Алексей Александрович Маслов. Тайные коды боевых искусств Японии. Часть 1

Глава 8 Ниндзя: герои, наёмники и предатели

«Post mortem nibil est; ipsa que mors nibil».
«После смерти нет ничего;
да и сама смерть – тоже ничто».

Фраза в римском театре

Сколько разнообразных легенд и историй ходит о великих шпионах и лазутчиках японского средневековья – ниндзя. Это – люди-невидимки, способные в мгновение ока исчезать из виду, убивать своего соперника лёгким нажатием пальцев или даже взглядом. Это – кланы воинов-убийц, в которых с детства воспитываются удивительные бойцы; каждый из них может справиться с несколькими подготовленными самураями. Сегодня о них сняты десятки фильмов, написаны романы.
Сотни западных школ «искусства ниндзя» – ниндзюцу – зазывают к себе учеников. Ниндзя на западный манер сегодня может стать практически каждый: в магазине можно купить униформу тайных бойцов – тёмные обтягивающие костюмы с масками, закрывающими нижнюю часть лица, особые «когти» на руки и на ноги, позволяющие лазать по гладким поверхностям, метательные звёздочки – сюрикэны, короткие и длинные мечи, цепи, боевые серпы и многое другое. Нетрудно купить и общедоступные учебники. Но каковы же настоящие ниндзя?
Считается, что все сведения о ниндзюцу всегда хранились в строгом секрете и передавались лишь по семейной линии. Отчасти это так – не случайно в крупнейших школах ниндзюцу направления Ига-рю писали собственной кровью особые клятвы о неразглашении тайн этого искусства. Но всё же существует несколько десятков специальных трактатов по ниндзюцу, а известный японский историк С. Ямагути приводит список из 24 таких текстов (Ямагути С. Ниндзя-но-сэйкацу (Жизнь ниндзя). – Токио, 1969). Причём трактаты эти весьма подробны, они содержат сотни методик изготовления ядов, выживания в экстремальных условиях, методы тренировки ниндзя, использования различных видов оружия. Например, одной из самых замечательных книг в этой области является прекрасно иллюстрированный трактат «Бансэн Сюкай», составленный в 1676 г. неким Фудзибаяси Ясутакэ. В 1861 г. его родственником, мастером Фудзибаяси Масатакэ, был написан другой не менее знаменитый трактат по ниндзюцу – «Сэнин-ки» («Записки о бессмертных»). Мы ещё не раз будем возвращаться к этим текстам, ставшим настоящей энциклопедией искусства «тайных воинов».
Немало полезных сведений о деятельности ниндзя можно извлечь из хроник того времени. Например, знаменитое восстание ниндзя в провинции Ига подробно описано в трактате «Синсёку-ки», представляющем хронику жизни Оды Нобунаги, который и подавил это восстание. К сожалению, многие западные авторы, увлечённо пишущие о ниндзюцу, редко удосуживаются сверить свои фантазии с действительностью и обходят эти тексты стороной. На этом фоне необходимо отметить блестящее исследование английского япониста Стивена Тернбала по истории ниндзюцу (Turnbull S. Ninja: The True Story of Japan’s Secret Warriour Cult. London, 1991). Книга создана исключительно на основе исторических документов и трактатов и, пожалуй, является единственной работой, которая показывает реальный мир японских ниндзя. Эту японскую действительность мы и примем за критерий изложения.

Разведчики синоби и японская культура шпионажа

Прежде всего попробуем разобраться, как называли ниндзя в Японии. Как ни странно, слово «ниндзя» употреблялось достаточно редко. Буквально иероглиф «Нин» может переводиться как «терпеливый», «умеющий ждать». «Дзя» – это модулятор, означающий «человек». «Нин» также имеет много других значений – «сносить», «обуздывать [страсти]», «служить», «исполнять обязанности». А поэтому романтичный образ «терпеливого воина» или «человека, обуздывающего страсти», вполне может превратиться в более реального «служивого» или «наёмника», что скорее всего ближе к истине. Конечно, никто не хотел считать себя простым наёмником и предпочитал мужественный образ «терпеливого воина». По понятным причинам именно эта трактовка и прижилась на Западе, хотя, как будет видно в дальнейшем, ниндзя были ничуть не более терпеливыми и выдержанными, чем любые другие воины.
Вполне возможно, что название этих шпионов-наёмников происходит от буддийской трактовки термина «нин», который обозначает «землю терпения», т. е. мир действительности в отличие от нирваны. А поскольку воинская культура Японии была привязана к буддийской символике, то можно предположить, что ниндзя соотносили свою деятельность именно с буддийскими реалиями.
Большинство японских иероглифов имеют два чтения – традиционное китайское «кандзи» (по сравнению с собственно китайским языком оно сильно искажено) и японское. «Ниндзя» – это именно китайское чтение иероглифов, хотя обычно используется японское – «синоби»: между иероглифом «нин» и «дзя» вставляется модулирующая частица «би». Полностью всё слово произносится как «синоби-но-моно», хотя в хрониках, театральных пьесах, литературных произведениях мы чаще встретим более краткое слово «синоби».
Именно словом «синоби» в японских хрониках обычно именуют тех людей, которых мы имеем в виду, говоря о ниндзя. Были они прежде всего профессиональными лазутчиками и шпионами, блестящими специалистами по штурму крепостей и в самую последнюю очередь – наёмными убийцами. Их искусство испокон веков передавалось в семьях по наследству, особенно в провинциях Ига и Кога, где возникли два крупнейших направления ниндзюцу – Ига-рю и Кога-рю. Занятие этих людей было необходимым в средневековой Японии. Синоби изначально являлись наёмниками и служили всегда тем, кто им больше платил. С этой стороной психологии синоби мы ещё не раз столкнёмся в нашем повествовании.
Помимо определений «ниндзя» или «синоби» существовали и другие. Например, трактат «Ходзё Годай-ки» называет их «куса». Новый термин встречается в подробном жизнеописании знаменитого клана Такэда «Коё Гункан», где их именуют «кагимоно-хики», что дословно означает «вынюхивающие и подслушивающие». Столь же чётко определяют предназначение ниндзя и их самоназвания, например «кансё» (шпион) или «тэйсацу» (разведчик).
Ниндзя почти никогда не носили чёрных одежд с масками, известных по кинофильмам: хорош был бы шпион, который выдаёт себя с головой, переодеваясь в особую униформу! В реальности синоби одевались «под окружающую среду»: с монахами ходили в рясах, с воинами – в латах, по деревням бродили в рваных кимоно. Знаменитые чёрные одежды вошли в обиход японских лазутчиков лишь с ХVIII в. и использовались крайне редко, в особых боевых ситуациях. В основном же их можно было видеть на традиционных картинках, где визуально подчёркивалось отличие ниндзя от обычного самурая.
Вот ещё один привычный стереотип – ниндзя якобы боролись с самураями. Будучи наёмниками, ниндзя не столько «боролись с самураями», сколько выполняли задания одних самураев против других; к тому же многие ниндзя сами были самураями.
Социальный состав ниндзя был самым пёстрым: среди них можно было встретить самураев, выходцев из простонародья, торговцев и даже потомственных аристократов. И самое главное, что следует отметить, – никакого отдельного слоя ниндзя никогда не существовало, это было лишь обобщающим названием для людей разных социальных групп, занятых в специфической «профессии».
Хотя среди ниндзя и встречались выходцы из народной среды, они являлись членами клановых закрытых школ (в сущности, других школ боевых искусств тогда и не было), которые с простолюдинами себя никогда не ассоциировали. А вот народная молва действительно была не прочь приписать ниндзя «простоту и доступность» – отсюда и пошли рассказы о ниндзя, которые защищали простой народ от грабителей-самураев. Кроме легенд, никаких исторических подтверждений этого факта я не встретил. Возможно, это объясняется тем, что деревенские отряды самообороны нередко именовали себя «ниндзя», хотя никакого отношения к «вынюхивающим и подслушивающим» не имели и специальной подготовки не получали.
Широко известного нам сегодня слова «ниндзюцу» – «искусство ниндзя» или «искусство терпеливых» – в Японии не было вплоть до наших дней. Оно возникло по аналогии с «дзю-дзюцу», «айки-дзюцу» для обозначения того комплекса дисциплин, которым некогда должны были овладевать ниндзя. Но никакой определённой, единой программы «ниндзюцу» никогда не существовало. И все западные учебники по «ниндзюцу» – не более чем современные компиляции из каратэ, дзюдо, кэндо и многого другого.
Итак, ближе всего к привычному нам термину «ниндзя» стоят понятия «наёмник», «шпион» или «разведчик» в самом широком смысле этих слов. Искусство шпионажа приходит в Японию из Поднебесной империи сначала в виде трактатов по воинским искусствам. Вероятно, одним из первых попал в VIII в. в Страну восходящего солнца знаменитый труд «Сунь-цзы» (в японском чтении «Сунси»), где описывались способы использования армейских шпионов. Его полное название – «Сунь-цзы бин фа» («Сунь-цзы о военном искусстве»), и создан он был в V–IV вв. до н. э. Но именно в культуре Японии, воинской по сути, искусство шпионажа порождает специфическую социальную группу, особую стилистику жизни, эстетическую и духовную традицию.
Японская разведка после буржуазной революции Мэйдзи 1868 г. резко активизировалась. Немало шпионов, прошедших традиционное обучение, было послано за рубеж, особенно в Китай. В преддверии войны с Россией сотни специальных агентов собирали информацию на территории Маньчжурии (Nish I. A Spy in Manchuria: Ishimitsu Makio – Proseedings of the British Association for Japanese Studies, 1985, p. 1).
На стороне японской разведки действовали (а следовательно, в известной мере являлись и «ниндзя») многие мастера боевых искусств, чьё умение, в особенности психологическая подготовка, было необходимо для этого рода деятельности. Среди них мы можем встретить весьма известных людей из мира дзюдо, каратэ, айкидо, например, патриарха стиля Годзю-рю каратэ Ямагути Гогэна, основателя Сёриндзи-кэмпо Сё Досина, даже патриарха айкидо Уэсиба Морихэи.
Традиция шпионажа, во многом связанная с кланами ниндзя, дожила до нашего времени и реализовалась, в частности, в концепции японского разведцентра – школы Накано. Эта школа была основана в Токио в 1938 г., через год после начала японо-китайской войны. Её слушателей обучали в чисто традиционной манере, основой которой было понятие «сэйсин» – «духовная сила воина». Эта духовная сила могла претворяться во вполне конкретных действиях, например в осуществлении лозунга «Почитай императора и уничтожай варваров» (сонно дзёи).
По признанию ряда исследователей, в частности С. Тернбола, методы, которым обучали в школе, во многом соответствовали искусству ниндзя. Истоки японского шпионажа уходят в их загадочную культуру.

Первые ниндзя

Что касается ниндзя, говорят, что происходят они из провинций Ига и Кога и свободно проникают во вражеские замки под покровом тайны. Они соблюдают тайну и известны лишь под псевдонимами. В Западных землях (т. е. в Китае) их называют сайсаку. А стратеги их зовут «кагимоно-хики» (Turnbull S. Ninja, p. 30).
Эта цитата – самое раннее прямое упоминание о ниндзя. Оно содержится в уникальном документе – древней хронике «Ноти Кагами», принадлежащей бакуфу Муромати, и относится к середине ХV в. Здесь прямо указано и основное занятие ниндзя того времени – тайное проникновение во вражеские замки. Вероятно, именно в этом и виделась их главная функция. Таким образом, ниндзя представляли собой лазутчиков, некие диверсионные группы, состоявшие на довольствии крупнейших воюющих кланов.
Кого же в ту эпоху называли ниндзя (или синоби)? Прежде всего так именовали наёмных воинов из кланов провинций Ига и Кога, а иногда и из провинции Исэ. Наёмникам, как известно, поручались самые сложные и не всегда самые достойные дела.
Ни одно повествование о средневековых войнах или о ниндзя не обходится без рассказа о противостоянии кланов в двух знаменитых соседних провинциях Ига и Кога. Сегодня Ига – это северо-западная часть префектуры Миэ, а Кога – южная часть провинции Оми.
Географическое положение Ига в равной степени можно считать и удачным, и неудачным. Практически по всей границе этого региона тянутся горы, которые ни один неприятель не мог преодолеть незаметно. Внутри круга гор, как в большой чаше, раскинулись небольшие крестьянские наделы, разделённые пологими холмами, а иногда и скальными цепями, в которых проделаны небольшие проходы. Заниматься хозяйством здесь трудно, так как земля каменистая, зато на каждой небольшой равнине, затерянной между скалами, – свой хозяин и свой клан. Лишь на север Ига горы немного ниже, и именно здесь к этому региону прилегает Кога. Положение Кога немногим отличалось от Ига, разве что участки между горами здесь ещё меньше, а кланов ещё больше. Местные воины испокон веков славились отменной силой и боевым мастерством, и именно из Ига и Кога часто набирались наёмники в армию сёгуна Токугавы, который базировался в замке в Эдо (напомним, что императорский дворец находился в Киото).
Школы ниндзюцу стали появляться уже в ХII—ХIII вв. Они назывались по именам тех кланов, в рамках которых возникали, и в техническом отношении между ними никакой разницы почти не существовало. В провинции Ига они принадлежали знаменитым кланам Хаттори и Оэ, славившимся своим богатством (содержать школу боевых искусств всегда стоило немалых денег), а в провинции Кога сформировалась целая школа Кога-рю, в которой состояло пятьдесят различных семей. Это были полузакрытые секты наподобие обычных самурайских школ боевых искусств, в которых состояли низшие самураи, а в крайне редких случаях и простолюдины. В основном они придерживались доктрины буддийского направления Сингон. Они-то и стали прообразом тех, кого мы называем сегодня «ниндзя». В то время тренировки этого низшего сословия воинов-лазутчиков и шпионов практически ничем не отличались от самурайской подготовки.
Первые ниндзя были одиночками, служившими самурайским кланам и проходившими обучение в их школах. Со временем ниндзя сами стали образовывать кланы разного социального статуса: родоначальниками таких кланов становились и самураи (даже аристократы), и выходцы из простонародья. Представители кланов, не принадлежащих к собственно самурайству, в «гражданской жизни» могли быть и торговцами. Но даже в последнем случае они считали себя не простолюдинами, а воинами: именно в кланах по семейной линии передавалось ремесло лазутчика. Узы родства подкреплялись сознанием мистической общности – принадлежностью к одной секте (обычно Сингон), тайными оккультными ритуалами, которыми была пронизана подготовка ниндзя к его опасной профессии, да и вся его жизнь.
Принадлежность к ниндзя не принято было афишировать – удачно выполненная «работа по найму» могла навлечь месть на исполнителей и их семьи. Но во многих случаях эта принадлежность не являлась секретом для окружающих, особенно в провинциях Ига и Кога. Все мужчины в клане считали друг друга «братьями», хотя среди них чётко выделялись «старшие» и «младшие». Это позволяло поддерживать строгую дисциплину, основанную на подчинении младших старшим и соблюдении всех правил самурайского общения.
Постепенно в среде ниндзя появляется особая иерархия. Все ниндзя делились на три категории – гэнин, тюнин и дзёнин. Дзёнины обычно были лидерами целых кланов и зачастую имели прямые связи со многими сильными правителями. Разработку конкретных операций и руководство ими поручали тюнинам – командирам небольших отрядов, а непосредственными исполнителями были гэнины. Иногда тюнины и гэнины покидали клан и становились «автономными» наёмными шпионами.
Ранние ниндзя защищали свои деревни от набегов бандитов и от разграбления бродячими самураями. Такие отряды самообороны нередко нанимались для сведения счётов между самураями. В ту эпоху ниндзя действовали просто и эффективно, без многочисленных хитроумных приспособлений, которые были придуманы позже.
Упоминания о первых ниндзя были связаны с кровавой страницей в истории Японии – гражданскими войнами Онин, длившимися с 1467 по 1477 гг. На этот раз соперниками в междоусобице стали представители одного клана – Асикага, которые не могли поделить титул сёгуна. Такой внутриклановый характер войны породил и соответствующие формы её ведения – враждующие группы прибегали не только к мечам и лукам, но и к ядам, а следовательно, нужны были и исполнители тайных дел – синоби. Война Онин была крайне истощающей для всех сторон; упал и престиж бакуфу. В результате титул сёгуна получает талантливый юноша Ёсихиса, который начинает предпринимать активные шаги, чтобы восстановить истощённые военные силы своей семьи. Столь высокий пост ему обеспечил его отец Ёсимаса, когда сыну было всего лишь девять лет.
Через несколько лет самурайская армия Ёсихисы была восстановлена, деньги на её содержание наконец найдены. Но это ещё не означало полной победы. Практически в каждой области Японии имелся свой мощный клан, готовый при малейшей возможности вступить в борьбу за власть в сёгунате. Нужна была демонстрация силы со стороны Ёсихисы, которого по-прежнему многие считали юнцом, неопытным в ратных делах. И такой случай представился. В 1487 или 1488 гг. сорок шесть землевладельцев из провинций Оми и Кога обратились с прошением к сёгуну. Суть их жалобы сводилась к следующему: местный представитель сёгуна (сюго) из Оми, которого звали Рокаку Такаёри, начал захватывать всё больше и больше земель, стремясь стать единоличным владельцем земельных наделов в этой провинции.
Сюго являлись полномочными представителями сёгуна на местах, его наместниками и назначались самим сёгуном. Но события, связанные с войнами Онин, нарушение связей между сёгуном и его наместниками-сюго превратили последних в самостоятельных лидеров на местах. Сплошь и рядом сюго стали нарушать свои обязательства перед сёгуном и рассматривали регионы, в которые они были назначены, как собственные владения. Постепенно именно они превращались в богатейших землевладельцев, называли себя «даймё» (дословно – «большие имена», т. е. «большие семьи», «большие дома»).
Но молодой сёгун Ёсихиса решил положить конец абсолютной самостоятельности даймё, которые к тому же располагали большими военными отрядами. И в качестве «поучительного примера» был выбран Рокаку Такаёри – сюго из Оми. Войска сёгуна вошли в Оми и осадили замок Каннон-дзи, где укрылся Рокаку со своими людьми. Лагерь был разбит недалеко от деревушки Магари, и сёгуну Ёсихисе надо было проникнуть в замок. Приведём цитату из хроник того времени:
«Внутри лагеря сёгуна Ёсихисы в Магари существовали синоби (разведчики), чьи имена были повсеместно известны. И когда Ёсихиса атаковал Рокаку Такаёри, в качестве синоби ему служила в Магари семья Каваи Аки-но-ками из Ига. С этого времени удачливое поколение людей из Ига вызывало немало восхищения. Здесь лежит исток славы людей из Ига» [198].
Итак, как видно, Ёсихиса прибег к помощи наёмников из Ига, которых и использовал в качестве разведчиков-синоби. Обратим внимание – имена синоби «были повсеместно известны», т. е. никакой тайной организации они собой не представляли. Ниндзя ни от кого не скрывались и даже рекламировали себя в поисках заказчиков на свои услуги.
Насколько можно понять из этого отрывка, существовал целый клан, который был способен заниматься тайными операциями, причём делал это весьма неплохо, так как «вызывал восхищение».
А осада непокорного Такаёри оказалась неудачной. Увы, физическое здоровье сёгуна Ёсихисы не соответствовало его интеллектуальным способностям – во время осады он заболел и умер. Его военачальникам пришлось, свернув лагерь, вернуться в Киото, и им не помогло даже использование синоби в боевых операциях. К тому же многие исследователи сомневаются – а действительно ли их использовали в то время столь активно, как мы теперь полагаем. Возможно, что сами военачальники Ёсихисы просто распускали слухи о «страшных ниндзя», дабы посеять панику в рядах соперников.