Контрразведка и защита госсекретов. Часть 2. Главы из книги Александра Колпакиди и Александра Севера "Спецслужбы Российской Империи"

Глава 25
Бессилие спецслужб Российской империи: убийство Григория Распутина
Порой в частных эпизодах мировой истории, как в капле воды, отражается могущество и бессилие спецслужб нескольких государств. Не стало исключением и убийство Григория Распутина в декабре 1916 г. На фоне последующих событий – Февральской революции и захвата власти большевиками осенью 1917 г. – среди большинства советских историков оно считается малозначительным. Ну, убили фаворита императрицы, причем среди убийц был великий князь Дмитрий Павлович, племянник Николая II, и князь Феликс Юсупов, муж племянницы Николая II, княжны императорской крови Ирины Александровны. Зато смерть Распутина вызвала радостные чувства у большинства жителей Петрограда. А через полтора года и самого императора вместе с семьей большевики расстреляли.
Жизнь и смерть Григория Распутина подробно описаны в отечественной литературе, поэтому мы не будем пересказывать биографию этого человека [539]. Отметим лишь, что он не только оказывал очень сильное влияние на императорскую чету и, соответственно, влиял на внешнюю и внутреннюю политику, проводимую Николаем II, но также оказался (сам того не желая) на пути у могущественных сил, которые хотели сильно ограничить или ликвидировать власть монарха в России. Говоря другими словами, изменить существующий в стране политический строй. А одна из основных задач спецслужб – не допустить такого развития событий. Провести радикальную систему госвласти хотели не только левые (эсеры, большевики и др.), но и центристы с правыми. Фактически к началу Первой мировой войны спецслужбам Российской империи нужно было каким-то образом нейтрализовать деятельность огромного количества политических партий и движений. А сделать это, когда Николай II, мягко говоря, не обладал чертами характера диктатора, да и не хотел, в силу множества причин, становиться им, было крайне сложно.
На мгновение отвлечемся от основной темы и попробуем ответить на вопрос: а была ли альтернатива 1917 году? Теоретически монархия могла бы сохраниться. Правда, для этого еще в 1906 г. нужно было ввести диктатуру и запретить все политические партии и организации. Частично это было сделано в отношении левой радикальной оппозиции. После 1907 г. ее активность на территории Российской империи была минимальной. И только политическое брожение во время войны позволило ей в начале 1917 г. начать готовить государственный переворот. Другое дело, что во время Первой мировой войны в стране произошел сильнейший политический и экономический кризис, добавьте к этому не очень хорошие дела на фронте и тяготы жизни в тылу. Поэтому удержать власть в 1917 г. Николаю II было бы значительно труднее, чем это кажется на первый взгляд.
Справедливости ради отметим, что подобные процессы наблюдались и в двух других империях – Германской и Австро-Венгерской. И обе они тоже прекратили свое существование в 1918 г. Причем там активность оппозиции была значительно ниже.
Во время Первой мировой войны во всех трех государствах начался глубочайший политический и экономический кризис. Определенные силы, не только левые партии, но и бизнес-элита, воспользовались им для достижения своих целей. Понятно, что интересы левых радикалов и крупных промышленников совпадали лишь в одном – необходимости замены абсолютной монархии на другой политический строй. А вот дальше между ними начались разногласия. Если в Австрии и Германии они смогли «договориться» (результат – австрийский фашизм и германский социал-национализм), то в России – социализм. Мы не будем обсуждать на страницах данной книги особенности каждой из трех политических моделей.
Если рассматривать события в Российской империи, то в первое десятилетие прошлого века произошло формальное совпадение интересов группы представителей российской бизнес-элиты и лидеров легальной оппозиции (партии кадетов, октябристов и др.), зарубежных масонов (многие из лож активно сотрудничали с правительствами и разведками тех стран, где находились их ложи) [540]и правительства Великобритании. Оговоримся сразу: каждая из трех вышеназванных сил преследовала исключительно свои интересы. Например, российская бизнес-элита мечтала о реформировании государственного и сильно коррумпированного государственного аппарата, возможности влияния на принятие важнейших внутриполитических и внешнеполитических государственных решений. А вот Великобритания была вечным противником России и всегда мечтала ослабить соперницу. Сделать это можно было только одним способом – заменить абсолютную монархию на парламентскую республику. Так что участие Лондона в подготовке Февральской революции было гарантировано.
Мы бы не стали утверждать, что российская бизнес-элита, зарубежные масоны и британская разведка сыграли в процессе падения царского режима главную роль. Скорее, поучаствовали в дестабилизации обстановки в стране. Их роль была примерно такой же, как большевиков во время революционных событий в 1905 г. Да, было вооруженное восстание в Москве, организованное Львом Троцким. Хотя будущий «демон революции» тогда не был членом ВКП(б). Были менее удачные вооруженные столкновения с правительственными войсками по всей европейской территории Российской империи, но все они были быстро подавлены властями. А потом российские правоохранительные органы разгромили всю радикальную оппозицию, и до весны 1917 г., когда сменилась власть, в стране не было крупных вооруженных выступлений.
Николай II, даже если бы Лондон с Парижем и российская бизнес– и политическая элита не интриговали бы против него, у власти все равно бы не удержался. Из-за своего мягкого характера и слабоволия. В начале 1917 г. у него были все шансы подавить революцию в зародыше и ввести военную диктатуру в стране. Он этого не сделал. Более того, среди Романовых не было человека, который мог бы заменить Николая II на посту императора.
Британский бизнес мечтает о российских рынках сбыта
Мы уже упомянули о том, что в начале прошлого века германские предприниматели успешно интегрировались в российскую экономику. Произошло это из-за множества причин.
Во-первых, начиная с эпохи Петра Первого германские специалисты были желанными гостями на российской земле.
Во-вторых, российские императоры испытывали больше симпатий к своим германским коллегам, чем занимающим пост «зиц-председателя» британским монархам. Тем более раздражали их французские премьер-министры или американские президенты, которые демонстрировали не свое аристократическое происхождение, а бизнес и политические успехи. Да и США в начале прошлого века еще не стали сверхдержавой и в Санкт-Петербурге воспринимались как более слабая (в экономическом и военно-политическом аспекте) страна, чем, например, Великобритания или Германия.
По мнению Лондона, изменить эту ситуацию можно было только одним способом – заменив германофильскую политическую и бизнес-элиту теми, кто симпатизировал Великобритании. Для решения этой задачи туманный Альбион активно использовал средства «тайной дипломатии» и разведки.
Лондон начинает…
По разным причинам большинство авторов, рассказывая об участии кадетов и масонов (под ними подразумевают членов зарубежных и российских лож) в организации Февральской революции, почему-то крайне скупо сообщают о роли Лондона. Возможно, из-за того, что многие подробности событий начала прошлого века продолжают оставаться секретными и в наши дни. Британская разведка умеет хранить свои тайны. А те, кто пишет о деятельности спецслужб туманного Альбиона, почему-то считают, что они действовали самостоятельно. Хотя военное ведомство и британский МИД, а в подчинении находились спецслужбы, четко выполняли указания правительства [541].
Цели Лондона в «тайной войне»
Одна из основных задач, которые пришлось решать британским дипломатам и разведчикам в начале прошлого века, – заставить Российскую империю перестать балансировать между двумя группировками: «прусской» (Германия и Австро-Венгрия) и «британской» (Англия – Франция), присоединиться ко второй и не дать ей возможность выйти из нее.
До 1912 г. Россия фактически наблюдала за подготовкой к схватке между двумя «владычицами просторов Мирового океана» и сохраняла специфичный «нейтралитет». Это продолжалось до того момента, пока в 1911 г. выстрел террориста не оборвал жизнь премьер-министра Петра Столыпина. Политик считал, что Россия должна принять участие в Мировой войне только после того, как будут решены все внутриполитические, финансовые, экономические и другие проблемы. А до того момента следовало оттягивать вооруженный конфликт [542].
Сменивший его Владимир Коковцев хотя и старался соблюдать принципы внешней и внутренней политики, определенные предшественником, но делал это недостаточно четко. В результате улучшились отношения с Англией и ухудшились с Германией. А если учесть, что пост министра иностранных дел занимал Сергей Сазонов, который не скрывал своей симпатии к Британии, то нет ничего удивительного в том, что в середине 1912 г. между Англией и Россией установились «сердечные отношения».
В конце февраля 1912 г. были официально определены главные противники России – Германия, Австро-Венгрия и Турция – и разработан план наступления русской армии в Восточной Пруссии (район Мазурских озер) [543].
А ведь еще в первые годы прошлого века отношения между Санкт-Петербургом и Лондоном были напряженными! В июне 1905 г. Николай II и Вильгельм II подписали текст военно-политического союза, который предусматривал, среди прочего, после заключения русско-японского мира привлечь к Германии и России еще и... Францию. Если бы этот хитроумный план удалось реализовать, то не было бы 1 августа 1914 г. и двух революций 1917 г. [544]История не терпит сослагательного наклонения. Во многом благодаря действиям британской разведки на протяжении всей Первой мировой войны наша страна безропотно играла роль младшего партнера в Антанте и даже не пыталась повысить свой статус, прощая «союзникам» различные грехи. Например, невыполнение обязательств по поставкам оружия (в июне 1916 г. в России от заказанного поступило – по винтовкам 30%, по патронам – ничего, по тяжелым орудиям – 23%) [545]. Более того, царь Николай II упорно выполнял взятые на себя обязательства по ведению войны до конца... Для Англии и Франции они означали подписание Версальского мира в 1918 г., а для Российской империи – ее исчезновение с политической карты мира и расстрел императорской семьи большевиками.
Вспомним, что в начале прошлого века Тройственному союзу в составе Германии, Австро-Венгрии и Италии противостояли два обособленных союза: франко-русский и англо-французский. Их объединению мешали острые противоречия между Лондоном и Санкт-Петербургом в Азии и поддержка Японии правительством Великобритании.
Германская дипломатия предпринимала серьезные усилия к недопущению образования Антанты. Кайзер Вильгельм Второй лично руководил этим процессом, использовав все имеющиеся в его распоряжении ресурсы. Хотя даже его усилий оказалось недостаточно. Возможно, одна из причин неудачи – отсутствие в России прогерманской политической партии и активной пропаганды на страницах газет.
Только в июне 1915 г. бывший личный секретарь министра финансов и председателя Совета министров Сергея Витте Иосиф Колышко предложил германскому послу в Стокгольме свои услуги по организации в газете «Русское слово» пронемецкой пропаганды. К его идее немцы отнеслись скептически. Через год он снова появился в столице нейтральной Швеции. После длительных переговоров стороны смогли договориться. На финансирование изданий было потрачено два миллиона рублей. Часть денег попала в газету Максима Горького «Новая жизнь». Она начала выходить только в мае 1917 г. [546]. В марте 1917 г. он появился в Петрограде и, кроме издательского проекта, начал параллельно ему другой – попытку организовать сепаратные переговоры. В конце мая его арестовали, в сентябре выпустили под залог в 30 тысяч рублей. Иосиф Колышко поспешил эмигрировать за границу, где и умер [547].
Британские дипломаты и разведчики учли печальный опыт противника, и, начиная с 1906 г., активно использовали возможности отечественной прессы и стремление лидеров либеральной оппозиции (октябристов и кадетов) к сближению с Францией и Британией. Вот только решить поставленную перед ними задачу они смогли только в 1914 г.
А вот Германия могла бы сделать это быстрее, «мобилизовав» на решение задачи сближения с Россией все имеющиеся ресурсы. Можно назвать как минимум три причины, из-за которых Вильгельму II нужно было «дружить» с нашей страной.
Во-первых, тесные производственно-экономические связи между двумя государствами. Достаточно сказать, что в начале прошлого века пальма первенства в торговле с Российской империей принадлежала Германии [548]. По данным сводок от 1913 г., приводимых «Торгово-промышленной газетой», капиталы немецкого происхождения составляли в газовой промышленности около 70%, а в электротехнической – 85% всех основных капиталов этих отраслей промышленности. Хотя цифра занижена, так как не учитывались частные инвестиции. А также покупка иностранными подданными и компаниями акций российских акционерных обществ [549].
Нужно также учитывать тот факт, что немецкие предприниматели на протяжении нескольких веков активно осваивали сферу тяжелой и легкой промышленности, а их британские коллеги (до конца XIX в.) – торговлю. И только в начале прошлого века жители туманного Альбиона начали экспортировать капитал в Россию [550]. Одна из причин – высокие таможенные пошлины на ввозимый в страну товар. Экономически целесообразно производить его непосредственно на месте. Хотя основные капиталовложения производились не в промышленность, а в добывающие отрасли. Например, в нефтяную и горнодобывающую отрасли.
Германские промышленники и инвесторы были заинтересованы в поддержании дружеских отношений между двумя странами. По крайней мере до того момента, пока официальный Берлин занимал дружественную или нейтральную позицию по отношению к Санкт-Петербургу. Вот только степень реального влияния немецких бизнесменов и инвесторов на царское правительство была минимальной, как и возможность использования поддержки правительства Германии. Основная причина – немецкие бизнесмены «сторонились контактов с консульствами, и эти последние ничего не знали об их переговорах с русскими чиновниками и фирмами». Поэтому, как писал германский генеральный консул В. Кольхаас в 1907 г.: «официальные представительства в России находятся в весьма сложном положении, будучи практически не способными похлопотать за того или иного немецкого претендента». Так же избегали контактов с дипломатами и обрусевшие немцы. Основная причина – бизнесмены почти ничего не ожидали от правительства. Ведь, в отличие от Англии, Германия (во всяком случае, до Первой мировой войны) не проводила ориентированной на бизнес внешней политики [551]. Мы не рассматриваем ситуацию, когда отдельные немецкие предприниматели сотрудничали с германской разведкой.
Во-вторых, большинство высококвалифицированного инженерно-технического и административного персонала, работающего на многочисленных заводах и фабриках, были немцами или прошли обучение в германских высших учебных заведениях. Там у них остались родственники, друзья, преподаватели, часто они сами выезжали на стажировки. То же самое можно сказать и о самих владельцах компаний. Например, в 1918 г. один из исследователей этого вопроса писал:
«…в Россию Германия присылала не только капитал в денежной форме, а импортировала людей, приносивших с собой часто капиталы, но всегда предпринимательский дух, энергию, инициативу, опыт... Из немецких рук предприятия почти не уходят, владельцев не меняют» [552].
А вот мнение офицера отечественной контрразведки, высказанное им в 1915 г.: «Немцы были нашими учителями в экономике, политике, науке, и мы вынуждены были считаться с ними» [553]. Не следует забывать о многочисленных (в 1914 г. их число превысило 2 млн) немецких колонистах, которые селились по всей России [554], большинство из которых можно назвать патриотами страны проживания [555]. Если бы это было бы не так, то Германия получила бы очень мощную и многочисленную «пятую колонну» в глубоком тылу у противника. К этому следует добавить, что многие известные дореволюционные отечественные военачальники, ученые, дипломаты и промышленники носили немецкие фамилии, но при этом они верно служили России [556].
Все эти люди могли бы выступить за сближение двух стран, если бы Вильгельм II начал бы такую пропагандистскую кампанию в российской прессе и нашел бы прогермански настроенные политические партии.
Были германофилы и лоббисты интересов немецких предпринимателей в ближайшем окружении российского императора, но они не смогли оказать реального влияния на внешнюю и внутреннюю политику Николая II. Как уже было сказано выше, германское правительство не только не использовало этот довольно мощный ресурс, но и не защищало их интересы.
В-третьих, русский царь больше симпатизировал монархическим Германии и Австро-Венгрии, чем республиканским Англии и Франции. При этом его некорректно считать ярым германофилом. От своего отца Александра III он унаследовал антигерманские настроения, скрепленные франко-русским договором. Когда Николай II стал императором, то заявил о том, что при возможном сближении с Германией будет учитывать интересы Франции. А это «блокировало» любую попытку заключения договора между Россией и Германией, т.к. Франция была партнером Англии. А у туманного Альбиона Германия – главный противник на просторах Мирового океана. С другой стороны, внешнеполитическая экспансия Санкт-Петербурга на Балканах и Ближнем Востоке раздражала Берлин и Вену [557].
Эти и другие причины заставляли Николая II проводить двоякий курс по отношению к Германии. С одной стороны, активно шла подготовка к будущей войне против нее. А с другой стороны, Санкт-Петербург и Берлин начали процесс сближения между собой. Потом, правда, страны стали стремительно удаляться друг от друга.
В качестве подтверждения этого достаточно привести такой пример. Германия иногда сама делилась секретной информацией с Российской империей. И происходило это под чутким руководством двух императоров – германского и российского. Их, кроме династических уз, связывала еще и личная дружба. Если такие отношения могут быть между правителями великих держав [558]. Из переписки между ними, которая охватывает период с 1894 по 1913 г., можно узнать массу интересных фактов. Например, осенью 1902 г. Россия получила секретные чертежи кораблей германского флота, за которыми активно охотились разведки многих европейских держав [559]. В то же время они служили прекрасным барометром отношений между двумя державами. Если в 1909 г. они обменялись десятью посланиями, то в 1910 г. – пятью, а с 1911 по 1913 г. фактически переписка прервалась (известны семь писем Вильгельма II и ни одного Николая II) [560].
Эти дружеские отношения не мешали российскому монарху регулярно читать германскую дипломатическую корреспонденцию, которой посол обменивался со своим правительством в Берлине. Николай II просто следовал существовавшей традиции. Ведь процесс перлюстрации дипломатической корреспонденции иностранных миссий начался в сороковых годах XVIII в. в эпоху «дворцовых переворотов». Тайные цензоры охотились на тех, кто проявлял нелояльность к находящемуся на троне правителю. Среди подозреваемых были и иностранные подданные.
Когда процедура престолонаследия была отработана, то сотрудники «черных кабинетов» занялись своими прямыми обязанностями – тайным наблюдением за противниками российского государства. Например, в 1800 г. член коллегии МИДа Николай Панин писал российскому послу в Берлине:
«Мы располагаем шифрами переписки короля (Пруссии. – Прим. авт.) с его поверенным в делах здесь. Если вы заподозрите Хаугвица (министра иностранных дел Пруссии. – Прим. авт.) в вероломстве, найдите предлог для того, чтобы он направил сообщение по данному вопросу. Как только сообщение, посланное им или королем, будет расшифровано, я немедленно сообщу Вам о его содержании» [561].
С 1870 г., в связи с передачей почтового ведомства в состав Министерства внутренних дел, «черные кабинеты» оказались в прямом подчинении министра МВД. А техническое управление их деятельностью с 1886 г. было возложено на старшего цензора санкт-петербургской цензуры иностранных газет и журналов. Официально должность «главного перлюстратора» Российской империи именовалась так: помощник начальника Главного управления почт и телеграфов [562].
Отечественные «черные кабинеты» жили по собственным законам, знакомясь с перепиской всех лиц, за исключением императора и министра внутренних дел. Все остальные, включая иностранных дипломатов, были не застрахованы от любопытных глаз тайных цензоров. Даже почта, перевозимая курьерами в специальных вализах, вскрывалась, и при необходимости с нее делали копии, которые каждое утро предоставляли министру внутренних дел.
В 1906 г. Англия и Россия начали постепенный переход от соперничества к сближению. В отчете МИДа нашей страны за 1906 г. заявлялось, исходя из войны с Японией и «создавшемся отчасти благодаря этому крайне тяжелым положением воочию доказали невозможность продолжения традиционной внешней политики и в этом отношении 1905 год являлся поворотным пунктом в наших отношениях с Англией» [563]. Это никак не повлияло на тайную деятельность МВД в Санкт-Петербурге в отношении корреспонденции британского посольства.
В начале прошлого века сотрудники Министерства внутренних дел не только занимались перлюстрацией, но и кражами иностранных дипломатических кодов и шифров, а также текстов исходных («открытых») шифротелеграмм. Их наличие значительно облегчало работу криптографам [564].
В июне 1904 г. британский посол Чарльз Хардинг доложил в Лондон о том, что начальнику его канцелярии была предложена огромная по тем временам сумма – 1000 фунтов. За это бюрократ должен был добыть один из дипломатических шифров. В том же донесении дипломат сообщил, что один русский высокопоставленный политик сказал, что ему «все равно, насколько подробно я передаю наши с ним беседы, если это делается в письменной форме, но он умолял меня ни в коем случае не пересылать мои сообщения телеграфом, поскольку содержание всех наших телеграмм известно».
А через три месяца посол сообщил, что вице-директор Департамента полиции Петр Рачковский создал секретный отдел «с целью получения доступа к архивам иностранных миссий в Санкт-Петербурге». О результатах деятельности этого подразделения можно узнать из доклада секретаря посольства Сессила Райса. В феврале 1906 г. он писал: «Вот уже в течение некоторого времени из посольства исчезают бумаги. Курьеры и другие лица, связанные по работе с посольством, находятся на содержании и, кроме того, получают вознаграждение за доставку бумаг».
Руководил работой секретного отделения по наблюдению за иностранными посольствами и военными агентами, перлюстрации и дешифровке их секретной почты Михаил Комиссаров. По утверждению Сессила Райса, «около посольства по вечерам постоянно находятся полицейские эмиссары с тем, чтобы получать доставляемые бумаги».
Англичане пытались противодействовать тайному нарушению экстерриториальности посольства: установили новый сейф, врезали в дверцы архивных шкафов новые замки, сотрудники получили строжайшую инструкцию никому не передавать ключи от канцелярии и т.п., но ничего не помогало – секретные документы продолжали пропадать.
А через два месяца все тот же британец получил доказательство того, что «к архивам посольства существует доступ, позволяющий выносить бумаги и производить их съемку в доме Комиссарова» [565].
Ситуация не изменилась даже во время Первой мировой войны, когда появилась Антанта. Сотрудники Департамента полиции продолжали регулярно перехватывать и дешифровывать переписку между английским послом Джорджем Бьюкененом и статс-секретарем по иностранным делам сэром Эдвардом Греем, а также их французскими коллегами [566]. Как мы увидим ниже, эта мера оказалась недостаточно эффективной, чтобы противостоять деятельности разведок этих стран.
Почему Российская империя, несмотря на все отрицательные последствия, сначала вступила в Первую мировую войну, а когда в конце 1914 г. со стороны Германии начался зондаж возможностей проведения переговоров о сепаратном мире, продолжала сражаться?
Одна из основных причин – активная работа британских спецслужб. Арсенал используемых средств был достаточно широк, начиная от пропаганды в газетах и заканчивая созданием огромной армии «агентов влияния», в которой «служили» представители либеральной оппозиции (лидеры партий октябристов и кадетов) и капиталисты. С момента своего появления в 1906 г. на политической сцене руководители этих движений активно выступали за сближение с Англией и Францией. Тогда же были установлены первые контакты с правительствами этих держав.
Отдельное направление деятельности британской разведки – активные мероприятия. В частности, участие в заговоре с целью ликвидации Григория Распутина, который активно выступал за проведение мирных переговоров с Германией.
Россия – рай для агитаторов
Иностранные разведки чувствовали себя в относительной безопасности, когда речь шла о проведении пропагандистских кампаний в российской прессе и приобретении «агентов влияния». Напомним, что согласно действующему тогда законодательству уголовно наказуемым деянием считался только «шпионаж». А под это определение попадали только четыре вида деяний.
Опубликование, сообщение или передача другому лицу в интересах иностранных государств сведений, содержащих гостайну. Поясним, что «это сведения или предметы, касающиеся внешней безопасности России или ее Вооруженных сил, предназначенных для военной обороны страны».
Передача третьим лицам описания изобретения или патента в сфере обороны и внешней безопасности России.
Сбор сведений, содержащих гостайну, без намерения передать иностранным агентам или представителю иностранного правительства эти сведения.
Попытка совершить полет на летательном аппарате над фортификационными сооружениями или «закрытыми» районами [567].
По иронии судьбы, до 1910 г. заниматься этим в нашей стране было некому. У дипломатов были свои проблемы, да и опекали их правоохранительные органы достаточно плотно. Да и сами они не пытались заниматься противозаконной деятельностью. Военный атташе в Санкт-Петербурге хотя и докладывал об успехах страны пребывания, но делал это весьма деликатно и щепетильно, как истинный джентльмен. Точно так же поступали его коллеги в Вене и Берлине. Никто в Лондоне и не рассчитывал, что они будут заниматься «секретной деятельностью». Один из атташе писал:
«Я ни за что не стану заниматься секретной работой. С моей точки зрения, военный атташе – гость страны, аккредитующей его, и потому должен видеть и узнавать лишь то, что дозволено гостю. Несомненно, он должен держать глаза и уши открытыми и не упускать ничего, но секретная деятельность – не по его части, он должен решительно отказываться прилагать к ней руку» [568].
«Секретной» деятельностью, согласно многочисленным легендам, в начале прошлого века в Санкт-Петербурге якобы занимался британский авантюрист Сидней Рейли. Вот только многочисленные исследования говорят о том, что этот человек был не очень прилежным шпионом [569].
Косвенно об этом свидетельствует и такой факт. В 1907 г. у Британии не было ни одного тайного агента в Европе! Через год, во время заседания подкомитета по агрессии Комитета имперской обороны, начальник оперативного управления генерал-майор Джон Юарт признался, что «существующий механизм получения сведений из Германии и с материка вообще в военное либо мирное время крайне несовершенен...» [570]
Рассчитывать на помощь соотечественников тоже не приходилось. В Санкт-Петербурге проживало не более четырех тысяч британских подданных, и жили они достаточно обособленно друг от друга, в отличие, например, от немцев. Хотя отдельные иностранцы регулярно информировали посольство по определенным вопросам.
Поэтому основное направление деятельности разведки туманного Альбиона в тот период – это пропаганда необходимости сближения двух стран и лоббирование этого процесса в Государственной думе. И здесь ее деятельность совпадала с тем, чем занимались их французские коллеги.
Из арсенала спецслужб
В большинстве европейских стран до 1914 г. считалось законной практика «субсидирования» иностранных дружественных газет. При этом Россия занимала первое место по размаху такой деятельности. Наиболее распространенный прием – дача взяток издателям и журналистам, а также размещение оплаченных («заказных») материалов [571]. Наши «союзники» из Антанты действовали более изощренно.
Еще с довоенных времен в Российской империи действовал так называемый «Французский институт». В уставе этого учреждения было сказано, что его основная задача – способствовать развитию между двумя державами «отношений научного и интеллектуального характера». При этом из десяти учредителей института четверо – видные руководители масонского центра «Великий Восток Франции» [572]. Чиновники Департамента полиции выступали против существования таких «отношений», заявляя об их «крайней нежелательности», но руководство нашей страны их проигнорировало. Торжественное открытие этого учреждения состоялось 18 октября 1911 г. Всего по России (Москве, Ростове-на-Дону, Варшаве, Одессе и т.п.) функционировало более десяти подобных организаций.
О том, чем занимались эти учреждения, в 1920 г. написал сотрудник «Французского института» Рауль Лабри. По его словам, с началом войны организация, где он работал, превратилась в отделение специального пропагандистского органа в Париже – «Дома прессы». В 1916 г. начальник французской военной миссии полковник Лавернь проводил ежедневные совещания руководителей различных французских заведений для выработки пропагандистских «планов действий» и указаний французам, рассеянным по России, о проведении лекций и подготовке статей для местной прессы. Статьи направлялись в более чем 40 газет Петрограда, Москвы, Владивостока, Тифлиса и других городов. Понятно, что ключевая идея всех публикаций – доведение войны до «победного конца» [573].
Аналогичные мероприятия, только более масштабные, проводили и британские спецслужбы. В Англии действовали три разведывательные службы: Департамент военных операций Военного министерства, Департамент военно-морской разведки (во время Первой мировой войны – Бюро «40 О. В.») Адмиралтейства [574]и созданное в 1909 г. Бюро секретных служб. В начале века оно объединяло разведки МИДа и Министерства колоний и по делам Индии. Разведывательный департамент этого Бюро стал именоваться МИ-1с [575].
При каждом из этих органов существовал отдел пропаганды. К ним следует добавить множество специфичных пропагандистских органов, которые специализировались на подготовке различных материалов не только для союзных и нейтральных стран, но и государств, участвовавших в Первой мировой войне на стороне Германии. Среди этих «добровольных» учреждений наиболее известны: Комитет национальных патриотических организаций, Комитет прессы нейтральных стран, Парламентский комитет мобилизации, Викторианская лига и Союз демократического контроля.
В сентябре 1914 г. появилось и четвертое официальное подразделение в сфере агитации – Бюро военной пропаганды [576]. Новая организация готовила пропагандистские материалы для нейтральных и союзных стран, посылала туда свои миссии и отдельных лиц для изучения настроений общественности и выработки рекомендаций. Среди входящих в ее состав подразделений следует отметить отдел разведки. О высоком статусе Бюро и важности решаемых ее задач можно судить по тому, что руководителем назначили члена кабинета.
Эффективность работы этих учреждений снижала ведомственная разобщенность. Поэтому в январе 1916 г. контроль за всей пропагандой был возложен на МИД [577]. О масштабах деятельности многочисленных организаций свидетельствует фрагмент мемуаров германского агента Дж. Зильбера:
«Телеграфное агентство Рейтер передавало ежемесячно свыше миллиона слов за границу... что соответствует приблизительно содержанию одного тома Британской энциклопедии. Еженедельно иностранная пресса получала до 400 статей на всех языках мира... Во всех нейтральных странах Европы появлялись одновременно сотни антигерманских публикаций». Многие факты просо сочинялись, другие значительно извращались и подтасовывались [578].
Также мероприятиями в сфере пропаганды занимались сотрудники британской военно-разведывательной миссии, которая официально была аккредитована при Главном управлении Генерального штаба в Петрограде. Официальные задачи этого представительства были такие: наблюдение за перемещением германских войск, за торговыми операциями России, составление так называемых «черных» списков контрабандистов, а также контроль за поездками британского военного персонала по территории страны. Дополнительные, негласные задачи – насаждение агентуры и попытка повлиять на внешнюю и внутреннюю политику страны пребывания.
Упомянутое выше британское Бюро военной пропаганды имело в Петрограде свое представительство – полуофициальное Англо-русское бюро пропаганды. Работой этого учреждения руководили люди, имевшие непосредственное отношение к британской разведке. Первый из них – русист Бернард Пэрс, носивший громкий титул «официальный корреспондент ее величества». А второй профессиональный писатель Хью Уолпол [579].
Бернард Пэрс впервые приехал в Россию в 1898 г. и прожил в нашей стране два года. С 1904 по 1905 г. он совершил второй визит, не только как ученый русист, но и как неофициальный осведомитель Британского посольства в Петербурге и британского МИДа. Такой статус был распространен среди английских ученых, журналистов и писателей, посещавших нашу страну в начале прошлого века. Тогда же он начал активно расширять политические связи. В 1912 г. он организовал визит членов Государственной думы – представителей оппозиционных царю партий (октябристов и кадетов) в Англию. Многие из этих людей станут «агентами влияния» и будут выступать за войну до «победного конца». После Октябрьской революции все они эмигрируют на остров туманного Альбиона.
В 1914 г. он назначен официальным осведомителем британского правительства в России, с поручением находиться при армии. С 1915 г. до октября 1917 г. – корреспондент солидной британской газеты «Дейли телеграф». Писатель Всеволод Иванов в начале тридцатых годов прошлого века написал в одном из своих очерков об этом человеке:
«Сей чистый академист профессор Пэрс поведал мне откровенно (они познакомились в 1919 г. – Прим. авт.), что он состоял всю Великую войну в контрразведке штаба нашей Третьей армии... Все наши секретные агенты – мальчишки и щенки по сравнению с этим коварным почтенным профессором литературы, несомненно, имевшим крупные связи в Англии».
А вот чем занимался второй руководитель Англо-русского бюро пропаганды. С осени 1914 г. по лето 1915 г. Хью Уолпол находился при Русском Красном Кресте на Польском и Галицийском фронтах, а в октябре 1915 г. возглавил бюро. При нем оно просуществовало недолго – «развалилось в результате постоянной утечки информации» [580]. Возможно, что его закрыли по другой причине – слишком явными стали связи его руководителя с сотрудниками британской разведывательной миссии [581].
Среди дипломатов следует выделить вице-консула Роберта Локкарта (в 1918 г. он стал одним из руководителей «Заговора послов». – Прим. авт.), который тогда постигал азы ремесла шпиона. Приехав в Россию в 1912 г., к лету 1915 г. он установил многочисленные контакты с лидерами либеральной оппозиции в Москве. Вот, например, что он написал в своих мемуарах о московском городском голове и главноуполномоченном Всероссийского союза городов – члене ЦК партии кадетов Михаиле Васильевиче Челнокове:
«Хотя он и был на двадцать с лишним лет старше меня, мы стали с ним интимными друзьями. Через него я познакомился с вождями московского политического движения – князьями Львовым, Василием Маклаковым, Мануиловым, Кокошкиным и многими другими. От него я получил копии секретных резолюций московской Городской думы, руководимого Львовым земского союза и союза городов, одним из руководителей коего он был. Случалось ему снабжать меня и копиями секретных постановлений кадетской партии или даже документами вроде писем Родзянки к председателю Совета министров, каковые я первым сообщал посольству, – маленькие успехи, создававшие мне репутацию особенно искусной ищейки. Мои связи оказали мне возможность быть полезным даже Военному министерству» [582].
И это не удивительно, ведь в квартире разведчика, превращенной в салон, можно было встретить кого угодно, начиная от коменданта Кремля и заканчивая политическими деятелями. В непринужденной и дружественной обстановке обсуждались самые деликатные и конфиденциальные темы [583].
Британское правительство не забыло услуг, которые оказал стране Михаил Челноков. В марте 1917 г. ему в торжественной обстановке вручили знаки ордена Подвязки, которые, по словам Роберта Локкарта, «король пожаловал ему в награду за услуги англо-русскому союзу». Странная формулировка, если учесть, что награжденный был простой городской голова Москвы (напомним, что столицей тогда был Санкт-Петербург) [584].
Еще один британский подданный – журналист Гарольд Вильсон – также оказывал конфиденциальные и специфичные услуги своей стране. С одной стороны, он активно изучал Россию, и написанная им в 1914 году «Россия русских» считается одним из уникальных произведений о нашей стране по глубине понимания русской жизни [585]. А с другой – он выступал в качестве посредника между британским послом Джорджем Бьюкененом и представителями русской оппозиции. Например, 24 января 1916 г. он организовал «русско-английский чай», на котором присутствовали лидеры кадетов (Милюков, Набоков, Вернадский, Протопопов и др.) и представители британской миссии (в частности, упоминавшийся выше Бернард Пэрс) [586]. Это мероприятие было организовано в рамках программы установления контактов правительства Англии с либеральной оппозицией в России. До конца 1915 г. в Лондоне весьма равнодушно относились к этой политической силе, используя не полностью ее возможности, как одной из фракций в Государственной думе, и в качестве «поставщика» агентов (работающих за деньги или ради идеи) из среды офицеров, сотрудников Департамента полиции, чиновников, представителей интеллигенции. Большинство из них были активными членами или сочувствующими политических движений октябристов, кадетов, прогрессистов и трудовиков [587].
Зачем, когда благоприятный для Британии российский внешнеполитический курс задавал Сергей Сазонов, который внимательно прислушивался к пожеланиям Лондона и Парижа.
Этот человек руководил отечественным МИДом с 1910 г. по июль 1916 г. – период, когда велась подготовка к Первой мировой войне и начался зондаж о возможности проведения переговоров о сепаратном мире. Понятно, что англофил во главе внешнеполитического ведомства сделал все, чтобы Россия вступила в войну на стороне Антанты и участвовала в ней до конца. Свою деятельность он согласовывал с Парижем и Лондоном. Высокопоставленный чиновник МИДа Владимир Лопухин в своих мемуарах утверждал:
«…Сазонов работал в тесном сотрудничестве с английским послом Бьюкененом и французским Палеологом. С самого начала войны этот триумвират ежедневно сходился в кабинете Министерства иностранных дел и сообща направлял деятельность русского дипломатического ведомства. Сазонов нашел себе руководителей... И не одного, а двух. Слушался их Сазонов беспрекословно».
Хотя он учитывал интересы не только иностранных правительств, но и внутренней либеральной оппозиции, с которой начал контактировать еще в 1912 г. Противники режима активно поддерживали его, так как Сергей Сазонов «приязненно» относился к Государственной думе, а также активно проводил внешнеполитическую линию на союз с Англией и Францией и выступал за продолжение войны до конца. Один из лидеров оппозиции Павел Милюков однажды заявил:
«Я был сторонником Сазонова и защищал его от нападок германофилов и правых. Поскольку Сазонов является защитником интересов наших и наших союзников, я всегда выступал его защитником и сторонником».
Странно иметь министром иностранных дел политика, который активно сотрудничает с оппозицией. Это стало одной из основных причин его отставки в июле 1916 г.
Заграничные партнеры Сергея Сазонова не делали таких громких заявлений о его поддержке, как либеральная оппозиция, а действовали. Когда слухи об отставке министра начали циркулировать среди дипломатов, то Англия и Франция предприняли несколько попыток прямого вмешательства в дела России, предприняв ряд демаршей для его спасения. В частности, 6 июля 1916 г. британский посол послал секретную телеграмму императору, в которой просил его, прежде чем принять решение, «взвесить серьезные последствия, которые может иметь отставка Сазонова», прозрачно намекая, что в противном случае России придется встретить серьезные затруднения в любых (прежде всего финансовых) переговорах с союзниками, а также на послевоенной мирной конференции. Аналогичный демарш предпринял глава британской военно-разведывательной миссии Самюэль Хор [588].
Все эти попытки оказались безуспешными, и 7 июля 1916 г. Сергей Сазонов лишился своего поста руководителя МИДа. Занявший его место Борис Штюрмер не «страдал» «антантофильством», поэтому Англии и Франции пришлось искать другие способы воздействия на внешнюю политику Российской империи.
Британский посол дважды посетил Николая II, требуя отставки Бориса Штюрмера и обуздания растущего германского влияния при дворе. Тревогу дипломата можно понять. Достаточно процитировать телеграмму, отправленную им в Лондон 18 октября 1916 г.: «Не хочу проявлять ненужный пессимизм, – писал он, – но никогда после начала войны я не чувствовал такого огорчения по поводу здешней ситуации, особенно в том, что касается будущих англо-русских отношений. Германское влияние усиливается после ухода Сазонова из Министерства иностранных дел» [589].
В Лондоне и Париже справедливо опасались изменения форм участия России в Первой мировой войне, в частности заключения сепаратного мира. Хотя, по мнению многих историков, основная причина кадровых перестановок – Николай II решил поставить во главе МИДа преданного себе человека, а таких в 1916 г. оставалось очень мало.
И с этим преданным человеком императору пришлось расстаться уже 10 ноября 1916 г. Вот что он написал за несколько часов до того, как это произошло, своей супруге:
«Я приму Штюрмера через час и буду настаивать на том, чтобы он взял отпуск. Увы! Я думаю, что ему придется совсем уйти, – никто не имеет доверия к нему... даже Бьюкенен говорил мне в последнее наше свидание, что английские консулы в России в своих донесениях предсказывают серьезные волнения в случае, если он останется. И каждый день я слышу об этом все больше и больше. Надо с этим считаться» [590].
Если бы в Лондоне тогда прочли это письмо, то были бы довольны. Пропагандистская кампания в российской либеральной оппозиционной прессе, направленная против «темных сил» и руководителя МИДа, достигла своей цели. Борис Штюрмер 11 ноября 1916 г. ушел в «бессрочный» отпуск, а на пост премьер-министра был назначен Александр Трепов. В одном из первых официальных заявлений новый руководитель сообщил, что Россия продолжит войну до победного конца и о том, что «преждевременного мира», заключенного «отдельно от наших союзников, не будет никогда». Руководство стран Антанты одобрило это назначение.
Если бы Николай II и планировал проведение переговоров о заключении сепаратного мира, то серьезные попытки зондажа возможности переговоров он начал предпринимать еще на рубеже 1915–1916 г. Тогда же в Петрограде заговорили о скорой отставке Сергея Сазонова. Хотя этим попытки вывода империи из войны царь не ограничил. Назначив Бориса Штюрмера премьер-министром, а затем заменив им Сергея Сазонова, Николай II готовил механизм проведения сепаратных переговоров [591]. А британская разведка готовила контрмеры.
В середине 1916 г. либеральная оппозиция (в первую очередь кадеты) начала новый этап политической борьбы. В его основе лежала сознательная дискредитация и клевета правительства. Например, сбор информации о предпринятых Борисом Штюрмером шагах в сторону заключения сепаратного мира (чего на самом деле не было). В своей борьбе либералы активно опирались на западных союзников. Например, с британским послом Джорджем Бьюкененом велись разговоры на тему измены в русском правительстве. В Лондоне «услышали» эти беседы и одобрили действия оппозиции. Произошло это 27 октября 1916 г. в Александровском зале Петроградской думы на заседании «Общества английского флага». Посол в своей речи выразил уверенность в скорой победе, но при этом отметил, что она должна произойти не только над врагом внешним. «Окончательная победа должна быть одержана над коварным врагом внутри наших стран», – сказал он. Понятно, что под ними подразумевались сторонники сепаратного мира. Также в своем выступлении британец выразил надежду, что «он, вероятно, услышит через несколько дней в Государственной думе столь же определенное заявление по этому поводу большинства народных представителей». Таким образом, дипломат санкционировал аналогичное выступление в Государственной думе. По мнению многих историков, речь, которую Павел Милюков собирался произнести там, была согласована с западными дипломатами, а не с собственными политическими союзниками. Когда она прозвучала 1 ноября 1916 г. в первый день работы V сессии Государственной думы, то произвела эффект разорвавшейся бомбы. А один из депутатов растерянно спросил у оратора: «А ваша речь – глупость или измена?»
В своем выступлении оратор обвинил власти в разрухе и поставил вопрос: «Что это – глупость или измена?», далее он озвучил слухи, которые циркулировали в высшем обществе. Не имея никаких доказательств и лишь цитируя германскую и австро-венгерскую прессу, он делал вывод о возможном предательстве супруги Николая II императрицы Александры Федоровны и премьер-министра Бориса Штюрмера. Через несколько дней текст выступления начал гулять по стране. Фактически он подтвердил циркулировавшие до этого сплетни [592].
Кто генерировал антигосударственные слухи
Их основными «производителями» были не агенты британской разведки, как это можно предположить, а «сливки» российского общества, родственники царской семьи, ненавидящие императрицу. Она тоже не симпатизировала им. Спускаясь в «низы», слухи попадали в благодатную почву, созданную тяготами и лишениями военного времени. По свидетельству современников, размах скандальных сплетен был столь значителен, что во время показа одного из эпизодов военной кинохроники, когда императору вручают Георгиевский крест, в зале раздавались громкие возгласы: «Царь с Егорием, царица с Григорием [593]!»
При этом такой информации верили не только простые обыватели, но и те, кто входил в ближайшее окружение Николая II. В качестве примера можно процитировать генерал-майора Отдельного корпуса жандармов начальника дворцовой охраны Александра Спиридовича:
«Когда на фронтах и прифронтовой полосе десятками расстреливали людей по одному лишь подозрению в государственной измене, столица России – Петербург – кишмя кишела не только подозрительными в этом отношении лицами, но и лицами с определенной репутацией разведчиков, офицеров германского Генерального штаба, имевших доступ к пресловутому «старцу», а через него непосредственно к министрам, вплоть до председателя Совета Министров Б.С. Штюрмера» [594].
Вот только, по мнению независимых исследователей, многочисленные германские «агенты» так и не смогли реально повлиять на ход Первой мировой войны.
Исследования, проводившиеся в России по поводу неудач поражения русской армии в Первой мировой войне в связи с действиями немецкой разведки позволяют утверждать, что действия последней не оказали на это сколько-нибудь существенного влияния. Немецкий шпионаж не имел прямого отношения к тем или иным поражениям русской армии [595].
Специалист в этой области В. М. Гиленсон в работе «Германская разведка против России», опубликованной в 1991 г., делает вывод:
«Проигранные русской армией сражения, как показывает внимательное изучение документов, не были следствием предательства или деятельности немецких военных разведчиков на уровне государственного или военного руководства. Германской агентурной разведке не удалось внедрить своих людей на ключевые посты в командование русской армии, подавляющее большинство солдат и офицеров до конца выполнили свой долг. Поражение русских войск объясняется совершенно другими причинами, к числу которых можно отнести ошибки Верховного командования, вытекающего из невнимательного отношения к данным собственной разведки, а также стремление Ставки идти навстречу требованиям союзников России, не считаясь с реальной обстановкой, что привело к стратегическим просчетам, оплаченным большой кровью» [596].
О пагубном влиянии подобных «сплетен и слухов» на политическую ситуацию в России лучше всех сказал великий князь Александр Михайлович:
«Трон Романовых пал не под напором предтеч Советов или же юношей-бомбистов, но носителей аристократических фамилий и придворных званий, банкиров, издателей, адвокатов, профессоров и других общественных деятелей, живущих щедротами империи... Было совершенно напрасным трудом угодить... революционерам, записанным в шестую книгу российского дворянства, и оппозиционным бюрократам, воспитанным в русских университетах. Как надо было поступить с теми великосветскими русскими дамами, которые по целым дням ездили из дома в дом и распространяли гнусные слухи про царя и царицу?.. Как надо было поступать с теми членами Государственной думы, которые с радостными лицами слушали сплетни клеветников, клявшихся, что между Царским Селом и ставкой Гиндербурга существовал беспроволочный телеграф? Что следовало сделать с теми командующими вверенных им царем армий, которые интересовались нарастанием антимонархических стремлений в тылу больше, чем победами на немецком фронте?» [597]
Кто «заказал» Григория Распутина
Слухи не только будоражили общественное мнение, что привело в конечном итоге к Февральской революции, но и спровоцировали атаку на Григория Распутина со стороны представителей генералитета. И британская разведка имела к ней непосредственное отношение. Ведь атака не только позволяла нейтрализовать одного из сторонников сепаратного мира, но и доказать наличие «темных сил», о которых сообщил в своей речи в Думе Павел Милюков.
В декабре 1916 г. безуспешную атаку на императора с целью устранения влияния на дела государства «скрытых безответственных сил» и на формирование пользующегося доверием большинства населения страны правительства предприняли члены Государственного совета, сословных дворянских организаций, руководители отдельных партий (входящие в прогрессивный блок Государственной думы) и группа ближайших родственников Николая II.
Во главе великокняжеской фронды стоял известный придворный историограф великий князь Николай Михайлович. Его поддерживали трое братьев. Их требования звучали лаконично – удаление от дел Григория Распутина и Александры Федоровны. Категорично утверждать о том, что они стали очередными «жертвами» слухов или симпатизировали Британии и поэтому начали борьбу против «темных сил», мы бы не стали. Просто это были две из множества причин, заставивших выступить их против царя.
Императрица, узнав об их требованиях, в одном из своих писем супругу назвала их кровными врагами, а великого князя Николая Михайловича просила выслать из Петрограда в Сибирь еще 4 ноября 1916 г. Причина столь категоричного требования проста – тот регулярно общался с руководителями либеральной оппозиции и часто обменивался мнениями по различным вопросам с британским послом [598].
Вторая половина 1916 г. ознаменовалась не только требованиями либеральной оппозиции удаления от Царского двора руководителей «темных сил», но и подготовкой серии заговоров. Все из них, кроме убийства Григория Распутина, так и не были реализованы, и о них известно очень мало. По мнению некоторых историков, наиболее вероятная схема переворота предусматривала захват императора в его поезде между Петроградом и Ставкой. С этой целью лидер октябристов и председатель Центральной военно-промышленной комиссии Александр Гучков установил контакты с офицерами различных гвардейских частей и с кружком офицеров, руководимых князем Вяземским. Солдаты не были посвящены в сущность дела и должны просто выполнить приказ своих командиров [599].
Среди активных участников операции можно назвать близких друзей Роберта Локкарта московского городского голову Михаила Челнокова и председателя Всероссийского земского союза князя Георгия Львова. Если в Лондоне знали о готовящемся перевороте, то как отнеслись к этому сообщению? Вероятнее всего, предпочли не вмешиваться в то, что происходит в Петербурге. Ведь в случае успеха к власти должны были прийти «англофилы», которые выступали за продолжение войны до конца. А те, кто выступал за сепаратный мир, утратили бы политическое влияние.
Одновременно готовилась операция по убийству Григория Распутина. Согласно «официальной» версии дореволюционных и советских историков, этот проект придумали, подготовили и успешно реализовали в ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. три человека: двоюродный брат Николая II великий князь Дмитрий Павлович, видный монархист-черносотенец Владимир Пуришкевич и князь Феликс Юсупов-Сумароков-Эльстон, женатый на племяннице царя Ирине Александровне.
На самом деле эти три человека были лишь исполнителями идеи, которую придумали лица, входящие в политическую и светскую элиту Российской империи и выступающие против проводящейся Николаем II внешней и внутренней политики. Сейчас доказано, что к числу вдохновителей этого «заговора» можно причислить члена кадетского центрального комитета масона Василия Маклакова (он одновременно участвовал в заговоре по устранению императора), председателя Государственной думы октябриста Михаила Родзянко, фактического лидера великокняжеской фронды Николая Михайловича, старшей сестры императрицы Елизаветы Федоровны и других членов царской семьи. К этому следует добавить, что и британская разведка как минимум была прекрасно осведомлена об этом «заговоре».
Объяснять причину и роль руководителей либеральной оппозиции в убийстве Григория Распутина нет необходимости. Если эти люди ради своих политических интересов планировали сместить самого императора, то что тогда говорить об обычном сибирском мужике, которого ненавидела вся страна. А вот на описании роли Николая Михайловича и британских разведчиков мы остановимся подробнее. Ведь Николай Михайлович, мягко говоря, симпатизировал англичанам. Вспомним упоминавшийся выше факт его контактов с британским послом. Кто знает, может быть, его британские знакомые подтолкнули к мысли о том, что «ужасное положение династии» связано с «влиянием Распутина». Такую идею он высказал в начале ноября 1916 г. одному из исполнителей заговора Михаилу Пуришкевичу. А через несколько дней, 6 или 7 ноября 1916 г., черносотенец сообщил Василию Маклакову, что принято решение об убийстве Григория Распутина в ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. А незадолго до этого с членом центрального комитета кадетов встретился Феликс Юсупов и сказал, что у кадетов есть два способа устранения «святого старца»: купить или убить. Собеседники тогда ни о чем не договорились.
Какие конкретно цели преследовали заговорщики и почему в успешной реализации этого проекта были заинтересованы не только в Петрограде, но и в Лондоне? По утверждению Василия Маклакова, Феликс Юсупов и его сообщники полагали, что после устранения Григория Распутина императрица потеряет душевное равновесие и ее придется поместить в психиатрическую больницу. Тогда все переменится, и царь «сделается хорошим конституционным монархом». В таком развитии событий были заинтересованы и в Лондоне. Ведь реальной политической властью в стране обладали бы партии, которые доказали свою «англофилию».
Хотя был более весомый аргумент в пользу нейтрализации Григория Распутина. Вот что об этом написала жена Родзянко матери Феликса Юсупова (обе дамы были в курсе деталей «заговора» и активно поддерживали его) 1 декабря 1916 г.: «После официального сообщения о предложении Германии и Австрии начать мирные переговоры очень опасаются распутинского согласия на заключение мира помимо союзников. Все вероятно. Послы французский и английский жаловались... что их принимают с трудом, а Германия через Александру Федоровну старается восстановить царя против союзников. Никогда Россия не видела таких черных дней и таких недостойных представителей монархизма» [600].
Руководитель военно-разведывательной миссии Самуэль Хор подразумевал «Распутина и его компанию» (т.к. она «является скрытой движущей силой антивоенных группировок» опасность сепаратного мира оставалась). Например, британец в своем донесении директору военной разведки 9 декабря 1916 г. (озаглавленном «Состояние общественного мнения в России») отмечал рост недовольства царским правительством во всех социальных слоях, причем у «трудящихся классов» оно сосредотачивалось в основном «на плачевном состоянии в сфере продовольствия». Так, недавно «произошло несколько угрожающих стачек в Петрограде и в других промышленных центрах». Причем начатые в качестве демонстраций против войны, они «завершились манифестациями против правительства». Обнадеживающим симптомом разведчик считал преобладание либеральной оппозиции над «темными силами» [601].
Поступок убийц Григория Распутина встретил не только одобрение и поддержку среди членов императорской семьи, но и среди сотрудников британского посольства. Так, 19 декабря 1916 г. английский посол Бьюкенен неожиданно устроил в фешенебельном ресторане Контана вместо традиционной ежегодной встречи банкет представителей британской колонии с участием Родзянко и Сергея Сазонова. Дипломат, пользуясь случаем, призывал к продолжению войны до победного конца [602].
Роберт Локкарт признался в своих мемуарах, что был близко знаком с Дмитрием Павловичем, «самым большим англофилом из всех великих князей» [603]. В отношении остальных убийц Роберт Локкарт написал, что они верили в «старый режим и хотели его спасти», действуя из соображений, «пожалуй, неправильно понятого патриотизма».
Британский разведчик Самуэль Хор признал, что Михаил Пуришкевич предупредил его за две недели о предстоящем убийстве. При этом он не проинформировал об угрозе российские власти. Зато он стал первым из западных дипломатов, кто доложил своему правительству подробности ликвидации Григория Распутина. Не скрыл он и расчетов, с этим связанных, в т. ч. на «незамедлительную отставку Протопопова и различных шефов тайной полиции», а также на постепенное устранение с ответственных постов видных распутинцев, которых считал германофилами.
Вот только здесь британская разведка ошиблась. Николай II, наоборот, начал заменять либерально настроенных министров сторонниками Григория Распутина. Например, 27 декабря 1916 г. председателем Совета министров был назначен князь Николай Голицын, который до этого руководил Комитетом помощи русским военнопленным под патронажем самой императрицы. Также активизировались попытки зондажа сепаратных переговоров [604].
«Ликвидаторы» из Лондона
Британский историк Эндрю Кук в изданной в Англии в 2005 г. книге «Убить Распутина. Жизнь и смерть Григория Распутина» высказал свою версию того, кто и как совершил это преступление. В частности, он утверждает, что Сэмюэль Хор не был посвящен в планы британской разведки. Произошло это по той простой причине, что сотрудники британской резидентуры в Петрограде, в силу ряда причин, не воспринимали его в качестве начальника и поэтому решили не сообщать всех деталей предстоящей операции.
Эндрю Кук утверждает, что двое британских разведчиков Освальд Райнер и Стивен Элли – не только находились в особняке Юсупова в ночь, когда было совершено убийство, но также помогали выносить тело жертвы. Более того, именно Освальд Райнер застрелил тяжело раненного Распутина. Об этом ниже. Третий британский разведчик, Джон Скейл, также участвовал в заговоре, но за несколько дней до проведения операции был отправлен на Румынский фронт для организации диверсий [605].
Описанная в книге Кука сцена убийства разительно отличается от «канонической» версии. Согласно утверждению британского историка:
1. Убийцы не смогли накормить жертву отравленными пирожными. На это указывают два факта. Во-первых, он не любил сладкого и, соответственно, не мог наестся смертельно опасным угощением. Во-вторых, в его организме не было обнаружено следов цианистого калия. Более того, убийцы вообще не планировали использовать яд. Дело в том, что у них был доступ к различным лекарствам, которые при передозировке могли спровоцировать летальный исход, но они не применили их [606].
2. В организме убитого обнаружено приличное количество алкоголя, из чего автор сделает вывод, что сначала жертву напоили, а потом… Процитируем протокол вскрытия:
«На левом боку – зияющая резаная рана, нанесенная острым предметом или шпорой.
Правый глаз выпал из орбиты и вытек на лицо. В углу правого глаза порвана кожа. Правое ухо частично оторвано.
На лице и на теле жертвы имеются признаки побоев некоторым гибким, но твердым предметом.
Гениталии расплющены тем же предметом».
К этому нужно добавить «расплющенный и деформированный нос» и различные «резаные раны неправильной формы».
По мнению экспертов, такие повреждения жертва могла получить только в результате жестокого избиения группой лиц. Причем один из нападавших нанес удар в левый бок ножом или тесаком.
По версии Кука, Распутина сначала напоили, а потом начали избивать. Автор книги дипломатично уходит от ответа на вопрос, участвовали ли в этой бойне двое британских разведчиков или они все это время просидели в одной из комнат, ожидая, пока Феликс Юсупов с компанией закончит процесс умерщвления. Зато автор утверждает, что Юсупов вызвал троих братьев своей супруги Ирины – князей Андрея, Федора и Никиту, которые и помогли присутствующим (врачу санитарного поезда Пуришкевича Станиславу Лазаверту, депутату Госдумы Владимиру Пуришкевичу и великому князю Дмитрию Павловичу) избить жертву [607]. Согласитесь, что семеро (причем один из них вооружен ножом или тесаком) могут избить одного здорового, но сильно пьяного мужика.
После такой экзекуции нападавшие решили, что Распутин долго не проживет, и оставили умирать его в подвале. А сами поднялись наверх, чтобы отпраздновать завершение, как им тогда казалось, операции.
3. Через какое-то время Распутин пришел в себя и самостоятельно выбрался из подвала во двор. Кто-то из избивавших его заметил это и выстрелил через оконное стекло. Жертва инстинктивно упала в снег. И тогда убийцам пришлось выйти во двор и добить его тремя выстрелами из пистолета. Первые два были произведены с расстояния 20 см и не были смертельными. Одна пуля «вошла в левую часть груди, прошла сквозь желудок и поразила печень», а вторая «вошла в правый бок и пронзила почки». По утверждению медэкспертов, после них жертва могла еще прожить как минимум минут двадцать. Первый выстрел, скорее всего, произвел Феликс Юсупов или Дмитрий Павлович, а второй – Пуришкевич. По крайней мере, стреляли из принадлежащих им пистолетов.
Зато третий выстрел был произведен в голову в упор и не оставлял жертве шансов на спасение. Согласно протоколу, «входное пулевое отверстие по центру лба представляет собой рваную рану с расходящимися трещинами в местах разрывов. Наличие рваных краев позволяет предположить, что пуля в момент входа увеличилась в диаметре». Говоря другими словами, в голову жертвы попала безоболочная пуля. Поясним, что мягкие безоболочные пули обладают высокой пластичностью и при контакте с мягкими биологическими тканями тратят часть энергии на собственную деформацию, тем самым увеличивают время воздействия и мощность удара. Это обстоятельство послужило одной из причин того, что Гаагская декларация (1899 г.) запретила использование для поражения человека пуль, сплющивающихся в теле. Во время Первой мировой войны только у британских офицеров были револьверы системы «Вэблей» под патрон с безоболочной пулей. А стрелявшим был Освальд Райнер [608].
Накануне Февральской революции
Либеральная оппозиция также действовала, пытаясь парламентскими и «силовыми» методами повлиять на императора. В частности, лидеры этого течения продолжали разрабатывать план дворцового переворота. Лидер октябристов Александр Гучков свидетельствует:
«План заключался в том (я только имен не буду называть), чтобы захватить по дороге между Ставкой и Царским селом императорский поезд, вынудить отречение, затем одновременно при поддержке воинских частей, на которые здесь в Петрограде можно рассчитывать, арестовать существующее правительство и затем объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавляют собой правительство. Таким образом, вы видите, дело пришлось бы иметь не со всей армией, а с очень небольшой ее частью. Надо было бы найти часть, которая была бы расположена для целей охраны по железнодорожному пути, а это было трудным. Здесь Петроградский гарнизон не представлял, конечно, трудности, но все-таки мы не желали бы касаться солдатских масс».
Одна из причин того, что этот план не был реализован – обоснованная боязнь заговорщиков перед революцией, которую мог спровоцировать их переворот. О том, что происходило в начале января 1917 г. в Петрограде, в своих мемуарах прекрасно описал британский посол Джордж Бьюкенен:
«Революция носится в воздухе, и единственно не ясно, будет ли она проведена сверху или снизу. О дворцовом перевороте говорили открыто, и на обеде в посольстве один мой русский друг, который занимал высокий пост в правительстве, заявил, что это сводилось просто к тому, будут ли убиты царь и императрица вместе или только последняя. С другой стороны, мог произойти и взрыв народного недовольства, вызванный продолжительной нехваткой продовольствия».
Звучит странно. Посол «дружественной» державы обсуждает с высокопоставленным чиновником планы физического устранения законного руководителя страны. Вместо того чтобы предупредить императора о грозящей ему опасности, дипломат по просьбе лидеров либеральной оппозиции решил «предпринять последнюю попытку спасти царя». Хотя эта встреча напоминала беседу старшего с младшим, где британец терпеливо объяснял, что нужно делать руководителю великой державы.
Встреча состоялась 12 января 1917 г. В начале разговора Николай II высказал предположение, что предстоящая в Петрограде межсоюзническая конференция окажется последней перед «завершающей мирной конференцией». Тем самым он продемонстрировал свою надежду на скорое окончание Первой мировой войны. Собеседник выразил сомнение, заявив, что «политическая обстановка в России не позволяет ожидать сколько-нибудь крупных результатов от ее работы». Развивая свою мысль, он говорил об отсутствии гарантий в том, что «нынешнее русское правительство сохранится и решения конференции будут соблюдаться его наследниками». Царь возразил, указав на беспочвенность таких опасений. На что посол ответил, что «координация наших усилий еще является недостаточной, если в каждой из союзных стран отсутствует полная солидарность между всеми классами населения». В качестве примера страны, где все с этим благополучно, он назвал Англию. Одновременно он изложил требования либеральной оппозиции о необходимости создания правительства, пользовавшегося доверием населения. Понятно, что в его состав должны были войти лидеры октябристов и кадетов. Также он указал на необходимость считаться с мнением Государственной думы и Земства. Император внимательно выслушал пожелания. Обрадованный такой реакцией дипломат заявил, что «немцы оказывают косвенное влияние на императрицу через лиц ее окружения», в результате чего «ее дискредитируют и обвиняют в работе на интересы Германии». Потом Джордж Бьюкенен выразил недовольство Протопоповым, ибо, «пока он остается на посту министра внутренних дел, между правительством и Думой не будет сотрудничества, которое является главным условием победы». Также он утверждал, что министр «действует в пользу примирения с Германией». Здесь император проявил твердость и отклонил обвинение. Дальше разговор пошел о ситуации в стране. На предупреждение дипломата о том, что «на революционном языке разговаривают не только в Петербурге, но и по всей России», монарх ответил, что не стоит придавать разговорам об этом слишком серьезное значение. Тогда посол упомянул о готовящемся дворцовом перевороте. Это сообщение взволновало царя. На этом их беседа закончилась [609].
За несколько дней до этого события, 7 января 1917 г., британский разведчик Самуэль Хор отправил в Лондон очередное донесение. В этом документе он информировал о впечатлениях от своей поездки в Москву. В частности, он обратил внимание на то, что «главные военные и земские представители» говорили с редкой откровенностью о «невыносимом положении» России. Даже начальник Московского военного округа, являвшийся самым закоренелым консерватором, считал существование тогдашнего строя безнадежным.
В другом донесении этого человека, датированным 18 января 1917 г., можно прочесть такие слова: «прогрессивные» партии (октябристы и кадеты) спокойно продолжают организационную работу, и их руководство полно решимости не предпринимать шагов, которые сыграют на руку противнику на фронте и в тылу. Они принимают все меры предосторожности о недопущении повторения «анархических взрывов», что, дескать, дискредитировало и подорвало дело революции 1905 года, которая сошла с накатанного либерально-буржуазного курса [610].
А полиция продолжала педантично фиксировать многочисленные контакты представителей либеральной оппозиции с британскими разведчиками и дипломатами. Например, в записке Петроградского охранного отделения от 6 февраля 1917 г. можно причитать об этом следующее: «Находясь в непосредственном общении с английским посольством, кадеты черпают оттуда соответствующие указания и советы». А в донесении от 15 февраля 1917 г. указывается, что британского посла регулярно посещают октябристы.
Министр МВД Алексей Протопопов позднее свидетельствовал:
«Достоверно замечание, что посол Англии, нашей союзницы, сочувствовал, может быть, и содействовал работе нашей оппозиции. Он, вероятно, предполагал, что за успехом этой работы последует взрыв энтузиазма, способный склонить чашу весов военного счастья на сторону держав согласия».
Он докладывал царю о контактах Джорджа Бьюкенена с лидерами «прогрессивного» блока, но император никак не среагировал на эти сообщения. Требовалось принятие решительных мер по пресечению подобного «сотрудничества», но на это самодержавие опасалось идти [611].
Когда император лишился власти
Дополнительные сведения о тайной политике Британии в отношении России можно почерпнуть из секретных донесений французской разведки, которая тоже активно действовала в Петрограде. Например, представитель разведывательного отделения Генерального штаба Франции в России капитан де Малейси в своем донесении, отправленном в Париж 4 апреля 1917 г., отмечал, что главной причиной Февральской революции было недовольство царем и императрицей всех слоев общества. А произошла она благодаря заговору англичан и либеральной буржуазии. Вдохновителем мероприятия был британский посол, а техническим руководителем – Александр Гучков. При этом они планировали только «отречение самодержавца и установление либеральной опеки с одним из великих князей в качестве регента», но ситуация вышла из-под их контроля. Также французский разведчик называл и других участников «дворцового переворота». В частности, он упомянул Военно-промышленную комиссию, великого князя Николая Николаевича и генерала от инфантерии начальника штаба Ставки Михаила Алексеева.
О том же писал в своем дневнике 7 апреля 1917 г. руководитель французской военной миссии генерал Жанен. Также он указал, что англичане в результате прихода к власти лидеров либеральной оппозиции рассчитывали на получение крупных концессий, в частности, на северные леса, кавказскую нефть и т.п. [612]
Когда британское правительство поняло, что либералы, пришедшие к власти в результате Февральской революции, не способны удержать власть, а население Российской империи готово поддержать любого, кто объявит основным пунктом своей политической программы заключение мира с Тройственным союзом, то начали предпринимать судорожные меры для спасения ситуации. Использовать либеральную буржуазию, хотя многие ее лидеры вошли в состав Временного правительства, оказалось бесполезно. Они и так, во главе с Александром Керенским, продолжали ратовать за войну до победного конца. По мнению Роберта Локкарта, это и стало одной из причин того, что к власти в октябре пришли большевики. Ведь они заявили о выходе из войны! Того, что два года до этого добивались «темные силы».
В какой-то момент британская разведка оказалась бессильной. Идея отправить в Россию франко-британскую делегацию социалистов с целью убедить русских товарищей не прекращать войну оказалась бессмысленной. Гости не знали русского языка, да и дискутировать с местными опытными ораторами, которые могли часами «лить воду из пустого в порожнее», они не могли [613].
Следующая попытка агитации была предпринята летом 1917 г. Предполагалось агитировать русских солдат при помощи кинокартин, демонстрирующих события, происходящие на Западном фронте. По мнению Роберта Локкарта, эффект этих лент на дезорганизованную российскую армию был бы противоположным задуманному и только бы увеличил количество дезертиров. Предполагалось, что выступающие перед сеансами ораторы будут призывать к ведению войны до победы. Сами организаторы сомневались в успехе мероприятия, но военные – народ дисциплинированный и приказ командования нужно выполнять.
Проблемы начались еще в Москве, когда городская администрация разрешила показывать только кино, но никаких речей, кроме выступления Роберта Локкарта. Генеральный консул сумел достичь нужного эффекта, но после этого речи запретили [614].
А потом события начали развиваться по кошмарному для российской бизнес-элиты, зарубежных масонов и британского правительства сценарию. Прибывшая в Петроград из эмиграции и ссылок в апреле—мае 1917 г. «команда» левых радикалов начала подготовку Октябрьского переворота. Дальнейшие события известны.

394
Лурье Ф. Полицейские и провокаторы: Политический сыск в России. 1649–1917. – М., 1998. С. 100–101.
395
Звонарев К.К. Агентурная разведка. В двух томах. Т. 2. – М., 1929. С. 35.
396
Резанов А.С. Немецкое шпионство. – Пг., 1915. С. 150.
397
Зданович А.А. Забытое дело подполковника Гримма. //Независимое военное обозрение. 1998. № 6.
398
Галвазин И.П. Охранные структуры Российской империи: Формирование аппарата, анализ оперативной деятельности. – М., 2001. С. 14.
399
Сухомлинов Владимир Александрович (1848–1926) – русский генерал от кавалерии, военный министр (март 1909 г. – июнь 1915 г.).
400
Галвазин И.П. Охранные структуры Российской империи: Формирование аппарата, анализ оперативной деятельности. С. 40–41.
401
Чертопруд С.В. Законодательные акты по защите гостайны в Российской империи в начале ХХ века // Вопросы защиты информации. 1996. № 4 (35).
402
Щегловитов Иван Григорьевич (1861–1918) – русский государственный деятель, министр юстиции (1906–1915).
403
Галвазин И.П. Охранные структуры Российской империи: Формирование аппарата, анализ оперативной деятельности. С. 7–8.
404
Чертопруд С.В. Особенности защиты государственных секретов в России в начале 20 века. Дипломная работа. Российский государственный гуманитарный университет. – М., 1997.
405
Чертопруд С.В. Законодательные акты по защите гостайны в Российской империи в начале ХХ века // Вопросы защиты информации. 1996. № 4 (35).
406
Батюшин Н. Тайная военная разведка и борьба с ней. – М., 2002. С. 109–110.
407
Авербах О. Законодательные акты, вызванные войной 1914 г. с Германией, Австро-Венгрией и Турцией. – СПб., 1914. С. 75–80.
408
Там же. С. 504.
409
Авербах О. Законодательные акты, вызванные войной 1914–1915 гг. Спб., 1915. С. 847.
410
Батюшин Николай Степанович (1874–1957) – в октябре 1914 г. начальник Разведывательного отделения штаба Северо-Западного фронта, с октября 1915 г. – генерал для поручений при главнокомандующем армиями Северного фронта, в декабре 1915 г. присвоено звание генерал-майор. В начале 1917 г. возглавлял комиссию по борьбе со шпионажем при штабе Северного фронта.
411
Батюшин Н. Тайная военная разведка и борьба с ней. – М., 2002. С. 128.
412
Рюдеваль Р. Разведка и шпионаж. Практические указания строевым офицерам. – СПб., 1912.
413
Немецкий шпионаж. – М., 1914. С. 10.
414
Устинов С.М. Записки начальника контрразведки. – Ростов-на-Дону, 1991. С. 17.
415
Бонч-Бруевич Михаил Дмитриевич (1870–1956) – в августе—сентябре 1914 г. генерал-квартирмейстер штаба 3-й армии Юго-Западного фронта, затем – штаба Северо-Западного фронта. С апреля 1915 г. начальник штаба 6-й армии, дислоцировавшейся в Петрограде и его окрестностях, затем до февраля 1916 г. – начальник штаба Северного фронта. С марта 1916 г. – начальник гарнизона Пскова, где находилась Ставка главкома Северного фронта.
416
Бонч-Бруевич М.Д. Вся власть Советам. – М., 1964. С. 54.
417
Поросков Н. Борьба с «военным шпионством» в России // Независимое военное обозрение. 1998 год. № 27.
418
Чернозубов А. Служба Генерального штаба. Разведывательная организация армии. – СПб., 1901. С. 8.
419
Там же. С. 25–27.
420
Мартынов Е.Н. Из печального опыта русско-японской войны. – СПб., 1906. С. 30.
421
Сахаров В. Распределение занятий Главного штаба по его управлениям, отделам и столам. – СПб., 1903. С. 6.
422
Там же. С. 18.
423
Правила хранения в частях и учреждениях Военного ведомства документов по мобилизации Средне-Азиатской железной дороги. – Ташкент, 1911. С. 1–16.
424
Ухач-Огорович И.А. Манчьжурский театр военных действий в период Русско-японской войны 1904–1905 годов. – Киев, 1911. С. 131–133.
425
Галвазин И.П. Охранные структуры Российской империи: Формирование аппарата, анализ оперативной деятельности. – М., 2001. С. 69–70.
426
Наступательная операция русской армии против Германии в начале Первой мировой войны с 17 августа по 15 сентября 1914 г. завершилась поражением русской армии.
427
Польский город Ниндзица (Нейденбург – немецкое название этого населенного пункта).
428
Батюшин Н. Тайная военная разведка и борьба с ней. – М., 2002. С. 43.
429
Соболева Т.А. Тайнопись в истории России. – М., 1994. С. 214–215.
430
Изместьев В. Значение секрета и скрытности. – Варшава, 1906. С. 12–13.
431
Богуславская О. Ключ без права передачи //МК – Московский комсомолец. 1996. 26 июня. № 116.
432
Анин Б., Петрович А. Радиошпионаж. – М., 1996. С. 361.
433
Анин Б., Петрович А. Радиошпионаж. С. 385–386.
434
Кан Д. Взломщики кодов. – М., 2000. С. 107.
435
Чертопруд С.В. Век технической разведки // Независимое военное обозрение. 1998. 4 декабря. № 46.
436
Партала М.А. У истоков радиоразведки // Защита информации. Конфидент. 2001 год. № 6.
437
Мерзляков В.М. Об организации контрразведывательных органов России // Сб. «Исторические чтения на Лубянке» 1998 года. Российские спецслужбы на переломе эпох: конец XIX века – 1922 год».
438
Соболева Т.А. Тайнопись в истории России. – М., 1994. С. 277.
439
Анин Б., Петрович А. Радиошпионаж. С. 388–391.
440
Один из древнейших шифров. При шифровании каждый символ заменяется другим, отстоящим от него в алфавите на фиксированное число позиций.
441
Анин Б., Петрович А. Радиошпионаж. С. 393–394.
442
Соболева Т.А. Тайнопись в истории России. С. 278.
443
Современный шпионаж // Приложение к журналу «Копейка». – М., 1915. С. 15.
444
Звонарев К.К. Агентурная разведка. В двух томах. Т. 2. – М., 1931. С. 69.
445
Батюшин Н. Тайная военная разведка и борьба с ней. – М., 2002. С. 116–117.
446
Там же. С. 117–118.
447
Трифанов М.А. Фельдъегерская связь в России. Исторический очерк. М., 1994. С. 119–121.
448
Трифанов М.А. Фельдъегерская связь в России. Исторический очерк. С. 130–131.
449
Там же. С. 133.
450
Резанов А.С. Немецкое шпионство. – Пг., 1915. С. 324–325.
451
Ла€мсдорф (также Ламздорф или Ламбсдорф) Владимир Николаевич (1844–1907) – граф, российский государственный деятель, министр иностранных дел России в 1900–1906 гг.
452
Витте Сергей Юльевич (1849–1915) – российский государственный деятель, министр финансов России (1892–1903), председатель Комитета министров, председатель Совета министров Российской империи (1905–1906).
453
Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. – М., 1990. С. 112–113.
454
Шишкин Николай Павлович (1830–1902) – с 1891 г. состоял на должности товарища министра иностранных дел; с 14 января 1895 г. – временный управляющий МИДом; министр с 19 августа 1896 г. до 1 января 1897 г.
455
Ламсдорф В.Н. Дневник. 1894–1896. – М., 1995. С. 133–134.
456
Лобанов-Ростовский Алексей Борисович (1824–1896) – министр иностранных в 1885–1896 гг.
457
Ламсдорф В.Н. Дневник. 1894–1896. – М., 1995. С. 213.
458
Сборник секретных документов из архива бывшего МИДа № 1. – Петроград, 1917. С. 5.
459
Сборник секретных документов из архива бывшего МИДа № 2. – Пг., 1917. С. 38.
460
Константинополь и проливы. По секретным материалам бывшего МИДа. Кн. 1. – М., 1925. С. 221.
461
Там же. Кн. 1. С. 226.
462
Сборник секретных документов из архива бывшего МИДа № 6. – Пг., 1918. С. 190–272.
463
Сборник секретных документов из архива бывшего МИДа № 2. С. 56.
464
Соболева Т.А. Тайнопись в истории России. – М., 1994. С. 232–275.
465
Соболева Т.А. Тайнопись в истории России. С. 289–291.
466
Соболева Т.А. Тайнопись в истории России. С. 291–295.
467
Звонарев К.К. Агентурная разведка. В 2 т. Т. 1. М., 1929. С. 7–9.
468
Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева. С. 47.
469
Звонарев К.К. Агентурная разведка. Т. 1. С. 80–82.
470
Там же. С. 87.
471
Звонарев К.К. Агентурная разведка. Т. 1. С. 79–80.
472
Там же. С. 2–78.
473
Синяя книга. Сборник тайных документов – извлеченных из архива бывшего Министерства иностранных дел. – М., 1918. С. 1–3.
474
Игнатьев Николай Павлович (1832–1908) – российский государственный деятель, дипломат-панславист, генерал от инфантерии (16 апреля 1878 г.), граф (12 декабря 1877 г.), генерал-адъютант.
475
Игнатьев Алексей Алексеевич (1877–1954) – граф, российский и советский военный деятель, дипломат, писатель. С 1912 по 1917 г. – военный агент во Франции.
476
Игнатьев А.А. Пятьдесят лет в строю. Кн. 4–5. – М., 1989. С. 13–20.
477
Там же. Кн. 1–3. – М., 1989. С. 582–583.
478
Бигра€ммный шифр – это криптографический алгоритм, который предназначен для шифрования групп из двух букв (биграмм).
479
Соболева Т.А. Тайнопись в истории России. С. 184–189.
480
Гейфман А. Революционный террор в России, 1894–1917. – М., 1997. С. 31–32.
481
Женщины-террористки в России. – Ростов-на-Дону, 1996. С. 7.
482
Гейфман А. Революционный террор в России, 1894–1917. С. 32—33.
483
Каракозов Дмитрий Владимирович (1840–1866) – российский революционер-террорист, совершивший неудачное покушение на русского императора Александра II.
484
Женщины-террористки в России. С. 3.
485
История сыска в России. Кн. 1. – Минск, 1996. С. 7–8.
486
Лопухин Алексей Александрович (1864–1928) – российский судебный и административный деятель, директор Департамента полиции в 1902 г. – 1 марта 1905 г.
487
Бурцев Владимир Львович (1862–1942) – русский публицист и издатель, дворянин Уфимской губернии, заслуживший за свои разоблачения провокаторов Департамента полиции прозвище «Шерлока Холмса русской революции».
488
Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка 16. Политический сыск при царях. – М., 1993. С. 212.
489
Дело Лопухина. В особом присутствии правительствующего сената. – СПб., 1910. С. 3–8.
490
Курлов П.Г. Гибель императорской России. – Берлин, 1923. С. 228.
491
Женщины-террористки в России. С. 84–90, 98.
492
Дресвянин С. Секретная война. – СПб., б./г. С. 85–86.
493
Зубатов Сергей Васильевич (1864–1917) – офицер полиции Российской империи, известный русский деятель полицейского сыска и полицейский администратор, полковник Отдельного корпуса жандармов. С 1896 по 1902 г. – начальник Московского охранного отделения. С 1902 по 1903 г. – начальник Особого отдела Департамента полиции.
494
Линдер И.Б., Нечипоренко О.М., Титков О.М. По ту сторону зеркала. – М., 1997. С. 265.
495
Тайны политического сыска: инструкция о работе с секретными сотрудниками. – СПб., 1992. С. 14–15.
496
Агафонов В.К. Заграничная охранка. Составлено по секретным документам заграничной агентуры и Департамента полиции. – Пг., 1918. С. 197.
497
Там же. С. 187.
498
Агафонов В.К. Заграничная охранка. Составлено по секретным документам заграничной агентуры и Департамента полиции. С. 188.
499
Там же. С. 188.
500
Осоргин М.А. Охранное отделение и его секреты. – М., 1917. С. 32.
501
Членов С.Б. Московская охранка и ее секретные сотрудники. С. 10.
502
Соболева Т.А. Тайнопись в истории России. С. 215–216.
503
Там же. С. 218.
504
Жилинский В.Б. Организация и жизнь охранного отделения во время царской власти.// Голос минувшего. 1917 год. Сентябрь – октябрь. № 9–10. С. 253.
505
Там же. С. 255.
506
Там же. С. 263–264.
507
Агафонов В.К. Заграничная охранка. Составлено по секретным документам Заграничной агентуры и Департамента полиции. – Пг., 1918. С. 6.
508
История сыска в России. Кн. 1. – Минск, 1996. С. 291–292.
509
Агафонов В.К. Заграничная охранка. Составлено по секретным документам заграничной агентуры и Департамента полиции. С. 9.
510
История сыска в России. Кн. 2. С. 207.
511
Санников Г.З. Большая охота. Разгром вооруженного подполья в Западной Украине. М., 2002. С. 109–113.
512
Чертопруд С. Век технической разведки // Независимое военное обозрение. 1998. № 46.
513
Спиридович А. Записки жандарма. – М., 1991. С. 30–32.
514
Меньщиков Леонид Петрович (1869–1932) – в 1885–1887 гг. участвовал в народовольческих кружках; в 1887 г. был арестован, дал откровенные показания; поступил в Московское охранное отделение, дослужился до старшего помощника заведующего Особым отделом Департамента полиции. В 1909 г. выехал за границу и принял активнейшее участие в разоблачительной кампании против агентов политического сыска, работавших в революционной среде.
515
Бурцев В.А. В погоне за провокаторами. – М., 1989. С. 70.
516
Там же. С. 160.
517
Брачев В.С. Заграничная агентура Департамента полиции. – СПб., 2001. С. 10.
518
Роуан Р. Очерки секретных служб. – СПб., 1992. С. 341–344.
519
Красильников Александр Александрович (1861–1931) – заведующий Заграничной агентурой Департамента полиции с 1909 по 1917 г.
520
История сыска в России. С. 138.
521
История сыска в России. С. 149.
522
Борисов А. Особый отдел империи. – СПб; М., 2001. С. 438–440.
523
Там же. С. 447–448.
524
Бурцев В.А. В погоне за провокаторами. С. 41.
525
Белецкий Степан Петрович (1873–1918) – директор Департамента полиции в 1912 – 1914 гг.
526
Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16. Политический сыск при царях. С. 337.
527
Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16. Политический сыск при царях. С. 383.
528
Соболева Т.А. Тайнопись в истории России. С. 288.
529
Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16. Политический сыск при царях. С. 375.
530
Никитинский И., Софиков П. Немецкий шпионаж в России во время войны 1914–1918. – М., 1942. С. 10–11.
531
Там же. С. 48.
532
Членов С.Б. Московская охранка и ее секретные сотрудники. С. 10.
533
История сыска в России. С. 228.
534
Там же. С. 233.
535
История сыска в России. С. 233–235.
536
Богучарский В. Третье отделение собственной ее императорского высочества канцелярии о себе самой // Вестник Европы. 1917 год. Март. Кн. 3. С. 86.
537
Спиридович Александр Иванович (1873–1952) – начальник императорской дворцовой охраны, генерал-майор Корпуса жандармов.
538
Агафонов В.К. Заграничная охранка. Составлено по секретным документам Заграничной агентуры и Департамента полиции. С. 129.
539
Варламов А. Григорий Распутин-Новый. – М., 2008; Радзинский Э. Распутин. Жизнь и смерть. – М., 2007; Шишкин О. Распутин. История преступления. – М., 2004; Коцюбинский А. П., Коцюбинский Д. А. Распутин. Тайный и явный. – СПб., 2003; и др.
540
Старков Б.А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи 1903–1914. – СПб., 2006. С. 234.
541
Дегтярев К. На тайной службе ее величества // Разведка. 2010. Февраль.
542
Соловьев О.Ф. Международный империализм – враг революции в России. – М., 1982. С. 193.
543
Там же. С. 202.
544
Сироткин В.Г. Почему «слиняла» Россия? С. 112–113.
545
Сироткин В.Г. Указ. соч. С. 120–121.
546
Николаевский Б.И. Тайные страницы истории. С. 399.
547
Колоколов Б.Г. Жандарм с царем в голове. – М., 2009. С. 421–430.
548
Гурушина Н.Н., Поткина И.В. Английские капиталы и частное предпринимательство в России // Иностранное предпринимательство и заграничные инвестиции в России. – М., 1997. С. 54–55.
549
Соловьев О.Ф. Международный империализм – враг революции в России. – М., 1982. С. 94–95.
550
Гурушина Н.Н., Поткина И.В. Английские капиталы и частное предпринимательство в России // Иностранное предпринимательство и заграничные инвестиции в России. – М., 1997. С. 75, 79.
551
Дьяконова И.А. Прямые германские инвестиции в экономику имперской России // Иностранное предпринимательство и заграничные инвестиции в России. – М., 1997. С. 127, 128.
552
Там же. С. 126.
553
Устинов М.С. Записки начальника контрразведки. – Ростов-на-Дону, 1991. С. 8.
554
Дамаскин И.А. 100 великих операций спецслужб. – М., 2003. С. 50.
555
Сироткин В.С. Почему «слиняла» Россия? – М., 2004. С. 94.
556
Чертопруд С.В. Научно-техническая разведка от Ленина до Горбачева. – М., 2002. С. 17.
557
Соловьев О.Ф. Международный империализм – враг революции в России. – М., 1998. С. 96–97.
558
Чертопруд С.В. Научно-техническая разведка от Ленина до Горбачева. С. 17.
559
Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Кн. I. – М., 1998. С. 111.
560
Соловьев О.Ф. Международный империализм – враг революции в России. С. 199.
561
Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева. – М., 1996. С. 45–46.
562
Измозик В. «Черные кабинеты» в России (XVIII – начало XX века) // Жандармы России. СПб; М., 2002. С. 344, 347.
563
Соловьев О.Ф. Международный империализм – враг революции в России. С. 112.
564
Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева. С. 45–46.
565
Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева. С. 46–48.
566
Константинополь и проливы. По секретным материалам бывшего МИДа. Кн. 1. – М., 1925. С. 221, 226.
567
Чертопруд С.В. Законодательные акты по защите гостайны в Российской империи в начале ХХ века // Вопросы защиты информации. 1996. № 4 (35).
568
Ричелсон Джеффри Т. История шпионажа XX века. – М., 2000. С. 10.
569
Кук Э., Сидней Рейли ST1. В паутине секретных спецслужб. – Киев, 2003. С. 89–109.
570
Ричелсон Джеффри Т. История шпионажа XX века. С. 15–16.
571
Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева. С. 50–51.
572
Соловьев О.Ф. Обреченный альянс. – М., 1986., С. 40.
573
Соловьев О.Ф. За линией фронтов (1914–1918) // Новая и новейшая история. 1986. № 2.
574
Бояджи Э. История шпионажа. В 2 т. Т. 1. – М., 2003. С. 115, 119.
575
Красильников Р. КГБ против МИ-6. Охотники за шпионами. – М., 2000. С. 37.
576
Соловьев О.Ф. Обреченный альянс. С. 42.
577
Соловьев О.Ф. За линией фронтов (1914–1918) // Новая и новейшая история. 1986. № 2.
578
Соловьев О.Ф. Обреченный альянс. С. 42–43.
579
Соловьев О.Ф. За линией фронтов (1914–1918) // Новая и новейшая история. 1986. № 2.
580
Казнина О.А. Русские в Англии. – М., 1997. С. 102–103.
581
Там же. С. 100–101.
582
Локкарт Роберт Брюс.История изнутри. Мемуары британского агента. – М., 1991. – С. 114–115.
583
Соловьев О.Ф. Обреченный альянс. С. 45.
584
Локкарт Роберт Брюс.История изнутри. Мемуары британского агента. С. 150–151.
585
Казнина О.А. Русские в Англии. С. 100–101.
586
Гайда Ф.А. Либеральная оппозиция на путях власти (1914 г. – весна 1917 г.). – М., 2003. С. 211.
587
Соловьев О.Ф. Обреченный альянс. С. 46.
588
Алексеева И. Мириэль Бьюкенен. – СПб., 1998. С. 318–319.
589
Соловьев О.Ф. За линией фронтов (1914–1917 гг.) // Новая и новейшая история. 1996. № 2.
590
Соловьев О.Ф. Обреченный альянс. С. 159.
591
Гайда Ф.А. Либеральная оппозиция на путях власти (1914 – весна 1917 г.). – М., 2003. С. 210–211.
592
Гайда Ф.А. Либеральная оппозиция на путях власти (1914 г. – весна 1917 г.). С. 231–233.
593
Алексеева И. Мириэль Бьюкенен. – СПб., 1998. С. 316–317
594
Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. 1914–1917. Кн. I Нью-Йорк, 1960. С. 182.
595
Чертопруд С.В. Научно-техническая разведка от Ленина до Горбачева. С. 19.
596
Таратута Ж.В., Зданович А.А. Таинственный шеф Мата Хари. Секретное досье КГБ № 21152. – М., 2000. С 35.
597
Алексеева И. Мириэль Бьюкенен. С. 316–317.
598
Соловьев О.Ф. Обреченный альянс. С. 163.
599
Там же. С. 163–164.
600
Соловьев О.Ф. Указ. соч. С. 165–166.
601
Там же. С. 160.
602
Там же. С. 167–169.
603
Локкарт Роберт Брюс.История изнутри. Мемуары британского агента. С. 148.
604
Соловьев О.Ф. Указ. соч. С. 170–171.
605
Кук Э. Убить Распутина. Жизнь и смерть Григория Распутина. – М., 2007. С. 350, 353.
606
Там же. С. 333–336.
607
Кук Э. Указ. соч. С. 339–340.
608
Кук Э. Указ.соч. С. 345–348.
609
Соловьев О.Ф. Международный империализм – враг революции в России С. 174.
610
Соловьев О.Ф. Указ. соч. С. 174–175.
611
Там же. С. 176–177.
612
Соловьев О.Ф. Указ. соч. С. 174–175.