Введение в «звериное чутье»

Все, что надо вам, уже есть у вас.
Из Святого Писания
 
То, что контрразведчик, работающий автономно и вдали от города, должен быть во всех отношениях сильнее разведчика, промышляющего в таких же условиях, опровержению не подлежит. Иначе работа полевой прифронтовой контрразведки будет неэффективной. Сотрудник полевой контрразведки по сути своей охотник — охотник на человека. Охота эта необычайно трудна, и поэтому контрразведчик должен обладать специфическими охотничьими качествами.  
Обычного интеллектуального и физического превосходства на тропе войны явно недостаточно. Мимо интеллектуально развитого человека проходит масса жизненно важной оперативной информации, переоценить значение которой в оперативно-тактическом столкновении на ближней дистанции невозможно. 
В условиях охоты человека за человеком всегда выигрывал тот, кто обладал более тонким восприятием окружающей обстановки, повышенным уровнем внимания и наблюдательности, обостренным чувством опасности, интуитивной проницательностью и способностью физически чувствовать противника в условиях неочевидности, всем тем, что сейчас называют мудреным термином — боевая психофизиология.
В те времена это называлось просто — чутье. Это понятие не было чем-то абстрактным или философским — это было реальностью, необходимым условием выполнения бесконечно сменяющих друг друга служебных задач. Над развитием чутья каждый оперативник-контрразведчик работал самостоятельно. И не потому, что не было желания попасть под трибунал за нерезультативность работы. Развитие чутья автоматически влекло за собой повышение общей психофизиологической реакции, быстроты и точности действий в экстремальных ситуациях. Это значительно увеличивало шансы выжить в жутких мясорубках Первой и Второй мировых войн — убитым не хотел быть никто. 
Сущность феномена «звериного чутья» не так уже сложна, как может показаться. Каждому из нас этот механизм дан от природы и находится в состоянии дремлющего атавизма. Наши недалекие предки еще 200—300 лет назад видели, слышали, а главное, чувствовали несопоставимо лучше нас — этот дар матери-природы реализовывался как средство выживания в условиях постоянной опасности, которая могла прийти неожиданно
с любой стороны. У первобытных людей, живших в условиях борьбы за существование, это получалось еще лучше. Как и все живое вокруг них, любую информацию они прежде всего чувствовали и ощущали, а уже потом «обмозговывали». Кто не мог почувствовать и ощутить опасность, тот погибал. Кто мог — выживал и генетически закреплял это качество в потомстве. Видеть и чувствовать первобытные люди могли не только глазами, но и шкурой, спинным мозгом и чем-то еще — на востоке это до сих пор называют  «третьим глазом». И чувствовать они могли такие вещи, какие сейчас улавливают только с помощью приборов, да и то не всегда. 
Человек в биологическом смысле высокоразвитое и высокоорганизованное хищное животное с хищными наклонностями — не более того. Но ленивый человек приручил собаку, и надобность в обостренном слухе и обонянии у него отпала. По мере развития цивилизации у человека постепенно отпадала необходимость в непосредственном познании мира — ее заменили уже готовые знания и отвлечение от природных занятий. Мы стали чувствовать работу автомобильных двигателей и электронных приборов, но перестали чувствовать окружающую природу и друг друга. Некогда ежеминутно необходимое нашим забытым предкам звериное чутье, переданное нам по наследству, остается невостребованным. Подмечено, что даже у собаки, которая регулярно сидит перед телевизором, быстро снижается слух, нюх и общая восприимчивость, а что уже можно говорить о людях! Бесконечно приобретаемые знания постоянно снижают степень восприятия, а творческую и оперативно-сторожевую интуицию делают попросту ненужной. И поэтому колоссальное количество жизненно важной информации проходит мимо нас. 
Дремлющие в человеке внутренние психофизиологические резервы необычайно велики. Много в этой области было выявлено секретными исследованиями русских медиков еще до революции (профессора И. М. Сеченов, Н. Е. Введенский) и работавших в Азии разведчиков-естествоиспытателей, чьи имена мы никогда не узнаем.
Давно замечено, что у слепых отсутствие зрения компенсируется резким, почти фантастическим обострением слуха, у них также развивается повышенный уровень обоняния, осязания, чувство температуры, времени, опасности, пространственной ориентации, появляется ощущение на личность конкретного человека, возможность определять его эмоциональное состояние и направленность мыслей. Слепые слышат пульсацию сердца других людей на расстоянии 6—7 м и более. Многие слепые судят о характере предметов и расстоянию до них по отраженному эху — для этого они и постукивают палочкой, идя по улице. По тембру отраженного эха слепой с тренированным слухом безошибочно определяет, из какого материала изготовлены те или иные предметы. Такой способ ориентации называется звуковидением — эхолокацией. 
Научное обоснование активной эхолокации в военных разведывательно-оперативных целях впервые сделал в 1912 году изобретатель известного пулемета Хайрем Максим, но еще раньше об этом знали офицеры русской контрразведки, научившиеся такому способу у японских лазутчиков во время русско-японской войны 1905 года. Посредством биолокации тренированный человек может не только ориентироваться в темноте, но и
определять линейные размеры и форму предмета, его свойства и предназначение.
Предел человеческого слуха к восприятию высоты звука — 13 000—18 000 кГц, и в зависимости от степени тренированности восприятия он может быть еще больше.
Тренированный человек может отраженным эхом обнаружить предметы шириной до 20 см. Чем выше степень тренировки, тем выше частота звука, воспринимаемого человеком и тем меньших размеров предмет может быть обнаружен эхолокационным методом. Тренированные офицеры-контрразведчики царского времени могли распознавать методом эхолокации в темноте предметы величиной 8—10 см на расстоянии 15—17 м.
Определение направления источника звука связано не только с анатомическим бинокулярным расположением ушей, но и с особым характером их физиологического взаимодействия, а также с особенностями работы нервных центров восприятия звука. Если звук приходит под углом к линии взгляда, то звуковая волна к какому то уху приходит раньше, чем к другому. Это ничтожное различие по силе и времени прихода звука к разным ушам лежит в основе физиологического механизма, обеспечивающего человеку определение направления источника звука. Этот механизм тоже тренируется для возможностей стрелять на слух в темноте. У тренированного по специальной и легкодоступной методике стрелка точность определения цели на слух составляет 2—3 тысячных дистанции до цели. 
В нервной системе человека взаимосвязано все. Люди, тренирующие слух, начинают его ощущать всем своим естеством — эти ощущения специфичны для каждого человека. Звуки начинают не только слышать, но и... видеть. Это объясняется взаимодействием слуховых и зрительных центров, расположенных рядом. Тренированным слухом можно чувствовать звуки на вкус и ощущать цвет — для обычного человека эта информация фантастична, а для музыкантов — довольно частое явление. «Цветным» слухом в потенциале обладают все люди. Некоторые даже «видят» форму звука визуально. 
У человека, находящего в состоянии «к бою», так или иначе изменяется тембр голоса вследствие внутреннего мобилизационного напряжения. Обостренным натренированным слухом по изменению голосовых частот можно определить скрытую агрессию, настороженность, подавленность, страх, каким бы равнодушным видом это ни маскировалось. 
Вышеназванные скрытые качества человека проявляются далеко не у всех, а только у тех, кто тренировался по специальным методикам, кого заставила жестокая необходимость, у кого сработал специфический рефлекс преодоления жизненного препятствия. Примером может служить жизнь русского оружейника Михаила Владимировича Марголина, из пистолета которого приходилось стрелять и школьникам, и генералам. Мало кто знает, что Марголин был... слепым! Он потерял зрение на боевом корабле при взрыве немецкого снаряда. Жестокая жизненная необходимость проявила у слепого моряка способности высшего порядка, причем сравнительно быстро. Марголин ощущал — именно ощущал — сопротивление металла, силу пороха, баланс взаимодействия деталей оружия и абстрактно видел баллистику пули. Про него рассказывали, что он на ощупь определял величины деталей с точностью до 0,01 мм. Ходил по улице быстро и свободно, без палки и поводыря. Мог стрелять из пистолета на звук, быстро и без промахов. На звук тиканья ручных часов бросал финку и попадал с дистанции 10—15 м. У него развилось острое чувство пространственной ориентации, чувство на людей и на предметы. В кромешной тьме он был способен жить полной жизнью. 
Внутренние психофизиологические резервы человека, пробужденные и вызванные к действию, многократно усиливают и увеличивают эффективность его нервной рефлекторной и физической деятельности. На принципе мобилизации внутреннего психофизиологического потенциала и была основана система боевой подготовки СМЕРШа. Сейчас много пишут о сверхъестественных способностях японских ниндзя. Никто не может доказать, существовали они или нет, но способности японских разведчиков впечатляли. Царская контрразведка сталкивалась с ними еще в прошлом столетии. Некоторые были захвачены в плен и допрошены. При близком медицинском изучении физиологического феномена японских лазутчиков все оказалось гораздо проще, чем об этом говорилось тогда и пишется сегодня.
Между тем в природе все естественно и объясняется просто. Дремлющие в каждом из нас невостребованные способности чувствовать и ощущать обостренным слухом, ночным зрением, температурным осязанием, мгновенно анализировать ситуацию, действовать в экстремальной обстановке не размышляя, на боевых рефлексах, были обычными составляющими оперативно-поисковой, стрелковой и рукопашной практики русской императорской, прифронтовой контрразведки, а затем и советской военной контрразведки СМЕРШа.

Выдержки из книги А.Потапова "Приёмы стрельбы из пистолета. Практика СМЕРШа"