Дробов М.А. Малая война партизанство и диверсии. 1931 год

ГЛАВА 1. ПОНЯТИЕ МАЛОЙ ВОЙНЫ


Определение Балка, типичное для военной мысли Запада. — Точка зрения Клембовского. — Разбор мнений некоторых советских военных писателей. — «Юридическая» точка зрения и ее несостоятельность. — Эволюция и понимание малой войны. — Определение малой войны как формы, сочетающей партизанство, повстанчество и диверсии.

До мировой войны под «малой войной» понимали, а некоторые понимают и теперь, действия малых отрядов, разобщенных с главной армией, наносящих противнику вред нападением с флангов и тыла, набегами, отбитием транспортов, засадами и т. п.
Балк, например, давал такое определение, которое нужно признать типичным для военной мысли Запада:
«Под малой войной мы понимаем всю совокупность самостоятельных операций малыми отрядами, которые ведутся или наряду с большими операциями и независимо от них, или же заменяют их при недостатке регулярных войск; при этом только в редких случаях преследуется уничтожение неприятельских сил; большею частью задача заключается в том, чтобы тревожить и теснить врага, принуждать его к выделению части своих главных сил и этим косвенно содействовать успеху».
Поэтому в «малую войну» входят действия: летучих колонн, партизанских отрядов в виде внезапных нападений, засад, разрушений, прикрытий транспортов, границ, этапов, железных дорог и рейдов. Приблизительно такое же понимание было у фон-Виддерна, Новицкого, Богуславского, Гершельмана и др.
Колуэл в малую войну включал все операции, которые ведутся высокообученными, хорошо вооруженными, организованными и дисциплинированными войсками против иррегулярных масс, не могущих бороться в открытом поле с регулярной армией; он разумел главным образом войну в колониях и из-за колоний, а также подавление восстаний. Поэтому он относил к малой войне следующие кампании: подавление индейцев Mutiny, англо-французскую экспедицию в Peiho, английскую против Египта 1882 года, североамериканскую против «краснокожих», испанское вторжение в Марокко 1859 года, французскую алжирскую экспедицию, русскую закаспийскую, подавление восстания кафров и матабилей в Южной Африке, абиссинскую экспедицию 1868 года и т. п.
Балк и другие признавали самостоятельный характер малой войны только на внеевропейских театрах, где она «является надежнейшим средством борьбы с обученными дисциплинированными европейскими армиями». Например, война афганцев и англичан 1842 года и др. Сюда же относились и так называемые «народные войны», проводимые методами «малой войны», как это было во время восстания в Тироле, Герцеговине и т. д. Последнюю поправку вносили более поздние военные писатели.
Таким образом, малая война в этом представлении:
1. Происходит в обстановке юридической и фактической войны между двумя или более государствами или народностями.
2. Ведется силами организованной армии, выделяющей малые отряды или отдельные части на основах организации регулярных войск.
3. Оперирует методами борьбы при помощи только вооруженной силы.
Народ, в среде которого действуют отряды, может и не оказывать им активной поддержки, но не должно быть с его стороны и враждебных действий. Конечно, сильная народная поддержка чрезвычайно облегчает ведение малой войны, но эта поддержка мыслится как оказание отрядам со стороны населения частичной помощи более или менее пассивного порядка. При ведении малой войны войска должны заменять (свой) недостаток в численности и боевой подготовке знакомством с местностью, внезапностью нападения, хитростью и уловкой. Связь с другими отрядами, потайные убежища и надежные начальники обеспечат дальнейшие успехи. Вот рецепты ведения «малой войны».
4. Осуществляет свое руководство только военной инстанцией, штабом, войсковым начальником или уполномоченным на это от правительства лицом, как указывает Балк.

5 Является подчиненной большим операциям, решающим в конечном результате исход войны, или — для слабых государств на малокультурных театрах — единственно возможной формой для временной защиты своей родины, чтобы не быть сразу проглоченным интервентом; в последнем случае малая война хотя и самостоятельна, но безуспешна, как это было с бурами и др.
6. Состоит из партизанских действий — рейдов, набегов, засад и разрушений, проводящихся солдатами, «вольными стрелками» и другими гражданами, но действующими по «военным обычаям» или, как говорил Бисмарк, «считающими за честь походить и наружным видом на солдат».
Таковы были задачи, формы и методы «малой войны» в понимании военных деятелей недалекого прошлого.
Вообще нужно отметить, что понятия «малой» и «большой» войн с точки зрения характера боевых действий, количества комбатантов и др. — чрезвычайно условны и искусственны. В «большой войне» есть целый ряд операций, требующих для своего выполнения небольших войсковых единиц, как например:
— все виды боевого охранения (в походе, при расположении на месте и в бою) в масштабе дивизии или корпуса, входящих в армию;
— операции войсковой разведки перед фронтом и на флангах, различные демонстрации и т. п.
В то же время партизанские действия иногда охватывают десятки тысяч сражающихся, применяющих всю доступную им армейскую технику и тактику, устанавливающих фронты на сотни верст и опустошающих страну или район не хуже «большой» войны.
Между малой и партизанской войнами существенную разницу видели в том, что войска, назначенные для малой войны, всегда сохраняют связь со своей армией и действуют по правилам регулярных войск. Партизаны же прерывают временно эту связь и действуют самостоятельно, иногда даже вопреки уставным требованиям. Значит, разведывательная партия, эскадрон, выделенные на походе или в бою дивизией или полком, должны считаться войсками, предназначенными для малой войны, так как они не прерывают связи с главными силами. Сама же дивизия или полк «являются» как бы войсками большой войны, т. е. происходят две войны на 10–километровом пространстве, что является, конечно, абсурдом.
Такого рода путаницей особенно страдает известный труд Клембовского «Партизанские действия». Эскадрон, заброшенный в тыл противника с разведывательной целью, будет, как говорит Клембовский, летучим разъездом (малой или большой войны), но этот же эскадрон, «попутно с разведкой уничтожающий железную дорогу, телеграф, будет партизанским отрядом», как будто все дело в уничтожении чего-либо и как будто разведка не требует боевых действий — безразлично, партизаны ли это делают или регулярные части. А если вооруженный отряд, созданный самим населением того или иного района, выступает в тылу противника, то будет ли он партизанским? Клембовский вообще ничего не говорит о таких отрядах. Он разумеет только части, выделенные армией.
Клембовский дальше писал: «Самостоятельность и отсутствие определенных правил для действия составляют одно из важнейших отличий партизанской войны от малой и народной, с которыми ее часто смешивают по сходству в подробностях исполнения. Каждое отдельно взятое нападение партизан на неприятеля принадлежит к области малой войны, но совокупность действий партизан составляет в руках главнокомандующего, хотя и второстепенное, однако немаловажное средство дли достижения конечной цели операции и не может быть причислена к малой войне; последняя относится к первой, как часть к целому».
Путаница изумительная! Если партизанские действия отличны от действий малой войны, очевидно, и каждое отдельно взятое нападение партизан будет отлично от действий малой войны, а значит, не может принадлежать к области малой войны. Ведь если одно дерево по своим признакам принадлежит к сосновым породам, то и все подобные ему будут соснами, но ни в коем случае не превратятся в дубы. По Клембовскому же, дубы появляются именно из сосен, так как он одно действие относит к малой войне, а совокупность этих действий никак не хочет причислять к ней. Конечно, «Антонов есть огонь, но нет того закона, чтобы огонь всегда принадлежал Антону».
Безусловно, неверно замечание об отсутствии определенных правил у партизан. Правила у них имеются и должны быть, другое дело — какие? Ведь тот эскадрон, который Клембовский зачисляет в партизанский отряд только потому, что он во время разведки разрушит железную дорогу, будет действовать по тем правилам, которым его обучили в мирное время в казармах, и использует те навыки, которые он приобрел до войны или во время войны, действуя по уставу, не иначе. А разве партизанские отряды в северо-американской войне 1861–64 годов, численность которых доходила до 10 000 человек, действовали без правил? Разве Денис Давыдов тоже не имел правил тактических, организационных и др., когда он первый в России попытался дать «Опыт теории партизанских действий»?! Правда, сам автор на следующей же странице разъясняет, что народная война в противоположность партизанской не подчиняется никаким правилам и ведется населением на свой страх и риск, без всякой связи с действиями армии. Значит, партизанская война имеет правила, если в противоположность ей народная война не подчиняется никаким правилам. Наконец, вся работа Клембовского не есть ли суммирование некоторых правил по партизанству, осуществление которых он считает необходимым на практике?! Противоречие странное для исследователя, к каким, видимо, причисляет себя автор, судя по названию работы, отдельные положения которой к тому же совершенно бездоказательны.
Каратыгин П. в своей книжке о партизанстве дает иную установку в вопросе о малой войне и партизанстве, под которым он понимает
«действия вооруженных групп местного населения или выделенных из состава армии соответствующих войсковых частей, поставивших себе целью (или получивших задачу) истребление противника путём нападения в моменты наименьшей способности его к сопротивлению, не связывая себя в остальных случаях постоянным вооруженным соприкосновением с врагом».
Дальше он поясняет, что «партизанство есть первая возможность и первое средство слабейшей стороны вести самостоятельную борьбу, что партизанство самобытно и не обусловливается наличием своей армии, что партизанские отряды из армии не больше как частностный тип. Главная масса партизан всегда выходит из среды народа в моменты наибольшей опасности стране от тех или иных враждебных посягательств, и, в большей степени, партизанство обусловлено именно отсутствием армии, способной отстоять интересы страны».
В этом определении нет путаницы Клембовского, но оно страдает неполнотой, так как партизанство не только истребляет неприятеля, но захватывает, портит или уничтожает целый ряд материальных объектов для ослабления мощи противника, во-первых. Партизаны могут нападать на противника и в моменты его высшей способности к сопротивлению при условии своего превосходства или же когда партизаны сами попадают в мешок, из которого выбраться необходимо во что бы то ни стало, во-вторых. Постоянная связь через вооруженное соприкосновение не обязательна и для регулярной армии за все периоды войны, значит, это не характерно и для партизанства, в третьих.
В определении не дана характеристика партизанства по существу действий, в чём отличие его тактики в большой или малой войне. Однако важно отметить, что этим определением партизанство не противопоставляется регулярной армии , не рассматривается как ее антитеза и не связывается только с армией как источником ее организации, питания и боевых действий, что наблюдается у Клембовского и др. и что не может служить аргументом в пользу разграничения малой партизанской и большой войн.
Свечин, зачисляя партизан в вооруженные силы государства, резко отграничивает их от регулярной армии, ставя во главу угла отношение вооруженных сил к исполнительной власти государства. «Регулярные войска являются беспрекословными исполнителями приказов исполнительной власти. Положение партизан можно охарактеризовать понятием попутчика». Если партизаны выделяются из армии, они также беспрекословно выполняют приказы своего начальства, следовательно, они не только попутчики. Если они создаются самим населением в противовес власти государства, то они, естественно, и не могут быть заодно с армией этого государства, с которой они должны бороться, следовательно, они никак не могут быть попутчиками, Свечин далее говорит:
«Французская революция, выдвинувшая массы на первый план исторической арены, открыла значительный простор для участия в войне партизан. Наполеон одним росчерком пера устранил испанскую регулярную армию, но не успел справиться с народным движением, с крайним обострением партизанства в форме гверильи. В Тироле народное восстание доставило ему много хлопот. Русские партизаны в 1812 году обратили неудачу наполеоновского похода в катастрофу. В 1813–м в Германии также развивалась значительная деятельность партизан».
Совершенно верно, что массы открыли значительный простор партизанскому движению, но автор нисколько не обосновал и не может обосновать того положения, что партизаны этих масс не являлись исполнителями приказов своих исполнительных властей. Разве испанские гверильясы своей практикой доказали положение автора? Они точно исполняли приказы своей исполнительной власти, но так как эта власть организовывалась в процессе самой борьбы и не могла работать в таких же условиях, как и наполеоновская власть, естественно, что ее приказы не всегда предупреждали действия партизан, которые проявляли иногда свою инициативу, становясь в одно и то же время исполнительной властью и вооруженной силой. Чем тверже и устойчивее была власть, тем тверже было руководство партизанством, беспрекословно повинующимся своему начальству. Дело не в росчерке пера Наполеона, который, конечно, не «устранил испанскую регулярную армию». Именно эта «устраненная армия», но в иных тактических единицах, с иными средствами и организационными «штатами» боролась вместе с гверильясами в полном согласии с задачами своих властей. То же было и в Германии, о чем будет сказано ниже.

Денисов, Фигнер, Сеславин, Платов, Дорохов и другие — разве они, как попутчики, не исполняли приказов свыше? Они со своими отрядами входили органической частью в армию Кутузова и беспрекословно выполняли те задания, которые им поручало командование и, следовательно, исполнительная власть государства, в том же размере, как и вся армия. Конечно, не потому они партизаны, что беспрекословно или с некоторым замедлением выполняли приказы власти, и не потому они попутчики, что «обратили неудачу наполеоновского похода в катастрофу». Все это лишь формальные признаки, не объясняющие сути партизанства вообще и отнюдь не раскрывающие взаимоотношения партизан и регулярной армии в частности.
Свечин констатирует, что «за последнее столетие роль партизан уменьшилась до самых скромных размеров» якобы потому, что всеобщая воинская повинность оставляла ничтожный материал для вербовки партизанских отрядов (большой процент молодых мужчин втягивался в ряды регулярной армии) и что у воюющих сторон появилось опасение насчет «классовости» партизан, могущих повернуть свое оружие против властей. В качестве иллюстрации он приводит указания только на отряды франктиреров 1870 года. Объяснение не верное по существу и не соответствующее историческим фактам.
Во-первых — за последнее столетие партизанство не уменьшилось до самых скромных размеров, доказательством чему служат: польские партизаны 1830–1831 годов, затем 1863 года, партизанство на Кавказе в течение нескольких десятилетий, в среднеазиатских районах, в целом ряде колоний «великих держав», партизанство наших крестьян в 1905–1907 годах и др. Все это говорит не за уменьшение партизанства, а за его возрастающую роль, но с изменением характера и форм.
Во-вторых — всеобщая повинность не могла оказать такого влияния на партизанство уже потому, что партизаны выделялись и из армии, как это было в России в 1812 году и др. При восстаниях же партизаны комплектовались и из армии и из населения, как это было в Польше в 1863 году, тем более что всеобщая повинность никогда не охватывала всех возрастов полностью для укомплектования регулярной армии, в колониях же и «малокультурных» районах она вообще не применялась (или ограниченно) ни царским правительством, ни другими государствами, тогда как эти именно районы являлись за последнее столетие ареной действий партизанства.
В-третьих — организация партизанства не всегда во власти господствующих классов, по своему желанию могущих создать партизанские отряды, а равно и армии. Именно «в условиях современного экономического развития» партизанские действия, приобретая классовый характер, имеют тенденцию к усиленному росту, назло и вопреки желаниям буржуазии. Современное партизанство связывается своим существом по всем линиям с революционными движениями; оно вырастает из социальной борьбы рабочих и крестьян или из национально-освободительного движения в угнетенных странах-колониях и полуколониях, что подтверждается и нашими революциями и целым рядом восстаний и «бунтов» в «малокультурных» странах Азии и Африки. Следовательно, классовость партизанства ни в коей мере не может служить доказательством уменьшения партизанства до самых скромных размеров.
Отсюда неправилен с нашей точки зрения и общий вывод Свечина о партизанстве, что «XX век открывает успех для организации, для дисциплины, для сплоченности, для борцов, поставленных в твердые рамки и послушно устремляющих к цели свои усилия, а не для попутчиков или капризных и впечатлительных или случайных, не всегда подготовленных, не снабженных и разно понимающих свои задачи». И организация, и дисциплина, и сплочённость, и послушание с полным сознанием ответственности за свое дело — вовсе не чужды партизанству, в особенности классовому, как это видно из практики красных партизан, из практики марокканских, сирийских, китайских и других партизанских отрядов.
Именно потому наши партизаны и смогли устроить катастрофу колчаковцев и выдержать натиск интервентов в Приморье, на Украине, Волге, Урале и в Белоруссии. Такие же партизаны борются сейчас в Китае, Индии, Индонезии и других местах. Именно XX век заставил Швейцарию и Германию говорить об организации партизанства на новых началах и с новыми задачами, ничуть не противопоставляя его «борцам, поставленным в твердые рамки и послушно устремляющим к цели свои усилия». Очевидно, партизанство Свечина есть партизанство, уже изжившее себя или же выдуманное, не существующее в действительности, и, во всяком случае, не партизанство настоящего времени, имеющее, даже по аргументам самого автора, безусловно, широкую перспективу и могущее оказать немалое влияние на чашах весов будущей войны.
Иные теоретики применяли «юридические» критерии при установлении понятия малой войны. Для них были важны вопросы, кем и как объявлялась война, кем и как отправлялись войска в бой. Большая война всегда объявлялась главой государства — особым правительственным актом (манифестом). Это был царь, король или парламент. По этому акту производилась мобилизация армии; организация частей и учреждений по обслуживанию вооруженной силы; вводился особый военный режим на железных дорогах; в крупных центрах, где скоплялась людская масса, начинал действовать упрощенный суд; расширялись права административных органов и т. п. Малая война ничего подобного не требовала. Главе правительства докладывалось о ней, а иногда сообщалось постфактум, и само военное ведомство без всякой мобилизации отправляло вооруженные силы куда было нужно, не прибегая к широковещательным манифестам. Так было в целом ряде государств во время так называемого «Боксерского восстания», завоевания царским правительством «Среднеазиатских владений», высылки войск США в Никарагуа, англичан в Китай, французов в Африку и др. Но юридическое оформление войны: по международному или общегосударственному праву, ничего не говорило о содержании войны, нисколько не характеризуя отличительных черт ее; к тому же указанные операции назывались экспедициями, а войска, предназначенные для действий, экспедиционными корпусами, сохранявшими свою штатную организацию регулярной армии, а не партизанами.
К этой же категории относились и все операции по борьбе с восстаниями, различные карательные и усмирительные экспедиции не только на некультурных театрах против «непокорных туземных племен», но и внутри культурнейших центров государства. В зависимости от обстановки, действия экспедиционных отрядов были, конечно, различны: от обыкновенного расстрела безоружной толпы (или одиночек) до больших сражений по всем правилам тактики и фортификации, то есть характер действий, по существу, не отличается от характера тех или иных операций большой войны, объявленной манифестом и ведущейся мобилизованной армией. Таким образом, юридическое оформление, превратившись в известный документ, не оказывало никакого влияния на саму войну, и, во всяком случае, не из юридических норм вырастала форма войны и не ими она определялась, а значит, юридическая точка зрения должна быть признана несостоятельной.
Установлению правильного понимания сущности малой войны может помочь краткий обзор эволюции этой формы вооруженной борьбы.
В эпоху пятипереходной магазинной системы (первая половина XVIII в.), когда война велась сравнительно небольшими профессиональными армиями, прикованными к своим складам, при ограниченности производственных центров страны, разобщенных между собой, при отсутствии дорог и средств связи, при общей раздробленности полунатуральных и мелкотоварных хозяйств, пути сообщения были ахиллесовой пятой армии. Нанесение удара по ним влекло за собой или развал армии, или ее сдачу, так как она обрекалась на полную изоляцию от своих баз (продовольственных и боевых). Поэтому нападения на сообщения противника, уничтожение его баз и складов, захват обозов и транспортов, диктовались социально-экономическими условиями того времени, определившими производственно-заготовительную структуру войны и ее боевую форму.
Пути сообщения являлись уязвимым местом и с тактической точки зрения, так как добраться до них борющейся стороне было сравнительно легко при «пассивности населения», небольших пространствах, занимаемых армиями (следовательно, рвать фронт не было нужды, обход был всегда возможен), и слабости вооруженной охраны общегосударственного аппарата, находящегося в руках феодалов, игравших тогда ещё прогрессивную роль «собирателей земли» Поэтому, например, во время силезских войн, мы встречаем чрезвычайное развитие партизанских действий, в особенности выделяются партизаны Менцель, Тренк, Надости и другие представители правящего класса, полного силы и веры в свое могущество. Они с отрядами из венгров и хорват, прирожденных конников, свободно проходили через всю Германию, перебрасывались даже за Рейн, все время занимаясь порчей путей сообщения, уничтожением транспорта, нападением на склады и на их охрану, захватывая обозы, разрушая лагери и т. п. Такая форма войны была естественна в тех условиях. Она не требовала больших сил, но малые летучие и смелые отряды помогали главным силам выдерживать натиск врага и вести большие операции. Это была малая война-партизанство на сообщениях противника, организуемое армией по типу регулярной армии, но состоявшее из внезапных нападений и засад.
В первой четверти XIX столетия, когда силы и средства армии увеличились, состав ее благодаря изменениям социальной структуры общества (после французской революции) стал более доброкачественным, участие населения в войне стало правилом, оформилась национальная сопротивляемость, пути сообщения и связь улучшились, производственные центры сблизились, административно-снабженческий аппарат стал более гибок и менее зависим от пятипереходной системы и баз, малая война и партизанство также претерпели изменения.
Буржуазия, пришедшая на смену феодалам, начала эпоху завоеваний торговых путей и рынков, колоний и стран. Нации должны были «самоопределяться» с оружием в руках, чтобы не превратиться в рабов более сильного соседа. Наполеоновские войны усилили этот процесс самоопределения. Испания и Германия первыми выявили свое национальное сопротивление и связали малую войну (партизанство) с массовым движением в противовес прежним войнам только армий и правительств. Сфера малой войны расширилась, значение ее возросло, формы и пути стали разнообразнее. Малая война начинает использовать путь организации народных восстаний.

После поражения немцев у Иены, при виде героической борьбы Испании пруссаки приступили к организации народного сопротивления войскам Наполеона и его власти.
«Не только каждый физически здоровый мужчина должен был пройти военное обучение и служить в ландвере до 40–летнего возраста, но и юноши между 17 и 20 годами должны были составлять часть ландштурма или осуществлять партизанское движение. Они должны были образовать отряды в тылу и на флангах противника, препятствовать его движению, перехватывать его снабжение и его курьеров, пользоваться всяким годным оружием, употреблять без разбора всякие средства для нанесения ущерба врагу: чем действительнее эти средства, тем лучше. Самое главное — не носить никакой формы, так чтобы ландштурмисты могли в каждый момент вновь превратиться в мирных граждан и остаться неизвестными врагу».
Появились «вольные стрелки». Первый отряд был сформирован драгунским корнетом Шиллем, который захватывал врасплох патрули, отряды, подготавливая всеобщее восстание в тылу французских войск и на их коммуникациях.
Теоретиком этого движения был А. фон-Гнейзенау. В августе 1811 года он составил план народного восстания. Для этого должна была быть организована милиция, которая не имела бы военной формы, за исключением кепи и белого с черным пояса.
«Если неприятель покажется в превосходных силах, оружие, кепи и пояс прячутся, и милиционеры приобретают вид простых деревенских жителей… На долю этих милиционных войск выпадали следующие обязанности: беспокоить неприятеля, прорывать его коммуникационные линии, захватывать или уничтожать его обозы или снабжение, избегать правильных атак и удаляться в леса и болота при приближении регулярных войск… До 1813 года Гнейзенау не знал отдыха, подготовлял не только регулярную армию, но также и народное восстание как способ сбросить французское иго. Когда наконец, война наступила, то сейчас же начались восстания, сопротивление крестьян и вольных стрелков. Местность между Везером и Эльбой взялась за оружие в апреле, несколько времени спустя было народное восстание в Мекленбурге…»
К этому же времени подоспели и русские партизаны. В феврале 1813 года они захватили в тылу у французов Берлин, в марте — Гамбург. В мае Чернышев сделал налет у Гальберштадта, а затем у Лейпцига. В сентябре он же произвел набег на Кассель, объединился с пруссаками, и в результате началось восстание, уже подготовленное, — Вестфальское королевство рушилось, государства Рейнского союза распались…
Это была малая война на расширенной базе; она проводилась не главными силами армии, а населением при помощи особых отрядов, незначительных по числу и без тяжкого вооружения, но при содействии регулярной армии, ее руководства и инструктажа. В такой войне было занято больше лиц, чем в операциях регулярной армии, но эти лица выполняли боевые обязанности сплошь да рядом без оружия, если не считать оружием топоры, ножи, вилы, спички, керосин и т. п. Разведка, связь, охранение (в смысле предупреждения об опасности) неслись также населением, равно как и служба снабжения и прочие обслуживания отрядов.
Такая война раньше называлась «народной войной», так как отряды восставшего населения вели войну якобы «на свой риск и страх и были привязаны к родным местам», что, конечно, неправильно. Отряды были организованы армейским командованием и правительственными агентами, то есть господствующим классом крепнущей буржуазии (феодально-торговой). Правда, были отряды, вышедшие из самых недр народа, созданные силами и умением самого крестьянства, но и они потом сравнительно быстро подпадали под влияние армии. Отряды не привязывались к своим местам, а передвигались и даже перебрасывались на далекие расстояния, смотря по боевой обстановке. Например, упомянутый выше Шилль в 1809 году, когда Пруссия не вела официально войны с Францией (ее вела Австрия), перебросил свой полк партизан, сформированный в Кольберге, против наполеоновских армий.
Эта партизанская, как ее расценивал Энгельс, война была малой войной, возникшей в тылу противника, на его флангах и даже на фронте. В ней, с точки зрения числа организационных оформлений частей и правил тактики, грани между большой и малой войнами стерлись, но содержание этой формы было отличным от содержания прежних войн, в том числе и наполеоновских сражений с крупными войсковыми единицами и мощной по тому времени артиллерией.
Первая четверть XX века, при вполне развившемся империализме и обострившихся классовых противоречиях, дала массовые войны, вовлекая в них миллионы людей, целые хозяйственные организмы стран с огромными ресурсами, материальными и техническими, при уничтожении делений фронта и тыла. По своему численному составу, протяжению фронтов, богатству техники и чрезмерному напряжению хозяйств стран — это были войны, невиданные до сего времени в мире. Учитывая опыт мировой войны, американцы, например, отказываются теперь от термина «большая война». Они стали употреблять для характеристики форм войны понятия: полная война, то есть война, требующая полного напряжения всей страны, мобилизации и людских и материальных сил и средств, и война особых обстоятельств, когда мирное развитие страны не прекращается и боевые операции ведутся малыми силами, выделенными на это из армии. Такое деление более целесообразно, но оно не охватывает все-таки полностью содержания так называемой малой войны.
Немцы подошли иначе к вопросу, называя операции малой войны импровизацией, в противовес заблаговременно более или менее длительной подготовке к действию организованной регулярной армии, снабженной в мирное время всей доступной стране боевой техникой, средствами связи и т. п. Импровизация будет касаться не только вопросов мобилизации, организации, тактики, боевой подготовки вооружения, но и прежде всего, снабжения и питания, вопросов транспорта и связи, разного рода экономических баз, без которых немыслимо вести какие бы то ни было операции, которые обусловливают величину отрядов, размах и характер их действий.
Естественно, что такие же действия могут быть и на культурных театрах, и в районах пустынь, степей, гор и лесов (с малокультурным противником); на флангах и в тылу а равно составлять и самый фронт; могут быть наступательными и оборонительными, похожими на действия регулярной армий, а иногда быть их полной противоположностью и т. д.
Польский устав полевой службы определяет партизанскую (малую) войну как совокупность действий партизанских отрядов:
а) организованной «части, выделенной для исполнения особой задачи и действующей вне района действий главных сил, которые ее выделили,
б) части быстро сформированной вне района действий собственной армии и действующей до момента установления связи с главными силами самостоятельно, по собственному решению»
При этом партизаны из добровольцев должны иметь командиров, назначенных военной властью, носить отчетливые военные знаки, открыто носить оружие и считаться «с правами и обычаями войны… Однако же партизанская война сама по себе не может привести к уничтожению противника и может быть только вспомогательным средством большой войны, ищущей победу при помощи сражения и единственно могущей обеспечить победу»
Такое определение неполно уже по одному тому, что оно не охватывает партизанских действий повстанцев, организовавшихся самостоятельно без всякой армии и правительства. Однако в нем характерно признание элемента импровизации («быстрое формирование») в малой войне. Как видим, все определения отличаются формальными признаками, более или менее полно схваченными, но не покрывающими всю объективную совокупность отношений, противоречий и тенденций интересующего нас явления, не дающими ответа на основной вопрос — в чем же главная пружина действия малой войны.
С нашей точки зрения, малую войну можно будет пока определить как импровизированные активные действия небольших (сравнительно с регулярной армией) отрядов, организованных населением, армией, правительством или партией по особому для каждого случая (района) типу для нанесения своему противнику непосредственного материального или иного ущерба всюду, где это возможно, и всеми доступными им средствами.
Такое определение шире, чем определения Балка и др. Оно дает понятие о содержании как самих операций, так организации их во всех отношениях. Поэтому в малую войну войдут операции и партизанского порядка, организуемые армией во время войны, и повстанческие действия, не связанные с войной, и разного рода активные действия индивидуального или группового порядка, как, например, порча, поджоги, взрывы и т. п., практикуемые во время войны — в тылу или на флангах противника, а также в период мирного времени для ослабления мощи врага. Последние носят иногда название «активки» или «активного саботажа», чаще же всего диверсий.
В таком понимании мы оставляем (повторяем — пока) термин «малой войны», несмотря на его условность, в качестве служебного термина. Конечно, конкретное содержание малой войны видоизменяется в соответствии с обстановкой. Задачи, формы и методы ее будут обусловливаться социально-экономическим развитием страны, будут вытекать из характера борьбы, классовой природы руководителей и организаторов этих операций, материальных достижений, имеющихся в их распоряжении, структуры общества, выделяющего активистов малой войны — словом, всей конкретности общественной обстановки, в которой осуществляется малая война. Очевидно, в эпоху Фридриха Великого она была иной, чем в эпоху Наполеона, как это мы вкратце указывали. Теперь задачи, формы и методы также изменились по сравнению с тем периодом, когда Балк писал свою тактику.

Чтобы выяснить современное содержание малой войны и окончательно установить ее понятие, обратимся к рассмотрению конкретной борьбы последнего времени. Это, с одной стороны, послужит лучшим подтверждением правильности наших суждений, а с другой — более точному определению характера этих операций и основного их содержания, что, в свою очередь, до некоторой степени уяснит и характер будущей малой войны.