Библиотека портала. Всеволод Бобров. Самый интересный матч

МАЛЬЧИШКИ

Это глава о детстве. О детстве далеком, как сон.

Детство ушло, но оно никогда не изгладится из памяти - золотая, солнечная, яркая пора жизни!
Я родился в 1922 году в старинном русском городе Моршанске, но вскоре вся наша семья переехала в Сестрорецк, под Ленинградом. Здесь я и прожил со своей семьей до самой войны. Это один из живописнейших уголков нашей земли, с его знаменитыми дубками, посаженными еще Петром I, с огромным парком и тенистыми садами.
Семья у нас была большая и дружная. Отец Михаил Андреевич - старый, потомственный рабочий. До 1917 года работал на знаменитом ныне Кировском заводе, в годы революции сражался за Советскую власть в рядах боевой дружины Путиловского завода. Часто долгими зимними вечерами, помню, собирал он в кружок меня, брата Володю, сестренку Тоню и начинал свои волнующие, всегда увлекательные рассказы о героических октябрьских боях, о незабываемом штурме Зимнего, о бесстрашных революционерах, членах ленинской партии. Мы любили эти вечера, эти полные романтики, волновавшие и зажигавшие наши детские сердца рассказы. Вернувшись в Сестрорецк в 1922 году, отец стал работать инженером-инструментальщиком, а затем преподавателем школы ФЗУ при заводе имени Воскова. Он был очень хорошим специалистом, большим знатоком производства, человеком, беспредельно влюбленным в свое дело. Не было в Сестрорецке буквально ни одного, человека, который бы не знал Михаила Боброва.
Эта известность во многом объяснялась спортивной биографией отца. Выполняя свои служебные обязанности, обучая молодых рабочих сложному искусству инструментальщиков, Михаил Андреевич на протяжении многих лет выступал в сборной завода по футболу и особенно хоккею. Хоккей он любил самозабвенно, был бессменным капитаном первой команды и, по общему признанию, одним из самых надежных и техничных игроков. Выступал он все время на месте правого защитника.
День официальных игр, а им почти всегда являлось воскресенье, становился для всей нашей семьи большим и радостным праздником. С утра мать аккуратно, точно священнодействуя, утюжила форму, а отец прилаживал клюшку, точил коньки, складывал хоккейное обмундирование. Потом всей семьей мы шли на стадион. Отеи уходил в раздевалку, а мы выбирали себе места поудобнее на трибунах.
После матча, как правило, отец приглашал к себе в гости самых отличившихся во время матча спортсменов. Это было своеобразной традицией, и игроки команды очень дорожили ею. Мать готовила вкусный обед, пили чай с вареньем и пирогами, слушали патефон. Спиртного отец не признавал. После угощения отец с товарищами начинали разговор о прошедшей игре, еще и еще раз разбирали удачные комбинации и допущенные ошибки, спорили о будущем хоккея.
– Быстрее нужно играть,- как сейчас помню, часто повторял отец.- Скорость, она, брат, всегда в таком деле мать победы.
Каждый раз с наступлением зимы папа заливал во дворе нашего небольшого, уютного дворика семейный каток. Здесь по вечерам он катался вместе с нами, учил технике бега. В одном из углов катка устанавливались непременно хоккейные ворота. Хотя отец и был в команде защитником, но очень упорно, систематически изучал, отрабатывал нападающие удары. И не случайно, по-видимому, в играх он часто бывал автором забитых голов.
Первый раз я стал на коньки, когда мне было лет пять, а может быть, и того меньше. Как сейчас помню, это были очень старые, доставшиеся мне в наследство от старшего брата Володи, «снегурочки». У него и у сестры Тони к тому времени уже были клепаные «гаги», а я еще три-четыре года прикреплял свои к валенкам при помощи шпагата и карандашей. Карандаши я доставал в ученических ранцах брата и сестры.
Научившись как следует бегать, я тут же «заболел» хоккеем. Мы играли по вечерам: два брата и сестра против отца. Сначала он нас побеждал легко, потом забрал себе для усиления Тоню. Сражения шли азартные, долгие. Только когда мать выйдет на крыльцо, прикрикнет: «Да будете вы сегодня спать укладываться?» - мы нехотя возвращались в комнаты, сбрасывали коньки и аккуратнейшим образом протирали их, складывали мячи и клюшки.
Кстати, о клюшках. Делали мы их с братом тогда сами. Выпиливали из фанеры крючки и скрепляли их мелкими гвоздиками. Потом эти крючки приклеивали к палкам и плотно обматывали сыромятным ремнем. Получались, правда, у каждого своеобразные, сделанные стро-го по индивидуальному вкусу, но, в общем, совсем как настоящие.
В 1935 году мы переехали из маленького деревянного домика в новый - четырехэтажный, кирпичный. Рядом с ним, всего метрах в двадцати, была чудесная травяная площадка, а за нею начиналось маленькое болотистое озеро, которое все мы почему-то называли «бочагой». Площадка служила нам прекрасным летним стадионом, а «бочага» - зимним. Помню, лед еще совсем некрепкий, трещит даже под нашим ребячьим весом, а мы уже носимся по озерку со своими самодельными клюшками.
Здесь каждый день возникали жаркие, принципиальные спортивные битвы. Играли, как правило, подъезд на подъезд, улица на улицу, двор на двор.
В этих «свободных», не связанных никакими офици-альностями играх как нельзя лучше крепли, развивались индивидуальные качества и наклонности каждого. Хорошо помню, уже с самых первых своих шагов в хоккее я почувствовал непреодолимую страсть к скорости, к обводке, к стремительным проходам. Когда они мне удавались, ребята говорили:
– Здорово, Севка!
В 1935 году Сестрорецк выставил свою команду на первенство Ленинградской области среди школьников. Началось первое в моей жизни официальное состязание. В команду города Сестрорецка я вошел, когда мне едва исполнилось двенадцать лет. На два года старше был мой брат Володя. Должен сказать, что он и в футбол и в хоккей играл намного лучше меня. Он отличался точными ударами по воротам, комбинационным талантом. Он «выдавал» такие мячи, что не забивать их было просто невозможно. Я не сомневаюсь, что при удачно сложившихся обстоятельствах он стал бы яркой звездой в нашем спорте.
Помешала война. В 1942 году Володя окончил Ленинградское училище зенитной артиллерии и отправился на фронт. В одном из тяжелых боев с прорвавшимися танками противника, командуя огневым взводом, он получил тяжелое ранение, навсегда отрезавшее ему пути к спорту. Я пишу эти строки и думаю о том, сколько ярких, самобытных талантов погубила война, погубила, так и не дав им раскрыться….
Война. Я заговорил о ней, и сразу вспомнился один из самых любимых товарищей тех лет, тоже партнер по сборной Сестрорецка среди школьников, Федя Чистяков. О нем хочется обязательно рассказать подробнее.
Я уже писал, что в тридцатых годах наша семья въехала во вновь отстроенный четырехэтажный дом. В этом же доме поселилась семья Чистяковых. Тогда и началась моя дружба с Федей, которая с каждым годом становилась все крепче и крепче.
То, что наши отцы были потомственными пролетариями, то, что они долгие, долгие годы работали на одном заводе, наконец то, что мы очень увлекались спортом, сближало нас. Летом и зимой мы были вместе - на футбольных и хоккейных полях, в школе и дома.
С Федей никогда не бывало скучно. Затеи его всегда были неожиданными, интересными. Даже то, что многие считали простым озорством, оказывалось закалкой воли и смелости.
Однажды летом, например, Федя потихоньку взял из дому корыто, в котором его мать обычно стирала белье, и отправился в плавание по «бочаге». Плыл он стоя в корыте и отталкиваясь шестом. Мы, сестрорецкие мальчишки, стали соревноваться с ним, но ни у кого ничего не получалось. Плоскодонное, крайне неустойчивое «судно» немедленно переворачивалось, и мы оказывались под корытом в холодной воде. Федя же управлял им виртуозно, стоя как изваяние и делая всевозможные повороты и пируэты. Как-то он поплыл на корыте даже по Финскому заливу, страшно напугав свою мать.
Вообще Федя чувствовал себя на воде не менее уверенно, чем на суше. Он прекрасно плавал, любил нырять с вышки и мог долго продержаться под водой.
В хоккее Федя выступал полевым игроком, а летом.
на футбольном поле, защищал ворота. Скажу без прикрас, он был необыкновенно отважным вратарем, не боявшимся никаких мячей. Он стоял, что называется, насмерть и доставал такие мячи, которым могли бы позавидовать нынче многие игроки классных команд. Отлично играл он и в хоккей. Для меня несомненно, что, если бы Федя продолжал заниматься спортом, из него вырос бы первоклассный, замечательный спортсмен.
Но и в его судьбу вмешалась война. Федя ушел на фронт. Он стал бойцом особого лыжного батальона и, по словам однополчан, всегда был примером отваги, выносливости, бодрости. 6 июня 1942 года бригада, в которую входил батальон, подверглась невиданно ожесточенным атакам фашистов, пытавшихся прорваться из демьянской группировки к Холмскому шоссе. Противник превосходил обороняющихся в пятнадцать-двадцать раз и был поддержан мощной артиллерией и авиацией. В этом бою Федя Чистяков уничтожил из пулемета, кстати сказать собранного им лично из остатков старого оружия, более 120 гитлеровцев, помог своему батальону, несмотря ни на что, удержать обороняемые позиции. Он совершил подвиг, который ставит его в один ряд с самыми прославленными героями Великой Отечественной войны. Он дрался до последней капли крови и погиб на боевом посту.

Тяжело думать, что нет с нами сегодня верного друга, что он ушел из жизни так рано. До сих пор остра боль утраты. Но все мы - сестрорецкие, заводские - горды тем, что наш Федя сражался в самых первых рядах защитников Родины.
В сборной команде школьников города Сестрорецка по хоккею играл с нами человек, которого сотни тысяч любителей футбола видели не раз. Звали тогда этого человека Аликом, фамилия его - Белаковский. Алик был у нас вратарем, играл очень точно и красиво.
Прошли годы, Алик Белаковский закончил военно-медицинскую академию, стал офицером Советской Армии, но свою давнишнюю любовь и привязанность к спорту не забыл. Эта привязанность и привела его в ряды футбольной команды мастеров ЦСКА, где он работает врачом вот уже пятнадцать лет. И если вы увидите теперь на стадионе за воротами армейской команды человека в белом халате, с ящичком-аптечкой в руках - знайте, что это наш, сестрорецкий, Алик Белаковский - человек, который является не только хорошим врачом, но и хорошим футболистом.
Вот какие ребята были в нашей команде в тот памятный год, когда мы начали свое первое официальное состязание на первенство Ленинградской области.
Сыграли мы неожиданно хорошо, вышли в финал. Финал игрался на стадионе имени В. И. Ленина - самом большом и красивом тогда в Ленинграде. Трудно даже передать словами, какую мы испытывали радость и гордость. А тут еще победа, первое место - и нам в качестве приза вручают настоящие клюшки. Мы просто не верили своему счастью. Приехал я домой, отец, только что вернувшийся со смены, спрашивает:
– Ну как, победили?
– Победили, отец,- ответили мы с братом хором.
- А зрителей много было?
Мы замолчали. Зрителей было совсем немного: наша мама Лидия Дмитриевна, сестренка Тоня и еще несколько увязавшихся за ними мальчишек.
– Вот это жаль!
- посетовал отец.- И почему у нас так безразлично к детскому спорту относятся? Взяли бы и провели этот матч перед началом крупного состязания. И ребят подбодрили бы, и взрослых бы заставили серьезней смотреть на них.
Бесконечно благодарен я своим родителям за то, что бережно поддерживали они в нас, своих детях, любовь к спорту, не отпугивали от него. Вообще мама и папа очень заботились о нас. Правда, как и все родители, они иногда делали ошибки, пытаясь сотворить из нас то, к чему мы никоим образом не были приспособлены.
Маме, например, страшно хотелось сделать из нас музыкантов. Накопив необходимую сумму денег, семья приобрела пианино. И вот всех нас троих - Володю, Тоню и меня - представили приглашенному отцом педагогу.
Начались занятия. Для нас с Володей они были сущей пыткой. Во-первых, очень скоро мы поняли, что не обладаем достаточными способностями. А во-вторых, что было ужаснее всего, стоило только начаться уроку, как во дворе, словно назло, раздавался звон мяча, завязывались жаркие схватки. Мы крепились десять-пятнадцать минут, а затем под разными предлогами покидали комнату и, конечно, уже не возвращались к месту нашей пытки. Мама сначала очень сердилась, но потом поняла, вероятно, что насильно музыке учить нельзя. «Искусствоведческий фронт» в нашей семье поредел. В «строю» осталась только Тоня. А нас с Володей звала, манила стихия спортивной борьбы.
Если каждый из нас, взрослых людей, обратит свою память в далекое детство, то непременно вспомнится, что был у нас тогда среди взрослых какой-то человек, который, не ведая того, являлся для нас кумиром, которому хотелось подражать, с которого во всем брал пример и говорил самому себе: «Хочу быть таким!».
Был, конечно, и у меня свой «старший» - рабочий завода имени Воскова Геннадий Худяков. Он играл в хоккей за первую заводскую команду, а потом даже вошел в сборную Ленинграда, где выступал рядом с самыми известными мастерами. Но и среди них он выделялся непревзойденной обводкой, стремительным рывком, удивительным по красоте катанием. Во время воскресных матчей я часами наблюдал за ним, учился у этого замечательного спортсмена хоккейному почерку.
В 1937 году, окончив семилетку, я поступил в школу ФЗУ при заводе Воскова. Окончил ее, получив специальность слесаря-инструментальщика 4-го разряда. Работал и параллельно продолжал учиться в вечерней школе молодежи.
Годы, проведенные на заводе, в рабочей семье, навсегда останутся в моем сердце как самые замечательные, самые яркие. Старшие товарищи учили нас не только своему удивительному мастерству, но и воспитывали трудолюбивыми, скромными, честными людьми. Здесь, у станка, из уст старого производственника, чудесного воспитателя и спортсмена Ивана Христофоровича Первухина услышал я замечательные слова о рабочей чести: - Это, брат Сева,- говорил Христофорович,- знаешь ли, превыше всего. Ведь мы теперь кто? Хозяева страны. Мы за все, что делается у нас на земле, в ответе. Так что давай всегда и во всем показывать другим, как жить надо. Честно. Ясно. Прежде всего для людей. А потом уж и для себя. Так ведь Ильич нас учил?
Пора моей юности, рабочая пора, оказалась и прекрасной школой спортивной закалки. Мы, ребята, все; время были рядом с игроками старших команд. Мы играли в одни и те же дни, а часто даже и тренировались вместе. Причем инициаторами этих совместных тренировок были взрослые.
Играли мы обычно перед началом встреч старших команд. Их игроки уже в это время всегда были на стадионе и помогали нам добрыми советами. Но, конечно, самой лучшей учебой было для нас наблюдение за игрой. Ведь в составе заводских команд было очень много талантливых футболистов и хоккеистов.
Я уже писал о нападающем Геннадии Худякове… Когда я пришел на завод, то с радостью узнал, что и он работает здесь, рядом. Худяков на заводе до сих пор; он стал инженером, начальником большого цеха.
Из других своих учителей очень хорошо помню замечательные рабочие семьи: братьев Комаровых - Володю и Ивана,- братьев Шавыкиных - Георгия и Василия. Эти имена мы произносили с гордостью, потому что люди, носившие их, были для нас образцом в труде и спорте.
Очень хорошо помню большую и дружную семью Викторовых. Отец и четыре брата - Семен, Павел, Володя, Анатолий - всегда за десять минут до первого гудка степенно, спокойно проходили на завод мимо нашего дома. Завидя их, отец откладывал свежую газету, брал в руки кепку и говорил:
– Викторовы проследовали. Значит, и мне пора трогаться.
Отец Викторовых пользовался в нашем городке всеобщей любовью. Он был токарем высшей квалификации, человеком, о котором даже самые лихие, самые старые рабочие говорили:
– Мы ему не чета. Золотые руки у человека!
С ним каждый почитал за радость поздороваться, поговорить. К нему шли за советами, он был добровольно избираемым арбитром во многих спорах. Он был для нас живым воплощением истинной рабочей чести, всеобщего искреннего уважения, завоеванного трудом, только трудом.
И сыновей своих он воспитывал в глубокой любви к труду. Они были отменными производственниками, а свободное время посвящали спорту. Все, кроме Семена. Но и он, страдая физическим недостатком, не пропускал ни одного соревнования, в выходной день приходил с раннего утра на стадион, когда начинали играть новички, и уходил поздно вечером.
Павел и Владимир были игроками первой сборной завода и в футбол и в хоккей. Об их мастерстве ходили легенды среди мальчишек. Два брата и сейчас трудятся на заводе, с которым связана вся их жизнь. Играть они уже бросили, но и теперь их часто можно увидеть на зеленом или ледяном поле: они учат молодежь, судят заводские соревнования.
Иначе сложилась судьба Анатолия. Самый младший в семье, он вырос в большого мастера футбола и хоккея, не один год до войны и после нее выступал за сборную города и за команду ленинградского «Динамо». Сейчас Анатолий ушел на тренерскую работу - готовит хоккейную команду ленинградского «Авангарда». Но фамилия Викторовых и сегодня громко звучит в нашем спорте. Дочь Анатолия - Лариса - стала чемпионкой и рекордсменкой страны по плаванию.
Среди старых моих знакомых был и мастер отдела технического контроля ленинградского завода «Прогресс», левый защитник сборной команды этого завода Петр Белов. Я часто восхищался его удивительно точными, продуманными действиями на поле, его сильными, всегда целенаправленными - что для защитников тогда было редкостью - ударами. Многие из нынешних почитателей футбола знают Белова в другом качестве: он судья всесоюзной категории, авторитетнейший футбольный рефери.
Еще в детстве, играя с братом за хоккейную команду ребят завода «Электрик», куда временно в 1936 году перешел работать отец, я встретился с веселым шустрым коренастым пареньком. Звали его Леня Иванов, Он играл у нас вратарем. И стоял так надежно, что уже тогда усиленно поговаривали о том, чтобы взять его во взрослый коллектив.
В ту зиму мы играли особенно здорово и почти до самого последнего тура шли без поражений. Но вот назначена очередная игра с оптико-механическим заводом, кстати славившимся всегда своими богатыми спортивными традициями.
Помню в тот день, только раздался свисток судьи на начало игры, повалил крупный снег. Он уже не прекращался до конца матча. Несмотря на то, что каждые пятнадцать минут устраивался перерыв для расчистки площадки, играть было очень трудно. Порой мяч после удара застревал тут же, возле тебя; о точности передач нечего было и думать. Вот в такой обстановке соперникам удалось забить нам до перерыва единственный гол. Вратарь в нем абсолютно не был виноват. Но, когда мы пришли в раздевалку, Леня Иванов отчаянно заплакал. Мы все бросились успокаивать его.

– Ничего, Леня, не волнуйся. Мы сквитаем счет. Он замолчал и недоверчиво посмотрел на нас.
– А вдруг не сквитаете?
– Сквитаем!
- грянули мы хором.
Ну уж и старались все мы во втором тайме. А гомзовцы, как на зло, сопротивлялись отчаянно и сами все время переходили в контратаки. Но Ленька наш играл виртуозно и отчаянно. Он взял несколько немыслимых мячей. И чем лучше он играл, тем страшней становилось нам, игрокам линии нападения. Ведь Иванов держал свое слово, а мы рисковали оказаться пустозвонами. К счастью, за две минуты до конца Володя в падении достал поданный с края мяч и послал его в сетку. 1:1! Ну и радовались мы все.
Через два года мы уже видели нашего Леню в воротах футбольной команды мастеров завода и очень гордились этим. Потом Леня начал играть за «Красную зарю», за «Зенит», стал вратарем сборной Ленинграда и Советского Союза. Мы еще не раз встречались с ним на футбольных полях и как соперники и как игроки одного коллектива. Но об этом речь впереди.
В 1939 году в моей спортивной биографии произошло очень радостное событие: меня включили в состав первой команды завода имени Воскова. Это уже был настоящий, большой хоккей. Мы встречались в официальных матчах с самыми лучшими, самыми сильными командами Ленинграда: «Динамо», «Красная заря», Кировского завода и другими. В их составах было много игроков, имена которых гремели на всю страну. В «Динамо», например, играли знаменитые братья Федоровы - Валентин и Виктор,- в воротах стоял Паша Забелин, в линии защиты играл Паша Сычев, которого за исключительную храбрость и самоотверженность на поле товарищи называли «отчаянным». Он и в самом деле оказался отчаянным, сражаясь в отрядах противовоздушной обороны Ленинграда в суровые, страшные годы блокады. Самые опасные, самые трудные участки выбирал себе Паша Сычев. В один из вражеских налетов он погиб на боевом посту, сраженный прямым попаданием бомбы.
Команда нашего завода, в которую в тот год влилось немало молодых, вроде меня, игроков, выступала не очень удачно. Случалось, мы даже проигрывали с очень крупным счетом. Например, хоккеисты Кировского сыграли с нами 11:1. Ну и счет, не правда ли?! До сих пор сердце холодеет.
Но умели мы и хорошо играть. Как сейчас помню, очередной матч с ленинградским «Динамо» проводили на своем поле, в Сестрорецке. Зрителей собралось тогда очень много. Еще бы, всем хотелось посмотреть на знаменитых Федоровых, на чудо-вратарей Финка и Башкирова, на игру Александра Шарко и других динамовцев.
Перед началом матча в раздевалку к нам вошел отец.
– Волнуешься, Сева?
- спросил он как-то особенно мягко.
– Волнуюсь, папаня.
– И зря. Играй, дружок, как обычно. Не бойся никого и не старайся делать то, чего не можешь, не рисуйся. Одним словом, держи себя просто - и все будет в порядке.
Эти обычные, по существу ничего не открывшие нового слова, как это ни странно, подействовали на меня удивительно успокаивающе. И когда мы вышли на лед, когда попали под перекрестный обстрел нескольких десятков тысяч болельщиков, я уже был готов играть «как обычно».
Вероятно, этим неожиданно нагрянувшим спокойствием и объясняется тот факт, что сыграл я, по общему признанию, сильно. В первом тайме мне удалось забить нашим грозным соперникам два «сухих» мяча. После этого динамовцы, надеявшиеся на легкую победу, расшевелились, стали играть очень остро. Но и мы уже почувствовали запах победы и не хотели ее отдавать. Завязался упорнейший поединок. Отлично сыграл в тот раз наш вратарь Алик Белаковский. Все же за семь минут до конца счет стал 3:2 в пользу гостей. Но мы не сдавались. Вот прорвался по краю Федя Чистяков. Видя, что мы проигрываем матч, он отчаянно бросился вперед, обвел одного защитника, перепрыгнул через другого, бросившегося ему под ноги, предварительно успев послать вперед мяч, и перед самыми воротами, когда еще два защитника бросились ему наперерез, отдал пас мне. Так и сравняли мы счет. А тут и финальный свисток. Мы прямо запрыгали от радости. Еще бы, сыграть вничью с ленинградским «Динамо» тогда было не шуткой!
После этого матча Анатолия Викторова и меня утвердили кандидатами в сборную Ленинграда, которая тогда упорно готовилась к традиционному матчу с Москвой. Прислали открытку, а в ней - число и время очередной тренировки.
Нужно ли говорить о том, какая это была для меня высокая честь. Собрал свой нехитрый инвентарь и поехал в город. Но чем ближе я подходил к стадиону, тем все больше и больше мною овладевали робость и смущение. Я не знал, как войти, что сказать, не знал, как меня встретят. В нерешительности сел на запорошенную снегом лавку, смотрю. Мимо меня один за другим проходят игроки сборной. У всех в руках красивые и, как мне казалось, только что купленные чемоданчики. Красивые клюшки в специально сшитых сумках. А у меня… Посмотрел я на сверток, в который мать уложила коньки и лыжный костюм, на старую, повидавшую виды клюшку и… пошел к выходу.
У самых ворот чуть не столкнулся с Валентином Васильевичем Федоровым. В то время это был прямо, можно сказать, великолепный мастер обводки и в футбол и в хоккей, игрок большого диапазона. Слава его гремела по всей стране, а Валентин Васильевич оставался для всех, кто его знал, кто находился рядом с ним, удивительно простым, душевным, предельно скромным человеком. Он страстно любил детей и детский спорт и в свободное время по собственной инициативе безвозмездно занимался с юношеской сборной города. Там-то впервые мы и познакомились. Увидев меня и, видимо, с первого взгляда поняв мое состояние, Федоров подошел, молча обнял меня:
– Пойдем на тренировку, Сева, - сказал он как ни в чем не бывало. Сказал так, как будто мы уже с ним играем вместе лет десять.
В раздевалке он помог мне найти удобное место, познакомил с товарищами, рассказал, как выходить на поле, какой установлен в сборной порядок. С ним я сразу почувствовал себя иначе. Да, как важно, чтобы на пути молодежи, на пути тех, кто делает свои первые шаги в спорте, нашелся умный, тактичный, добрый старший товарищ. Таким оказался для меня Валентин Васильевич Федоров. Кстати, сейчас он ведет очень интересную работу, тренируя футболистов ленинградского «Спартака». Это та самая команда, которая в сезоне 1961 года выбила мастеров ЦСКА из розыгрыша Кубка СССР по футболу.
Итак, я начал тренироваться со сборной. Это была большая честь и большая школа. Я внимательно присматривался к каждому игроку, следил за каждым новым приемом, стараясь как можно быстрее освоить его.
Через год я был принят в хоккейную команду мастеров ленинградского «Динамо». Даже не верилось, что я выезжаю на поле в одном строю с людьми, которых я еще два-три года назад мечтал просто увидеть близко. Но, если разобраться, ничего в происшедшем со мной нет удивительного. Я любил спорт, я все детские годы не жалел ни времени, ни труда для того, чтобы играть все лучше и лучше. В этом труде - путь к успеху для всех.
С командой я провел весь сезон. К концу розыгрыша «Динамо» набрало одинаковое количество очков с хоккеистами Кировского завода. Была назначена переигровка, и тут, как назло, все наши ведущие,,.мастера уехали на юг готовиться к футбольному сезону. С кировцами играли молодые. Мы выиграли - 2:0! В этой игре автором второго гола оказался я. И вот в торжественной обстановке мне и моим товарищам вручили жетоны чемпионов Ленинграда.
Первая спортивная награда! Она до сих пор хранится у меня на самом видном месте.
Со стадиона мы ехали вместе всей семьей: мать и отец, брат и сестра пришли поздравить меня прямо в раздевалку. Дома мама испекла пироги, позвала гостей, и мы в торжественной обстановке отпраздновали победу.