Как Жить 100 Лет, или Беседы о Трезвой Жизни. Рассказ о себе самом Луиджи Корнаро (1464-1566 гг.)

Как Жить 100 Лет, или Беседы о Трезвой Жизни. Рассказ о себе самом Луиджи Корнаро (1464-1566 гг.)
"Ever since I was a child I have had this instinctive urge for expansion and growth. To me, the function and duty of a quality human being is the sincere and honest development of one's potential."

О Умеренной и Здоровой Жизни
Универсально принято, что привычка (обычай), со временем, становится второй природой, вынуждая людей использовать её, хорошую ли плохую, к которой они были приучены; фактически, мы видим привычку, во многих случаях, получающую господство над разумом. Это так бесспорно верно, что добродетельные мужчины, дружа с испорченными компаниями, часто падают в тот же самый порочный круг жизни. Принимая во внимание и рассматривая всё это, я решил написать о недостатке несдержанности в еде и питьё.
Теперь, хотя все согласны, что несдержанность – родитель ненасытности, а трезвое проживание отпрыск воздержанности; всё же, вследствие власти обычая, первое считают достоинством, а последнее – как скупость и жадность; и очень много мужчин ослеплены и опьянены до такой степени, что они приходят к возрасту сорока или пятидесяти, обременёнными непонятной и болезненной немощью, которая превращает их в дряхлых и никуда не годных; тогда как, если б они жили воздержанно и трезво, они по всей вероятности были крепкими и энергичными, к возрасту восемьдесят и вверх. Чтобы исправить это положение дел, необходимо чтобы мужчины жили согласно простоте продиктованной природой, которая учит нас быть довольными немногим, и приучать себя есть не больше, чем абсолютно необходимо для поддержания жизни, помня, что все излишки причины болезни и ведут к смерти. Сколько моих друзей, мужчин самого прекрасного разума и самого любезного расположения, как я заметил сошли в могилу в расцвете их мужественности из-за невоздержанности и переедания, кто, будь они умеренными, должны были теперь жить, и украшать общество, и чьей компанией я должен был наслаждаться с таким большим удовольствием, как с беспокойством я теперь лишён этого.
По порядку, стало быть, чтобы положить конец столь большому злу, я решил, в этой короткой беседе, продемонстрировать, что несдержанность – злоупотребление которое может быть удалено и, что полезным старообразным трезво проживанием можно заниматься и в его имении; и я это предпринимаю с большой лёгкостью, так же как и много молодых людей наилучшего разума вынудивших меня в этой необходимости по причине, что большинство из их родителей, умерли в середине жизни, в то время как я остаюсь таким здоровым и крепким парнем в возрасте восьмидесяти одного года. Эти молодые люди выражают сильное желание достигнуть того же самого возраста, природа не запрещает нам желать долговечности; и старость, будучи, фактически, тем возрастом жизни в котором благоразумие может быть лучше всего осуществлено, и плоды труда всех других достоинств, которыми обладают с наименьшим количеством оппозиции (сопротивления), чувства тогда так подчинены, что человек, отдаёт себя полностью рассуждениям. Они умоляли меня позволить им знать метод, преследуемый мной и достигнутый; и затем находя их намерение столь похвальными поиска, я решил обсудить этот метод, чтобы он был полезным, не только им, но и всем тем, кто желает внимательно рассмотреть эту беседу.
В связи с этим я приведу свои причины отказа от несдержанности и поиска себе прибежища в трезвом курсе жизни, и объявляю свободным найденный мной с этой целью метод, и затем покажу хороший эффект на мне; откуда будет видно, как легко удалить злоупотребление свободным проживанием. Я закончу, показывая много удобств и благословений от умеренной жизни.
Я говорю, что тяжеловесный поезд немощи сделавший большое вторжение в мою конституцию, был моим побуждением отказа от несдержанности, что касается слишком свободной еды и питья, которыми я увлекался, да так, что в результате этого мой желудок стал расстроенным, и я перенёс большую боль от колики и подагры, сопровождавшихся до такой степени, что было всё ещё хуже, почти непрерывная медленная лихорадка (бруцеллёз), живот вообще в плохом состоянии и бесконечная жажда. От этих нарушений нормальной работы лучший исход, о котором я должен был надеяться, была смерть.
Находя себя, по этой причине, между моими тридцать пятым и сороковым годом при таких несчастных обстоятельствах, и попробовавший всё, о чем можно было думать, чтобы освободить себя, но зря, врачи дали мне понять, что остался единственный метод взятия верха над моими жалобами, если я решу использовать эго, и терпеливо упорно продолжу заниматься им. Я должен был жить строгим трезвым и правильным образом жизни, который будет иметь самую большую эффективность; и это о чем я мог убедиться самостоятельно, после, моих нарушений нормальной работы я стал немощным, хоть и ослабленный столь сильно, но правильный образ жизни мог бы всё ещё оздоровить меня. Они далее добавили, что, если я сию же минуту не внедрю этот метод строгого образа жизни, я не должен рассчитывать на получение выгоды от него через несколько месяцев, и что ещё немного, и я должен буду подчинятся зову смерти.
Эти аргументы произвели на меня такое впечатление, что, я был умерщвлён, вдобавок к тому же, и мыслью о смерти в расцвете сил, хотя в то же самое время постоянно мучался различными болезнями, я немедленно решил избежать сразу и болезни и смерти, найти себе прибежище непосредственно в правильном курсе жизни. На вопрос, какими правилами я должен руководствоваться, они сказали мне, что я должен только использовать пищу, твёрдую пищу или жидкость, ту, которая вообще предписана больным людям; и обоих экономно. Эти указания, говоря правду, они дали мне прежде, но я был нетерпелив относительно такого ограничения и ел, и пил свободно те продукты, которых я желал. Но, когда я однажды твёрдо решил жить трезво и согласно велению разума (голосу рассудка), чувствуя, что так сделать была моя обязанность как человека, я вступил в этот новый курс жизни с таким большим количеством решительности, что ничто с тех пор не было в состоянии отклонить меня от него. Последствием было, что через несколько дней я начал чувствовать, что такой курс был хорошо согласован со мной; и, придерживаясь эго, я оказался меньше чем через год (некоторые люди, возможно, не будет верить этому), полностью освобождённым от всех моих жалоб.
Таким образом возвратив моё здоровье, я начал серьёзно раздумывать о силе умеренности: если у неё было достаточно эффективности, чтобы преодолеть такие тяжёлые нарушения как мои, то у неё должна также быть сила сохранить меня в здоровье и усилить мою плохую конституцию. Поэтому я с усердием применил её на себе, чтобы обнаружить, какие виды пищи лучше всего соответствуют мне.
Но, во-первых, я решил проверить на опыте, были ли те, понравившиеся моему нёбу, приемлемы моему животу, так, чтобы я мог бы судить о правде пословицы, которой так повсеместно придерживаются, а именно: – что, всё что бы ни нравилось нёбу, должно быть полезным и животу, или, что всё что вкусно должно быть полезным и питательным. Проблема была в том, что я нашёл, что это было ложной пословицей, поскольку я скоро обосновал, что много вещей, которые понравились моему нёбу, были вредными моему животу. Таким образом убедив себя, что рассматриваемая пословица была ложна, я завершил употребление такого мяса и вина которые не были полезными мне, и выбрал те, которые проверил на практике и посчитал согласованными хорошо со мной, употребляя только такое количество, сколько я мог легко переварить, строго соблюдая как количество так же как качество; и замыслил питаться так, чтобы никогда не пресытить мой живот едой или питьём, и всегда вставать из-за стола с настроением поесть и попить больше. В этом я соответствовал пословице, которая говорит, что человек чтобы проконсультироваться о его здоровье должен проверить свой аппетит. Придерживаясь этого способа преодолев несдержанность, я нашёл себе прибежище полностью в умеренном и правильном образе жизни, и это было тем, что воздействовало на меня, это изменение уже упоминалось, то есть, меньше чем через год, оно избавило меня от всех тех нарушений нормальной работы, которые так вцепились в меня, и которые казались в это время неизлечимыми. Это имело аналогично и другой хороший эффект, что я больше не испытывал те ежегодные припадки болезни, которой я имел обыкновение страдать, в то время как я следовал за своей обычной свободной манерой еды и питья. Как только я занялся этим, Я стал чрезвычайно здоровым, непрерывно с того времени и по сей день; и ни по какой другой причине кроме той, что я никогда не согрешал против размеренности и строгой умеренности.
В результате, моего использования таких методов, я всегда наслаждался, и, слава Сути, всё ещё наслаждаюсь, наилучшим здоровьем. Это верно, что, помимо двух самых важных правил относительно еды и питья, которые я когда-либо очень скрупулёзно экспериментально обнаружил (а именно, чтобы не употреблять любое из двух, больше чем мой живот мог легко переварить, и использовать только те продукты, которые будут полезными мне), я тщательно избегал, в максимально возможной степени, всего: чрезвычайной высокой температуры, холодной, экстраординарной усталости, прерывания моих обычных часов отдыха, и пребывания долго в загрязнённом воздухе. Я аналогично сделал всё, что лежит в моей власти, чтобы избежать тех зол, которые мы не находим настолько лёгкими для удаления: меланхолии (грусть, печаль, депрессия), ненависти, и другие неистовые (сильные) страсти, проявление которых имеют самое большое влияние на наши тела. Я, однако, не был в состоянии защититься так хорошо против этих заболеваний, и время от времени они меня захватывали. Но я обнаружил факт, что эти страсти, не имеют, в основном, большого влияния на управление телом если руководится двумя вышеупомянутыми правилами еды и питья. Гален, кто был выдающимся врачом, сказал, что, до тех пор пока он руководствовался этими двумя правилами, он пострадал, но немного от таких расстройств, настолько немного, что они никогда не давали ему более дня беспокойства. То, что он говорит верно, я – живой свидетель, а также есть много других, кто знают меня, и видели меня, как часто я был незащищен от высоких температур и холодов, и неприятных перемен погоды, без вреда, и аналогично видели меня (вследствие различных неудач, которые не раз случились со мной), очень возбуждённым в разуме; эти вещи, однако, доставили мне немного вреда, тогда как, другие члены моей семьи, которые следовали не за моим способом жизни, были очень возбуждённы; таким, короче говоря, было их горе и уныние при наблюдении меня вовлечённым в дорогие судебные процессы, начатые против меня великими и сильными мужчинами, боясь, что я разорюсь, они были захвачены продолжительным подавленным настроением, которым всегда изобилуют несдержанные тела, и так воздействовало на их тела, что они раньше их времени были сведены в могилу; тогда как, я не перенёс ничего по этому случаю, поскольку я не имел никаких чрезмерных ублажений; более того, чтобы поддержать на высоком уровне моё настроение, я заставил себя думать, что Суть Вещей разрешил эти иски против меня, чтобы сделать меня более сознающим о моей физической силе и уме; и что, я должен взять верх над ними с честью и пользой, как это, фактически, и случилось; ввиду того, что, напоследок, я получил судебное постановление чрезвычайно благоприятное моей судьбе и положению.
Но я могу пойти на шаг дальше, и показать, насколько благоприятна умеренная жизнь для восстановления, в случае несчастного происшествия. В возрасте семидесяти лет, со мной случилась неприятность, как это часто бывает едучи в карете, которая шла резвым темпом, опрокинулась, и в таком состоянии тянула значительный путь прежде чем лошади удалось остановить. Я получил очень много ударов и ушибов так, что я был вынут с ужасно разбитыми головой и телом, и вывихнутыми ногой и рукой. Когда врачи увидели меня в столь скверном тяжёлом положении, они заключили, что через три дня я должен умереть, но они намеривались попробовать кровопускание или приспособление для спуска крови, чтобы предотвратить воспаление и лихорадку. Но я вразрез (вопреки) им, зная, что из-за трезвой жизни которой я жил в течение очень многих лет, моя кровь была в очень чистом состоянии, негодная к ещё большему очищению или отобранию. Я только распорядился установить неподвижно свою руку и ногу, и позволил натереть себя небольшим количеством масел, которые они сказали, были подходящими в данном случае. Таким образом, не используя никакой другой вид средств (лекарств) от болезни, я выздоровел, я так думал потому что не чувствовал наименьшего количества изменений во мне, или каких ни будь плохих эффектов от несчастного случая; факт, который произвёл впечатление в глазах врачей ни больше, ни меньше как сверхъестественный. Следовательно, мы можем сделать вывод, что тот, кто ведёт трезвый и правильный образ жизни и не совершает избытка в его диете, может пострадать, но немного от расстройств психики или внешних несчастных случаев. Напротив, я заключаю, особенно после последнего испытания, которое я имел, что излишки в еде и питьё являются часто фатальными. Четыре года назад, я согласился увеличить количество своей пищи на две унции, с некоторого времени, мои друзья и родственники убедили меня в потребности такого увеличения объёма, ибо то количество, которое я принимал, было слишком мало для одного, настолько престарелого; против этого я убеждал, что природа довольствуется немногим, и что с этим маленьким количеством я сохранил себя много лет в здоровье и энергии (активности), поскольку я верил, что живот престарелого человека становился более слабым, и поэтому тенденция должна состоять в том, чтобы уменьшить количество пищи, а не увеличивать. Я далее напомнил им две пословицы, которые говорят: тот, у кого есть желание, поесть без меры, должен поесть, но немного; приём маленького количества пищи делает жизнь долгой, и, живя долго, он поест много; и другая пословица была: то, что мы оставляем после поедания обильной трапезы, делает нас более здоровыми чем то, что мы съели. Но мои аргументы и пословицы не были в состоянии воспрепятствовать им в задирании меня на счёт этого вопроса; поэтому, не через боязнь оказаться упрямым, или прикинуться знающим больше чем сами врачи, но прежде всего, понравиться моей семье, я согласился на увеличение объёма до прежде упомянутого; так, что если прежде, с хлебом, мясом, желтком яйца, и супом, я съедал целых двенадцать унций (1 унция = 28,35 г, 12 унций = 340 г), ни больше, ни меньше, теперь я увеличил их к четырнадцати (14 унций = 397 г); и тогда как прежде я пил лишь четырнадцать унций вина (14 унций = 397 г), теперь я увеличил их к шестнадцати (16 унций = 454 г)*. Это увеличение, через восемь дней, имело такой эффект на меня, что вместо того, чтобы быть весёлым (бодрым) и оживлённым, я начал быть злым (раздражительным) и меланхоличным (подавленным), так, что ничто не могло понравиться мне. На двенадцатый день я подвергся нападению сильной боли в боку, которая продлилась двадцать два часа и сопровождалась лихорадкой (жаром), которая продолжала тридцать пять дней без малейшего временного облегчения, настолько, что все смотрели на меня как на мертвеца; но, Слава СУТИ, я выздоровел, и я уверен, что причина этому была в продолжительном соответствие норме (регулярность, систематичность), которую я соблюдал (экспериментально доказав) в течение очень многих лет, и что только она спасла меня от челюстей смерти.

Дисциплинированный образ жизни – несомненно, самая достоверная причина фундамента здоровья и длинной жизни; более того, я говорю, что это – единственная истинная медицина и кто бы тщательно ни рассматривал данный вопрос, придёт к этому заключению. Отсюда следует, что когда врач навещает пациента, первая вещь которую он предписывает – размеренный образ жизни и конечно избегание излишек. Теперь, если пациент после выздоровления продолжит так жить, он не сможет заболеть снова, и если очень маленькое количество пищи достаточно, чтобы восстановить его здоровье, значит, лишь небольшое прибавление необходимо для поддержания его же; и следовательно, в будущем, он не хотел бы ни врача, ни снадобья. Более того, проявляя внимание к тому, что я сказал, он стал бы своим собственным врачом и действительно лучшим, которого он мог иметь, ибо, фактически, никакой человек не должен быть прекрасным врачом любому, но только непосредственно себе. Причина, что любой человек повторными испытаниями может приобрести прекрасное знание своей собственной генетической конституции, виды еды и питья, которые ему наиболее выгодны и полезны. Эти повторные испытания необходимы, поскольку есть большое разнообразие в природе и состоянии переваривать у разных людей. Я нашёл, что мне не подходило старое вино, но что новые вина были идеальны; и после длинной практики я обнаружил, что много продуктов, которые не могли бы быть вредными для других, были не хорошими для меня**. Теперь, где тот врач который мог мне сообщить которые употреблять и которых избегать, так как я длительным наблюдением, мог недостаточно обнаружить эти продукты.
Из этого следует, стало быть, что это невозможно быть прекрасным врачом другому. У человека не может быть лучшего гида чем он сам, также ни любого снадобья лучшего чем правильный образ жизни (регулярная жизнь). Я, однако, не подразумеваю, что для познания и лечения от таких нарушений работы какие случаются с теми, кто живёт нерегулярной (неправильной) жизнью нет никакого случая для вызова врача и что его помощью нужно пренебречь; такие люди, в случае болезни, должны сразу обратиться за медицинской помощью. Кроме обнажённой цели держать нас в хорошем здоровье, моё мнение, что мы должны рассмотреть правильный образ жизни (регулярную жизнь) как нашего исцелителя, так как он сохраняет мужчин, даже тех с слабой конституцией, в здоровье; заставляет их жить крепкими и энергичными, к возрасту сто и вверх, и предотвращает их смерть от болезни, или через разложение их тканевой жидкости, но просто естественным распадом, который в конце концов должен случиться со всем. Эти вещи, впрочем, обнаружены но немногими, мужчины, по большей части, являются чувственными и несдержанными, и любят удовлетворять их аппетиты, и предаваться каждому с невоздержанностью; и, в качестве извинения заявляют, что они предпочитают короткую и потакающую своим желаниям жизнь, длинной но жертвуя своими интересами, не зная, что те мужчины действительно наиболее счастливы, кто держит свои аппетиты в подчинении. Таким образом я нашёл это, и я предпочитаю жить воздержанно, так, чтобы я мог жить долго и быть полезным. Если бы я не был умеренным, я никогда бы не написал эти трактаты, которые я с удовольствием надеюсь, будут пригодны к эксплуатации другим. Чувственные (плотские) мужчины утверждают, что никакой человек не может жить правильным образом жизни (регулярной жизнью). К этому я отвечаю, что Гален, который был великим врачом, провёл такую жизнь, и выбрал её как лучшее снадобье. То же самое сделали Платон, Цицерон, Изократ, и много других великих мужчин прежних времён которых я воздерживаюсь от называния чтобы не утомить читателя; и, в наши дни, Папа римский Пол Фарнезе и Кардинал Бембо; и это причина почему они жили так долго. Стало быть, так как многие провели такую жизнь, и многие фактически проводят её, несомненно все могли бы руководиться такой жизнью, и даже более того, поскольку никакая большая трудность не сопутствует ей. Цицерон утверждает, что ничего не нужно, только быть убеждённым. Платон, Вы скажете, хотя сам он жил таким образом регулярно, утверждает, что в республиках мужчины часто не могут так делать, будучи обязанными подвергать себя различным затруднениям и изменениям, которые несовместимы с правильным образом жизни (регулярной жизнью). Я отвечаю, что мужчины, которые должны подвергнуться этим вещам, были бы более приспособленным, чтобы переносить такие затруднения, будучи строго воздержанными в делах еды и питья.
Здесь этому можно возразить, что тот, кто ведёт строгий и правильный образ жизни (регулярную жизнь), постоянное время имеет хорошую для использования исключительно простую пищу приспособленную и для больного, но в маленьких количествах, и когда непосредственно сам болен, в вопросах диеты ненужно никакое обращение за помощью на сторону. На что я отвечаю, тот, кто бы ни вёл правильный образ жизни (регулярную жизнь), не может быть больным или по крайней мере редко. Под правильным образом жизни (регулярной жизнью) я подразумеваю, что человек должен установить (определить индивидуально) для себя, насколько маленькое количество еды и питья ему достаточно, чтобы восполнять ежедневные потребности его природы и затем использовать это, и узнать виды еды и питья, которые лучше всего соответствуют для его конституции, он должен сформировать его планы, строго придерживаться его решений и принципов, не быть осторожным лишь изредка, и не потакать своим желаниям и других, поскольку, делая так, он извлёк бы выгоду, но пользу лишь небольшую; но всегда соблюдая осторожность в избегании излишеств, которые любой человек может конечно всегда сделать, если он решился, и при всех материальных или финансовых положениях. Я заявляю, что он, кто живёт таким образом, не может быть больным, или редко, и в течение короткого промежутка времени, потому что правильным образом жизни (регулярным проживанием) он разрушает каждое семя болезни, и таким образом, удаляя причину, предотвращает следствие; так, что он, кто придерживается регулярной и строгой умеренной жизни, не должен боятся болезни, за его кровь ставшую чистой, и свободной от всей плохой тканевой жидкости, не возможно, чтобы он мог заболеть.
Ибо, поэтому, заявляется, что правильный образ жизни (регулярная жизнь) к тому же выгоден и эффективен, ему должны повсеместно придерживаться, и даже больше того, поскольку он не противоречит никакого вида обязанностям, но лёгок во всём. И при этом нет необходимости, чтобы все ели также мало как ем я – двенадцать унций – или не ели многих продуктов, от которых я, из-за естественной слабости моего живота, воздерживаюсь. Те, кому подходят все виды пищи, могут съедать такие, только им запрещено съесть их большее количество нежели их животы могут с лёгкостью переварить, даже те, что подходят им лучше всего. То же самое должно быть понято про напитки. Единственное правило для такого наблюдения в еде и питьё, скорее есть количество, а не качество; но для тех кто, как я, слаб (хилый) конституцией, они должны не только быть осторожными относительно количества, но также и к качеству, принимая только такие продукты которые просты, и лёгки к перевариванию.
Пусть никто не говорит мне, что есть большое число тех, кто, хотя они живут наиболее неправильно (нерегулярно), достигает в здоровье и душевном состоянии глубокой старости. Этот аргумент основан на недостоверности и азарте (факторах риска, опасности), и такие случаи исключительны. Мужчины не должны, в связи с этим, из-за этих исключительных случаев, быть убеждёнными в нормальности нарушений норм (неправильности) или потакании своим слабостям. Кто бы ни, доверяя силе его генетической конституции, пренебрегал этими наблюдениями может ожидать наказания и жить в капризной опасности болезни и смерти. Поэтому я утверждаю, что человек, даже плохой конституции, кто ведёт строгую правильную (регулярную) и трезвую жизнь, ближе длинной жизни, нежели чём мужчина лучшей конституции, кто живёт беспечно (небрежно) и нерегулярно (непорядочно). Если у мужчин есть ум, чтобы жить долго и здраво и умереть без болезни тела или ума, но простой смертью, они должны подчиниться регулярному и воздержанному образу жизни, поскольку такая жизнь содержит кровь без пороков и чистой. Она не переносит паров, восходящих от живота до головы; следовательно, мозг того кто живёт таким образом обладает постоянным спокойствием; он может взлететь выше низких и раболепных (подхалимствующих) проблем этой жизни к высокому (благородному) и красивому изучению (рассмотрению) неземных вещей к его чрезмерному комфорту и удовлетворению. Он тогда действительно различает жестокость тех излишеств, в которые мужчины попадают, и которые приносят им страдание здесь и в грядущем; в то время как он может с комфортом ожидать длинной жизни, сознавая, что через милосердие Природы он отказался от пути порока (недостатка) и злоупотребления (несдержанности), никогда снова не войдёт в них; и, чтобы быть достойным Сути Вещей, и умереть в Её милости. Он по этой причине не разрешает себе повергнуться в уныние мыслями о смерти, зная, что она не будет нападать на него яростно, или застанет в врасплох, или с острыми болями и лихорадочными ощущениями, но натолкнётся на него с непринуждённостью и мягкостью; как лампа, нефть которой исчерпана, она протечёт мягко и без любой болезни, от этого земного и смертного, к астрономической и вечной жизни.
Некоторые чувственные легкомысленные люди утверждают, что длинная жизнь не большое благо, и что состояние человека, который провёл его семьдесят пятый год, нельзя действительно назвать жизнью; но это является неправильным, что я полностью докажу; и моё искреннее желание, чтобы все мужчины пытались достигнуть моего возраста, чтобы они могли наслаждаться тем периодом жизни, который из всех других является самым желательным.
Я по этой причине сделаю отчёт о своём отдыхе и удовольствии которое я нахожу в этой стадии жизни. Есть многие, кто может дать свидетельские показания относительно счастья моей жизни. Во-первых, они видят с удивлением хорошее состояние моего здоровья и духа; как я без помощи сажусь верхом на свою лошадь, как я не только поднимаюсь на лестничный марш, но и могу с самой большой непринуждённостью взобраться на холм. Далее, насколько я радостный и добродушный; мой ум всегда безмятежный, фактически, радость и мир установились там выше в моей груди. Кроме того, они знают, каким образом я провожу своё время, так чтобы никогда не найти жизнь утомительной (скучной): я провожу свои часы в большом восхищении и удовольствии, в общении с мужчинами здравого смысла и интеллектуальной культуры (мыслящими людьми); тогда, когда я не могу наслаждаться их компанией, я нахожу прибежище себе в чтении некоторой полезной книги. Я читаю столько, сколько мне нравится, я пишу; без приложения усилий в этом, как и в других вещах, чтобы быть полезным другим; и эти вещи я делаю с самой большой лёгкостью для себя, живя в приятном доме в самом красивом квартале этого благородного города Падуи. Помимо этого дома, у меня есть свои сады, орошаемые симпатичными потоками, в которых я всегда нахожу кое-что чтобы сделать, что развлекает меня. И при этом мой отдых не оказался менее приятным ввиду отсутствии любого из моих чувств, поскольку они все, спасибо Сути, прекрасны, особенно мой вкус, который теперь смакует лучше простую пищу, которую я ем, чем он прежде ощущал от наиболее вкусных блюд, когда я вёл нерегулярную (неправильную) жизнь. Также изменение кроватей не даёт мне беспокойства: я могу спать повсюду беспробудно и спокойно, и мои сны приятны и восхитительны. Это подобно самому большому удовольствию, я созерцаю успех начинания, столь важного для состояния моего государства; я подразумеваю те осушения и улучшения очень многих неокультуренных участков земли, дело начатое в пределах моей памяти, но которое я думал, что я никогда не увижу законченным; однако я вижу, и даже лично помогал в работе непрерывно в течение двух месяцев, в тех болотистых местах во время высокой летней температуры, никогда не находя себя хуже от усталости или неудобств, которые я перенёс; из-за такой большой эффективности (силы) от дисциплинированной жизни, которую я повсюду постоянно веду. Такова часть отдыха и диверсий (отвлечений) моей старости, которая является тем более ценимой чем старость, или даже чем молодость других мужчин; в то время как, будучи освобождённым милостью Сути Вещей от расстройств ума и немощи тела, я больше не испытываю ни одной из тех капризных эмоций, которые мучат такое число молодых людей и так много старых, кто, из-за их небрежного образа жизни и несдержанным привычкам, лишён здоровья и силы, и следовательно всего истинного удовольствия.
И если это будет правомерным, чтобы сравнить небольшие дела с важными делами, я далее рискну сказать, что таковы эффекты этой трезвой (умеренной) жизни, что, в моём возрасте восьмидесяти трёх лет, я был в состоянии написать интересную комедию, изобилующую невинной радостью и приятными шутками.
У меня есть ещё одно успокоение, которое я упомяну; это наблюдения своего рода бессмертия в последовательно сменяющих друг друга потомках; ибо, всякий раз как я возвращаюсь домой, я нахожу передо мной, не один или два, но одиннадцать внуков, самому старшему из них восемнадцать, всё потомство одного отца и матери, и все благословлены хорошим здоровьем. Я играю с некоторыми из самых молодых; тех старших, я делаю компаньонами; и, поскольку природа даровала им хорошие голоса, я развлекаю себя, слушая их пение, и игру на различных инструментах. Более того, я пою сам, поскольку теперь у меня улучшился голос, более чистый и более громкий, чем в любом периоде моей жизни. Таков отдых моей старости.
Откуда это появляется, что жизнь, которую я веду, не мрачна, но весела, и я не обменял бы свой образ жизни и свои седые волосы, даже с тем молодым человеком, у которого лучшая конституция, но кто уступил его аппетитам; зная, что я делаю, и что таковые ежедневно подвергаются множеству видов болезней и смерти. Я помню своё собственное поведение в молодости, и я знаю, насколько безрассудно храбры молодые люди; как склонны они злоупотреблять на их силе во всех их действиях, и из-за их небольшого опыта, сверх оптимистичны в их ожиданиях на будущее. Следовательно, они часто подвергают себя необдуманно (опрометчиво) каждому виду опасности, и, отгоняют причину, наклоняют их шеи к хомуту желания, и пытаются удовлетворять все их аппетиты, не заботясь, дураки какими они есть, что они таким образом ускоряют приближение того, чего они наиболее охотно избежали бы, болезни и смерти.
И они – два больших зла всем мужчинам, которые живут вольной жизнью; первое является неприятным и болезненным, другое – ужасным и невыносимым, особенно когда они размышляют над ошибками, которым эта земная жизнь подвластна, и на месть, которую имеет привычку предпринимать для грешников правосудие (справедливость) Сути Вещей. Тогда как я, в моей старости, хвала Всемогущей Сути Вещей, освобождён от этих мучений; от первого, потому что я не могу заболеть, удалив всю причину болезни моей регулярностью (размеренностью, правильностью, порядком, системой) и умеренностью; от другого – смерти, потому что из-за жизненного опыта очень многих лет, я усвоил повиноваться (подчиняться) причине (разуму, основе); тогда как, я не только думаю, что это большое безумие боятся того, что нельзя избежать, но таким же образом твёрдо ожидаю некоторое утешение от милосердия Всемогущей Сути Вещей, когда я достигну той поры.
Но хотя я знаю, что я, как другие, должен достигнуть того срока, он сих пор на столь большом расстоянии, что я не могу распознать его, потому что я знаю, что я не умру за исключением рубежа растворения, живя уже, моим правильным (размеренным, регулярным) курсом жизни, закрыл все другие дороги для смерти, и таким образом не допустил потаканию своему телу в создании любого другого пути для меня, чем то, что я должен ожидать от первичных элементов, используемых в составе (построении) этой смертной структуры. Я не столь прост чтобы не знать, что поскольку я родился, то я должен умереть; но естественная смерть, о которой я говорю, не настигает ни одного, до окончания длинного протяжения возраста; и даже тогда, я не ожидаю боль и муку (предсмертную агонию), которую переносят большинство мужчин, когда они умирают. Но я, благословением Всемогущей Сути Вещей, считаю, что у меня есть всё ещё длительное время, чтобы жить в здоровье и моральной силе (истинном смысле), и получать удовольствие от этого красивого мира, который действительно красив для тех, кто знает, как сделать эго таким, но его красота может быть понята только теми, кто, по причине умеренности (сдержанности) и целомудрия (положительных чёрт), наслаждается крепким здоровьем тела и ума.

Теперь, если умеренный (трезвый) и воздержанный (скромный) образ жизни приносит так много счастья; если благословенные, которые выполняют их, являются настолько устойчивыми (решительными, целенаправленными) и постоянными, то я умоляю каждого человека здорового суждения вступать на путь этого чрезвычайно полезного сокровища, длинной и здоровой жизни, сокровище, которое превосходит все другие мирские блага, и, поэтому, должно иметь большой спрос (искаться, пользоваться успехом); зачем это богатство и изобилие человеку обладающему слабым (хилым, немощным) и болезненным (чахлым) телом? Это – та всевышняя умеренность, приятная Всемогущей Сути Вещей, подруга Природы, дочерь разума (рассудка, причины), сестра всех добродетелей (целомудрия, достоинств), компаньон умеренной (воздержанной) жизни, скромная (непритязательная), учтивая (вежливая), довольная немногим, регулярная (правильная), и совершённая хозяйка всех её операций (процессов). Исходя из неё, начиная с её пристойного корня, источника жизни, здоровья, жизнерадостности, трудолюбия, познания и всех тех действий и занятости соответствующей благородным и великодушным умам. Законы Всемогущей Сути Вещей – всё в её покровительстве. Пресыщение, избыток, невоздержанность, чрезмерные потакания, болезни, нервные возбуждения, страдания и смертельные опасности, исчезают в её присутствии, как туманы перед солнцем. Её привлекательность восхищает каждый благожелательный разум. Её воздействие настолько надёжно, что обещает всем длинную и приятную жизнь. И, наконец, она обещает быть милосердным и приятным опекуном жизни, учащей, как отразить нападения смерти. Строгая умеренность, в еде и питьё, очищает чувства и способствует понимать ясно, память – цепкой, тело – полным жизни и сильным, движения – регулярными (правильными) и лёгкими; и душу – ощущающую её такое небольшое земное бремя, испытывающую большую часть её естественной свободы. Человек таким образом наслаждается приятной и соответствующей гармонией, не нарушая ничего в его живой системе; поскольку его кровь чиста, и бежит свободно через его вены, и температура его тела умеренная и отрегулированная.

Вторая Беседа:
Изложение Самого верного Метода для Исправления Слабой Конституции Тела
Мой трактат о трезвой (умеренной) жизни начал исполнять моё желание, в пользе многим людям, родившимся с слабой конституцией, или тем, кто из-за свободного образа жизни, стали немощными, кто, когда они совершают малейшее излишество, оказываются очень нездоровыми. Я также очень рад быть полезным тем, кто, рождены с хорошей конституцией, но всё же, из-за беспорядочной жизни, обнаруживают себя в возрасте пятидесяти или шестьдесят лет подвергшимися нападению различными болями и болезнями, такими как подагра, пояснично-крестцовый радикулит, жалобы на печень и живот, которым они не подверглись, если бы они жили строго умеренной жизнью, и так живя сверх того очень увеличили бы срок своего существования, и жили с намного большим комфортом; они оказались бы менее раздражительными, и менее склонными расстраиваться недостатком (неудобством) и неприятностями (раздражениями). Я сам был очень раздражительного нрава, настолько, что время от времени никто не жил вместе со мной. Теперь, в течение очень долгого времени это противоположно, и я могу видеть, что человек, которого поколебали его страсти, в такие времена немного или несколько лучше чем сумасшедший.
Человек, к тому же, имеющий плохую конституцию, может, с помощью регулярной и умеренной (трезвой) жизни, жить к глубокой старости и в хорошем здоровье, как сделал я, у кого от природы была одна из худших, так, что казалось невозможным, чтобы я жил более сорока лет, тогда как я в настоящее время констатирую себя крепким и здоровым в возрасте восьмидесяти шести лет; сорок шесть лет сверх времени которое я ожидал; и в течение этой долгой отсрочки все мои чувства оставались совершёнными; и даже мои зубы, мой голос, моя память, и моё сердце. Но, что ещё больше непостижимо, так это то, что мой мозг более ясный теперь, чем он когда-либо был. И при этом любое из моих движений не уменьшилось, в то время как я продвигаюсь по жизни; и это, потому что, поскольку я становлюсь старше, я уменьшаю количество своей густой пищи. Это сокращение необходимо, так как для человека невозможно жить вечно; и, поскольку он приближается к своему концу, пищеварение снижено столь низко, что в состоянии принять внутрь лишь небольшое питание, и в такие времена, яичный желток, и несколько ложек молока с хлебом, весьма достаточное количество в течение этих двадцати четырёх часов; большее количество наиболее вероятно причиняло бы боль, и сократило бы жизнь. В моём собственном случае я ожидаю умирать без какой-либо боли или болезни, и это – очень важное благо; оно может ожидаться теми, кто будет вести трезвую жизнь, без разницы богатый он или бедный. И, так как длинная и здоровая жизнь должна быть очень желанной каждым человеком, тогда я вывожу заключение, что все мужчины обязаны влиять на себя для достижения этого эффекта (результата); однако такое благословение не может быть получено без строгой умеренности и трезвости. Но некоторые утверждают, что многие, не ведя такую жизнь, жили к сотни лет и в хорошем здоровье, несмотря на то, что они ели без меры, и использовали без разбора каждый вид продовольствия и вина, и поэтому они льстят себе, что им должно одинаково повезти. Но тут они виновны в двух ошибках: первое, что не каждый из пятьдесят тысяч когда-либо достигает такой удачи; другая ошибка, что такие, в конце концов, наверняка получают некоторое заболевание, которое губит их: и при этом они не могут убедиться в окончании их дней иным образом; так, что самый безопасный способ достигнуть длинной и здоровой жизни, воспользоваться умеренностью, и сидеть на диете непосредственно строго следя за количеством. И это не очень трудное дело. История сообщает нам о многих, кто жил в самой большой умеренности; и настоящий век снабжает нас многими из их числа, считая и меня одним из них: мы – все людские существа, наделены разумом, и следовательно мы должны быть хозяином всех наших действий.
Эта умеренность уменьшена до двух вещей, качества и количества. Первое заключается в уходе от пищи или напитков, которые известны как оказывающие плохое действие на желудок. Второе, избежание принятия больше чем живот может легко переварить; и каждый человек в возрасте сорока лет должен быть совершённым судьёй в этих вопросах; и кто бы ни соблюдал эти два правила, можно сказать, живёт регулярной и трезвой жизнью. И достоинство и эффективность этой жизни – то, что баланс жидкостей организма и крови человека становится гармоничным и совершённым, и больше не склонён нарушаться или повреждаться любыми волнениями, такими как страдание от чрезмерно высокой температуры или холода, слишком большого утомления, или недостатка отдыха, и т.п.. Человек который живёт как я описал, может пройти через все эти изменения без вреда. По той причине, что тканевая жидкость людей, которые соблюдают эти два правила относительно еды и питья, возможно не может испортится и породить острые болезни (причина несвоевременной смерти), каждый человек обязан подчиняться им, кто-либо действующий иначе, живя беспорядочной жизнью, вместо регулярной, постоянно подвержен болезни и смерти.
Действительно верно, что как раз те, кто соблюдают эти два правила, касаясь диеты, соблюдение которых составляет регулярную жизнь (правильный образ жизни), могут, совершая любую из других неправильностей, таких как чрезмерно высокая температура, холод, усталость, и т.д., оказаться немного нездоровым в течение дня или двух, но они не должны бояться ничего худшего.
Но в то время как есть некоторые люди, которые, несмотря на основательную престарелость, тем не менее, очень свободны в их проживании, и утверждают, что ни количество, ни качество их диеты не производят какого-либо отпечатка на них, и поэтому едят без меры всё без различия, и удовлетворять свои желания в равной степени и что касается питья; такие мужчины невежественны о потребностях их природы, или они обжоры; и я утверждаю, что таковые не обладают хорошим здоровьем, но как правило слабы (немощны), раздражительны, и полны болезней. Есть другие, которые говорят, что необходимо чтобы они ели и пили свободно поддерживая на высоком уровне их естественную температуру (тепло), которая постоянно уменьшается, поскольку они стареют; и, что это по этой причине их обязанность съедать охотно определённые продукты, что доставят удовольствие их нёбу, и что строгая умеренность, в их случае, имела бы тенденцию сокращать жизнь. Нынче, это – довод или оправдание тысяч людей. Но всем им, я отвечаю, что все они таким образом обманывают себя, и я говорю узнав по опыту, в дополнение к наблюдению. Факт, что большие количества пищи не могут быть переварены старыми желудками; поскольку чем старше становится человек он становится более слабым, и трата (потери) в его системе организма медленнее, естественная температура конечно меньше. Даже вся пища в мире не увеличит её, кроме как навлечёт лихорадку (жар) и беспокоящие расстройства; поэтому, никому не позволяйте бояться сокращения их дней при слишком малой еде. Я сильный и здоровый, и полный хорошего душевного состояния, я не испытываю боль или страдание, и всё же я очень стар, и прокармливаюсь очень немногим; и, в этом отношении, то, что удовлетворяет требованиям одного человека, хорошо для другого. Когда мужчины заболевают, они прекращают принимать, или почти так, их пищу. Теперь, если, уменьшая её непосредственно до маленького количества, они возвращаются к норме от челюстей смерти, как могут они сомневаться, что с небольшим увеличением диеты согласующийся с благоразумием, они будут в состоянии поддержать организм в здоровье. Позвольте пройти добросовестно, честно практическое испытание в несколько недель, и результат, во всех случаях, был бы самым приятным.
Другие говорят, что для человека лучше пострадать три или четыре раза каждый год, от подагры, пояснично-крестцового радикулита, или любого другого расстройства, которому он может подвергнуться, чем мучится целый год, не удовлетворяя его аппетиту, и не принимая пищу и питьё, как ему нравится, так как он всегда может на несколько дней само ограничится, оправиться от всех таких нападок. Этому я отвечаю, что, наш естественный обогрев, уменьшается и уменьшается, поскольку мы стареем, ни у какой умеренности в течение короткого промежутка времени не может быть положительной стороны, достаточной, чтобы победить болезнь, которой человек подвергается, и которая в большинстве случаев вызвана переполнением, так, что он должен умереть наконец от одного из этих периодических расстройств; поскольку они сокращают жизнь в той же самой пропорции как умеренность и гигиена продлевают её.
Прочие ссылаются, что лучше жить короткой и потакающей своим желаниям жизнью, чем длинной и жертвующей своим интересам; но несомненно, продолжительность жизни должна быть оценена, и так есть, мужчинами хорошего разума (понимания); и те, кто истинно не ценит этот большой подарок Сути Вещей, являются конечно позором человечеству, и их смерть – скорее служение публике, чем нет. И снова, есть некоторые, кто хотя и сознают, что они становятся более слабыми, поскольку они стареют, всё же не могут сократить количество их пищи, а скорее готовы увеличить его, и, так как они оказываются неспособными переварить большое количество пищи, которой они загружают свои животы дважды или трижды в день, они решают есть, но один раз, усердно, в сутки. Но этот курс бесполезен; поскольку живот всё ещё перегружён, и пища не усвоена, но превращается в плохую жидкость тела, от которых кровь становится отравленной, и таким образом человек убивает себя прежде времени. Я никогда не встречался с пожилым человеком, который бы наслаждался здоровьем, и жил таким образом жизни. В данный момент, все эти мужчины, чей образ жизни я назвал, жили бы долго и счастливо, если бы, так как они престарелые, они уменьшили количество своей пищи, и ели чаще, и лишь немного за один раз, поскольку старые желудки не могут переварить большие количества; мужчины в этом возрасте снова становились бы детьми, которые едят немного и часто в течение суток.
O трижды всевышняя умеренность, столь полезная для человека, из-за услужения, которое Ты действительно оказываешь ему! Ты продлеваешь его дни, посредством чего он очень улучшает своё понимание и, таким знанием, он может избежать горьких фруктов похотливости, которая является врагом разума человека. Ты, кроме того, освобождаешь его от ужасных мыслей о смерти. Как сильно должны мы быть обязанными тебе, после Тебя мы наслаждаемся этим красивым миром, который действительно красив для всех, чья чувствительность не была ослаблена переполнением, и чьи умы не загубила похоть! Я действительно никогда не знал, пока я не постарел, что мир был настолько красив; ибо, в моих младших годах я был развращён нарушениями норм, и поэтому не мог осознавать и наслаждаться, как я делаю сейчас, его красотой. O действительно счастливая жизнь, что в дополнение ко всей этой пользе, присуждённой мне, столь улучшившей и усовершенствовавшей моё тело, что теперь я получаю больше удовольствия от простого хлеба, чем прежде, я имел от самых изящных деликатесов! Фактически я нахожу такую сладость в этом, из-за хорошего аппетита, который я имею всегда, что я должен бояться прегрешения против умеренности, был бы я не убеждённый в абсолютной необходимости этого, и зная, что беспримесный хлеб, главным образом, лучшая пища человека, и в то время как он ведёт трезвую жизнь, он может быть уверенным в постоянном желании, этом естественном соусе, – хорошем аппетите – и кроме того, я нахожу, что, хотя я имел обыкновение есть два раза в день, теперь, когда я намного старше, для меня лучше поесть четыре раза, и всё ещё уменьшать количество с возрастанием лет. И это – то, что я делаю, управляемый моим жизненным опытом; по этой причине, моё душевное состояние (настроение), никогда не угнетаемое слишком большим количеством пищи, является всегда оживлённым (бодрым); особенно после еды, так, что я очень наслаждаюсь пением песни, прежде, чем я сяду к своему писанию.
И при этом я никогда не обнаруживаю себя хуже для изложения на письме непосредственно после приёмов пищи; моё понимание не может быть более ясно; и я никогда не сонлив; пища которую я потребляю настолько маленького количества, чтобы направлять вверх любые отходящие газы к мозгу. O, насколько полезней это старику есть но немного; поэтому я потребляю, но как раз столько чтобы содержать тело и душу вместе, и продукты, которые я ем, следующие: хлеб, шнитцель (эскалоп), яйца (желток), и супы. Из мясной пищи я ем ягнятину и баранину. Я ем домашнюю птицу каждого вида; также морскую и речную рыбу. Некоторые мужчины слишком бедны, чтобы позволить себе пищу этого класса, но они могут чувствовать себя хорошо на хлебе (сделанном из муки крупного помола, которая содержит гораздо больше питательных веществ чем хлеб, приготовленный из муки тонкого помола), panado, яйцах, молоке, и овощах. Но хоть человек должен есть только их, он не должен есть больше чем его живот может непринуждённо переварить, никогда не забывая, что это – сверхколичество, которое ранит, даже больше чем съедание неподходящей пищи. И снова я говорю, что кто-либо не нарушающий границы, что касается количества или качества, не может умереть, но лишь просто растворится, за исключением случаев где есть некоторая унаследованная болезнь; но такие случаи сравнительно редки, и даже здесь строгая и умеренная диета будет иметь самое большое услужение.
O, какое различие между регулярной и умеренной жизнью, и нерегулярной и несдержанной жизнью! Одна даёт здоровье и долговечность, другая производит болезнь и преждевременную смерть. Сколько из моих самых дорогих родственников и друзей я потерял через их свободное проживание, тогда как, слушай они меня, они, возможно, были бы полны жизни и здоровья. Я таким образом более чем когда-либо настроен использовать свои предельные усилия, чтобы обнародовать пользу моего вида жизни. Здесь я, старик, всё же полный жизни и радости, более счастливый чем в любом предыдущем периоде моей жизни, окружённой многими удобствами; не самое малое, чтобы упомянуть мои одиннадцать внуков, всё прекрасно понимающие и добродушного нрава, красивые в их личности, и хорошо расположенные к изучению; и они, Я надеюсь так преподавая, должны взять пример с меня, и следовать за моим видом жизни.

Интересуясь современным стилем жизни я часто в недоумении, почему мужчины прекрасного строения тела и интеллекта, достигнув среднего возраста, не хотят, когда они оказываются подвергшимися нападению расстройств и болезней, прибегнуть непосредственно к регулярной жизни, и это постоянно. Это – потому что они находятся в невежестве относительно важности этого предмета разговора? Несомненно, не может быть так, что они порабощены их аппетитами до такой степени, что они оказываются неспособными принять строгую и регулярную диету? Относительно молодых людей, я никоим образом не удивлён их отказом жить такой жизнью, поскольку страсти их сильны и обыкновенно они их проводник. Не имеют они и много жизненного опыта; но, когда человек достиг возраста сорока или пятидесяти лет, конечно он должен во всех вещах руководствоваться причиной. И это учило бы мужчин, что, удовлетворяя аппетит и нёбо (вкус), это, как многие подтверждают, не естественно и не правильно, но причина болезни и преждевременной смерти. Было это удовольствие нёба длительным, оно будет некоторым оправдание; но оно мгновенно, по сравнению с продолжительностью болезни, которую порождает её избыток. Но это – большое утешение человеку трезвой (умеренной) жизни размышлять, что то, что он ест, будет держать его в хорошем здоровье, и не влечёт за собой ни какой болезни или немощи.

Третья Беседа:
Метод Наслаждения Полным Счастьем в Старости
Моя Всесильная Суть Вещей,
В письменной форме Вашей Светлости, я буду говорить правда о тех немногих вещах, о каких я уже упомянул в своих эссе, но я уверен, что Ваша Светлость не будет утомлена повторением.
Мой Повелитель, чтобы начать, я должен сказать Вам, что, будучи теперь в возрасте девяноста одного года, я являюсь более крепким и здоровым чем когда-либо, к большому изумлению тех, кто знает меня. Я, кто может объяснить это, обязан показать, что человек может наслаждаться земным раем после восьмидесяти; но он не будет достигнут, кроме строгой умеренности в еде и питьё, достоинств, приемлемых для Сути Вещей и друга причины (разума). Я должен, однако, продолжить говорить Вам, что, в течение прошлых нескольких дней я был посещён многими эрудированными докторами нашего университета, а также врачами и философами, которые хорошо знакомы с моим возрастом, жизнью, и манерами, также, что я был крепким, энергичным, и живым, мои чувства совершенны, также мой голос и зубы, аналогично моя память и рассудительность. Они знали, вдобавок к тому, что я постоянно использовал восемь часов каждый день в написании трактатов, моей собственной рукой, о предметах, полезных для человечества, и потратил ещё намного больше в ходьбе и пении. O, моя Суть Вещей, как мелодично вырос мой голос! Услышали бы Вы меня воспевающим свои молитвы на моей лире, после примера Давида, я уверен, что это дало бы Вам большое удовольствие, настолько музыкален мой голос.
Теперь, эти доктора и философы сказали мне то, что это было почти чудо, что в моём возрасте, я в состоянии писать на темы, которые потребовали и суждения и духа, и добавили то, что я не должен рассматриваться, как престарелый человек, так как все мои занятия были как у молодого человека, и что я в целом непохожий на пожилых людей семидесяти и восьмидесяти лет, которые подвержены различным недугам и болезням, которые представляют жизнь усталой; или, если даже кто-либо случайно избегает этих вещей, все же их чувства ослаблены, зрение, или слух, либо память является дефектным, и все их способности весьма обветшалые; они не сильны, ни бодры, так как я. И профессора кроме того сказали, что они считали меня удостоенным особой степенью привлекательности, и говорили громадное количество красноречивых и прекрасных слов, прилагая усилия доказать это, что, однако, они не смогли сделать; поскольку их аргументы не были основаны на хороших и достаточных причинах, но только на их мнениях. В связи с этим я пытался вывести из заблуждения и ввести их в правду, и убеждал их, что счастье, которым я наслаждался, не ограничивалось мной, но могло бы быть распространено на всё человечество, так как я был всего лишь простым смертным, и не отличался ни в каком отношении от других мужчин, за исключением того, что я родился более слабым чем некоторые, и не имел того, что называют сильной конституцией. Человек, однако, в его юные дни, более склонен быть ведомым чувственностью чем причиной; всё же, когда он достигает возраста сорок, или ранее, он должен помнить, что он почти достигнул вершины холма, и должен теперь думать о понижении, неся вес лет с собой; и та старость – обратная сторона молодости, также, как хорошее физическое состояние – обратная сторона нарушения нормальной работы; следовательно, это – необходимо, чтобы он изменил свой образ жизни в отношении качества и количества его еды и питья. Поскольку это невозможно в силу природы вещей, чтобы человек помешанный на потакании его аппетиту, был здоровым и свободным от болезней. Следовательно чтобы избежать этого недостатка и его вредных эффектов, я воспользовался регулярной и трезвой жизнью. Это конечно верно, что я сначала нашёл некоторую трудность в её выполнении, но чтобы покорить затруднение, я умолял Всемогущего предоставить положительную сторону умеренности во всех вещах, хорошо зная, что Он снисходительно услышит мою молитву. Тогда, полагая, что, когда человек собирается предпринять важную вещь, которую он знает, что сможет осуществить, хотя и не без труда, он может сделать это намного легче себе, будучи неуклонным в его цели, я преследовал этот курс: я пытался постепенно оставлять беспорядочную жизнь, и приспособить себя к строгим умеренным правилам; и это произошло, что трезвая и умеренная жизнь больше не стала неприятной, тем не менее, из-за слабости моей конституции, я связал себя очень строгим правилам в отношении количества и качества того, что я съел и выпил.
Другие, те, кто оказались случайно благословлены сильной конституцией, могут съедать большее разнообразие пищи, и в несколько большем количестве, каждый человек, есть советчик сам себе, консультируясь при всех обстоятельствах с его рассудительностью и разумом, а не его воображением или аппетитом, и далее позволить себе всегда строго соблюдать свои правила, поскольку получит небольшую выгоду, если он иногда будет баловаться избытком.
Теперь, при слушании этих аргументов и исследуя причины на которых они были основаны доктора и философы согласились, что я продвинулся только лишь благодаря им. Один младший из них сказал, что я был доказательством способным осуществить с особенным изяществом то, чтобы бросить, с лёгкостью, один из видов жизни, и воспользоваться другим, обстоятельство, которое он знал выполнимо в теории, но на практике было трудным, ибо то, что оказалось столь трудным ему, было лёгким мне.
К этому я ответил, что, будучи человеческого рода как и он сам, я аналогично не нашёл это лёгкой задачей, но всё же, из-за её трудностей, это не должно уклонять человека от великолепной и практической задачи; чем больше препятствия для преодоления, тем больше честь (почёт, уважение) и польза. Наш благотворный Создатель желает, так, как Он изначально привилегировал человеческую природу долговечностью, мы все должны наслаждаться полным преимуществом Его намерений, зная, что, когда человек прошёл семьдесят, он может быть освобождён от плотских стремлений, и управлять собой полностью велением разума. Порок и безнравственность (распущенность) тогда оставляют его, и Всесильная Суть Вещей желает, чтобы он жил к полной зрелости организма (наступления срока) его лет, и предопределила, что все, кто достигает их естественного срока, должны закончить их дни без болезни, но простым растворением, естественным путём; жизнедеятельность спокойно останавливается, и человек мирно оставляет этот мир, чтобы вступить в бессмертие, каким будет и мой случай; поскольку я уверен умереть таким образом, возможно при пении моих молитв. Мысли о смерти дают мне наименьшее количество беспокойства; как и любая другая мысль, связанная со смертью, а именно, страхом перед наказанием, которому подлежат безнравственные мужчины, потому что я обязан полагать, что, будучи человеком, я буду спасён при помощи самой свящённой крови. Итак, как красива моя жизнь! Как счастлив мой конец! К этому у молодого доктора не было ничего для ответа, кроме того, что он будет следовать за моим примером.
Большое желание, которое я имел, моя Всесильная Суть Вещей, чтобы разговаривать с Вами в этом отрезке, вынудило меня быть излишне подробным, и всё ещё принуждает меня продолжать, хотя и не намного дальше. Есть некоторые сластолюбцы, моя Всесильная Суть Вещей, которые говорят, что я выбросил своё время и старание, в написании трактата исходя из умеренности, и других бесед о том же самом предмете; утверждая, что невыполнимо приспособиться к нему, так, что мой трактат обязан служить такой же почти безрезультатной цели как, и «Государство» Платона, который предпринимал много усилий, чтобы рекомендовать невыполнимое дело. Теперь, это, очень удивляет меня, поскольку они могут видеть, что я жил умеренной жизнью за многие годы до того, как написал свой трактат, и я никогда не составил бы его, не будучи убеждённым, что этим же может руководится любой человек; и жить добродетельной жизнью, делая большую услугу себе; так, что я чувствовал себя обязанным представить это в его истинном свете. С другой стороны, у меня есть удовлетворение слыша то число читающих мой трактат и желающих воспользоваться такой жизнью. Так, что возражение относительно Платоновского Государства не имеет силы против моего случая. Но сластолюбец – враг благоразумия и раб его страстей.
Четвертая Беседа:
Увещевание к Трезвому и Регулярному Образу Жизни чтобы Достигнуть Старости
Не будучи вовлечённым в мои служебные обязанности, и в то же самое время не теряя удовлетворения, я чувствую необходимость быть полезным для других, я снова поднимаю свою ручку, чтобы сообщить тем, кто, хотят разговора со мной, не знакомым как и тем с кем я познакомился, узнать и увидеть. Тем не менее поскольку некоторые вещи могут произвести впечатление определённым людям едва заслуживающее доверия, несмотря на фактическую истинность, я не остановлюсь излагать факты на благо общественности. Я могу позволить себе это, по той причине, что достигнув девяносто пяти лет, благодаря Всесильной Сути Вещей, и всё ещё обнаруживаю себя здоровым и крепким, довольным и бодрым, я никогда не прекращаю благодарить Вселенскую Величественность за столь большое благо, принимая во внимание обычное состояние стариков. Они едва когда-либо достигают возраста семидесяти, не теряя здоровья и душевной силы, и становятся меланхоличными и злыми (неуживчивыми). Сверх того, когда я вспоминаю, насколько слабым и болезненным я был между возрастом тридцати и сорока лет, и как с самого начала, я никогда не имел то, что называют сильной конституцией; Я говорю, когда я вспоминаю эти вещи, у меня есть несомненно изобильная причина для благодарности, и хотя я знаю, что я не смогу жить намного лет дольше, размышление о смерти не даёт мне беспокойства; я, более того, твёрдо полагаю, что я достигну возраста ста лет. Но, чтобы представить эту диссертацию более методически, я начну рассматривать человека от его рождения; и от того места сопровождая его через каждый период жизни, к его могиле.
В связи с этим Я говорю, что некоторые входят в мир со столь слабым запасом жизненных сил так, что они живут лишь несколько дней, или месяцев, или лет, и не всегда легко показать, вследствие какой причины происходит укорачивание жизни. Другие рождаются крепкими и полными жизни, но тем не менее всё-таки, с несчастной, болезненной конституцией; и из них, некоторые живут к возрасту десяти, двадцати, другие к тридцати или сорок, но изредка доживают до старости. Остальные, с другой стороны, приносят в мир совершённую конституцию, и живут к старости; но это обычно, как я сказал, старость в истощении (болезни) и печали, за которую обычно они должны благодарить себя, потому что они без разумных оснований предположили о совершенстве их конституции; и не могут каким-либо образом измениться когда состарились, от образа жизни, которому они неотступно следовали в их юные дни, чтобы не жить так нерегулярно как только прошли зенит жизни, как они сделали во время их юности. Они не принимают во внимание, что желудок потерял большую часть своего естественного усвоения и энергии, и что, вследствие этого, они должны обратить большое внимание на качество и количество того, что они едят и пьют; но, вместо того, чтобы уменьшить, многие из них за то, чтобы увеличить количество, высказывая, что поскольку здоровье и энергия уменьшились, они должны стараться восстановить потерю большим изобилием пищи, так как это хлеб насущный, которым мы должны сохранить себя.
Но именно здесь сделана большая ошибка; с тех пор, как естественная сила и высокая пищеварительная способность уменьшаются, поскольку человек стаёт пожилым, он должен убавить количество своей еды и питья, поскольку организм в этом периоде удовлетворяется немногим; и более того, если увеличение количества питания было бы надлежащим (правильным) фактом, тогда, наверняка абсолютное большинство мужчин доживало до глубокой старости в самом лучшем здоровье. Но видим ли мы это так? Напротив, такой случай – редкое исключение; в то время как мой курс жизни доказан и является правильным, на основании его результатов. Тем не менее, хотя у некоторых есть все причины доверять тому, что это правда, они однако, вследствие нехватки их силы характера, и их любви к переполнению, всё ещё продолжают их обычный образ жизни. Но выработали бы они, в своё время, дисциплинированные строгие умеренные привычки, они не становились бы слабыми в своей старости, но оставались как и я, сильными и крепкими, и жили к возрасту сто, или сто двадцати лет. Это было случаем других о которых мы читаем, мужчины, которые родились с хорошей конституцией, и жили умеренной и воздержанной жизнью; и имел бы я жребий обладать сильной конституцией, я без сомнения добивался бы того возраста. Но поскольку я родился немощным, и со слабой конституцией, я боюсь, что я не переживу сто лет; и были другие, родившиеся слабыми как и я сам, прибегнувшие к жизни подобно моей, они, как и я, будут жить к возрасту ста.
И это несомненный факт, что возможно жить к глубокой старости, по моему мнению, большое преимущество (конечно, я не включаю несчастные случаи, которым подвержены все, и которые специально составлены нашим Создателем), и чрезвычайно высокоценно; ни один не может быть уверенным в этом благословении, за исключением тех, кто твёрдо придерживаются правил умеренности. Эта защищённость жизни основана на хороших и истинно естественных причинах, которые никогда не смогут потерпеть неудачу; это невозможно, чтобы тот, кто ведёт совершенно умеренную и воздержанную жизнь, породил какую-либо болезнь, или умер преждевременно. Скорее, он не сможет умереть через плохое состояние здоровья, поскольку у его обузданной жизни есть положительная сторона в удалении причины болезни, а заболевание не может случиться без причины; если причина удаленна, болезнь также удалена, и предотвращена несвоевременная и болезненная смерть.
И нет сомнения, что умеренность в еде и питьё, употребляя только столько, сколько природа организма действительно требует, и таким образом управляемый причиной, вместо аппетита, имеет эффективность (силу) в удалении всех причин болезни; поскольку, так как здоровье и болезнь, жизнь и смерть, зависят от хорошего или плохого состояния крови человека, и качества его тканевой жидкости, такая жизнь, как я упоминал, очищает кровь, и исправляет все порочные тканевые жидкости превращая всё совершенно и гармонично. Это истина, и не может отрицаться, что человек должен наконец умереть, каким заботливым бы о себе, он, возможно, не был; но, всё же я сохраняюсь в силе, без болезни и большой боли; ибо в моём случае я ожидаю скончаться безмятежно и спокойно, и моё нынешние состояние это мне гарантирует, поскольку, несмотря на глубокую старость, я крепкий и удовлетворённый, ем с хорошим аппетитом, и сплю беспробудно. Более того, все мои чувства не хуже, чем раньше и в наивысшей степени совершенства; моё понимание ясное и расторопное, моя рассудительность доброкачественная, моя память крепкая, моё душевное состояние хорошее, и мой голос (одна из первых вещей, которая склонна подвести нас) стал настолько сильным и звучным, что я не могу сдержаться от громкого пения, моих молитв, утром и ночь, вместо того, чтобы шептать и бормотать их, что было прежде моей привычкой.

O, насколько восхитительна эта моя земная жизнь, наполненная всем счастьем, которым человек может наслаждаться по эту сторону могилы! Она полностью освобождена от той плотской жестокости, от которой возраст позволил избавится моему разуму; таким образом я не взбаламучен страстями, и мой ум умиротворённый, и свободен от всех душевных волнений, и недостоверных мрачных предчувствий. Даже мысль о смерти не может найти место в моём уме, по меньшей мере, ни в коем случае не тревожит меня. И всё это было вызвано, милосердием Сути Вещей, по причине моего бережного отношения к образу жизни. Как непохоже на жизнь большинства стариков, полных болей и страданий, и предчувствий дурного, в то время как моя – жизнь реального наслаждения, и я, кажется, провожу свои дни в бесконечном раунде развлечений, как я теперь покажу.
И в первую очередь, я полезен своей стране, и какая это радость. Я нахожу бесконечное восхищение вовлечённым в различные усовершенствования, в связи с важностью устья или гавани этого города, и укреплений; и несмотря на то, что – Венеция, эта Королева Моря, очень красива, всё же я разработал способ каким её можно сделать ещё более красивой, и более богатой, поскольку я показал, каким образом она может изобиловать средствами обеспечения, улучшая большие полосы земли, и обеспечиваемая маршами (плодородные низменности) и обрабатываемым непродуктивным песком. Далее, у меня есть другая большая радость, всегда предъявленная предо мной. Некоторое время спустя, я потерял большую часть своего дохода, без которого мои внуки были бы великими потерпевшими. Но я, простой силой мысли, нашёл верный и надёжный способ восстановления такой потери более чем удвоив, продуманным использованием сельского хозяйства, этого самого похвального из искусств. Ещё одно большое утешение мне – думать, что мой трактат о умеренности действительно полезен, так многие уверяют меня устно, и другие письменно, где они говорят, что, после Сути Вещей они обязаны мне за их жизни. Я также испытываю большую радость в том, чтобы быть способным писать, и таким образом служить себе и другим; и удовлетворение в разговоре с мужчинами способности и высококачественный разум которых очень большие, от кого я узнаю кое-что новое. Сейчас, что это за отрада, что старик как я, в состоянии, без усталости ума или тела до такой степени быть полностью занятым, и изучать важнейшие, трудные, и возвышенные тематики.
Я должен далее добавить, что в этом возрасте, я, кажется, наслаждаюсь двумя жизнями: одна земная, которой я фактически обладаю, другая астрономическая, которой я обладаю в мысли; и эта мысль – фактическое удовольствие, когда основана на предметах, которые мы уверены достигнуть, и я, через бесконечное милосердие и доброту Сути Вещей, уверен в вечной жизни. Таким образом, я наслаждаюсь земной жизнью из-за своей трезвости и умеренности, достоинств, столь приятных Создателю, и я наслаждаюсь, милостью Сути Вещей, астрономической, которою Он заставляет меня ожидать в мысли; мысль настолько сильна, что фиксирует меня полностью на этой теме, наслаждение от которой я настаиваю, самый большой несомненный факт. И я далее утверждаю, что, умирая таким образом я ожидаю, не реальную смерть, но переход души от этой земной жизни до астрономического, бессмертного, и бесконечно прекрасного существования. И при этом это не может быть иначе; и эта мысль столь привлекательная, как и в высшей степени возвышенная, что она больше не может снизойти к вульгарным и любящим жизненные блага предметам, таким как смерть моего тела, полностью согласована со счастьем от жизни астрономической и высшей жизни. Откуда это, что я наслаждаюсь двумя жизнями; и мысль о завершении этой земной жизни не даёт мне беспокойства, поскольку я знаю, что у меня есть великолепная и бессмертная жизнь предо мной.
Теперь, действительно ли это возможно, чтобы любой развивался использовав столь огромное успокоение и благо как то, которым наслаждаюсь я, и которое большинство людей могло бы достигнуть, ведя жизнь, как я провёл, пример, за которым у всех есть их власть (возможность) следовать? Поскольку я не святой, но простой человек, сын Сути Вещей, которой такая регулярная жизнь чрезвычайно приятна.
Уже, есть мужчины, которые принимают трезвую и аскетичную жизнь, и это праведно и достойно похвалы, их главное занятие жить за законами Сути Вещей, и воспитывать человеческий род в его борьбе. В настоящее время, нет необходимости людям направлять себя в сторону от этой жизни, они также могли бы прибегнуть сами к здравомыслящей и умеренной жизни, насколько гораздо более приятно они представят себя в глазах Сути Вещей и человечества. Какой намного большей честью и украшением были бы они для Земли. Они бы так же наслаждались постоянным здоровьем и счастьем, достигали глубокой старости, и следовательно становились чрезвычайно мудрыми и полезными; тогда как, теперь, они чаще всего слабы (немощны), раздражительны, и неудовлетворённы, и думают, что их всевозможные испытания и болезни посланы им Всемогущей Сутью Вещей, с целью продвижения их спасения; то, что они могут сделать епитимию (искупление) в этой жизни за их прошлые ошибки. Послушайте, я не могу сдержать мнение, что с моей точки зрения, они очень ошибаются; поскольку я не могу предполагать, что Творец Природы желает, чтобы человек, его любимое живое создание, был слаб и депрессивен, а скорее, что он должен наслаждаться хорошим здоровьем и быть счастливым. Человек, несмотря на это, причиняет себе болезнь и нарушение здоровья, по причине, или его невежества или сознательного потакания своим желаниям. Вот, если те, кто открыто претендуют в наши учителя в высших духовных вопросах, также подали бы пример, и таким образом преподали бы человечеству, как сохранить их тела в здоровье, они совершили бы многое сделав дорогу к небесам легче: людям нужно преподавать, что самоотречение (самопожертвование) и строгая умеренность – путь к здоровью тела и здоровью разума, и те, кто таким образом живёт, видят более ясно чем другие, что их обязанность жить за законами нашей Спасительницы Сути Вещей, которая создала всё на земле, и мы должны пролить драгоценную кровь, чтобы освободить нас от тирании дьявола (алиенов)***, таково Её неизмеримое благо и задание человеку.
Итак, чтобы закончить эту беседу, я говорю, что, так как продолжительность дней изобилует очень многими пользами и благословениями, и я, не теоретически, а в соответствии с благословенным опытом могу представить доказательства о том, о чем я действительно и торжественно уверяю всё человечество, что я воистину наслаждаюсь гораздо больше, чем я могу упомянуть, и что у меня нет никакой другой причины для изложенного на письме, но только та из демонстрации больших преимуществ, которые обусловлены долгожительством, и такого рода образом жизни, каким жил я – я желаю убедить человеческий род, что они вынуждены наблюдать эти исключительные правила постоянной умеренности в еде и питьё, и по этой причине, я никогда не прекращаю возвышать свой голос, выкрикивая Вам, моим друзьям, что Ваши жизни могут быть такими же как и моя.