в Европе было объявлено о том, что Россия нуждается в десяти ювелирах. И поэтому есть вакансии для этих мастеров при царском дворе. В Москве уже работал ювелир Иван Мартынов, но он не справлялся с имеющимся объемом работы.
В 1634 г. в Россию приехал Х. Головей, часовых дел мастер. В том же году специальные гонцы отправились в Саксонию, чтобы нанимать медеплавильных мастеров [163]. Может, среди них были переводчик З. Николаев и золотых дел мастер П. Ельрендорф, которым было поручено разыскать за границей специалистов по выплавки меди. Список специалистов, которые поехали в Россию, начал стремительно расти [164].
Летом 1640 г. из Москвы за рубеж «для найму мастеровых людей скляничного дела» ездил швед Антон Куст [165].
Вербовкой иностранных технических специалистов занимался даже сам глава Иноземного приказа И.Д. Милославский. В 1646 и 1658 гг. он ездил в Англию, Данию, Голландию и Северную Германию для вербовки специалистов. При этом он требовал от кандидатов наличия диплома и рекомендаций с прежнего места работы. Плюс проверялись биография кандидата и его моральные качества [166].
Правда, не всегда приглашенные иностранцы способствовали развитию отечественной промышленности. Например, в одном из донесений, адресованных шведскому королю в 1648 г., посол этой страны Коммеринниг писал: «Как эти (иностранныи специалисты) уедут отсюда, тульские и другие горные заводы не в состоянии будут вредить горным заводам вашего королевского величества, ибо я достал Петру Марселису (владельцу горного завода) плохого кузнечного мастера» [167].
В 1645 г. царь Алексей Михайлович, прозванный за свой добрейший характер Тишайшим, организовал Приказ тайных дел. Несмотря на грозное название, данное учреждение занималось обслуживанием царя и членов его семьи.
В его задачи входило решение широкого круга вопросов, начиная от организации соколиной охоты царя и заканчивая раздачей милостыни. Кроме этого, сотрудники приказа обеспечивали безопасность царя, дегустируя все блюда, перед тем, как они попадут на царский стол. Также его сотрудники занимались изготовлением лекарств и напитков для царской семьи и выполнением различных тайных поручений царя.
Например, среди хранящихся в архиве царских грамот есть одна, приказывающая астраханскому воеводе князю Одоевскому прислать в Москву «индийских мастеровых людей», владеющих секретами изготовления и покраски легкой ткани. Астраханский воевода отрапортовал царю, что в Астрахани таких людей нет, но одного он сумел разыскать. Это был «бухарского двора жилец» красильный мастер по имени Кудабердейка.
Иван Гебдон, англичанин по происхождению, начал свою карьеру в России в качестве переводчика при английских купцах. Затем он регулярно совершал поездки в Венецию и Голландию, выполняя личные поручения царя Алексея Михайловича. Отметим, что у этого человека были свои доверенные лица в различных европейских городах: в Любеке – фон Горн, в Амстердаме – Петр Лютцын и братья Беркарцы, в Кролевце – Юст Фандерслюс, в Митаве – Яган Донарсон и другие. Все эти люди в качестве «тайных информаторов Москвы» регулярно получали оплату за свои труды на благо государства Российского [168]. Среди заслуг Ивана Гебдона – приглашение в Россию двух мастеров «комедии делать». Таким образом, у истоков создания в России театра стояла научно-техническая разведка.
В тот период в России уже умели делать цветные оконные стекла, но при изготовлении стеклянной посуды возникали проблемы. Поэтому при Приказе тайных дел существовало два стекольных завода, где под руководством выписанных из Венеции мастеров изготовляли различную посуду. Например, потешные стаканы – «в четверть ведра и больше» и «царь-рюмку в сажень величиной» [169].
А в образцовом царском питомнике в подмосковном селе Измайлово успешно выращивали разные диковинные растения: русский виноград, дыню бухарскую и туркменскую, арбузы, кавказский кизил, венгерскую грушу и даже пытались выращивать финиковую пальму. Семена для этого питомника было поручено добывать российским послам в Англии.
В 1626 г. было организовано регулярное морское сообщение со Стокгольмом. К 1641 г. в этом городе русские купцы уже имели 33 амбара, стапель для судоремонта и пирс для швартовки. Разумеется, занимались они в Швеции не только торговлей, но и научно-технической разведкой. В частности, им удалось вывезти огнестрельную новинку XVII в. – пистолет [170].
В 1663 г. к находящимся в Англии российским послам Ивану Желябужскому и дьяку Ивану Давыдову был направлен подьячий Приказа тайных дел Юрий Никифоров. Он не только доставил в Лондон указание русского царя своим дипломатам ехать в Венецию и Флоренцию, но и должен был выполнить важное задание. Юрию Никифорову предписывалось вывезти из Англии «птиц, лошадей и всякие товары по росписи из Приказа, а так же навербовать искусных людей». В том же году его коллега подьячий Кирилл Демидов «был отправлен с большим запасом товаров в Персию, где должен был обменять их на персидские товары; он же должен был привезти опытных шелководов, рудознатцев, сафьянных дел мастеров и т. д.» [171].

 

Военно-техническая разведка при Петре I
Выше мы уже коснулись темы военно-технического шпионажа и его роли в развитии русской армии. При Петре I приглашение иностранных мастеров стало одним из элементов развития промышленности (в т.ч. и оборонной) Российской империи. Например, после первой заграничной поездки 1697–1698 гг. в Россию вместе с Петром приехало 900 человек, начиная от вице-адмирала и заканчивая корабельным поваром [172].
Иностранным мастерам были созданы все условия для работы. Контракт заключался сроком на пять лет и предусматривал возможность беспошлинного вывоза из России всего нажитого за эти годы имущества. При этом если иностранец решил уехать раньше срока, то российские власти проводили расследования, не было ли притеснений этого иностранца со стороны местного населения. Единственное, что требовалось от приглашенных мастеров, – обучение местных жителей тонкостям и секретам своего ремесла [173]. Наверное, за всю историю Российской империи это был самый благоприятный для иностранных специалистов период.
Тогда же была возрождена практика приглашения зарубежных военных специалистов и стажировка офицеров российской армии и флота за рубежом. Кроме непосредственного обучения, эти люди выполняли и разведывательные задания. Например, изучение иностранных технологий в сфере военного судостроения [174].
Не следует забывать и о том, что в охоте на иностранные технологии участвовали и дипломаты, которые в то время одновременно занимались и шпионажем. Так, в годы Северной войны (1700–1721) Андрей Матвеев (сын Артамона Матвеева – главы Посольского приказа) был послом-резидентом в Вене при дворе Габсбургов и в Голландии. Он сумел добыть образцы нового английского оружия. Из-за анонимного письма и своей любви к шведской подданной был отозван в Россию и впал в немилость к царю. Его успехи в сфере тайной войны были учтены. Его не репрессировали, но и карьеры он не сделал [175].

 

Военно-техническая разведка после Петра I
Было бы ошибочно считать, что после смерти Петра I в России ослаб интерес к достижениям иностранной науки и технике. Да, действительно, деятельность научно-технической разведки во второй половине XVIII в. ослабла, собственно, как и политической, но все равно разведчики продолжали добывать чужие секреты.
В 1768 г. граф Алексей Орлов выехал за границу в качестве волонтера фон Острофа в сопровождении находившихся на русской службе немцев. Это был первый случай в истории российской разведки, когда высокопоставленный сановник и один из фаворитов императрицы в качестве разведчика-нелегала выехал для выполнения серии секретных миссий за рубеж. Мы не будем рассказывать обо всех заданиях, которые успешно выполнил «фон Остроф», а коснемся лишь одного, которое имеет непосредственное отношение к теме данной главы. Компания немцев поселилась на знаменитом германском курорте Карлсбаде (сейчас это Карловы Вары в Чехии). Здесь он в перерывах между водолечением и употреблением минеральной воды занимался изучением новейших образцов австрийского и прусского огнестрельного оружия. Самые интересные образцы он тайно переправлял в Россию [176].

 

Новые задачи для военно-технической разведки
В первой половине XIX в. военно-технической разведкой за рубежом занимались не кадровые офицеры, а гражданские лица. Кто-то должен был добывать образцы оружия и боеприпасов стран – потенциальных военных противников Российской империи. Была и другая причина повышенного внимания Санкт-Петербурга к достижениям зарубежного военно-промышленного комплекса. В тридцатые годы XIX в. отставания в сфере технического оснащения российской армии по сравнению с вооруженными силами западноевропейских стран стали заметны даже не специалисту. Надо было что-то срочно делать.
В ноябре 1830 г. по инициативе военного министра А.И. Чернышева российский император Николай I дал указание начать собирать сведения обо всех открытиях, изобретениях и усовершенствованиях «как по части военной, так и вообще по части мануфактур и промышленности» и немедленно «доставлять об оных подробные сведения». Российские подданные, в первую очередь дипломаты, ретиво начали выполнять указания царя. В охоте на иностранные технологи участвовали все, начиная от крестьян (которых их владельцы специально отправляли за границу) и заканчивая князьями.
В качестве примера можно вспомнить историю появления в Российской империи паровозов и железных дорог. В обеспечение обороноспособности страны они, особенно во второй половине XIX – начале XX в., играют важную роль. По железной дороге можно оперативно перебросить войска и боевую технику из одного региона в другой, обеспечить непрерывный подвоз продовольствия, боеприпасов и военнослужащих, а также организовать вывоз раненых и эвакуацию мирного населения из прифронтовой полосы.
Все преимущества железнодорожного транспорта в военном деле в мире осознали только во второй половине XIX в., когда началось массовое строительство железных дорог, а в тридцатые годы XIX в. паровозы начали активно использовать в промышленности. Поэтому в Российской империи первые образцы появились на частных горнометаллургических заводах на Урале.
Для сбора всей необходимой информации о паровозах в Англию был «командирован» крестьянин Мирон Черепанов. Вместе со своим отцом он участвовал в воспроизведении иностранных водоотливных машин и поэтому имел необходимые навыки инженера. Во время поездки он регулярно посещал заводы Стефенсона и многочисленные английские рудники и шахты. По мнению некоторых специалистов, во время этих экскурсий он обзавелся множеством знакомых, через которых и сумел собрать максимум необходимой информации. При этом нужно учитывать и тот факт, что оба Черепановых – отец и сын – были неграмотными, поэтому все данные им приходилось запоминать.
После возвращения в Россию начались активные работы по созданию паровоза. Первая модель была построена в декабре 1833 г., а в феврале 1834 г. прошли первые испытания. Из-за несовершенной конструкции котла, а эту проблему не смогли сразу решить и в Англии, происходили частые аварии. Осенью того же года «сухопутный пароход» был торжественно продемонстрирован публике. Он проехал 854 метра. Железная дорога соединила Войский медеплавильный завод и незадолго до этого открытые месторождение медных руд у подножия горы Высокой. Позднее этот маршрут гордо именовался Тагильской железной дорогой.
Второй отечественный паровоз был построен в 1835 г. По своей конструкции он значительно превосходил общий уровень паровой техники того периода, а рельсовая колея была в техническом плане совершеннее зарубежных магистралей [177].
Промышленным шпионажем занимались не только представители низших сословий, но и высших. Например, в марте 1819 г. внимание французской полиции было приковано к деятельности русского князя Долгорукого. Он через специальных эмиссаров активно приглашал рабочих лионских шелковых мануфактур сменить место жительства и поработать в России. В тот период в Лионе была безработица, и соблазнить рабочих несколькими экю было очень просто. В Российской империи в то время активно развивалась легкая промышленность и требовались квалифицированные специалисты.
В конце 1823 г. граф Демидов нанял множество высококвалифицированных рабочих и механиков для своих металлургических заводов. Когда полиция арестовала нескольких рабочих, согласившихся ехать в Россию, то на допросах они утверждали, что цель поездки – знакомство с Россией. Французской полиции так и не удалось привлечь их к суду. Ведь формально они не нарушили закон и не стали сообщать технологические секреты агентам графа Демидова. Более того, полиция подозревала, что рекомендации, как вести себя на допросах, рабочие получили именно от этих агентов.
В 1823–1824 гг. французская полиция пыталась следить не только за агентами графа Демидова, но и за баронами Нейгардтом и Шиллингом, которые выполняли поручения российского правительства по организации закупок механических станков. В конце 1824 г. в Париж прибыла новая многочисленная группа русских агентов для закупки оборудования и переманивания высококвалифицированных рабочих [178]. Понятно, что станки были нужны в т.ч. и для производства оружия и боеприпасов для российской армии. Описанные выше эпизоды «тайной войны» – лишь вершина айсберга.
В сентябре 1829 г. в США для ознакомления с новейшими достижениями в судостроении был направлен капитан 1-го ранга А. П. Авинов. Официальная цель поездки – покупка парового корвета американской постройки «со всеми новейшими усовершенствованиями». Ровно через год он вернулся на купленном корабле «Кенсингтон» (затем переименован в «Князь Владимир» и стал флагманским кораблем Балтийского флота). В Петербурге Авинов представил отчет, в котором содержались сведения о новейших технологиях в области кораблестроения, дополненные чертежами и специальной литературой [179].
Подробности многих операций той эпохи мы уже никогда не узнаем. Ветераны «тайной войны» тогда не писали мемуаров, а в архивах не сохранилось отчетов о проведенных разведоперациях.
В качестве примера еще одной разведоперации – история о том, как была добыта информация о технологии изготовления ударных колпачков для ружей в Англии.
Российский посол в Лондоне Х.А. Ливен поручил выполнение этого ответственного задания генеральному консулу в Англии Бенкгаузену. Тот обратился к своему агенту – главному инспектору английского арсенала Ч. Мантону. Англичанин, выслушав просьбу российского дипломата, заявил, что только одно описание ничего не даст. Нужна машинка для изготовления этих колпачков.
Мантон согласился передать комплект колпачков, несколько старых ружей, переделанных для использования новых колпачков, и машинку для их изготовления.
А вот ружья новой модели, переделанные для использования этих колпачков, которые так интересовали военное ведомство Российской империи, агент передать не смог, так как они только начали поступать в арсенал и находились на строгом учете.
Тогда Бенкгаузен обратился к другому своему агенту – Л. Дэвису, владельцу оружейной мастерской в Лондоне. Тот был в приятельских отношениях с директором государственного оружейного завода в Энфильде и через приятеля сумел достать один экземпляр нового ружья. Таким образом через полгода ответственное задание было выполнено.
Были и другие достижения. Например, в 1832 г. российский посол в Париже лично купил за 600 франков описания и чертежи новых лафетов для французской полевой артиллерии. В 1835 г. он потратил 6500 франков на «чертежи и описание нового вида зажигательных ракет, ударного ружья и чертежей крепостной, осадной, береговой и горной артиллерии» – последних достижений Франции в военной области.
Посол в Вене сообщил в 1834 г. об изобретении австрийским изобретателем Цейлером нового ударного механизма для огнестрельного оружия, а также об изобретении этим мастером сменного магазина для патронов. Он не только сумел добыть описания и чертежи этих изобретений, но и договориться с Цейлером о тайной поездке в Россию для организации производства новых ружей.
Генеральный консул в Гамбурге Р.И. Бахерахт приобрел в 1835 г. через свою агентуру в Бельгии модели орудия с лафетом, два ружья новейшего образца, модель телеграфа нового типа. Николай I наградил Р.И. Бахерахта, по представлению военного министра А.И. Чернышева «за усердную службу его и особенные труды», орденом Св. Анны 2-й степени, украшенном императорской короной.
В 1835 г. была получена документация по производству французских пушек на заводах в Тулузе. В том же году сотрудник российского посольства в Париже приобрел образцы витых ружейных стволов, которые выпускались на одном из заводов в Вогезах [180].
Такой резкий всплеск активности в сфере научно-технической разведки не случаен. В августе 1832 г. генерал-инспектор по инженерной части российской армии великий князь Михаил Павлович приказал разослать во все дипломатические миссии указание о необходимости закупать открытую и добывать секретную литературу по инженерному искусству, относящемуся «к долговременной и полевой фортификации, атаке и обороне крепостей, военно-строительному и понтонному искусству» [181].
С 1835 г. по 1844 г. в Париже находился Гвардейского Генерального штаба штабс-капитан Борис Григорьевич Глинка-Маврин. До ноября 1842 г. он занимал пост «Представителя Военного министерства в Париже», а затем, до января 1844 г. «состоял для особых поручений при после в Париже». Регулярно добывал ценные сведения «об открытиях по военной части». В частности, по разработке и производству огнестрельного оружия во Франции [182].
Во второй половине 1837 г. в США «для осмотра всего примечательного по морской части и в особенности вооружения судов, устройства и управления пароходами» был направлен капитан 2-го ранга И.И. Шанц. Он собрал огромную коллекцию чертежей и моделей различных машин и судов, сделал обширную подборку сведений об американских новинках – начиная с оборудования портов и кончая данными о мельницах и машинках для изготовления чертежа. В середине 1838 г. он вернулся в Европу. С 1848 г. по 1853 г. Шанц посещал зарубежные судоверфи, продолжая изучать иностранный опыт «железного судостроения» [183].
Сейчас никто не сможет назвать точное число добытых отечественной разведкой иностранных военно-технических новинок. Дело в том, что большинство образцов не оставили заметного следа в истории российского оружия. Вот типичная история той эпохи.
В 1839 г. был организован специальный Комитет по улучшению штуцеров и ружей. По его настоянию испытали несколько десятков моделей капсюльных замков отечественного и иностранного производства. Опыт продолжался три года, а потом представитель Комитета во Франции донес о местном способе переделки кремневых ружей и пистолетов в капсюльные, особо отметив его простоту и дешевизну. На нем и остановились [184].
Россию интересовали не только новые технологии, но и достижения конкурентов. Проанализировав их наработки, можно было усовершенствовать собственные разработки. В первую очередь в военной сфере. Теперь государство заботилось только о жизненно важных отраслях промышленности. Новый период охоты за ткацкими станками начнется уже при советской власти.
В декабре 1854 г. российскому представителю в Брюсселе графу Хрептовичу свои услуги по информированию о ситуации в сфере создания военно-морского флота Франции предложил грек С. Атаназ. В качестве инженера-кораблестроителя он был направлен правительством Греции официальным представителем во Францию и имел доступ во все военно-морские учреждения Франции. Используя свое служебное положение, он мог добывать информацию, которая так интересовала военное ведомство Российской империи.
Успехи, достигнутые этим человеком, впечатляют. Он не только сумел добыть чертежи и подробное описание всех военных кораблей, которые строились на судоверфях Франции и Англии в тот период, но и собрать максимум другой ценной информации, связанной с новейшими технологиями, используемыми в тот период [185].
Так в начале 1856 года он добыл: «десятки рисунков и чертежей французских кораблей, в т.ч. двух строящихся новейших канонерских лодок, подробные сведения о строительстве кораблей на верфях Бреста, Гавра, Шербура, Нантана, Ориана и Рошфора» [186].
В сентябре 1853 г. в Бостон прибыл капитан-лейтенант А. С. Горковенко. «Согласно полученной в Петербурге инструкции, Горковенко должен был обратить внимание на древесину (сорта леса, его доставка и хранение), используемую при постройке военных судов (парусных, паровых, преимущественно с паровыми движетелями; на организацию такой постройки; на плавучие доки, верфи и «вообще на различные механические приспособления». При изучение вопросов оснащения судов Горковенко следовало обратить внимание на такелаж и парусину «из хлопчатой бумаги». Особое внимание российский офицер должен был обратить на достижения в области морской артиллерии: выяснить, не употребляются ли орудия «с внутренними винтовыми нарезками» и орудийные станки без платформ; изучить устройство крюйт-камеры и пороховых ящиков; узнать, какие используются пыжи (шарообразные или кольцеобразные), ударные замки, сроки службы чугунных орудий, меры, предпринимаемые для предотвращения разрыва пушек… Горковенко предлагалось осмотреть «новейшие пароходы», в т. ч. и речные…» [187]
В 1856 г. был создан Кораблестроительный технический комитет. Одной из задач этого органа было изучение, обобщение и освоение опыта иностранного военного кораблестроения, создание и использование нового вооружения и технических средств флота [188].
С октября 1855 г. по октябрь 1857 г. в Швеции, Норвегии и Дании находился контр-адмирал Б.А. фон Глазенапа, который собирал сведения о технических новинках. С 1856 г. в Великобритании жил военно-морской агент адмирал граф Е.В. Путятин, который следил за всеми новинками в военно-технической области в Англии и Франции [189].
В июне 1856 г. был утвержден «Проект общих статей инструкции агентам, направляемым за границу». Пятый пункт этого документа предписывал военным агентам собирать информацию «об опытах правительства над изобретениями и усовершенствованиями оружия и других военных потребностей, оказывающих влияние на военное искусство» [190].
В том же году военный агент во Франции флигель-адъютант полковник П. П. Альбединский получил задание собрать максимум информации о новых образцах нарезных ружей и пуль к ним, а также «осторожно получить эти предметы секретным образом». Оказать содействие ему в выполнении этого задания должен был его коллега, военный агент Пруссии во Франции майор Трескау. Этот человек уже не раз оказывал услуги российской военной разведке. К концу года задание было выполнено.
Добытая полковником П. П. Альбединским информация была внимательно и скрупулезно изучена в Оружейном комитете. На основании ее было принято решение о переходе с гладкоствольных на нарезные ружья и о снижении массы пули.
В марте 1857 г. военный агент П. П. Альбединский привлек к сотрудничеству с российской военной разведкой офицера-ординарца французского императора и регулярно стал получать от этого агента ценные документы. В частности, среди полученной от офицера-ординарца информации были «чертеж и описания корпуса орудия калибра 12» и описание «ударных трубок» для гаубицы, производство которых было организовано на оружейном заводе в Меце [191].
С 1859 г. в Российской империи начали разрабатывать казнозарядную винтовку. Тогда Оружейный комитет испытал более 130 иностранных и не менее двух десятков отечественных моделей. И, наконец, в 1864 г. остановил свой выбор на винтовке англичанина Терри, появившейся шестью годами раньше. В ее конструкцию браковщик Тульского оружейного завода внес два десятка усовершенствований, и в ноябре 1866 г. ее приняли в серийное производство под названием «скоростная капсюльная винтовка». По иронии судьбы, на международной выставке в Париже она была признана одной из лучших [192].
В 1860 г. в «Положение об общем образовании управления морским ведомством» было подтверждено, что Кораблестроительный технический комитет «... следит в России и за границей за всеми улучшениями по технической части кораблестроения и механики».
В 1862 году в Россию из США вернулись капитан 1-го ранга С.С. Лисовский и капитан корпуса корабельных инженеров Н.А. Арцеулов. С собой они привезли подробные чертежи и спецификации строящихся за океаном кораблей. На основе этих данных было решено построить броненосные корабли «Ураган» и «Тифон», а также броненосную батарею «Не тронь меня» [193].
Военный агент в Брюсселе Эммануэль Николаевич Мещерский сообщил в Санкт-Петербург:
1862 г. – сведения о конкурсе нарезных ружей в Бельгии, о карабинах Глейя и Ладри;
1865 г. – сведения о патроне и ружье Манье, о последних опытах над оружием в Венсене и о новом способе переделки большого ствола в меньший;
1866 г. – чертежи ружья, переделанного по системе Лендерса, образец стали и один ствол, изготовленный по способу парижских фабрикантов Кристофа и Лекруа, 7-линейное русское трофейное ружье, переделанное в меньший калибр по способу Кристофа и Лекруа, винтовки Энфильда, переделанные по системе Лендерса;
1867 г. – доставил 2000 патронов от фабриканта Монтиньи, сведения о системе Альбини, доставил ружье системы Альбини, заказал и доставил две картечницы Кристофа, сведения о новых металлических патронах с образцами и рисунками, отчет артиллерийского управления в Бельгии с программой испытания стрелкового оружия, сведения о новом патроне с металлической гильзой фабриканта Рошара, брошюру о ружьях системы Кохрана, сведения о ружьях системы Альбини, принятых на вооружение в бельгийской армии;
1868 г. – ружье системы Терссена с патронами;
1869 г. – новый экземпляр ружья Терссена, ружье Литтихского оружейника Бови и 100 патронов к нему, сведения о ружьях систем Генри и Генри – Мартини, сведения об усовершенствованной системе Снайдера, ружье фабриканта Генри и 100 патронов к нему, «духовое ружье» Галана и 500 пуль к нему.
Из Вены военный агент Федор Федорович Торнау передал в Санкт-Петербург сведения:
1867 г. – о ружье Веттерли, о ходе перевооружения итальянской армии, о системе Винчестер;
1868 г. – о взрывчатой пуле Дрейзе и одноместных картечницах;
1869 г. – о сабле-револьвере миланского оружейного завода Colombo Micheloni, о револьвере Dumorthier, о револьвере Degneldre, о новом ружье миланского оружейного завода.
Из Константинополя военный агент Виктор Антонович Франкин сообщил:
1865 г. – о ружье системы Терссена (доставил и само ружье от литтихского оружейника Тикина-Тассета), о пуле Фюсно;
1867 г. – о переделке ружей по системе Снайдера для турецкой армии литтихской фабрикой Тикин-Тассета;
1868 г. – о ружье Терссена.
Из Литтиха (старое название Льежа – города в Бельгии) военный агент Графф передал:
1866 г. – описание экстрактора [194]Лендерса (присутствовал при испытании);
1867 г. – об игольчатом механизме Приша, о заказе ружей системы Снайдерса, о ходе перевооружения стран Европы, о способах проверки упругости стальных стволов во Франции и Швейцарии.
Из Лондона военный агент Левашев сообщил в 1861 г. о ружье системы Монт-Строма. Сменивший его Николай Александрович Новицкий сообщил:
1865 г. – о переделке энфилдских ружей по системе Снайдера;
1866 г. – отчет Комиссии по переделке энфилдских штуцеров в казнозарядные, штуцер Энфильда, переделанный по системе Снайдера, и два ящика патронов, газетную статью о конкурсе казнозарядных ружей, рапорт о переделке 200 000 ружей по системе Снайдера, о системе Болла, отчет Английского комитета о выборе системы Снайдера, о результатах стрельбы на меткость из ружья системы Шасспо, о ружье Дженкса, об опытах в Льеже на Королевской ружейной мануфактуре;
1867 г. – об испытании Оружейным комитетом Великобритании 94 систем скорострельных ружей, инструкцию по обучению войск ружьям системы Снайдера, о ружьях Фужеру, о 8 системах ружей, отобранных для дальнейших испытаний, отзыв о системе Шапссо, состоящего при Греческой миссии французского гвардейского поручика Бурбаки, штуцер мастера Келка, «Отчет о состоянии, развитии и направлениях стрелкового дела в Великобритании», описание и чертежи системы Пибод;
1868 г. – о картечнице Бертрана.
Из Парижа военный агент Петр Львович Виттенштейн сообщил:
1862 г. – рапорт о переделке во Франции 200 000 ружей системы Шасспо;
1864 г. – о капсюльной и игольчатой системах Шасспо;
1865 г. – о введении игольчатой системы Шасспо;
1866 г. – о перевооружении ружьями игольчатой системы Шасспо – Плюмереля, о бумажном и металлическом патронах к ружью Шасспо;
1867 г. – об испытании в Литтихе ружья Дженикса, о переделках во Франции ружья по системе Снайдера, о ружье барона Гогенброка, об испытании на Венсенском полигоне ружья барона Гогенброка, о ходе изготовления во Франции ружей системы Шасспо;
1869 г. – о вооружении французской армии стрелковым оружием.
Из Стокгольма военный агент А. Моллериус сообщил:
1867 г. – о скорострельном ружье Шмидта, о перевооружении шведской армии ружьями системы Ремингтон;
1870 г. – о ручном огнестрельном оружии в Швеции.
Из Флоренции военный агент Рихтер сообщил:
1867 г. – о доставке нового итальянского казнозарядного ружья;
1869 г. – сведения о переделке 150 000 ружей.
Из США военные агенты А. Орлов и К. Гинниус сообщили:
1866–1868 гг. – о развитии артиллерийских систем в США, данные обо всех казнозарядных и магазинных ружьях, револьверах и пистолетах, созданных в США, о проводившихся испытаниях оружия, о существующих в стране оружейных заводах и их производственных возможностях, прислали ружья системы Пибоди, два ружья Моргенштерна, ружья Бердана, три ружья Снайдера под патрон Боксера, ружье Винчестера для императора, подробные сведения о ружье Дженкса, о картечницах Гатлинга.
Из Швейцарии были получены сведения о ружье Шмидта, четыре ружья, переделанные по системе Мильбанк—Амслера в мастерской Амслер—Лаффона [195].
В январе 1867 г., когда был организован Морской технический комитет, на него были возложена обязанность изучения иностранного опыта и перспектив развития зарубежных флотов.
В этот же период, в связи с модернизацией Российской империей своего военно-морского флота, резко возросла роль научно-технической разведки в сфере судостроения. Многочисленные инженеры и мастера-судостроители были срочно отправлены за границу для изучения иностранного опыта в этой сфере. Кроме этого, заказы на постройку нескольких военных кораблей были размещены на судоверфях Англии и США. В эти страны были командированы военные инженеры-судостроители не только с целью контроля постройки заказанных Российской империей судов, но и изучения иностранного опыта [196].
В 1867 г. военный агент в Германии полковник Доппельмайер сообщил подробные сведения о способах испытания упругости стальных оружейных стволов.
В 1870 г. сменивший его Голенищев-Кутузов сообщил об «изменениях в германских игольчатых ружьях» и «вывод о пользе картечниц, сделанных прусским правительством» [197].
Также нужно отметить, что российское военное ведомство часто командировало за рубеж военных специалистов для ознакомления с иностранным опытом в военно-технической сфере.
С 1865 г. по 1866 г. в США находился ученый секретарь Артиллерийского комитета (Артком) Главного артиллерийского управления Александр Павлович Горлов. Во время своей командировки он собрал различные материалы «как относящиеся до артиллерийской специальности, так и вообще по военному делу». После его возвращения в Россию было принято решение создать новую винтовку для русской армии [198].
В 1867 г. он снова поехал в США, но теперь вместе с секретарем Оружейной комиссии Арткома ГАУ поручиком Карлом Ивановичем Гунниусом. Среди добытых ими «трофеев» – «4,2 линейная стрелковая винтовка образца 1868 г.».
В марте 1869 г. поручик Гунниус умер, а Горлов был назначен военным агентом в США. Он получил задание выяснить, что такое картечница Гатлинга. Он не только добыл ее подробное описание, но и создал вариант под русский патрон. В 1870 г. картечница Гарлинга – Горлова была принята на вооружение полевой артиллерией российской армии. В 1871 г. в каждой артбригаде было сформировано по одной батарее из восьми картечниц. В 1876 г. их передали на вооружение крепостей [199].
В июле 1873 г. Горлов был назначен военным агентом в Великобритании [200]. Изучив британский опыт по использованию холодного оружия, он предложил усовершенствовать сабли, которые состояли на вооружении российской кавалерии. Идея заключалась в том, что с помощью этого оружия можно было наносить не только рубящие, но и колющие удары. В результате в 1881 г. на вооружение в российской армии были приняты новые драгунские, казачьи шашки и палаши [201].
В 1881 г. Горлов добыл Наставление об обучении войск полевой артиллерии в Англии. В 1882 г. он вернулся в Россию [202].
В июне 1876 г. в США на празднование 100-летнего юбилея принятия Декларации независимости приехал великий русский химик Д. И. Менделеев. Его поездку организовало Русское техническое общество, активно сотрудничавшее с российской разведкой. Среди прочих заданий, которые предстояло выполнить ученому во время ознакомительной поездки по США, было два непосредственно связанных с «промышленным шпионажем».
В тот период Российская империя пыталась решить проблему удешевления процесса добычи нефти. Из ста нефтедобывающих компаний, которые начали работать, выжило только четыре. Остальные закрылись, не выдержав конкуренции с более дешевой американской нефтью.
Д.И. Менделееву предстояло выяснить, как американские нефтедобывающие компании смогли значительно снизить себестоимость процесса добычи нефти. В результате поездки по стране и многочисленных встреч с людьми, связанными с нефтедобычей, Д.И. Менделеев подготовил подробный анализ ситуации и дал свои рекомендации по удешевлению процесса добычи нефти.
Вторая проблема, которую предстояло решить ученому, – раскрыть секрет производства бездымного пороха. И здесь он добился больших успехов. Не только сумел получить секретные формулы, но на их основе разработать более эффективный вид бездымного пороха [203].
В 1892 г. находящийся проездом в США капитан 1-го ранга Ф.В. Дубасов сумел добыть копии чертежей новейшего броненосца [204].
В Великобритании с 1891 по 1894 г. в качестве военно-морского агента находился капитан 1-го ранга З.П. Рожественский. Он «обратил внимание на развиваемый англичанами новый тип минного крейсера, разведчик достал и выслал в ГМШ схему устройства компенсирующего вибрацию корпусов новых английских миноносцев, строящихся на фирме «Ярроу», подробно доложил о характеристиках и планах строительства истребителей миноносцев типа «Хэвок»…» [205].

 

Организация военно-технической разведки в Российской империи в начале прошлого века
К началу прошлого века сотрудники российской военной разведки и дипломаты были заняты добычей совершенно другой информации. Военных интересуют мобилизационные планы и степень готовности к войне потенциальных противников. Дипломатия – истинные взаимоотношения между странами.
В задачи созданного в 1903 г. VII отделения (статистика иностранных государств) 1-го военного статистического отделения управления 2-го генерал-квартирмейстера Генерального штаба входило «рассмотрение изобретений по военной части» [206].
В 1906 г. на специальном совещании, организованном Генеральным штабом и посвященном «составлению программы для военных агентов», выяснилось, что научно-техническая разведка работает крайне неэффективно. Представители всех главных управлений Генерального штаба высказали резко отрицательное мнение об эффективности добычи информации военными агентами по данному вопросу.
Например, представитель Главного артиллерийского управления заявил, что военные агенты не смогли добыть почти ничего из той информации, которая необходима данному управлению. Ежегодная практика командировки за рубеж 4–5 офицеров-артиллеристов не может решить возникшей проблемы. Поэтому как вариант решения данной проблемы – сбора информации для Артиллерийского управления – была бы практика прикрепления к военным агентам помощников – офицеров-артиллеристов для координации сбора необходимых сведений. Другим предложением представителя Главного артиллерийского управления было внесение в годовую смету расходов этого ведомства специальной статьи расходов – на покупку секретных чертежей и документов.
Данное предложение принято не было. Зато всем заинтересованным управлениям Генерального штаба было предложено составить список интересующих их вопросов для последующей рассылки обобщенного перечня всем военным агентам. Правда, перечень получился очень объемным, не были выделены первоочередные вопросы, информация по которым больше всего требовалась. Кроме этого, к пояснению к рассылаемому перечню Генеральный штаб «честно» предупредил военных агентов, что на все вопросы ответить все равно невозможно, поэтому нужно выбрать только те, на которые достаточно просто получить ответ. В результате заинтересованные управления получили в лучшем случае ответы на второстепенные вопросы, а в худшем остались вообще без ответа [207].
Другая причина неудач в сфере научно-технической разведки военных агентов – их низкий уровень военно-технической подготовки. В силу множества причин на эти должности назначали выпускников Николаевской академии Генштаба, а не, например, Михайловской артиллерийской академии. Поясним, что первая готовила будущих командиров корпусов и армий, а вторая – специалистов-артиллеристов.
Слабая военно-техническая подготовка военных агентов в начале прошлого века иногда становилась причиной конфузов. Так, военный атташе в Вене прислал «чертеж трубки австро-венгерской полевой артиллерии № 5 образца 1905 года». Вскоре выяснилось, что это деталь почтовой повозки.
Другой военный агент добыл 500 граммов новейшего и секретного немецкого пороха S. Позже выяснилось, что разведчику продали порцию старого пороха.
Военный агент в Брюсселе купил чертежи и описание «дистанционной трубки». В Санкт-Петербурге выяснили, что это «грубо отделанная болванка, похожая на трубку» [208].
Несмотря на это, российские подданные все же занимались военно-технической разведкой и достигли определенных успехов. Так, русские конструкторы-оружейники, проникнув инкогнито в Германию, имели возможность детально ознакомиться с новейшими образцами немецкого оружия [209]. Чиновник МИДа Иван Манасевич-Мануйлов, который в начале прошлого века специализировался на политическом шпионаже и внешней контрразведке, в 1905 г. за добытые сведения о современных образцах оружия и боеприпасов, использующихся в вооруженных силах западноевропейских стран, получил от Главного артиллерийского управления 16 тысяч марок и 40 тысяч франков [210].
В 1912–1913 г. в США военно-морской агент капитан 1-го ранга Д. Васильев сумел добыть секретные сведения:
спецификации и чертежи строящихся линейных кораблей «Пенсильвания» и «Оклахома»;
чертежи строящейся канонирской лодки «Сакроменто»;
спецификации подводных лодок Н-3 (№ 31), Н-2 (№ 32), К-5, К-6, К-7 (№ 36, 37, 38);
лекции главного инженер-механика американского флота;
чертежи электрической проводки на линейном корабле «Вайоминг»;
спецификации миноносцев № 43–50;
чертежи подводного аппарата для линкоров системы Вашингтонского адмиралтейства образца 1912 г.;
описание устройства усовершенствованных мин Уайтхеда и Блисса 1911–1912 г.;
брошюру о взрывных веществах и минных заграждениях издания 1909 г.;
чертежи 12– и 14-дюймовых снарядов образца 1912 года;
чертежи новой снарядной трубки, использовавшейся на флоте;
чертежи 14– и 16-дюймовых орудий [211].
Справедливости ради отметим, что военно-морские агенты в других странах не могли заявить о подобных успехах в сфере научно-технической разведки.
С чем была связана такая резкая утрата повышенного интереса к чужим технологиям? Объяснение простое – красть чужие технологии Российской империи больше не требовалось.
Это не значит, что наша страна отказалась от использования чужих достижений для совершенствования собственных технологий или решила придерживаться принципа, гласящего, что воровать плохо. Просто другие державы сами делились, в разумных пределах, секретной информацией. И происходило это по нескольким причинам.
Начнем с того, что Англия и Франция стали союзниками России. И красть у друзей стало как-то неприлично. Например, военный агент во Франции граф П. Игнатьев старался не проводить разведывательных операций на территории этой страны. Тем более что Франция сама регулярно делилась информацией о новых технологиях, в первую очередь в военной сфере, с нашей страной.
Часто российские военные специалисты легально посещали секретные предприятия. Например, морской инженер В. Костенко был командирован для наблюдения за строительством крейсера «Рюрик». Все три месяца пребывания в этой стране офицер регулярно посещал броневые и снарядные заводы Брауна и Фирти в Шеффилде. Кроме этого, он ознакомился с чертежами и деревянными моделями строящихся на стапелях в Белфасте трансконтинентальных лайнеров «Титаник» и «Олимпик». Он обратил внимание на низкую живучесть корабля в случае его столкновения с айсбергом и предупредил об этом британских судостроителей. К сожалению, его предупреждение не было услышано.
Такие командировки были распространены среди отечественных специалистов. Тот же В. Костенко в 1904 г. выехал за рубеж для наблюдения за постройкой броненосца «Орел». На нем младший помощник судостроителя А. Н. Крылова участвовал в Цусимском сражении и попал в японский плен. После освобождения он не сразу поехал домой, а сначала посетил судоверфи Америки, Англии, Франции и Швейцарии [212]. Страны – сохранившие нейтралитет во время Первой мировой войны либо воевавшие против Германии. Для них Российская империя была стратегическим союзником.
Как это ни парадоксально звучит, но и Германия также иногда делилась секретной информацией с Российской империей. И происходило это под чутким руководством двух императоров – германского Вильгельма II и российского Николая II. Этих двух людей, кроме династических уз, связывала еще и личная дружба. Если такая вообще возможна между правителями двух великих держав.
Из переписки между ними, которая охватывает период с 1894 по 1914 г., можно узнать массу интересных фактов. Например, осенью 1902 г. Россия получила секретные чертежи кораблей германского флота, за которыми активно охотились разведки многих европейских держав [213].
Еще один важный фактор – появление дешевой рабочей силы после отмены крепостного права в 1861 г. и благоприятные экономические условия привлекли зарубежных инвесторов. Иностранные специалисты устремились в Российскую империю. В первую очередь германские промышленники. С этой державой у нашей страны были особые отношения.
«Россия всегда нуждалась в немцах, которые были ее учителями, и слишком доверяла им, допуская немцев во все отрасли управления и государственного строительства» [214], – писал один из офицеров российской контрразведки в начале прошлого века. И многие известные дореволюционные отечественные военачальники, ученые, дипломаты и промышленники носили немецкие фамилии, но при этом большинство из них верно служили Российской империи. Хотя бывали и исключения.
Вот один из таких примеров. Расположенная в Санкт-Петербурге Путиловская судоверфь полностью находилась под контролем гамбургской фирмы «Бинт и Фокс». Директора судоверфи – Оранский, Бауер и Поль, начальники отделов: военного судостроения – Шеллинг, большой и малой судостроительных верфей – Реймер и Фент, их помощники, почти все чертежники (более 100 человек), большая часть коммерческого отдела, электромонтеры и прочие – все были без исключения немецкие подданные [215].
В начале войны Оранский был арестован российской контрразведкой по подозрению в шпионаже. При обыске у него были изъяты:
· судостроительная программа на 1912–1930 гг.;
· технические условия по морскому судостроению;
· технические материалы по Ижевскому заводу;
· технические условия на поставку металла на Петербургский военный завод [216].
В докладе, подготовленном начальником Центрального контрразведывательного отделения Главного управления Генерального штаба Российской армии летом 1917 г., освещалась деятельность германской разведки при посредничестве торгово-промышленных предприятий, судоходных компаний, торговых фирм, российских банков, страховых обществ и т.п. По утверждению авторов документа, немецкая агентура пронизывала все стороны жизни Российской империи [217]. Другое дело, что большинство приведенных в тексте доклада фактов так и не были доказаны. Когда большевики во главе с Владимиром Лениным пришли к власти, то они очень тщательно изучили все, что имело отношение к германскому шпионажу на территории Российской империи во время Первой мировой войны. Органы госбезопасности активно искали неразоблаченную царской контрразведкой немецкую агентуру. Обнаружить удалось очень мало настоящих немецких разведчиков.
В годы «холодной» войны историки из КГБ еще раз проанализировали все доступные документы. И им не удалось обнаружить следов деятельности огромной агентурной сети противника.
В 1991 г. специалист в области истории немецкой разведки В. М. Гиленсон в своей работе «Германская разведка против России» написал:
«Исследования, проводившиеся в России по поводу неудач поражения русской армии в Первой мировой войне в связи с действиями немецкой разведки, позволяют судить, что действия последней не оказали на это сколь-нибудь существенного влияния. Немецкий шпионаж не имел прямого отношения к тем или иным поражениям русской армии.
Проигранные русской армией сражения, как показывает внимательное изучение документов, не были следствием предательства или деятельности немецких военных разведчиков на уровне государственного или военного руководства. Германской агентурной разведке не удалось внедрить своих людей на ключевые посты в командование русской армии, подавляющее большинство солдат и офицеров до конца выполнили свой долг. Поражение русских войск объясняется совершенно другими причинами, к числу которых можно отнести ошибки Верховного командования, вытекающего из невнимательного отношения к данным собственной разведки, а также стремлению Ставки идти навстречу требованиям союзников России, не считаясь с реальной обстановкой, что привело к стратегическим просчетам, оплаченным большой кровью» [218].
Когда по тем или иным причинам не удавалось пригласить иностранных специалистов, приходилось самим внедрять зарубежные технологии. Типичный пример – история развития военного авиастроения в Российской империи. В начале прошлого века самолет использовался в двух сферах: как игрушка для очень богатых людей или в качестве нового средства нападения и ведения разведки.
Еще до начала Первой мировой войны, 13 мая 1914 г., отечественное Морское ведомство, разочарованное гидропланами Сикорского С-10 постройки БВ-3, вынужденно констатировало, что «наши заводы... зарекомендовали себя с самой неблагоприятной стороны, как в смысле недостатка необходимой тщательности разработок деталей и техники их выполнения, так и смысле соблюдения сроков». Поэтому было принято решение закупать авиационную технику за рубежом.
Было ввезено порядка 1800 самолетов и 4000 двигателей. Маршрут движения груза проходил через северные или дальневосточные порты, был небезопасен и долог. Огромные залежи оборудования скапливались на пристанях и подъездных путях, и даже особые группы офицеров – «толкачей» – не смогли наладить их оперативную доставку на фронт. И тогда решили активно использовать трофейную технику.
Чаще всего на ней летали русские авиаторы. Хотя иногда добытые образцы отправлялись в глубь страны, подальше от линии фронта. Известны как минимум названия двух отечественных компаний, которые специализировались на серийном производстве «контрафактных» самолетов [219].
Акционерное общество воздухоплавания В.А. Лебедева приступило к их выпуску в 1915 г. В качестве базовых моделей, например, были использованы трофейные морские аэропланы: Ханза – Брандербург тип В и Фридрихсхафен тип ФФ.33 [220].
Другая фирма – компания одесского банкира А.А. Анитра. Незадолго до августа 1914 г. он сумел каким-то образом купить лицензию на сборку немецких бипланов модели «Авиатик П20». Производство успешно функционировало до 1918 г. [221]
Другой пример. До начала Первой мировой войны многие модели отечественных самолетов комплектовались немецкими моторами. Понятно, что с началом боевых действий эти поставки прекратились. Сначала пытались использовать технику союзников – Франции и Англии, но тогда снижались летные качества машин. И поэтому летом 1915 г. в авиационном отделе РБВЗ под руководством инженера В.В. Киреева был разработан рядный 6-цилиндровый двигатель воздушного охлаждения РБВЗ-6 в 150 л.с по типу германского «Аргуса» в 140 л.с. Этот мотор строили серийно, к осени 1916 г. на русских заводах выпускали по 10–15 моторов. Их ставили на различные модификации «Муромцев».
В 1916 г. в городе Александровске Запорожской губернии (ныне Запорожье) был организован моторостроительный завод «Дюфлон и Константинович» (Дека). По замыслу он должен был обеспечивать самолеты русской армии моторами по типу трофейных «Мерседесов» в 100 л.с. и «Бенц» в 150 л.с.. В 1916–1917 гг. на заводе под руководством инженера Воробьева занимались выпуском рабочих чертежей двигателей М-100 по типу 100-сильного «Мерседеса». В работе принимал активное участие студент В. Я. Климов, впоследствии генеральный конструктор авиадвигателей. До конца 1917 г. завод так и не успел организовать серийный выпуск моторов [222].
Во время Первой мировой войны началось активное изучение трофейной техники. Однажды русские подбили немецкий самолет. Германский летчик, чтобы не выдать секрета, выбросил одну из деталей пулемета в болото. Он и его пытался уничтожить, но не смог. Отечественных оружейников заинтересовал новый принцип оружия, но для того, чтобы разобраться в нем, нужно было восстановить недостающую деталь. И тогда Дегтярев, ставший впоследствии знаменитым оружейным конструктором и вторым (после Сталина) Героем Социалистического Труда, без проблем справился со стоящей перед ним задачей [223].

50
Очерки истории российской внешней разведки: В 6 т. Т. 1. От древнейших времен до 1917 года. – М., 1995.
51
Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. – СПб., 2006. С. 22.
52
Дегтярев К. Тайная армия Ирана // Разведка. 2010. Январь. № 1.
53
Максимов А.Б. Разведка Великой Отечественной. Нетрадиционный взгляд на мастерство разведки советской госбезопасности. – М., 2010. С. 49, 69.
54
Симбирцев И. Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825. – М., 2006. С. 297.
55
Летопись по Воскресенскому списку. Ч. 2. ПСРЛ. Т. 8. – СПб., 1856–1859. С. 35.
56
Никоновская летопись. ПСРЛ. Т. 11. – Спб., 1859. С. 51.
57
Там же. С. 52.
58
Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. – М., 1999. С. 83.
59
Смирнов А.А. Русский флот до Петра // Масоны в русском флоте. – СПб., 2001. С. 13.
60
Столетие военного министерства. Главный штаб. Исторический очерк. Ч. 1. Кн. 2. Отд. 1. – СПб., 1902. С. 11.
61
Беликов М. Разведка в русском феодальном государстве ХV–ХVII веков. Диссертация кандидата исторических наук. – М., 1946.
62
Сигизмунд I Старый (1467–1548) – великий князь Литовский и король Польши с 1506 г.
63
Беликов М. Разведка в русском феодальном государстве ХV–ХVII в.
64
Кудрявцев Н.А. Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России. – СПб., 2002. С. 185.
65
Таймасова Л.Ю. Зелье для государя. Английский шпионаж в России в XVI столетии. – М., 2010.
66
Сигизмунд II Август (1520–1572) – великий князь Литовский с 1529 г. (правил совместно с Сигизмундом I Старым), король Польши с 1530 г. (правил совместно с Сигизмундом I Старым), глава федеративного государства Речь Посполита Обоих Народов (с 1569 г.).
67
Симбирцев И. Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825. – М., 2006. С. 303.
68
Там же. С. 304–305.
69
Беликов М. Разведка в русском феодальном государстве ХV–ХVII веков.
70
Беликов М. Указ. соч.
71
Там же.
72
Симбирцев И. Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825. С. 331.
73
Беликов М. Указ. соч.
74
Литвин М.О нравах татар, литовцев и москвитян. – М., 1994. С. 96–97.
75
Штаден Г.О.О Москве Ивана Грозного. Записки немца опричника. – Л., 1925. С. 18.
76
Беликов М. Указ. соч.
77
Там же.
78
Там же.
79
Беликов М. Указ. соч.
80
Там же.
81
Доверено охранять Отечество. (Из истории органов безопасности в Вологодском крае). – Вологда, 2008. С. 25–26.
82
Беликов М. Указ. соч.
83
Кудрявцев Н.А. Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России. Спб., 2002. С. 164.
84
Беликов М. Указ. соч.
85
Беликов М. Указ. соч.
86
История спецслужб России. – М., 2004. С. 47.
87
Кудрявцев Н.А. Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России. С. 165.
88
Десятов С. Религия и шпионаж // Разведка. 2010 г. Январь. № 1.
89
Беликов М. Указ. соч.
90
Беликов М. Указ. соч.
91
Симбирцев И. Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718 – 1825. С. 325.
92
Гражуль В. Тайны галантного века. – М., 1997. С. 86.
93
Энциклопедия военной разведки России. – М., 2004. С. 6–7.
94
Курукин И.В., Никулина Е.А. Повседневная жизнь Тайной канцелярии. – М., 2008. С. 400–401.
95
Там же. С. 406.
96
Симбирцев И. Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825. С. 305.
97
Понятовский Станислав Август (1732–1798) – граф Понятовский, последний польский король и великий князь Литовский (1764–1795), один из фаворитов будущей российской императрицы Екатерины II.
98
Симбирцев И. Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825. С. 307, 311.
99
Черкасов П. Русский агент во французском МИДе // Русская мысль. 2000 г. № 4316.
100
Симбирцев И. Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825. С. 371–372.
101
Там же. С. 372.
102
Симбирцев И. Третье отделение. Первый опыт создания профессиональной спецслужбы в Российской империи. 1826–1880. М., 2006. С. 339.
103
Алексеев М.А. Военная разведка Российской империи от Александра I до Александра II. – М., 2010. С. 6.
104
Алексеева М.А. Военная разведка Российской империи от Александра I до Александра II. С. 6.
105
Валеев Р.М., Мратхузина Г.Ф. Российско-индийские взаимоотношения в отечественной историографии и источниковедении. – Казань, 2007. С. 55.
106
Алексеева М.А. Военная разведка Российской империи от Александра I до Александра II. С. 6.
107
Валеев Р.М., Мратхузина Г.Ф. Российско-индийские взаимоотношения в отечественной историографии и источниковедении. С. 59.
108
Алексеева М.А. Военная разведка Российской империи от Александра I до Александра II. С. 12–13.
109
Алексеев М.А. Военная разведка Российской империи от Александра I до Александра II. С. 140.
110
Симбирцев И. Третье отделение. Первый опыт создания профессиональной спецслужбы в Российской империи. 1826–1880. С. 340.
111
Бибиков Г.Н.А.Х. Бенкендорф и политика императора Николая I. – М., 2009. С. 137.
112
Симбирцев И. Третье отделение. Первый опыт создания профессиональной спецслужбы в Российской империи. 1826–1880. С. 337.
113
Филиппеус Константин Федорович (1838–1898), из дворян, учился в Горыгорецком земледельческом институте, в 1854 г. окончил Петербургский университет, чиновник Министерства иностранных дел, преподавал немецкий язык в Гельсингфорсе, в 1863 г. участвовал в усмирении восстания в Польше, в апреле 1869 г. поступил в III Отделение, руководил 3-й экспедицией (политический сыск), в июне 1874 г. вышел в отставку.
114
Эйдельман Н.Я. Герцен против самодержавия. Секретная политическая история России XVIII и XIX веков и Вольная печать. – М., 1984. С. 256.
115
Троцкий И. Третье отделение при Николае I. – Л., 1990. С. 21.
116
Симбирцев И. Третье отделение. Первый опыт создания профессиональной спецслужбы в Российской империи. 1826–1880. С. 331.
117
Толстой Яков Николаевич (1791–1876) – участник Отечественной войны 1812 г., председатель литературно-общественного кружка «Зеленая лампа», член «Союза благоденствия», поэт, автор книги стихотворений «Мое праздное время».
118
Колонтаев К. Политическая разведка Российской империи // Дуэль. 2004 г. 20 апр. № 16; Черкасов П. Третий человек в Третьем отделении // Родина. 2007 г. № 9.
119
Рейтблат А.И. Русские писатели и III отделение (1826–1855) // НЛО. 1999 г. № 40.
120
Колонтаев К. Политическая разведка Российской империи // Дуэль. 2004 г. 20 апр. № 16.
121
Симбирцев И. Третье отделение. Первый опыт создания профессиональной спецслужбы в Российской империи. 1826–1880. С. 337.
122
Рохау Август Людвиг (1810–1873) – немецкий историк. В 1833 г., за участие в нападении на франкфуртскую гауптвахту, был приговорен к 20-летней каторге, но бежал в Париж и только в 1848 г. возвратился в Германию. Был ревностным сторонником ее объединения. В 1871 г. был избран в германский рейхстаг.
123
Рейтблат А.И. Русские писатели и III отделение (1826–1855) // НЛО. 1999 г. № 40.
124
Симбирцев И. Третье отделение. Первый опыт создания профессиональной спецслужбы в Российской империи. 1826–1880. С. 204–205, 206–207.
125
Широкорад А.Б. Парадоксы польского восстания 1863 года // Независимая газета. 2008 г. 6 июня.
126
Симбирцев И. Третье отделение. Первый опыт создания профессиональной спецслужбы в Российской империи. 1826–1880. С. 361–365.
127
Герцен Александр (1812–1870) – русский писатель, публицист, философ, революционер. В 1847 г. эмигрировал за границу, где прославился своими радикально-республиканскими взглядами. Вместе с Огаревым возглавлял Вольную русскую типографию и издавал еженедельник «Колокол».
128
Бакунин Михаил Александрович (1814–1876) – русский мыслитель, революционер, анархист, панславист, один из идеологов народничества. С 1840 г. жил за границей. В 1844 г. Правительствующий сенат приговорил «бывшего поручика» Михаила Бакунина, отказавшегося вернуться в Россию, к лишению «дворянского достоинства и всех прав состояния», а также «в случае явки в Россию сослать в Сибирь в каторжную работу». Все принадлежащее ему в России имущество было конфисковано в казну.
129
Огарев Николай Платонович (1813–1877) – поэт, публицист, русский революционер. В 1856 г. эмигрировал в Великобританию; жил в Лондоне, где вместе с Герценом возглавил Вольную русскую типографию. Был одним из инициаторов и соредактором еженедельника «Колокол». Разработал социально-экономическую программу уничтожения крепостного права посредством крестьянской революции. Развил теорию «русского социализма», выдвинутую Герценом. В социалистических воззрениях Огарева важную роль играли народнические тенденции. Участвовал в создании революционной организации «Земля и воля» (1860–1861), в пропагандистской кампании М.А. Бакунина и С.Г. Нечаева (1869–1870).
130
В 1843 г. находясь за границей, опубликовал памфлет с критикой Николая I и отказался вернуться по вызову Третьего отделения, поэтому был объявлен вне закона.
131
Кропоткин Петр Алексеевич (1842–1921) – русский революционер, теоретик анархизма, географ, историк, литератор. В марте 1874 г. был арестован за участие в деятельности одной из ранних народнических организаций – «Большого общества пропаганды», известного как кружок «чайковцев». Вместе с другими членами кружка он вел революционную агитацию среди рабочих Петербурга, был одним из инициаторов «хождения в народ». Летом 1876 г. сбежал из тюремного госпиталя и сумел добраться до Лондона. Оттуда перебрался в Швейцарию.
132
Долгоруков Петр Владимирович (1816—1868) – князь, историк и публицист, деятель Вольной русской печати. В 1859 г. тайно выехал за границу, в Париже выпустил книгу «Правда о России», содержащую резкую критику правительства и программу реформ. В 1861 г. был приговорен Сенатом к лишению княжеского титула, прав, состояния и к вечному изгнанию. Сотрудничал в «Колоколе» Герцена, хотя во многом расходился с ним во взглядах.
133
Тургенев Николай Иванович (1789–1881) – русский экономист и публицист, активный участник движения декабристов. Один из крупнейших деятелей русского либерализма. В 1826 г., будучи членом «Союза благоденствия», отказался вернуться в Россию и был заочно приговорен за участие в движении декабристов к смертной казни.
134
Гартман Лев Николаевич (1850–1913) – русский революционер-народник. В 1876 г. примыкает к организации «Земля и воля» и принимает участие в революционном движении на юге России. В 1878–1879 гг. живет в тамбовской и саратовской коммунах землевольцев. После раскола «Земли и воли» вначале участвует в работе организации «Черный передел», однако вскоре переходит к народовольцам. В августе 1879 г. работает в Санкт-Петербурге в динамитной мастерской. В сентябре–ноябре 1879 г. (под именем Н.С. Сухорукова) участвует совместно с Софьей Перовской в подготовке покушения на царя Александра II (подкоп на железной дороге под Москвой). В декабре 1879 г. бежал за границу.
135
Симбирцев И. Третье отделение. Первый опыт создания профессиональной спецслужбы в Российской империи. 1826–1880. С. 245.
136
Там же. 1826 – 1880. С. 246–247.
137
Меха И.В. Становление секретных служб России и их роль в освоении Азии. // Спецслужбы России на страже национальной безопасности страны: Материалы научной конференции «Русская военная разведка в Азии в XVIII – начале XX века». – Омск., 2007. С. 9–10.
138
Симбирцев И. На страже трона. Политический сыск при последних Романовых. 1880—1917. – М., 2006. С. 320–321.
139
Каширин В. Опасные связи капитана Прудкина // Родина. 2009. № 8.
140
Перегудова З.И. Политический сыск России (1880–1917). – М., 2000. С. 145.
141
Симбирцев И. На страже трона. Политический сыск при последних Романовых. 1880–1917. С. 317.
142
Пантелеева Т.Л.В.Л. Бурцев. Личная история, политическая и общественная деятельность в 1882–1907 годах. – Уфа. 2008, С. 88.
143
Там же. С. 82.
144
Швырев Петр Яковлевич (1863–1887) – русский революционер-народник.
145
Дембо (Бринштейн) Исаак Вульфович (1863–1890) – революционер-народник. За пропаганду среди столичных рабочих в 1884 г. привлекался к дознанию. Привлекался по делу 1 марта 1887 г. о цареубийстве. С арестом членов «Террористической фракции» эмигрировал в Цюрих, где проживал под фамилией Бринштейна. Здесь Дембо проявил себя деятельным революционером, старался оживить революционную работу, завести связи с Poccией и возобновить террор.
146
Дембовский Александр – член польской революционной партии «Пролетариат».
147
Теплов А. Л. – народоволец. В 1878 г. его дело слушалось в суде Сената. Был сослан на поселение в Восточную Сибирь. Эмигрировал в Париж, где входил в кружок террористов, готовившихся начать деятельность в России. Был ранен во время опыта с метанием снарядов.
148
Рейнштейн Борис – род. в 1866 г. Народоволец с 1884 г. Работал в Ростове. В эмиграции с 1886 г., здесь стоял на точке зрения сочетания социал-демократической пропаганды с террором. Перевел на русский язык ряд произведений Маркса и транспортировал нелегальную литературу в Россию. Принимал участие в подготовке покушения на Александра III. В марте 1889 г. после взрыва при опытах с метанием бомб (около Цюриха) перешел на типографскую работу. В 1890 г. был осужден парижским судом на 3 года каторги по подозрению в террористической работе. После освобождения уехал в Америку, где 25 лет был связан с социалистической рабочей партией. В 1917 г. вернулся в Россию, а в 1918 г. вступил в РКП. Занимался общественной работой, в т.ч. и в Коминтерне.
149
Раппопорт Юрий. В 1888 г. привез из-за границы «проект союза русских социально-революционных групп». По проекту реформы должны быть осуществлены рабочей социалистической партией, к которой присоединяются крестьяне. Но эти социалисты-народники рассчитывали в борьбе на интеллигенцию, немного на рабочих и на очень слабую поддержку крестьян.
150
Пантелеева Т.Л. В.Л. Бурцев. Личная история, политическая и общественная деятельность в 1882–1907 годах. С. 94, 95, 96, 98–99, 106–107, 137, 143.
151
Вершвовский М. Следствие было недолгим. – Л., 1991. С. 35, 42, 44–46.
152
Сообщение директору Департамента полиции. 3 августа 1904 года // Из истории Русско-японской войны 1904–1905 гг.: Сборник материалов к 100-летию со дня окончания войны. – СПб., 2005. С. 452–453.
153
Вершвовский М. Следствие было недолгим. С. 54–55.
154
Сообщение чиновника особых поручений в Париже Мануйлова директору департамента полиции // Из истории Русско-японской войны 1904–1905 гг.: Сборник материалов к 100-летию со дня окончания войны. – СПб., 2005. С. 450.
155
Инаба Ч. Из истории разведки в годы Русско-японской войны (1904–1905). Международная телеграфная связь и перехват корреспонденции противника // Отечественная история. 1994. № 4–5.
156
Инаба Ч. Из истории разведки в годы Русско-японской войны (1904–1905). Международная телеграфная связь и перехват корреспонденции противника // Отечественная история. 1994. № 4–5.
157
Вершвовский М. Следствие было недолгим. С. 65.
158
Павлов Д.Б. Российская контрразведка в годы Русско-японской войны // Отечественная история. 1996. № 1.
159
Чертопруд С.В. Научно-техническая разведка от Ленина до Горбачева. – М., 2002. С. 5.
160
Соловьев В. Сочинения в 18 кн. Кн. III. История России с древнейших времен. 5–6. – М., 1990. С. 505.
161
Соловьев В. Сочинения в 18 кн. Кн. IV. История России с древнейших времен. 7–8. – М., 1990. С. 48–49.
162
Смирнов А.А. Русский флот до Петра // Масоны в русском флоте. – СПб., 2001. С. 39.
163
Ключевский В.О. Сочинения в восьми томах. 3. Курс русской истории. Ч. 3. – М., 1957. С. 264 – 266.
164
Соловьев В. Сочинения в 18 кн. Кн. V. История России с древнейших времен. Ч. 9–10. – М., 1990. С. 291–292.
165
Беликов М. Разведка в русском феодальном государстве ХV–ХVII веков.
166
Смирнов А.А. Русский флот до Петра // Масоны в русском флоте. С. 63–64.
167
Белая книга российских спецслужб. – М., 1996. С. 6.
168
Беликов М. Разведка в русском феодальном государстве ХV–ХVII веков.
169
Очерки истории российской внешней разведки. В 6 т. Т. 1. От древнейших времен до 1917 года. – М., 1995. С. 40.
170
Смирнов А.А. Русский флот до Петра // Масоны в русском флоте. С. 59–60, 62–63.
171
История спецслужб России. – М., 2004. С. 47, 48.
172
Ключевский В.О. Сочинения в восьми томах. Т. 4. Курс русской истории. Ч. 3. – М., 1958. С. 25–27.
173
Ключевский В.О. Сочинения в восьми томах. Т. 4. С. 110–111.
174
Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Кн. I. – М., 1998. С. 25–26.
175
Симбирцев И. Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825. С. 334.
176
Там же. С. 354–355.
177
Прохоренко О. «Черепановы мне друзья, но истина дороже» // Гудок. 2000. 5 ноября. № 207-бис.
178
Тарле Е.В. Сочинения в 12 т. Т. 4. – М., 1958. С. 68.
179
Алексеев М.А. Военная разведка Российской империи от Александра I до Александра II. – М., 2010. С. 147.
180
Очерки истории российской внешней разведки. В 6. т. Т. 1. От древнейших времен до 1917 года. С. 146–148.
181
Алексеева М.А. Военная разведка Российской империи от Александра I до Александра II. С. 137.
182
Там же.С. 113, 416–417.
183
Там же. С. 148.
184
История винтовки. От пистолета до автомата. – М., 1993. С. 17.
185
Очерки истории российской внешней разведки. В 6. т. Т. 1. От древнейших времен до 1917 года. С. 150–151.
186
Белозер В.Н. Военно-морская разведка: история создания, становления и развития (1696–1917). Кандидатская диссертация. – М., 2008. С. 58.
187
Алексеев М.А. Военная разведка Российской империи от Александра I до Александра II. С. 149.
188
Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Кн. I. С. 61.
189
Емелин А. Военно-морские агенты России // Морской сборник. 2007. № 2.
190
Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Кн. I. С. 55–56.
191
Там же. С.57–58.
192
История винтовки. От пистолета до автомата. С. 26.
193
Белозер В.Н. Военно-морская разведка: история создания, становления и развития (1696 – 1917). С. 64.
194
Приспособление для выдвижения гильзы из ствола.
195
Ильина Т.И. Военные агенты и русское оружие. – СПб., 2008. С. 64–66.
196
Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Кн. I. С. 61–63.
197
Ильина Т.И. Военные агенты и русское оружие. С. 64–66.
198
Там же.
199
Там же.
200
Там же.
201
Там же.
202
Там же.
203
Очерки истории российской внешней разведки. В 6 т. Т. 1. От древнейших времен до 1917 года. С. 163.
204
Емелин А. Военно-морские агенты России // Морской сборник. 2007. № 2.
205
Белозер В.Н. Военно-морская разведка: история создания, становления и развития (1696–1917). С. 89.
206
Звонарев К.К. Агентурная разведка. В 2 т. Т. 1. – М., 1931. С. 11.
207
Звонарев К.К. Агентурная разведка. С. 69 – 71.
208
Ильина Т.И. Военные агенты и русское оружие. С. 31.
209
Дроздов Ю.И. Нужная работа. – М., 1994. С. 20.
210
Вершвовский М. Следствие было недолгим. С. 65.
211
Белозер В.Н. Военно-морская разведка: история создания, становления и развития (1696–1917). С. 189–190.
212
Соловьева В. Инженер, который мог спасти «Титаник» // Секретные материалы. 2000. № 21 (40).
213
Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Кн. I. С. 111.
214
Устинов С.М. Записки начальника контрразведки. – Ростов-на-Дону, 1991. С. 18.
215
Звонарев К.К. Агентурная разведка. В 2 т. Т. 2. – М., 1931. С. 35.
216
Сейдаметов Д., Шляпников Н. Германо-австрийская разведка в царской России. – М., 1939. С. 24.
217
Орлов В.Г. Двойной агент: Записки русского контрразведчика. – М., 1998. С. 200–212.
218
Таратута Ж.В., Зданович А.А. Таинственный шеф Мата Хари. Секретное досье КГБ № 21152. – М., 2000. С. 86.
219
Александров А.О., Петров Г.Ф. Крылатые пленники России. – СПб., 1997. С. 8–9.
220
Александров А. О., Петров Г.Ф. Крылатые пленники Росии. С. 74 .
221
Там же. С. 9.
222
Соболев Д.А., Хазанов Д.Б. Немецкий след в истории отечественной авиации. – М., 2000. С. 33.
223
Левченко А. Его называли советским Максимом // Гудок. 2001. 23 февраля. № 33.