Контрразведка и защита госсекретов. Часть 1. Главы из книги Александра Колпакиди и Александра Севера "Спецслужбы Российской Империи

Контрразведка и защита госсекретов. Часть 1
Главы из книги Александра Колпакиди и Александра Севера "Спецслужбы Российской Империи"

 

Глава 18
Военная контрразведка с древнейших времен до начала прошлого века
Известно, что еще до прихода татаро-монгольского войска на Русь князья, среди прочего, уделяли повышенное внимание выявлению вражеских лазутчиков. Дело в том, что основная опасность для них исходила не от местного населения, а ближайших и дальних соседей, которые мечтали либо занять место правителя, либо захватить контролируемую им территорию.
Первая контрразведывательная операция, если выражаться современным языком, фиксируется отечественными и зарубежными источниками уже при князе Владимире Святославиче Красное Солнышко (948–1015). В Польше в то время правил хитрый и предприимчивый Болеслав I Храбрый [224], задумавший расширить свои владения за счет Руси. В граничащем с Польшей Туровском княжестве правил тогда пасынок Владимира Святополк, не имевший никаких оснований испытывать к киевскому князю нежные чувства. Учитывающий все это Болеслав поспешил выдать за Святополка свою дочь и в помощь к ней направил католического епископа Рейнберна. Обещая поддержку польского короля, вдвоем они легко убедили Святополка отложиться от Киева. Однако Владимир, узнав, «что его сын по наущению Болеслава намерен тайно против него выступить», приказал схватить всех троих заговорщиков. Приказание было выполнено, и пленников бросили в столичную темницу, где епископ вскоре скончался. Очевидно, что кто-то внимательно следил за туровским князем и в нужный момент сообщил о подстрекаемой из-за границы подготовке мятежа великому князю в Киев.
Другой пример. Дружинники владимирского князя Юрия Всеволодовича [225]захватили в районе Суздаля двух высокопоставленных агентов монгольского хана Батыя, которые шли с секретным заданием к венгерскому королю Белу IV [226]. У доставленных во Владимир шпионов нашли письмо к королю с предложением военного союза против Руси и половцев, написанном на венгерском языке. Сами эмиссары также говорили на нескольких иностранных языках [227]. Так и не дождавшись ответа от венгерского короля, Батый в 1241 г. оккупировал территорию страны. Сам Бела IV был вынужден искать убежища в Австрии, где герцог Фридрих II оказал ему гостеприимство, но отобрал за это всю венгерскую казну. Когда в 1242 г. монголы оставили Венгрию и повернули назад в Монголию, Бела IV вернулся в свою страну и приложил всевозможные усилия к восстановлению страны, для чего отстраивал разоренные монголами города, привлекал всячески новых поселенцев и в 4 года почти совершенно сгладил следы произведенных опустошений, за что и получил прозвище «второго основателя Венгрии». Вот так операция «контрразведки» русского князя Юрия Всеволодовича повлияла на историю одной из стран Восточной Европы.
В январе 1493 г. в Москве произошла казнь изменников. На льду Москвы-реки сожгли князя Ивана Лукомского [228]и его сообщника – латинского толмача (переводчика) Матиса Ляха, а также двоих жителей Смоленска – братьев Богдана и Олехну Селевиных. Согласно тогдашней официальной версии, братьев Селевиных казнили за то, что они «посылали з грамотами и с вестми человека своего Волынцева к князю литовскому Александру Литовскому [229]. А князя Ивана Лукомского послал к великому князю служить король польский Казимир, а привел его к целованию на том, что ему великого князя убить или зелием окормить, да и зелие свое с ним послал, и то зелие у него выняли» [230].

 

Контрразведка в XVII – XVIII веках

В 1615 г. Разрядный приказ «издал» указание о том, что «беречь накрепко, чтоб в полках из немецких полков лазутчиков не было» [231]. Учитывая то, что, среди прочего, данное учреждение было прообразом современного военного ведомства, можно утверждать, что оно занималось, среди прочего, и вопросами контрразведки.
В марте 1632 г. пограничный севский воевода Михаил Еропкин сообщил в Москву о приходе в Севск из Новгород-Северска шляхтича Яна Заболоцкого, сообщившего о предстоящей засылке из Польши в Россию лазутчиков под видом послов нейтральной Австрии с целью осмотра «порубежных городов и крепостей» [232].
Во второй половине XVII в. белгородский воевода сообщил в Москву, что «… Ивашка Брюховецкий в твои государевы украинские города лазутчиков иных в черном платье (священнослужителей. — Прим. авт.), а также де государь лазутчики в Белгороде иные переиманы» [233].
Поясним, что Иван Брюховецкий в 1663 г. по инициативе Москвы был избран гетманом Левобережной Украины, а в 1668 г. решил изменить России. По его указанию часть московских воевод была перебита, остальные смогли спастись, но поддержки народа гетман не получил. Он попытался заключить военный союз с турецким султаном и крымским ханом. Был казнен в 1668 г. [234]
В Тайный приказ воевода из города Борисова Хлопов сообщил о «шатости» в войсках гарнизона, возглавляемого полковником Томасом Бели, потому что «тот полковник Томас тебе великому государю в службе неверен, а почему неверен, и я холоп твой, отпишу тебе великому государю вперед, а ныне написать не успел» [235]. Возможно, что воевода планировал провести расследование и о результатах доложить в Москву.
Накануне очередной Русcко-польской войны 1653–1655 гг. вопросами организации борьбы с иностранным шпионажем занимался лично глава правительства боярин Борис Морозов. К тому времени в стране уже была разработана система контрразведывательных мероприятий, которая постоянно усовершенствовалась. Были и органы, которые, среди прочего, занимались противодействием иностранному шпионажу. Посольский приказ отвечал за нейтрализацию шпионов в Москве, а Разрядный приказ – в приграничных районах.
Кроме этого, иностранцам было запрещено посещать Сибирь и юго-восточные районы страны (Астрахань и Поволжье), где проходили торговые пути в Персию, Бухару, Индию и на Кавказ. Их не опускали в расположение русских крепостей, особенно в приграничных районах.
Иностранные дипломаты находились фактически под круглосуточным наблюдением посольских приставов. Последние выполняли двойную задачу. С одной стороны, они должны были обеспечить комфортное существование иностранцев в России, а с другой – минимизировать их возможность общения с местным населением. Всех, кто все же сумел пообщаться с дипломатами, задерживали и доставляли в Посольский приказ для допроса.
Иностранцам запрещалась носить русскую одежду и нанимать русских слуг. Селить их старались компактно. Еще в середине XVI в. для иностранцев в Москве около реки Яуза была организована Немецкая слобода.
В Соборном уложении 1649 г. в одной из статей говорилось:
«Кто захочет московским государством завладеть или какое дурно учинить, и про то кто на него известит, и по тому извету сыщется про тое его измену допряма, и такова изменника по тому же казнить смертию».
Говоря современным языком, за шпионаж была предусмотрена высшая мера наказания [236].
В 1663 г., во время Русско-польской войны, двое разведчиков противника были направлены для сбора информации в Москву. Через несколько дней русские воеводы И. Хованский и Г. Лавров сообщили об этом царю. Эту информацию они получили от торговых людей. Вот что сообщили, в частности, бизнесмены:
«…зовут Микушев, родом лях, ростом средний, волосом рус, бороду бреет… и другого Онашкою зовут Васильев сын Шышенок, белорус, головы на голове русы, ростом высок, бородка онденька, невелика, на двое. А срок им стать на Москве – Николин день, мае в 9-й день… А станут они на Москве в татарской слободе» [237]. Понятно, что при наличии таких подробных примет отыскать лазутчиков в Москве было не сложно.
В XVIII в. вопросами контрразведки занимались дипломатическая служба и полевое военное командование. Так, в параграфе два инструкции воеводам 1719 г. говорилось:
«Надлежит ему воеводе старательно осмотрительство иметь, чтобы никакие шпионы от государственных неприятелей в его провинции не обретались» [238].
Тайная канцелярия занималась решением этой проблемы крайне редко. Так, в 1726 г. в Шлиссельбургскую крепость был тайно заточен шведский шпион капитан Цейленбург с приказанием держать его в строжайшей изоляции. Через 15 лет сыскное ведомство даже не смогло объяснить причин ареста узника [239].
Военные власти расследовали в 1741 г. деятельность ревельского купца Иоганна Витте, который был тайным информатором Стокгольма.
В 1743 г. велось следствие над шведскими дезертирами Ю. А. Ф. Гавони и И. Коконте, обвинявшимися в шпионаже [240].
Императрица Елизавета Петровна 11 июня 1742 г. приказала издать указ об организации в России контрразведывательной службы – под эгидой Секретной экспедиции Сената и Коллегии иностранных дел: учреждались должности тайных агентов, обязанных вести проверку паспортов, досмотр судов и карет, наблюдать за приезжающими иностранцами. Однако с этого времени дела о шпионаже передавались непосредственно в Тайную канцелярию [241].
В 1744 г. был пойман шведский шпион Александр Луетин.
В 1749 г. схвачен солдатами Астраханского пехотного полка обходивший караулы уроженец Финляндии Томас Гранрот.
В 1752 г. расследовалось дело купца Якова Гарднера и слуг подполковника Ингерманландского полка барона Лейтрома, подозревавшихся в шпионской деятельности [242].
В 1756 г. началась шпионская эпопея француза шевалье Мейсонье де Шуазель, которого Париж послал в Россию «в качестве француза, недовольного своим отечеством», с целью устроиться на службу… у английского посла при российском дворе Уильямса. Дипломат сразу разоблачил агента, и последнему пришлось срочно бежать в Ригу. Там он непродолжительное время следил за военными приготовлениями России в Лифляндии, но был скоро разоблачен. По итогам следствия императрице было доложено, что «сей француз прямой и небезопасный шпион, потому что самую подозрительную корреспонденцию под подложными именами производил и в главных приморских городах приискивал себе корреспондентов». В 1757 г. Россия стала союзницей Франции во время Семилетней войны, и Мейсонье де Шуазель был выпущен на свободу [243].
В 1757 г. были задержаны прусские шпионы барон Ремер и слуги принца Антона Ульриха Ламберт и Эрик Стампель. Полковник Нарвского гарнизона Сванге-Блюм и нарвский комендант барон фон Штейн попались на передаче секретных сведений прусским властям в письмах, адресованных в гарнизон польского города Данциг.
В 1758 г. за аналогичные преступления были осуждены капитан Альбрехт Ключевский и драгун Абрам Дейхман. За добывание секретной информации для Пруссии в том же году под следствие попал прапорщик Павел Калугерович, а в 1759 г. – инженер-поручик Фридрих Теш и вахмистр Мартин Келлер, в 1761 г. – Даниил Фишер.
Бдительный армейский поручик Тизенгаузен в феврале 1761 г. опознал в торговце из польского Торуня Фишера прусского «аудитора» по имени Лоэ. Арестованный военными властями «коммивояжер» сознался, что был завербован прусским фельдфебелем Янцыном, в «мужичком платье» действовавшим в тылу русских войск. Назвал он имя еще одного агента: Ян Петерсон. Оба шпиона должны были разведать места дислокации русских войск в окрестностях Гданьска [244].
В июне 1761 г. был арестован генерал-майор русской армии уроженец Саксонии граф Готлиб Курт Генрих Тотлебен. Его обвинили «в переписке с неприятелем через некого «жида», у которого были найдены донесения генерала-изменника и копии «секретных ордеров» русского командования» [245].
В июле 1791 г. был арестован член Коллегии иностранных дел надворный советник Иван Вальца. С 1787 г. он регулярно сообщал в Париж сведения о внешней политике Екатерины II [246].
В июне 1794 г. был арестован капитан Черноморского ВМФ капитан-лейтенант Монтегю, который был агентом французской разведки [247].
Важную роль в выявлении иностранных шпионов играла внешняя разведка. Российские послы в Турции не жалели денег и подарков на подкуп местных должностных лиц, зачастую отдавая для этого и свои личные средства. Поэтому Петр I был хорошо осведомлен о замыслах своего могущественного противника. Однажды в Стамбуле была получена информация, со всей срочностью переданная в Россию:
«По велению султана турского велено господарю мультянскому (молдавскому) послать нарочно двух человек из греческих купцов в Российское государство под именами купеческими будто для торгового промыслу, а в самом деле для того, чтобы они всякими мерами промысл чинили: высокую персону его царского величества через отраву умертвить. За что ему, мультянскому господарю, от Порта обещано вочно иметь господарство и его наследникам».
Государственный канцлер граф Головин дал указание о сыске «купцов», которые были арестованы в Москве. Помимо тщательно замаскированной склянки с ядом, у них были обнаружено несколько десятков тысяч червонцев и алмазы на большую сумму.
Военная разведка донесла и о готовившемся в 1712 г. секретными агентами Карла ХII вооруженном выступлении пленных шведов, множество которых находилось в Москве [248].
Об успехах Третьей экспедиции Третьего отделения в сфере противодействия иностранному шпионажу почти ничего неизвестно, хотя оно было создано в 1826 г. [249]и просуществовало до 1880 г. Одна из причин – большинство отечественных историков сконцентрировали свои усилия на изучении лишь одной сферы деятельности Третьего отделения – политического сыска.

 

Рождение военной контрразведки

Накануне Отечественной войны 1812 г. в ходе военной реформы, проводившейся военным министром России генералом от инфантерии М.Б. Барклаем де Толли, в России была впервые организационно оформлена военная контрразведка. В документах 1812–1815 гг. она также именовалась «высшей», «вышней» и «воинской» полицией.
Формирование новой структуры началось в марте 1812 г., когда были назначены руководители «высшей полиции» – директора в каждую из трех армий. В 1-й Западной армии (главнокомандующий – Барклай де Толли) этот пост занял бывший директор Особенной канцелярии Министерства полиции Яков де Санглен [250], который с 17 апреля 1812 г. одновременно являлся директором Высшей военной полиции при военном министре; во 2-й Западной армии (главнокомандующий – генерал от инфантерии князь П.И. Багратион) директором полиции стал подполковник маркиз М.-Л. де Лезер, эмигрант-роялист из Франции, с 1800 г. состоявший на русской службе, и в 3-й Западной армии (главнокомандующий – генерал от кавалерии А.П. Тормасов) – действительный статский советник И.С. Бароцци, занимавшийся организацией разведки во время войны с Турцией 1806–1812 гг.
Фактически аппарат военной контрразведки существовал только в 1-й армии, где был образован штат чиновников и канцелярия. Ему подчинялась полиция всех губерний Российской империи от границы с Австрией до Балтийского моря. Во время войны сотрудники де Санглена осуществляли операции также в полосе действий 2-й и 3-й армий.
Директора Высшей военной полиции 2-й и 3-й армий не успели приступить к формированию штата сотрудников. Бароцци, едва прибыв в 3-ю армию, уехал в Санкт-Петербург, так как, по его словам, имел от командования Молдавской армии особое поручение к императору. Де Лезер, появившийся во 2-й армии лишь после падения Смоленска (август 1812 г.), был заподозрен, как и другие иностранцы, в «сношениях с неприятелем» и выслан в Пермь (в 1813 г. был оправдан и возвращен на службу).
В сентябре 1812 г., после отставки Барклая де Толли с поста военного министра, де Санглен и его сотрудники, находившиеся в прямом подчинении главы военного ведомства, вместе с канцелярией министерства отбыли в Санкт-Петербург. Директором Высшей военной полиции в армии был назначен бывший чиновник Министерства полиции надворный советник барон П.Ф. Розен, помощник де Санглена. Введение в декабре 1812 г. должности военного генерал-полицмейстера не изменило контрразведывательных функций армейской полиции, о чем говорилось в одном из приказов М.И. Кутузова.
Кадры Высшей военной полиции составлялись из сотрудников Министерства полиции (отставной поручик И.А. Лешковский, надворный советник И.А. Шлыков), местных полицейских чиновников (виленский полицмейстер Вейс и ковенский – майор Е. Бистром), отставных военных (подполковник Е.Г. Кемпен), чиновников различных ведомств (А. Бартц из таможни, коллежский секретарь В.П. Валуа) и даже иностранцев на русской службе, таких, как, например, отставной ротмистр австрийской армии по национальности итальянец В. Ривофинноли.
С началом Отечественной войны 1812 г. сотрудники Высшей военной полиции были направлены на фланги и в тыл противника. При оставлении территории в их задачу входило создание агентурных групп (в Полоцке, Могилеве и др.). В канцелярию Высшей военной полиции постоянно поступала информация о движении войск неприятеля, положении в его тылу. К примеру, П.Ф. Розен и Е.А. Бистром действовали в районе Динабург – Рига, А. Барц – в районе Белостока, где попал в плен к французам; В. Ривофинноли – в Подмосковье; Шлыков оперировал под Полоцком и Смоленском, затем в полосе 3-й армии, позднее выявлял агентуру противника в Москве. И.А. Лешковский был прикомандирован к корпусу генерал-лейтенанта П.Х. Витгенштейна. Е.Г. Кемпен послан в Мозырь в корпус генерал-лейтенанта Ф.Ф. Эртеля для развертывания агентурной работы на территории Белоруссии. К.Ф. Ланг с двумя казаками специализировался на захвате «языков» (всего взял их десять), при этом был ранен. Вейс пропал без вести; В.П. Валуа на короткий срок попал в плен.
Деятельность Высшей военной полиции во время Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов 1813–1814 гг. заключалась в сборе разведывательной информации и противодействии французскому шпионажу. Кроме чисто военных задач, ею выполнялись и политические – контроль на местах и выявление должностных преступлений интендантов и поставщиков товаров для армии [251].
Отдельно следует отметить деятельность службы военно-секретной полиции в частях Отдельного оккупационного корпуса (численность 35 тыс. человек), который дислоцировался на территории Франции. В задачу представителей полиции входило оперативное обеспечение корпуса, борьба с дезертирством, профилактика и расследование уголовных преступлений, совершенных как самими военнослужащими, так и против них. Командовал службой военно-секретной полиции подполковник Иван Липранди. Когда осенью 1818 г. корпус был выведен из Франции, то выяснилось, что за четыре года не боевые потери (дезертирство, гибель в результате бытовых ссор и т.п.) этого соединения составили всего лишь 3% от его численности. По тем временам это довольно мало. И в том, что большинство военнослужащих вернулись в Россию, во многом заслуга военно-секретной полиции.

 

Чем занималась Высшая военно-секретная полиция

После победоносного похода в Европу и возвращения русской армии на родину значительная часть войск была расквартирована в Королевстве Польском и западных приграничных губерниях России. Главная квартира главнокомандующего 1-й Западной армии генерала-фельдмаршала М.Б. Барклая де Толли находилась в Могилеве. Обстановка в западных районах была тревожной. Умный и опытный фельдмаршал понимал, что без планомерно организованной разведки и контрразведки стабилизировать ситуацию в регионе не удастся. Поэтому по его инициативе в 1815 г. при Главном штабе русской армии на базе расформированной Высшей военной полиции 1-й армии создается отделение Высшей военно-секретной полиции с центром в Варшаве.
Основное внимание сотрудников этого органа было сосредоточено на армии Королевства Польского (королем Польши в 1815–1830 гг. был русский император, а наместником – великий князь Константин Павлович). Высшая военно-секретная полиция находилась в подчинении начальника Главного штаба «Его Императорского Величества» генерал-лейтенанта барона Ивана Ивановича Дибича, а непосредственное руководство ее деятельностью осуществлял начальник Главного штаба великого князя Константина Павловича генерал-лейтенант Дмитрий Дмитриевич Курута.
Обязанности Высшей военно-секретной полиции были чрезвычайно широки. Одной из них являлось ведение разведки и внешней контрразведки в Австрии и Пруссии, сбор военной и политической информации об этих странах, «содержание агентов во многих городах за границею и в Королевстве Польском». В ее компетенцию входили, кроме того, военная контрразведка, политический сыск, а также борьба с контрабандистами, фальшивомонетчиками и религиозными сектами. Сотрудники военно-секретной полиции отслеживали на территории сопредельных с Россией государств вражеских агентов, засылаемых в империю. За подобными лицами велось тщательное наблюдение, как за рубежом, так и на российской территории.
Центральный аппарат военно-секретной полиции, находившийся в Варшаве, состоял из начальника отделения, чиновника по особым поручениям, прикомандированного жандармского офицера и канцеляриста, ведавшего делопроизводством. Но и при столь небольшом штате руководящих сотрудников секретная полиция добивалась впечатляющих результатов. Высшая военно-секретная полиция имела разветвленную сеть резидентур. В 1823 г. среди ее резидентов значились подполковник Засс, полковник Е.Г. Кемпен, дивизионный генерал Рожнецкий, руководивший Заграничной агентурой, начальник 25-й пехотной дивизии генерал-майор Рейбниц, организовавший ведение разведки в австрийской Галиции, прежде всего в стратегически важном округе Лемберг (Львов). Чтобы не раздувать бюрократический штатный аппарат, для выполнения отдельных поручений регулярно привлекались армейские и жандармские офицеры, фельдъегеря, гражданские чиновники. Это были опытные и проверенные люди, которых посылали для ревизии деятельности агентуры на местах. Командиры воинских частей, расквартированных в западных губерниях Российской империи, также имели свою агентуру, выполнявшую задания Высшей военно-секретной полиции.
В целом работа Высшей военно-секретной полиции благодаря использованию офицеров армейских частей и чиновников местной администрации была довольно эффективной. Она не только организовывала разведку в приграничных государствах, а также контрразведку на своей территории за рубежом, но и по мере сил пресекала деятельность всевозможных сепаратистских националистических организаций, действовавших из-за границы.
Тем не менее она не смогла предотвратить антироссийские выступления, наиболее крупным из которых являлось Польское восстание 1830 г. Великий князь Константин Павлович едва не был убит в Варшаве. Ему с трудом удалось отступить и отвести русские войска в пределы Российской империи, где они соединились с армией генерал-фельдмаршала И.И. Дибича. Оба эти военачальника вскоре умерли от холеры. Очевидно, эти обстоятельства привели к упразднению в 1831 г. Высшей военно-секретной полиции [252].
Отдельно следует отметить деятельность учрежденной летом 1821 г. во 2-й Южной армии тайной полиции. Если в Польше угроза для вооруженных сил исходила от настроенного антироссийски местного населения, то во 2-й армии – от собственных военнослужащих. Так, входивший в ее состав 6-й корпус дислоцировался на территории недавно присоединенной к России Бессарабии. Служить туда отправляли разжалованных за разные преступления офицеров. В этот регион стремилось попасть огромное число уголовников, бродяг и авантюристов. Поэтому рассчитывать на высокий уровень боеспособности и дисциплины корпуса не приходилось. Чего именно опасалось командование можно узнать, ознакомившись с инструкцией-опросником «О предметах наблюдения для тайной полиции в армии»:
«…Не существует ли между некоторыми офицерами особой сходки, под названием клуба, ложи и прочего? Вообще какой дух в полках и нет ли суждений о делах политических и правительства?... Какие учебные заведения в полковых, ротных или эскадронных штабах; учреждены ли ланкастерские школы, какие в оных таблицы: печатыния или писанные и если писаные, то не имеют ли правил непозволительных».

 

Вооруженные силы – защитник или противник самодержавия

Одна из главных задач военной контрразведки – контроль над лояльностью военнослужащих вооруженных сил по отношению к действующей власти. Если не уделять этому достаточного внимания, то возможен военный переворот (восстание декабристов в 1825 г.) или армия позволит радикальной оппозиции реализовать свои политические планы (Октябрьская революция в 1917 г.). В обоих случаях власть знала о том, что в армии начались брожения, но ничего не сделала для нейтрализации смутьянов.
Проблемы с лояльностью армейских офицеров после окончания Отечественной войны 1812 г. власть впервые ощутила за несколько лет до декабря 1825 г., когда на Сенатской площади в Санкт-Петербурге произошло событие, известное как «восстание декабристов».
В октябре 1820 г. отказались подчиняться приказу солдаты лейб-гвардии Семеновского полка. После этого происшествия 4 января 1821 г. император Александр I утвердил проект создания Тайной военной полиции и выделил на ее содержание 40 000 рублей в год. Она должна была обслуживать гвардейский корпус. Ее основная задача – сбор информации «не только обо всех происшествиях в вверенных войсках, но еще более – о расположении умов, о замыслах и намереньях всех чинов». При этом планировалось обойтись минимальными средствами. Штат нового органа состоял из 12 «смотрителей». Девять из них должны были следить за поведением и высказываниями нижних чинов в банях, трактирах и других общественных местах. Остальные трое – надзирать за офицерами. Также был назначен и управляющий библиотекарь Гвардейского штаба М.К. Грибовский [253].
Со своей задачей она справилась частично. Так, сотрудникам этого органа удалось проникнуть в руководящий орган «Союза благоденствия» – Коренной совет и подготовить подробный отчет о самом тайном обществе, его целях, персональном составе и конкретной антиправительственной деятельности. Правда, власти никак не среагировали на это сообщение. Как и на многочисленные доносы, которые начали поступать на имя императора в 1825 г. [254], Российский император так и не принял решительных мер по отношению к заговорщикам. Вернее, только за девять дней до своей смерти он прикажет начать аресты выявленных членов тайных обществ.
Восстание декабристов послужило очередным серьезным напоминанием императору, что он не всегда может рассчитывать на армию и за ней нужно внимательно и постоянно присматривать. Особенно за расквартированными в столице гвардейскими частями.
Напомним, что в истории Российской империи был период «дворцовых переворотов» (1725–1762), когда политику государства определяли отдельные группировки дворцовой знати, которые активно вмешивались в решение вопроса о наследнике престола, боролись между собой за власть, осуществляли дворцовые перевороты. Решающей силой дворцовых переворотов была гвардия, привилегированная часть созданной Петром регулярной армии (это знаменитые Семеновский и Преображенский полки, в тридцатые годы XVIII в. к ним прибавились два новых, Измайловский и Конногвардейский). Ее участие решало исход дела: на чьей стороне гвардия, та группировка одерживала победу. Гвардия была не только привилегированной частью русского войска, она являлась представительницей целого сословия (дворянского), из среды которого почти исключительно формировалась и интересы которого представляла. По аналогии можно сказать, что к 1917 г. российская армия, укомплектованная крестьянами (они составляли до 90% населения страны), тоже выражала интересы своего сословия. Добавьте к этому тот факт, что в начале прошлого века офицеры, да и сам «царь батюшка» не пользовались непререкаемым авторитетом, в отличие от начала XIX в. Поэтому рассчитывать на то, что офицеры смогут удержать контроль над распропагандированной агитаторами радикальной оппозиции солдатской массой, было бы неразумно. Первые тревожные «звонки» для власти прозвучали в последней четверти XIX в. О военно-революционной организации «Народная воля» (1881–1883) мы подробно расскажем ниже, а сейчас опровергнем одно распространенное заблуждение: после восстания декабристов власти ничего не сделали для того, чтобы предотвратить аналогичные события в будущем.
В 1826 г. Третьим отделением было организовано агентурное обеспечение гвардии, т.к. именно она активно участвовала в «дворцовых переворотах» в соответствующую эпоху и в восстании декабристов. В Секретном архиве» Третьего отделения сохранилось несколько дел под общим названием «Агентурные донесения и записки о наблюдении за состоянием воинских частей Петербурга». Оговоримся сразу: Третье отделение не имело собственной агентуры, а пользовалось услугами жандармских офицеров [255]. К началу тридцатых годов выяснилось, что офицеры гвардейских полков не представляют угрозы для власти, поэтому основное внимание было уделено частям и соединениям, куда были высланы участники тайных обществ [256].
Характеризуя настроение гвардейских полков, глава Третьего отделения А.Х. Бенкендорф в отчете своего ведомства за 1840 г. сообщил царю:
«Ропоту не слыхать, и в войске этом с некоторого времени какая-то тишина. Нельзя скрывать, что тишина всея происходит не от удовольствия, напротив, кроется вообще какое-то глухое чувство, заставляющее употреблять скрытность и осторожность в самых выражениях, и вообще, в молодых офицерах веселость, очевидно, уменьшилась» [257].
Известно несколько случаев нейтрализации тайных обществ, аналогичных по своей идеологии декабристам. Так, в 1826 г. была ликвидирована тайная офицерская группа Николая Завалишина. Весной того же года был арестован гвардейский штабс-капитан Алексеев за сочинение стихов политического содержания и пропаганду идей декабристов. Ему грозила смертная казнь, но в качестве меры наказание было назначено многолетнее тюремное заключение. Другой поэт и офицер Алексей Полежаев был разжалован в солдаты и отправлен на Кавказ в действующую армию [258].
Другое воинское соединение, которое находилось под пристальным вниманием Третьего отделения, был Отдельный Кавказский корпус. Здесь служили разжалованные в рядовые за различные преступления офицеры, а также участники тайных обществ. И здесь у Третьего отделения не было своей агентуры. Непосредственное наблюдение за теми, кто скомпрометировал себя в глазах власти, осуществлялось с помощью командования корпуса [259].
Справедливости ради отметим, что Третьему отделению, кроме выполнения одной из функций военной контрразведки (контроль за лояльностью армии), приходилось заниматься и обычной контрразведкой. В частности, в Санкт-Петербурге у нее была развитая агентурная сеть, которая состояла из мелких чиновников, работников гостиниц, ресторанов и театров. Эти люди следили за прибывшими в город иностранцами и иногородними [260]. Впрочем, дело не ограничивалось исключительно наружным наблюдением. В начале тридцатых годов была сформирована система наблюдения за иностранными подданными. Вот как она функционировала.
Обо всех иностранцах, легально планирующих посетить Российскую империю, в Третьем отделении узнавали из МИДа (русские послы докладывали в Петербург обо всех желающих получить визу) и таможни (в момент пересечения границы). Обо всех перемещениях внутри России докладывали жандармские штаб-офицеры. Учитывая то, что тогда путешествующих по России иностранцев было не так уж много, да и сложно им было затеряться среди местного населения, поэтому можно утверждать, что любой иноземный гость попадал в поле зрения Третьего отделения. И там решали – можно ему или нет путешествовать по стране. Иногда визитера могли вежливо «депортировать» из России. Так, в 1835 г. агент Бенкендорфа познакомился с французом Флаттоном, который намеревался отправиться на обучение в Харьковский университет. Однако на студента он похож не был, и Бенкендорф предложил Николаю I отправить француза на родину. Краткая резолюцию императора гласила: «Счастливого пути молодому человеку 23 лет».
Другой пример. В 1837 г. англичанин Браун, как следовало из полученных агентурных данных, был «отправлен из Англии обществом покровителей польских выходцев для собирания как в столицах, так и в Царстве Польском, различных сведений и для исполнения каких-то поручений… поэтому немедленно по прибытии сюда его ему было сделано надлежащие внушение, убедившее его, что цель его приезда известна, и он, увидев себя обнаруженным, охотно последовал данному ему совету возвратиться, откуда приехал» [261].

 

Новые «декабристы»

На протяжении нескольких десятилетий после событий на Сенатской площади в Санкт-Петербурге офицерский корпус сохранял верность режиму. Хотя это было затишьем перед бурей. В начале восьмидесятых годов правоохранительные органы ликвидировали Военно-революционную организацию «Народной воли» – самую мощную в русском революционном движении после декабристов. Ее основная цель – подготовка военного переворота или присоединение к народному восстанию. Организация считала себя частью партии «Народная воля» и подчинялась Исполнительному комитету. В ее руководящий Военно-революционный центр постоянно входили представители Исполнительного комитета «Народной Воли» (первыми были Андрей Желябов [262]и Николай Колодкевич [263]). Кроме головного органа – Центрального военного кружка в Санкт-Петербурге, – по утверждению современных историков, существовали еще отделения (кружки) в 20 городах Российской империи, членами которых было свыше 400 офицеров армии и флота. При этом организация имела обширные связи вплоть до высших военных сфер (генерал-лейтенант Михаил Скобелев [264], начальник Николаевской академии Генерального штаба Михаил Иванович Драгомиров [265]и др.) [266].
Если говорить о структуре Военно-революционной организации, то по версии следствия она была такой:
Центральный военный кружок в Санкт-Петербурге – создан осенью 1880 г., объединял семь групп, общая численность активных участников – до 50 человек;
Артиллерийские кружки в Санкт-Петербурге – образовались в конце 1880 г. в Артиллерийской академии и на пороховом заводе;
Сборный кружок в Санкт-Петербурге – объединял офицеров различных войсковых частей;
Кронштадтские военные кружки;
Военная организация юга;
Одесский военный кружок;
Николаевский военный кружок;
Николаевский морской кружок;
Тифлисский военный кружок.
Скорее всего, существовали и другие подпольные антиправительственные организации, но полиция не смогла установить их существование.
По утверждению следствия:
«...Военные местные кружки не имели между собою тесного общения. Несмотря, однако, на разрозненность, следует признать, что они были устроены по одному образцу и руководствовались одинаковыми правилами. Назначение их было привлечь на сторону замышляемого народовольческим сообществом восстания как можно больше офицеров, состоящих на службе. Но, возлагая на каждого члена обязанность пропагандировать в среде товарищей, основатели и руководители кружков строго воспрещали офицерам распространять пропаганду на нижних чинов, как в пехотных полках, так и во флоте. Офицеры должны были лишь намечать, каждый в своей части, солдат и матросов, наиболее способных к восприятию социально-революционных учений, и дальнейшее их развращение предполагалось возложить на особых пропагандистов из примкнувших к сообществу рабочих. Сами офицеры, члены кружков, не должны были участвовать в каких бы то ни было предприятиях сообщества, пока состояли на службе. Наиболее пригодные для таких предприятий и приглашенные к участию в них офицеры обязывались предварительно выйти в отставку и перейти на нелегальное положение».
До сих пор для историков остается «белым пятном» все, что связано с контактами между известным российским военачальником Михаилом Скобелевым и антиправительственными силами. Известно лишь, что в начале 1882 г., находясь в Париже, искал встречи с одним из известных революционеров-теоретиков – Петром Лавровым [267]. А после его загадочной смерти 26 июня 1882 г. в московской гостинице «Англия» одна из европейских газет писала, что «генерал совершил этот акт отчаяния (самоубийства. — Прим. авт.), чтобы избежать угрожавшего ему бесчестия вследствие разоблачений, удостоверяющих его в деятельности нигилистов». Ходили также слухи, что Михаил Скобелев замышлял арестовать царя и заставить его подписать конституцию, и по этой причине он якобы был отравлен полицейскими агентами.
Военно-революционная организация «Народной воли» была ликвидирована полицией в середине восьмидесятых годов XIX в., но до сих пор остается без ответа ряд вопросов, касающихся ее масштабов, сил, планов и деятельности. А ведь ресурсы, которыми располагала Военно-революционная организация «Народной воли», были внушительными. Так, весной 1882 г. глава организации лейтенант ВМФ Александр Викентьевич Буцевич [268]только в Кронштадте «рассчитывал на два морских экипажа (около 8 тыс. человек) и на два небольших броненосца, а также на гарнизоны девяти крепостных фортов». Вероятно, периферийные кружки Военно-революционной организации, действовавшие более чем в 40 городах Российской империи, тоже рассчитывали на местные гарнизоны. По свидетельству одного из членов организации, она решила распространять свои действия «на все части войска, расположенные в Европейской России» [269].
Все арестованные по делу Военно-революционной организации были осуждены по так называемому «процессу 17-ти».
Возьмем, к примеру, преступные деяния, которые, согласно обвинительному заключению по «делу 17-ти», инкриминировались члену Исполнительного комитета «Народной воли» (занял этот пост в мае 1882 г.) Александру Буцевичу. В нем нет ни слова о готовящемся военном перевороте или поддержке в случае народного восстания флотских экипажей.
«Александр Викентьевич Буцевич, отставной флота лейтенант, привлеченный к дознанию в бытность свою на действительной службе, последние 7 лет состоял при Министерстве Путей Сообщения; 32 лет от роду, вдовец. Окончил курс в Морском училище и в Морской Акадeмии, а затем в Институте Инженеров Путей Сообщения. До дня своего ареста 5 июня 1882 г., обвиняемый проживал в д. № 3 по Малой Мастерской вместе со своей матерью, сестрами и малолетней дочерью…
Александр Буцевич, признавая свое знакомство с Грачевским и Анной Корба, показал, что, считая экономическую и политическую революцию неизбежной, он примкнул к «партии народной воли», стремящейся к таковому перевороту; что отношения его, Буцевича, к партии выражались в знакомстве с ее представителями, в получении запрещенных изданий и во временном их хранении и что в практические предприятия партии он посвящен не был. Относительно совместимости своего воинского звания с принадлежностью к революционному сообществу, Буцевич объяснил, что считает себя обязанным, в качестве русского офицера, защищать интересы России и ее представителя Государя Императора до тех пор, пока интересы России и ее Государя солидарны между собою, но когда означенные интересы окажутся несовместимыми, то он, Буцевич, признает своим долгом стать на сторону народа».
Не будем рассуждать о политических воззрениях лейтенанта ВМФ Буцевича, а кратко сообщим о его практической антиправительственной деятельности. В конце 1880-го или начале 1881 г., он, благодаря своему товарищу лейтенанту ВМФ Николаю Суханову [270], стал активным членом формировавшейся тогда в Санкт-Петербурге Военно-революционной организации «Народной воли». После ареста в апреле 1981 г. Николая Суханова стал одним из руководителей организации. В июле 1881 г. был командирован в Николаев для проведения инженерных работ. Успешно совмещал служебную деятельность и работу в военных кружках «Народной воли» в южном регионе. При составлении уставов южных военных кружков настоял на принятии ими более решительной боевой программы; был сторонником военного восстания и разрабатывал план захвата власти военной организацией для передачи ее Исполнительному комитету как временному правительству. В декабре 1881 г., на обратном пути в Санкт-Петербург, познакомившись через члена Исполнительного комитета «Народной воли» Веру Фигнер [271]с штабс-капитаном 59-го Люблинского пехотного полка Крайским, организовал при посредстве последнего в Одессе кружок из офицеров Люблинского полка. Может быть, его антиправительственная деятельность осталась бы незамеченной властями, если бы он продолжал заниматься привычным делом – курировать работу военной организации. Но ему хотелось активной политической деятельности, и это его и сгубило. В начале 1882 г. он вернулся в Санкт-Петербург, где в апреле того же года был принят А. Корбою и М. Грачевским в члены Исполнительного комитета «Народной воли». Одновременно он начал участвовать в организации в Санкт-Петербурге динамитной мастерской в квартире Прибылевых и проектировал устройство небольшой динамитной мастерской в Кронштадте.
Полиция арестовала Буцевича в ночь на 5 июня 1882 г. в Санкт-Петербурге, после задержания Грачевского и Прибылевых. При обыске у Буцевича было изъято большое количество нелегальной литературы, а в бумагах М. Грачевского – составленное и написанное рукой Буцевича воззвание к офицерам: «Товарищи по оружию».
И самое важное – существование Военно-революционной организации «Народной воли» стало для правоохранительных органов Российской империи очень неприятным сюрпризом. Более того, если бы Военно-революционная организация существовала бы отдельно от «Народной воли» и не имела общего руководства, то, скорее всего, первая так и не была бы раскрыта полицией. По той простой причине, что в Российской империи Третье отделение не занималось вопросами мониторинга лояльности вооруженных сил. Да если бы и попыталось заняться, то встретило бы серьезное сопротивление со стороны офицерского корпуса. Недолюбливали, напишем так, жандармов в Вооруженных силах Российской империи.
Подробнее о деятельности военной организации «Народной воли» – все, что удалось выяснить к 1883 г. правоохранительным органам Российской империи, – рассказано в приложении к данной главе.

 

 

 

 

 

Приложение 7
Фрагмент Артикула Воинского11 декабря 1714 года

Глава шестнадцатая —
об измене и переписке с неприятелем
Артикул 124.Кто из офицеров или рядовых с неприятелем тайную и опасную переписку иметь будет, и неприятелю или его союзникам как-нибудь ведомость какую подаст, или с неприятелем, и от него с присланным трубачем, барабанщиком, и с таковыми подозрительными особами без ведома и указу от фелтмаршала или комменданта, хотя в поле, в крепостях или где инде, тайным образом разговор иметь, переписыватца, писма принимать или переносить будет, оный имеет, яко шельм и изменник, чести, пожитков и живота лишен, и четвертован быть.
Толкование. Однакоже прилучаются случаи, в которых сие наказание умаляется, и преступитель сперва казнен, а потом четвертован бывает, яко же оное наказание прибавляется рванием клещами ежели оная измена великой вред причинит войску, землям, городу или государю. Такожде не позволяется ни сыну с родным своим отцом, которой у неприятеля обретается, тайно корреспондовать. Такожде таковому наказанию и комендант подвержен, которой сведом, что таковыя писма от неприятеля приходят, или от него отпустятца, а оныя он не переймет и не распечатает, и в принадлежащем месте не известит. Ибо он виновным себя тем причинит, что он о таковой корреспонденции ведая, и на тое позволил. Никто из пленных да не дерзает письма свои сам запечатывать, и тайным образом оныя пересылать. Но должен, не запечатав комменданту вручить, которой в принадлежащее место отослать имеет. Ежели пленной против сего поступит, то он самому себе причесть имеет, естли тем, и протчим виновным с ним, за их труды наказанием заплачено будет. Ибо он подобно шпиону почитается, или лазутчику, посланному от неприятеля, дабы о состоянии неприятельском уведомится. Которые по воинскому резону и обыкновению повешены бывают.

Артикул 125.Кто неприятелю пароль или лозунг объявит, хотя офицер или рядовой, или даст оному иные какие изменнические знаки, стрельбою, пением, криком, огнем, и сему подобное, оный равно, как выше помянуто, казнен будет.
Толкование. Кто лозунг забудет или с фальшивым лозунгом найден будет, о том в 49 артикуле помянуто.

Артикул 126.Пароль и лозунг имеют не всякому отдавать, кому не надлежит, а особливо, если он незнаком есть, и тако на него надеятися не можно.

Артикул 127.Кто какую измену, или сему подобное учинить намеритца, и хотя он сие к действу не произведет, однакоже имеет по состоянию дела и признанию воинскаго суда, таковым же высоким наказанием наказан быть, яко бы за произведенное самое действо.

Артикул 128.Как офицеры, так и рядовые да не дерзают о воинских делах, о войске, о крепости что писать, ниже о том с другими корреспондовать, под потерянием чина, чести или по состоянию дела и живота самаго.
Толкование. В сем случае запрещается для того так жестоко о войске, или из крепости о воинских делах что писать, дабы неприятель тем ведомости о войске или о состоянии крепости не получил, и свои дела потом толь осторожнее учредить возмог. Понеже часто случается, что отправляющияся почты с писмами, от неприятеля чрез его партии переняты бывают. Того ради тому, что в таковых письмах написано, более верить можно, нежели что от каких лазутчиков или пленных донесено будет.

Артикул 129.Если кто у ведает, что един или многие нечто вредительное учинить намерены, или имеет ведомость о шпионах или иных подозрительных людях, в обозе или гарнизонах обретающихся, и о том в удобное время не объявит, тот имеет, по состоянию дела, на теле или животом наказан быть.
Толкование. Кто ведая, видя и приметя, что таковыя вредительныя дела обращаются, а о том в удобное время не объявит, тогда не может сим извинитца, что он того доказать не мог. Ибо инако есть, когда кого явно в каком деле обличат, и в таком случае довотчик понужден есть довод свой доказать. А инако есть нежели в тайне что доводчик объявит, и предостерегать в таковом же случае, а к доказательству его понуждать не надлежит. Ибо довольно есть, что чрез его доношение и предосторожность начальство случай получит. А на оного, на кого донесено, крепко должно смотреть и примечать, что не можно ли что подобное правде из того доводу присмотреть. И тако при таковых доводах зело осторожно поступать, и не вскоре за арест взять, но тайно и накрепко розыскать надлежит, что может ли правда быть в донесенном на него. Ибо часто всякий честный человек от злоумышленного и мстительнаго человека невинным образом оклеветан бывает.

Артикул 130.Кто от неприятеля патенты или манифесты добровольно примет, и во обретающейся земле разсеет, оный по состоянию дела, на теле или животом наказан будет.

Артикул 131.Равное же наказание примет, кто фалшивые и изменнические ведомости, чрез которыя робость салдатам причинена быть может, хотя сам или чрез других розсеет.
Артикул 132.Все ведомости, которыя о неприятеле получатся, всяк тайно содержать и токмо своему офицеру или генералу о том известить имеет, а другим под наказанием о том ничего не объявлять.

 

Приложение 8
Военная организация «Народной воли»
Устав Центрального военного кружка Военной организации партии «Народной воли»
«1) Центральный военный кружок, имея своею целью полное политическое и экономическое освобождение народа, вполне разделяет программу партии «Народной воли», отпечатанную в 3 № ее органа.
2) Составляя разветвление существующей революционной организации, кружок, как специально военный, ставит себе задачи: а) организовать в войске силу для активной борьбы с правительством и б) парализовать остальную часть войска, почему-либо неспособную к активной борьбе.
3) В пределах программы центральный кружок безусловно подчиняется решению Исполнительного комитета, оставляя за собой право совещательного голоса: а) при начертании политики партии на следующий период, б) во всех случаях, когда исполнение возлагается на военную организацию.
Примечание. Отдельные члены Военной организации имеют право самостоятельно, без совещания с кружком, принять предложение Исполнительного Комитета.
4) При изменении программы военная организация имеет решающий голос.
5) Условия вступления в центральный кружок: сознательный и деятельный социалист-революционер.
6) Для приема в члены требуется единогласное решение кружка и согласие Исполнительного Комитета.
7) Член обязывается ставить интересы партии выше всех других.
8) Решения кружка постановляются большинством 1/3 голосов.
9) Выход члена центрального кружка из организации партии безусловно воспрещается.
10) Выход его из центрального военного кружка допускается лишь с согласия Исполнительного Комитета и единогласного решения самого кружка.
11) Агенты Исполнительного Комитета могут входить в центральный кружок: а) как постоянные его члены со всеми правами и обязанностями члена кружка и б) как временно прикомандированные с голосом совещательным по текущим делам кружка и голосом решающим за Исполнительный Комитет.
12) Решение кружка во всех делах для члена обязательно.
13) Центральный военный кружок выдает денежные средства всей военной организации. Все поступления от военной организации идут в центральный кружок, причем 75% передаются в Исполнительный Комитет, а 25% остаются в самостоятельное распоряжение центрального кружка.
14) Центральный кружок избирает кассира, ведущего отчетность.
15) Члены центрального военного кружка в сношениях с кружками военной организации именуются «агентами центрального кружка».
Инструкция местному военному кружку Военной организации «Народной воли»
1. Кружку вменяется в обязанность собирать подробные и точные сведения: о расположении пороховых погребов, оружейных складов и складов с различными боевыми запасами, узнавать, где и в каком количестве находятся различные склады с вещевыми запасами военного снаряжения.
2. Кружку вменяется в обязанность ознакомиться с месторасположением части в тактическом отношении и по возможности также доведать в тактическом отношении пункты близлежащей местности.
3. Кружок содействует способным из своих членов занять важные в служебном отношении должности: адъютанта, казначея, заведывающего оружием и т.п.
4. Для революционной пропаганды среди офицеров и поддержки революционного настроения своих членов кружок назначает собрания, устраивает совместные чтения тенденциозных книг, равно и партионных изданий.
5. В видах привлечения новых сторонников партии кружку рекомендуется устраивать либеральные салоны (говорильни), легко доступные для офицеров части, кои могут подавать надежду на такое привлечение.
6. Кружок изыскивает способы завязать сношения с влиятельными лицами города, местности, дабы, на случай действия вооруженною рукою, воспользоваться их помощью или ослабить их противодействие.
7. Кружок обращает особенное внимание на добывание денежных средств, для чего употребляет все законом дозволенные средства, например торговлю и т. п. Равным образом принимает дарения лиц, кои принадлежать к партии, по каким-либо обстоятельствам, не могут, но от материальной поддержки ее не отказываются.
8. Для испытания лиц, вновь привлекаемых к партии, кружок может давать им небольшие поручения революционного характера.
9. Кассиром кружка рекомендуется выбирать лицо более или менее состоятельное и по своему характеру предпочитающее уединенную жизнь.
10. Библиотека должна помещаться у лица, имеющего собственную квартиру или дом, преимущественно у лица, не ведущего пропаганды.
11. Библиотека может быть общей для нескольких кружков.
12. Кружковые собрания не должны иметь место у кассира или библиотекаря.
13. Говорильни могут быть у лица, не принадлежащего к кружку.
14. Пароли надо знать наизусть.
15. Шифрованную переписку надо уничтожить немедленно по миновании надобности, или владелец такой переписки должен переписывать ее по собственному, ему одному известному, паролю.
16. Об исполнении peвoлюциoнного поручения член сообщает лишь одному представителю или агенту партии, смотря по тому, от кого принял поручение.
17. Члены различных кружков не должны знать друг друга. Сношения могут поддерживаться только через представителей.
18. Списываться членам кружков, в случае разлуки, рекомендуется лишь по неотложным делам партии и частной переписки избегать.

«Процесс 14-ти». Дознание о военной организации.
Январь – июнь 1883 г.
«В течение последних лет неоднократно получались указания на отдельные случаи преступных сношений лиц, состоявших на действительной военной службе, с членами тайных обществ и даже на принадлежность некоторых офицеров к этим последним. Выяснившиеся при этом данные, удостоверяя виновных тех или других лиц, не свидетельствовали, однако, о существовании с преступною целью самостоятельных военных кружков. С развитием, однако, деятельности народовольческого сообщества, включившего в свою программу привлечение к революционной деятельности военных, стали поступать сведения о возникновении в среде офицеров армии и флота особых групп с социально-революционным направлением. Определительные в сем отношении указания были представлены весною 1882 г. покойному генерал-майору Стрельникову обер-офицерским сыном Дмитрием Петровым, который показал, что, под влиянием Веры Фигнер, в Одессе образовался преступный кружок в среде офицеров 59-го Люблинского пехотного полка, состоявший из следующих лиц: подполковника Ашенбреннера, штабс-капитана Крайского, поручиков Каменского и Телье и подпоручика Стратановича. Привлечение названных офицеров к ответственности признано было тогда преждевременным, так как за ними, в видах выяснения их связей и деятельности, было учреждено негласное наблюдение.
Впоследствии, однако, обнаружение в конце того же 1882 года, по заявлению поручика 16-го гренадерскаго Мингрельского полка Анисимова, преступного кружка среди офицеров вышеназванного полка в Тифлисе, выяснившиеся посредством наблюдения в Харькове за Верою Фигнер и ее единомышленниками сношения этих лиц с штабс-капитаном 9-й артиллерийской бригады Похитоновым и поручиком 28-й артиллерийской бригады Рогачевым, наконец, доказанное участие подпоручика 131-го Тираспольского пехотного полка Тихоновича в устройстве побега политического арестанта Василия Иванова из Киевского тюремного замка в августе минувшего года, дали достаточный материал для исследования значения и размеров социалистической пропаганды в среде военных, поэтому в марте сего года последовало распоряжение об аресте всех названных лиц военного звания.
Откровенными показаниями некоторых из числа привлеченных офицеров относительно образования самостоятельных военных кружков для социалистической пропаганды выясняется нижеследующее:

Организация кружков и возникновение центрального военного кружка
Возникновение военных кружков относится к осени 1880 г. и последовало по инициативе казненного государственного преступника Желябова. Подробные указания по поводу этой организации даны поручиком Рогачевым, которого Вера Фигнер, приглашая в ноябре минувшего года на роль организатора террористического кружка в Петербурге, познакомила с организацией социально-революционной партии вообще, ее текущими делами и способами действия. Указания, данные по сему поводу Рогачевым, разъясняют, таким образом, устройство военных кружков в том виде, в каком эта организация обрисовывалась Рогачеву по рассказам Фигнер.
Первая военная группа создалась в конце 1880 г. и получила название центральной, в состав ее вошли: лейтенанты Суханов и Штромберг с военной стороны, Желябов и Колодкевич – со стороны Исполнительного Комитета. Члены группы занялись разработкой «Устава военного центрального кружка». Уставу этому, как показывает Похитонов, партия придавала такую важность, что не решалась его печатать, боясь огласки; единственный, по-видимому, его экземпляр найден был в числе бумаг Колодкевича при его аресте.
Месяца через два после образования центральной группы число членов центрального военного кружка достигло 10–15 человек, а в Петербурге и его окрестностях составилось 7 кружков, число членов которых в общей сложности доходило до 50 человек. В состав центрального кружка вошли артиллеристы: штабс-капитаны Дегаев и Похитонов, поручик Рогачев и подпоручик Панин; флотские офицеры: Буцевич, Завалишин и Дружинин, а делегатами комитета по аресту Колодкевича и Желябова, – Савелий Златопольский, Анна Корба и Вера Фигнер (Филиппова). Деятельность центрального военного кружка на первых же порах его существования ознаменовалась появлением в подпольной литературе в августе 1881 г. двух преступных воззваний: а) «К офицерам русской армии» и б) «Славному казачеству войска Донского, Уральского» и пр. объявления Исполнительного Комитета. Оба эти воззвания призывали офицеров присоединиться к тайному обществу для защиты народа и, в случае открытого восстания, принять в нем участие.
В составлении и распространении названных преступных воззваний ближайшее участие принимали, как оказывается, Савелий Златопольский и Похитонов. По сему предмету этот последний говорит в своем показании следующее:
«Воззвание к офицерам русской армии Златопольский читал мне вчерне; с редакцией его я не вполне был согласен, но так как своей не представил, то воззвание было напечатано в том виде, как его показывал мне Златопольский; когда воззвания были напечатаны, Златопольский принес мне целую пачку, которую я распространил, как путем личных сношений, так и по почте».

Поездка агентов центрального военного кружка по России
Около того же времени, летом 1881 г., членами центрального военного кружка предприняты были поездки в различные местности Империи для вербовки новых членов в военной среде. Лейтенант Буцевич, получивший служебную командировку в Николаев, принял на себя организацию военных кружков как в этом городе, так и в Одессе; туда же летом отправилась Вера Фигнер. Анна Корба летом 1881 г. ездила в Тифлис и положила начало Мингрельскому кружку. Дружинин был в Киеве, но поездка его осталась без результатов. Успех деятельности Корба и Буцевича объясняется тем, что на Кавказе и в Одессе почва для пропаганды среди военных была подготовлена местными деятелями. Дмитрий Петров находился уже ко времени поездки Буцевича в Одессу в сношениях с офицерами Крайским, Стратановичем, Ашенбреннером; этот последний, будучи прикомандирован к 58-му Прагскому полку, расположенному в Николаеве, перенес преступную пропаганду в общество офицеров этого полка; на Кавказе поручик Антонов следовал внушениям учителя Китани и литератора Чрелаева.

Пропаганда среди военных на Kaвказе
По приезде в Тифлис Корба познакомилась с Антоновым через Чрелаева и стала снабжать его изданиями «Народной воли», которые были передаваемы затем Антоновым для прочтения некоторым из товарищей по полку. Вслед за тем Корба предложила ему устроить кружок из офицеров полка, сочувствующих революционным идеям. Предложение это было принято Антоновым и передано товарищам. Для обсуждения целей кружка и его организации состоялось несколько сходок; на одной из них, на квартире поручика Липпомана, Корба, заявив, что она действует по поручению «исполнительного комитета», познакомила присутствовавших с ходом противоправительственного движения, выяснила им значение и цель «исполнительного комитета» и предложила образовать военный кружок, который в своих действиях был бы обязан согласоваться с программой комитета, тут же ею прочитанной собранию, и организовать пожертвования на цели тайного сообщества. Вслед за тем в кружок мингрельцев был введен Анною Корба присланный в Тифлис артиллерийский офицер, отрекомендованный под фамилией Кавелина, и заявивший о своем присутствии в кружке весьма туманными рассуждениями о социализме. Уезжая осенью 1881 г. из Тифлиса, Корба поручила кружок военных туземцу Григорианцу, как лицу, который по ее отъезде должен был снабжать офицеров запрещенными изданиями и поддерживать связь их с ней, что тот и исполнил, собрав при этом с офицеров 100 руб., предназначавшихся на устройство тайной типографии.
По приезде на Кавказ весной 1882 г. Дегаева последний тотчас же сошелся с Антоновым через княжну Шервашидзе на состоявшемся по случаю его приезда сходе и предложил кружку программу деятельности, заключавшуюся в полном подчинении «исполнительному комитету», в собирании статистических cведений о составе воинских частей известных местностей, складах оружия и военных запасах и в вербовании юнкеров и нижних чинов, сочувствующих революционному делу. Тут же Дегаев разъяснил офицерам, что в Петербурге существует «высший военный кружок», через который остальные военные кружки сносятся с комитетом, не имея к этому последнему непосредственного отношения, и что подчинение Тифлисского военного кружка «Петербургскому высшему кружку» является для пользы дела безусловно необходимыми. Дегаев поддерживал сношения с членами военного кружка в течение лета 1882 г. и, передав им листки для сбора пожертвований в пользу «Красного Креста Народной воли», устроил ежемесячные вычеты из жалованья с каждого члена кружка, а перед отъездом из Тифлиса в сентябре 1882 г., познакомил Антонова с Еленою Ивановною Дубенскою, т. е. с Галиною Чернявскою. Чернявская, хотя продолжала видеться с Антоновым вплоть до его ареста, принимала, однако, относительно небольшое участие в делах военного кружка, так как приезжала в Тифлис, как это установлено дознанием, со специальным поручением руководить ограблением Горийского казначейства и пользовалась местными революционными элементами лишь настолько, насколько это было ей необходимо, для успеха указанного предприятия.

Одесский кружок
Сношения подполковника Ашенбреннера, штабс-капитана Крайского и подпоручика Стратановича с упомянутым Дмитрием Петровым относятся к началу 1881 г., через Петрова же лица эти познакомились с Верой Фигнер (Филипповой), а впоследствии и с Буцевичем, приехавшим, по словам Крайского, осенью 1881 г. При первом же свидании Буцевич заявил Крайскому, что одного праздного сочувствия противоправительственному движению недостаточно, что необходимо так или иначе выразить свою деятельность, что военные могут принять участие в движении в форме кружков, на каких бы то ни было началах, что из таких кружков будут выделяться люди, могущие принять на себя более серьезные обязательства, кружок же первоначально мог бы быть составлен из самого незначительного числа лиц, которое, несомненно, увеличится при развитии деятельности кружка. Приняв предложение организовать кружок, Крайский пригласил принять в нем участие поручиков Люблинского полка Каменского и Мураневича; в согласии подпоручика Стратановича, бывшего в это время в отсутствии из Одессы, Крайский не сомневался, так как Стратанович сам раньше высказывал мысль о необходимости кружка и впредь, изъявил coгласиe принять в нем участие, если бы таковой составился. Мураневич, впрочем, изъявивший сначала согласие, на свидание не пришел и затем отказался от участия в кружке. «Таким образом,–говорит Крайский в своем показании,– кружок составился из 3 лиц: меня, Стратановича и Каменского, на следующих началах: кружок признал солидарность с программой партии «Народной воли», которую изложил Буцевич; кружок принял обязательство увеличивать число своих членов путем пропаганды среди офицеров, и каждый член кружка обязался ежемесячно делать известный денежный взнос в размере по желанию, на разные могущие встретиться надобности; одно из лиц кружка должно было хранить эти взносы и вообще состоять в связи с статскими; обязанность эту принял на себя я, при этом Буцевич показал мне употребление шифра и дал кусок цианистого калия; письма, в случае надобности, я должен был писать на его имя».

Николаевский кружок
Еще ранee приезда в Одессу Буцевич летом 1881 г., находясь по делам службы в Николаеве, был занят устройством военного кружка в этом городе из офицеров 58-го Прагского полка, в котором, по словам штабс-капитана Талапиндова, к этому времени уже было несколько человек, начавших, под влиянием прикомандированного к полку подполковника Ашенбреннера, сочувственно относиться к противоправительственному движению. Квартира Ашенбреннера, проживавшего вместе с офицерами Прагского полка Маймескуловым и Мицкевичем, служившая сначала местом сборищ для кутежей, мало-помалу превращена была хозяином в место собраний для рассуждения споров по разным зкономическим и политическим вопросам, а затем и открытой пропаганды социалистических воззрений. Кроме Ашенбреннера, Маймескулова и Мицкевича, квартиру эту посещали и принимали участие в предосудительных разговорах штабс-капитан Талапиндов и подпоручики Кирьяков и Успенский. Считая офицеров достаточно подготовленными, Ашенбреннер начал затем снабжать их изданиями «Народной воли» и другими сочинениями запрещенной литературы и завел особую квартиру для сборищ сочувствующих противоправительственному движению на средства, которые должны были получаться путем вычетов из жалованья названных офицеров. По призде Буцевича он, по словам Талапиндова, «прямо обратился к Ашенбреннеру и через него познакомился со всеми нами». Знакомство это произошло на указанной конспиративной квартире, куда его привел Ашенбреннер. «Буцевича, – говорит Талапиндов, – как видно, очень занимал вопрос об организации военных кружков. До его приезда наш кружок существовал без определенной программы, цели. Буцевич же предложил нам выработать конституцию нашего кружка, т. е. изложить на бумаге, кто и в какой степени готов принять участие в делах революционной партии. Конституция эта тут же была выработана под его руководством. Помню, что в ней было сказано, что мы разделяем программу исполнительного комитета, была установлена степень подчиненности центру, определен был порядок решения вопросов, возникающих в кружке, а также предложения, которые в будущем может сделать центр, установлена норма числа членов, могущих составить кружок, и вместе с тем выражена была степень готовности каждого из нас участвовать в делах партии». Во время пребывания Буцевича в Николаеве туда же приезжала и «Елена Ивановна» (В. Фигнер) и также несколько раз была на «конспиративной» квартире.
Результат поездок членов центрального военного кружка, таким образом, оказался успешным. Помимо организации кружков в названных выше местностях, поездки эти, по словам поручика Рогачева, имели еще значение потому, что дали «центру» массу указаний на офицеров, готовых вступить в члены партии (на основании этих указаний были составлены особые списки «офицерам-кандидатам»), и выяснили вообще, что военная среда представляется удобною для преступной пропаганды. С этого времени из многих военных частей предъявляются требования на постоянное получение запрещенных изданий, и во многих местах высказывается потребность в издании специального военного органа. Чтобы удовлетворить всем этим требованиям, центральный военный кружок решил принять следующие меры: в наиболее важных городах основать окружные кружки с теми же обязанностями, в отношении своих местностей, какие центральный кружок имел относительно всей Poccии, затем предполагалось открыть особую типографию для издания военного журнала и брошюр, установить периодические командировки агентов центральных кружков, наконец, устраивать переводы офицеров из одной местности в другую сообразно потребностям. На выполнение всех этих мер потребовалась значительная сумма денег, которая и была потребована от комитета. «Между тем, – говорит Рогачев, – дела комитета сильно пошатнулись, люди, подвизавшиеся на революционном поприще 8–10 лет, почти все были арестованы, вновь вступившие членами в комитет, на пополнение убыли, еще не приобрели необходимой опытности; находясь в таком положении, комитет предложил центральному военному кружку прекратить на время свою деятельность, выждав, пока дела центра поправятся». Это было, по мнению комитета, тем более необходимо, что аресты коснулись уже войска, и дальнейшая решительная деятельность в сем направлении могла привлечь все внимание полиции на военную организацию.

Аресты офицеров
Таково было положение, в котором застали преступную военную организацию распоряжения об аресте тех членов ее, на коих имелись указания. Аресты эти за время с 1 января по 1 июля сего года были произведены в следующей постепенности:
В Тифлисе арестованы:
12 января – 16-го Мингрельского гренадерского полка: капитан Макухин, штабс-капитаны Держановский и Липпоман, поручики: Антонов, Алиханов и Цицианов.
4 марта – того же полка штабс-капитан Вачнадзе и поручик Митник.
В Киеве:
20 марта – 131-го Тираспольского пехотного полка подпоручик Тихонович.
В Смоленске:
29 марта – подполковник 59-го Люблинского пехотного полка Ашенбреннер,
В г. Кобеляках, Полтавской губ.:
31 марта – штабс-капитан 9-й Артиллерийской бригады Похитонов.
В Одессе:
2 апреля – 59-го Люблинского пехотного полка штабс-капитан Крайский, поручик Стратанович.
В Москве:
4 апреля – поручик 28-й Артиллерийской бригады Рогачев.
В Кронштадте:
4 апреля – 7-го флотского экипажа лейтенант Куприанов, Кронштадтской Крепостной Артиллерии подпоручик Алексей Прокофьев и брат его, корпуса флотских штурманов поручик Александр Прокофьев.
В Александрополе:
26 апреля – Карсо-Александропольской крепостной артиллерии поручик Шепелев.
(Дальнейшие аресты офицеров, по данным, выяснившимся дознанием, произведены в июле месяце.)
Из числа арестованных офицеров как по характеру деятельности, так и по значению, которым они пользовались в среде тайного преступного сообщества, несомненно, выделяются: Похитонов, Рогачев и Ашенбреннер. Имея постоянные и близкие сношения с руководящими членами преступного сообщества, они в последнее время намечались как лица, на коих предполагалось возложить ответственные поручения и организацию отдельных предприятий. Деятельность первых двух вполне выясняется данными ими подробными и откровенными показаниями, подтверждаемыми прочими обстоятельствами дела. Что же касается Ашенбреннера, то он признал лишь принадлежность свою к «социально-революционной партии», заявив, что вступил в тайное сообщество в течение 1882 г. вследствие личных убеждений, которые складывались у него мало-помалу в течение многих лет. Руководясь теми же убеждениями, он минувшей осенью взял 11-месячный отпуск и приехал в Петербург с тем, чтобы ближе познакомиться с членами партии, завязать с ними сношения, а затем, выйдя в отставку, окончательно посвятить себя революционной деятельности. Показание это не вполне точно: знакомство Ашенбреннера с Петровым и Фигнер, по данным дознания, относится к весне 1881 г., и в том же году Ашенбреннер уже положил начало Николаевскому военному кружку.

Показание Похитонова
Сношения Похитонова с преступным сообществом начинаются с конца 1880 г., когда он, находясь в Артиллерийской академии, встретился с товарищем своим по Артиллерийскому училищу Дегаевым и принял предложение этого последнего вступить в ряды тайного сообщества. Разъясняя Похитонову цель деятельности партии и средства к ее достижению, Дегаев указывал на необходимость революционной организации в войске, дабы лишить в известный момент правительство опоры в борьбе его с революционными элементами. Такая организация, по словам Дегаева, в то время уже начала осуществляться, и с членом ее Дегаев познакомил Похитонова в лице лейтенанта Суханова. Убеждения этого последнего окончательно повлияли на Похитонова, и он согласился примкнуть к военной организации тайного преступного сообщества. Суханов познакомил Похитонова с уставом военной организации и ввел его в течение зимы 1880/81 г. в революционную среду, где он встречал Веру Фигнер, Перовскую, Фроленко, Анну Корба и Буцевича; этого последнего, впрочем, Похитонов видел еще ранее у своего знакомого, капитана Савельева. По аресте весной 1881 г. Суханова и Дегаева и по отъезде около того же времени Буцевича на юг Похитонов вступил в сношения с Савелием Златопольским, и с этого времени деятельность его перешла уже на практическую почву. По собственному его сознанию, он в это время, получая от Златопольского различные указания, вел революционную пропаганду между офицерами, преимущественно товарищами по академии, и распространял преступные издания. С целью иметь квартиру для свиданий Златопольский познакомил Похитонова осенью 1881 г. с врачом Мартыновым, а на квартире этого последнего Похитонов встречался со Стефановичем, Зинаидой Зацепиной, сестрой ее Надеждой Якимовой и Теллаловым.
Вслед за арестом Теллалова и Мартынова у Похитонова в декабре 1881 г. произведен был обыск, и он, в интересах тайного сообщества, временно устранился от всяких дел и свиданий. Положение это, однако, продолжалось недолго: вернувшийся в начале февраля из поездки Буцевич возобновил сношения с Похитоновым и свел его с Грачевским.
В мае 1882 г., по окончании академии, Похитонов уехал сначала на Кавказ лечиться, а затем к месту расположения бригады, в г. Кобеляки Полтавской губ. Хотя для возобновления сношений по приезде в этот город Буцевич дал Похитонову адрес в Петербурге, но Похитонов им не воспользовался, так как узнал в Кобеляках об аресте Буцевича, Грачевского, Корба и др.
В начале ноября в Кобеляки приехал Дегаев; цель его приезда, как он объяснил Похитонову, заключалась в том, чтобы точно узнать местопребывание этого последнего и завязать с ним отношения. Дегаев, кроме того, сообщил ему, что Bеpa Фигнер находится в Харькове и что, в случае надобности его видеть, он пришлет ему условную телеграмму. Недели через две такая телеграмма была получена, и Похитонов отправился в Харьков, где его на вокзале встретил Дегаев, пришедший затем к нему вечером с Верою Фигнер и каким-то неизвестным господином. Фигнер тотчас же приступила к деловому разговору и, находя, что пребывание Похитонова в глуши невыгодно для революционной партии, убеждала его выйти в отставку, чтобы всецело посвятить себя преступной деятельности или же перейти на службу в один из революционных центров, дабы стать в более близкие отношения к партии и расширить, насколько возможно, преступную пропаганду в среде военных. Фигнер посетила Похитонова несколько раз и на последнем свидании, снабдив деньгами для уплаты в гостинице, дала адрес для писем. Решительного ответа на сделанное ему предложение Похитонов не дал, сказав, что подумает. Вслед за тем, возвращаясь в начале января сего года из Москвы, куда он ездил по семейным делам, он вновь виделся с Фигнер, был у нее на квартире и узнал от нее, что устроенная в Одессе тайная типография обнаружена и что заведывающий ею Дегаев арестован. Вследствие этого было решено, что Похитонов, возвратившись в Кобеляки, тотчас же возьмет четырехмесячный отпуск и приедет в Харьков; отпуск, однако, разрешен не был, о чем Похитонов уведомил Фигнер и в ответ получил письмо, в котором она уведомила, что Дегаеву удалось бежать из-под стражи. Вскоре затем состоялся арест Похитонова. Здесь необходимо указать, что найденная в конце 1881 г. у Теллалова при его аресте записка о приготовлении ракет была писана Похитоновым, который объяснил, что составлял ее по просьбе Златопольского, интересовавшегося возможностью применения ракет к революционным целям.

Показание Рогачева
Весною 1881 г. Похитонов, проживая в С.-Петербурге, имел ближайшие отношения с поручиком Рогачевым. Подробности этих отношений изложены в показании поручика Рогачева. Знакомство Рогачева с революционерами началось еще в 1874 г., когда принадлежавший уже к числу агитаторов брат его Дмитрий (впоследствии осужден в каторжные работы) приехал из Петербурга в Орел и старался возбудить в нем интерес к социальным вопросам и к социальной литературе. Приехав затем в Петербург для поступления в Павловское училище, Рогачев встретился с товарищем своим по Орловской гимназии Баранниковым, который ввел его на студенческие сходки и снабжал разными подпольными изданиями. В мае 1876 г. прибыл в Петербург брат Рогачева Дмитрий. При свидании с ним Николай Рогачев познакомился с присутствовавшими при этом Желябовым и Верою Фигнер. Дмитрий Рогачев, однако, был вскоре арестован, а Николай Рогачев, произведенный в офицеры, уехал домой, а затем в место расположения бригады. В конце 1880 г., вернувшись в Петербург для приискания какого-либо другого рода службы, Рогачев вновь встретился с Баранниковым. С этого времени сношения его с членами преступного сообщества возобновляются: Баранников познакомил его с Колодкевичем, отрекомендовавшимся под именем «Глеба Николаевича», и Савелием Златопольским, который назвался именем «Филиппа Даниловича» (под этим же именем Златопольский был известен и Похитонову). Все трое часто посещали Рогачева, давали ему издания «Народной воли», «программу» Исполнительного Комитета и разные другие подпольные издания, а во время разговоров доказывали несостоятельность существующего государственного строя, необходимость и полезность насильственных действий со стороны партии и пр. В январе 1881 г. Рогачев командирован был по службе в Гельсингфорс, где и пробыл около 3 месяцев. Возвратившись весной в Петербург, он встретился со знакомым ему раньше поручиком артиллерии Похитоновым, находившимся тогда в академии, и поселился с ним на одной квартире, где и проживал до конца мая месяца, а затем опять уехал на службу в 28-ю бригаду, расположенную в Виленском военном округе. Осенью 1882 г. Рогачев получил от Похитонова письмо, в коем этот последний просил его непременно приехать в Кобеляки.
«Как только явилась возможность взять отпуск, – говорит Рогачев в своем показании, – я отправился в означенный город. Похитонов сообщил мне, что Фигнер желает меня видеть, и если я ничего не имею против этого, то должен ехать в Полтаву и там ждать ее. Мне была указана гостиница, где остановиться, и на другой день я уехал в Полтаву. Через день туда же приехала Фигнер. Дня два или три я прожил в Полтаве, и каждый день мы встречались, причем просиживали по нескольку часов у меня в номере. Результат этих свиданий был тот, что я согласился выйти в отставку и вступить в партию в качестве активного члена».
Намерения этого Рогачеву осуществить не пришлось, так как 4 апреля сего года он был арестован.
Для полноты изложения результатов дознания о преступной деятельности лиц военного звания необходимо коснуться оснований привлечения к нему подпоручика Тихоновича.

Арест подпоручика Тихоновича в Киеве и его показание
В ночь на 17 августа 1882 г. из Киевского тюремного замка бежал политический арестант Василий Иванов, привлеченный к дознанию, производимому покойным генерал-майором Стрельниковым. Подозрение в способствовании побегу означенного арестанта пало на двух надзирателей тюремного замка, которые вследствие этого и были по этому делу присуждены военно-окружным судом в каторжные работы. Между тем впоследствии были получены указания, что побег совершен при содействии бывшего в этот день караульным офицером в тюремном замке, подпоручика 131-го Тираспольского пехотного полка Тихоновича. На первом же допросе Тихонович показал: «Государственного преступника Василия Иванова, содержавшегося в Киевской тюрьме и бежавшего в ту ночь, когда я был в карауле, выпустил из тюрьмы лично я, без всякого постороннего участия; побудительной причиной этого поступка было мое давнишнее знакомство с Ивановым».
Из дальнейшего показания Тихоновича видно, что бывший студент Киевского университета Василий Иванов, с которым он познакомился за несколько месяцев до своего ареста, часто посещая Тихоновича, приносил ему для чтения разные революционные издания и познакомил его с какой-то барышней, называвшейся «Антониной Николаевной». Эта последняя также часто навещала Тихоновича. Из разговоров с ней Тихонович убедился, что она, подобно Иванову, принадлежит к революционной партии. По аресте Иванова Тихонович встретился с ним в тюрьме, в первый же раз, когда был в карауле, имел возможность разговаривать с ним и под влиянием этих разговоров, а также личного расположения к Иванову, решился освободить его при первой возможности. Продолжая видеться с Антониной Николаевной, которая часто к нему заходила, Тихонович сообщил ей о своем намерении, а впоследствии указал и ночь, в которую план освобождения должен был быть приведен в исполнение. Со времени ареста Иванова и до его побега Тихонович был в карауле в тюрьме четыре раза и каждый раз ночью, пользуясь отсутствием внутреннего военного караула, говорил с Ивановым через двери камеры и обсуждал с ним план освобождения.
Этот последний, по словам Тихоновича, состоял в следующем: «Иванов должен был разобрать в своей камере часть печки, прилегавшей к коридору и таким образом выйти. Во время этой работы у него на окне должен был гореть ночник, который Иванов, при окончании работы, должен был потушить. Я же должен был наблюдать за окном камеры из офицерской комнаты. Побег был решен в ночь на 17 августа: придя 16-го в караул, я принес с собою купленные мною для Иванова пиджак и фуражку, затем рассчитал смены караула так, чтобы к 3 часам ночи в карауле никаких служебных передвижений не было. Таким образом, когда ночник у Иванова, согласно условию, был потушен, последняя смена стояла на часах и на дворе ни солдат, ни сторожей не было. Пройдя из офицерской комнаты в коридор тюрьмы, я встретил там Иванова, вылезшего через сделанное им отверстие в печке, передал ему заготовленное для него платье и, когда он его надел, вывел Иванова на караульный дворик, поставил его там за будку. Увидав часового, я послал его на правый фас, под предлогом узнать, не спит ли там часовой, а сам, отворив калитку, вывел Иванова, который и пошел по направлению к большой житомирской дороге. После этого я Иванова больше не видел».
Затем Тихонович имел еще несколько свиданий с продолжавшей его посещать Антониной Николаевной и спрашивал ее о судьбе Иванова, но она от ответа уклонилась и вскоре исчезла из Киева; впоследствии, в феврале сего года, Тихонович от кого-то слышал, что Антонина Николаевна арестована на рождественских праздниках 1882 г. в Москве. По предъявлении Тихоновичу фотографической карточки арестованной 13 января сего года в Москве священнической дочери Софии Васильевой Никитиной он признал в ней упоминаемую им Антонину Николаевну. Допрошенная по сему Никитина подтвердила показание Тихоновича относительно знакомства его с ней, как с Антониной Николаевной».

Из дознания о военной организации, с 1 июня 1883 г. по 1 января 1884 г.:
«Дознание, произведенное генерал-майором Середою, и откровенные показания лиц, привлеченных им к делу в качествe обвиняемых, дали ныне возможность значительно дополнить изложенные в предыдущем обзоре сведения о возникновении и деятельности той отрасли народовольческого сообщества, которая сделалась известною под названием «военной организации», и изобразить ход и последовательное развитие ее в точном, хронологическом порядке.
Начало народовольческой организации среди военных должно быть отнесено к весне 1880 г., когда по инициативе и под руководством старых членов партии «Народной воли» Желябова и Колодкевича возник в С.-Петербурге «Центральный, или главный военный кружок», в который, кроме вышеозначенных лиц, вошли членами Суханов, Штромберг и Рогачев. Тогда же был выработан устав этого кружка, черновой набросок которого был найден в числе бумаг Колодкевича, при задержании последнего 26 января 1881 г., ..подлинность его засвидетельствована показанием члена этого кружка, офицера Папина.
Для обсуждения способов приведения в исполнение предположенной этим уставом военной организации члены Центрального военного кружка собирались регулярно, по два раза в неделю, на квартире Суханова, куда также, по вечерам, иногда были приглашаемы некоторые из товарищей этого последнего, перед которыми Суханов и Желябов, в страстных речах увлекавших слушателей, развивали свои взгляды на современное экономическое положение и указывали на необходимость борьбы для того, чтобы устранить лежащий, по их словам, на обществе правительственный гнет, говорили об обязанностях образованных классов прийти на помощь простому народу и, в концe концов, доказывали, что следует соединиться с партией «Народной воли» ввиду безусловной справедливости преследуемых ею целей. Путем подобных собраний мало-помалу устанавливалась связь посещавших квартиры Суханова и Люстига офицеров с членами террористической шайки, которые зимою 1880/81 г. съехались в Петербург в полном составе. Офицеры эти были: Завалишин, Александр Прокофьев, Гласко, Серебряков, Дружинин, Папин, Чижов, Рогачев, Похитонов и некоторые другие, степень участия коих в деятельности военной организации в настоящее время подлежит еще выяснению. Bсе они послужили кадром для незамедливших, к осени того же года, образоваться отдельных военных кружков в С.-Петербурге и Кронштадте.
В Петербурге по инициативе Дегаева и Папина к концу 1880 г. были образованы кружки в Артиллерийской академии, в которые в числе прочих вошли: Похитонов, Николаев, Дубинский; в Константиновском военном училище: из Котова, Элиавы, Губаревича-Радобыльского и др. и, наконец, обер-фейерверкерский, основанный при посредстве обер-фейерверкера Богородского в среде служивших на пороховых заводах обер-фейерверкеров. В следующем году в Петербурге же образовался, кружок из офицеров разных частей войск, известный под именем «Сборного», к коему принадлежали тот же Похитонов, Рогачев, Дмитрий Чижов, Константин Степурин и другие.
В Кронштадте к тому же времени уже существовал самостоятельно образованный кружок из морских офицеров и гардемаринов, группировавшихся около мичмана Дружинина и собиравшихся в его квартире. К кружку этому, получившему свое начало еще в 1878 г. в Морском училище, в то время, когда в нем обучались некоторые из его членов, принадлежали, кроме Дружинина и его сожителей Скворцова и Балка, мичман Вырубов и воспитанник Морского технического училища Иван Петров, а также унтер-офицер Потихонин, оружейный мастер Вальтерсдорф и слесарь, отставной унтер-офицер Федоров. Кружок этот, не имевший еще пока связи с Центральным военным кружком, занимался, под руководством Дружинина, чтением революционных изданий, которые привозились из Петербурга мичманом Булановым и Лавровым и деятельною пропагандою между нижними чинами, следы которой уже усматривались из прежних дознаний (дело Стемпневского и др.). Впоследствии, за выходом Дружинина, перенесшего в 1881 г. свою деятельность в среду Центрального военного кружка, первоначальный кронштадтский кружок соединился с тем сообществом, которое, будучи известно под именем «Кронштадтского морского кружка», было образовано зимою 1880 г. Сухановым и Штромбергом.
Первый состав этого кружка был следующий: Штромберг, Карабанович, Серебряков и Завалишин. Впоследствии к нему примкнули лейтенанты: Разумов, Гласко, Добротворский, мичман Скворцов, подпоручик Александр Прокофьев и другие лица.
Тотчас же по образовании этого кружка лица, входившие первоначально в его состав, поехали в одно из воскресений в Петербург, и здесь были Сухановым представлены Желябову и Колодкевичу, как членам Исполнительного комитета, познакомившим их тогда же с различными фракциями революционной партии. («Черного передела», «Народной воли» и партии «Набата»), и объяснившим существующую между ними разницу во взглядах.
Деятельность Кронштадтского морского кружка на первое время ограничивалась сходками, бывавшими раз в неделю на общей квартире Завалишина, Штромберга и Суханова, на которой был выработан устав, впоследствии, однако, забракованный Сухановым, предложившим кружку принять составленную им программу, на что все члены изъявили свое согласие. Насколько в кружке Дружинина подготовке и пропаганде путем чтения революционных изданий придавалось большое значение, настолько же во вновь образованном морском кружке это признавалось излишним, так как, по мнению постоянного оратора кружка Серебрякова, «дело и без чтения представляется ясным как день», вследствие этого члены кружка стали тяготиться отсутствием всякой деятельности, и Центральному военному кружку представилась необходимость занять их различными поручениями, которые передавались из Петербурга при посредстве Суханова и Штромберга. В этих видах Разумову было представлено отвезти в Москву запрещенные издания, что он и исполнил, совершив поездку на средства, полученные им от своего кружка. Завалишину Суханов поручил доставить несколько запалов, четыре штуки которых тот получил без всяких затруднений в Минном классе, где он обучался в то время. В начале 1881 г. Карабанович был командирован в Петербург на заседание Центрального военного кружка, на котором Желябов сообщал о положении военной революционной организации, говоря, что к ней принадлежит много гвардейских офицеров, академиков, а также лиц с солидным положением, т. е. батальонных и полковых командиров; на этом же собрании было говорено о готовившемся в то время покушении на жизнь Государя Императора, на которое Желябов указывал, как на средство для возбуждения к всеобщему восстанию. Наконец, приехав в Кронштадт, Суханов обсуждал с членами морского кружка планы освобождения государственных преступников из Петропавловской крепости и ограбления Кронштадтского банка, не приведенные в исполнение вследствие признанной членами кружка рискованности означенных предприятий. В начале февраля Штромберг передал Морскому кружку, что партия сильно нуждается в деньгах и просит помощи; тогда кружок, кассиром которого состоял Серебряков, собрал и передал Штромбергу 600 руб., из числа коих 100 рублей были внесены Завалишиным, 200 руб. – Штромбергом и 300 руб. остальными членами.
В день 1 марта 1881 г. из числа членов кронштадтского кружка в квартире Суханова, в Петербурге, находились Завалишин и Штромберг, при бытности коих к Суханову приходила Перовская и со слезами говорила, что партия должна употребить все средства для освобождения Желябова.
Около половины того же месяца Суханов предложил морскому кружку завести гектограф, на котором были отпечатаны речь профессора Соловьева и воззвание по поводу события 1 марта. В этой работе принимали участие Завалишин, Серебряков, Разумов, Штромберг и Скворцов. Вскоре после этого Завалишин и Штромберг вместе с Грачевским и Сухановым приняли участие в очищении квартиры Веры Фигнер от находившихся в ней типографии и запаса динамита, причем первая была отвезена на квартиру Суханова, а динамит опущен в отхожее место. Остальные вещи Фигнер, заключавшиеся в революционных изданиях и разном оружии, были перевезены Сухановым и Грачевским. На другой же день, по очищении квартиры, в нее явилась полиция.
На страстной неделе того же года Суханов и Фигнер приехали в Кронштадт, причем последняя поселилась на квартире, занимавшейся Завалишиным и Штромбергом, где все время ее пребывания до 2-го дня Пасхи собирались члены морского кружка и происходило чтение разных книг и статей, указываемых и объяснявшихся Верою Фигнер; беседы с нею, по собственному сознанию членов кружка, произвели на них сильное впечатление. Так продолжалось до конца апреля, когда последовал арест Гласко и Штромберга и большинство остальных членов кружка отправились на разных судах в море.
Деятельность двух прочих военных кружков в Кронштадте, известных под именами «артиллерийского» и «пехотного», до конца 1881 года ограничивалась исключительно вербовкою новых членов путем пропаганды между военными.
Эти военные кружки не принимали деятельного участия в приготовлениях к злодеянию, совершенному 1 марта, но некоторые офицеры были посвящены в тайну цареубийственного замысла, между ними Рогачев, предупрежденный о том Желябовым. Уже тогда офицеры, члены центральной группы, пользовались служебными своими командировками для распространения преступных учений в частях войск, расположенных вне С.-Петербурга. Рогачев сознался, что в феврале 1881 г., будучи отправлен главным артиллерийским управлением по службе в Гельсингфорс, он получил от Перовской и Желябова рекомендации к разным лицам в этом городе и образовал там местный военный кружок. Из числа участников его он назвал лишь Шепелева, но можно предположить, что именно этот кружок, основанный Рогачевым, сгруппировался впоследствии около Сикорского.
После 1-го марта центральный военный кружок продолжал свою деятельность, так как произведенные тогда аресты не коснулись его членов, за исключением Суханова, Штромберга и Дегаева. Накануне ареста Суханова он предложил морскому кружку взять у него типографию и перевезти в Кронштадт, что и было исполнено Завалишиным и Штромбергом; типография была сдана на хранение Александру Прокофьеву, и впоследствии Грачевский приезжал в Кронштадт учить моряков печатному делу; эта типография впоследствии, по указанию Дегаева, переслана Прокофьевым в Одессу; в самый же день ареста Суханова, 28 апреля, Рогачев вынес из его квартиры когда-то хранившееся у Желябова имущество сообщества: разные документы, динамит, снаряды, типографские принадлежности и т. п. Отнеся эти вещи к себе, он отправился на вокзал Балтийской жел. дороги предупредить некоторых кронштадтских моряков, имевших задание в тот же день прибыть к Суханову, но опоздал к поезду и известил Штромберга об аресте Суханова в условленных выражениях по телеграфу.
Весною 1881 г. местом сходок центрального кружка служила квартира на Кирочной улице, в которой поселились Рогачев и Похитонов. Но обстоятельства не были благоприятны для пропаганды в столице. Штромберг выслан был административным порядком в Восточную Сибирь; Дегаев, выпущенный на свободу, выдержав переходный экзамен на IV курс в Институте Путей Сообщения, отправился на инженерные работы в Архангельскую губернию; Буцевич получил служебную командировку в Николаев; Рогачев поехал к месту своего служения в г. Вилькомире, где была расположена 29-я артиллерийская бригада; наконец, Дружинин оказался скомпрометированным сношениями своими с двумя матросами в Кронштадте, у которых найдены были запрещенные издания. Хотя произведенный у него обыск и не дал результатов, но он был тогда же уволен от должности экипажного адъютанта.
К тому же и наиболее выдающиеся члены руководящего террористического кружка, направлявшие центральную военную группу, вынуждены были в то время оставить С.-Петербург. Деятельность последней оживилась снова лишь по возвращении сюда в конце лета Савелия Златопольского, а вскоре затем и Дегаева. Офицеры стали опять собираться у Похитонова, переехавшего на новую квартиру по Захарьевской улице. Златопольский, как показывает Папин, в радужных красках описывал им положение сообщества. Тогда же появились и воззвания, обращенные Исполнительным комитетом «К офицерам русской армии» от 24 августа и «Ко всем казачьим войскам» от 3 сентября. В половине декабря привлечен Похитонов к дознанию о враче Мартынове, в квартире которого он был задержан, что побудило его, по освобождении из-под стражи, отстраниться на время от участия в деятельности центрального военного кружка. Члены последнего перестали сходиться у него на квартире и собрания свои перенесли в Кронштадт, в квартиру Серебрякова.
Там в конце декабря возвратившиеся в С.-Петербург Корба и Буцевич сообщили им о результатах своей пропагаторской деятельности, первая на Кавказе, а второй в Одессе и Николаеве. Известие об образовании кружков в трех армейских Пехотных полках: Мингрельском, Люблинском и Прагском (кружок морских офицеров в Николаеве возник несколько позже, а именно летом 1882 г.) – снова воскресило надежды центральной военной группы на успех и побудило ее с новым усердием возобновить свои преступные действия. Начало 1882 г. было временем ревностнейшего проявления деятельности этого сообщества для привлечения в ряды свои наибольшего числа состоявших на действительной службе офицеров. Руководимое Буцевичем, оно решило отправить специальных военных организаторов во все концы России. Составлены были шифрованные книжки со списками офицеров, считавшихся расположенными к вступлению в партию. Офицеры, уже примкнувшие к ней, снабжали организаторов рекомендациями к своим товарищам.
Одним из таких организаторов был Рогачев. Вызванный Буцевичем и заручившись двухмесячным отпуском, он в январе прибыл в С.-Петербург и, получив наставление центральной военной группы, отправился «вводить военную организацию» в Северо-Западном и Прибалтийском краях. Он поехал туда через Москву, Орел, Смоленск, Витебск, посетил Динабург, Ригу, Митаву, Либаву, Вильно и Минск.
Чтобы иметь возможность побывать во всех названных городах, он фиктивно заболел в Динабурге и, послав официальное свидетельство о болезни в 28-ю артиллерийскую бригаду, продолжал свой путь. Так как, по военным пpaвилам, заболевший офицер должен быть свидетельствуем через каждые десять дней, то ему пришлось несколько раз возвращаться в Динабург, что не представляло затруднения, ибо большая часть посещенных им местностей отстоит не более одного дня езды от Динабурга по железной дороге.
По возвращении в С.-Петербург Рогачев отдал отчет в своей поездке не общему собранию центрального военного кружка, а лишь некоторым его членам, облеченным особым доверием сообщества.
Следует заметить, что поездка Рогачева в Северо-Западный край совпадает с пребыванием в Вильно Грачевского, с заведением там тайной типографии, и вообще с попытками ввести в этом крае народовольческую организацию.
По словам Рогачева, предприятие его увенчалось полным успехом: всюду положено было им начало местным военным кружкам, собрано множество указаний на офицеров, готовых вступить в партию, выяснилось также, что многие офицеры интересуются делами сообщества и предъявляют требования на постоянное получение запрещенных изданий.
Так показывает Рогачев. Но по свидетельству другого члена центрального военного кружка, Папина, результаты поездки Рогачева были ничтожны. Командированный одновременно с одинаковою целью в Киев Дружинин не имел никакого успеха и вернулся разочарованным.
Как бы то ни было, центральный военный кружок, продолжая собираться в Кронштадте у Серебрякова, занимался текущею революционною политикою, которая заключалась главным образом в укреплении в умах членов военной организации мысли о возможности и необходимости инсуррекции во имя осуществления целей партии «Народная Воля». Еще в апреле 1881 г., на одном из заседаний центрального кружка Суханов произнес речь, в которой утверждал, что последние события доказали, что дела партии идут хорошо и что, ввиду этого, она может через год сделать попытку произвести инсуррекционное движение. Под этим движением разумелось не производство демонстраций, вроде бывшей в 1876 г. на Казанской площади, а, напротив, вооруженное восстание всей партии в такое время и при таких обстоятельствах, когда будет некоторая надежда на успех, и возможно будет, хотя временно, прекратить действие правительственной власти и популяризовать требования и цели партии путем печатного слова, при посредстве захваченных типографий, воззваний на сходках и площадях. Ввиду практического осуществления подобного движения, признавалось крайнею необходимостью заняться подготовительными работами, как-то: собиранием различных сведений, приготовлением складов, изучением местностей будущего восстания и пр., но главное – упрочением революционной военной организации. Для этой цели решено было учредить в главных городах Империи военные окружные центры, которые служили бы в отношении местных кружков данного края тем же, чем центральный военный кружок должен был быть для всей России. Во главе кружка должен был стоять представитель центральной группы, ведающий и направляющий все дела местных кружков. Границы округов точно не обозначались, но размеры их зависели от многих условий, между прочим: 1) от количества железных дорог, проходящих в данной местности; 2) от числа войск, в ней расположенных; 3) от величины городов. Так, например, в район Виленского округа должны были входить: Вильно, Динабург, Витебск, Рига, Митава, Либава, Ковно и Минск. Окружным представителям предполагалось подчинить все местные кружки, которые должны были доносить им о всех своих делах, о привлечении новых членов, о поездках офицеров в отпуски или по казенным надобностям. Офицеров этих окружной представитель имел задание снабжать разными указаниями и рекомендациями в города, расположенные по пути. Такими представителями центра были назначены: Рогачев в Виленском округе и Ашенбреннер, основатель Одесского и Николаевского кружков, – в Новороссийском крае. В феврале 1882 г. центральный военный кружок выработал образцовый устав частного офицерского кружка и инструкций для чинов такого кружка.
Кроме того, центральный кружок намеревался наладить издание специального революционного органа для военных (редакцию предполагалось вверить Папину, а средства должны были получиться от Буцевича); завести для того собственную типографию, установить постоянные и регулярные командировки своих членов в местные кружки, наконец, достигнуть возможности перемещать офицеров сообразно требованиям партии. Для приведения всех этих мер в исполнение требовались значительные суммы, и центральный военный кружок обратился за ними к Исполнительному комитету. Но Исполнительный комитет, сильно поколебленный задержанием Богдановича и Савелия Златопольского весною 1882 г., окончательно распался после июньских арестов, предавших в руки правосудия Грачевского и его ближайших сообщников и вызвавших бегство Тихомирова и Баранниковой за границу. Тогда же был арестован и Буцевич, глава и руководитель центрального военного кружка, который с этого времени может считаться прекратившим свою преступную деятельность. Осенью того же года роль его покушался принять на себя один из членов кружка артиллерийской академии штабс-капитан Кунаев, старавшийся собрать разрозненные революционные элементы в среде военных в Петербурге, – но безуспешно, как он сам потом сообщал членам морского кружка, с которыми виделся в приезд свой, в ноябре месяце, в Кронштадт. Как видно из предыдущей главы, Вере Фигнер также не удалось вовлечь в свои разрушительные замыслы офицеров, остававшихся на службе в С.-Петербурге и Кронштадте, и пришлось обратиться к содействию лиц, ранее выбывших из центрального военного кружка, а также членов местных военных кружков, образованных в разных городах, преимущественно на юге Poccии.
Переходя к изложению сведений, добытых дознанием о кружках этой последней категории, следует заметить, что первым из них по времени был кружок Мингрельского полка, основанный Анною Корба в Тифлисе весною 1881 г. Деятельность его подробно изложена в предыдущем обзоре.
Одновременно с отправлением Корба на Кавказ, а именно в начале апреля 1881 г., Вера Фигнер была послана в Одессу для ведения местных революционных дел в качестве агента «исполнительного комитета». Она не должна была заниматься сама пропагандою в войсках, но лишь подготовить ее приобретением связей между офицерами. Организацией местных кружков в Одессе и соседних городах должен был заняться Суханов, намеревавшийся взять для того продолжительный отпуск; когда же он был задержан, то вожаки сообщества решили поручить это дело Буцевичу, получившему от Министерства Путей Сообщения служебную командировку в Николаев, где он должен был провести все лето.
Прибыв в Одессу, Фигнер воспользовалась первым удобным случаем, чтобы через Дмитрия Петрова познакомиться с двумя офицерами расположенного в Одессе 59-го пехотного Люблинского полка: Болеславом Крайским и Федором Стратановичем, а также чтобы возобновить знакомство с подполковником того же полка, откомандированным в 58-й пехотный Прагский полк, стоящий в Николаеве, Михаилом Ашенбреннером.
В начале июня, по пути в Николаев, Буцевич заехал в Одессу и привез к Фигнер письмо от «исполнительного комитета», приглашавшего ее сообщить Буцевичу все имеющиеся у нее сведения о военных, познакомить его с теми из них, которых считает пригодными для целей партии, вообще, оказать ему полное содействие в возложенном на него деле.
Фигнер предложила Буцевичу свести его с некоторыми из одесских офицеров, но он не мог оставаться на этот раз в Одессе долее одного дня и ограничился тем, что взял у нее рекомендательное письмо в Николаев к Ашенбреннеру.
Михаил Ашенбреннер, один из старых штаб-офицеров полка, командир батальона, украшенный боевыми отличиями, полученными им во время долголетней службы в Туркестанском крае, пользовался значительным влиянием на некоторых из своих полковых товарищей, которых привлекал к себе частью превосходством своего развития над малосведущими молодыми офицерами, дружеским с ними обращением, увлекательностью своей речи, частью же разгульным образом жизни, общими с ними пирушками и попойками. Влиянием этим он воспользовался, чтобы проповедывать им социалистические учения сначала на отвлеченной почве науки, потом, мало-помалу, переходя на почву революционную и проповедуя ниспровержение существующего в России государственного и общественного строя путем народного восстания.
Такого рода беседы Ашенбреннера с товарищами происходили большею частью за кутежами в общей квартире, занимаемой им с казначеем полка капитаном Николаем Маймескуловым и штабс-капитаном Адольфом Мицкевичем. Участие в них принимали и другие офицеры Прагского полка: капитан Петр Зайнчневский, штабс-капитан Николай Талапиндов, подпоручики Николай Кирьяков, Иван Успенский. Но вскоре признано было нужным завести для сходок особую конспиративную квартиру, которая и была устроена в помещении, занимаемом сообща Кирьяковым и Успенским.
Таким образом, была подготовлена почва в Николаеве ко времени прибытия Буцевича, в половине июня 1881 г. При его участии и под его руководством все вышеназванные офицеры решились образовать из себя местный военный кружок с определенною программою. Она была выработана на одном из собраний, происходивших в квартире Кирьякова и Успенского. В ней было сказано, что кружок разделяет программу так называемого Исполнительного комитета «Народной воли»; устанавливалась степень подчиненности кружка центру; определялся способ разрешения возникавших в кружке вопросов, а также предложений центра большинством 2/3 голосов; ограничивалось число членов кружка; возлагалась на них обязанность соглашаться на перевод по службе сообразно требованиям центра и вообще являться по первому призыву его в место, назначенное для произведения восстания. С членов кружка назначен был постоянный сбор в размере 3 руб. в месяц, которые и удерживались казначеем Маймескуловым из причитающегося им жалованья.
В течение лета 1881 г. члены кружка часто собирались на сходки, читали запрещенные издания, обсуждали разные вопросы, между прочим, об освобождении содержавшейся в тюремном замке государственной преступницы Фанни Морейнис. Два раза посетила их и Вера Фигнер, проезжавшая через Николаев, отправляясь в сентябре 1881 г. в Москву на совещание с вожаками главного террористического кружка, а также возвращаясь оттуда в Одессу. Целью ее было, между прочим, встретиться с Буцевичем, но первый раз она не застала его в Николаеве, так как он уехал в гор. Вознесенск на работы. Она остановилась на квартире Зои Ге, слушательницы акушерских курсов, куда и послал Ашенбреннер Талапиндова провести ее на конспиративную квартиру офицеров. Кружок собрался в полном составе приветствовать гостью, которую Ашенбреннер представил им под именем «Елены Ивановой». Разговор велся в духе революционном, причем говорили больше Ашенбреннер и Вера Фигнер. Она интересовалась узнать настроение общества офицеров Прагского полка и произвела на них большое впечатление красивою своею наружностью и увлекательным красноречием.
На возвратном пути из Москвы Вера Фигнер остановилась в Николаеве у Леонида Голикова, одного из подсудимых бывшего нечаевского процесса, привлекавшегося с тех пор к целому ряду дознаний о социально-революционной пропаганде и занимавшему должность секретаря Николаевской Земской Управы. Он хотя и был знаком с Ашенбреннером и Мицкевичем и даже, по всей вероятности, доставлял им запрещенный издания, но вел себя крайне осторожно и никогда не показывался на собраниях офицеров Прагского полка.
И в этот приезд Вера Фигнер посетила сходку военного кружка, на которой присутствовал и Буцевич. Обсуждался вопрос о возбуждении восстания. Высказывалось мнение, что, смотря по силам партии, его следует начать либо в одной местности, либо в двух или в нескольких одновременно; что для этого нужно предварительно стянуть в эти местности боевые силы сообщества двумя способами: 1) постепенными переводами в намеченные пункты членов организации, 2) одновременным наплывом в назначенную минуту значительного числа людей решительных и солидарных между собою. Вера Фигнер сначала читала письмо, писанное из Сибири политическим ссыльным и описывающее тяжелое положение находящихся там государственных преступников. Затем она стала упрекать Ашенбреннера в бездействии, говоря, что партия возлагала на него большие надежды и что сам он обещал еще в Одессе действовать энергично, а в действительности не сделал ничего, ибо, по мнению ее, наем конспиративной квартиры и собрания на ней нельзя еще считать делом. Она заметила, что в Харькове еще не заведено офицерских кружков и что полезно было бы перевести туда на службу Талапиндова или Кирьякова, поручив им заняться образованием таких кружков.
Действительно, вскоре после того Талапиндов ездил в Харьков по своим делам. Рекомендациями в этот город снабдил его находившейся в то время в Николаеве хорунжий 7-го казачьего полка Матвей Фомин, с которым познакомил его Ашенбреннер как с социально-революционным деятелем. Фомин дал Талапиндову письмо к проживавшей в Харькове слушательнице акушерских курсов Матвеевой, которая, в свою очередь, познакомила его с Георгием Кервили, французским подданным и резервным офицером французской службы, владельцем в Харькове книжного магазина и слушателем местного Ветеринарного института. Кервили выразил согласие заняться пропагандою среди офицеров расположенных в Харькове частей войск, но сам Талапиндов, возвратясь в Николаев, рассказывал, что трудно что-либо поделать с харьковскими офицерами, хотя между ними и есть сочувствующие.
Между тем Буцевич по окончании работ комиссии техников, в которой он состоял членом, в декабре 1881 г., оставил Николаев и отправился через Одессу в С.-Петербург. В Одессе он оставался несколько дней, в продолжение которых занялся организацией местного военного кружка из офицеров Люблинского полка. Прежде всего он познакомился с Крайским в квартире Дмитрия Петрова. Он объявил ему, что считает недостаточным праздное сочувствие социально-революционным целям, что необходимо выражать его на деле, что военные могут принять участие в революционной деятельности в форме кружков на каких бы то ни было началах, что из кружков, составленных «на самом, так сказать, безобидном основании», будут выделяться люди, могущие принять на себя со временем более серьезные обязательства, что кружок может состоять сначала из самого малого числа лиц и что число это с течением времени при развитии деятельности увеличится.
Убежденный этими доводами, Крайский взял на себя устройство сходки. На ней присутствовали, кроме его самого, товарищи его по Люблинскому полку – поручики Павел Телье, Михаил Каменский и Иринарх Мураневич. Буцевич изложил им программу Исполнительного комитета «Народной Воли», и все они, за исключением Мураневича, выразили согласие примкнуть к ее организации, составив из себя особый местный кружок, в число членов которого был включен и отсутствовавший Стратанович, заранее выразивший на то свое согласие. Подобно Николаевскому военному кружку, кружок Люблинского полка обязывался увеличивать число своих членов путем пропаганды между офицерами. Каждый член должен был ежемесячно делать в кассу кружка денежный взнос, в произвольном размере, на могущие возникнуть общие надобности. Представителем кружка назначен был Крайский. На обязанности его лежало хранение взносов, сношение со штатскими, ведение переписки. Уезжая из Одессы, Буцевич показал Крайскому употребление шифра, снабдил его цианистым калием и пригласил писать ему о делах кружка, адресуя письма в Кронштадт на имя подпоручика Кронштадтской крепостной артиллерии Алексея Прокофьева. Сам Буцевич дважды писал Крайскому из С.-Петербурга: тотчас по приезде, согласно условию, лишь для пробы, спрашивая, нет ли чего-нибудь нового и не прибыло ли членов в кружок, и летом 1882 г., незадолго до ареста, с просьбою сообщить подробности о задержании в Одессе трех артиллерийских офицеров.
В течение всего 1882 г. деятельность Одесского военного кружка не выразилась ни в чем существенном. Ежемесячные членские взносы не превышали одного рубля, и за все время существования кружка их поступило не более 60 рублей. Офицеры хотя и собирались на общей квартире, но никаких вопросов не обсуждали, а ограничивались чтением социалистических книг, как-то: «Капитала» Маркса, «Сущности социализма» Шеффле и т. п. Не было даже сделано попытки распространить пропаганду на другие полки, расположенные в Одессе и окрестностях.
Зато в Николаеве Ашенбреннеру удалось образовать второй военный кружок из служивших в этом городе морских офицеров.
Весною 1882 г. он познакомился с прапорщиком корпуса флотских штурманов Иваном Ювачевым и, убедившись в его сочувствии социально-революционным целям, посвятил его в тайну военной организации и предложил ему составить местный кружок из товарищей своих по флоту. Ювачев согласился и пригласил к участию в кружок мичманов Александра Афанасьева и Николая Толмачева. Впоследствии к ним присоединились Владимир Бубнов, лейтенант Дмитрий Скаловский и Cepгей Янушевский.
Николаевский кружок морских офицеров был образован на тех же основаниях, что и кружки Прагского и Люблинского полков. Члены его признали себя солидарными с программою исполнительного комитета, а кружок свой – составною частью военной организации народовольческого общества. И здесь были установлены ежемесячные денежные взносы, периодические сходки, но последние собирались не на особой квартире, а частью у Ювачева, частью в различных ресторанах. Кружок испытывал большой недостаток в деньгах, а потому в среде его возникла мысль ограбить Николаевское отделение Государственного банка, но она не вышла из области предположения, за совершенною невозможностью привести такое предприятие в исполнение.
Все вышепоименованные военные местные кружки не имели между собою тесного общения. Несмотря, однако, на разрозненность, следует признать, что они были устроены по одному образцу и руководствовались одинаковыми правилами. Назначение их было привлечь на сторону замышляемого народовольческим сообществом восстания как можно больше офицеров, состоящих на службе. Но, возлагая на каждого члена обязанность пропагандировать в среде товарищей, основатели и руководители кружков строго воспрещали офицерам распространять пропаганду на нижних чинов как в пехотных полках, так и во флоте. Офицеры должны были лишь намечать, каждый в своей части, солдат и матросов, наиболее способных к восприятию социально-революционных учений, и дальнейшее их развращение предполагалось возложить на особых пропагандистов из примкнувших к сообществу рабочих. Сами офицеры, члены кружков, не должны были участвовать в каких бы то ни было предприятиях сообщества, пока состояли на службе. Наиболее пригодные для таких предприятий и приглашенные к участию в них офицеры обязывались предварительно выйти в отставку и перейти на нелегальное положение».

 

 

 

 

Глава 19
От сопок Маньчжурии до окопов Первой мировой войны
Когда в начале прошлого века в Российской империи начался процесс создания органов военной контрразведки, то большинство представителей офицерского корпуса среагировали на это равнодушно. Большинство офицеров всерьез не воспринимали угрозу военного шпионажа.
В принятом в 1890 г. «Положении о полевом управлении войск в военное время» не предусматривалось наличие системы органов военной контрразведки, как и в аналогичном документе, датированном 1914 г. [272]
Подробная история создания и функционирования органов военной контрразведки в Российской империи с 1903 по 1917 г. подробно освещена в литературе [273]. Поэтому кратко расскажем об органах военной контрразведки и подробно об ее успехах и неудачах. Также затронем тему обеспечения лояльности вооруженных сил по отношению к действующей власти.
Отметим важный факт: контрразведка представляла опасность, исходящую от германской и австрийской разведок. Так, в декабре 1909 г. разведотделение штаба Варшавского военного округа добыло сведения под условным наименованием «Программа тайной разведки Германии в пределах России». Документ фактически был руководством по организации разведки на территории России.
В 1910 г. разведка Киевского военного округа смогла добыть документ «Разведка внутренней России». В нем были проанализированы мероприятия австрийской и германской разведок за последние 8 лет, что позволило сделать вывод о высоком уровне ее организации, масштабности и результативности действий [274].

 

Разведочное отделение Главного управления Генерального штаба

Было учреждено в январе 1903 г. Фактически начало действовать только летом 1903 г. Располагалось в Санкт-Петербурге по адресу: Таврическая улица, дом № 17. Основная задача: «охрана военной тайны и обнаружение лиц, выдающих ее иностранцам» в Санкт-Петербурге и его окрестностях.
Начальники Разведочного отделения:
ротмистр Отдельного корпуса жандармов Владимир Николаевич Лавров (июнь 1903 г. – август 1910 г.);
полковник Отдельного корпуса жандармов Василий Андреевич Ерандаков (август 1910 г. – июнь 1911 г.).
Штатное расписание по состоянию на август 1903 г.:
начальник отделения;
старший наблюдательный агент – 1;
наблюдательный агент – 6;
агент-посыльный – 1;
агент для собирания справок и сведений, установки лиц, взятых под наблюдение – 1;
внутренний агент – 9;
почтальон – 2.
Основное направление деятельности – организация наблюдения за сотрудниками иностранных дипломатических миссий, а также российскими гражданами, подозреваемыми в шпионаже [275].
Преобразовано в Петербургское городское КРО (контрразведывательное отделение) в июне 1911 г. (подробнее об этом ниже) [276].

 

Отделение по розыску о международном шпионстве – IV (секретное) дипломатическое отделение Особого отдела Департамента полиции

Было создано в начале июля 1904 г. по распоряжению директора Департамента полиции А.А. Лопухина. Инициатором создания и первым руководителем отделения стал чиновник для особых поручений при министре внутренних дел Иван Манасевич-Мануйлов. Основная задача данного органа – организация наблюдения за иностранными дипломатическими миссиями, расположенными в Санкт-Петербурге, а также перехват и расшифровка дипломатической переписки.
С середины марта 1905 г. Отделение по розыску о международном шпионстве стало именоваться IV (секретным) дипломатическим отделением Особого отдела Департамента полиции. До сентября 1905 г. его возглавлял Аркадий Михайлович Гартинг, который с 30 января 1905 г. исполнял обязанности делопроизводителя Департамента полиции. После отъезда последнего за границу руководство отделением перешло к его бывшему заместителю – ротмистру Отдельного корпуса жандармов Михаилу Степановичу Комиссарову. Летом 1906 г. отделение было расформировано [277].
Из-за того что IV отделение и Разведочное отделение частично занимались одним и тем же делом – организацией наблюдения за иностранными посольствами, это спровоцировало серию конфликтов между ними. Так, начальник последнего, Лавров, докладывал:
«Опираясь на исключительные права Департамента полиции и располагая средствами, во много раз превосходящими таковые Разведочного отделения, означенная организация стала брать под свое наблюдение наблюдаемых Разведочным отделением, не исключая и сухопутных военных агентов, перекупать лиц, работавших для Разведочного отделения, или просто запрещать им служить отделению и вообще всячески ему препятствовать, а затем начала вторгаться и в Главное управление Генерального штаба: перлюстрировать корреспонденцию офицеров и учреждать за ними наружное наблюдение. Разведочное отделение в конце концов оказалось сжатым со всех сторон, вся работа его перешла на самоохранение и отчасти на выполнение отдельных поручений, специальная же деятельность свелась почти к одному формализму» [278].

 

Окружные Контрразведывательные отделения – КРО

После окончания Русско-японской войны были предприняты меры по коренному улучшению организации контрразведывательной службы. Это было связано с тем, что в районе боевых действий российская контрразведка бездействовала. И одна из причин бездействия российских спецслужб на сопках Маньчжурии – отсутствие профессиональных контрразведчиков.
Поэтому и было усилено взаимодействие офицеров Генерального штаба с охранным отделением. Последний выделял в распоряжение Генерального штаба своих опытных агентов.
В 1908 г., во время киевского съезда старших адъютантов разведывательных отделений, была выработана общая система организации военной контрразведки в мирное время.
Согласно этой системе, контрразведкой должны были заниматься чины отдельного корпуса жандармерии, пограничной стражи под руководством старших адъютантов разведывательных отделений штабов военных округов.
Их деятельность контролировало 5-е делопроизводство Главного Управления Генерального штаба. Был установлен тайный контроль за всеми иностранными гражданами, проживающими на территории военных округов [279].
Начиная с 1908 г. правительство создает несколько межведомственных комиссий. Ключевой вопрос – создавать систему контрразведки при МВД или Военном ведомстве [280].
В 1909 г. была собрана очередная специальная межведомственная комиссия под председательством директора Департамента полиции. На заседании комиссии было решено привлечь к делу контрразведки особых жандармских офицеров.
Комиссия так и не решила вопросы о взаимодействии жандармерии и штабов военных округов, о применении к иностранцам особых правил специального надзора, о подсудности дел по шпионажу специальному суду и т.п.
МВД и Министерству финансов (которому подчинялись пограничная и таможенная стража) вменялась неукоснительная борьба со шпионажем. [281]
В 1910 г. победила вторая точка зрения. И 8 июня 1911 г. военный министр утвердил «Положение о контрразведывательных отделениях». Их системой руководил Отдел генерал-квартирмейстера Главного управления ГШ. Центральный орган был представлен Петербургским отделением, ставшим преемником Разведочного отделения. Местные отделения создавались при штабах военных округов: Петербургское, Московское, Виленское, Варшавское, Киевское, Одесское, Тифлисское, Иркутское и Хабаровское контрразведывательные отделения (КРО) [282].
В июне 1911 г. в составе Особого делопроизводства Отдела генерал-квартирмейстера Главного управления Генштаба создается Регистрационное отделение. Тогда же военный министр генерал от кавалерии В.А. Сухомлинов утвердил «Положение о контрразведывательных отделениях», «Инструкцию начальникам контрразведывательных отделений», «Правила регистрации лиц контрразведывательными отделениями» и «Инструкцию начальникам контрразведывательных отделений по расходованию ассигнованных им сумм и ведения отчетности по ним».
Для руководства созданными в крупных городах и военных округах контрразведывательными отделениями была учреждена должность помощника делопроизводителя Особого делопроизводства Отдела генерал-квартирмейстера ГУ ГШ, на которую был назначен подполковник Отдельного корпуса жандармов Владимир Михайлович Якубов.
Окружные КРО были сформированы при штабах Петербургского, Московского, Варшавского, Виленского, Киевского, Одесского, Тифлисского, Туркестанского, Иркутского и Приамурского военных округов.
Начальниками КРО назначались офицеры Отдельного корпуса жандармов; помощниками их могли быть как строевые армейские, так и жандармские офицеры.
Отличный от окружных КРО статус получило Петербургское городское КРО, заместившее собой прежнее Разведочное отделение, подчиненное напрямую Отделу генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба (Огенквар ГУГШ) и занимавшееся обеспечением безопасности центральных учреждений империи.
Кроме того, при Особом делопроизводстве Огенквара был создан нештатный центральный регистрационный орган во главе с В.М. Якубовым. В 1913 г. он был присоединен к Петербургскому городскому КРО, что подтвердило статус последнего как головного органа контрразведки империи.
В апреле 1914 г. Петербургское городское КРО переименовали в КРО ГУГШ. С 1911 г. его возглавлял подполковник В.А. Ерандаков.

Расходы на содержания КРО [283]в год:

 

Петербургское городское КРО

Было создано в 1911 г.
Входило в структуру Отдела генерал-квартирмейстера ГУГШ и подчинялось начальнику отдела.
Адрес: Каменный остров, ул. Набережная р. Малой Невки, д. 13 [284].

Структура КРО в 1912 г.:
Начальник.
Помощник.
Канцелярия:
Письмоводитель;
Младший чиновник – 2 чел.;
Фотограф и переписчица – 2 чел.;
Писарь – 3 чел.;
Канцелярский староста.

Агентурная служба:
Заведующий 1-м столом;
Заведующий 2-м столом;
Заведующий 3-м столом.

Особый секретный отдел:
Старший чиновник;
Переводчица;
Переписчик.

Отделение наружного наблюдения:
Наблюдательный агент – 6 чел. [285].
Численность персонала в 1912 г. колебалась от 40 до 60 человек [286].
Адрес конспиративной квартиры: Басков пер., 32 [287].

 

Центральное регистрационное отделение
Входило в структуру Особого делопроизводства Отдела генерал-квартирмейстера ГУГШ.
Адрес: Санкт-Петербург, Саперный пер., 13/6.
Вело картотеку на лиц, причастных к военному шпионажу, подозревавшихся в нем, уволенных из органов контрразведки, предлагавших ей свои услуги. А еще лиц, чьи имена прозвучали в СМИ по обвинению в шпионаже. Данные получал от всех ОКР Российской империи.
Функционировало с ноября 1911 г. по апрель 1914 г. Затем преобразовано в КРО ГУГШ [288].

КРО штаба войск Гвардии
Было создано в ноябре 1911 г. для оперативного обеспечения предприятий ВПК и войск Петроградского военного округа. Также оперативно обеспечивало военно-окружной совет, штаб округа, пять окружных управлений (интендантское, артиллерийское, инженерное, военно-санитарное и военно-ветеринарское).
Подчинялось разведотделению и генерал-квартирмейстеру штаба Петербургского военного округа.
Структура КРО штаба войск Гвардии и Петербургского военного округа:
Начальник;
Чиновник для поручений;
Наблюдательные агенты – 8 чел.
Адрес: Манежный пер., 6/8 [289].

КРО штаба Виленского военного округа
Структура КРО в 1911 г.:
Начальник;
Помощник начальника;
Сотрудник для особых поручений – 2 чел.;
Старший наблюдательный агент – 2 чел.;
Младший наблюдательный агент – 6 чел.;
Переводчики с польского, литовского и еврейского (идиш) языков – 5 чел. [290]

 

Чем занимались КРО

В условиях мирного времени вся агентура КРО подразделялись на две категории: консульскую и штабную. В ведении первой находились иностранные посольства и консульства, находящиеся на территории Российской империи. Вторая агентура занималась высшими учреждениями военного и морского ведомства.
А как же Вооруженные силы? – спросите вы. Еще в 1908 г. Николай II запретил ведение агентурной работы в армии и на флоте. К тому же устанавливать наблюдение за офицерами можно было лишь в исключительных случаях, да и то с разрешения генерал-квартирмейстера. Так что фактически Вооруженные силы остались вне сферы внимания контрразведки.
На практике контрразведывательная работа КРО представляла собой несколько совокупных участков или линий:
закордонная деятельность по приобретению источников в разведывательных органах противника или их окружении – внешняя контрразведка;
разработка имеющихся на территории Российской империи дипломатических представительств и вызывающих подозрение в проведении шпионажа иностранных фирм;
контрразведывательное обеспечение штабов и других важных военных учреждений;
проверка и разработка результатов перлюстрации корреспонденции и заявлений частных лиц, содержащих информацию о фактах шпионской деятельности;
расследование чрезвычайных происшествий, подозрительных на совершение диверсий [291].
Из всех перечисленных выше направлений деятельности КРО только одно имеет прямое отношение к военной контрразведке. А еще два (расследования фактов диверсий и реагирования на заявления частных лиц) лишь частично. При условии, что о противоправном действии сообщил военнослужащий или оно напрямую касается Вооруженных сил. Аналогичная ситуация по диверсиям.
Еще один важный аспект работы сотрудников КРО – методы вербовки агентуры. Чаще всего использовались два: отказ от уголовного преследования за совершенные преступления и материальное вознаграждение [292]. В отличие от сотрудников Департамента полиции и жандармов, многие из которых вербовали агентов на идейной основе или используя, например, чувство мести потенциального «тайного информатора» по отношению к товарищам по революционной борьбе (бывало и такое), сотрудники контрразведки предпочитали действовать прямолинейно. А это, как показывает мировой опыт, не самая оптимальная и результативная тактика.

 

Кто следил за лояльностью армии

Выше мы рассказали о существовавшей в семидесятые годы XIX в. военной организации «Народной воли» и о том, что к 1883 г. она была полностью разгромлена. Прошло меньше четверти века и в Вооруженных силах снова началось брожение. Речь идет о вооруженных восстаниях на крейсере «Очаков» и броненосце «Потемкин». При советской власти официальная версия обоих мятежей была обильно разбавлена революционной романтикой. При этом о лидерах и организаторах антиправительственных выступлений старались говорить как можно меньше.
Бунт на крейсере «Очаков» возглавил лейтенант Петр Шмидт [293]. Назвать его идейным и пламенным революционером крайне сложно. По справедливым словам одного из ранних биографов офицера, в революционные события лейтенант вошел волею случая, как человек невероятно амбициозный, жаждущий славы и не отличавшийся особой честностью.
На военную службу он поступал несколько раз, и каждый раз его увольняли с громким скандалом. Непонятно, как офицеру с таким послужным списком и плохой репутацией вообще позволили служить капитаном крупного судна. Так, он впервые поступил на Балтийский флот в чине мичмана 1 января 1887 г. Был зачислен в стрелковую команду 8-го Балтийского флотского экипажа. Но высокое самомнение и крайняя амбициозность вызвали его неприятие офицерским коллективом – уже через 20 дней Шмидта отчислили по болезни с шестимесячным отпуском и переводом на Черноморский флот. В 1888 г. женился на проститутке Доминике Гавриловне Павловой, что спровоцировало мощный скандал в офицерской среде. Прослужил в чине мичмана всего два года и уволился в запас по болезни.
Затем с 1892 по 1898 г. вновь находился на службе. Служил на канонерской лодке «Бобр», входившей в состав Сибирской флотилии на Дальнем Востоке. В 1898 г. в чине лейтенанта снова ушел в запас. Плавал на океанских торговых судах Добровольного флота и РОПИТ (Русское общество пароходства и торговли). Был капитаном парохода «Диана», который занимался перевозкой грузов по Черному морю.
В 1904 г. с началом Русско-японской войны был мобилизован на Балтийский флот и назначен старшим офицером угольного транспорта «Иртыш», входившего в направляющуюся на Дальний Восток эскадру адмирала Рожественского. В сентябре 1904 г. в Либаве, где готовился к походу «Иртыш», Шмидт устроил драку на балу, организованном обществом Красного Креста. По мнению сослуживцев, единственная цель потасовки – добиться увольнения из ВМФ. Во время похода эскадры Шмидт неоднократно подвергался взысканиям; на стоянке в Порт-Саиде, у входа в Суэцкий канал, лейтенанта Шмидта «по болезни» списали с «Иртыша» и отправили в Россию. Назначен командиром миноносца № 253, базировавшегося в Измаиле для патрулирования на Дунае.
В начале революции 1905 г. организовал в Севастополе «Союз офицеров – друзей народа», затем участвовал в создании «Одесского общества взаимопомощи моряков торгового флота». Ведя пропаганду среди матросов и офицеров, Шмидт называл себя внепартийным социалистом.
18(31) октября Петр Шмидт возглавил толпу народа, окружившую городскую тюрьму, требуя освободить заключенных.
20 октября (2 ноября) 1905 г. на похоронах восьми человек, погибших в ходе беспорядков, произнес речь, ставшую известной как «клятва Шмидта»: «Клянемся в том, что мы никогда не уступим никому ни одной пяди завоеванных нами человеческих прав». В тот же день Петр Шмидт был арестован. 7(20) ноября Шмидт был отправлен в отставку в чине капитана 2-го ранга.
14(27) ноября возглавил мятеж на крейсере «Очаков» и других судах Черноморского флота. На корабле был поднят красный флаг. Шмидт объявил себя командующим Черноморским флотом, дав сигнал: «Командую флотом. Шмидт». В тот же день он отправил телеграмму Николаю II: «Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от Вас, государь, немедленного созыва Учредительного собрания и не повинуется более Вашим министрам. Командующий флотом П. Шмидт».
На следующий день мятеж был подавлен.
Петр Шмидт был приговорен военно-морским трибуналом к смертной казни. Расстрелян 6(19) марта 1906 г. на острове Березань. Кроме него, были расстреляны Н.Г. Антоненко (член революционного судового комитета), машинист А. Гладков и старший баталер С. Частник.
Вот такой вот идейный революционер. При советской власти такой сюжет мог присниться военным контрразведчикам только в кошмарном сне. Офицеру с таким набором «грехов» – не место в ВМФ.
Реальная история восстания на броненосце «Потемкин» тоже отличается от официальной советской версии. Из курса школьной истории, которую преподавали в СССР, все знали, что причиной бунта послужило протухшее мясо из борща. Матросы, увидев, как из кусков мяса выползают белые черви, не только утратили аппетит, но и отказались выполнять приказы офицеров.
В жизни все происходило иначе. Накануне восстания (13 июня 1905 г. по старому стилю) командир броненосца капитан 1-го ранга Е.Н. Голиков отправил миноносец № 267 в Одессу для приобретения провизии. Ревизором мичманом А.Н. Макаровым и матросами-артельщиками было приобретено на базаре 28 пудов говядины.
В самой Одессе с 12 июня начались беспорядки и забастовки рабочих. 13 июня казаки в портовом районе разогнали демонстрацию, были жертвы. Местное революционное подполье в борьбе с войсками использовало самодельные бомбы и огнестрельное оружие. Поэтому и на корабле среди матросов царили революционные настроения. Организатором и первым руководителем восстания на броненосце стал уроженец Житомира артиллерийский унтер-офицер и член РСДРП с 1903 г. Григорий Вакуленчук. Нужно отметить, что два года членства в партии большевиков свидетельствуют о том, что за плечами этого человека богатый опыт революционной деятельности. Поэтому и во время службы на корабле он занимался антиправительственной пропагандой. В советское время такого смутьяна сотрудники военной контрразведки быстро бы выявили и изолировали от остального экипажа. А тогда унтер-офицер мог относительно безнаказанно вести революционную пропаганду среди нижних чинов.
Утром 14 июня часть привезенного на броненосец мяса была положена в котел для приготовления борща. В 11 часов на броненосце был дан сигнал на обед. Команда отказалась брать баки для борща и демонстративно ела сухари, запивая их водой. В корабельную лавку выстроилась очередь. Об отказе команды есть борщ было доложено старшему офицеру И. И. Гиляровскому и командиру корабля Е.Н. Голикову.
Командир приказал собрать команду. Борщ был освидетельствован старшим врачом броненосца С.Е. Смирновым, который признал его хорошим. После этого командир пригрозил матросам наказанием за бунт и приказал тем, кто хочет есть борщ, перейти к 12-дюймовой башне. Из строя к башне вышло около ста человек. Видя упорство матросов, командир приказал вызвать караул, после чего большая часть команды перешла к башне. Когда в строю осталось около 30 человек, старший офицер задержал оставшихся, приказал переписать их фамилии и принести брезент. Приказание принести брезент было расценено командой как подготовка к расстрелу задержанных в строю матросов.
Часть команды побежала на батарейную палубу, взломала пирамиды с винтовками и вооружилась. Попытки офицеров успокоить команду и привлечь на свою сторону не участвовавших в бунте матросов ни к чему не привели. Первым выстрелом, сделанным из батарейной палубы Г.Н. Вакуленчиком, был убит артиллерийский офицер лейтенант Л.К. Неупокоев. В завязавшейся схватке старший офицер выстрелом из винтовки смертельно ранил Г.Н. Вакуленчука. В следующее мгновение старший офицер был убит несколькими матросами.
В ходе восстания были убиты 6 офицеров: командир корабля капитан 1-го ранга Е.Н. Голиков, старший офицер капитан 2-го ранга И.И. Гиляровский, старший артиллерийский офицер лейтенант Л.К. Неупокоев, старший минный офицер лейтенант В.К. Тон, штурманский офицер прапорщик Н.Я. Ливинцев и лейтенант Н.Ф. Григорьев. Был убит также старший врач броненосца С.Е. Смирнов. Оставшиеся в живых офицеры были арестованы.
В архиве сохранилась докладная записка полковника Корпуса морской артиллерии Шульца (присутствовал при испытании орудий броненосца):
«14 июня во вторник... около 11 часов утра, как только командир вместе со мной начал обедать, явился старший офицер с докладом, что команда отказывается есть сваренный из привезенного мяса борщ, так как мясо червивое и тухлое. При этом старший офицер объяснил, что, по заявлению врача, мясо было не испорченное, а лишь только один кусок покрылся червями, как это часто бывает при сильной жаре, сделав же промывку в рассоле, мясо сделалось вполне годным. Командир приказал собрать команду на шканцы... Я, считая неудобным, как лицо не судового состава, присутствовать при разъяснении претензии, остался в адмиральской столовой. Через некоторое время я услышал команду «караул на верх», затем прошло несколько минут, как раздался ружейный выстрел. В это время я входил в адмиральскую спальню, назначенную мне для спанья. Вслед за выстрелом раздался неправильный ружейный залп и крики команды. Я схватил взятый с собой карманный револьвер и начал его заряжать. В это время вбежали в спальню с искаженными от страха лицами около 10 матросов с просьбой дать им здесь спрятаться, так как команда убивает офицеров и матросов. Я разрешил им остаться. В это время начали раздаваться как одиночные выстрелы, так и залпы, а через некоторое время раздались и выстрелы из 47-мм пушек. По прошествии около четверти часа прибегает в спальню какой-то квартирмейстер и кричит спрятавшимся там матросам немедленно уйти вон, во избежание излишнего кровопролития, так как туда сейчас будут стрелять... Вскоре затем оказалось, что броненосец снялся с якоря и идет приблизительно по направлению в Одессу...»
Вместе с другими офицерами он был арестован восставшими.
«15 июня в среду... во время обеда нас спросили, не хотим ли обедать и ужинать в кают-компании... Мы на это согласились. Воспользовавшись тем, что все оставшиеся в живых офицеры собрались вместе, я расспрашивал обо всем виденном ими...
По рассказам, когда караул был вызван наверх, старший офицер приказал собравшейся команде разделиться на желающих и не желающих есть борщ. Когда фамилии последних он начал записывать, все нижние чины вдруг скучились вместе, причем многие схватили из пирамид ружья и начали их заряжать откуда-то взятыми патронами. Старший офицер, вероятно по приказанию командира, приказал караулу стрелять по матросам, но то не было исполнено; тогда старший офицер выхватил у ближайшего караульного ружье и выпустил 2 или 3 пули в одного из матросов, ранив его смертельно. В это время караул присоединился к остальным матросам, из которых некоторые произвели залп в старшего офицера, убитого выбросили за борт...
Вслед за тем был убит старший артиллерийский офицер лейтенант Неупокоев. Поручик Назаров рассказал, что, побежав на ют, он видел, как стоял Неупокоев, а затем, будучи ранен пулей в голову, упал ничком на палубу.
После убийства старшего офицера команда начала отыскивать офицеров для избиения их. По рассказу техника от Николаевского завода по башенным установкам, он был свидетелем, как потащили наверх командира корабля, спустившегося вниз, а затем слышал несколько выстрелов. Кто-то говорил, что, когда командир подымался по трапу и наполовину очутился над палубой, он был убит несколькими выстрелами и тоже выброшен за борт...
Относительно смерти лейтенанта Григорьева вольный механик с Николаевского завода Харкевич рассказал следующее: «Я вместе с инженером-механиком Коваленко и лейтенантом Григорьевым спрятались в моей каюте. Услышав приближение матросов, мы все трое разделись и выпрыгнули через 75-мм борт в воду... По нам команда стреляла из ружей, ранив в голову Григорьева, который и пошел ко дну; я же и Коваленко добрались до щитов, откуда были сняты командой и арестованы на корабле.
Подобно лейтенанту Григорьеву, погиб и прапорщик запаса Ливенцов. Он побежал в адмиральское помещение, там разделся и бросился в воду, где и был убит ружейным выстрелом...
Мичман Вахтин... по требованию команды... вышел... в кают-компанию, на него набросились матросы и стульями начали бить по голове... Когда матросы удалились, Вахтин в полусознательном состоянии пополз под стол, боясь быть выброшенным за борт. Через некоторое время оттуда его вытащили и понесли в лазарет, где младшим врачом была сделана перевязка...»
По версии восставших, они подняли стрельбу, решив, что командир корабля прикажет отказавшихся от борща расстрелять на месте. Во главе бунтующих встал матрос Матюшенко. Он лично убил пятерых из семи погибших офицеров. А потом опомнился (видно, вместе со всей командой). О раненых позаботились, оставшихся офицеров позднее свезли на берег и отпустили.
Снова процитируем Шульца:
«...Взбунтовавшаяся команда выбрала в качестве командира прапорщика в запасе Алексеева... когда он не хотел на это согласиться, ему грозили немедленной смертью. Алексеев часто сиживал в кают-компании, так что я имел возможность к нему присмотреться... мог убедиться, что это глубоко несчастный человек, которому не хватило характера тут же покончить с собою. Но он, чтобы хотя отчасти искупить свою вину, принимал все меры для устранения кровопролития. Так, например, все оставшиеся в живых офицеры имеют причину приписать Алексееву свое освобождение вместо умерщвления. Также его влиянию надо приписать, что с броненосца не бомбардировали Одессу...
Уходя на броненосце «Князь Потемкин Таврический» из Севастополя, решительно не было каких-либо явлений, которые дали бы возможность предположить, что может случиться что-либо похожее на бунт. Отношение командира корабля к команде было самое заботливое, так, например... при мне командир вел переговоры с управляющим рыбным заводом об уступке сетей для ловли рыбы, чтобы этим доставить удовольствие команде.
После бунта служба на корабле шла, по-видимому, в большом порядке, церемониал подъема и спуска флага, как слышно было в кают-компании, производился, не отступая от положения; караульный начальник рапортовал Алексееву по узаконенной форме; пьяных совсем не было видно и т.п.».
Мы не будем подробно рассказывать о событиях в Одессе, которое спровоцировало восстание на броненосце «Потемкин», а лишь кратко обозначим ключевые моменты. Согласно сообщению Одесского жандармского управления в Департамент полиции 16 июня 1905 г.:
«...Команда броненосца взбунтовалась за плохую пищу и, будучи революционно настроенная, собрала комитет двадцать человек, решающий дальнейшую участь броненосца. Бунт никакой связи с забастовкой в Одессе не имеет, хотя по прибытии в Одессу явившиеся на броненосец студенты и курсистки из евреев объявили матросам, что войска всего гарнизона сложили оружие и что прибывающие остальные суда эскадры с командой Потемкина солидарны. Было намерение громить с броненосца город».
На самом деле войска гарнизона получили приказ не применять оружия в портовом районе из-за боязни командования спровоцировать обстрел города броненосцем. Другие военные корабли, которые стояли на рейде, восставших (за исключением экипажа броненосца «Георгий Победоносец», там тоже арестовали офицеров, но убивать не стали, а просто отправили на берег, а через какое-то время часть лояльного властям экипажа нейтрализовала мятежников (67 человек) не поддержали. Зато в портовом районе начались погромы, поджоги и грабежи. Также были зафиксированы многочисленные стычки горожан с войсками. При этом со стороны первых использовались револьверы и самодельные бомбы. По неофициальным данным, оглашенным в июне 1905 г. (советские историки называют цифру в 1,5 тысячи убитых), в результате стычек погибло 50 человек и было ранено 500 (источник – задержанное цензурой сообщение Российского телеграфного агентства).
Беспорядки в Одессе прекратились внезапно. 18 июня мятежный броненосец покинул рейд и направился в Румынию, где надеялся пополнить запасы угля, пищи и воды. Румынские власти отказались выдать им требуемое и предложили сдать броненосец и высадиться со статусом военных дезертиров. Моряки отказались и снова ушли в море. В это время пошли разговоры о том, что Великобритания готова направить свой флот для уничтожения броненосца. Поэтому 22 июня «Потемкин» прибыл в Феодосию. На его борту почти не осталось угля, воду приходилось добывать с помощью опреснителей, а из провизии остались сухари и солонина.
Из-за угрозы обстрела города власти Феодосии разрешили доставить на корабль продовольствие. Тогда же удалось получить последние новости о ситуации на «Потемкине».
В донесении начальник Таврического губернского жандармского управления Феодосии, отправленном в Санкт-Петербург 25 июня 1905 г., в частности сообщил:
«...Во время отвоза на броненосец провизии с катера его бежал матрос Кабарда, который на допросе показал, что на «Потемкине» имеется 750 человек экипажа, в числе коего до 400 новобранцев, совсем не сочувствующих охватившему броненосец революционному движению, что всем руководят два севших в Одессе неизвестных статских (профессиональные революционеры Константин Фельдман и Березовский. – Прим. авт.), из коих – один, судя по фуражке, студент, и что на броненосце имеется только 67 человек, проникнутых духом мятежа, людей наиболее решительных и отчаянных, держащих в руках весь экипаж; что командир «Потемкина» Голиков и старший офицер Неупокоев убиты матросом Матюшенко, убито еще шесть офицеров... На борту находятся: прапорщик запаса Алексеев, командующий броненосцем по принуждению, и два механика, распорядительной же частью заведует старший боцман; что угля на броненосце осталось около 10 000 пудов, воду добывают опреснителем, провизии нет и команда уже 4 дня питается сухарями, пьянствует, состояние духа ее угнетенное, и разногласие в распоряжениях и неисполнительность видны на всем: людей боятся отпускать с катера, чтобы не убежали, динамо-машины не действуют, отчего не могут стрелять 12-дюймовые орудия, чистка броненосца не производится, и команда утомлена и расстроена...»
Броненосец снова отправился в Румынию и на рейде Констанцы сдался. Экипаж румынские власти согласились признать военными дезертирами (этот статус позволял не выдавать их России). Уступчивость румынского правительства отчасти объяснялась тем, что и они боялись пушек броненосца: у Румынии не было военно-морских сил, способных ему противостоять.
Между тем ситуация на Черноморском флоте была угрожающей. Командование частично утратило контроль над частью экипажей. Очень четко картина обрисована в шифрованной телеграмме главного командира Черноморского флота и портов вице-адмирала Чухнина управляющему Морским министерством, Севастополь, от 23 июня 1905 г.:
««Екатерина» и «Синоп» совершенно ненадежны. На всех судах есть партии человек 50–70, которые держат в руках команду, большинство пассивно трусливо, но легко возбуждается и присоединяется к бунтовщикам. Офицеры потеряли авторитет и власть, нельзя ни за что ручаться. Приходится быть очень осторожными, пока не арестованы бунтовщики. Необходимо увеличить войска для ареста».
Разумеется, эти 50–70 человек не сразу захватили власть над основной массой экипажа. Да и свои антиправительственные настроения они, скорее всего, особо не скрывали. Поэтому нужно было их сразу изолировать и не допустить такого развития ситуации. Другое дело, что если в советское время сотрудники военной контрразведки внимательно отслеживали политические взгляды экипажа и при первой же попытке антисоветской агитации у военнослужащего возникали серьезные проблемы, то в при «проклятом царском режиме» такого не было.
Было бы несправедливо утверждать, что руководство МВД проигнорировало эти два ЧП (восстания на крейсере «Очаков» и броненосце «Потемкин») и не сделало соответствующих выводов. Так, 15 ноября 1905 г. в губернские жандармские управления и охранные отделения был направлен секретный циркуляр, в котором «по обстоятельствам тревожного времени вопросу о предупреждении противоправительственной агитации в войсках» придавалось особенно серьезное значение и посему предписывалось «иметь в этом отношении самый тщательный и неослабный надзор для принятия своевременных мер и привлечение агитаторов к законной ответственности». В этом послании заведующий политической частью Департамента полиции П.И. Рачковский требовал «о всяком, даже самом незначительном случае появления преступной агитации среди войск... безотлагательно доносить департаменту».
Другое дело, что реализовать на практике это указание было крайне сложно. С одной стороны, Николай II запретил тайные наблюдения в войсковых частях, считая достаточным общий надзор командного состава. Поэтому в своих донесениях в Департамент полиции чины охранки часто указывали на невозможность выявить агитаторов в местах, находящихся «в исключительном ведении военного командования», т.е. в казармах и военных лагерях. С другой стороны, большинство офицеров российской армии крайне негативно относились к деятельности жандармов. Поэтому последним сложно было рассчитывать на помощь и сотрудничество со стороны первых.
Вопреки распространенному мнению, отказ армейских офицеров от сотрудничества с Департаментом полиции был связан не только с моральными принципами, но и практическими соображениями. С начала же революции 1905 г. полиция и жандармерия были поставлены как бы над армией. Начальники жандармских управлений и охранных отделений снабжали Департамент полиции сведениями о состоянии воинских частей, а оттуда через министра внутренних дел информация попадала к царю и военному министру. Армейские начальники, таким образом, находились под контролем Министерства внутренних дел. В жандармских управлениях хранились данные о политической благонадежности офицеров, с которыми не могли ознакомиться командиры частей. Это иногда вело к уходу из полков прекрасных офицеров, так как войсковому начальству поступали часто непроверенные сообщения об их принадлежности враждебным правительству партиям. Подобная зависимость задевала самолюбие генералов и офицеров.
В некоторых случаях сведения о волнениях в частях не доходили до жандармов, тем более что выявление отдельных происшествий или вооруженных выступлений нижних чинов грозило офицерам разными наказаниями, вплоть до увольнения в отставку в дисциплинарном порядке из-за непринятия «надлежащих мер к усмирению неповинующихся», что и делалось с помощью судов и Высшей аттестационной комиссии. Так, в 1905 г. в Усть-Двинской крепости произошло выступление солдат. Командир крепости генерал Петров скрыл от штаба Виленского округа и от военного министра политические причины этих волнений. Однако начальник крепостной жандармской команды ротмистр Флоринский доложил о происшествии своему начальству. При разборе дела штаб Виленского округа принял сторону командира крепости и, защищая честь мундира, обвинил Флоринского в искажении фактов и некорректном поведении и обратился в Министерство внутренних дел с просьбой удалить его из крепости. Однако спустя некоторое время подозрения начальника жандармской команды подтвердились, и генерал Петров был снят с должности.
Несмотря на это, в период революции 1905 г. полиция действовала весьма эффективно. Так, к сентябрю 1906 г. Департамент полиции выявил и организовал наблюдение за 50% всех существовавших тогда в Вооруженных силах подпольных леворадикальных организаций.
Сведения о работе военных организаций среди солдат и матросов охранка получала по-разному. Наиболее ценной считалась информация, полученная от секретных сотрудников, внедренных в эти организации. Особенно здесь «везло» эсеровским военным группам. Попытки социал-революционеров поднять в сентябре 1907 г. восстание солдат и матросов в Севастополе провалились «благодаря» провокатору, предупредившему жандармов. Очевидно, не без помощи известного провокатора Азефа довольно быстро было подавлено выступление в Кронштадте в 1906 г. Секретные агенты в эсеровских организациях помогли командованию подготовиться и к подавлению восстания в Свеаборге.
По неполным данным, секретные сотрудники охранных отделений действовали в Кронштадтской, Финляндской, Екатеринославской, Варшавской, Тифлисской, Усть-Двинской, Ревельской, Одесской, Саратовской, Пермской военных организациях социал-демократов. Активно вели они свою подрывную деятельность и в двух крупнейших – Петербургской и Московской. Вся информация, поступавшая от агентов, группировалась в специальные сводки, которые составлялись ежемесячно.
Размах солдатских волнений и невозможность их подавить только силами, которыми располагало военное ведомство, заставили Николая II пойти на уступки в отношении деятельности жандармов в армии. 15 сентября 1906 г. П.А. Столыпин распорядился учредить в воинских частях внутреннюю агентуру. Но еще до этого циркуляра, на свой страх и риск, не имея возможности иными способами раскрыть революционную пропаганду в частях, жандармы привлекали для сотрудничества солдат, тем более что запрещение императора не снимало ответственности по защите армии от влияния «вредных учений».
Кроме этого, активно использовалось наружное наблюдение. Также применялся ряд необычных приемов. Так, агенты полиции, одетые в форму казаков или солдат посещали места скопления нижних чинов и во время разговоров выявляли агитаторов. На митингах активно работали фотографы, которые запечатлевали ораторов.
Наряду с агентурным способом жандармы практиковали перлюстрацию корреспонденции, связанной с районами солдатских выступлений, а также получали необходимую информацию, изучая периодическую печать и революционные издания.
Используя агентурные источники, политическая полиция не отвергала и легальные каналы сбора информации о положении в армии. В армейской среде ими были жандармские команды. Кроме того, чины политической полиции активно использовали для сбора сведений дознания по политическим преступлениям в воинских частях.
Ценные факты о работе военных организаций чины полиции получали при проведении внесудебных репрессий (аресты, обыски). Захват жандармами, например, архивов Московской и Петербургской военных организаций сразу же высветил их связи с другими революционными группами. Другой важной задачей жандармских управлений являлось проведение арестов и обысков. Также снизить уровень революционного брожения в армии удалось за счет ликвидации подпольных типографий, где печаталась агитационная литература для солдат, эпандармерия организовывала провалы транспортировки военной литературы, которая шла из-за границы, жандармские унтер-офицеры сопровождали поезда, идущие в районы дислокации частей и соединений, пресекая распространение революционных изданий. К этому следует добавить, что большинство военных организаций леворадикальных партий и движений в 1905–1906 гг. ликвидировались по два раза. Понятно, что их деятельность была парализована [294].
В последнее десятилетие существования Российской империи власти сделали все, чтобы не допустить активной деятельности Департамента полиции и военной контрразведки в армии и на флоте. Император Николай II, а вместе с ним и руководство страны верили, что офицерский корпус не только имеет мощный иммунитет от любой антиправительственной пропаганды, но и сам способен защитить от смутьянов рядовых и унтер-офицеров.
В качестве примера укажем на Циркуляр Департамента полиции на работу в армии от 13 марта 1913 г. Процитируем этот документ:
«В течение последних лет противоправительственные партии с особой энергией направили свою деятельность на пропаганду революционных идей и внесение смуты и недовольства среди воинских частей.
Чинам Корпуса Жандармов, стражам Государственного порядка и борцам с его врагами надлежит особо верно следить за проявлениями указанной преступной деятельности и рука об руку с войсковым начальством принимать все дозволенные законом меры к ее прекращению в самом зачатии.
Применение таковых мер и выбор приемов борьбы требуют в данном случае особой осмотрительности и такта, так как приходится иметь дело с военной организацией, коей присущи свои бытовые и жизненные условия, неосторожное вторжение в которые может повести к весьма печальным результатам.
Прежде всего командир воинской части должен быть вполне осведомлен, если в составе его части есть воинские чины, зарекомендовавшие себя в прошлом какими-либо противоправительственными выступлениями.
Далее на чинах Корпуса должна лежать обязанность ограждать войсковые части от проникновения в их среду революционных агитаторов, а потому надлежит иметь самый действительный надзор и наблюдение за посещениями лицами, политически неблагонадежными, воинских казарм и за сношениями нижних чинов вне казарм с лицами, проходившими по агентуре, и за посещениями каких-либо сборищ и собраний.
Данными указанных наблюдений, относящимися до воинских чинов, чины Корпуса должны делиться с командирами частей, памятуя, что командир части есть ближайший и главный ответчик за нижних чинов и за сохранение в части порядка и благополучия и что войсковое начальство и Корпус жандармов в данном случае служат и работают на пользу одного общего дела.
Успех дела, как то указано выше, вполне зависит от выбора средств и приемов и личного такта исполнителей.
Прошу помнить, что я не допущу бесцельного и необоснованного вторжения в область внутренней жизни части, относящейся всецело к обязанностям ее войскового начальства, а равно предостерегаю чинов Корпуса от привлечения нижних воинских чинов к сотрудничанию, так как признаю такую меру противною самым основам воинской дисциплины, а потому ничем не оправдываемой и впредь недопустимой…»

 

Борьба с японским шпионажем в Санкт-Петербурге

В сентябре 1904 г., когда эскадра адмирала Рожественского готовилась к отплытию на Дальний Восток, были арестованы два японских подданных, несколько месяцев назад принявших православие, и более того, один из них собрался жениться на русской девушке. К. Камакура и С. Акиеси имели звания капитанов ВМФ Японии и активно собирали информацию об эскадре адмирала Рожественского.
В ходе Русско-японской войны был арестован ротмистр Н. И. Иванов, продавший военному атташе Акаси важные государственные секреты за 500 рублей. В Одессе был арестован русской контрразведкой консул Тагаси – готовил диверсии в мае–июне 1904 г. Он успел отправить 4 донесения до того момента, как был выслан из России [295].
В январе 1904 г. [296](по данным из других источников, произошло это значительно раньше – в 1902 г. [297]) в поле зрения сотрудников российских правоохранительных органов попал штаб-офицер по особым поручениям при Главном интенданте ротмистр Николай Иванович Ивков. Произошло это после того, как российский офицер встретился с сотрудником японской дипмиссии капитаном Тано. Вскоре выяснилось, что Ивков сотрудничал еще и с французской и германской разведками. К концу предварительного следствия агент, находясь в заключении, покончил жизнь самоубийством [298]. По данным из другого источника, он также встречался с японским военным атташе М. Акаси. Агент передавал японцу информацию о возможных маршрутах движения войск из Европейской России на Дальний Восток, расчет времени, необходимого для переброски туда 300-тысячной армии и ряд других секретных сведений. Согласно отчету Акаси, всего за декабрь 1904 г. – январь 1905 г. он выплатил Ивкову свыше 2 тыс. руб. и рассчитывал пользоваться его услугами и в дальнейшем. Арест Ивкова в феврале 1905 г. расстроил эти планы [299].

 

Жандармы в роли контрразведчиков

Созданная в начале прошлого века система КРО в Российской империи не смогла полностью взять на себя организацию контрразведывательной деятельности в провинции. Жандармы, как и прежде, продолжали охотиться на агентов и кадровых сотрудников иностранных спецслужб. Ведь Вену и Берлин накануне Первой мировой войны интересовали не только хранящиеся в сейфах Генштаба документы, но и множество других военных секретов будущего противника. Например, пропускная способность железнодорожных магистралей (от этого зависело, как быстро после объявления частичной или полной мобилизации части и соединения российской армии будут переброшены к западным границам) или состояние той или иной военной крепости. Такую информацию могли добыть «агенты-маршрутники», которые месяцами путешествовали по бескрайним просторам нашей страны. Эти люди часто попадали в поле зрения жандармов, т.к., не имея легальных источников доходов, останавливались в дорогих гостиницах и не испытывали затруднений в финансовых средствах. К тому же они обычно перемещались по районам, которые не представляли никакого интереса для туристов.
Хотя под наблюдение жандармов попадали не только путешествующие по России иностранные туристы, но и дипломаты и офицеры зарубежных армий. В качестве примера процитируем письмо начальника Московского охранного отделения Туручанипова окружному генерал-квартирмейстеру штаба Московского военного округа М. И. Шишкевичу от 15 июня 1911 г.:
«Имею честь доложить Вашему Превосходительству, что 5-го сего июня из Петербурга в Москву прибыли два офицера германской армии: обер-лейтенант Гастон Клевиц и лейтенант Вульфгар фон Корвер, из коих второй в тот же день выехал в Варшаву, о чем сообщено телеграммой начальнику Варшавского охранного отделения, а первый находится в Москве по настоящее время, причем за ним установлено наружное наблюдение, о результатах которого, а также все сведения о нем будет доложено Вашему Превосходительству дополнительно.
Что касается сведений об Эдуарде Габбе, Зейдель, Старкмет и других, то таковые будут представлены завтра…» [300]
Другой источник информации для жандармов, на основании которого они брали под наблюдение гостя – «отношение» (ориентировка), которую присылал на имя начальника губернского жандармского управления (ГЖУ) соответствующий Департамент МВД, КРО или Разведочное отделение соответствующего военного округа. В этом документе сообщались установочные данные на подозреваемого в шпионаже человека [301].
Также жандармы, служившие в региональных подразделениях, были знакомы со многими методами, используемыми спецслужбами Германии и Австро-Венгрии. Так, в июле 1914 г. из Санкт-Петербурга все руководители ГЖУ получили такой документ:
«Австрийский Генеральный штаб в изыскании новых путей для получения секретных военных сведений и с целью привлечения сотрудников в предполагающиеся якобы к изданию газеты в г. Кракове, поместил в польскую газету «Польский курьер» от 20 апреля с.г. № 121, издающиеся в г. Варшаве, объявление следующего содержания:
«Ищу способного газетного корреспондента из Варшавы и окрестностей на очень хороших условиях. Предложение присылать: Бюро объявлений, Здислав Лабендзин, Краков, улица Велополе, 30».
По указанному адресу было сделано предложение своих услуг, причем от полученного ответа от редактора Здислава Лабендзина (копия письма и проспект при сем прилагается) можно усмотреть, что это бюро по военному шпионажу, т.к. от корреспондента требуется сообщать только такие сведения военного характера, которые в ежедневную печать не попадают.
Об изложенном докладываю Вашему Высокоблагородию для сведения и на тот случай, если бы представилось возможным установить совершенно секретное наблюдение за корреспонденцией, могущей кем-либо посылаться из губернии по вышеприведенному адресу» [302].
Пример другого «отношения», которое было разослано в июле 1914 г.:
«По имеющимся у меня сведениям, в Германии, в г. Бремене, существует справочное Разведывательное Бюро под названием «Поставщик международных известий», деятельность которых направлена и на Россию.
Во главе отдела, ведующего разведкой в России, стоит некто Джон Говард, который обратив, между прочим, внимание на агентов по продаже швейных машинок «Компании Зингер» с целью завербования их в число сотрудников на местах, некоторым из них разослал письма, написанные под копирку карандашом…»
Далее руководителям ГЖУ предписывалось установить наружное наблюдение за теми, кто будет писать письма по адресу: «Джону Говарду, Бремен, 13 Постлагернд / Германия».
Джона Говарда интересовали ответы на такие вопросы:
«1. Сколько рот в саперном батальоне.
2. Сколько рот имеют понтонные батальоны.
3. Какую организацию имеет железнодорожный батальон.
4. Сколько человек в роте пехотного полка.
5. Что слышно относительно мобилизации…
Наше Бюро весьма интересуется рапортами, разборами относительно перемещения Генеральных штабов, маневров, обучения войск, всего касающегося мобилизации и увеличения армий, дивизий и полков, а также передвижения войск.
Мы особенно хорошо вознаграждаем за снятие копий с подобных документов (т.е. переписывалось все точно на другую бумагу) и выслать такую копию по нижеуказанному адресу…» [303]
Третий образец «обращения», датированный маем 1914 г.:
«По поступившим в Главное управление Генерального штаба сведениям в последнее время замечено, что существующие в Германии т.н. «международные брачные бюро» обращаются к нижним чинам частей войск Российской армии с письменными предложениями своих посреднических услуг по приисканию им невест, «отвечающих индивидуальным требованиям каждого».
По некоторым данным возможно понять, что означенные германские бюро в таких случаях в действительности преследуют разведывательные цели, а именно, стремясь под видом устройства брачных сделок на весьма якобы выгодных в материальном отношении условиях войти в близкие отношения с воинскими чинами, такие бюро имеют в виду использовать ознакомление с интимными сторонами их жизни для получения от наименее устойчивых в нравственном отношении и за денежное вознаграждение сведений, касающихся военной обороны России.
Одним из таких брачных бюро-контор является бюро Александра Блюгера в Берлине…» [304]
Не следует забывать и о том, что приграничные ГЖУ, среди прочего, имели свою агентуру в приграничной полосе сопредельных государств. Германская разведка активизировала свою деятельность на территории Российской империи в 1910 г. Она еще больше возросла после осени 1912 г., когда на секретном совещании в Берлине главного командования Вооруженных сил Германии под руководством императора Вильгельма II начальник Большого Генштаба генерал Г. фон Мольтке высказался за немедленное начало войны с Россией.
И почти сразу же о подготовке Берлина к войне начали докладывать из западных ГЖУ, в первую очередь Варшавского. В частности, в Санкт-Петербург было отправлено такое сообщение:
«Прусским правительством проведен подсчет всех проживающих в Пруссии запасных, которым вручены явочные карты с обозначением сборных пунктов на случай мобилизации».
Начальник Варшавского железнодорожно-полицейского управления сообщил:
«…из Германии в Краков и Львов следуют ежедневно ночные поезда с боеприпасами».
Эти сообщения опередили информацию, добытую военной разведкой [305].
Возможно, что одна из причин того, что российская военная разведка оказалась менее информирована, чем МВД, – недостаточное финансирование. Так, в 1910 г. в Российской империи было израсходовано 190 тысяч рублей на «секретные расходы» Морского ведомства и 835 тысяч рублей на разведмероприятия Военного ведомства. В Германии в тот же период было израсходовано в четыре раза больше средств [306].
Если жандармам западного региона Российской империи приходилось противостоять германской и австрийской разведкам, то их коллеги на Дальнем Востоке охотились на японских шпионов.
В апреле 1908 г. начальник Иркутского губернского жандармского управления (ГЖУ) сообщил директору Департамента полиции: «Вслед за прекращением военных действий на Дальнем Востоке стал замечаться наплыв в виде врачей, фотографов, прачечников в главных городах Приамурского и Иркутского генерал-губернаторств. По имеющимся данным, многие из японцев только прикрываются указанными профессиями, в действительности же занимаются систематической военной разведкой». Повышенный интерес у названных лиц вызывала Амурская, Сибирская и Китайско-Восточная железные дороги и имеющиеся там сооружения: мосты, тоннели, склады и т.д. Объектом пристального внимания вражеских агентов – японцев, корейцев и китайцев – было, кроме того, развитие водных путей, состояние и дислокация войск, система их комплектования, снабжения, возможности мобилизации и передислокации на Дальний Восток, деятельность органов военного и гражданского управления. В другом документе сообщалось: «Проживавшие в Харбине, Чите, Иркутске японские прачки и парикмахеры открыли за счет своего правительства много магазинов с целью конспирации шпионской деятельности. К примеру, владелец магазина в Иркутске Сироси зарегистрирован как шпион». Выбранные японской спецслужбой в качестве прикрытия профессии позволяли, не привлекая внимания, входить в контакт с русскими гражданами, в том числе и с военнослужащими, с целью получения интересующей информации.
При этом из-за специфики организации деятельности военных контрразведчиков – разведывательные отделения штабов Иркутского, Омского и Приамурского военных округов не имели собственной внутренней агентуры и вынуждены были обращаться за поддержкой в этом деликатном деле к губернаторам, а относительно установления надзора за японцами, китайцами и другими иностранцами, вызывающими подозрение, – к начальникам ГЖУ – эффективность работы была низкой [307]. Во-первых, нужно учитывать ведомственную разобщенность. Во-вторых, в тот период времени радикальная оппозиция (тех, кого в советское время именовали революционерами) пыталась организовать вооруженные выступления против существующей власти. Поэтому основное внимание жандармы уделяли именно этой категории «врагов государства». В-третьих, в регионе находилось огромное количество политических ссыльных, которые требовали к себе повышенного внимания.
С июля 1908 г. в Сибири помимо контрразведывательных отделений при штабах двух военных округов к борьбе со шпионажем привлекались ГЖУ, охранные отделения, жандармские полицейские управления (ЖПУ) Забайкальской и Сибирской железных дорог, уездные начальники, исправники и полицейские уездные управления, полицмейстеры, военные агенты, работающие в Китае, Японии, и консульства в Мукдене, Гирине, Харбине, Цицикаре, Урге. Так, сведения о проживающих в пределах округа японцах, китайцах и корейцах поступали от уездных начальников, исправников, из полицейских уездных управлений и от полицмейстеров. В штабе Иркутского военного округа была введена регистрация иностранцев и подозрительных лиц, за которыми устанавливалось наблюдение. Сведения о следующих через российскую территорию иностранцах доставлялись всеми вышеперечисленными учреждениями и лицами, а также военными агентами, Главным управлением Генерального штаба (ГУГШ) и штабами соседних военных округов. Получив соответствующие данные, штаб округа направлял их в соседние округа, охранные отделения и ЖПУ железных дорог. Однако, несмотря на столь разветвленную контрразведывательную сеть, существенных результатов в борьбе со шпионажем достичь не удалось [308].

 

Организация борьбы со шпионажем противника во время Русско-японской войны

В отечественной литературе достаточно подробно освещена деятельность российских спецслужб во время войны с Японией [309]. Поэтому мы не будем подробно останавливаться на этом вопросе.

 

Результаты борьбы с иностранным шпионажем. 1903–1914 гг.

Осенью 1903 г. в поле зрения российских контрразведчиков попал начальник 9-го отделения Главного инспекторского управления Петр Никандрович Есипов. Его подозревали в сотрудничестве с австрийской разведкой. В ходе следствия было установлено, что «он продавал секретные военные сведения в Австрию и, между прочим, доставил в текущем году в Вену 440 листов одноверстной карты» [310].
В 1906 г. в Варшаве удалось нейтрализовать семейную резидентуру Германа, которая состояла из отца и двух его детей – сына и дочери. Им удалось добыть ценную информацию о местах перевода кавалерийских полков, точное расположение в Привислинском крае 46 воинских частей, точные адреса офицеров, служивших в крепостных укреплениях Привислинского края, а также полный список адресов офицеров разведотдела штаба Варшавского военного округа. Причем на группу полиция вышла случайно. Писарь Федотов, который служил в штабе округа, обратил внимание на странное поведение младшего Германа и доложил об этом своему командиру Николаю Степановичу Батюшину. А последний сообщил начальнику Привислинского районного охранного отделения Павлу Павловичу Заверзину [311].
В 1909 г. внимание контрразведчиков привлекла компания, которая занималась разработкой известковых месторождений и строительством цементного завода на острове Эзель. Ее учредителями были коммерческий советник Вассидио и бывший германский офицер Гельдершедт [312].
В 1910 г. полицией был задержан отставной корнет 8-го драгунского Смоленского полка барон Э.П. Унгерн фон Штернберг. В результате обыска, проведенного на его квартире, были изъяты финансовые документы и «Секретный доклад Комиссии по обороне о величине новобранцев в призыв 1910 года». Была доказана его связь с австрийской и германской разведками [313].
В 1911 г. на пограничной станции Белоостров был задержан капитан артиллерии А.А. Постников, следовавший в Швецию. Офицера обвинили в том, что он в 1910–1911 гг. сообщал военному агенту германского правительства (военному атташе) сведения об «упразднении крепостей, о предполагаемом изменении крепостных гарнизонов, о развитии укреплений в Николаевской крепости… каковы заведомо должны в видах внешней безопасности России храниться в тайне от иностранных государств» [314].
В том же году была пресечена деятельность агентурной группы в районе Бьеорка – торговцев братьев Коха и Роберта Зейца. В сентябре 1911 г. был арестован британский подданный Гарольд Вильямс – корреспондент нескольких газет и осведомитель германского подданного Зигфрида Гейома. При задержании у корреспондента были изъяты копии 11 служебных документов российского ВМФ (более 50 страниц инструкций, рапортов и т.п.), относящихся к периоду Русско-японской войны [315].
В апреле 1912 г. жандармами был задержан болгарский подданный Дмитрий Дальчев, который совмещал путешествие по России и шпионаж. В марте 1913 г. за аналогичное противозаконное деяние был арестован другой турист – австрийский подданный Эммануил Лакои [316].
С сентября 1911 г. по май 1913 г. было арестовано по обвинению в шпионаже 140 человек. Из них было осуждено:
1911 г. – 8 человек;
1912 г. – 79 человек;
1913 г. – 55 человек.
Было возбуждено за этот период 75 уголовных дел [317].
В 1911 г. Охранным отделением Петербурга была пресечена деятельность Рафаила Поважье, бывшего матроса, служившего в типографии Морского министерства. Он работал на «почве» шпионажа с 1893 г. и продавал иностранным разведкам информацию, проходящую через его руки [318].
Следствием было установлено, что еще в 1893 г. Поважье передал иностранному агенту сборник однофлажковых сигналов русского флота. В 1909 г. передал агенту сборник трехфлажных сигналов и экземпляр «Морского ежемесячника», где приводились тайные сведения, добытые русским правительством о состоянии морских сил некоторых иностранных держав.
Сигнальные знаки, переданные Поважье, имели чрезвычайную важность, так как служили для переговоров русских военных судов в открытом море и являлись шифром [319].
В 1912 г. немецкая разведка, используя тяжелое материальное положение полковника И.И. Штейна (похитил крупную сумму казенных денег), завербовала его. Предатель был арестован российской контрразведкой при попытке передать секретные карты Генерального штаба. За свои деяния получил 20 лет каторги [320].
В том же году был нейтрализован полковник К.П. Лайков, незадолго до этого переведенный из Санкт-Петербурга в штаб Варшавского военного округа. Он предложил военному агенту (атташе) Австро-Венгрии в России полковнику Мюллеру совершенно секретный мобилизационный план Вооруженных сил России на случай войны. За свою услугу он просил 200 000 рублей – сумма по тем временам значительная [321].
Еще один «инициативник», полковник Леонтьев, решил продать полный план наступления российской армии на Германию и Австро-Венгрию за 10 000 рублей [322]. Также был нейтрализован российской контрразведкой.
В 1912 г. был нейтрализован немецкий агент – офицер для особых поручений при заведующем передвижением войск по железным дорогам и водным путям Петербургско-Рижского района штаб-ротмистра К.К. фон Мейера. На свои шпионские гонорары он снимал две квартиры в Санкт-Петербурге и владел имением в Новгородской губернии [323].
19 января 1912 г. «при совместном агентурном освещении и непрерывном наблюдении были задержаны во Владиславе Захарий Кауфман и Гирш Сагалович, которые везли для продажи за границу важные мобилизационные документы штаба Виленского военного округа. Одновременно с этим в городе Ковно был арестован писарь 28-й артиллерийской бригады Иван Греблов и его соучастники – Рабинович и Шеин…» [324]
14 июня 1913 г. младший наблюдательный агент иркутского КРО Усовец увидел, как во время рукопожатия с японцем солдат местного полка передал тому листок бумаги. Была установлена личность военнослужащего. Им оказался ефрейтор 26-го Сибирского полка Т. Кацан, являвшийся вестовым командующего Иркутским военным округом. В июле ротмистр Н.П. Попов получил сообщение Заграничной агентуры о том, что в Харбине располагают сведениями о его поездке в Маньчжурию, поступившими от бывшего секретаря владивостокского японского консульства Хирото Минори. Источником утечки информации, как позже выяснилось, оказался тот самый солдат. 20 июня он заходил в прачечную «Сираиси», где проживал упоминавшийся дипломат. 8 сентября Кацан был задержан с поличным. У него обнаружили записку с указанием места расположения разведотделения штаба округа и фамилий офицеров. 18 марта 1914 г. иркутский военный окружной суд приговорил Кацана за сотрудничество с японской разведкой к 4 годам каторжных работ. Агент, завербовавший его, установлен не был [325].
В 1913–1914 гг. на территории Варшавского военного округа было задержано несколько китайцев-торговцев, уличенных в военном шпионаже в пользу Германии [326].

 

Когда контрразведка бессильна

В начале прошлого века в Российской империи существовало четыре фактора, которые значительно облегчали работу германской разведки.
Первый – часть военных заказов размещалась на иностранных предприятиях, как в самой России (например, АО, где владельцы большинства акций иностранные подданные или филиалы зарубежных компаний), так и за ее пределами. Второй – огромное количество немцев, которые занимали посты топ-менеджеров и ведущих технических специалистов на предприятиях российского ВПК. Третий – экспансия германского капитала в экономику Российской империи. Четвертый – коррумпированность и преступная халатность отдельных представителей военной, административной и бизнес-элиты страны.
Сложно обеспечить необходимый уровень секретности, когда «из 10 эскадренных броненосцев, вступивших в строй перед Русско-японской войной по программам 1895 и 1898 г., 8 кораблей было построено на казенных заводах Морского ведомства (Балтийском, Ново-Адмиралтейском и о. Галерном) и 2 – на заграничных («Форж и Шантье» и заводе Крампа). Так же обстояло дело и с крейсерами 1-го ранга: из 11 кораблей, вступивших в строй по тем же программам, 6 было построено на казенных заводах и 5 – на иностранных. Строительством эскадренных миноносцев для русского флота занимались заводы «Норман» (Франция), «Торникрофт» (Англия) и «Шихау» (Германия)» [327].
Крупнейший мировой монополист в области радиосвязи АО «Сименс – Шуккерт» (головной офис общества находился в Берлине) участвовал в реализации нескольких российских военно-морских программ. Компания владела двумя электротехническими предприятиями – заводом военных и морских приборов (производство осветительного и электротехнического оборудования военного назначения) и заводом динамо-машин (производство генераторов и двигателей).
АО «Сименс – Шуккерт» должно было поставлять электрооборудование Морскому ведомству, смонтировать его на судах и крепостях ВМФ, а также осуществлять его сервисное обслуживание и ремонт. Так, в июне 1914 г. был оформлен контракт на сумму 170 тыс. рублей, который предусматривал установку телеграфов и телефонов на два линкора типа «Полтава», крейсер «Рюрик», а также ремонт коммуникационного оборудования на других кораблях. Это позволило германской разведке на законных основаниях ознакомиться с тактико-техническими спецификациями кораблей и подводных лодок [328].
Члены правления «Общества Путиловских заводов», которое являлось официальным представительством немецкого концерна «Ф. Крупп», подозревались контрразведкой в шпионаже и передаче в Германию «условия Военного ведомства по производству различных видов и типов вооружений». Так, в ноябре 1909 г. сотрудниками Департамента полиции была зафиксирована попытка члена правления Люциана Антоновича Бишлягера «достать секретные сведения через одного из служащих Главного артиллерийского управления Военного министерства» [329]. Правда, в отношении последнего подозрения в сотрудничестве с германской разведкой были беспочвенными. В 1909 г. Бишлягер занимал пост начальника конструкторского бюро Путиловского завода и был известен как талантливый изобретатель и администратор. В частности, он был одним из создателей «трехдюймовой пушки образца 1902 г.», которая считалась одним из лучших полевых орудий начала прошлого века [330]. Возможно, что Бишлягер пытался получить секретные документы для себя, а не для германской разведки.
Зато другой эпизод из его биографии сложно объяснить чем-то иным, кроме шпионажа или преступной халатности, которые в тридцатые годы прошлого века в Советском Союзе трактовались исключительно как вредительство с единственным возможным наказанием – расстрелом.
В феврале 1912 г. Бишлягер подписал договор с гамбургской судостроительной компанией «Блом и Фосс» на оказание технического содействия при строительстве судоверфи Путиловского завода. Однако, начиная с момента проектирования и заканчивая процессом строительства, немцами были допущены серьезные технические ошибки, которые иначе как вредительством не назовешь. Нужно учитывать тот факт, что «Блом и Фосс» считался одним из лидеров в судостроении. После завершения строительства директором был назначен отставной германский офицер К.А. Орабновский, а весь персонал также набран из немцев.
По агентурным данным, полученным петербургским ОКР, все сотрудники этой фирмы «составляли организацию, в руках коей сосредотачивались сведения о судостроении, изготовлении орудий и снарядов, а их передача за границу шла через Комитет добровольного флота» [331].
Деятельность других членов правления «Общества Путиловских заводов» также больше напоминала шпионаж или преступную небрежность. Так, генерал-лейтенант в отставке Антон Францевич Бринк (в прошлом начальник Главного управления кораблестроения и снабжения Морского ведомства и главный инспектор морской артиллерии) незадолго до Первой мировой войны отправил в Австро-Венгрию чертежи новейших типов пушек системы Г.Л. Дурлахрела. Свой поступок он мотивировал тем, что там должны были изготовить детали для этих орудий [332].
Еще одного члена правления «Общества Путиловских заводов» французская разведка считала «крупнейшим шпионом германского Генерального штаба» [333].
Российские контрразведчики утверждали, что член правления «Общества Путиловских заводов» и владелец 55 предприятий ВПК К.К. Шпан под прикрытием последних производил сбор сведений об экономическом потенциале Российской империи. С помощью внутренней агентуры КРО были зафиксированы многочисленные контакты К.К. Шпана с высокопоставленными членами Главного артиллерийского управления Военного министерства – генералами Е.К. Смысловским, П.О. Гельфрейхом, Якимовичем, выступавшими не столько главными партнерами при распределении заказов, сколько хорошо оплачиваемыми источниками секретной информации. Кроме того, по данным КРО, К.К. Шпан находился в тесном контакте с послом Германии Фридрихом фон Пурталесом и советником германского посольства Гельмутом фон Люциусом [334].
Авторы книги «Германо-австрийская разведка в царской России» Д. Сейдаметов и Н. Шляпников утверждали:
«К крупнейшим очагам шпионажа принадлежала германская фирма «К. Шпан и сыновья» – «товарищество» по торговле машинами, металлами, металлическими изделиями и оптическими приборами, имевшее отделения в Москве и Петербурге. Главные владельцы этого «товарищества» Константин и Эмиль Шпан являлись видными агентами германской разведки. Константин Шпан, приняв русское подданство, состоял председателем и членом правлений Акционерного русского общества для изготовления снарядов и военных припасов, «Русско-Балтийского судостроительного и механического общества» и целого ряда других предприятий. В то же время Константин Шпан являлся представителем крупнейших капиталистических концернов Германии: Круппа, Гуго Стиннеса и «Блом и Фосса»…
Несмотря на то что братья Шпан (второй из них являлся офицером запаса германской армии) давно были известны как крупные шпионы, их близость к правительственным кругам и к генералитету позволяла им долгое время работать во вред России. Лишь под давлением неопровержимых улик и общественного мнения в мае 1915 г. братья Шпан были арестованы и высланы» [335].
Сам А.И. Путилов, по данным агентуры Санкт-Петербургского городского КРО, вместе с К.К. Шпаном и московским банкиром Д.Л. Рубинштейном «считался неуловимым шпионом, работавшим в пользу Германии уже много лет». Правда, доказать вину этих людей не удалось [336].
Офицер германской армии Ф.К. Шифлер, действующий под «прикрытием» представителя оружейного завода «Браунинг», завербовал директора Сестрорецкого оружейного завода генерал-майора С.Н. Дмитриева-Байцурова. По данным петербургских контрразведчиков, ранее он совершил «денежную растрату, на покрытие каковой занял деньги у Шифлера, и находится в денежной от него зависимости» [337].
В конце 1912 г. в поле зрения российской контрразведки попал директор Особенной канцелярии по кредитной части Минфина Л.Ф. Давыдов. Несмотря на то что его связь с германской разведкой была доказана, официального обвинения ему не было предъявлено. Спасли высокопоставленные покровители [338].
Одним из директоров «Общества механических, гильзовых и трубочных заводов Барановского П.В.» был О.О. Брунстрем, а директором «Соединительного кабельного завода» – К.Л. Вахтер. Обоих российская контрразведка считала германскими шпионами, но к уголовной ответственности так и не смогла привлечь [339].
Другой источник поступления в Берлин данных о предприятиях ВПК и материальном положении отдельных военнослужащих Российской империи – Петербургское отделение «Института Шиммельпфенга», который занимался ведением «кредитной истории» [340]. Так, в начале августа 1914 г. в Новгородской губернии из-за шпионажа властями были закрыты справочные конторы и агентства о кредитоспособности «Институт Шиммельпфенга».
Отдельно следует отметить деятельность германских перестраховочных компаний. Одним из их требований к российским клиентам при оформлении контрактов – предоставление последними «при полисах самых точных планов, чертежей, спецификаций и описания земельного имущества, построек, оборудования фабрик, пароходов и т.п.». В результате к 1914 г. в распоряжении Генштаба Германии оказались сведения о стратегических объектах, производственных мощностях предприятий ВПК, типах кораблей, характере и объеме перевозимого груза…» [341]
Также в процедуре сбора информации участвовали германские банки, которые занимались инвестициями, в т.ч. и в предприятия ВПК. Достаточно сказать, что в Российской империи активно работали 58 немецких банков [342].

 

Приложение 9
Отчет об организации и деятельности разведочного отделения за 1903 г.
11 декабря 1903 г.
Совершенно секретно
Организация
Для организации разведочного отделения, по соглашению подлежащих ведомств, из состава Тифлисского охранного отделения были выделены три лица: начальник отделения, отдельного Корпуса жандармов ротмистр ЛАВРОВ и два наблюдательных агента, запасные сверхсрочные унтер-офицеры ЗАЦАРИНСКИЙ и ИСАЕНКО, а впоследствии и старший наблюдательный агент того же охранного отделения губернский секретарь ПЕРЕШИВКИН.
Наружная агентура
Первые трое из перечисленных чинов прибыли в С.-Петербург во второй половине июня и в конце того же месяца вступили в исполнение своих обязанностей, причем прежде всего было приступлено к организации наружной агентуры.
Работа эта встретила весьма серьезное затруднение в том, что, приискивая агентов, в то же время необходимо было тщательно скрывать самый факт существования разведочного отделения. Ввиду этого обстоятельства в отделение не могло поступать заявлений лиц, желающих служить, с другой же стороны, и самому отделению нельзя было искать агентов непосредственно от себя, и ему оставалось только два способа: или подыскивать агентов исподволь, негласно, при случае, или обратиться к содействию местных охранных учреждений Департамента полиции. При первом способе можно было бы подобрать действительно вполне подходящих людей, но комплектование шло бы чрезвычайно медленно. Охранные учреждения, сами постоянно нуждающиеся в хороших людях, не могли, конечно, предоставить особого выбора, но зато обращение к ним давало возможность сразу приобрести потребное число агентов.
Дабы отделение могло скорее начать функционировать, что прежде всего было необходимо для возможно быстрого выяснения условий работы и выработки сообразно с тем дальнейшего плана организации, первый набор агентов был сделан из преданных и рекомендованных местными охранными учреждениями, причем люди по возможности не посвящались в суть дела, так как предвиделось, что часть их, по ближайшем ознакомлении, окажется несоответствующей и ее придется удалить. Дальнейшее затем комплектование велось исключительно приисканием при случае, по предварительном собрании сведений о каждом лице и его испытании.
Из числа семи человек, приобретенных от охранных учреждений, трое (ХРАМОВ, ДМИТРИЕВ, ПАЛЬМИРСКИЙ) оказались несоответствующими и были уволены, четвертый (ПЕТРОВ), пожилой и болезненный, оставлен для собирания сведений лишь временно, до подыскания на его место соответствующего лица, и, наконец, пятый (БУКАНОВ), оказавшийся мало развитым, назначен агентом-посыльным, так как для этой должности требуется лишь честность, трезвость и молчаливость, каковыми качествами БУКАНОВ достаточно обладает. Остальные двое из переданных агентов (ВОРОНОВ и ХАРИТОНОВ; недостаток последнего – несколько высокий рост) оставлены для чисто наблюдательной службы. Затем подысканы уже самим отделением еще два агента (ЗАЙЦЕВ и ТРОФИМОВ) и для собрания сведений и справок одно лицо, состоящее на государственной службе, а потому проходящее по отчетности не под своей фамилией, а под псевдонимом («ВЕРНОВ»).
Внутренняя агентура
Постепенным ознакомлением с делом выяснилось, что для установления деятельности военных шпионов одного наружного наблюдения совершенно недостаточно. Если при исследовании тайных политических организаций, представляющих целые сообщества и постоянно проявляющих себя то тем, то другим явным действием, требуется параллельно с наружным наблюдением прочная внутренняя организация, то в деле розыска военных шпионов, работающих порознь или мелкими группами и старающихся ничем себя не проявить, тем более является необходимой в помощь наружному наблюдению хорошая внутренняя агентура. Но агентура эта должна иметь совершенно особый характер. В деле политического розыска внутренние агенты (сотрудники) сами непосредственно входят в тайные кружки и принимают активное участие в их деятельности: ведут пропаганду, распространяют подпольные издания и прочее. Такая агентура дает всегда хорошие и безусловно верные сведения, но при розыске военного шпионства она совершенно неприменима. Не говоря уже о том, что такой агент-провокатор, желая выслужиться, всегда может сам склонить к преступлению лиц, до тех пор совсем неповинных, и таким образом будет открывать дела им же созданные, но помимо того, вообще участие агента в преступной деятельности государственных изменников так или иначе самого его делает преступником, и это обстоятельство всегда будет создавать серьезное затруднение для судебного разбирательства и класть неблаговидную тень на отделение, низводя его до уровня низших розыскных полицейских органов, к сведению коих, ввиду провокаторских приемов агентов, не всегда можно относиться с полным доверием.
Ввиду изложенного, прием провокаторский оставлен в отделении лишь для исключительных случаев, и то не иначе как с особого на то каждый раз разрешения высшего начальства, агентуре же дана организация «внутреннего наблюдения», то есть внутренние агенты лишь «наблюдают» за теми действиями и сношениями лиц, которые не могут быть замечены наружными агентами. Наружные агенты работают на улице, а внутренние на квартирах, в разных правительственных учреждениях, в гостиницах, в ресторанах и проч. В объем деятельности внутренних агентов входит также и наблюдение за корреспонденцией.
Когда отделению удается постепенно приобрести внутренних агентов во всех тех центральных военных учреждениях, из коих могут черпаться секретные сведения, при всех подлежащих иностранных военных агентах, а равно и в тех местах, где в большинстве случаев производится передача сведений, то тогда военное шпионство охватится тесным кольцом, пройти через которое будет крайне затруднительно.
Таким образом, приискание внутренней агентуры является самой серьезной задачей отделения и в то же время самой трудной его работой: нужно не только подыскать лицо, полезное для дела по своему общественному положению, но и выбрать вполне подходящее по своим качествам, склонить его работать и подвергнуть предварительному испытанию, причем все дело вести так, чтобы в случае несогласия его работать или признания его неподходящим, ничем не обнаружить перед ним существование отделения и его деятельность. Особенно затруднительна такая работа среди военнослужащих, которые, ввиду особых условий военной службы, с трудом соглашаются на тайную деятельность агента и легче других могут обнаружить отделение перед своим начальством. По этой причине начальник отделения не может непосредственно сам подыскивать внутренних агентов, а должен иметь посредника, который действовал бы по его инструкциям. Для этого рода деятельности главным образом и был приглашен упомянутый выше губернский секретарь ПЕРЕШИВКИН.
К сожалению, ПЕРЕШИВКИН не мог быть освобожден из Тифлиса ранее октября, поэтому приискание внутренних агентов сильно замедлилось, приходилось действовать через разных случайных лиц под вымышленными предлогами или пользоваться рекомендованными охранным отделением двумя сотрудниками МЕРСОЙ и РОЗЕНБЕРГОМ, которые в дела отделения не посвящались и ныне, за минованием в них надобности, удалены.
Состав отделения
В настоящее время разведочное отделение имеет следующий состав:
1. Начальник отделения, ротмистр ЛАВРОВ.
2. Старший наблюдательный агент, губернский секретарь ПЕРЕШИВКИН.
3. Шесть наружных наблюдательных агентов: АЛЕКСАНДР ЗАЦАРИНСКИЙ, АНИСИМ ИСАЕНКО, МИХАИЛ ВОРОНОВ, АЛЕКСАНДР ХАРИТОНОВ, АЛЕКСАНДР ЗАЙЦЕВ и НИКОЛАЙ ТРОФИМОВ.
4. Агент-посыльный, МАТВЕЙ БУКАНОВ.
5. Для собрания справок и сведений и для установок (выяснения фамилий лиц, взятых по наблюдению) двое – МИХАИЛ ПЕТРОВ «ВЕРНОВ» (последний назван по псевдониму).
6. Девять сотрудников (внутренние агенты): «ЕФИМОВ», «ЖДАНОВ», «БОЛОТОВ», «ИВИН», «КОРОЛЕВ», «ОСИПОВ», «СИДОРОВ», «АНФИСОВ» и «ЛАРИОНОВ» (все названы по псевдонимам; «Анфисов» и «Ларионов» приняты с декабря месяца, последний без содержания, лишь с покрытием расходов).
7. Два почтальона – «СОБОЛЕВ» и «АВДЕЕВ» (псевдонимы).
Число наружных агентов в С.-Петербурге необходимо увеличить по крайней мере на одного, при одновременной же работе и в других городах агентов потребуется несколько больше. Число сотрудников необходимо увеличить, пока не достигнется упомянутое выше полное внутреннее освещение.
Наблюдательная деятельность
Истекшее время существования разведочного отделения (26 июня – 10 декабря) было периодом организационным и учебным, так как работа главным образом состояла в изучении дела, выяснении системы организации, подыскании агентов и сотрудников и обучении их. Тем не менее наблюдение все же велось с первых же дней образования отделения, постепенно расширяясь по мере роста организации.
За указанный период под наблюдением состояли:
1. Австро-венгерский военный агент, князь ГОТФРИД ГОГЕНЛОЭ-ШИЛЛИНГСФЮРСТ.
2. Германский военный агент, барон фон ЛЮТВИЦ.
3. Японский военный агент, подполковник МОТТОИРО АКАШИ.
4. Служащий в Департаменте торговли и мануфактур, коллежский секретарь СЕРГЕЙ ИВАНОВ-ВАСИЛЬЕВ.
5. Начальник 9-го отделения Главного интендантского управления, действительный статский советник ПЕТР НИКАНДРОВ ЕСИПОВ.

АВСТР. ВОЕН. АГ [343]. КН. ГОГЕНЛОЭ
Австро-венгерский военный агент князь ГОГЕНЛОЭ-ШИЛЛИНГСФЮРСТ состоял под наблюдением со 2 июня по 6 сентября, то есть по день своего выезда за границу, откуда он возвратился лишь 26-го прошлого ноября. Наблюдением выяснились следующие знакомые ГОГЕНЛОЭ: германский военный агент барон фон ЛЮТВИЦ, служащий в австрийском посольстве граф ИОСИФ ВЕНКГЕЙМ, председатель комитета Петербургского кружка спортсменов, граф ПАВЕЛ ФЕЛИКСОВИЧ СУМАРОКОВ-ЭЛЬСТОН, особенно же часто ГОГЕНЛОЭ бывал у князей БЕЛОСЕЛЬСКИХ-БЕЛОЗЕРСКИХ, на их даче на Крестовском острове, где нередко, видимо, даже ночевал. Однако во всех этих сношениях, как и вообще в поведении князя ГОГЕНЛОЭ-ШИЛЛИНГСФЮРСТА, не было замечено ничего подозрительного, вследствие чего явилось предположение, что для собирания секретных военных сведений князь имеет какого-либо посредника. Предположение это вскоре подтвердилось: наблюдением и негласным розыском в августе месяце было установлено, что князь ГОГЕНЛОЭ имеет, по своей должности военного агента, помощника, поручика австрийской службы АНТОНА ЛОСТЕРА, сношения с коим ведет довольно осторожно.
По выезде АНТОНА ЛОСТЕРА 29 августа за границу был произведен негласным путем осмотр его квартиры, каковой осмотр показал, что она обставлена весьма конспиративно: помещение, занимаемое ЛОСТЕРОМ, находится в здании австрийского посольства, в глубине, между вторым и третьим дворами, но таким образом, что из окон хорошо видны и оба двора, и вход со стороны улицы; квартира состоит из двух комнат и кухни, в коих ЛОСТЕР проживает совершенно один, даже без прислуги, причем не только наружная дверь, но и кабинетная снабжена американским замком. Такой результат осмотра еще более подтвердил подозрение касательно тех функций, которые выполняет ЛОСТЕР при князе ГОГЕНЛОЭ.
4 ноября ЛОСТЕР возвратился из-за границы в Петербург и, взятый с вокзала же под наблюдение, в тот же день вечером посетил на час здание, принадлежащее польскому костелу и непосредственно к нему примыкающее (Невский, 32). Дальнейшим наблюдением выяснилось, что это здание ЛОСТЕР посещает весьма нередко, обыкновенно по вечерам, приблизительно на час, заходя в него то через один, то через другой подъезд, причем посещения эти несколько раз совпадали с опусканием ЛОСТЕРОМ накануне письма в почтовый ящик. На этих данных, в связи с отсутствием до сего времени указаний на посещение квартиры ЛОСТЕРА кем-либо из сомнительных лиц, построилось подозрение, что ЛОСТЕР свои тайные свидания ведет именно в упомянутом здании костела, а потому за последним, на время посещения его ЛОСТЕРОМ, ныне установлено особо бдительное наблюдение. Несколько дней тому назад из названного здания, по выходе оттуда ЛОСТЕРА в 10-м часу вечера, был взят под наблюдение весьма подозрительный субъект, но окажется ли он действительно имеющим значение для дела – сказать утвердительно в настоящее время нельзя.

ГЕРМАНСКИЙ ВОЕННЫЙ АГЕНТ ЛЮТВИЦ
Германский военный агент барон фон ЛЮТВИЦ находился под наблюдением с 26 июня по 12 августа и с 5 ноября по настоящее время. (С 12 августа по 5 ноября ЛЮТВИЦ был за границей.) Наблюдение за ЛЮТВИЦЕМ до сего времени не дало никаких серьезных результатов; удалось лишь установить его довольно близкое знакомство с князем ГОГЕНЛОЭ-ШИЛЛИНГСФЮРСТОМ и сношения с поручиком ЛОСТЕРОМ.
Работа за ЛЮТВИЦЕМ крайне затрудняется двумя обстоятельствами: 1) дом, в коем он квартирует, расположен таким образом, что наблюдающему негде стать: он или себя обнаружит, или сам ничего не будет видеть и 2) ЛЮТВИЦ держит готового извозчика, за которым обыкновенно извозчики поспевать не могут. Летом и осенью в этом отношении помогали велосипеды, теперь же их применять нельзя и ЛЮТВИЦА приходится терять почти каждый раз. Ввиду сего наружное наблюдение за ЛЮТВИЦЕМ ныне заменено внутренним наблюдением за лицами, посещающими его квартиру с черного хода, и вместе с тем подыскиваются способы к устройству агентуры в самой его квартире.

ЯПОНСКИЙ ВОЕННЫЙ АГЕНТ АКАШИ
Японский военный агент подполковник МОТОИРО АКАШИ стоит под наблюдением с 7 сентября. Подполковник АКАШИ работает усердно, собирая сведения, видимо, по мелочам и ничем не пренебрегая: его несколько раз видели забегавшим в английское посольство, расспрашивающим о чем-то на улице Шведско-Норвежского военного агента барона КАРЛА ГЕРГЕРА ЛЕЙЕНГЮВУДА и наблюдали в сношениях, непосредственно или через секретаря Японской миссии САМАРО АКИДЗУКИ, с целым рядом различных японцев, из коих наиболее подозрительными являются: ЯГИ МОТОХАЧИ и САНТОРО УЕДА. МОТОХАЧИ (китайский подданный) никаких видимых занятий не имеет и числится проживающим «капитаном», УЕДА же хотя и отмечен вольнослушателем С.-Петербургского университета, но до сего времени входящим в университет еще ни разу замечен не был.
В интересах скорейшего освещения деятельности АКАШИ в настоящее время уже вполне подготовлена обстановка для заагентурения одного лица, могущего быть в этом отношении весьма полезным.

КОЛЛЕЖСК. СЕКР. ВАСИЛЬЕВ
Служащий в Департаменте торговли и мануфактур коллежский секретарь СЕРГЕЙ ИВАНОВ ВАСИЛЬЕВ взят под наблюдение с 21 июля. Основанием к наблюдению за ВАСИЛЬЕВЫМ послужило заграничное агентурное сведение о том, что он осенью 1902 г. продавал иностранным державам чертежи по секретной конструктивной части Главного артиллерийского управления.
Наблюдением установлен довольно длинный ряд знакомых ВАСИЛЬЕВА из его сослуживцев, различных техников, писцов Сената и Главного управления торгового мореплавания, служащих в технических конторах и у нотариусов, и, наконец, лиц без всяких определенных занятий, причем самыми к нему близкими являются: писец Главного управления торгового мореплавания, из запасных писарей Интендантского управления, ЕВГЕНИЙ ВАСИЛЬЕВ ФЕДЮНИН и выгнанный за пьянство бывший сослуживец ВАСИЛЬЕВА, а ныне без определенных занятий и постоянного местожительства некий НИКОЛАЙ ИВАНОВ ПРОКОФЬЕВ. Эти два лица, видимо, и подыскивают ВАСИЛЬЕВУ нужных людей и устраивают ему с ними свидания: ФЕДЮНИН – по вечерам в трактирах, в особенности же в ресторане Советова (угол Невского и улицы Гоголя), где он ежедневно с Васильевым обедает, а ПРОКОФЬЕВ – в гостинице Италии (на Петербургской стороне), куда ВАСИЛЬЕВ обыкновенно по утрам приходит пить чай.
Так как наружное наблюдение до настоящего времени не установило никакой связи ВАСИЛЬЕВА или его ближайших знакомых хотя с кем-либо из военнослужащих, то в помощь наружному наблюдению было учреждено также и внутреннее. Это последнее дало о ВАСИЛЬЕВЕ следующие сведения: СЕРГЕЙ ИВАНОВ ВАСИЛЬЕВ происходит из крестьян Московской губернии, дед его был извозчиком, а отец – директором Самсоньевского городского училища в Петербурге. ВАСИЛЬЕВ с женой разошелся и живет с любовницей. Получая по своей службе в Департаменте торговли и мануфактур рублей по 50 в месяц, он живет небогато, но временами у него появляются деньги как бы случайно, происхождение коих он объясняет частными заработками. ВАСИЛЬЕВ действительно занимается всевозможными делами: ведет какие-то сношения с техническими конторами, то переписывает бумаги, то что-то чертит, достает справки для мелких спекуляций, берет на комиссию продажу швейных машинок и прочее, причем о делах своих он говорить вообще не любит. На квартиру к ВАСИЛЬЕВУ приходят только упомянутые выше ФЕДЮНИН и ПРОКОФЬЕВ, да еще изредка два спившихся гражданских чиновника.
Наиболее подозрительной деятельность ВАСИЛЬЕВА представлялась в период от начала 1901 г. по май 1903-го, когда он за пьянство был удален с государственной службы и жил случайным заработком. В это время ВАСИЛЬЕВ занимался безусловно какими-то темными спекуляциями, так как о своих делах совещался с ФЕДЮНИНЫМ и ПРОКОФЬЕВЫМ всегда шепотом, при закрытых дверях. ВАСИЛЬЕВ в то время часто уезжал из Петербурга и получал письма в большом количестве, в том числе и заграничные, причем для иностранной корреспонденции переводчиком ему служил ПРОКОФЬЕВ.
В октябре месяце был произведен секретный осмотр записной книжки СЕРГЕЯ ИВАНОВА ВАСИЛЬЕВА, каковой осмотр вполне подтвердил приведенные агентурные сведения о нынешней деятельности Васильева: в книжке помещены всевозможные заметки коммерческого и комиссионерского характера и адреса разных контор, техников и инженеров. Могущими иметь значение для дела оказались лишь секретный шифр и запись некоторых центральных учреждений с проставленными против них крестиками.
На основании изложенного нужно заключить, что приведенные выше заграничные агентурные сведения относительно ВАСИЛЬЕВА не подлежат сомнению, но с другой стороны названный ВАСИЛЬЕВ не принадлежит к числу профессиональных шпионов, а скорее представляет тип людей, ничем не брезгающих для легкой наживы и хватающихся за все, что попадет под руку. Поэтому наблюдение за ВАСИЛЬЕВЫМ может затянуться на продолжительное время и даст результаты только тогда, когда среди разных спекуляций ему снова попадется предложение или возможность украсть какие-либо сведения.

Д. С. С. [344]ЕСИПОВ
Начальник 9-го отделения Главного интендантского управления действительный статский советник ПЕТР НИКАНДРОВ ЕСИПОВ подчинен наблюдению, ввиду установленной тождественности его с тем лицом, которое, по указанию заграничного источника, продает секретные сведения в Австрию и, между прочим, доставил в текущем году в Вену 440 листов одноверстной карты.
Наблюдение за ЕСИПОВЫМ начато с 20 октября.
Наблюдением и негласным розыском выяснилось, что ПЕТР НИКАНДРОВ ЕСИПОВ человек весьма зажиточный: состоит одним из крупных клиентов Северного банка, имеет порядочное имение в Тамбовской губернии, в 1–2 верстах от ст. Есипово Грязи Царицынской линии, а весной нынешнего года купил еще, за 20 000 рублей, дом с участком земли в г. Воронеже (в слободе Грачевке). Жена ЕСИПОВА с детьми в настоящее время проживает в Воронеже, в упомянутом доме, а сам ЕСИПОВ с одним из сыновей живет в Петербурге, по Алексеевской улице в д. № 14, кв.1.
Из всех выясненных знакомых ЕСИПОВА наиболее интересными для дела представляются капитан СМИРНОВ, коллежский секретарь ЯКОВЛЕВ, как лица, служившие ранее в отделении ЕСИПОВА, а ныне переведенные в Мобилизационный отдел того же интендантского управления, а также и состоящий в распоряжении Главного интенданта полковник РАДЫНСКИЙ. Последний обращает на себя внимание тем, что ведет заграничную переписку и имеет какие-то запутанные денежные дела (с одной стороны, ему постоянно посылают из Варшавы и Москвы письма с требованием денег, иногда под угрозами, с другой же – он получает по почте какие-то денежные суммы, рублей в 100–200).
Кроме этих знакомств, наблюдение за ЕСИПОВЫМ в Петербурге пока ничего существенного не дало. Несравненно больший интерес для дела представляет его поездка из Петербурга в октябре месяце. За эту поездку ЕСИПОВ проявил себя двумя подозрительными действиями: 1) отправляясь в отпуск, он доложил по начальству, что едет получить 8000 р., причитающиеся ему по ликвидации маслобойного завода, в действительности же, прибыв в г. Борисоглебск 27 октября, он в тот же день получил из местного отделения Северного банка 10 000 рублей, им же самим переведенные, а затем уже этими деньгами погасил в обществе взаимного кредита несколько векселей на сумму 8518 руб. и 2) того же 27 октября вечером перед отъездом из Борисоглебска ЕСИПОВ имел на вокзале как бы случайную встречу с неизвестным подполковником Генерального штаба, оказавшимся, по выяснению, штаб-офицером при штабе XVII корпуса подполковником АЛЕКСЕЕМ ИВАНОВИЧЕМ ЧЕРЕПЕННИКОВЫМ. Встреча эта представляется подозрительной по следующим соображениям: Борисоглебск не узловая станция и, как город, очень маленький и неинтересный, так что заехать туда без особой надобности, случайно положительно нельзя; 1) ЧЕРЕПЕННИКОВА видели в Борисоглебске еще утром 27 октября; 2) ЧЕРЕПЕННИКОВ побыл в Борисоглебске, по крайней мере,ЧЕРЕПЕННИКОВ в то время был в заграничном отпуску по 3 ноября, поэтому нужно думать, что он приехал в Борисоглебск по возвращении из-за границы.
Дальнейшее наблюдение за ЕСИПОВЫМ продолжается, вместе с тем с 1 декабря учреждено наблюдение и за подполковником ЧЕРЕПЕННИКОВЫМ (в Москве).

Ротмистр ЛАВРОВ.

Источник: Галвазин С.Н. Охранные структуры Российской империи: Формирование аппарата, анализ оперативной практики. – М., 2001. С. 16–26.

 

Приложение 10
Японский шпионаж до 1903 г.
Отношение военного министра Куропаткина – Министру юстиции Муравьеву Н. В.
25 августа 1898 г.
Секретно

Командующий эскадрою Тихого океана контр-адмирал Дубасов телеграммою от 23 сего августа за № 970 сообщает управляющему Морским министерством, что 17-го числа сего же месяца арестован в Порт-Артуре японец, выдающий себя за коммерческого агента Фуну Хара; он задержан во время черчения карты города с нанесением батарей и расположения орудий; при нем, между прочим, найдены карта Восточной Азии японского издания и подробная программа для собирания на Квантуне сведений военно-политического характера. При этом контр-адмирал Дубасов заявляет, что он полагал бы необходимым для пресечения в самом начале подобных попыток иностранцев привлечь означенного японца к ответственности по второй части 256 I ст. Улож. о Наказ. (по прод. 1895 г.), преданием его суду, согласно закону от 20 апреля 1892 г., причем, ввиду отсутствия на полуострове органов гражданской судебной власти, предоставить возбуждение уголовного преследования ему, контр-адмиралу Дубасову, а производство следствия поручить военному следователю.
Временно управляющий Морским министерством вице-адмирал Авелан препроводил копию означенной телеграммы ко мне, для зависящего распоряжения.
Со своей стороны, рассмотрев вопрос о порядке производства дела по обвинению задержанного в Порт-Артуре японца в преступлении, предусмотренном 256 I ст. Улож. о Наказ., я нахожу, что за отсутствием на Квантунском полуострове жандармских чинов и лиц прокурорского надзора гражданского ведомства, по означенному государственному преступлению не может быть произведено дознание, как бы следовало, в порядке, определенном правилами Устава Уголовного Судопроизводства (ст. 1035 2–10). Посему и ввиду того, что на упомянутом полуострове пребывают военный следователь Приамурского военного округа и помощник военного прокурора Приамурского военно-окружного суда, я полагал бы, согласно с мнением контр-адмирала Дубасова, произвести по сему делу следствие по правилам Военно-судебного устава, через упомянутого военного следователя, при личном присутствии лица военно-прокурорского надзора. Засим дело это я признавал бы необходимым, на основании пункта 111 высочайше утвержденного 20 апреля 1892 г. мнения Государственного Совета, передать на рассмотрение военного суда с тем, чтобы обвиняемый был предан суду по заключению военно-прокурорского надзора, подлежащим военным начальством.
Сообщая о таковых моих предложениях вашему превосходительству, имею честь покорнейше просить уведомить меня, не встречается ли с вашей стороны препятствий к указанному выше направлению настоящего дела.

Военный министр генерал-лейтенант Куропаткин.

Источник:Из истории русско-японской войны 1904–1905 гг.: Сборник материалов к 100-летию со дня окончания войны. – СПб., 2005. С. 368–369.
Заключение
по делу японских подданных Коноскэ Сивоко, Зюузи Сузуки и Магосичи Сивоя, обвиняемых в шпионаже
30 июня 1902 г. на почтовую станцию Черкасскую Южно-Уссурийского округа пришли три японца, назвавшиеся докторами, обратившие на себя внимание содержателя станции Осташевой, почтальона Лаврова и других тем, что они выходили со станции в разные стороны, осматривали окрестности, делали письменные отметки и рассматривали большой лист бумаги вроде географической карты. Японцы эти со всеми бывшими при них бумагами были 1 июля подпоручиком Шумским задержаны.
По осмотру и переводу взятых у названных японцев бумаг оказалось: в православном молитвеннике – ключ к шифру, которым зашифрованы сделанные на других страницах записи. В записях этих заключаются подробные сведения о составе и количестве русских войск, расположенных в населенных пунктах Маньчжурии и Приморской области с отметками о названии, численном составе войсковых частей, количестве и роде орудий и пр. Есть отметки об общем количестве войск в военное время в Амурском, Сибирском, Казанском, Московском, Одесском военных округах и Квантунской области. Из веденных в виде дневника записей в 4 памятных книжках видно, что авторы их в качестве продавцов японского целебного «хотана» обошли пешком многочисленные местности Приморской области и Маньчжурии, причем точно и подробно описаны маршруты между населенными пунктами, отмечены расстояния между ними, номера телеграфных столбов, военные посты, состояние дорог, болота, глубина и ширина встречающихся речек и ручьев, мосты, броды, перевалы и горы с указанием их высоты и удобства подъема, селения с обозначением числа жителей, количества лошадей, скота, запасов дров, сена и т. п.
По заключению допрошенного в качестве сведущего лица начальника штаба Владивостокской крепости Генерального штаба полковника Громова, указанные выше сведения о подробном расквартировании русских войск и пр. подлежат хранению в тайне, могли быть получены путем только личного сбора сведений и представляют, как и сведения о состоянии путей, количестве запасов и пр., весьма существенный интерес для иностранного государства при соображениях о ведении против России военных операций.
В найденном у Сивоко и его товарищей, в числе прочих бумаг, счета общества «Ниппон-Юзен-Кайша», от которого, судя по записям, упомянутые японцы получали денежные авансы, между прочим, отмечен расход в 1 р. 13 к. за заказную корреспонденцию, адресованную в Японский Генеральный штаб.
По сообщению императорского Японского коммерческого агентства во Владивостоке, ходатайствовавшего об освобождении задержанных японцев из-под стражи, они не более как «японские маленькие обыкновенные торговцы».
Допрошенные в качестве обвиняемых Сивоко, Сузуки и Сивой виновными в собирании с целью сообщения иностранному правительству сведений, подлежащих в видах внешней безопасности России хранению в тайне, себя не признали, объяснив, что они путешествовали с исключительной целью продажи лекарства «хотана»; по объяснению Сивоко, найденный у него молитвенник был у него похищен и затем случайно возвращен ему в вагоне пассажиром японцем с надписями, смысл которых ему не понятен. Более подробные объяснения в свое оправдание обвиняемые, по их заявлению, представят на суде.
Принимая во внимание, что совокупность изложенных выше данных не оставляет сомнений в виновности японских подданных Коноске Сивоко, Зюузи Сузуки и Магосичи Сивоя в преступлении, предусмотренном 256 I ст. Улож., я полагал бы, закончив настоящее дознание в административном порядке, вменить им в наказание время, проведенное под стражей по этому делу, и выслать их за границу с воспрещением возвращаться в пределы империи; из вещественных доказательств памятные книжки, молитвенник и счет оставить при деле, а остальные уничтожить.
Составлено октября 28-го дня 1902 года, в Иркутске.

Прокурор Иркутской Суд. палаты Малинин.

Источник:Из истории русско-японской войны 1904–1905 гг.: Сборник материалов к 100-летию со дня окончания войны. – СПб., 2005. С. 373–376.

 

Приложение 11
Протокол
заседания межведомственной комиссии по организации контрразведывательной службы в России от 28 марта 1909 г.
«Комиссия в заседаниях своих, ознакомившись с материалами, имеющимися по означенному вопросу, и с постановкой контрразведки (борьба с военным и морским шпионством) в России до настоящего времени, пришла к заключению, что:
1. Широкая военная разведка иностранных государств в России, получившая весьма сильное развитие, давно ставит на очередь вопрос активной борьбы слицами, занимающимися шпионством, т.е. выдвигает необходимость иметь особый контрразведочный орган.
2. До сих пор такого органа не было и его функции исполнялись отчасти чинами Корпуса жандармов, отчасти Главным управлением Генерального штаба и Морским Генеральным штабом, а равно и разведывательными отделениями штабов округов.
3. Полное отсутствие денежного отпуска на этот предмет, недостаток знаний и опыта у случайно стоящих и постоянно меняющихся руководителей контрразведкой, неимение каких бы то ни было инструкций и правил, наконец, отсутствие пригодных агентов всех степеней – все это не соответствовало успеху контрразведки.
Несогласованность же деятельности розыскных учреждений Министерства внутренних дел и начальников разведывательных отделений штабов округов только еще больше тормозила успех.
Ввиду этого комиссия признала необходимым:
1. Учреждение особых органов, ведающих контрразведкой и снабжение для этого соответственными средствами.
2. Выработку положения и инструкций для этих органов…
Военным шпионством является сбор всякого рода сведений о вооруженных силах (сухопутных и морских) и об укрепленных пунктах государства, а также имеющих военное значение географических, топографических и статистических данных о стране и путях сообщения, производимый с целью передачи их иностранной державе.
К сведениям этого рода должны быть отнесены:
а) состав, организация, дислокация, вооружение, комплектование вооруженных сил (сухопутных и морских), обучение войска и флота, внутренний быт, командный состав и настроение войск;
б) сведения о военных и морских учреждениях, заведениях, складах и магазинах и о состоянии запасов в них (портовых, интендантских, артиллерийских, минных, инженерных, санитарных и проч.);
в) сведения о крепостях, укрепленных пунктах и базах флота;
г) мобилизация и сосредоточение войск и флота по объявлению войны;
д) приказы, отчеты о произведенных маневрах, стрельбах и опытах, уставы, инструкции и наставления по различным отделам обучения войск и флота;
ж) сведения военно-географические и статистические о местностях пограничных как по сухопутной, так и по морской части и имеющих стратегическое значение, особенно же о позициях, о свойствах и проходимости местных преград (рек, болот и пр.) и возможных местах высадки, равно как и о прилегающих к укреплениям районах;
з) данные о грунтовых путях сообщения в этих местностях, особенно о сети шоссейных дорог (их состояние, переправы и др. препятствия); перевозочные средства;
и) сведения о железных дорогах, узловых пунктах и в особенности о важнейших железнодорожных сооружениях, порча коих может оказать существенное влияние на движение (мосты, тоннели, трубы, насыпи, водокачки, гати и проч.) и относительно оборудования железных дорог, влияющего на пропускную и провозную их способность (водоснабжение, склады топлива, число путей, запасы оборудования станций, средства мастерских, платформы, нагрузочные и разгрузочные приспособления, сигнализация, пакгаузы и проч.), склады переносных железных дорог;
к) телеграфное и телефонное сообщение; голубино-почтовые и радио-телеграфные станции;
л) военное воздухоплавание.
Иными словами, должна привлекать внимание всякая деятельность по добыванию сведений о вооруженных силах, военно-материальных или военно-технических средствах России теми лицами, деятельность которых возбуждает подозрение в шпионстве.
Было установлено, что самой плодотворной ареной всех многочисленных иностранных разведчиков являются наши важнейшие в военном отношении пункты, а главной целью их деятельности – важнейшие в этих пунктах военные учреждения, как-то: штабы, адмиралтейства, военно-окружные штабы, с их типографиями, интендантские, артиллерийские и инженерные управления и портовые учреждения. Обо всех служащих в этих учреждениях, начиная с нижних чинов и до высших, иностранными шпионами собираются самые точные сведения с целью, путем подкупа или опутывания, добыть нужные сведения.
Относительно организации иностранной разведки в России выяснено, что, не говоря уже про японцев, все наши европейские соседи, признавая за военной разведкой первенствующую важность, не останавливаются для достижения своих целей ни перед какими расходами, так как последние есть почти единственное средство для успеха; некоторые же государства, например Австрия, – насколько имеются данные судить, – достигли на этом поприще высокой степени искусства, приближаясь к японцам.
В общем же организация нашими соседями военной разведки в России является почти тождественной и представляется в следующем виде.
Все руководство разведкой сосредотачивается в Генеральных штабах, в руках особых отделений Военного и Морского министерств. Следующими инстанциями, ведающими разведкой, служат иностранные войсковые штабы пограничных частей (по значению соответств. нашим округам), а в самой России, кроме официальных и морских агентов, сбор военных сведений иностранными правительствами вменяется в одну из гласных обязанностей всем их официальным представителям, в особенности консульствам, сосредотачивающим и объединяющим местную военно-разведывательную деятельность. На это имеются многочисленные указания, подтверждаемые целым рядом наблюдений.
Как центральные учреждения в военных министерствах, так и штабы пограничных корпусов и консульств для своих целей владеют целым рядом первостепенных агентов, специально и тщательно подготовленных к этой роли, с различными сферами шпионской деятельности. Этим агентам вверяются особые районы русской территории, в которых они собирают сведения военного значения и в которых ими содержится целая сеть второстепенных, а затем и третьестепенных агентов различного назначения.
Расходы, ассигнуемые нашими соседями на военную разведку, очень значительно и неизмеримо превосходят наши расходы, например, по достоверным документам, штаб одного из корпусов в Галиции получает на разведку до 50–60 тысяч рублей. Приняв во внимание и соответствующие кредиты других главных органов разведки, нетрудно заключить о грандиозности, сравнительно с нашей, военно-разведывательной деятельности, направленной нашими соседями против нас. Такая разведка, организованная и действующая в мирное время, будет служить могучим средством к успеху и в военное; напротив, у нас, какие бы деньги на нее ни были бы ассигнованы во время войны, она далеко не даст тех же результатов, так как явится организованной наспех импровизацией, с агентами не подготовленными, а случайными.
Положение России ухудшается тем чувствительнее, что наше пограничное население в пределах Царства Польского и Юго-Западного края, а равно и Дальнего Востока является по преимуществу инородческим, по своей замкнутости и враждебности к нам это население дает целые гнезда, в которых находят укрытия иностранные шпионы, и пока мало доступные для нашего наблюдения. К этому надо присоединить громадное количество иностранных подданных, а среди них значительное количество военнослужащих, проживающих во всех городах нашей пограничной полосы, под самыми разнообразными профессиями: владельцев, имений, торговых фирм, магазинов, мелких торговцев, служащих, заполняющих чуть ли не сплошь разные торговые учреждения, до содержателей публичных домов включительно; просто путешествующих или гостящих у своих родственников, учащихся и прочих лиц, вращающихся в самых разнообразных классах и слоях населения. Все они, конечно, оказывают даже без всякого вознаграждения посильное содействие делу военной разведки своего государства и служат теми многочисленными насосами, которые выкачивают нужные сведения из районов пребывания, передают их в главные органы разведки, и здесь эти сведения взаимно проверяются и уже обработанные поступают в иностранные Генеральные штабы. Сюда надо присоединить и высокое понимание нашими соседями – наблюдаемое у всех чинов и во всех ведомствах – общности государственных интересов и вполне согласованную совместную работу этих ведомств для обеспечения таких интересов…
Контрразведка (борьба со шпионством) заключается в своевременном обнаружении лиц, занимающихся разведкой для иностранных государств, и в принятии мер для воспрепятствования разведывательной работе этих государств в России. Конечная цель контрразведки есть привлечение к судебной ответственности уличенных в военном шпионстве лиц на основании ст.ст. 108–119 Уголовного Уложения 1903 г., или прекращение вредной деятельности названных лиц хотя бы административными мерами.
Особенному вниманию контрразведочного органа подлежат:
1. Иностранные военные атташе сухопутные и морские, за которыми необходимо периодическое наружное наблюдение (агентов же германских, австрийских, английских, японских, шведских, турецких, североамериканских, итальянских и германского офицера, состоящего при особе его величества, необходимо обеспечить и внутренним наблюдением).
2. Состоящие при посольствах, миссиях и т.д. иностранные офицеры и другие чины этих учреждений в случае указания на них агентуры.
3. Иностранные консулы и чины консульств в следующих пунктах:
Варшава, Петербург, Киев, Вильна, Либава, Одесса, Севастополь, Кронштадт, Иркутск, Владивосток, – в зависимости от имеющихся на то агентурных указаний.
4. Приезжающие в Россию иностранные военные чины и живущие в пределах империи как действительной службы, так и запасные, при получении соответствующих агентурных на них указаний.
5. Семейство и прислуга всех перечисленных выше лиц по указанию агентурной службы.
6. Иностранцы, живущие близ границы и в пунктах, важных в военном отношении по указанию агентурной службы.
7. Иностранцы, владеющие магазинами и другими торговыми и промышленными заведениями, публичными домами (особенно во Владивостоке), иностранцы-комиссионеры, врачи, фотографы, учителя и т.п., т.е. вообще лица, по своей деятельности соприкасающиеся с военнослужащими, по указанию агентурной службы.
Примечание. Особенно интересны представители Германии и Австрии на Западе и Японии на Востоке, хотя это не исключает необходимость наблюдения в подозрительных случаях и за подданными других государств. Необходимо обратить внимание, не имеют ли у них пристанища приезжие иностранцы, не посещают ли их военные чины систематически, и стараться приобрести агентуру в этой сфере. Следует иметь в виду, что в пограничных округах часто живут жены иностранных офицеров; необходимо выяснять причины раздельного жительства, и если таковые не ясны, то устанавливать наблюдение агентурное и наружное, особенно во время приезда мужей.
8. Иностранцы, замеченные в неоднократном переезде границы без всяких видимых причин.
9. Русские подданные, замеченные в частых подозрительных сношениях с иностранцами при наличности каких-либо определенных указаний на иностранцев.
10. Все русские офицеры и нижние чины (особенно из состава высших штабов, адмиралтейств, канцелярий и управлений), живущие выше средств и близко стоящие к военно-секретным сведениям.
Примечание. Следует иметь в виду, что подобными лицами, как показала практика, всегда широко тратятся деньги на женщин. (Бывали случаи вовлечения в шпионскую деятельность лиц, попавших в тяжелое материальное положение благодаря начетам, долгам, болезни, любовным увлечениям и т.п.)
Наиболее типичными чертами лиц, занимающихся шпионством, является слабохарактерность, тщеславие (получение иностранных орденов) и неустойчивость в нравственном отношении.
11. Русские подрядчики военного ведомства, комиссионеры (особенно евреи), служащие и мастера военных и морских заводов и мастерских, при наличии определенных указаний, а иностранные инженеры на важнейших заводах и независимо от указаний агентуры (должны состоять на учете).
12. Лица, замеченные в наблюдении за нашими разведывательными органами.
13. Владельцы и служащие книжных магазинов, наиболее посещаемые иностранцами, особенно магазинов, берущихся достать секретные военные издания при указаниях на этих лиц агентуры (к таковым обыкновенно принадлежат фирмы, не пользующиеся широкой известностью).
14. Лица, втирающиеся в военную среду (особенно еврейского происхождения) и завязывающие для этого добрые отношения даже с семействами военнослужащих.
15. Путешествующие с фотографическими аппаратами, производящие промеры, статистические исследования в местах, важных в военном отношении. (По этому поводу желательно издание циркулярных распоряжений по корпусу жандармов, полиции, пограничной страже и таможенному ведомству.)
16. Лица, служащие в мобилизационных отделениях железных дорог. (В этой сфере желательно учреждение агентуры.)
17. Станционные и железнодорожные служащие, особенно в пограничных районах, замеченные в частых сношениях с военнослужащими, живущими у границы. (По этому поводу желательно распоряжение по Отдельному корпусу жандармов о недопуске иностранцев к занятию каких бы то ни было должностей, а равно и к содержанию и обслуживанию станционных буфетов на железных дорогах в приграничных районах.)
18. Лица, проживающие в приграничных районах, часто получающие из-за границы деньги, несоответственно роду их занятий и образу жизни.
19. Родственники лиц, уже арестованных в шпионстве.
20. Лица, вызывающие военнослужащих для занятий по публикациям.
21. Лица, стоящие во главе разведывательных органов в Германии и Австрии, для наблюдения за которыми признается необходимым организация агентурного наблюдения в Берлине, Вене, Кенигсберге, Данциге, Познани, Бреславле, Кракове, Перемышле, Львове.
Обращаясь к мерам для борьбы со шпионством, Комиссия нашла, что таковые должны представлять собою противовес способам шпионства, принятым иностранными государствами.
При этом Комиссия, приняв в соображение также и некоторые распоряжения местных правительственных органов, признала, что наиболее рациональной мерой контрразведки является организация правильно и широко поставленной агентурной службы.
Службе этой первым долгом необходимо систематически выяснять лиц и учреждения, ведающие за границей и в России шпионством, освещая внутренним на местах наблюдением их жизнь и деятельность. Дальнейшею задачей явится выяснение путем наружного наблюдения связей и сношений лиц, намеченных внутренней агентурой как между собою, так и с русскими и иностранцами на нашей территории. Принимая же во внимание, что, как установлено целым рядом рассмотренных Комиссией судебных дел, главной сферой деятельности шпионов являются высшие учреждения военного и морского ведомств, таковые признано необходимым освещать постоянной внутренней агентурой. Наконец, Комиссия признала необходимым приобретение секретных сотрудников и среди лиц, занимающихся в России иностранной разведкой.
Подробные указания по ведению этого негласного расследования изложены в особой инструкции, выработанной Комиссией.
Обсудив все вышеизложенное и изучив подробно весь добытый опытом материал последних лет, Комиссия признала, что для правильного ведения контрразведки необходимо учреждение особого органа, занимающегося исключительно контрразведкой и снабженного как достаточными средствами, так и полномочиями; во главе же этих органов должны стоять лица со специальной подготовкой к делу розыска, причем Комиссия признала нецелесообразным возложение всей исполнительной деятельности в этой сфере на действующий ныне состав охранных отделений или разведывательных отделений штабов военных округов ввиду той массы дел, которыми и без того перегружены названные учреждения по своей прямой специальности.
Поэтому более желательным представляется сформирование особых военно-розыскных органов, причем необходимо использовать для их образования и деятельности как упомянутые охранные отделения, уже обладающие опытом в розыске, так и разведывательные отделения штабов, ввиду их компетентности в военных вопросах, и сосредоточение в них весьма необходимых данных по нашей разведке за границей.
Комиссия признала полезным поставить во главе контрразведочных отделений жандармского офицера, ввиду необходимости не только теоретической, но и практической подготовки лиц, состоящих во главе розыска, и для установки более тесной внутренней органической связи вновь учреждаемых отделений с существующими ныне розыскными учреждениями, во главе коих в большинстве случаев стоят офицеры Корпуса жандармов.
Но принимая во внимание необходимость иметь во всех отделениях помощников начальников отделений, каковые не могут быть замещены офицерами Корпуса жандармов, ввиду недостатка штатного личного состава этого корпуса, Комиссия признала необходимым командирование для замещения должностей помощников начальников контрразведочных отделений строевых обер-офицеров распоряжением начальников штабов округов по соглашению с директором Департамента полиции.
Имея в виду отчасти недостаточность состава корпуса, а с другой стороны, возможность достаточной подготовки для заведывания этим делом строевых офицеров, при условии подготовки их при Департаменте полиции, Комиссия полагает возможным допущение и последних к заведыванию военным розыском.
Кроме личного офицерского состава, контрразведочные отделения должны состоять из потребного числа чиновников для особых поручений, а равно старших и младших наблюдательных агентов. Число этих чиновников и агентов всех степеней будет неодинаково в различных пунктах, в зависимости от особенностей каждого из пунктов и интенсивности шпионской деятельности соответствующих районов.
В отношении условий деятельности проектированных отделений Комиссия находит необходимым установить, что таковые должны представлять собою законспирированные канцелярии и не должны иметь обнаруживающего их деятельность названия.
Сообразно имеющимся в Генеральных штабах сведениям, военно-розыскные учреждения должны быть сформированы в гг. Варшаве, Киеве, Вильне, Одессе, Петербурге, Иркутске, для работы в районах одноименных пограничных военных округов и в кр. Владивостоке для Приамурского военного округа, главным же образом для этой крепости, являющейся важным единственным оплотом на Дальнем Востоке, причем эти органы, сообразно предстоящей им работе, надлежит организовать в следующем составе:
1. С.-Петербург. Начальник отделения, 2 помощника (один военного ведомства и один морской – для побережья Балтийского моря), 2 чиновника для поручений, 4 старших наблюдательных агента, 14 младших наблюдательных агентов.
2. Варшава. Начальник отделения, 1 помощник, 3 чиновника, 3 старших и 10 младших наблюдательных агентов, 1 переводчик.
3. Киев. Начальник отделения, 1 помощник, 1 чиновник, 3 старших и 10 младших наблюдательных агентов, 1 переводчик.
4. Вильна. Начальник отделения, 2 помощника (один военного ведомства и один морской – для Либавы), 1 чиновник для поручений, 2 старших и 6 младших наблюдательных агентов, 1 переводчик.
5. Одесса. Начальник отделения, 2 помощника (один военнго ведомства и один морской – для Севастополя), 1 чиновник для поручений, 2 старших и 4 младших наблюдательных агента, 1 переводчик.
6. Иркутск. Начальник отделения, 1 помощник, 2 чиновника для поручений, 2 старших и 4 младших наблюдательных агента, 2 переводчика.
7. Владивосток. Начальник отделения, 1 помощник, 1 чиновник для поручений (для Хабаровска), 2 старших и 6 младших наблюдательных агентов, 2 переводчика....
Источник: Галвазин С.Н. Охранные структуры Российской империи: Формирование аппарата, анализ оперативной практики. – М., 2001. С. 28–37.

 

Приложение 12
Инструкция
начальника контрразведывательных отделений
от 8 июня 1911 г.
А. Борьба с военным шпионством
§ 1.
Военным шпионством (военной разведкой) является сбор всякого рода сведений о вооруженных силах (сухопутных и морских) и об укрепленных пунктах государства, а также имеющих военное значение географических, топографических и статистических данных о стране и путях сообщения, производимый с целью передачи их иностранной державе.
К сведениям подобного рода должны быть отнесены:
а) состав, организация, дислокация, вооружение, комплектование вооруженных сил (сухопутных и морских), обучение войск и флота, внутренний быт, командный состав и настроение войск и флота;
б) сведения о военных и морских учреждениях, заведениях, складах и магазинах и о состоянии запасов их (портовых, интендантских, артиллерийских, минных, инженерных, санитарных и проч.);
в) сведения о крепостях, укрепленных пунктах и базах флота;
г) мобилизация и сосредоточение войск и флота по объявлению войны;
д) приказы и отчеты о произведенных маневрах, стрельбах и опытах сухопутных войск и флота (в последнем в особенности учебных отрядов), уставы, инструкции и наставления по различным отделам обучения войск и флота;
е) сведения военно-географические, топографические и статистические о местностях пограничных как сухопутных, так и морских, имеющих стратегическое значение, особенно же о позициях, о свойстве и проходимости местных преград (рек, болот и пр.) и возможных местах высадки, равно как и о прилегающих к укреплению районах; сведения о свойствах и проходимости прилегающих к отечественным берегам морских, речных и озерных водных пространств, со всеми фарватерами, заливами, бухтами, пристанями, гаванями, рейдами и прочими удобствами для стоянки и прихода судов военных и коммерческих;
ж) данные о грунтовых путях сообщения и в этих местностях, особенно о сети шоссейных дорог (их состояние, переправы и другие препятствия); перевозочные средства;
з) сведения о железных дорогах, узловых пунктах и в особенности о важнейших железнодорожных сооружениях, порча коих может оказать существенное влияние на движение (мосты, тоннели, трубы, насыпи, водокачки, гати и проч.) и относительно оборудования железных дорог, влияющих на провозную их способность (водоснабжение, склады топлива, число путей, запасы оборудования станций, средства мастерских, платформы, нагрузочные и разгрузочные приспособления, сигнализация, пакгаузы и проч.), склады переносных железных дорог;
и) телеграфные и телефонные сообщения; прибрежные и островные наблюдательные пункты морского ведомства и пограничной стражи; голубино-почтовые станции и радиотелеграфные станции;
к) военное воздухоплавание;
л) личные характеристики начальствующих лиц военного и морского ведомств.
Иными словами, военным шпионством является всякая деятельность по добыванию сведений о вооруженных силах, военно-материальных или военно-технических средствах.

§ 2.
Контрразведка (борьба со шпионством) заключается в своевременном обнаружении лиц, занимающихся разведкой для иностранных государств, и в принятии вообще мер для воспрепятствования разведывательной работе этих государств в России. Конечная цель контрразведки есть привлечение к судебной ответственности уличенных в военном шпионстве лиц на основании ст. ст. 108–119 Угол. Ул. 1903 г. или прекращение вредной деятельности названных лиц хотя бы административными мерами.

§ 3.
Для достижения указанных в параграфе 2 целей контрразведка должна прежде всего стремиться к выяснению заграничных разведывательных центров, являющихся, с одной стороны, первоисточниками организованного шпионства в России, а с другой – сосредоточием добываемых иностранными шпионами сведений. В дальнейшем необходимо путем заведения в означенных центрах постоянной внутренней агентуры, а равно путем устройства на службу к ним, в качестве агентов разведчиков, возможно большего числа подставных лиц стремиться к всестороннему выяснению всей организации иностранного шпионства и преследуемых последним задач. (Пользование двойными шпионами должно быть крайне осторожно и лишь в исключительных случаях.)

§ 4.
Наряду с изложенным в параграфе 3, контрразведывательные отделения обязаны систематически выяснять лиц и учреждения, непосредственно ведущих разведку в России, освещая негласным наблюдением их жизни – деятельность, связи и сношения. В интересах такого выяснения представляется необходимым обслуживать постоянной внутренней (консульской и штабной) агентурой:
1) находящиеся на территории России иностранные консульства и агентства, имея в виду, что в числе их могут оказаться центры военного шпионства, и
2) высшие учреждения военного и морского ведомств, являющиеся главной сферой деятельности шпионов по добыванию секретных документов.

§ 5.
Назначение «консульской» агентуры – освещение внутренней жизни консульства. Необходимо обратить внимание, кто посещает консульство вообще и в неурочное время в особенности, о чем говорят, где именно собираются для более или менее конспиративной беседы, как в таких случаях проникают в квартиру консула (атташе, секретаря), куда и кто из чинов консульства выезжает, не имеют ли место конспиративные выезды (в измененном костюме, внешности, и в необыденное или безусловно неурочное время, или в необыденном экипаже и проч.), на какие адреса получается корреспонденция, каким образом поступает или отправляется из консульства (почтовые, дверные ящики), где хранятся дела консульства вообще, нет ли особых тайных хранилищ, кто и как хранит ключи от них, какие замки и ключи от этих хранилищ (на всякий случай желательно добыть слепки).
Для осуществления этой задачи лучшим средством является приобретение сотрудников (желательно в каждом учреждении не менее двух) из числа прислуги консула или домашних (атташе, секретаря, служащих, родственников и т.п.). Постановке служащих к этим лицам чинами, ведающими контрразведку, не всегда достигает цели, а потому признается более целесообразным использование существующей уже у названных лиц прислуги и других служащих.

§ 6.
Самой плодотворной ареной всех многочисленных иностранных разведчиков являются наши важнейшие в военном отношении пункты, а главной целью их деятельности в этих пунктах – военные учреждения, что и вызывает необходимость организации «штабной» агентуры. Назначение этой агентуры – освещение личного состава военных и морских учреждений, как центральных, так и местных, т.е. штабы, адмиралтейства, военно-окружные штабы с их типографиями, интендантские, артиллерийские и инженерные управления и портовые учреждения. При этом надлежит обращать внимание на отрицательные качества служащих (слабохарактерность, склонность к картам, к спиртным напиткам, увлечение женщинами, болтливость), образ жизни их, особенно если таковой не соответствует материальным средствам, а иногда служебному положению; знакомство, действительную постановку хранения секретных документов и сведений, а равно как нет ли лиц, стремящихся под тем или иным предлогом проникнуть и ознакомиться с упомянутыми выше данными; в положительном случае какие у них к тому основания или способы и к кому из непосредственно стоящих у этого дела лица эти близки (т.е. через кого проникают к интересующему делу). Обративших на себя внимание надлежит подвергать при помощи агентуры непрерывному негласному наблюдению.

§ 7.
Независимо от упомянутых в параграфе 4 учреждений особенному вниманию контрразведывательных отделений подлежат:
1. Иностранные сухопутные и морские офицеры (состоящие на действительной службе, так и в запасе или в отставке), пребывающие в России.
2. Иностранные консулы и чины консульств в пограничных областях России, в зависимости от имеющихся на то агентурах указаний.
3. Представители заграничных заводов, выделывающие предметы вооружения, боевые и военно-технические средства.
4. Семейства и прислуга всех перечисленных выше лиц по указанию агентурной службы.
5. Инородцы, живущие близ границы и в пунктах важных в военном отношении, по указанию агентурной службы.
6. Иностранцы, владеющие магазинами и другими торговыми и промышленными заведениями, публичными домами (на Востоке), иностранцы-комиссионеры, врачи, фотографы, учителя, ростовщики и т.п., т.е. вообще лица, по своей деятельности соприкасающиеся с военнослужащими, по указанию агентурной службы.
Примечание. Необходимо обращать внимание – не имеют ли у вышеназванных лиц пристанища приезжие иностранцы, не посещают ли их военные чины систематически, и стараться приобрести агентуру в этой сфере. Следует иметь в виду, что в пограничных округах часто живут жены иностранных офицеров; необходимо разъяснять причины раздельного жительства, а если таковые не ясны, то установить наблюдение агентурное и наружное, особенно во время приезда мужей.
7. Иностранцы, замеченные в неоднократном переезде границы без всяких видимых причин.
8. Русские подданные, замеченные в частых подозрительных сношениях с иностранцами при наличности каких-либо определенных указаний на иностранцев.
9. Русские военные и классные чины (офицерского звания и нижние чины), особенно из состава высших штабов, адмиралтейств, канцелярий и управлений, живущие выше средств и близко стоящие к военно-секретным сведениям.
Примечание 1. Следует иметь в виду, что лица, вовлеченные в выдачу документов, обыкновенно начинают широко тратить деньги на жизнь (бывали случаи вовлечения в шпионскую деятельность лиц, попавших в тяжелое материальное положение и благодаря начетам, долгам, болезни, любовным увлечениям и т.п.).
Примечание 2. Наиболее типичными чертами лиц, занимающихся шпионством, являются слабохарактерность, тщеславие (получение иностранных орденов) и неустойчивость в нравственном отношении.
10. Русские подрядчики военного и морского ведомств, комиссионеры (особенно евреи), служащие и мастера военных и морских заводов и мастерских, при наличности определенных указаний, а иностранные инженеры на важнейших заводах и независимо от указаний (должны состоять на учете).
11. Лица, замеченные в наблюдении за нашими разведывательными органами.
12. Владельцы и служащие книжных магазинов, наиболее посещаемых иностранцами, особенно магазинов, берущихся достать секретные военные издания, при указаниях агентуры на этих лиц (к таковым обыкновенно принадлежат фирмы, не пользующиеся широкой известностью). Особое внимание должно быть обращено на книжные магазины, торгующие военными изданиями, а также на букинистов.
13. Лица, втирающиеся в военную среду (особенно еврейского происхождения) и завязывающие для этого добрые отношения даже с семействами военнослужащих.
14. Путешествующие с фотографическими аппаратами, производящие промеры, статистические исследования в местах важных и в военном отношении.
15. Лица, служащие в мобилизационных отделениях железных дорог (в этой сфере желательно учреждение агентуры).
16. Станционные и железнодорожные служащие, особенно в пограничных районах, замеченные в частных сношениях с военнослужащими, живущими у границы.
17. Лица, проживающие в пограничных районах, часто получающие из-за границы деньги, не соответствующие роду своих занятий и образу жизни.
18. Родственники лиц, уже арестованные за шпионство.
19. Лица, вызывающие военнослужащих для занятий по публикациям. Эти публикации могут быть использованы контрразведочными органами для установления их авторов и завязки с ними сношений.
20. Гражданские учреждения, ведающие призывом запасных и ополченцев и поставкой лошадей и повозок при мобилизации.

§ 8.
Необходимо иметь внутреннюю агентуру (подобную консульской агентуре) в местах свиданий агентов иностранной разведки с лицами, дающими им сведения. Необходимо также иметь надзор в местах (лавочках, чайных, ресторанах, пивных, народном доме [345]), расположенных вблизи учреждений военного и морского ведомств и посещаемых воинскими чинами. Желательно в таких общественных местах иметь своих сотрудников из числа служащих.

§ 9.
Лучший способ завязки сношений с лицами, могущими оказать услуги, поставить намеченное лицо в ту или иную зависимость от себя (сделать обязанным себе), приняв предварительно во внимание отрицательные качества намеченного лица, образ его мыслей, политические убеждения, материальное благосостояние его и проч.

§ 10.
Агенты внутреннего освещения должны быть ознакомлены с постановкой (организацией) иностранной разведки и выработанными приемами розыска постольку, поскольку это вызывается положением сотрудника и поставленной ему задачей. Необходимо иметь в виду, что сотруднику даются на первых порах незначительные поручения и исполнение таковых постоянно проверяется и корректируется. Затем необходимо ставить сотруднику более или менее определенные задачи, выполнение каковых настойчиво и последовательно требуется начальником агента.
Основной принцип – начальник руководит агентом, а не наоборот.

§ 11.
Необходимо принимать все меры к тому, чтобы секретные агенты ни в каком случае не обнаруживали бы своего участия в работе контрразведки и никоим образом не выяснили своей роли на предварительном следствии и на суде. В тех же целях необходимо наблюдать за тем, чтобы агенты ни в каком случае не имели при себе документов (инструкций, предписаний и т.п.), могущих обнаружить участие их в работе по контрразведке.

§ 12.
Всякое агентурное сведение, каким бы оно малозначащим ни оказалось, должно подвергаться всесторонней проверке. Только после тщательного обследования и использования всех возможных способов проверки вопрос может быть оставлен, да и то только открытым, так как добытые при разработке сведения, не имеющие в данный момент значения, могут развиваться и во всяком случае будут необходимы для характеристики той иной личности или того или иного момента и явления. Ввиду этого, необходима правильная регистрация всех получаемых сведений по прилагаемым при сем правилам.

§ 13.
В подготовке агентов наружного наблюдения начальник контрразведывательного отделения руководствуется существующими на сей предмет инструкциями и указаниями Департамента полиции, имея при этом в виду, что роль филеров в контрразведке не ограничивается наружной проследкой, но зачастую вызывает необходимость в сыскных приемах, даже в беседах с подозреваемыми лицами и в проникновении в общественные места разнообразного характера (рестораны всех разрядов, кофейни и т.п.). Поэтому младший наблюдательный агент, проведя наблюдаемого в общественное место высшего разряда, для него недоступное, должен немедленно (хотя бы по телефону) вызвать старшего агента или чиновника, оставаясь в наблюдении на улице.

§ 14.
Вообще старшие агенты командируются для исполнения наиболее важных поручений по наблюдению за лицами, прикосновенными к шпионству, им же в случае надобности поручается создание домашней внутренней агентуры, свидания с низшими сотрудниками, их подготовка и предварительная завязка сношений. Кроме того, на обязанности старших агентов лежат установки лиц, в отношении коих имеются данные агентуры или наружного наблюдения, наведение необходимых в каждом случае справок (собирание примет, сведения о характере, обиходе, времяпровождении, материальном положении и пр.). Старшие агенты должны иметь вполне приличный внешний вид и умение держать себя, обеспечивающие им доступ во все общественные места.
§ 15.
Следует иметь в виду, что наружное наблюдение за лицами, у которых может быть сосредоточено дело разведки, или за лицами, в отношении которых возникло подозрение в измене, может иногда давать достаточный материал для расследования.
Из намеченных филерами лиц неотступному и настойчивому наблюдению подвергаются те, в отношении которых имеются более или менее определенные и серьезные сведения, причем в отношении тех из них, которые почему-либо не могут быть следуемы судебным или административным порядком, в целях прекращения или ограничения успеха их деятельности может быть использовано явное наблюдение (заметное и даже явно бросающееся в глаза наблюдаемому) с целью показать ему несомненность наличности надзора и принудить этим оставить свои происки.
Лица, привлекшие на себя внимание постоянными передвижениями, подлежат наблюдению в пунктах временного пребывания (и даже за границей) на предмет определения лиц, с коими имеют сношения. Об этих последних собираются самые точные сведения.

§ 16.
Если при расследовании как в России, так и за границей возникает необходимость получить за границей такие сведения, которые могут быть доставлены лишь нашими представителями в иностранных государствах (посольствами, военными и морскими агентами, консульствами и тому подобными), то запросы по этому поводу обращаются к начальникам Г.Ж. Упр-ий и Охр. Отд., в Департамент полиции, а начальники контрразвед. отделений через штаб округа в Главное управление Генерального штаба или Морской Генеральный штаб по принадлежности.

§ 17.
По сборе вполне достоверных и достаточно полных данных, не оставляющих сомнений в преступности заподозренных в военном шпионстве лиц, начальники Г.Ж.У. и О.Отд. испрашивают разрешение штаба окр. на производство ликвидации. Особое делопроизводство при отделе генерал-квартирмейстера Генерального штаба или через старшего адъютанта разведывательного отделения штаба округа, по принадлежности, на передачу этих данных жандармским властям, для производства по ним ликвидации.

§ 18.
Получив указание о своевременности ликвидации и разрешение на ее производство через посредство жандармских властей, начальник контрразведывательного отделения обязан:
1) Передать названным властям сводку материалов, собранных им по подлежащему ликвидации делу.
2) По соглашению с теми же властями установить время ликвидации, руководствуясь при выборе последнего соображением о необходимости при аресте подозреваемых захватить неопровержимые вещественные доказательства их преступности.
3) Сообщить тем же властям перечень тех лиц из числа замеченных в сношениях с подозреваемыми, у которых, одновременно с арестом последних, надлежит произвести обыски и выемки.
4) Принимать через посредство тех же властей меры к предупреждению огласки произведенной ликвидации путем печати, когда по обстоятельствам дела таковая огласка представляется нежелательной.

§ 19.
По производстве жандармскими властями ликвидации начальник контрразведывательного отделения обязан быть в курсе всех обстоятельств произведенного названными властями дознания, а равно хода предварительного следствия и судебного разбирательства, извлекая из этих производств те сведения, кои могут быть полезными для контрразведки.

§ 20.
Начальники контрразведывательных отделений, оказывая, в пределах возможного, содействие успеху следствия и дознания, принимают все зависящие меры в целях избежания случаев обнаружения этими производствами секретных сотрудников отделения, а равно приемов агентурной деятельности последнего, для чего им надлежит, в случае надобности в том, входить в личные сношения с прокурорским надзором, судебными следователями и производящими дознание жандармскими офицерами.

§ 21.
Начальники контрразведывательных отделений должны иметь в виду, что успех деятельности последних будет находиться в прямой зависимости от тех личных отношений, которые будут установлены названными начальниками с подлежащими жандармскими и полицейскими властями в подведомственных им районах. В соответствии с сим начальники контрразведывательных отделений о тех должностных лицах, кои оказывают существенное содействие их деятельности, докладывают через Особое делопроизводство генерал-квартирмейстера Генерального штаба или старших адъютантов разведывательных отделений окружных штабов, по принадлежности, на предмет их поощрения.
Б. Борьба с прочими видами деятельности иностранных государств в России, угрожающими внешней безопасности империи
§ 22.
На обязанности контрразведывательных отделений, помимо борьбы с военным шпионством, лежит выяснение и борьба с деятельностью в России иностранных государств, направленною:
1) К созданию в империи внутренних осложнений, способных нарушить успешное течение мобилизации сосредоточение наших войск для войны с упомянутыми государствами.
2) К приращению вооруженных сил последних за счет инородного населения империи.
К мероприятию упомянутых выше категорий относятся:
а) Подготовка в России вооруженного восстания.
б) Подготовка формирования за счет пограничного инородческого населения империи, вооруженных отрядов военной организации (подготовка личного состава, устройство тайных складов оружия, подрывных средств и т.п.).
в) Подготовка к порче искусственных сооружений (ж.-д. мостов, тоннелей, станционных и портовых сооружений, станций, беспроволочного телеграфа, а также всех бакенов, маяков и проч. ограждающих безопасность плавания сигналов и знаков и т.п.) в пограничных районах.
г) Сбор среди инородческого и неблагонадежного населения империи денежных средств на военные надобности.
д) Подготовка забастовок и стачек на заводах военного и морского ведомств, а также на частных заводах, изготовляющих предметы сухопутного и морского вооружения и снабжения.
е) Подготовка порчи механизмов и сооружений на таковых заводах, а также на судах военного флота и на обслуживающих последний судах коммерческого флота.
ж) Устройство и содержание, без надлежащего на то разрешения, частными лицами голубиных станций и радиотелеграфного и телефонного сообщения, а также дрессировка голубей».
Источник: Галвазин С.Н. Охранные структуры Российской империи: Формирование аппарата, анализ оперативной практики. – М., 2001. С. 40–51.

 

Приложение 13
Циркулярное письмо
директора Департамента полиции Н. П. Зуева начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений
о приобретении в воинских частях вспомогательной агентуры,
7.06.1911 г.
Совершенно секретно
Циркулярно

Милостивый Государь,
В циркулярных письмах от 30 октября и 20 декабря 1910 года за №№ 127306 и 127651 указывалось на необходимость принятия самых энергичных и действительных мер для агентурного освещения революционной работы и оппозиционного настроения в воинских частях. Означенное освещение может осуществляться розыскными органами при помощи войсковой агентуры и агентуры из так называемых «вольных составов», представленной из лиц, принадлежащих к организации, т. е. постоянных сотрудников, и из лиц, не принадлежащих к организации, но соприкасающихся с неблагонадежным элементом и пользующихся его доверием, т. е. вспомогательной агентуры.
При отсутствии в воинской части определившейся революционной организации, соединившей неблагонадежный элемент, работа постоянного сотрудника сводится лишь к предупреждению могущих возникнуть для формирования организации подготовительных действий и к освещению принадлежащих к организации отдельных лиц и их связей; осветить же настроение всех неблагонадежных воинских чинов данной части, в число коих могут войти и те, оппозиционное настроение которых не явилось результатом революционной пропаганды, а возникло на почве недовольства порядком или различными условиями военной службы, постоянный сотрудник не всегда может, а потому для полного освещения воинской части необходимо также иметь и вспомогательную агентуру, которая при надлежащей постановке может оказать серьезную услугу по предупреждению возможных выступлений среди воинских чинов.
В большинстве розыскных органов вспомогательная агентура представлена только из воинских чинов, которые ограничиваются сообщением сведений, касающихся поведения своих товарищей в районе расположения части или же отношений начальствующих лиц к своим подчиненным.
Подобное состояние вспомогательной агентуры не может быть признано достаточным, если принять во внимание, что неблагонадежные воинские чины, при неблагоприятно сложившихся для их преступных побуждений обстоятельствах, вызванных личным составом служащих или же установившимся в воинской части бдительным надзором, становятся крайне разборчивыми в сближениях с сослуживцами, держатся особняком и свою вредную деятельность до благоприятного случая проявляют вне района расположения воинской части, прибегая к переписке по условному адресу или же к посещению частных квартир, где собираются, не возбуждая подозрения с внешней стороны.
Из поступивших в Департамент полиции сведений усмотрено, что местом этих собраний, иногда и с участием частных лиц, служат небольшие лавки или мелкие мастерские (чаще сапожников), куда под предлогом покупки или заказа заходят нижние чины и, чувствуя себя вне надзора, свободно обмениваются убеждениями, читают нелегальную или запрещенную в обращении среди нижних чинов литературу, более осведомленные из них ведут пропаганду, тут же происходит подготовка к какому-либо выступлению, и, наконец, адресом владельца лавки или мастерской пользуются для секретной переписки.
При таких обстоятельствах одним из серьезных приемов борьбы является использование в качестве вспомогательной агентуры хозяев означенных лавок или мастерских или же лиц, живущих в этих помещениях и присутствующих при посещении таковых посторонними лицами.
Об изложенном сообщается для руководства при освещении деятельности военно-революционных организаций.

Примите, Милостивый государь, уверение в совершенном моем почтении.
Н. Зуев.
Циркулярное письмо
директора Департамента полиции Н.П. Зуева начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений
об усилении агентурного наблюдения в воинских частях в связи с намерениями ПСР,
26.06.1911 г.
Лично
Совершенно секретно
Циркулярно

Милостивый Государь,
Циркулярными письмами от 30 октября и 20 декабря минувшего года за №№ 127036 и 127651 было уже предложено розыскным органам Империи принять самые энергичные и действительные меры к безотлагательному приобретению секретной агентуры в войсках в целях надлежащего освещения революционной агитации в частях и принятия мер к ограждению армии от растлевающего влияния революционных организаций.
В последнее время в Департамент полиции поступили вполне определенные сведения, что наиболее опасная из революционных партий – партия социалистов-революционеров, потерпев целый ряд неудач вследствие мероприятий, предпринятых в отношении ее со стороны Правительственных розыскных органов, а также и в силу внутренних партийных раздоров, – озабочена возобновлением своей преступной деятельности на таких основаниях, чтобы она дала совершенно благоприятные результаты, в смысле ниспровержения существующего в Империи государственного строя.
В сих соображениях означенная партия, имея в виду, что в произошедших в Турции и Португалии насильственных переворотах решающие роли сыграли именно армии этих государств, как своего рода ударные силы, со своей стороны определила главнейшее внимание свое обратить на революционную пропаганду и агитацию в войсках.
В то же время партия социалистов-революционеров, признает, что хотя революционизирование «солдатских масс», ввиду их исключительной восприимчивости к революционной пропаганде, может быть произведено быстрее и легче, но что все же залог успеха лежит в революционно настроенной офицерской среде, как в более постоянном и более интеллигентном кадре, имеющем служебное и моральное влияние на подчиненных нижних чинов.
Принимая во внимание, что ни в одной армии нет такого «демократичного» командного состава, как в России, где большая часть офицеров происходит из непривилегированных сословий, благодаря чему офицерство не представляет собою как бы замкнутую касту, партия считает возможным рассчитывать на успех пропаганды, особенно если, по ее предположению, начать вести революционную пропаганду среди воспитанников военно-учебных заведений, дабы из последних выходил в армию уже достаточно распропагандированный элемент.
Важнейшим тактическим приемом партии социалистов-революционеров является в настоящее время призыв университетской молодежи и учащихся в средне-учебных заведениях идти в военные училища, идти в армию, дабы во всех ее частях были адепты партии, занятые подготовкой армии к общереволюционному выступлению.
Сообщая о столь угрожающем намерении революционеров, по поручению Г. Товарища Министра, Командира Корпуса Жандармов, я вновь прошу обратить внимание на необходимость не только возможно полного освещения чисто революционных организаций в армии, но и на необходимость организации самого осторожного, но в то же время действительного наблюдения за всеми явлениями жизни частей войск и общего настроения в них, дабы всегда быть в курсе того, какие из этих явлений могут быть использованы революционными организациями для почвы в преступных целях.
О всем замеченном в этом отношении Вам надлежит неукоснительно сообщать Департаменту полиции, от которого будут исходить надлежащие указания.
Примите, Милостивый Государь, уверение в совершенном моем почтении.

Н. Зуев.
Циркулярное письмо
директора Департамента полиции Н.П. Зуева начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений
о необходимости усиления агентурной работы в войсках, 02.1912 г.
Совершенно доверительно

Милостивый Государь,
В Департаменте полиции в последнее время получаются указания, что революционные партии помимо определенно поставленной ими цели самым интенсивным образом вести пропаганду и агитацию в войсках, в целях подготовления войск и использования их при общем вооруженном восстании, решили, имея в виду бывшие довольно многочисленные случаи покушений на начальствующих лиц во время маневров в виде мести за строгость и т. п., использовать отдельных нижних чинов и для совершения террористических актов первостепенной важности. Такого рода попытки кажутся революционерам тем более осуществимыми, что во время маневров и смотров высокопоставленные лица находятся обычно настолько близко к частям войск, что часто представляется возможным осуществить злодеяние не только путем выстрела, но и просто штыком.
Вследствие сего вновь в дополнение к циркулярному письму от 30 октября 1910 года за № 127036, прошу Вас всемерно озаботиться приобретением и развитием в войсках секретной агентуры, как главной, так и вспомогательной, для выяснения распропагандированных нижних чинов, кои легко поддадутся подстрекательству революционных организаций на совершение террористических актов при описанных выше обстоятельствах. Общую же агентуру Вам надлежит направлять на выяснение образования «вольных составов» революционных организаций, на деятельность их среди войск и на своевременное пресечение их преступной деятельности.
Примите, Милостивый Государь, уверение в совершенном моем почтении и преданности.
Подписал:
Н. Зуев

Верно:
за Заведующего Особым Отделом подполковник Васильев
Циркуляр
товарища министра внутренних дел В.Ф. Джунковского начальникам губернских жандармских управлений, охранных отделений и офицерам Отдельного корпуса жандармов, ведающим розыск,
о недопустимости привлечения к сотрудничеству нижних воинских чинов,
13.03.1913 г.
Совершенно секретно
Циркулярно

В изменение циркуляров от 30 октября 1910 г. № 127306,7 июня 1911 г. № 117885 и 26 июня 1911 г. № 117 983 считаю необходимым преподать нижеследующее:
В течение последних лет противоправительственные партии с особой энергией направили свою деятельность на пропаганду революционных идей и внесение смуты и недовольства среди воинских частей.
Чинам Корпуса жандармов, стражам государственного порядка и борцам с его врагами, надлежит особо зорко следить за проявлениями указанной преступной деятельности и рука об руку с войсковым начальством принимать все дозволенные законом меры к ее прекращению в самом зачатке.
Применение таковых мер и выбор приемов борьбы требуют в данном случае особой осмотрительности и такта, так как приходится иметь дело с воинской организацией, коей присущи свои бытовые и жизненные условия, неосторожное вторжение в которые может повести к весьма печальным результатам.
Прежде всего командир воинской части должен быть вполне осведомлен, если в составе его части есть воинские чины, зарекомендовавшие себя в прошлом какими-либо противоправительственными выступлениями.
Далее на чинах Корпуса Жандармов должна лежать обязанность ограждать войсковые части от вторжения извне в их среду революционных агитаторов, а потому надлежит иметь самый действительный надзор и наблюдение за посещениями лицами, политически неблагонадежными, воинских казарм и за сношениями нижних чинов вне казарм с лицами, проходившими по агентуре, и за посещениями каких-либо сборищ и собраний.
Данными указанных наблюдений, относящимися до воинских чинов, чины Корпуса должны делиться с командирами частей, памятуя, что командир части есть ближайший и главный ответчик за нижних чинов и за сохранение в части порядка и благополучия и что войсковое начальство и Корпус Жандармов в данном случае служат и работают на пользу одного общего дела.
Успех дела, как то указано выше, вполне зависит от выбора средств и приемов и личного такта исполнителей.
Прошу помнить, что я не допущу бесцельного и необоснованного вторжения в область внутренней жизни части, – относящейся всецело к обязанностям ее войскового начальства, – а равно предостерегаю чинов Корпуса от привлечения нижних воинских чинов к сотрудничанию, так как признаю такую меру противною самым основам воинской дисциплины, а потому ничем не оправдываемой и впредь недопустимой.
Поставляя об этом в известность начальников жандармских Управлений, предлагаю ознакомить с высказанными взглядами всех подведомственных им офицеров, причем не допускаю мысли, чтобы кто-либо из офицеров Корпуса мог нарушить мои указания, преследуя интересы личного блага или карьеры.
Подписал:
За Министра Внутренних Дел
Товарищ Министра Свиты ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА
генерал-майор Джунковский

Скрепил:
Директор С. Белецкий

Верно:
Заведующий Особым Отделом полковник Еремин

 

 

 

 

Глава 20
Контрразведка во время Первой мировой войны
Когда началась Первая мировая война, борьбу с иностранными разведками продолжили вести Департамент полиции и КРО при штабах военных округов. Процесс перехода системы контрразведки с «мирного» на «военный» продлился до конца 1916 г. Объяснялось это тем, что отдельные подразделения были созданы только в 1915 и 1916 гг.
В конце 1916 г. система военной контрразведки Российской империи включала в себя следующие органы:
КРО [346](им подчинялись контрразведывательные пункты) штаба военного округа на театре военных действий. КРО входили в структуру военно-цензурного отделения. Последние подчинялись начальникам штабов военных округов;
КРО штаба главнокомандующего армиями фронта. КРО подчинялись начальнику разведывательного отделения Отдела генерал – квартирмейстера;
КРО штаба армий. Контрразведывательное отделение подчинялось начальнику разведывательного отделения Управления генерал-квартирмейстера;
КРО ГУГШ, входившего в состав Особого делопроизводства Огенквара ГУГШ, в начале августа 1915 г. было переименовано в Центральное военно-регистрационное бюро (ЦВРБ);
КРО литер «Б» (было создано в ноябре 1915 г.);
КРО Ставки Верховного главнокомандующего (было создано в январе 1916 г.);
КРО штабов военно-морских флотов (например, КРО штаба ЧФ было создано только в октябре 1915 г.);
КРО штабов внутренних (находившихся в тылу) военных округов [347].
Назовем основные причины, из-за которых так долго создавалась описанная выше система.
Во-первых, в «Положении о полевом управлении войск в военное время», которое было утверждено в июле 1914 г., было предусмотрено деление территории России на две зоны: фронт и тыл. Соответственно возникало два военных центра: Верховного главнокомандующего (которому подчинялись фронты и армии) и Военного министерства с входящим в него ГУГШ и штабами тыловых военных округов. Понятно, что такое «раздвоение» управления снижало эффективность взаимодействия «фронтовых» и «тыловых» КРО.
Во-вторых, несмотря на возросшую активность иностранных разведок в тылу, штаты ОКР штабов военных округов не были увеличены, что заметно снижало эффективность их работы. Нужно еще учитывать, что большинство сотрудников этих ОКР были мобилизованы в действующую армию и служили во фронтовых и армейских ОКР. В качестве примера можно указать, что весь персонал КРО штаба Петроградского военного округа был переведен в ОКР штаба 6-й армии, которая дислоцировалась в столице Российской империи [348]. Справедливости ради отметим, что «город на Неве» от этого только выиграл. Правда, такое случалось редко. В большинстве случаев КРО «тыловых» военных округов оказывались сильно ослабленными из-за мобилизации сотрудников в действующую армию.
В-третьих, оперативным обеспечением Ставки Верховного главнокомандующего руководство страны озаботилось только в январе 1916 г. Тогда было создано КРО Ставки. Ему предписывалось «выявление и пресечение шпионажа в районе дислокации Ставки, а также лиц, которые проводят в интересах воюющих с Россией держав действия, могущие нанести вред военным интересам страны. КРО должно было регистрировать всех военных и гражданских чинов Ставки и обслуживающих ее лиц. На отделение была возложена обязанность по объединению деятельности всех КРО на театре военных действий».
Структура КРО Ставки:
оперативные подразделения;
военно-регистрационное бюро [349].
В-четвертых, только осенью 1915 г., чтобы снизить нагрузку на КРО штаба 6-й армии, было создано КРО литер «Б». Это подразделение отвечало за оперативное обеспечение всех предприятий ВПК Санкт-Петербурга [350].

 

Организация военной контрразведки в ВМФ

В начале прошлого века ситуация с организацией военных секретов в системе ВМС Российской империи была специфичной. С одной стороны, германская разведка не смогла приобрести свою агентуру в Морском главном штабе (МГШ), а с другой стороны, у Берлина были многочисленные тайные информаторы на объектах ВПК Российской империи.
В 1907 г. германская разведка смогла получить тактико-технические спецификации новейших линкоров типа «Севастополь». В 1912 г. в Берлине были получены сведения о строительстве подводных лодках и миноносцев на частных верфях в Либаве и Риге [351].
После хищения «Малой судостроительной программы 1907 года» власти стали уделять повышенное внимание оперативному обеспечению Балтийского флота, а также Морскому ведомству.
В конце 1913 г. на совещании в Вене руководства Военного ведомства Австро-Венгрии было заявлено, что усилия добыть секретные данные, «касающиеся русского Балтфлота, остались пока безрезультатными, вследствие невозможности завязать связь в соответствующих военно-морских сферах…»
В феврале 1914 г. контрразведка приступила к реализации распоряжение военного министра В.А. Сухомлинова об усилении борьбы с военным шпионажем «в отношении флота и обслуживающих Военное ведомство заводов» [352].
История создания органов контрразведки в ВМФ отличается от аналогичного процесса, который происходил в Сухопутных силах. Начнем с того, что только в апреле 1906 г. был создан Морской Генеральный штаб (Генмор). В его структуре появилось отделение иностранной статистики, которое с 1907 г. должно было заниматься «сбором информации о строительстве, планах использования морских сил потенциальных противников России, а также руководством деятельностью военно-морских агентов (атташе. — Прим. авт.) в Швеции, Германии, Италии, Турции и некоторых других странах». Еще одна задача – внешняя контрразведка – вместе с военно-морскими агентами «уделять внимание работе по выявлению организаций и лиц, осуществляющих подрывную деятельность против российского флота». При этом вопросами контрразведывательного обслуживания непосредственно отечественного ВМФ должны были заниматься Департамент полиции и Разведочное отделение Генерального штаба [353].
При этом Департамент полиции имел опыт борьбы с иностранным шпионажем и деятельностью политической оппозиции, но его позиции в Вооруженных силах были крайне слабы. Это не только негативное отношение большинства офицеров к жандармам и полицейским, но и незнание последними особенностей организации военно-морской службы. Жандармские офицеры начинали свою карьеру в Вооруженных силах, но это были армейские части, а не флотские экипажи.
Ситуация с Разведочным отделением была не лучше. Кроме незнания морской специфики, его сотрудники служили по другому ведомству, а это создавало множество проблем.
И только в 1911 г. Генмор начал проводить работу по борьбе с иностранным морским шпионажем на территории Российской империи. В мае 1914 г. приказом по Генмору был создан специальный отдел, получивший название «Особое делопроизводство», на который возложили руководство разведкой и контрразведкой [354]. В «Инструкции заведующему Особым делопроизводством Морского Генерального штаба» было подчеркнуто, что на делопроизводство возлагается «направление деятельности контрразведки на флоте и в Морском министерстве». При этом этот орган не имел своих подразделений на местах [355]. Да и его штатное расписание – заведующий и три офицера – делопроизводителя [356] – не позволяло заниматься практической деятельностью.
В 1916 г. были созданы пять КРО, которые подчинялись Морской регистрационной службе Генмора. Перечислим их.
На Балтийском флоте:
Финляндское КРО – зона ответственности от госграницы со Швецией до Сестрорецка;
Балтийское КРО – южное побережье Финского залива.
На Черноморском флоте – Черноморское КРО (зона ответственности – все побережье).
На флотилии Северного Ледовитого океана:
Беломорское КРО с зоной ответственности по побережьям Баренцова и Белого морей с упором на Архангельск и Мурманск;
Тихоокеанское КРО – побережье Тихого океана.
Формально этим КРО подчинялись КРО морских крепостей, укрепленных позиций, районов, пунктов и т.п., находящихся в ведении командующих флотами. Кроме того, в подчинении КРО Северного Ледовитого океана находился особый Мурманский КРП (Контрразведывательный пункт) [357].
Их деятельностью руководило созданное в марте 1916 г. в структуре Особого делопроизводства МГШ контрразведывательное отделение – Морская регистрационная служба (МРС). Одновременно были созданы три разведывательных отделения (разведка на Балтийском, Тихоокеанском и Черноморском театрах военных действий (ТВД).
На МРС были возложены следующие задачи:
общее руководство контрразведывательными отделениями на ТВД;
организация военной цензуры «телеграмм, почтовых отправлений и периодической печати»;
изучение корреспонденции иностранных моряков;
наблюдение за частными радиостанциями;
разрешение на выезд из России иностранных подданных» [358].
После гибели 20 октября 1916 г. линкора «Императрица Мария» (в этом не без оснований подозревали германскую агентуру – подробнее об этом будет рассказано ниже) начальник Морской регистрационной службы капитан 2-го ранга Виктор Андреевич Виноградов предпринял необходимые меры по активизации деятельности контрразведки. В начале 1917 г. выступил инициатором созыва совещания, где планировалось обсудить один вопрос: «О создании морской контрразведки». Мероприятие продлилось восемь дней. В нем приняли участие руководитель разведывательного делопроизводства ГУГШ полковник М.Ф. Раевский, начальник Центрального военно-регистрационного бюро полковник В.Г. Туркестанов, заместитель начальника Морской регистрационной службы МГШ полковник А.И. Левицкий, начальник контрразведки штаба Петроградского военного округа полковник В.И. Якубов и начальник Петроградского морского контрразведывательного отделения полковник И.С. Николаев. Реализовать все идеи не удалось. После Февральской революции из органов военной контрразведки были уволены все жандармы, а также чиновники Департамента полиции [359].
Несмотря на это система военно-морской контрразведки, по крайней мере формально, продолжала функционировать. К октябрю 1917 г. она имела следующую структуру:

Центральная морская регистрационная служба (Петроград):
Петроградское морское контрразведывательное отделение.

КРО штаба Балтийского флота (Ревель):
КРО штаба Свеаборгской крепости;
КРО штаба Або-Оландской укреп. позиции;
КРО в Ботаническом заливе;
КРО штаба Крепости Императора Петра Великого;
КРО штаба Моонзундской укреп. позиции.

КРО штаба Черноморского флота (Севастополь):
КРО штаба Севастопольской крепости;
КРО штаба Очаковской крепости;
КРО штаба Восточного района Черноморского флота (Батуми);
КРО штаба Северо-Западного района Черноморского флота (Одесса);
КРО штаба Керченской укреп. позиции;
КРО штаба Дунайской укреп. позиции;
КРО штаба Мариупольского военного порта;
КРО Николаевского военного порта.

КРО штаба Флота Северного Ледовитого океана (Архангельск):
Мурманский контрразведывательный пункт;
Кемьский контрразведывательный пункт [360].

 

Кто погубил линкор «Императрица Мария»

В истории гибели линкора «Императрица Мария» до сих пор остаются «белые пятна». 11 июня 1911 г. корабль был заложен на заводе судостроительной компании «Руссуд» в Николаеве и к началу 1915 г. был почти достроен. 30 июня 1915 г. он прибыл в Севастополь и в течение двух месяцев проходил приемные испытания. Было выявлено несколько недоработок. Представляют интерес замечания Постоянной комиссии, проводившей испытания линкора: «Система аэрорефрижерации артиллерийских погребов «Императрицы Марии» испытывалась в продолжении суток, но результаты получались неопределенные. Температура погребов почти не понизилась, несмотря на суточную работу холодильных машин. Неудачно выполнена вентиляция. Ввиду военного времени пришлось ограничиться только суточными испытаниями погребов». В сентябре 1915 г. «Императрица Мария» вошла в состав Черноморского флота. К 25 августа приемные испытания завершились. Участвовала в боевых операциях против германо-турецкого флота.
20 октября примерно через четверть часа после утреннего подъема матросы, находившиеся в районе первой башни линкора «Императрица Мария», стоявшего вместе с другими кораблями в Севастопольской бухте, услышали характерное шипение горящего пороха, а затем увидели дым и пламя, выбивавшиеся из амбразур башни, горловин и вентиляторов, расположенных вблизи нее. На корабле сыграли пожарную тревогу, матросы разнесли пожарные рукава и начали заливать водой подбашенное отделение. В 6 ч 20 мин корабль потряс сильный взрыв в районе погреба 305-мм зарядов первой башни. Столб пламени и дыма взметнулся на высоту 300 м.
Когда дым рассеялся, стала видна страшная картина разрушений. Взрывом вырвало участок палубы позади первой башни, снесло боевую рубку, мостик, носовую трубу и фок-мачту. В корпусе корабля позади башни образовался провал, из которого торчали куски искореженного металла, выбивались пламя и дым. Множество матросов и унтер-офицеров, находившихся в носовой части корабля, было убито, тяжело ранено, обожжено и сброшено силой взрыва за борт. Перебило паровую магистраль вспомогательных механизмов, перестали работать пожарные насосы, отключилось электроосвещение. Затем последовал еще ряд мелких взрывов. На корабле были отданы распоряжения о затоплении погребов второй, третьей и четвертой башен, приняты пожарные шланги с портовых плавсредств, подошедших к линкору. Тушение пожара продолжалось. Корабль буксиром развернули лагом к ветру.
К 7 ч утра пожар стал стихать, корабль стоял на ровном киле, казалось, что он будет спасен. Но через две минуты раздался еще один взрыв, более мощный, чем предыдущие. Линкор стал быстро оседать носом и крениться на правый борт. Когда носовая часть и пушечные порты ушли под воду, линкор, потеряв остойчивость, опрокинулся вверх килем и затонул на глубине 18 м в носу и 14,5 м в корме с небольшим дифферентом на нос. Погибли инженер-механик мичман Игнатьев, два кондуктора и 225 матросов. Еще 85 человек были тяжело ранены.
На другой день, 21 октября 1916 г., поездом из Петрограда в Севастополь отбыла специальная комиссия по расследованию причин гибели линейного корабля «Императрица Мария» под председательством адмирала Н.М. Яковлева. Одним из ее членов был назначен генерал для поручений при морском министре А.Н. Крылов. За полторы недели работы перед комиссией прошли все оставшиеся в живых матросы и офицеры линкора «Императрица Мария». Было установлено, что причиной гибели корабля послужил пожар, возникший в носовом погребе 305-мм зарядов и повлекший за собой взрыв пороха и снарядов в нем, а также взрыв в погребах 130-мм орудий и боевых зарядных отделений торпед. В результате был разрушен борт и сорваны кингстоны затопления погребов, и корабль, имея большие разрушения палуб и водонепроницаемых переборок, затонул. Предотвратить гибель корабля после повреждения наружного борта, выровняв крен и дифферент заполнением других отсеков, было невозможно, так как на это потребовалось бы значительное время.
Рассмотрев возможные причины возникновения пожара в погребе, комиссия остановилась на трех наиболее вероятных: самовозгорание пороха, небрежность в обращении с огнем или самим порохом и, наконец, злой умысел. В заключении комиссии говорилось, что «прийти к точному и доказательно обоснованному выводу не представляется возможным, приходится лишь оценивать вероятность этих предположений...». Самовозгорание пороха и небрежность обращения с огнем и порохом были признаны маловероятными. В то же время отмечалось, что на линкоре «Императрица Мария» имелись существенные отступления от требований устава в отношении доступа в артиллерийские погреба. Во время стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов, причем количество их достигало 150 человек ежедневно. Работы велись и в снарядном погребе первой башни – их выполняли четыре человека с Путиловского завода. Пофамильная перекличка мастеровых не проводилась, а проверялось лишь общее количество людей. Комиссия не исключила и возможность «злого умысла», более того, отметив плохую организацию службы на линкоре, она указала «на сравнительно легкую возможность приведения злого умысла в исполнение».
Из возможных версий две первые комиссия в принципе не исключала. Что касается злого умысла, то, даже установив ряд нарушений в правилах доступа к артиллерийским погребам и недостаток контроля за находившимися на корабле рабочими-ремонтниками, комиссия посчитала эту версию маловероятной. Возможность злого умысла не подтверждал и адмирал Колчак, который уже спустя 15 минут после начала пожара прибыл на обреченный корабль. В своих показаниях после ареста Чрезвычайной следственной комиссией 24 января 1920 г. Колчак заявил:
«Насколько следствие (комиссия Морского министерства. — Прим. авт.) могло выяснить, насколько это было ясно из всей обстановки, я считал, что злого умысла здесь не было. Подобных взрывов произошел целый ряд за границей во время войны – в Италии, Германии, Англии. Я приписывал это совершенно непредусмотренным процессам в массах новых порохов, которые заготовлялись во время войны... Другой причиной могла явиться какая-нибудь неосторожность, которой, впрочем, не предполагаю. Во всяком случае, никаких данных, что это злой умысел, не было».
Иначе говоря, ни одна из выдвинутых комиссией версий не нашла достаточного фактического подтверждения.
Расследованием причин гибели «Императрицы Марии» также занимались Севастопольское жандармское управление и контрразведывательное отделение при штабе командующего Черноморским флотом (самостоятельное контрразведывательное отделение). Оговоримся сразу: обоим органам не удалось собрать убедительных доказательств того, что взрыв организовала агентура немецкой разведки. Зато это смогли сделать их советские коллеги – украинские чекисты. Так утверждает известный историк Александр Александрович Зданович.
В 1933 г. органами ОГПУ Украины в крупном судостроительном центре страны – Николаеве была разоблачена резидентура немецкой разведки, действовавшая под прикрытием торговой фирмы «Контроль-К», возглавляемой Виктором Эдуардовичем Верманом, 1883 г. рождения, уроженцем города Херсона, проживавшим в Николаеве и работавшим начальником механосборочного цеха «Плуг и молот». Цель организации – срыв судостроительной программы набирающего мощь военного и торгового флота Советского Союза. Конкретные задачи – совершение диверсий на Николаевском заводе имени Анри Марти, а также сбор информации о строящихся там судах, большинство из которых были военными. Этот крупнейший судостроительный завод страны образовался на базе того самого Русского судостроительного акционерного общества «Руссуд», со стапелей которого сошла «Императрица Мария». В ходе следствия выяснилось много интересных фактов, уходящих корнями в дореволюционный Николаев.
Сам Верман являлся разведчиком со стажем. На допросе он рассказывал:
«Шпионской деятельностью я стал заниматься в 1908 г. в Николаеве, работая на заводе «Наваль» в отделе морских машин. Вовлечен в шпионскую деятельность я был группой немецких инженеров того отдела, состоящей из инженера Моора и Гана». И далее: «Moop и Ган, а более всего первый, стали меня обрабатывать и вовлекать в разведывательную работу в пользу Германии».
Так уж сложились обстоятельства, что ему было поручено взять на себя руководство всей немецкой разведсетью на юге России: в Николаеве, Одессе, Херсоне и Севастополе. Вместе со своей агентурой он вербовал людей для разведывательной работы, собирал материалы о промышленных предприятиях, данные о строящихся военных судах подводного и надводного плавания, их конструкции, вооружении, тоннаже, скорости.
На допросе Верман рассказывал:
«Из лиц, мною лично завербованных для шпионской работы в период 1908–1914 гг., я помню следующих: Штайвеха, Блимке, Наймаера, Линке Бруно, инженера Шеффера, электрика Сгибнева». Все они сотрудники судостроительных заводов, имеющие право прохода на строящиеся корабли.
Особый интерес вызвал электрик Сгибнев. Он отвечал за работы по оборудованию временного освещения строящихся на «Руссуде» военных кораблей, в том числе и «Императрицы Марии». В 1933 г. в ходе следствия Сгибнев показал, что Вермана очень интересовала схема артиллерийских башен дредноутов. А ведь первый взрыв на линкоре «Императрица Мария» раздался именно под носовой артиллерийской башней. На одном из допросов он сообщил:
«В период 1912–1914 гг. я передавал Верману сведения в устной форме о строящихся линейных кораблях типа «Дредноут»: «Мария» и «Александр III», в рамках того, что мне было известно о ходе их постройки и сроках готовности отдельных отсеков кораблей».
Таким образом, у Вермана концентрировалась в руках ценнейшая информация о возрастающей мощи русского флота на Черном море. После оккупации юга России немцами его разведывательная деятельность была вознаграждена по достоинству. Из протокола допроса:
«В 1918 г. по представлению капитан-лейтенанта Клосса я был германским командованием за самоотверженную работу и шпионскую деятельность в пользу Германии награжден Железным крестом 2-й степени».
Но вернемся к взрыву на «Марии». В этот период Верман был депортирован и организовать взрыв не мог. Но в Николаеве и Севастополе была оставлена хорошо подготовленная разведсеть. Позднее он сам говорил об этом:
«...Я лично осуществлял связь с 1908 г. по разведывательной работе со следующими городами: ... Севастополем, где разведывательной работой руководил инженер-механик завода «Наваль» Визер, находившийся в Севастополе по поручению нашего завода специально для монтажа строившегося в Севастополе броненосца «Златоуст». Знаю, что у Визера была своя шпионская сеть в Севастополе». Здесь и возникает вопрос – не участвовал ли Визер в «достройке» «Императрицы Марии» или ее ремонте в начале октября 1916 г.? Тогда на борту корабля ежедневно находились десятки инженеров, техников и рабочих. Проход на корабль этих людей не составляет труда. Вот что об этом говорится в письме Севастопольского жандармского управления начальнику штаба командующего Черноморским флотом:
«...Матросы говорят о том, что рабочие по проводке электричества, бывшие на корабле накануне взрыва, до 10 часов вечера могли что-нибудь учинить и со злым умыслом, так как рабочие при входе на корабль совершенно не осматривались и работали также без досмотра. Особенно высказывается подозрение в этом отношении на инженера той фирмы, что на Нахимовском проспекте, в д.355, якобы накануне взрыва уехавшего из Севастополя».
Следствие по делу арестованных в Николаеве германских агентов было закончено в 1934 г. Вызывает недоумение и легкость наказания, понесенного Верманом и Сгибневым. Первый был выдворен за пределы СССР в марте 1934 г., второй – приговорен к 3 годам лагерей [361]. А как иначе можно было поступить в отношении немецкого подданного Вермана, главная вина которого заключалась в том, что «летом 1933 г. ему через секретаря германского консульства в Одессе Гана была передана директива германской разведки о развертывании диверсионной работы, для осуществления которой Ганн предложил ему связаться с инженером Карлом, которому и была поручена непосредственная диверсионная работа по заводу им. Марти» [362]. А фамилия Сгибнева вообще отсутствует в сообщениях, которые руководство органов госбезопасности направляло Иосифу Сталину.
Сам Верман имел косвенное отношение к делу «резидентуры немецкой разведки, действовавшей под прикрытием торговой фирмы «Контроль-К». Заместитель председателя ОГПУ Я.С. Агранов 15 октября 1933 г. доложил Иосифу Сталину:
«ГПУ УССР вскрыта и частично ликвидирована в г.г. Мариуполе и Николаеве диверсионно-разведывательная организация немецкой нац.-социалистической партии, работавшей под прикрытием фирмы «Контроль-К». Ячейки резидентуры этой организации вскрыты в оборонных цехах заводов – «Имени Ильича» и «Азовсталь» (Мариуполь), «Имени Марти» и «61», «Плуг и молот» (Николаев), в Мариупольском, Бердянском, Николаевском, Херсонском и Одесском портах и в частях XV дивизии (44-й стр. полк, 15-й артполк).
Организацией руководил представитель фирмы «Контроль-К» на Украине Вайнцетель Иосиф (б. австрийский инженер, австрийский подданный). Главными резидентами Вайнцетеля по диверсионно-разведывательной работе являлись:
1. Гришай Рихард, член австрийской организации нац.-соц. партии, инженер конструкторского завода «Плуг и молот»;
2. Карл Густав, б. инженер германской армии, инженер-конструктор завода «Имени Марти», германский подданный;
3. Игтурм Альфред, прибалтийский немец, гр. СССР, представитель конторы «Контроль-К» в г. Николаеве (арестован и сознался).
Из важнейших секретных материалов, добытых немцами, обращают на себя внимание данные об оборонных целях мариупольских и николаевских заводов («А. Марти», «Плуг и молот», «Им. 61», «Им. Ильича», «Азовсталь»), строительство подлодок и спецсудов, рецепты специальной танковой стали «ММ» и «МИ», данные о состоянии XV дивизии и Мариупольского гарнизона и т.д….
По делу арестовано 28 человек…» [363]
В ходе дальнейшего «разворачивания следствия по делу германской диверсионно-повстанческой организации, работавшей под прикрытием фирмы «Контроль-К», выявлен чрезвычайно широкий размах диверсионно-повстанческой работы организации». Членов организации обвиняли не только в разведывательной деятельности, но и в подготовке серии диверсий [364]. Также «корреспондент – переводчик главной конторы «Контроль-К» Гаман был обвинен в убийстве своей коллеги Михельсон. Согласно версии следствия, «убийство это произошло в силу опасения, возникшего у Гамана, что Михельсон, также являвшейся членом шпионской группы…, в связи с начавшимися арестами некоторых сотрудников «Контроль-К» начала проявлять нервозность и неустойчивость, прямо высказывая неуверенность в себе на случай своего ареста ГПУ» [365].
Понятно, что при таком наборе обвинений следствие мало интересовали подробности разведывательно-диверсионной деятельности отдельных подследственных до 1917 г. Разве кроме даты начала сотрудничества с германской разведкой. Нужно отметить еще один важный факт, на который редко кто из историков обращает внимание. Несмотря на наличие разветвленной агентурной сети германской разведки в Российской империи, линкор «Императрица Мария» стал единственной жертвой диверсантов Бисмарка. Почему, например, не было диверсий на балтийских линкорах? Ведь Восточный фронт являлся тогда главным в войне враждующих коалиций. К тому же балтийские линкоры раньше вступили в строй, да и пропускной режим на них вряд ли был более жестким. Да и германская шпионская агентура в столице империи Петрограде была более развита. Что могло дать уничтожение одного линейного корабля на Черном море, кроме морального удовлетворения Берлина? К осени 1916 г. линкор перестал играть важную роль на Черном море.
Другой важный факт – корабли ВМФ Российской империи, в отличие от других стран – участниц Первой мировой войны, крайне редко становились жертвами диверсантов. Так, в сентябре 1916 г. в Архангельске при сходных обстоятельствах взорвался пароход с боеприпасами «Барон Дризен», который прибыл из США. Тогда погибло 695 человек. В трюмах на момент катастрофы оставалось 1600 тонн взрывчатых веществ, а также металлы и различное оборудование. Согласно выводам межведомственной комиссии, которая расследовала причины трагедии, «все указывало на «злой умысел», на «взрыв с помощью адской машины электрическим способом или с помощью бикфордова шнура с капсюлями гремучей ртути». Подозрение пало на оставшихся в живых членов команды парохода: капитана Ф. Дреймана, навещавшего в городе эвакуированную сюда жену, старшего помощника Д. Акмана и третьего помощника Н. Козе, находившихся в городе по служебным делам, а также боцмана И. Полько, которого, по его словам, выбросило за борт взрывной волной. Вскоре остался единственный подозреваемый – боцман Полько, в показаниях которого следователи усмотрели много несуразного; он сознался в совершении диверсии и был приговорен к расстрелу (о приведении в действие приговора информации нет)» [366]. На Западе от рук диверсантов пострадало значительно больше судов.

 

Органы военной контрразведки на Балтийском флоте

К концу 1916 г. в Петрограде и в районах, подчиненных командующему Балтийским флотом, действовало семь контрразведывательных отделений (КРО). Перечислим их:
Петроградское морское КРО было организовано в июле 1916 г., но только к концу года было укомплектовано личным составом;
КРО при штабе командующего Балтийским флотом; начальник – подполковник А.Н. Нордман;
КРО при штабе Свеаборгской крепости; начальник – прапорщик И.К. Симонович;
КРО при штабе морской крепости императора Петра Великого; начальник – старший лейтенант С. С. Калакуцкий;
КРО при Або-Аланской укрепленной позиции; начальник – корнет И.К. Гришковский;
КРО при Моонзундской укрепленной позиции; начальник – ротмистр П.М. Чаркин;
КРО в Ботаническом заливе; начальник – капитан 2-го ранга А.В. Гавришенко [367].

 

Дело компании «Зингер»

С первых дней войны последовали массовые аресты и высылка германских подданных, лиц с немецкими фамилиями, а также ликвидация, правда только частичная, германских торговых и промышленных предприятий [368]. Большинство сотрудников последних российские правоохранительные органы, не без основания, подозревали в шпионаже в пользу противника.
В качестве примера расскажем о деле немецкой компании «Зингер». Еще до войны за ее деятельностью внимательно наблюдали российские контрразведчики. Ее головной офис находился в Гамбурге, а в Санкт-Петербурге – филиал (в 1912 г. компания была вынуждена перевести свое представительство в Москву, т.к. шпионская деятельность была слишком заметной). Пост директора-распорядителя занимал офицер германской армии А. Флор. В его подчинении находились четыре заместителя, каждый из которых отвечал за свой регион («район») России. В свою очередь, каждый район делился на зоны ответственности «центральных отделений фирмы», в подчинении которых имелись «депо» и сеть коммерческих агентов [369]. Данная структура позволяла обеспечить 100%-ное покрытие территории Российской империи.
При объявлении мобилизации в России германская спецслужба для выяснения численности призванных из запаса нижних чинов использовала разветвленную по всей Российской империи немецкую компанию «Зингер». Каждый ее агент был обязан изучать обслуживаемую им местность во всех отношениях и в течение года несколько раз представлять списки населенных пунктов с точным указанием дворов и жителей. В распоряжении заведующих «депо» имелись карты, на которых записывались необходимые данные. Управляющие центральными отделениями, снабженные картами, объезжали заведующих «депо» 3–5 раз в год, обозначая места проживания представителей администрации, расположение войск, складов, железнодорожных узлов, сооружений и т.д. Сведения особо секретного характера передавались устно при личных встречах. Каждому агенту вменялось в обязанность поддерживать самые лучшие отношения с администрацией, а также военными и гражданскими чинами, предоставлять им льготы при продаже швейных машин. Еще в 1913 г. «Зингером» заинтересовалась военная контрразведка, в частности КРО при штабе Иркутского военного округа.
Сотрудники контрразведки в своей зоне ответственности обнаружили шесть центральных отделений «Зингера»: барнаульское, омское, томское, читинское, иркутское и петропавловское. Каждое отделение имело 89 «депо» по 25 человек каждое. Таким образом, на территории Иркутского и Омского военных округов, по предположению иркутских контрразведчиков, действовало 4450 германских агентов.
В ночь на 2 августа 1915 г. были произведены обыски в помещении иркутского отделения «Зингера» и на квартирах его управляющего Ю. Гейстера, бухгалтера Г. Фридрихса, инспектора фирмы по Восточной Сибири Ю. Латышева и бывшего служащего Ф. Ценнера. У них были обнаружены материалы об урожаях, населенности различных районов, карта городского района с нанесением на ней 50 железнодорожных сооружений и зданий военного ведомства и другие материалы, дававшие основание полагать, что эти лица работали на германскую разведку. Они были арестованы.
Этим дело и ограничилось. Совет министров Российской империи, рассмотрев 18 сентября 1915 г. вопрос о принятии мер в отношении акционерного общества, распорядился приостановить вне театра военных действий дальнейшее закрытие магазинов и отделений «Зингера», а также постановил открыть ранее закрытые учреждения. Справедливости ради отметим, что начальник Генерального штаба генерал от инфантерии М.А. Беляев приказал военным контрразведчикам продолжать наблюдение за деятельностью сотрудников «Зингера». В результате им удалось нейтрализовать несколько резидентур германской разведки [370].

 

Другие эпизоды «тайной войны»

В начале Первой мировой войны в Одессе была ликвидирована группа из 17 человек, которая передавала в Германию сведения о передвижении русских войск и снабжении артиллерийских частей снарядами [371].
В июне – сентябре 1914 г. была проведена операция по нейтрализации директора Путиловской судоверфи К.А. Орбановского, который намеревался через Приморье вывезти из России секретные документы.
16 августа 1914 г. он был задержан в гостинице «Версаль» во Владивостоке. При обыске у него изъяли: «…судостроительную программу от 1912 до 1930 г. ...технические условия на поставку предметов из стали, выдержки технических условий русского Морского министерства за 1913 г., перечень материалов, необходимых для Ижорского завода, технические условия поставки металлического антимона на Санкт-Петербургский патронный завод, технические условия на поставку предметов из кованой стали…» [372]
С августа 1914 г. по сентябрь 1915 г. КРО штаба Приамурского военного округа были проведены операции против агентуры германской разведки на Дальнем Востоке. В поле зрения контрразведки попал торговый дом «Кунст и Альберс», поддерживавший тесную связь со многими шпионскими группами и передававший сведения немецкому посольству в Китае.
В сентябре 1914 г. во Владивосток прибыл директор Путиловского завода К. Орбановский, доставивший совладельцу «Кунст и Альберс» Даттану чемодан с секретными материалами, собранными в Петрограде. Во время обыска у Орбановского полиция изъяла: судостроительную программу; технические условия на поставку предметов из никелевой стали на Петербургский военный завод; выдержки из технических условий русского Морского министерства за 1913 г., перечень материалов, необходимых для Ижевского оружейного завода, и т.д.
11 октября 1914 г. был арестован как лицо, подозреваемое в шпионаже, совладелец торгового дома «Кунст и Альберс» Даттан. Благодаря наличию высокопоставленных покровителей ему удалось избежать сурового наказания [373].
В 1915 г. Московским охранным отделением Департамента полиции арестовано по подозрению в военном шпионаже 29 человек [374].
Военный чиновник Крылов, секретарь генерала Оранского – начальника штаба Северо-Западного фронта, делал выписки из секретных документов, проходивших через его руки. Записи должен был передать германскому «вербовщику» [375].
Среди других успешных операций российской контрразведки можно назвать разоблачение немецкого шпиона с довоенных времен ротмистра Бенсона, двойных агентов Разведотдела штаба 9-й армии Сентокоралли, Затойскго и Михеля, австрийской шпионки Леонтины
Карнюк [376].
Успехом Департамента полиции можно назвать разоблачение немецкой резедентуры в Новороссийске в 1915 г. [377]. На Юго-Западном фронте до марта 1916 г. было разоблачено 87 австрийских и немецких шпионов [378].
Разведки Германии и Австро-Венгрии с началом боевых действий перешли к массовой вербовке и засылке своей агентуры в прифронтовую полосу расположения русских войск. Ее подготовка велась в специальных разведывательных школах и центрах. Курс обучения длился около двух недель, затем шпионы переходили линию фронта. В их задачу входило добывание сведений о расположении артиллерии, пехоты, кавалерии, о путях сообщения, оборонительных сооружениях, о местах расположения штабов и т. п. На выполнение заданий, как правило, давалось 7–10 дней. Необходимость борьбы с массовой неприятельской агентурой на театре военных действий и побудила правительство России создать дополнительную систему контрразведки. Был выбран верный и эффективный путь – выявлять вражескую агентуру еще при ее обучении, что достигалось зафронтовой работой и сбором данных о деятельности школ при допросах арестованных неприятельских агентов. Уже к середине 1915 г. русская контрразведка располагала именными списками на 23 разведывательных органа австро-германских войск.
Большая контрразведывательная работа проводилась накануне наступательных операций. В немалой степени успех Юго-Западного фронта под руководством Алексея Брусилова [379]в 1916 г. обеспечила фронтовая контрразведка, которая до марта 1916 г. разоблачила 87 австрийских и немецких шпионов. Также с помощью КРО штаба VII армии удалось выявить 37 агентов «немецкой шпионской организации, руководимой неким Вернером» [380].
Активно работали русские военные агенты за границей. Так, полковнику Б.А. Семенову, военному агенту в Румынии, удалось собрать подробные сведения о шестнадцати филиалах немецкой разведывательной службы в этой стране и предоставить в ГУГШ списки более чем на 150 лиц, подозреваемых в агентурных связях с немцами [381].

 

Кому удалось избежать возмездия

Перечисленные выше разоблаченные агенты иностранных разведок – это лишь вершина айсберга. В жизни успехи российских охотников на шпионов были куда скромнее, чем это пытаются доказать официальные отечественные историки. Так, накануне и во время Русско-японской войны три офицера Генштаба А. Федоров, В. Варский и граф И. Зелинский долгое время воровали секретные документы из фельдъегерской почты Генштаба.
30 сентября 1906 г. пришла депеша начальника штаба Виленского военного округа от Глав. штаба, Управ. ген.-квартирмейстера, Мобилизационного отдела, Отделения ХI, стол 4, в которой сообщалось о плохой упаковке секретной корреспонденции. Дело в том, что мешки пришли со следами вскрытия и в них вместо документов прислали макулатуру. Более того, кто-то вложил и опись с ее описанием. Поэтому раньше никто не замечал подмены. Может, и в этот раз все бы обошлось, если бы кто-то не обратил внимание на поврежденную упаковку. Поясним, что секретные документы пересылались в холщовых мешках, горловина которых обвязывалась шнуровкой. На узле и на шнурке ставились сургучные печати [382]. Имена предателей стали известны только после 1917 г.
Другой важный момент. Несмотря на то что Русско-японская война продемонстрировала неэффективность и низкую боеспособность российской системы военной контрразведки в условиях боевых действий, никаких мер по ее совершенствованию принято не было. Когда началась Первая мировая война, то снова дефицит кадров, отсутствие руководящих документов, не проводилось мероприятий по защите от проникновения посторонних лиц в прифронтовую полосу и т.п. И это несмотря на то, что почти десять лет в Санкт-Петербурге активно обсуждались причины поражения русской военной контрразведки [383]. Руководство Военного министерства и Генерального штаба никак не отреагировало на эту дискуссию. В результате, когда началась Первая мировая война, командование российской армии получило целый букет проблем, который так и не смогло решить до 1917 г.
Об этом как-то не принято говорить, но многие агенты германской разведки сумели избежать заслуженного наказания благодаря своему высокому положению в обществе. Речь, в частности, идет о руководителях предприятий ВПК и высокопоставленных чиновниках.
Перед началом Первой мировой войны немецким офицером Ф.К. Шифлером, работавшим в России под «прикрытием» представителя германского оружейного завода «Браунинг», был завербован директор Сестрорецкого оружейного завода генерал-майор Н.Г. Дмитриев-Байцуров. Согласно данным Петроградского городского КРО, «ранее он совершил денежную растрату, на покрытие каковой занял денег у Шифлера, и находится в денежной от него зависимости» [384]. Несмотря на это, генерал-майор продолжал руководить работой предприятия ВПК.

 

Дело полковника Мясоедова

Отдельные официальные историки среди главных успехов российской военной контрразведки в годы Первой мировой войны указывают на разоблачение ею агента немецкой разведки – переводчика контрразведывательного отделения при штабе 10-й армии Северо-Западного фронта подполковника Сергея Николаевича Мясоедова.
На самом деле обвинение в шпионаже против этого человека было сфабриковано (что продемонстрировано в ряде публикаций [385]), а его невиновность еще в 1967 г. доказал известный советский историк Корнелий Шацилло в статье «Дело полковника Мясоедова». Она была опубликована в журналах «Вопросы истории» № 4 за 1967 г. и «Военно-историческом журнале» № 7 за тот же год.
До Первой мировой войны Сергей Мясоедов служил начальником пограничного отделения С.-Петербургско-Варшавского жандармского полицейского управления железных дорог, на пограничном пункте Вержболово. В 1907 г. ушел в отставку. В 1910 г. был принят на военную службу и назначен штаб-офицером для поручений при Главном штабе.
В 1911 г. против Сергея Мясоедова началась крупная интрига, возглавляемая одним из лидеров оппозиции Александром Ивановичем Гучковым. В газетах «Вечернее время» и «Новое время» появились статьи с намеками против Мясоедова. 17 апреля 1912 г. в «Новом времени» появилось интервью с Гучковым, который уже открыто обвинил Мясоедова в шпионаже. Потом между ними произошла дуэль: никто не пострадал. После этого скандала Мясоедов снова был уволен в запас, и было проведено расследование, которое не выявило в действиях Мясоедова ничего подтверждающего обвинения в шпионстве.
Когда началась Первая мировая война, то он пошел служить в ополчение. Затем подал рапорт и был переведен в штаб 10-й армии, где служил переводчиком.
В конце января 1915 г. в Петроград прибыл освобожденный из германского плена поручик 25-го Низовского полка Яков Колаковский. Сначала он заявил, что якобы в германском Генеральном штабе ему поручили убедить коменданта крепости Новогеоргиевская [386]и сдать ее за один миллион рублей. При этом нужно учитывать, что данная крепость не была рассчитана на длительную осаду противником и смогла продержаться не более 10 суток. http://www.grwar.ru/library/BakhurinSpy/BS_01.html .
Затем он сообщил контрразведчикам: «Будучи взят в плен в 1914 г. в бою под Сольдау, но желая возвратиться в Россию, предложил немцам свою службу в качестве разведчика в пользу Германии… При отправлении меня в Россию из Берлина лейтенант Бауермейстер советовал мне обратиться в Петрограде к отставному жандармскому подполковнику Мясоедову, у которого я могу узнать много ценных для немцев сведений».
Начальник Петроградского охранного отделения Константин Николаевич Глобачев допросил его, но не поверил ни одному его слову. Более того, Департамент полиции организовал за ним негласное наблюдение, как за немецким шпионом.
А вот военные контрразведчики, наоборот, не только заинтересовались его похождениями, но и поверили ему. В феврале 1915 г. по инициативе генерал-квартирмейстера Северо-Западного фронта Бонч-Бруевича и начальника контрразведки штаба фронта Николая Батюшина Мясоедов был арестован и обвинен в шпионаже и мародерстве. Началось следствие. Вот только доказать факт шпионажа полковника не удалось. Удалось доказать лишь факт мародерства, что можно было бы инкриминировать многим участникам военных операций в Восточной Пруссии. Несмотря на отсутствие доказательств шпионской деятельности Мясоедова (не считая голословных заявлений поручика), военный суд признал его виновным в совершении именного этого преступления (а не мародерства) и приговорил к смертной казни.
При этом командующий не утвердил приговор, «ввиду разногласия судей», но дело решила резолюция Верховного главнокомандующего Николая Николаевича: «Все равно повесить!»
После войны начальник немецкой разведки Вальтер фон Николаи написал в своих мемуарах:
«Приговор… является судебной ошибкой. Мясоедов никогда не оказывал услуг Германии».
Лейтенант Бауермейстер, который фигурировал в показаниях поручика, заявил:
«Я никогда в жизни не обменялся ни единым словом с полковником Мясоедовым и никогда не сносился с ним через третьих лиц».
К тому же военные контрразведки, которые занимались его делом, сработали явно не профессионально. Вместо того чтобы направить Колаковского к Мясоедову и задержать последнего с поличным, они сначала арестовали последнего, а только затем начали собирать доказательства его вины [387].

 

Военная контрразведка при Временном правительстве

4 марта 1917 г. Временное правительство приняло решение ликвидировать Отдельный Корпус жандармов (ОКЖ), включая и железнодорожную полицию, и Охранные отделения. Офицеров и нижних чинов ОКЖ предписывалось направлять в строевые части. В результате своих постов лишилось до 90% начальников КРО и их помощников и большинство младших агентов (занимались наружным наблюдением). Фактически почти все кадровые военные контрразведчики оказались не у дел, а многие из них были арестованы. К осени 1917 г. продолжали действовать подразделения ГУ ГШ и Московского военного округа. При этом эффективность уцелевших органов была крайне низка, т.к. в пылу «демократического» угара новые власти сделали все, чтобы раскрыть агентурный аппарат Департамента полиции, который использовался при политическом сыске. В результате имена большинства агентов попали на страницы газет, а те, кто избежал публичной огласки, предпочли прекратить сотрудничество с правоохранительными органами.
При этом Временное правительство, надо отдать ему должное, понимало необходимость существования военной контрразведки. Поэтому 23 апреля 1917 г. генерал Новицкий утвердил «Временное положение о контрразведывательной службе во внутренних районах». 2 мая 1917 г. Верховный главнокомандующий генерал М.В. Алексеев утвердил «Временное положение о контрразведке на театре военных действий».
В соответствии с «Положением» для тыловых районов система органов военной контрразведки была следующей. В ГУ ГШ вводилась должность обер-квартирмейстера, который отвечал за разведку и контрразведку. Один из его помощников занимал пост начальника вновь образованного КРУ (контрразведывательного управления), которое состояло, в свою очередь, из центрального КРО и центрального регистрационного бюро.
Начальник КРУ не только руководил работой КРО тыловых военных округов, но и организовывал работу по наиболее важным шпионским делам, возникающим как в Петрограде, так и в окружных КРО.
Центральный КРО занимался:
внешней контрразведкой;
разработкой иностранных дипломатических миссий;
контрразведывательным обеспечением центральных военных и государственных учреждений.
Штат центрального КРО составляли 76 сотрудников (из них 10 наблюдательных агентов и 10 наружного наблюдения).
Центральное регистрационное бюро решало следующие задачи:
организация архива;
информационно-аналитическая работа;
проведение различных экспертиз.
Также в ее структуре функционировала фотолаборатория.
Для театра военных действий в структуре штаба Верховного главнокомандующего было создано КРУ, в состав которого вошло центральное КРО. Также были созданы КРО фронтов, армий и КРО военных округов на театре военных действий. А 25 августа 1917 г. были введены контрразведывательные пункты корпусов. Их начальники одновременно были помощниками руководителей КРО штабов армий.
Сама по себе система работоспособная и логичная. Правда, ее эффективность заметно снизилась из-за кадровых проблем. На посты начальников КРО и их помощников можно было назначать только офицеров Генштаба или лиц с высшим юридическим образованием. Понятно, что те и другие не имели опыта оперативно-розыскной работы. К тому же первые не имели квалифицированной юридической подготовки, а вторые – военной. Эту проблему решили относительно просто. Все кандидаты должны окончить специальные подготовительные курсы. Сохранился запрет на прием в органы военной контрразведки офицеров ОКЖ и сотрудников Департамента полиции. К концу августа 1917 г. Временному правительству все же удалось укомплектовать органы военной контрразведки.
Если деятельность системы военной контрразведки на территории Российской империи была частично восстановлена лишь к концу августа 1917 г., то в самом Петрограде все происходило по-другому. В столице действовал КРО штаба Петроградского военного округа под руководством Б. В. Никитина. Штатная численность сотрудников этого органа – 140 человек. Для сравнения: КРО штаба фронта в мае 1917 г. насчитывало 48 человек. Справедливости ради отметим, что Б.В. Никитин сосредоточил основные усилия своего учреждения на борьбе с большевиками, т.к. справедливо расценивал деятельность последних как эффективный способ подрыва боеспособности российской армии. Также он установил связь со спецслужбами Антанты для разработки большевиков. Из шести делопроизводств КРО два (1-е и 3-е) занимались исключительно политическими делами [388].
Хотя военной контрразведкой занимались не только представители Вооруженных сил Российской империи, но и гражданские ведомства. Так, в июле 1917 г. начал действовать Отдел контрразведки (ОКР) Министерства юстиции. Основной функцией этого органа была борьба со шпионажем воюющих с Россией держав и с насильственными попытками восстановления старого строя. Фактически этот орган должен был заниматься вопросами политического сыска, в т.ч. и в российских Вооруженных силах.
Летом 1917 г. сотрудники ОКР Министерства юстиции разрабатывали материалы о заговоре в Ставке Верховного главнокомандующего и Генштабе, приверженца военной диктатуры личного ординарца генерала Л.Г. Корнилова кадета В.С. Завойко.
21 сентября 1917 г. ОКР Министерства юстиции было расформировано.

 

Приложение 14

Доклад
помощника генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего Юго-Западного фронта генерал-майора Н.Н. Духонина
о результатах проверки
делопроизводства и порядка несения службы в одном из контрразведывательных отделений, расположенных в районе фронта. 12 марта 1916 г.
С 8 по 20 февраля сего года, согласно предписанию начальника штаба главнокомандующего армий Юго-Западного фронта от 7 февраля 1916 г. за № 27844, была произведена проверка делопроизводства и порядка несения службы в одном из контрразведывательных отделений, расположенных в районе фронта, причем оказалось следующее:
(…)
Рабочая сила отделения и порядок несения службы в отделении
Состав чинов отделения, как кадр будущего отделения, был в общем недостаточно удовлетворителен как в численном, так и в качественном отношении.
В отношении порядка дальнейшего укомплектования отделения руководствовались требованием параграфа 13 наставления по контрразведке.
Однако отсутствие в штате специального канцелярского состава отделения привело к тому, что из числа наблюдательных агентов 1 старший и 3 младших агента всецело посвящали свой труд канцелярии, не говоря уже о том, что 4 чиновника для поручений и 2 переводчика почти весь свой рабочий день проводят за канцелярским делом, отдаваясь делу розыска в виде исключения.
При таких условиях живому делу контрразведки посвящаются наименее интеллигентные силы состава, а именно агенты наружного наблюдения, и, кроме того, весьма слабо развитой и в численном и в качественном отношении и поэтому мало деятельной секретной агентуры.
Начальник отделения и его помощник, также погрязшие исключительно в канцелярской работе, не могли в должной мере этим слабым силам давать руководящие указания.
К этому необходимо добавить, что из состава отделения работали три чиновника и переводчик по просмотру корреспонденции в качестве военных цензоров, причем в помощь им для распечатывания и запечатывания конвертов, кроме того, назначалось ежедневно два-три агента.
Таким образом, уже в самой организации отделения заключались задатки его недостаточно производительной работы и прежде всего в области, наиболее важной для дела, именно контрразведывательного розыска.
Неудивительно поэтому, что при явном предпочтении канцелярской работы живому делу требования «Наставления по контрразведке в военное время» выполнялись главным образом лишь с точки зрения канцелярской формы, а некоторые из них, как требования параграфа 27 о высылке подвижных наблюдательных агентов в поезда железных дорог, на пароходы и т.д. отделением не выполнялись вовсе, несмотря на простоту организации такого наблюдения путем высылки железнодорожных наблюдательных агентов.
Равно отделением не принималось побудительных мер через начальника штаба к строгому исполнению жандармскими органами на территории округа параграфа 28 «Наставления по контрразведке в военное время», и сколько-нибудь заслуживающего внимания данных контрразведывательного характера ими не было сообщаемо.
Дело контрразведки до сих пор некоторые чины отдельного Корпуса жандармов, по-видимому, не признают первостепенным в своей деятельности даже в настоящее, военное время, считая, что для розыска по шпионажу имеются специальные органы.
Задачи по наблюдению, обследованию и выяснению даются начальником отделения, а иногда по его указанию чиновниками, заведующими наблюдением, который распределяет их между агентами.
Особых филеров в отделении нет, и обязанности эти выполняются младшими агентами, наведение же необходимых справок, собирание сведений об обиходе, времени препровождения, материального положения, а также наблюдение в особо важных случаях возлагается преимущественно на старших наблюдательных агентов.
Ежедневно из наличного состава агентов наряжаются 2–4 для обследования и на выяснение, все же остальные агенты–на наблюдение.
За одним лицом наблюдение ведется обыкновенно двумя человеками и лишь при недостатке агентов, что особенно часто случается в последнее время, одним.
В период проверки были три таких наблюдаемых.
В настоящее время дежурного агента в отделении не наряжают, так как все агенты находятся в расходе, и если встречается необходимость в экстренной установке наблюдения за новым лицом среди дня, то посылается кто-либо из числа чинов канцелярии, причем особенно часто назначается фотограф.
Командировки агентов в другие города для отвода наблюдаемого или его принятии довольно часты; почти всегда отсутствуют 4–6 человек, причем агенты находятся в поездке в среднем около 4 дней.
Эти командировки, вследствие ограниченности штата отделения, являются большим ущербом для дела, так как многих лиц, подлежащих наблюдению, не представляется совершенно возможным взять в наблюдение; агентам же, назначенным на обследование и выяснение, приходится обследовать вдвое больше лиц, что отражается прежде всего на качестве работы, а затем они часто и не успевают выполнить весь наряд, и его приходится переносить на следующий день.
В среднем ежедневно отделению приходится вести наблюдение за 6–8 человеками, обследовать и выяснить около 20–25 человек.
Работа агентов по наблюдению начинается обыкновенно в 9.30–10.00 утра, если же есть основание предполагать, что наблюдаемый может уйти рано или если он рабочий, около 7.00–7.30 часов утра и кончается в 9.30–10.00 часов вечера, но бывают наблюдаемые, за которыми следят до 12 часов ночи. В том случае, если есть основание предполагать, что наблюдаемый может уехать в данный день по железной дороге, наблюдение кончается с отходом последнего поезда.
Перерывов наблюдения среди дня нет, так как агенты обедают по очереди.
Ночные наблюдения с 12 до 3 часов ночи редки, за все время войны не более 3 случаев.
Обследование и выяснение начинается в 9.00–9.30 часов утра и кончается около 10 часов вечера.
При обследовании и главным образом при выяснении приходится иногда подкупать швейцаров гостиниц и домов и дворников (3 руб. 50 коп.).
После дневной работы агенты собираются в особом помещении при отделении в период с 10 до 11 часов вечера.
Каждый из них сначала докладывает заведывающему наблюдением, а затем составляет рапортичку своей дневной работы.
Сводку этого материала заведывающий наблюдением тотчас же докладывает начальнику отделения, что бывает не ранее 11 часов вечера.
Около 11.30–12.00 часов ночи агенты, получив новые задачи на следующий день, расходятся.
Иногда некоторых агентов зовет к себе для личного, более подробного доклада начальник отделения или чиновник, ведущий данное дело.
В случае неудовлетворительной работы агента начальник отделения большей частью ограничивается лишь выговором.
Свободного времени в последнее время агенты совершенно не имеют (раньше было 1–2 дня ежемесячно).
Наблюдение не производится в самые дни Св. Пасхи, Рождества Христова и на Новый год.
В великую субботу и на вторые дни Рождества Христова и в день Пасхи наблюдение ведется поочередно, по 1/2 дня.
Завязки новых сношений, установление более крупных связей, а равно и вербовка агентов производились главным образом одним из переводчиков, заведывающим наружным наблюдением, и отчасти чиновниками и секретной агентурой.
Никаких серьезных случаев, требующих непосредственного руководства самого начальника отделения или его помощника в отношении выяснения связей заподозренных, в отделении не было.
Агентурная сеть ограничивается почти штаб-квартирой начальника отделения, так как организованные особые контрразведывательные пункты тайной агентуры еще не насадили.
В ближайшем будущем начальник контрразведывательного отделения предполагает разработать новую схему тайной агентуры, а также создать кадры подвижной секретной агентуры на важнейших железнодорожных направлениях района.
Создание параллельно с этим особых контрразведывательных пунктов из чинов наблюдательного состава даст известные точки опоры секретной агентуре, если не всей, то, во всяком случае, ее значительной части (часть согласится работать только с начальником отделения или его помощником).
Работа этих пунктов будет идти в таком случае рука об руку с работой секретных агентов.
Секретная агентура развита недостаточно. Так, упущено насаждение агентуры в пунктах, представляющих богатые источники для контрразведывательной работы, например на некоторых железнодорожных пунктах, где также весьма вероятно нахождение агентов враждебных нам государств, как в пунктах, где легко вести регистрацию проходящих войск и грузов; далеко не на всех заводах и мастерских и в разного рода больших организациях, обслуживающих армию, имеются осведомительные агенты.
Не освещается, например, такая многочисленная и разношерстная по своему составу организация, как Всероссийский Земский Союз, дающая, как оказывается, пристанище для всякого рода отрицательного с военной точки зрения элемента, где, наряду с благородным порывом бескорыстного служения Родине, гнездятся самые низменные поползновения к наживе, уклонения от военной службы и, может быть, военного шпионажа.
Слабо развита агентура в гостиницах, ресторанах, различных увеселительных заведениях, оттуда поступают редкие и малозначительные сведения штучного характера.
Имеющиеся тайные агенты работают вообще вяло, более сильны в области данных им разработок, чем в самостоятельном доставлении сведений о предполагаемом шпионаже.
Случаев обнаружения по их инициативе военного шпионажа не было.
Агенты имеют конспиративные свидания с начальником отделения или, реже, с известным им чиновником. Для таких свиданий имеются две конспиративные квартиры у служащих отделения.
Квартиры эти мною осмотрены и оказались вполне соответствующими своему назначению.
О необходимости свидания агенты сообщают условным письмом с указанием времени.
Сообщенные агентами сведения записываются кратко в особые дневники.
Оплата труда тайных агентов месячная, от 25 до 75 рублей, и, кроме того, оплачивались их счета. Штучников мало.
Выяснение организации разведки противника, ее центров, откуда высылаются агенты, и направления их движения не производилось, и заграничная агентура, требуемая параграфом 32 «Наставления по контрразведке в военное время», отделением не устанавливалась.
Казалось бы, что при более живой постановке дела контрразведки и надлежащего подбора тайной агентуры на местах такая заграничная контрразведка могла создаться легко и естественно.
Что касается выполнения контрразведывательным отделением частных задач, поставленных контрразведке параграфом 33 «Наставления по контрразведке в военное время», изд. 1915 год., в отношении ограждения войск, штабов, управлений, заведений, обслуживающих армию, от проникновения в них агентов противника, освещения личного состава воинских чинов, выслеживания лиц, распространяющих ложные слухи и стремящихся создать затруднения, направленные во вред нашей армии, то, судя по достигнутым за время войны результатам, деятельность отделения была малозначительной и отличалась несколько вялым характером.
За офицерскими чинами наблюдение велось в случаях малозначительных и единичных.
Сотрудниками из нижних чинов отделение не пользовалось, агентурная охрана стратегических мостов была отделением своевременно организована, хотя и в недостаточной мере.
Из заводов и фабрик, изготовляющих необходимые для армии предметы и материалы и имеющихся в районе отделения, агентура установлена лишь на четырех; остается, таким образом, не обследована агентурой большая часть заводов.
В отношении пункта «е» параграфа 33 было издано постановление о регистрации голубей.
Был произведен ряд детальных обследований с приглашенными специалистами сооружений, дающих основание предполагать существование тайной радиотелеграфной станции, но открыть таковые не удалось.
В отношении выполнения параграфа 34 «Наставления по контрразведке в военное время» о всесторонней проверке и быстром обследовании добытых агентурных сведений в отделении имеется достаточно пробелов.
Запоздание и недостаточная обстоятельность в обследовании находят себе некоторое объяснение в крайне ограниченном для отделения штате служащих.
К этому присоединяется крайне неудовлетворительная работа полиции, дающей весьма часто неверные сведения.
Требованиями параграфов 37, 38 и 39 «Наставления по контрразведке в военное время», касающимися порядка производства ликвидации, отделение в общем руководствовалось.
План ликвидации окончательно утверждался начальником штаба.
Исполнительными органами по ликвидации являлись главным образом чиновники отделения, из коих один числился нештатным помощником полицейского пристава, что в значительной степени упрощало производство самой ликвидации.
В более серьезных случаях ликвидацию производит начальник отделения.
При производстве ликвидации чинами контрразведывательного отделения всегда привлекались полицейские власти.
Добытый при ликвидации материал, как-то: переписка, вещественные доказательства разбирались и изучались начальником отделения и чиновником, непосредственно ведающим этим делом.
Окончательное решение, на основании изучения добытого материала, утверждалось начальником штаба.
Все задержанные в пределах округа, согласно требования параграфа 40 «Наставления по контрразведке в военное время», зачислялись за штабом.
Ко времени проверки отделения за штабом числилось 11 арестованных.
Случаи передачи дел проверяемым контрразведывательным отделением в другие контрразведывательные отделения за время текущей войны имели место, причем высылались все добытые и имеющиеся в отделении по делу сведения и материалы.
Ознакомление мое во время проверки контрразведывательного отделения с личным его составом, путем просмотра дел, личных бесед и опросов, а также с тайной агентурой путем просмотра доставленного ею материала и наведения о ней справок, дает мне основание доложить следующую характеристику вышеупомянутых лиц и их служебных качеств, дабы вполне представить ясно степень работоспособности контрразведывательного отделения в области его специальной деятельности.
Чины контрразведывательного отделения
Помощник начальника отделения
Эту должность с 3 октября 1915 г. исполняет бывший строевой обер-офицер. Он ведает всей перепиской, исходящей из штаба по делопроизводству контрразведывательного отделения (но не только по контрразведке, и большую часть времени находится в штабе.
В отделении бывает утром приблизительно с 9.30 до 11 часов и вечером с 9.30 до 11.30–12 часов ночи.
Подготовляет доклады начальнику штаба, наводит необходимые справки.
Толковый, основательный работник, но в деле контрразведки еще малоопытный, несколько болезненный.

Чиновники:
1. Бывший штабс-капитан.Уволенный из полка по суду чести, по его уверениям, за роман с женой товарища, по словам офицеров полка, за растрату денег офицерского собрания, хозяином которого был, и за ряд других неблагоприятных поступков.
Разумный, но несколько легкомысленный; ловкий, с внешним лоском, нравственности несомненно условной, и пережитая катастрофа не случайность.
Работает легко и упреков пока не заслуживает, но смотрит на свое положение, как на случайное, только потому здесь, что выбит из колеи и деться некуда.
Ныне, «благодаря своей связи», как он выразился, ему предложили должность члена землеустроительной комиссии.
2. Бывший правитель канцелярии одного из губернаторов, уволенный от службы за растрату.
Вполне интеллигентный, достаточно образованный, с хорошим знанием французского, немецкого и польского языков, умный, опытный, мог бы принести отделению незаменимую пользу, но наряду с этим ленивый, иногда до полной апатии ко всему; опустившийся, считающий себя «бывшим» человеком, с крайне извращенными половыми инстинктами, и поэтому ослабевший физически; он не в состоянии уже работать с должной продуктивностью и нуждается в неослабленном наблюдении и в понудительных мерах.
3. Молодой, недавно окончивший юридический факультет Киевского университета, из бедной мещанской семьи; разумный, энергичный, с инициативой и желанием работать на пользу дела.
Дорожит местом и, по-видимому, своим служебным положением удовлетворен.
Это «настоящий», а не «бывший» человек.
Полезный и желательный канцелярский чиновник; в деле розыска, где нужна врожденная способность, показать себя не имел случая и потому судить о нем, как о чиновнике для поручений по розыску, не могу...
4. Вся жизнь прошла в полиции, в охранных отделениях в качестве старшего филера, наблюдательного агента.
Работал в провинции и в Петрограде.
Опыт по части наблюдения большой, и есть не только привычка, но и любовь к этому делу; но наряду с этим, недостаточное развитие, некоторая болтливость, отсутствие выдержки и уравновешенности ослабляют его ценные качества как агента; как чиновник хотя и старательный, но недостаточно грамотный и развитой, не соответствует своему назначению...

...Старшие агенты:
1. Бывший унтер-офицер полевого жандармского эскадрона, служит с 20 июня 1914 г., окончил 2-классное училище.
В мирное время служил младшим наблюдательным агентом в Киевском контрразведывательном отделении, но был уволен за лень.
Получает задачи по обследованию и выяснению.
В последнее время обследуется много греческих и французских подданных, прибывших по торговым делам.
Толковый агент, но для должности старшего наблюдательного агента недостаточно интеллигентен.
2. Бывший писарь губернского жандармского управления, окончил сельскую школу и выдержал экзамен на зауряд-военного чиновника [389]. Служит с 1911 г.
В мирное время был в контрразведывательном отделении писарем на машине [390]; со дня мобилизации – старшим наблюдательным агентом.
Получает задачи по обследованию и выяснению.
Бывают случаи, что приходится отложить выполнение части задачи до следующего дня, за полной невозможностью выполнить ее в один день.
Довольно толковый, выдержанный, но мало интеллигентный для старшего наблюдательного агента.
3. Служит с 1 марта 1914 г., в мирное время был младшим агентом; на военной службе состоял в пехотном полку; окончил сельскую школу.
Большей частью бывает в наблюдении и лишь иногда в обследовании и выяснении.
Малоинтеллигентный, но, по-видимому, твердого характера и надежный человек.
4. Служит с 18 июля 1914 г., окончил 2-классное министерское училище; на военной службе не был.
Хотя числится агентом, но в действительности ведает журналом входящих и исходящих бумаг. Получает и отправляет пакеты, в том числе и денежные.
Является исключительно канцелярским служащим.

Младшие агенты
1. Служивший ранее в контрразведывательных отделениях, служит с 20 мая 1915 года.
Объяснение о переходе на службу из предыдущего отделения не вполне удовлетворительно, ссылается на дороговизну жизни. На военной службе был старшим писарем в пехотном полку. Окончил городское училище...
2. Служит с 23 июля 1915 г., окончил народное училище, ратник 2-го разряда.
Малоразвитой.
3. Служит с 20 июля 1914 г., на военной службе состоял в крепостном пехотном полку.
Довольно толковый, но малограмотный и малоинтеллигентный.
4. Служит с 20 июля 1914 г., ратник ополчения 1-го разряда, кончил одноклассное училище.
Имел одно наиболее серьезное наблюдение совместно с другим агентом.
Потеряв наблюдение на станции Раздельной, отыскал наблюдаемого и восстановил наблюдение.
Довольно смышленый и надежный.
5. Служит с 7 февраля 1915 г., окончил одноклассное училище.
Раньше был писцом в Губернском правлении.
Недостаточно интеллигентный, вяловат и малоразвитой…

Переводчики
1. Галичанин, служит с июля 1915 г., знает украинский, польский и немецкий языки.
Получил образование в гимназии и был в пехотном полку вольноопределяющимся, а потом переехал в Россию и служил сначала в округе путей сообщения, впоследствии секретарем магистрата, оттуда попал в жанд. офиц., а затем в отделение.
Раньше служил в штабе чиновником для поручений.
Принял русское подданство в 1912 г. ...
2. Еврей, служит с мая 1913 г. Сначала был секретным сотрудником. На военной службе состоял в пехотном полку.
Уроженец штаб-квартиры начальника отделения и знает ее отлично; сначала торговал рыбой, а последние 7 лет имел временные занятия в банках, работал на бирже, выполняя мелкие поручения.
Ввиду незначительной работы по переводам, привлекается к ведению переписки по денежной отчетности и к розыскной работе.
Каждое утро и после обеда бывает в кофейнях и известен многим как еврейский цензор.
Юркий, умный, понимающий людей и имеющий большую склонность к розыску, но не переводчик и тем более не канцелярский служащий по денежной отчетности...
Фотограф – служит с начала мобилизации 1914 г. Раньше работал по фотографиям.
На военной службе не был. Окончил три класса художественного училища.
Назначается в наружное наблюдение тогда, когда много наблюдаемых и некому наблюдать.
Не особенно, по-видимому, толковый и едва ли полезен как наблюдательный агент.
Начальник отделения мне докладывал, что его не удовлетворяет выбор чиновника для поручений, ведающего контрразведывательным пунктом, так как первые его служебные шаги заставляют сильно сомневаться в правильности его назначения на эту должность.
Старший наблюдательный агент, работающий на контрразведывательном пункте, судя по достигнутым результатам, недостаточно опытен в деле.
Из вышеизложенного видно, что в отношении состава служащих, в особенности чиновников и старших наблюдательных агентов, надлежало бы проявить более строгий выбор в соответствии с предъявляемыми требованиями и отказаться от точного определения окладов содержания.
Шаблонной системы штатной оплаты известной должности надлежит противопоставить систему дополнительных денежных наград...
...Для каждой должности необходимо установить минимальный и приблизительно максимальный размеры; в отношении последнего допускать, в зависимости от приносимой служащим пользы, больший простор.
Надо отказаться от мысли, что повышение оклада обязательно должно быть связано с переходом на высшую должность.
В деле контрразведки каждая должность требует особых способностей.
Наблюдательный агент может в своей должности проявить не только полное соответствие, но и талант, между тем этот же агент окажется совершенно непригодным для обследования, выяснения и тем более не будет годиться для канцелярской работы.
Применяя в широкой степени поощрительную систему денежного вознаграждения служащих, оказавших действительные услуги контрразведке, надлежит соответствующим уменьшением оклада, вплоть до самого минимального оклада, присвоенного должности, штрафовать агентов, проявивших нерадение к службе.
В отношении же военнообязанных необходимы более строгие меры, вплоть до предания суду и отчисления в строй рядовым.
Такими мерами, возможно, искоренить подчас инертное отношение к делу службы, проявляемое служащими, и различные их домогательства.
Необходимо соответствующей разработкой штата контрразведывательного отделения избегнуть крайне нежелательного ослабления состава наблюдательных агентов назначением их в канцелярии, а также отнюдь не отвлекать служащих отделения к работе, ничего общего с делом контрразведки не имеющей.

Секретные сотрудники отделения
1. Почтово-телеграфный чиновник, служит с 1 июня 1911 г.; доставляет почтовую корреспонденцию по данным ему указаниям и по собственному выбору из корреспонденции «до востребования».
Исполняет поручения по делам, касающимся почтово-телеграфного ведомства.
Результат работы за время войны: несколько случаев обнаружения уголовного и отчасти политического характера.
Условия военного времени в большой степени ослабили значение этого сотрудника, так как перлюстрация заменена законным просмотром писем военной цензурой; отличительные черты этого агента: добросовестность и должная конспиративность, доказательством служит его продолжительная работа при весьма чутком отношении к подобного рода деятельности его товарищей, почтово-телеграфных чиновников.
2. Жена чиновника для поручений контрразведывательного отделения Штаба армии, служит с 1 августа 1911 г., дает сведения случайного характера, имея связи среди польского коренного общества и среди служащих железных дорог.
По своим качествам и по многочисленным знакомствам могла бы быть полезной.
Доставленные сведения за время войны более чем скудны и в большинстве не требовали от нее, как агента, абсолютно никакого искусства и усилий, являясь сведениями штучного характера.
Агент, несомненно, распустился и ничего не делает, получая зря деньги.
Причина–отсутствие руководства его работой и халатность чиновника, регистрирующего эту работу.
Надо предъявить требования и проследить за результатом их выполнения или отказаться от такого агента.
3. Чиновник,служит с 1 июня 1913 г., дает сведения по освещению различных слоев населения.
Деятельность этого агента, по сравнению с другими агентами, отличается несколько большей продуктивностью, хотя, в общем, недостаточно для агента.
Наиболее ценен по разработке уже имеющихся сведений.
4. Бывший капитан речного судоходства, служит с 1 июня 1914 г.; является местным старожилом, имеет много знакомых и, как еврей, пронырлив.
Результаты: не обнаружил ни одного шпионского дела, в разработках слаб.
Несомненно мог работать с достаточной продуктивностью, будучи завсегдатаем кофеен, биллиардных, ресторанов; теперь зря получает деньги, абсолютно не принося никакой пользы и, по моему мнению, подлежит увольнению и выселению из района отделения за недобросовестное выполнение взятых на себя обязательств.
5. Конторщик завода,служит с 1 марта 1915 г. Первоначально освещал деятельность отделения фирмы «Зингер и компания», доставляя сведения о ней.
В настоящее время дает сведения о деятельности завода, а явно и другие случайного характера.
Как агент, освещающий настроения служащих завода, удовлетворителен.
6. Конторщица, работающая на пишущей машине. На службе с 15 июня 1915 г.
Местная старожилка, имеющая обширный круг знакомства, получает задачи по разработке тех или иных сведений.
Разоблачений шпионского характера не представляла.
Малоценный по своей работе агент, но возможно, что и выработается при хорошем руководстве, так как задатки, необходимые для этого, имеются.
7. Родственница чиновника отделения, служит с 1 июля 1915 г.; дает малозначительные сведения о текущих явлениях городской жизни, исполняет поручения по получаемым заданиям.
Пока бесполезный агент, ибо дает сведения вроде того, что на железнодорожной станции появляются подозрительные лица, вступающие в разговор с нижними чинами.
8. Бывший австрийский офицер, жил в России еще в мирное время. В отделении служит с 1 сентября 1915 года, состоял одновременно на службе в одном из консульств.
Сообщает сведения об австрийских подданных и о поляках.
Сведений изобличающего характера нет; добросовестно исполняет поручения по данным задачам, но по собственной инициативе дал очень мало.
При хорошем руководстве мог бы продуктивно работать.
9. Поляк, русско-подданный, частный поверенный, несколько лет жил в Австрии, работает с 1 ноября 1915 г.; освещает польскую колонию, знает хорошо австрийских поляков; никаких сведений в контрразведывательном отделении по собственной инициативе не получено.
Исполняет поручения по разработкам. Может работать, но пока удовлетворителен лишь в разработке сведений.
10. Мастер порохового завода. Служит с 1 ноября 1915 г., освещает настроение порохового завода, изготовляющего взрывчатые вещества.
За время службы доставил в двух случаях серьезные сведения политического характера, находящиеся в разработке по согласованию с начальником губернского жандармского управления.
Сведений, изобличающих шпионство, не было.
Как агент на заводе – удовлетворителен.
11. Мелкий землевладелец. Служит с 1 декабря 1915 г. Доставляет сведения о настроении крестьян, евреев района, примыкающего к пунктам расположения мостов.
Случаев изобличения шпионов до сего времени не было.
Как агент по охране мостов – удовлетворителен.
12. Заводской машинист. Служит с 1 декабря 1915 г. Следит за деятельностью завода и дает сведения о случаях и на других заводах.
Сведений изобличающих не доставил.
Слабый агент, нуждается в большом руководстве.
13. Рабочий арсенала.На службе с 1 января 1916 г. Дает сведения о деятельности арсенала.
За короткое время службы сотрудника сведения эти достаточно интересны.
Из изложенного видно, сколь малочисленна и бедна в качественном отношении в настоящем составе секретная агентура контрразведывательного отделения.
Подбор ее в значительной степени случайный.
Большая часть агентов попала в отделение благодаря родственным связям со служащими – и лишь в отношении нескольких агентов, главным образом в заводских предприятиях, был произведен некоторый выбор – и поэтому результаты их разработки оказались более удовлетворительными.
К отсутствию должного подбора агентуры необходимо добавить еще и неудовлетворительное руководство ею, ибо ничем иным нельзя объяснить, почему агенты, способные по своим личным качествам к работе, в действительности в течение длительного времени не давали никакой работы или доставляли сведения, не имеющие агентурной ценности.
Некоторые из агентов, по-видимому, не отдают себе вполне ясного отчета, в чем заключается военный шпионаж.
Делопроизводство отделения
В делопроизводстве отделения обращает на себя внимание
1. Значительное количество дел, не имеющих не только прямого, но большинство и никакого отношения к контрразведке; часть этих дел возникла по инициативе отделения, других контрразведывательных отделений и жандармских управлений.
2. Некоторые бумаги, могущие послужить при разработке хорошим материалом по контрразведке, но получившие слишком запоздалое и далеко не исчерпывающее исполнение, вследствие недостаточно внимательной оценки их значения; вообще замечено некоторое замедление в исполнении бумаг в отделении, главным образом относящихся к делопроизводству чиновников для поручений.
З. Излишне большое количество письменных докладов начальника отделения вместо представления непосредственно для подписи бумаг, вытекающих из данного вопроса.
4. Неразработанная редакция некоторых бумаг, списанная почти дословно из малограмотных агентских рапортичек без надлежащей оценки сведений по их существу.
5. Затруднительность наведения справок, ибо все подлинные доклады остаются в делах не отделения, равно как черновики бумаг, исполненных по этим докладам, а в штабе; таким образом, в контрразведывательном отделении нет следа дальнейшего направления дела.
6. Слишком большое число лиц, посвященных в дела отделения, что, конечно, не может способствовать сохранению необходимой конспиративности работ...
Регистрация
(параграфы 47–55 Наставления по контрразведке)
Карточки алфавита имеются установленных двух цветов: красные – на заподозренных лиц и белые – на лиц, лишь проходивших через дела отделения; рассортированные в алфавитном порядке начальной буквы и хранятся в ящиках, особых для каждой буквы (1–2 на каждую букву, обоих цветов).
Состояние карточек со временем выхода наставления по контрразведке правильно, но карточки, ранее изготовленные, не просматривались и остались белого цвета и на лиц заподозренных. Казалось бы, пересмотр этих карточек, ввиду важного значения регистрации в деле контрразведки, необходим хотя бы постепенный.
Проверка по делам отделения правильности ведения регистрации указала, что в составлении регистрационных карточек имеются пропуски.
Процент таковых в отношении общего числа проверенных карточек сравнительно незначительный, но полагаю, что точность в регистрации должна быть самая строгая, доведенная до 100%, и на обязанности начальника отделения и его помощника лежит самая тщательная и возможно частая проверка правильности ее ведения.
Согласно п. «б» параграфа 47, регистрационные карточки алфавита белого цвета составляются для всех лиц, проходящих по делам контрразведывательного отделения, но не заподозренных в шпионаже.
Между тем при составлении карточек не использованы следующие сведения, регистрация коих могла бы послужить материалом для контрразведки:
а) списки приезжающих в Россию иностранцев; из этих списков заносились лишь фамилии иностранцев, заявивших о том, что они едут в район отделения, т.е., может быть, потому и менее всего опасных в отношении их деятельности в этом районе;
б) сведения полиции об иностранцах, прибывающих в район отделения; списки эти в отделении лишь проверяются по регистрационным карточкам;
в) списки рабочих на заводах, приготовляющих предметы вооружения и снаряжения.
Регистрационные листы № 1 на заподозренных лиц, составленные согласно приложению 4 к параграфу 48 «Наставления по контрразведке», находятся в особом деле; ко дню проверки 14 февраля оказалось 17 листов; по мере получения новых данных составляются дополнительные регистрационные листы.
В деле составления регистрационных листов отделением проявляется большая осторожность.
Более или менее значительных шпионов не зарегистрировано.
Дактилоскопические и фотографические снимки имеются почти на всех листах.
Примечание параграфа 48 «Наставления по контрразведке» о пользе составления в отделении фотографических альбомов на регистрируемых лиц, с отметкой на альбоме номеров регистрационных документов, отделением не выполняется, что является, на мой взгляд, существенным пробелом.
На практике часто приходится убеждаться в огромной и ничем не заменимой пользе, приносимой таким альбомом при установлении личности.
Альбом желательно иметь не только на лиц, на коих составляются регистрационные листы, но по возможности и на в тех, на которых составляются красные карточки, причем к каждой заномерованной карточке должно составляться в книге пояснение со справочными данными о данном лице.
Хранение дел
1. Все дела, за исключением тех, коими ведает непосредственно начальник отделения, хранятся в обыкновенных шкафах за замками, ключи от которых на общей связке находились до последнего времени у старшего наблюдательного агента, второй их экземпляр – у начальника отделения.
Считаю, что первый экземпляр ключей должен быть у помощника начальника отделения.
Текущие бумаги оказались запертыми в ящиках письменных столов тех чиновников, которые ими ведают.
В секретном несгораемом шкафу при проверке оказались:
1. Шифры: а) военный, б) для сношения с губернаторами и начальниками губернских жандармских управлений, с начальниками городской и уездной полиции, в) частный ключ прокурорского надзора.
2. Наставление по контрразведке.
3. Австрийские и германские паспортные бланки, высылаемые по требованию контрразведывательного отделения армии.
4. Мобилизационный план и записка контрразведывательного отделения;
5. Личный входящий и исходящий журнал.
6. Дела №№ 1, 7, 9, 22 за текущий и предыдущие годы.
7. Инструкция для тайной и разведывательной службы в Австрии.
8. Различные инструкции, издаваемые разновременно по контрразведке.
9. Дневник тайных агентов и данные перлюстрации мирного времени.
10. Деньги.
Два верхних ящика несгораемой кассы оказались запертыми бывшим начальником контрразведывательного отделения; что хранится там, начальнику отделения неизвестно, так как ключа ему не было оставлено.
В запертом столе начальника отделения оказались секретные приказы, приказания и циркуляры, секретное расписание войск округа, печати, тетрадь с фотографическими карточками охранных агентов, денежная отчетность за текущий и прежние года, карта со стратегическими мостами на реках.
Заключение
о деятельности
контрразведывательного отделения
Общая цель контрразведки, согласно параграфу 1 «Наставления по контрразведке в военное время», заключается в обнаружении, обследовании, разработке и ликвидации в кратчайший срок всякого рода шпионских организаций и агентов, тайно собирающих сведения о наших вооруженных силах и вообще всякого рода сведения военного характера.
С этой точки зрения контрразведывательное отделение не дало за время войны сколько-нибудь останавливающего внимание материала. Возникавшие дела оказывались по обследованию и разработке не шпионскими и были ликвидированы; обследование и разработка материала, полученного отделением, иногда давали некоторые данные уличающего характера, но главным образом касались дел незначительных и в большинстве передавались в контрразведывательные отделения других округов и армий.
Были случаи явно погасших дел вследствие недостаточности и главным образом несвоевременности их обследования и разработки; ликвидация дел в кратчайший срок, тесно связанная с качествами разработки первоначально добытых сведений, не могла быть при вышеозначенных условиях успешной.
Причины такой неудовлетворительной работы отделения заключаются в:
– неправильной организации и общей постановке службы отделения, представляющего собою преимущественно канцелярское учреждение, обремененное вдобавок делами, часто ничего общего с контрразведкой не имеющими, а не розыскной орган по делам военного шпионажа.
– не вполне соответствующем своему назначению составе служащих.
– крайне бедном в численном и в качественном отношения составе тайной агентуры и отсутствии, помимо резидентов, подвижного наблюдения на важнейших направлениях.
Желательные мероприятия в целях рациональной постановки работы контрразведывательного отделения соответственно с его назначением
1. Ограничение круга ведения контрразведывательного отделения исключительно делами, имеющими отношение к контрразведке. Отнюдь не возлагать на отделение разработку различных негласных данных, ведение переписки по выселениям иностранцев, производство секвестров имущества, полицейских обысков и т.п., ничего общего с делом контрразведки не имеющих.
2. Придание отделению иной, более жизненной организации, которая обеспечивала бы возможность правильного его функционирования соответственно с прямым назначением...
3. Более строгий подбор служащих, а равно и секретной агентуры отделения; последнюю насадить во всех важнейших местах и направлениях возможного шпионажа и работы агентов враждебных государств во вред нашей армии; придать более широкое развитие контрразведывательным пунктам.
4. Необходимость более широкого содействия со стороны губернских жандармских и железнодорожных полицейских жандармских управлений, а также общей полиции в деле контрразведки.

Подлинный подписал:
генерал-майор ДУХОНИН».

Источник: Галвазин С.Н. Охранные структуры Российской империи: Формирование аппарата, анализ оперативной практики. – М., 2001. С. 60–79.

 

Приложение 15
Автором публикуемого документа предположительно является начальник Центрального контрразведывательного отделения Главного управления Генерального штаба. Документ составлен не ранее июня – не позднее 29 ноября 1917 г.
Центральное контрразведывательное отделение ГУ ГШ было вновь образовано в мае 1917 г. в связи с реорганизацией органов контрразведки после Февральской революции. В задачи отделения входило: наблюдения за иностранными миссиями, аккредитованными в России; наведение справок и переписка по делам военнопленных и о лицах, переезжающих границу; наблюдение за иностранными предприятиями и обществами; расследования и переписка по материалам военной цензуры; наблюдение за лицами из числа населения, подозреваемыми в шпионаже, главным образом военнослужащими. Кроме того, отделение наблюдало за военными заводами.
При публикации документа взята лишь та его часть, где раскрывается деятельность немецких фирм в России. Опущена часть документа, освещающая деятельность фирм в Швеции, Дании, Норвегии, Японии, США.
Текст документа приводится в соответствии с современной орфографией и пунктуацией.
1. Германская разведка при посредстве торгово-промышленных предприятий
Промышленность Германии является важнейшим союзником германской армии. Лишь благодаря высшей степени ее организованности возможно то сопротивление, какое оказывает наш противник натиску союзных держав в течение трех лет войны.
Организация германской промышленности для целей военных и мирного захвата других государств и народов началась тотчас же после франко-прусской войны, когда выяснилась с полной определенностью исторически-логическая неизбежность общеевропейского столкновения, причины которого маскировались немцами под видом экономических кризисов и катастроф; на самом же деле причины эти таились в политике мировой гегемонии, неуклонно проводимой Германией...
Главной задачей, решить которую были призваны германские промышленники в России, Франции и Англии, являлось осведомление о развитии производительных сил страны, противодействие этому развитию и агентурная разведочная служба.
Осведомление о развитии производительных сил иностранных государств совершалось немецкими промышленниками с большой легкостью вследствие той близости к вопросу о военных заказах и всех тех отраслях добывающей и обрабатывающей промышленности, которые в большей или меньшей степени касались вопросов обороны страны. Нет ни одной области промышленности в России, где бы немецкий капитал и руководящие им лица не играли выдающейся роли. Особенное внимание было обращено немцами на электрическую, металлургическую, химическую промышленности, на добычу твердого и жидкого топлива и на лесную промышленность.
Предприятия Круппа, Гуго Стиннеса, Сименс–Шуккерта, фон Гратенау, Шпана, «Всеобщая компания электричества», Артура Коппеля, Вальдгофа, Баденский анилиновый синдикат и Гамбургской и Бременской лесных бирж наложили свою руку на перечисленные отрасли русской промышленности в лице крупнейших заводов и промыслов.
Дойч-банк с 1905 г. отпускает различные суммы (в 1911 г. – 2 миллиона марок) в виде беспроцентных ссуд крупнейшим немецким заводчикам в России для организации «промышленно-торговых экспедиций». На эти средства были произведены, судя по брошюрам, изданным Берлинской и Гамбургской биржами, экономические исследования Северного Урала, Эмбинского нефтеносного района Закавказья, Тихоокеанского побережья – от залива Посьета до устья Амура, Архангельской и Вологодской губы, Камчатки, Восточного Забайкалья, Кавказских нефтяных районов, различных водопадов и пр.
В остальных русских предприятиях немцы имели своих агентов, изучавших развитие дела и наблюдавших за всем.
Доказательством сказанного может служить тот факт, что обширный, охвативший весь Старый Свет и Америку, «пангерманский электротехнический союз» открыл свое отделение в 50-х годах прошлого столетия под наименованием «С.-Петербургского политехнического общества», существующего в Петрограде и в настоящее время. Немецкие инженеры обязаны участвовать в этом обществе и обязаны два раза в год представлять подробные отчеты о деятельности тех предприятий, в которых они работают. Отчеты эти посылались в Берлин, на Артиллерийскую ул., № 11, где они подвергались обработке и регистрации, производимым в последние годы военным инженером ген. Беше, одним из членов совета промышленно-статистического отдела при германском Генеральном штабе...
Германские промышленники и немцы-инженеры сразу или постепенно производили замену оборудования наших заводов, фабрик и промыслов установками германского производства. Этим и объясняется беспомощность нашей промышленности, проявившаяся в первые месяцы Великой войны. Запасных частей к немецким машинам не оказалось, на рынке не было нужных станков для перехода промышленности на мобилизованное состояние, не было необходимых материалов, ввоз которых в Россию находился почти исключительно в руках германских купцов и комиссионеров...
Глубокое и всестороннее внедрение немецких капиталов, техники и промышленных деятелей в нашу промышленность и удобный для Германии торговый договор тормозили развитие таких важных для России отраслей промышленности, как машиностроительная, металлургическая, химическая, судостроительная и пр.
В этом отношении мы находились в полной зависимости от немцев. Вот почему, когда русская промышленность мобилизовалась, когда она сбросила с себя немецкую опеку, немцы произвели последнюю попытку задержать нашу самодеятельность в этой области. Многим из общественных деятелей известны жалобы русских изобретателей на не успех применения их методов и способов производства благодаря немцам-техникам, медлительность в выполнении заказов, непонятные, полные злого умысла ошибки в производстве предметов военного снаряжения и т. д.
Наряду с такой пассивной оппозицией немцев шла другая тайная и опасная работа, проводимая немецкими агентами. Она известна, конечно, Генеральным штабам военного и морского ведомств всех союзных стран и состояла в устройстве пожаров и взрывов на фабриках и заводах, готовивших боевое снаряжение для войны с Германией. Для целей «саботажа» германское казначейство отпустило в 1916 г. особые средства, которыми ведали агенты, подчиненные проф. Эмилю Фишеру и военно-статистическому бюро при Генеральном штабе в Берлине.
Однако вред, приносимый агентами, производящими непосредственные покушения на наши фабрики и заводы, как эпизодический и допускающий непосредственную с ним борьбу, гораздо менее опасен, чем та систематизированная разведочная служба, которую выполняли в России и союзных странах Германский электрический, Баденский анилиновый, Рейнско-Вестфальский угольно-металлургический синдикаты, возглавляемые Сименсом, Круппами, Стиннесом, Штучмом и Фридрихом Байером...
2. Судоходство
Важную роль в вопросе разведки и ослабления противника играет судоходство – переходная ступень от промышленности к торговле.
Известно, что вопросы внутреннего каботажа в России и дальнего плавания, в смысле конкурирования на свободных морях, находятся в России на крайне невысокой степени развития...
Развивая свой торговый флот для соревнования с Великобританией, Германия, естественно, была озабочена тем, чтобы не допустить учреждения в России собственного океанского торгового флота. С этой целью Германии удалось установить льготные для себя в этом отношении статьи торгового договора, по проекту Баллина, фон Дернбурга и М. Варбурга провести на совещании банков в 1904 г. гарантированный правительством ссудный капитал для германских арматоров в смысле поощрения отечественного судостроения, скупки иностранных пароходов и заарендован ими некоторых иноземных верфей...
В союзе с такими германскими транспортными и погрузочными обществами, как Гергардт и Гей, Книп и Вернер, бр. Нобель, Кунст и Альберс, Дитрих Гейдеман, Ферстер, Геппнер и Ко, Трансман, Мартене, Шмит, Штретер, Люче и др., действующими и ныне в Архангельске и Владивостоке, немцы захватили в свои руки всю нашу морскую торговлю и использовали свое исключительно выгодное положение в интересах своей родины.
Они составили точные навигационные карты Либавского и Рижского рейдов, Белого моря и Дальневосточного побережья, пользуясь услугами торговых моряков и членов «Германского флотского союза», разбросанных от берегов Тихого океана до Черного, Балтийского и Белого морей.
Борьба с германским торговым флотом вследствие дешевых морских фрахтов, удобных страховых ставок и невозможности обзавестись собственными морскими судами казалась у нас бесполезной, и наша внешняя торговля попала всецело в руки германских комиссионеров, в то время как все попытки развить отечественное судостроение разбивались о явные и тайные противодействия немцев и пассивность в этом направлении Министерства торговли и промышленности, не сумевшего убедить Министерство финансов в государственном значении и политической важности этого предприятия, требующего для своего возникновения некоторой правительственной инициативы и жертв со стороны Государственного Казначейства.
3. Германская торговля
В деле разведки германский Генеральный штаб широко пользовался немцами-купцами, производящими торговлю в иностранных государствах. Удобство кредита, предоставляемого немецкими купцами своим клиентам, строго обдуманная торговая система, необычайная подвижность германских купцов дали возможность последним проникнуть во все отрасли внутренней торговли России и на всех наших рынках, биржах, в биржевых и оценочных комитетах занять влиятельное положение...
Для насаждения возможно большего числа наблюдательных постов в виде германских торговых предприятий банку «Дисконто-Гезельшафт» еще в 1902 г. в германском имперском банке был открыт специальный кредит, размеры которого определить не удалось, но о существовании его были приведены данные в гамбургской биржевой газете, где были опубликованы списки предприятий, возникших на ссуды, выдаваемые имперским банком...
В 1908 г. Германские консулы в России сообщили крупнейшим германским предприятиям содержание циркуляра № 2348, изданного 7 апреля 1908 г. германским Генеральным штабом. Циркуляр этот был повторен 22 июня 1913 г. и содержал в себе предложение Генерального штаба принять в число служащих некоторых торговых предприятий лиц, командируемых в Россию штабом, причем в циркуляре № 2348-бис указывалось на необходимость уплаты командируемым лицам значительного содержания, которое Военное министерство принимало на свой счет. В 1908 г. действительно во многих германских торговых предприятиях появились приказчики и конторщики, совершенно не знающие русского языка и в качестве торговых служащих совершенно бесполезные для фирм, обслуживаемых ими.
Как показали обыски в некоторых германских фирмах, эти приказчики занимали иногда высокое служебное положение в военном и морском ведомствах в Германии.
Наряду с такой чисто разведочно-политической программой проводилась и другая программа, основанная на захвате торговли России в немецкие руки для того, чтобы в нужный момент внести замешательство в тылу. Захват этот совершался при широкой материальной поддержке германских банков, за которыми, как упоминалось выше, скрывалось берлинское правительство, напрягавшее всю свою энергию на всестороннюю подготовку к вооруженному столкновению. Разительными доказательствами сказанного служат захват острова Сахалина немцами и торговля сибирским маслом. В первом случае начало было положено принцем Генрихом Прусским, который во время своего плавания по Тихому океану искал здесь будущие базы для германского флота на время неизбежной войны. Отсутствие этих баз и погубило крейсерскую эскадру адмирала графа фон Шпее, развившего свои действия в Тихом океане и погибшего потом в бою у Фольклендских островов.
Принц Генрих Прусский, ознакомившись с морским плацдармом Тихого океана, имел совещание в Америке с Шиффом, а во Владивостоке с Даттаном и директором фирмы «Артур Коппель» о программе захвата каменноугольных богатств обоих побережий. После этого свидания Шифф и Отто Кон при содействии своего банка, известного под фирмой «Кен, Леб и компания», старались заарендовать единственные на Тихоокеанском побережье Северной Америки каменноугольные копи на о. Ванкувер. Когда эта попытка не дала практического результата, тогда в 1914 г. германцы, живущие в С.А.С. Штатах, выработали план вооруженного нападения на Ванкувер, что было предупреждено, однако, канадскими властями.
Поручение, данное принцем Генрихом относительно России, увенчалось гораздо большим успехом. Первая попытка торгового дома «Артур Коппель» заарендовать на 90 лет богатейшие каменноугольные месторождения острова Сахалин, несмотря на сильную поддержку, оказанную германским посольством в Петрограде, успеха не имела, и бывший в то время министром земледелия и государственных имуществ действительный тайный советник А.С. Ермолов предложение торгового дома «Артур Коппель» решительно отклонил. Тогда выступил под флагом русского подданного германский консул Адольф Даттан. Лично от себя, а также при посредстве подставных лиц – крестьянина Ренкевича, дворянина Хитрово и членов семейства Бринера – он успел захватить лучшие площади каменноугольных месторождений Сахалина и владеть ими и до настоящего времени. Даттан старался расширить свои владения и с этой целью, при непонятной бездеятельности и полном отсутствии политической программы местного горного надзора, вел упорную борьбу с русскими предпринимателями...
Что касается западносибирского масляного рынка, то он был захвачен председателем австро-германских экспортеров Майманом, скупавшим все масло и продававшим сибирским маслоделам немецкие гвозди, бочки, дубовую клепку, веревки и даже рогожу, т. е. все необходимое для укупорки экспортного сибирского масла...
Придавая большое значение торговым фирмам с точки зрения осведомления при их помощи о состоянии противника, берлинское правительство, и особенно военное министерство, обратило самое серьезное внимание на возникший в Гамбурге в 1858 г. «Комми-Ферейн» – «Союз приказчиков и коммивояжеров». Все немцы-приказчики во всех государствах состоят членами этого союза и, подобно членам С.-Петербургского политехнического общества, обязаны ежегодно посылать доклады в гамбургскую «Централь». Правительство Германии, начиная с 1902 г., при посредстве гамбургского банка «Макс Варбург и Ко» оказывает широкую финансовую поддержку названному союзу...
Деятельность союза шла параллельно деятельности «Германского флотского союза», нашедшего в нем весьма деятельного помощника. Гамбургский союз в лице своих представителей Бена и Шиммольпфенга принял участие в совещании, созванном при германском Военном министерстве в 1904 г., где и была выработана подробная программа тех отчетов, какие должны были быть составляемы членами союза... О их деятельности в России можно судить лишь по событиям последнего времени, а именно со второй половины 1916 г. Гамбургский «Комми-Ферейн» принял на себя два поручения германского правительства. В конце сентября 1916 г. «Комми-Ферейн» вошел в соглашение с некоторыми норвежскими и шведскими судовладельцами относительно включения в состав команд их пароходов, под видом нейтральных боцманов, германских флотских офицеров. Члены «Комми-Ферейна», находящиеся в С.А.С. Штатах, приняли на себя труд по внесению беспорядка и замешательства при погрузке военного снаряжения для России и союзных стран, что, как известно из практики Архангельского и Владивостокского портов, имело в некоторых случаях значительный успех.
Гамбургский «Комми-Ферейн» вел такие переговоры с целым рядом нейтральных фирм, и нет никакого сомнения в том, что под видом служащих нейтральных фирм, действующих в России, Англии и Франции, скрывается немало членов «Союза приказчиков и коммивояжеров», исполняющих поручения гамбургской «Централи» и германского Военного министерства. Обилие германских агентов, живущих вдоль всей нашей скандинавской границы, говорит за то, что эти агенты поддерживают сношения между Берлином и скрытыми под маской нейтральности членами гамбургского союза, так же как и с другими агентами гамбургской разведки. Сношения эти поддерживаются также при посредничестве директоров различных «русских» отделений германских фирм, свободно посещающих Стокгольм, Копенгаген, Христианию и Женеву, немцев – русских подданных, часто отправляющихся в Швецию за товарами, и различных добровольцев-агентов, щедро оплачиваемых немецким золотом.
4. Банки
Германские банки, как уже упоминалось в настоящей записке, выполняют многие политические поручения правительства. Роль в иностранных государствах не ограничивается только кредитными операциями среди немецких промышленников и купцов, но и участием германского капитала в банках той страны, на которую в данный момент обращено внимание германского правительства. В отношении России в этом направлении особенное значение имеют: 1) группа Дойч-банка, состоящая из 25 банков, обладающих, по отчетам 1913 г., 1 077 000 000 марок; 2) состоящая из 16 банков группа «Дисконто-Гезельшафт», располагающая 718 млн марок и 3) небольшая (из 5 банков) группа германского торгово-промышленного банка с капиталом в 270 млн марок. Кроме этих групп, в делах русских банков заинтересованы отдельные банкирские дома вроде бр. Гирш, Мендельсона, Варбурга, Иоганна Берегнберга и др.
Группы Дойч-банка и германского Торгово-промышленного банка дружественны с нашим Рижским коммерческим, Петроградским Международным коммерческим, Русским для внешней торговли и Азовско-Донским коммерческим и Коммерческим банком в Варшаве. Имена Мойера, Винекепа, Розенталя и Кроненберга повторяются в списках учредителей почти всех русских банков. На Берлинской бирже котируются акции следующих русских коммерческих банков: Азовско-Донского, Коммерческого банка в Варшаве, Петроградского учетного и ссудного, Петроградского Международного коммерческого, Рижского коммерческого, Русского для внешней торговли, Сибирского торгового, Варшавского учетного и Торгового банка в Лодзи.
В составе правлений и советов русских банков немало германцев и осталось еще очень много немцев. Связь банков с безличным капиталом, идущим из Германии, и политическая роль германских банков заставляют обратить самое серьезное внимание на деятельность наших банков. Не может быть никакого сомнения в том, что банки при постоянных и неизбежных сношениях своих с заграничными корреспондентами могут весьма легко исполнять различные поручения политического характера.
В Хапаранде проживал специальный агент Дойч-банка, некто Еальцер, оказавшийся затем Свенсоном, сносившийся с вождями большевиков, и целый ряд биржевых и банковских агентов, внимательно следивших за деятельностью русских банков для ограждения интересов германских держателей акций русских банков. Это одно уже указывает на постоянную коммерческую связь некоторых русских банков с Германией. Связь эта во время войны с таким противником, как Германия, может представить непосредственную опасность и с точки зрения военных интересов.
5. Страховые общества
Страховые общества, действующие в России, отданы под правительственный надзор. Это вызвано той связью, которая существует между страховыми обществами, с одной стороны, и с германскими обществами перестрахования и банками – с другой. Германские общества перестрахования главным условием сношений со страховыми обществами ставили доставление им при полисах самых точных планов, чертежей, спецификаций и описаний земельных имуществ, построек, оборудования фабрик, пароходов и пр. На основании этих сведений германская главная квартира знала будущие плацдармы, планы городов, отдельные важные в стратегическом отношении постройки; количество запасов продовольствия, степень оборудования фабрик и заводов противника и рейсы и характер грузов пароходов. В Лейпциге профессор доктор Иоганн Карберг читал в феврале 1915 г. публичную лекцию, показывая на экране планы и чертежи наших Путиловского, Коломенского, Сормовского и других заводов и доказывая, что русская промышленность не в состоянии поддержать армию в смысле достаточного снабжения ее нужными предметами военного снаряжения.
В упомянутой в настоящей записке статье В. сметы Военного министерства среди субсидируемых правительством предприятий упоминались общества перестрахования, оказывающие правительству «особые важные услуги».
6. Организация немцев в нейтральных странах. <...>
А. Швеция
В сопредельной с Россией Швеции германское правительство развило необычно энергичную деятельность, мобилизовав для этого при посредстве германских банков и гамбургского «Комми-Ферейна» не только шведских купцов и некоторых банковских деятелей, но и лиц различных профессий и общественного положения. Работа германских агентов была чрезвычайно разнообразна. Главные силы были мобилизованы для закупки и доставки в Германию важнейших для фронта и тыла шведских товаров и для противодействия таким же закупкам и заказам, делаемым Россией.
Нам приходилось искать в Швеции, равно как и в остальных Скандинавских странах, металлы, станки, азотную кислоту, хлопок и химический полуфабрикат. В этом направлении развивались противодействия со стороны Германии, которая, с одной стороны, покупала все то, что могло быть использовано русской военной промышленностью, а с другой – при посредстве принимающего в политической и военной жизни Германии близкое участие «Гандель-стага» отправляла на шведский машинный рынок непрочные и устаревшие уже механизмы и орудия производства, а во враждебные страны – агитационную литературу.
За тем, что покупалось и что требовалось Россией на шведском рынке, внимательно следило особое бюро при германском посольстве в Стокгольме.
Б. Фирмы, обслуживающие интересы Германии и Австрии
Ниже сообщаются списки немецких, нейтральных и других фирм в России, которые ликвидированы, взяты под надзор или занесены в черные списки за обслуживание военных, политических и экономических интересов Германии и ее союзников. В большинстве случаев прилагаются те сведения, какие имеются о деятельности перечисленных фирм в распоряжении прежнего правительства, Министерства торговли и промышленности, контрразведки русской и союзной, а также в русских и иностранных газетах, разоблачавших деятельность фирм.
Неприятельские предприятия в России
Список ликвидированных торгово-промышленных предприятий

1. Общество электрического освещения 1886 г.Электрические станции в Петрограде, Москве и Лодзи.
По исследованию правительства, фирма эта была центром германской промышленности в Москве.
Общество было членом пангерманского Электрического синдиката и было в тесной связи с фирмой Сименса, т. е. с фирмами Сименс–Шуккерт–Гальске и Всеобщей компанией электричества, уличенных в России и за границей в шпионстве, и с Дойч-банком.
Общество 1886 г. до 1917 г. было защищаемо против ликвидации усилиями придворной партии, главным образом через ст. секретаря И.Л. Горемыкина и графов Буксгевденов, за одним из которых была г-жа Сименс. В бюро профессора О. Куна при германском Генеральном штабе был особый стол для обработки статистических сведений о России, доставляемых два раза в год Обществом 1886 г.
2. Московское акционерное общество электричества.Электрическая станция и торфяные залежи в Богородском уезде Московской губ.
3. Русское акционерное общество электрических районных станций.Электрическая станция под Петроградом.
4. Киевское электрическое общество.Электрическая станция в г. Киеве, освещение гор. Киева и городской трамвай.
5. Германское акционерное общество для эксплуатации газа и электричества.Газовые заводы в городах Вильке и Кронштадте.
6. Германское «континентальное газовое общество».Эксплуатация газового завода в гор. Одессе.
7. Германское акционерное общество электричества «В. Ламейер и Ко»во Франкфурте-на-Майне. Электрический трамвай в гор. Киеве.
8. Германское акционерное общество электрических предприятий.Электрические станции в городах Двинске, Киеве и Белостоке.
9. Акционерные: общество русских электрических заводов «Сименс и Гальске» и русское общество «Сименс и Шуккерт».Производство и установка различного рода электрических устройств; заводы в Петрограде.
10. Акционерное общество «Всеобщая компания электричества».Устройство и эксплуатация различного рода электрических сооружений; торговля машинами и различными аппаратами для электрических оборудований. Завод в гор. Риге.
Все эти фирмы (2–10) входят в состав пангерманского Электрического синдиката, через который осуществлялись германская и австрийская разведки. Кроме того, все газовые общества были в тесной связи с Баденским анилиновым синдикатом и предприятиями «Гуго Стиннес». Через эти фирмы германское правительство осуществляло свой план распространения германской промышленности и торговли в России, и в распоряжение названных фирм предоставлялись особые кредиты на поддержку и оказание финансовой помощи мелким немецким предприятиям. Через эту группу предприятий руководители германского и австрийского шпионажа в России – советник Гельмут фон Люциус, граф Лерхенфельдт, Геринг и граф Чернин – вели организованную разведку и изучение боевой и экономической подготовки России, чем пользовались статистики Электрического синдиката в Берлине, Артиллерийская ул., 11, и центральные военно-статистические бюро при австрийском и германском Генеральных штабах.
Директора некоторых из фирм упомянутой группы: Г.О. Герц, Э.В. Гот, Э.А. Крангальс, А.А. Шварц, Г.Ю. Зевиг, Г.А. Шпигель, Ю.Г. Вестфален, Б.А. Дейтшель, М.В. Фридлендер и др. – ежегодно в разные периоды отправляли в Берлин обстоятельные доклады, помечая их словом «БОК», т. е. «Бюро Отто Куна», являющееся отделом германского Генерального штаба.
Наиболее деятельным из перечисленных предприятий является «Всеобщая компания электричества».
Русское общество «Всеобщая компания электричества» – русский филиал германского предприятия того же наименования , являющегося главным членом «пангерманского электрического союза». В числе учредителей предприятий, кроме Сименса, учредителя Дойч-банка, находится советник Вильгельма II Вальтер Ратенау, одна из крупнейших политико-промышленных фигур современной Германии.
11. Общество русского Северо-Западного пароходства.Пароходное сообщение между Лондоном, Ливерпулем и Либавой.
К делам общества очень близко стоял Баллин, руководитель «Гамбург Америка линии», передавший обществу германские штурманские карты и получивший от правления общества отчеты и записки, содержание которых неизвестно. Директорами общества состояли казненный за измену жандармский полковник Мясоедов и его сообщники братья С. и Д. Фрейдберги.
<...>
14. Русское общество целлюлозной фабрики «Вальдгоф».Целлюлозная фабрика и лесная дача в Валкском уезде Лифляндской губернии.
В делах фирмы участвовали казненные за явное шпионство и предательство жандармский полковник Мясоедов и его сообщники. Кроме этих лиц, против членов правления были явные улики в сношениях с фон Люциусом, консулом Вальтером и ген. Хелиусом. Когда часть членов правления акционерного общества Вальдгоф была отдана под суд, а остальную часть вместе со служащими немцами (60 человек) выслали в Сибирь, акционерное общество выбрало новое правление, и фирма Вальдгоф, поставив перед своим немецким названием «русское акционерное общество», продолжала свою работу. Новое правление (Вас. Остр., 14 лин., д. 3) на одном из собраний постановило выплачивать всем высланным в Сибирь директорам и служащим-немцам впредь до окончания войны половину получаемого ими жалованья. Таким образом, несколько директоров и в ссылке получают 10–15 тыс. руб. в год...
Вся исполнительная власть по делам Петроградского отделения фирмы Вальдгоф перешла к двум конторщикам: Прокопе и Гейдеману. До войны первый получал около 200 руб., а второй – 85. Теперь же первый получает 500 руб., а второй – 300. Прокопе и Гейдеман по очереди ездили по делам фирмы в Швецию. Когда они возвращались оттуда, то их рассказы полны были самыми интимными подробностями о жизни тех бывших служащих фирмы Вальдгоф, которые успели проехать в Германию и вступить там в ряды действующей армии. После одной из таких поездок стало известно, что бывшие служащие Петроградского отделения фирмы Вальдгоф, офицеры запаса Фрейтис Милек ранен в левую руку, лесничий Нуслэ убит на французском фронте, директор перновской фабрики Хельвиг убит и конторщик Петр Гротте также убит.
Все инструкции, получаемые фирмой Вальдгоф, всегда тесно связаны с этими таинственными поездками в Швецию. Когда Гейдемана или Прокопе спрашивали о том или ином нововведении, они зачастую просили подождать до их поездки за границу...
«Дюбуа и Тимо». Контора по продаже целлюлозы из фабрик Вальдгофа (Мойка, 42).
Тиме, очень богатый человек (владелец в Петрограде нескольких домов и гостиницы «Пале-Рояль» на Пушкинской ул.), состоит членом правления русского акционерного общества «Вальдгоф» и в настоящее время является фактическим директором-распорядителем петроградского отделения этой фирмы….
15. Русское акционерное общество для развития и увеличения числа перевозочных средств и для эксплуатации таковых в России «Судовагон».
Основателями Общества являются имперский советник Симон Ландау, директор австрийского акционерного общества для устройства и развития средств сообщений, и Альфред Страус, директор германского об-ва отдачи вагонов в наем. Советник Ландау вместе с Майманом представит австрийскому штабу обширный доклад на тему о беспомощности русских железных дорог в случае войны. Доклад был составлен на основании поездок Маймана от Владивостока до Границы и Эйдкунена и статистических сведений, собранных в «Судовагоне». Кроме того, это предприятие находилось в сношениях с заподозренной в шпионстве и фигурирующей в деле бывшего военного министра Сухомлинова эмигрантской конторы Карлсберг, Спиро и Ко. Характер этих сношений, по-видимому, не был достаточно выяснен.
<... >
41. Акционерное общество «Артур Коппель» и «русское общество полевых и узкоколейных путей «Паровоз».Механический и вагоностроительный завод в Петрограде. Опреснители морской воды в г. Баку; вагоностроительный завод в д. Коло под Варшавой.
Фирмы эти известны во Франции и С.А. С. Штатах под именем «Артур Коппель и Оренштейн» и разоблачены союзной контрразведкой как шпионские организации, обслуживающие французские восточные крепости. В числе пайщиков фирм состоит нынешний министр Германии – доктор Швандер. Что касается России, то служащие владивостокского отделения «Артур Коппель» еще в 1904 г. шпионили в пользу Японии, о чем доносил начальник Уссурийской жел. дороги военный инженер полковник Н.И. Кремер военному губернатору. В Двинской крепости был арестован военный шпион швед фон Зегебаден, при котором найдено письмо с описанием Ковенского и Двинского укрепленных районов. Письмо было адресовано в Петроградское отделение «Артур Коппель», и под маркой была надпись В., т. е., вероятно, Б лин. Служащие в Петроградском отделении фирмы инженеры Густав Густавович Клебер и директор Роберт Кутцнер были частыми посетителями советника германского посольства фон Люциуса, руководителя германской разведки в России, и ген. фон Хелиуса, изучавшего боевую готовность России. При обыске найдены циркуляры германского Генерального штаба за № 2348 от 7 апреля 1908 г. и 22 июня 1913 г. за
№ 2348-бис о принятии в число служащих фирм военных агентов. По негласным сведениям, в 1910 г. германское казначейство покрыло убытки, понесенные фирмой при выполнении ею заказов в русских крепостях....

Источник: Орлов В.Г. Двойной агент: Записки русского контрразведчика. – М., 1998. С. 208–210.

 

 

 

 

 

224
Болеслав I Храбрый (967–1025) – польский князь (992–1025) и король (1025).
225
Юрий (Георгий) Всеволодович (1188–1238) – великий князь Владимирский (1212–1216, 1218–1238).
226
Бела IV (1206–1270) – венгерский король из династии Арпадов.
227
Симбирцев И. Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825. – М., 2006. С. 298.
228
Лукомские – княжеский род литовского происхождения. В 1473 г. князь Иван Лукомский выехал в Москву, а его имение в Литве было конфисковано.
229
Ягеллон Александр (1461–1506) – великий князь Литовский с июля 1492 г. (провозглашение избрания в октябре 1501 г.), король Польши с декабря 1501 г.
230
Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. – М., 1999. С. 88.
231
Беликов М. Разведка в русском феодальном государстве ХV–ХVII веков. Диссертация кандидата исторических наук. – М., 1946.
232
Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. С. 95.
233
Беликов М. Разведка в русском феодальном государстве ХV–ХVII веков.
234
Север А. Русско-украинские войны. – М., 2009. С. 77–79.
235
Беликов М. Разведка в русском феодальном государстве ХV–ХVII веков.
236
Кудрявцев Н.А. Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России. С. 205–206.
237
Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. С. 96.
238
Беликов М. Разведка в русском феодальном государстве ХV–ХVII веков.
239
Курукин И.В., Никулина Е.А. Повседневная жизнь Тайной канцелярии. С. 400.
240
Там же. С. 401.
241
Курукин И.В., Никулина Е.А. Повседневная жизнь Тайной канцелярии. С. 402.
242
Там же. С. 405.
243
Там же. С. 407–408.
244
Там же. С. 408–409.
245
Курукин И.В., Никулина Е.А. Повседневная жизнь Тайной канцелярии. С. 412.
246
Там же. С. 412–413.
247
Там же. С. 407–415.
248
Дроздов Ю. Нужная работа. С. 16.
249
Чукарев А.Г. Тайная полиция Николая I (1826–1855). В двух книгах. Кн. 1. – Ярославль, 2003. С. 110.
250
Документы русской военной контрразведки в 1812 г. Вступ. ст. и публ. / В.М. Безотосного // Российский архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.). Вып. II, III. – М., 1992.
251
Энциклопедия секретных служб России. – М., 2003. С. 31–32.
252
Канунников А. Военно-секретная полиция России // На боевом посту. 1994. № 4; Энциклопедия секретных служб России. С. 33–34.
253
Григорьев Б.Н., Колоколов Б.Г. Повседневная жизнь российских жандармов. – М., 2007. С. 93–94.
254
Там же. С. 96–104.
255
Бибиков Г.Н. А.Х. Бенкендорф и политика императора Николая I. С. 132–133.
256
Там же. С. 216–217.
257
Чукарев А.Г. Тайная полиция России: 1825–1855. – М.; Жуковский, 2005. С. 440.
258
Симбирцев И. Третье отделение. Первый опыт создания профессиональной спецслужбы в Российской империи. 1826–1880. – М., 2006. С. 139, 140.
259
Бибиков Г.Н. А.Х. Бенкендорф и политика императора Николая I. С. 134.
260
Там же. С. 135.
261
Там же. С. 221–222.
262
Желябов Андрей Иванович (1851–1881) – революционер-народник, член Исполнительного комитета «Народной воли», один из организаторов убийства императора Александра II.
263
Колодкевич Николай Николаевич (1849–1884) – революционер-народник, член Исполнительного комитета «Народной воли».
264
Скобелев Михаил Дмитриевич (1843–1882) – выдающийся русский военачальник и стратег. Генерал-адъютант (1878), генерал от инфантерии (1881).
265
Драгомиров Михаил Иванович (1830–1905) – военный и государственный деятель, генерал-адъютант, генерал от инфантерии (1891). В 1887—1889 гг. – начальник Николаевской академии Генерального штаба.
266
Троицкий Н.А. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма в 1866–1882 годах. – М., 1978. С. 221.
267
Курукин И. Загадки генерала Скобелева // Парламентская газета. 2007. 11 октября.
268
Буцевич А.В. (1849–1885) – в 1881–1882 гг. один из руководителей Военно-революционной организации «Народной воли»; с апреля 1882 г. – член ИК «Народной воли». Арестован в июне 1882 г. Приговорен к смертной казни, замененной бессрочной каторгой.
269
Троицкий Н.А. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма в 1866–1882 годах. С. 221.
270
Суханов Николай Евгеньевич (1851–1882) – лейтенант ВМФ, революционер, народник. В 1871–1872 гг. участвовал в «тайном революционном обществе» моряков, арестован в феврале 1872 г., но из-за недостатка улик освобожден. Осенью 1879 г. стал членом Исполнительного комитета «Народной воли», возглавлял ее Военную организацию, участвовал в подготовке покушения на Александра II 1 марта 1881 г. Арестован 28 апреля 1881 г. Судился по «процессу 20-ти». Приговорен к смертной казни, расстрелян.
271
Фигнер Вера Николаевна (1852–1942) – русская революционерка, террористка, член Исполнительного комитета «Народной воли», позднее эсерка.
272
Васильев И.И., Зданович А.А. Защита военных и государственных секретов в России до начала XX века // Труды Общества изучения истории отечественных спецслужб. Т. 3. – М., 2007. С. 148.
273
Каширин В. Разведчики военного шпионства // Родина. 2008. № 8; Зверев В.О. Организация германской агентурной разведки в Санкт-Петербурге и борьба с ней контрразведки (1910–1914 гг.): Историографический обзор // Омский научный вестник. 2006. № 1 (30); Кравцев И.Н. Тайные службы империи. – М., 1999. С. 99–143; Зверев В.О. О некоторых организационных аспектах становления органов морской контрразведки Российской империи на Балтийском театре военных действий (1914–1918) // Омский научный вестник. 2006. № 2 (31); Кирмель Н.С. «…Японские прачки и парикмахеры открыли… много магазинов с целью конспирации шпионской деятельности» // Военно-исторический журнал. 2001. № 3; Надтачиев В.Н. Военная контрразведка Белоруссии: Судьбы, трагедии, победы… – Минск, 2008. С. 11–17; Хлобустов О. Госбезопасность от Александра I до Путина. М., – 2005. С. 129–139; Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. С. 120–163; Никитин Б.В. Роковые годы. М., 2000. С. 3–215.
274
Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. – Омск, 2008. С. 69.
275
Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. – СПб., 2006. С. 45–46, 49, 65.
276
Каширин В. Разведчики военного шпионства // Родина. 2008. № 12.
277
Павлов Д.Б. Русско-японская война 1904–1905 годов. – М., 2004. С. 35–38; Брачев В.С. Заграничная агентура Департамента полиции. – СПб., 2001. С. 91.
278
Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. С. 148; Каширин В. Разведчики военного шпионства // Родина. 2008. № 12.
279
Павлов Д., Петров С. Японские деньги и русская революция. Русская разведка и контрразведка в войне 1904–1905 годов. – М., 1993. С. 322.
280
Поросков Н. Борьба с «военным шпионством» в России // Независимое военное обозрение. 1998. № 27.
281
Павлов Д., Петров С. Японские деньги и русская революция. Русская разведка и контрразведка в войне 1904–1905 годов. С. 322.
282
Поросков Н. Борьба с «военным шпионством» в России // Независимое военное обозрение. 1998. № 27; Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 155.
283
Батюшин Н. Тайная военная разведка и борьба с ней. – М., 2002. С. 107.
284
Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 75, 77; Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. С. 179, 181.
285
Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 163–164; Зверев О.В. Организация внутренней агентуры столичных отделений контрразведки (1911–1913) // Спецслужбы России на страже национальной безопасности страны: Материалы научной конференции «Русская военная разведка в Азии в XVIII – начале XX века». – Омск, 2007. С. 30.
286
Зверев О.В. Организация внутренней агентуры столичных отделений контрразведки (1911–1913) // Спецслужбы России на страже национальной безопасности страны: Материалы научной конференции «Русская военная разведка в Азии в XVIII – начале XX века». С. 30.
287
Зверев О.В. Организация внутренней агентуры столичных отделений контрразведки (1911 – 1913) // Спецслужбы России на страже национальной безопасности страны: Материалы научной конференции «Русская военная разведка в Азии в XVIII – начале XX века». С. 27–28.
288
Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 78, 79.
289
Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 80, 84; Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. С. 184.
290
Надтачиев В.Н. Военная контрразведка Белоруссии: Судьбы, трагедии, победы… С. 18.
291
Лазарев В.И. Секреты меблированных комнат // Тайные операции российских спецслужб с IX по XXI век. С. 156.
292
Зверев О.В. Организация внутренней агентуры столичных отделений контрразведки (1911–1913) // Спецслужбы России на страже национальной безопасности страны: Материалы научной конференции «Русская военная разведка в Азии в XVIII – начале XX века». С. 27–28.
293
Шмидт Петр Петрович (1867–1906) – русский революционер, демократ, один из руководителей Севастопольского восстания.
294
Вязьмитинов М.Н. Жандармы и армия. Политический сыск и вооруженные силы России в революции 1905–1907 годах // Военно-исторический журнал. 1995. № 1.
295
Зданович А.А. Забытое дело подполковника Гримма // Независимое военное обозрение. 1998. № 6.
296
Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. С. 67, 74.
297
Военная контрразведка. История. События. Люди. Книга первая. – М., 2008. С. 15.
298
Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. С. 67, 74.
299
Павлов Д.Б. Российская контрразведка в годы русско-японской войны // Отечественная история. 1996. № 1.
300
Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. С. 197.
301
Астраханская история. Жандармы и контрразведка. – Астрахань, 2008. С. 25, 26.
302
Там. же. С. 58–59.
303
Астраханская история. Жандармы и контрразведка. С. 60.
304
Там же. С. 65.
305
Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 34–35.
306
Там же. С. 36.
307
Кирмель Н.С. «…Японские прачки и парикмахеры открыли… много магазинов с целью конспирации шпионской деятельности» // Военно-исторический журнал. 2001. № 3.
308
Там же.
309
Павлов Д.Б. Российская контрразведка в годы Русско-японской войны // Отечественная история. 1996. № 1; Павлов Д.Б. Русско-японская война 1904–1905 годов: Секретные операции на суше и на море. – М., 2004; Кравцов И.Н. Японская разведка на рубеже XIX–XX веков (Документальное исследование о деятельности японской разведки в указанный период). – М., 2004; Деревянко И.В. Щупальца спрута. – М., 2004. С. 94–128.
310
Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. С. 49–50.
311
Там же. С. 159–163.
312
Белозер В. Контрразведывательная деятельность в русском флоте (1900–1918) // Морской сборник. 2009. № 8.
313
Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. С. 183–184; Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 111.
314
Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. С. 183–184; Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 112.
315
Белозер В. Контрразведывательная деятельность в русском флоте (1900–1918) // Морской сборник. 2009 год. № 8.
316
Астраханская история. Жандармы и контрразведка. С. 26.
317
Звонарев К.К. Агентурная разведка. В двух томах. Т. 2. – М., 1931. С. 40.
318
Павлов Д., Петров С. Японские деньги и русская революция. Русская разведка и контрразведка в войне 1904–1905 гг. С. 271.
319
Клембовский В.Н. Тайны разведки (военное шпионство). – Санкт-Петербург, 1911. С. 82; Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. С. 128.
320
Орлов В.Г. Двойной агент: Записки русского контрразведчика. С. 19–28.
321
Польский Г. Провал агента А-47 // Новости Разведки и Контрразведки. 1996. № 24 (81).
322
Роуан Р. Очерки секретной службы. Из истории разведки. – СПб., 1992. С. 225.
323
Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. С. 33; Зверев В.О. Вербовка германской агентуры в Петербургском военном округе в канун Первой мировой войны: от реальности к мифу // Спецслужбы России на страже национальной безопасности страны: Материалы научной конференции «Русская военная разведка в Азии в XVIII – начале XX века». – Омск, 2007. С. 34; Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 55.
324
Старков Б.А. Указ. соч. С. 186–187.
325
Кирмель Н.С.«…Японские прачки и парикмахеры открыли… много магазинов с целью конспирации шпионской деятельности» // Военно-исторический журнал. 2001. № 3.
326
Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. С. 149.
327
Степанов Ю.Г., Цветков И.Ф. Эскадренный миноносец «Новик». – Л., 1981. С. 73.
328
Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 44–45.
329
Там же. С. 45.
330
Федосеев С. Ядро, шрапнель, снаряд // Вокруг света. 2008. Сентябрь. № 9.
331
Зверев В.О. Указ. соч. С. 48.
332
Там же. С. 45.
333
Там же. С. 46.
334
Там же. С. 46.
335
Сейдаметов Д., Шляпников Н. Германо-австрийская разведка в царской России. – М., 1939. С. 33.
336
Зверев В.О. Указ. соч. С. 46.
337
Там же. С. 59.
338
Там же. С. 112–113.
339
Там же. С. 116.
340
Там же. С. 50.
341
Зверев В.О. Указ. соч. С. 51.
342
Там же. С. 53.
343
Агент. (Прим. авт.)
344
Действительный статский советник.
345
Общедоступное негосударственное просветительское учреждение клубного типа. В России создавались начиная с последнего десятилетия XIX в., особенно широко – после революции 1905 г. Финансировались местными промышленниками, частными благотворителями, муниципальными управами, обществами трезвости.
346
Контрразведывательные отделения.
347
Алексеев М. Военная разведка России. Первая мировая война. Кн. III, ч. 2. – М., 2001. С. 167–168; Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. С. 150, 152.
348
Зданович А.А. Отечественная контрразведка (1914–1917): Организационное строительство. – М., 2004. С. 18–20, 21, 33.
349
Там же. С. 29–30.
350
Там же. С. 34–35.
351
Зверев В.О. О некоторых организационных аспектах становления органов морской контрразведки Российской империи на Балтийском театре военных действий (1914–1918) // Омский научный вестник. 2006. № 2 (31).
352
Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 120.
353
Зданович А.А. Организация и становления спецслужб Российского флота // Материалы исторических чтений на Лубянке. Российские спецслужбы. История и современность. 1997–2000 годы. С. 5–6.
354
Зверев В.О. О некоторых организационных аспектах становления органов морской контрразведки Российской империи на Балтийском театре военных действий (1914–1918) // Омский научный вестник. 2006 год. № 2 (31).
355
Буяков А., Плутов А. В дореволюционной России // Сб. Честь и верность. 70 лет военной контрразведки Тихоокеанского флота. – Владивосток, 2002. С. 10–11.
356
Зверев В.О. О некоторых организационных аспектах становления органов морской контрразведки Российской империи на Балтийском театре военных действий (1914–1918) // Омский научный вестник. 2006. № 2 (31).
357
Белозер А. Контрразведывательная деятельность в русском флоте (1900—1918) // Морской сборник. 2009. № 9.
358
Зверев В.О. О некоторых организационных аспектах становления органов морской контрразведки Российской империи на Балтийском театре военных действий (1914–1918) // Омский научный вестник. 2006. № 2 (31).
359
Зданович А.А. Организация и становления спецслужб Российского флота // Материалы исторических чтений на Лубянке. Российские спецслужбы. История и современность. 1997–2000 годы. С. 8–9; Буяков А., Плутов А.В дореволюционной России // Сб. Честь и верность. 70 лет военной контрразведки Тихоокеанского флота. – Владивосток, 2002. С. 12.
360
Белозер В.Н. Военно-морская разведка: история создания, становления и развития (1696–1917). С. 405.
361
Зданович А. Постарайтесь убрать «Марию» // Независимое военное обозрение. 1999. 23 июля; Линейный корабль «Императрица Мария» // http://flot.sevastopol.info/ship/linkor/impmariya.htm.
362
Докладная записка Г.Г. Ягоды И.В. Сталину о «диверсионной» деятельности сотрудников конторы «Контроль-К» 10 декабря 1933 года // Лубянка. Сталин и ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 – декабрь 1936 года. – М., 2003. С. 474.
363
Докладная записка Я.С. Агранова И.В. Сталину по делу ликвидированной ГПУ УССР организации «Мариуполь – Николаев». 15 сентября 1933 года // Лубянка. Сталин и ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 – декабрь 1936 г. С. 468–469.
364
Спецсообщение Г.Е. Прокофьева И.В. Сталину, В.М. Молотову и Л.М. Кагановичу о необходимости арестов австрийских и германских подданных // 3 ноября 1933 года. Лубянка. Сталин и ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 – декабрь 1936 года. С. 470.
365
Записка Г.Г. Ягоды И.В. Сталину с приложением записки А.Я. Вышинского о поджоге подводных лодок. 29 января 1934 года // Лубянка. Сталин и ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 – декабрь 1936 года. С. 480.
366
Трошина Т.И. Великая война… Забытая война… Архангельск в годы Первой мировой войны (1914–1918 гг.). – Архангельск, 2008. С. 130–131.
367
Зверев В.О. О некоторых организационных аспектах становления органов морской контрразведки Российской империи на Балтийском театре военных действий (1914–1918) // Омский научный вестник. 2006. № 2 (31).
368
Звонарев К.К. Агентурная разведка. В 2 т.. Т. 2. С. 43.
369
Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 48–49.
370
Кирмель Н.С. Германские шпионы торговали в Сибири швейными машинками «Зингер» // Военно-исторический журнал. 2002. № 4.
371
Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи. 1903–1914. С. 164.
372
Зверев В.О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу накануне Первой мировой войны. С. 120–121.
373
Кирмель Н.С. Германские шпионы торговали в Сибири швейными машинками «Зингер» // Военно-исторический журнал. 2002 год. № 4; Сейдаметов Д., Шляпников Н. Германо-австрийская разведка в царской России. – М., 1939. С. 24.
374
Членов С.Б. Московская охранка и ее секретные сотрудники. – М., 1919. С. 10.
375
Бонч-Бруевич М.Д. Вся власть Советам. – М., 1964. С. 59.
376
Орлов В.Г. Двойной агент: Записки русского контрразведчика. – М., 1998. С. 293.
377
Членов С.Б. Московская охранка и ее секретные сотрудники. С. 48.
378
Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. С. 155.
379
Брусилов Алексей Алексеевич (1853–1926) – русский военачальник и военный педагог, генерал от кавалерии (1912), генерал-адъютант (1915), главный инспектор кавалерии РККА (1923).
380
Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. С. 155.
381
Яковлев Л.С. Контрразведка России накануне и в годы Первой мировой войны // Сб. «Научная конференция ФСБ России. «Исторические чтения на Лубянке» 1997 года. Российские спецслужбы: история и современность». —М., 1998.
382
Польский Г. Цена предательства... // Новости разведки и контрразведки. 1996. № 22 (79).
383
Рюдеваль Р. Разведка и шпионаж. Практические указания строевым офицерам. СПб., 1912. С. 31–32, 41; Мартынов Е.Н. Из печального опыта русско-японской войны, СПб.. 1906. С. 149, 150; Изместьев П.И. Значение секрета и скрытности. – Варшава, 1906. С. 13, 17, 157; Клембовский В.Н. Тайны разведки (военное шпионство). – СПб., 1911. С. 6–8, 114; Скосаревский Г. Из боевой жизни офицера разведчика. – СПб., 1911. С. 10; и др.
384
Зверев В.О. Вербовка германской агентуры в Петербургском военном округе в канун Первой мировой войны: от реальности к мифу // Спецслужбы России на страже национальной безопасности страны: Материалы научной конференции «Русская военная разведка в Азии в XVIII – начале XX века». С. 34.
385
Бояджи Э. История шпионажа в двух томах. Т. 1. – М., 2003. С. 16–17; Зверев В.О. Вербовка германской агентуры в Петербургском военном округе в канун Первой мировой войны: от реальности к мифу // Спецслужбы России на страже национальной безопасности страны: Материалы научной конференции «Русская военная разведка в Азии в XVIII – начале XX века». С. 34–35; Симбирцев И. На страже трона. Политический сыск при последних Романовых. 1880–1917. – М., 2006. С. 358–359; Глобачев К.И. Правда о русской революции: Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. – М., 2009. С. 76–79.
386
Находилась в месте слияния рек Висла и Нарева в 30 километрах от Варшавы.
387
Глобачев К. И. Правда о русской революции: Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. – М., 2009. С. 76–79; Спиридович А.И. Великая Война и Февральская Революция. Т. 1. – Нью-Йорк, 1962. С. 103–111; Бахурин Ю.А. Шпиономания как фактор деморализации войск гарнизона крепости Новогеоргиевск в кампаниях 1914–1915 годов // Материалы II Международной научной студенческой конференции «Научный потенциал студенчества – будущему России». Т. 3. Философия и история. – Ставрополь, 2008.
388
Зданович А.А. Отечественная контрразведка (1914–1917): Организационное строительство. – М., 2004. С. 77, 80, 81, 85, 86.
389
Звание лица без соответствующего чина, но с образованием в Российской армии с 1891 г., занимавшего в военное время классную должность (до 8-го класса включительно по Табели о рангах).
390
Имеется в виду печатная машинка.
391
Буланже Жорж Эрнест Жан Мари (1837–1891) – французский генерал, политический деятель и вождь реваншистско-антиреспубликанского движения, известного как буланжизм.
392
Чертопруд С.В. Законодательные акты по защите гостайны в Российской империи в начале ХХ века // Вопросы защиты информации. 1996. № 4 (35).
393
Таганцев Николай Степанович (1843–1923) – известный русский юрист, криминалист, государственный деятель.