Библиотека портала. Раззаков Федор Ибатович. "БАНДИТЫ. Книга 4. "Век террора". Часть 1

Библиотека портала. Раззаков Федор Ибатович. "БАНДИТЫ.
Книга 4. "Век террора". Часть 1

1. Первая кровь в начале века
Если XIV–XVI века запомнились потомкам как ЭПОХА РЕНЕССАНСА, то XX век войдет в историю как ЭПОХА МАССОВОГО И ИНДИВИДУАЛЬНОГО ТЕРРОРА, ибо ни одна предшествующая эпоха не подарила человечеству такого количества жертв террора, как XX столетие.
Первый выстрел террориста в XX веке прозвучал в России: в феврале 1901 года эсер Петр Карпович смертельно ранил министра просвещения Николая Боголепова. Вслед за этим «эстафету» террора из рук России приняла Америка, где от рук убийцы пал 25-й президент США пятидесятивосьмилетний Уильям Мак-Кинли. Случилось это 6 сентября 1901 года в позолоченном храме в Буффало, когда президент открывал панамериканскую выставку. Через несколько минут после открытия президент США был убит неким Леоном Чолгашем и стал третьим президентом своей страны, погибшим от рук убийцы. Первым был президент Авраам Линкольн, убитый 14 апреля 1865 года актером Бутом в вашингтонском театре. Вторым — президент Джеймс Гарфилд: в июле 1881 года адвокат Чарльз Гунто подстерег его на вашингтонском вокзале и хладнокровно выстрелил ему в спину. Третьим оказался Уильям Мак-Кинли.
Стоит отметить, что в те времена, о которых идет речь, президенты США не имели профессиональной охраны. Например, когда А. Линкольн, получив около восьмидесяти писем с угрозами убийства, перед роковым посещением театра Форда попросил у военного министерства для себя охрану, ему в этой просьбе отказали. Более того, охрану возле театра возглавлял известный пьяница-полицейский Джон Паркер.
После того как А. Линкольн был убит, на свет явилась Секретная служба при Министерстве финансов. Она была создана 5 июля 1865 года, однако функции охраны президента США законодательно на нее возложены не были. Главной задачей этой службы стала борьба с фальшивомонетчиками, нефтяными аферистами, куклуксклановцами и прочими нарушителями закона. Поэтому гибель 20-го президента США пятидесятилетнего Джеймса Гарфилда стала закономерным результатом такого положения дел. В силу тех же причин через двадцать лет после Д. Гарфилда удалось покушение на У. Мак-Кинли.
Однако наступал XX век, и атмосфера его была несколько иной, чем в предыдущем столетии. Американская общественность потребовала от властей (или сами власти осознали реальное положение дел) усилить меры безопасности для президентов. С 1901 года президентов США стала охранять Секретная служба (а с 1906 года это в законодательном порядке являлось ее ОСНОВНОЙ функцией).
Между тем в России традиции по охране царствующих особ имели более давние корни, чем в Америке. Перелом произошел после того, как были совершены два покушения на Александра II. Первое — в Санкт-Петербурге в 1866 году было осуществлено Г. Каракозовым, второе — в Париже через год, и руку к этому теракту приложил некто Березовский. После этих двух случаев охрана царя была усилена, и два следующих покушения также закончились провалом.
И все-таки в 1881 гиду террористы «переиграли» телохранителей царя, и 1 марта того же года Гриневицкий, метнув бомбу в Александра И, смертельно ранил его. Император, начавший преобразовывать российское самодержавие в конституционную монархию, погиб на своем служебном посту. После этого случая охрана царственных особ в России принимает планомерный и весьма решительный характер. В 1884 году реорганизовывается Главная императорская квартира — личная охрана государя императора. К ней принадлежали командующий ею (с 1881 года это был генерал-майор Петр Черевин), его помощник, их огромная свита, комендант, штаб-офицер для особых поручений, лейб-врачи, придворные духовники и огромная канцелярия. На финансирование этой квартиры ежегодно тратились миллионы государственных денег. Главными ее функциями являлись охрана императорской семьи, сопровождение ее во время переездов и путешествий и принятие всех прошении и ходатайств, поступавших на имя царя.
Таким образом, в отличие от Александра II, Александр III был окружен настоящей стеной охраны. Боясь Петербурга, он постоянно жил в Гатчине, рядом с ним не Оыло ни одной живой души, не считая приближенных к императору лиц. Гатчина была настоящей крепостью, на несколько верст вокруг день и ночь дежурили солдаты, сквозь цепь которых без разрешения дворцового управления не мог пройти ни в ту, ни в обратную сторону ни один человек. Даже кабинет императора сторожили дюжие солдаты. Проверялась и пища, которую употреблял государь. За продуктами посылали каждый раз в другое место и к другому лицу, причем поставщики продуктов никогда не знали, что у них забирают продукты для государева стола. Кроме этого, по личному распоряжению Александра III очередной повар и его помощники назначались ежедневно в самый последний момент, внезапно и неожиданно для них. В дополнение ко всему кто-то из родственников царя постоянно дежурил на кухне.
Точно такими же мерами предосторожности обставлялась и каждая поездка государя из Гатчины. В день выезда изменялись маршруты пути, с вокзала отправлялось сразу несколько поездов, и никто не знал, в каком из них находится государь.
Но даже несмотря на столь внушительные мероприятия по охране царя, покушение на него все же состоялось. Случилось это возле станции Борки, когда царский поезд шел с юга на север. В результате взрыва бомбы поезд сошел с рельсов. Однако Александр III остался жив и невредим. Несмотря на все старания и розыски, полиции так и не удалось схватить его зачинщиков и раскрыть заговор.
Отметим, что Александр III пробыл на троне императора тринадцать лет и умер своей смертью (от воспаления почек) на сорок девятом году жизни. Его место занял последний российский император Николай II.
За три года до смерти Александра III, в 1891 году, на будущего императора, Великого князя Николая Александровича, было совершено довольно серьезное покушение, которое могло изменить ход нашей истории. Произошло оно в Японии 29 апреля.
Великий князь с 1890 года находился в длительном путешествии по странам Востока. В тот день, 29 апреля 1891 года, он находился в японском городе Оцу, что недалеко от Киото. Свидетель тех событий генерал-майор свиты князь Владимир Барятинский оставил описание случившегося: «Узкие улицы были наполнены народом, стоящим по обе стороны; впереди толпы, шагах в пятидесяти друг от друга, находились полицейские. Впереди цесаревича ехали губернатор и полицмейстер, сзади же принц Георг, принц Японский Арисугава и потом вся свита, друг за другом, по одному в каждой джинрикше (ручные коляски). Ехали довольно быстро. На одной из главных улиц полицейский нижний чин в форме внезапно подбежал сзади к экипажу Николая Александровича и нанес ему удар саблею по голове. Цесаревич выскочил вперед к стоявшей толпе, злодей обежал экипаж кругом с видимою целью догнать Великого князя. В это время подбежал принц Георг и ударил злоумышленника палкою по голове, что побудило его обернуться к стороне принца. Тогда один из японцев, везший джинрикшу, сшиб его с ног, а его товарищ выхватил его же саблю и ударил его ею по шее, причинив ему сильную рану.
Вследствие узости улицы, ехавшие сзади не могли хорошо разобрать, что происходило впереди. Видя суету и цесаревича вне экипажа, в первую минуту все подумали, что его вывалили. Подбежав же поближе, представилась картина, поразившая нас ужасом. Николай Александрович стоял посреди улицы, без шляпы, держась правою рукою за голову, из которой сильно лилась кровь. На правой стороне, довольно высоко над ухом, была, как всем показалось, глубокая рана, лицо, шея и руки были выпачканы кровью, платье тоже. Сам же Николай Александрович был спокоен и сохранил все присутствие духа, успокаивая всех и говоря, что он особенного ничего не чувствует и что рана пустая…»
Таким образом, за три года до своего восшествия на престол Николай Александрович Романов мог быть запросто зарублен террористом в далекой от России Японии. И если бы не смелость принца Георга и двух японцев, бросившихся на покушавшегося, дело обстояло бы весьма печально. Кстати, будущий российский импераюр пожелал наградить двух этих смельчаков и устроил им выплату ежегодной пенсии размером в тысячу долларов.
Между тем при Николае II была учреждена Тайная дворцовая полиция — отряд секретной команды по охране их императорских величеств. Создается и Священная дружина, в которую входят лица из придворной и другой знати для охраны государя императора. И, наконец, в 1902 году учреждается так называемая Добровольная охрана, состоявшая из проверенных людей, выполнявших во время царских вояжей роли подставных дворников, нищих и т. д.
Напомню, что первый выстрел террориста в XX веке прозвучал именно в России. Случилось это в феврале 1901 года. После этого настоящая волна террора обрушилась на «беременную революцией» Россию. В апреле 1901 года эсер Степан Балмашев застрелил министра внутренних дел Дмитрия Сипягина. Через несколько месяцев после этого были совершены покушения на виленского губернатора Владимира Валя и губернатора Харькова Ивана Оболенского. В мае 1903 года знаменитый эсер Григорий Гершуни выстрелил в губернатора Уфы Николая Богдановича, а еще через месяц Евгений Шуман смертельно ранил генерал-губернатора Финляндии Николая Бобрикова.
На место убитого министра Д. Сипягина встал пятидесятишестилетний Вячеслав Плеве, человек жесткий и решительный. Свои поступки он оценивал трезво и говорил: «Если моя политика кому-то кажется суровой, это потому, что в государстве развиваются разрушительные явления, против которых нужно действовать быстро и жестко».
И Плеве действовал, наживая себе все новых и новых врагов. И эти враги в конце концов оказались куда жестче его. Через четыре месяца после провала первого покушения на министра, 18 марта 1904 года, они предприняли второе. Пятнадцатого июля эсеры Каляев, Сазонов, Боришанский и Сикорский заняли исходные позиции у Обводного канала в Санкт-Петербурге. Первым заметил карету министра Сазонов. Он и бросился первым к ней и метнул бомбу. Та угодила прямо в карету и буквально разорвала на куски Плеве и кучера. От взрыва пострадали еще семь человек, в числе которых были охранники и случайные прохожие. Получил свой осколок в живот и бомбометатель Сазонов. В ноябре того же года его будут судить и приговорят к пожизненному заключению.
Надо отметить, что покушаться в те годы на особ министерского ранга в России было делом не особо хлопотным. Узнав маршрут передвижения такой особы, надо было только набраться терпения, запастись бомбами и ждать нужного часа. Осечек обычно не бывало. Другое дело царская особа. В России того времени, охваченной террором, царя продолжала оберегать целая армия охранников. Если царь намеревался посетить с визитом какой-нибудь российский город, то уже за месяц до этого события туда отправлялась специальная группа, которая занималась исключительно подготовкой визита. Людьми из этой группы изучались улицы, по которым должен был проследовать царь, прочесывались и брались на заметку дома с проходными дворами, подозрительными чердаками и подвалами.
Когда в июле 1903 года Николай II изволил посетить город Саров, подозрительные чердаки и подвалы были вовсе заколочены, все собаки посажены на привязь, а скот загнан в сараи. Людям же разрешалось выходить на улицу только по особым пропускам. Причем стоять они должны были от дороги, по которой ехал царь, на расстоянии в десять саженей. А между ними и царем вдобавок выстроились солдаты. Но даже несмотря на такие меры предосторожности, царь все-таки ухитрился создать своей охране лишнюю головную боль. Про ту поездку начальник канцелярии Министерства Императорского Двора А. Мосолов писал: «Лауниц и я шли в середине свиты за императором. Губернатор высказал опасение, что толпа, желающая ближе видеть царя, прорвет тонкую цепь солдат и наводнит шоссе. В это время, не предупредив никого, государь свернул круто направо, прошел через цепь солдат и направился в гору. Очевидно, он хотел вернуться по дощатой дорожке и дать таким образом большему количеству народа видеть себя вблизи. Я крикнул Лауницу: «За мной!» — и мы с великими усилиями пробились непосредственно до императора, от которого уже была оттерта вся прочая свита.
Его величество двигался медленно, повторяя толпе: «Посторонитесь, братцы». Государя пропускали вперед, но толпа немедленно опять сгущалась за ним, только Лауниц да я удержались за царем. Пришлось идти все медленнее, всем хотелось видеть и, если можно, коснуться своего монарха. Все более теснили нашу малую группу из грех человек, и, наконец, мы совсем остановились. Мужики стали размахивать руками и кричать: «Не напирайте». Опять продвинулись вперед на несколько шагов. Я предложил царю встать на наши с Лауницем скрещенные руки, тогда его будет видно издали, но он не соглашался. В это время толпа навалилась спереди, и он невольно сел на наши руки. Затем мы его подняли на плечи. Народ увидел царя, и раздалось громовое «ура»…»
Личной охраной российского императора заведовал дворцовый комендант. К 1906 году их у Николая II сменилось двое: Петр Павлович Гессе руководил охраной с 1896 по 1905 год, Дмитрий Федорович Трепов прослужил на этом посту всего лишь год. Однако и этого года ему вполне хватило, чтобы полностью реорганизовать охрану царя. Придя на эту должность с поста министра внутренних дел России, Д. Трепов сумел объединить охрану царя и полицию в единое целое. Однако внезапная смерть в 1906 году прервала блестящую карьеру этого талантливого деятеля.
Самыми громкими покушениями того времени можно смело назвать убийство Великого князя Сергея Александровича и попытку убийства председателя Совета Министров России и министра внутренних дел Петра Столыпина.
Сорокавосьмилетний Великий князь Сергей Александрович был дядей Николая II и занимал должность генерал-губернатора Москвы. В те времена он был одним из влиятельнейших людей при государевом дворе и являлся чуть ли не главным руководителем внешней и внутренней политики России. Правда, имел он одну «слабость». А. Познанский писал: «Склонность Великого князя к собственному полу ни для кого не была секретом, об этом открыто говорили в столичных салонах, рассказывали анекдоты. Всезнающая генеральша А. Богданович записала в свои дневники: «Сергей Александрович живет со своим адъютантом Мартыновым, а жене предлагал не раз выбрать мужа из окружающих ее людей…»
Великий князь основал в Петербурге особый клуб такого рода, который просуществовал до 1891 года, когда Сергей Александрович был назначен генерал-губернатором Москвы. По поводу его назначения в столице ходил анекдот: «Москва стояла до сих пор на семи холмах, а теперь должна стоять на одном бугре!» (Игра слов: русское «бугор» созвучно французскому слову, означающему человека с гомосексуальными наклонностями.)
После кровавых событий 9 января 1905 года, когда войска расстреляли безоружных демонстрантов, приговор Великому князю был подписан. Эсеры начали готовиться к очередному покушению. Через осведомителей это вскоре стало известно полиции. После чего у директора Департамента полиции Лопухина просили тридцать тысяч рублей для организации дополнительной охраны Великого князя, но Лопухин в этой просьбе отказал, посчитав, что террористы не посмеют напасть на человека, принадлежащего к царской фамилии. В конце концов это и стоило жизни Великому князю.
Однако первое покушение на Сергея Александровича сорвалось из-за «гуманности» террористов. В тот день в карете вместе с Великим князем ехали его жена Елизавета Федоровна и племянница с племянником. Бомбометатель Иван Каляев не решился на массовое убийство. Покушение перенесли на 4 февраля, а впоследствии операцию отменили вовсе.
Однако Каляев решил действовать в одиночку. Он спрятал бомбу на груди, под пальто, и через Никольские ворота прошел на территорию Кремля. У Николаевского дворца уже стояла карета Великого князя, запряженная двумя вороными. Тут же стояла и карета охраны. В половине третьего Великий князь вышел из дворца и сел в карету. Часы на Спасской башне отсчитывали последние секунды его жизни.

Когда карета подъехала к воротам, Каляев вытащил из-под пальто сверток с бомбой и, подбежав к карете, бросил ее прямо в окно. Карета проехала еще несколько метров, после чего раздался оглушительный взрыв. Карету Великого князя буквально разметало на куски. Сергей Александрович был убит на месте. А террорист Каляев, не получив ни единой царапины, повернулся спиной к месту трагедии и спокойно направился в сторону Никольских ворот. Но далеко уйти ему не дали. Полицейский, стоявший рядом, и охрана Великого князя догнали бомбометателя и, заломив ему руки за спину, впихнули в сами и рванули лошадей в сторону ближайшей полицейской части.
Гибель царственной особы произвела в Кремле переполох — ведь со дня 1 марта 1881 года, когда в результате такого же взрыва бомбы погиб государь император Александр И, царская династия была неприкасаемой. И без того солидная охрана царя Николая II была усилена, и приведена в состояние повышенной боевой готовности.
Между тем следующим объектом теракта стал отнюдь не царь. В той волне террора, что обрушилась на Россию, на него не было совершено ни одного покушения. И это при том, что цифры тогдашнего террора были поистине ошеломляющими. Если в 1905 году партией эсеров было совершено 51 покушение, то в 1907 году таких акций было уже совершено 78. Всего же в 1907 году было совершено на территории России 317 различных терактов. И в этой бойне царь остался жив.
Бомбометатели выбирали себе в качестве жертв фигуры не менее значительные, чем царь. Одной из таких фигур был председатель Совета Министров России и министр внутренних дел Петр Столыпин. Оба поста он получил в 1906 году, что вызвало ярость в стане революционеров-радикалов. Дело в том, что П. Столыпин был неугоден им прежде всего как убежденный русский националист и сторонник сильной государственной власти. Бывший министр внутренних дел России В. Плеве, человек тех же убеждений, был убит террористами в 1904 году, и вот теперь настала очередь П. Столыпина.
Двенадцатого августа 1906 года террористы из партии эсеров-максималистов предприняли первую попытку покушения на П. Столыпина. События того дня выглядели следующим образом. Двое боевиков-эсеров, переодевшись в форму жандармских офицеров, подъехали к столыпинской даче, что находилась на Аптекарском острове в Санкт-Петербурге. В руках террористы держали портфели, в которых лежали бомбы. Однако в передней их задержал швейцар, который заподозрил неладное как в поведении «жандармов», так и в их форме. Но террористы и не думали от своих планов отступать, даже когда их остановили на пороге дачи. Оттолкнув в сторону швейцара, они вбежали в переднюю, но здесь на их пути встал начальник охраны. Видя, что их преступные намерения окончательно раскрыты, террористы пошли на безумный шаг: они взорвали бомбы прямо в передней, тем самым обрекая на гибель и себя.
В результате прогремевшего взрыва, кроме самих террористов, погибли еще двадцать пять человек (в основном — посетители министра), тридцать два человека получили ранения различной тяжести (в их числе трехлетний сын П. Столыпина и его четырнадцатилетняя дочь, у которой были раздроблены ноги и она после этого два года не могла ходить). Сила взрыва была настолько мощной, что была полностью разрушена прихожая, дежурная комната, подъезд дома и снесены балкон второго этажа и деревянные стены первого и второго этажей. Единственным местом, которое осталось целым в доме, оказался кабинет самого П. Столыпина, в результате чего он, собственно, и остался жив. Таким образом, хотя террористы и произвели задуманный взрыв, однако основной своей цели он не достиг: Столыпин остался жив. Спасла Столыпина не только случайность, но и действия охраны, которая не пустила террористов дальше прихожей. После этого случая царь предложил П. Столыпину переехать к себе во дворец, который охранялся значительно тщательнее, чем все министерские дачи и дома вместе взятые. И П. Столыпин с доводами государя согласился и переехал во дворец.
К тому времени охраной государя императора уже заведовал сорокавосьмилетний Владимир Александрович Дедюлин. До этого он был командиром отдельного корпуса жандармов, а в сентябре 1906 года, когда скончался дворцовый комендант Д. Трепов, В. Дедюлин занял его пост. Пришел он надолго (на семь лет), и надо отметить, что и при нем царская охрана в грязь лицом не ударила. Хотя сам государь этого порой и не замечал. А. Мосолов в своих воспоминаниях оставил весьма интересную запись. Вот она: «Прогулка государя вызывала немало забот для лиц, приставленных к делу личной охраны монарха. Нельзя было не поместить некоторое количество переодетых полицейских на тех дорогах, по которым предполагал пройти государь, особенно если эти дороги пересекали деревни, населенные Бог весть какими татарами. Но царь ненавидел этих, как он называл, «ботаников» или «любителей природы». Особенное удовольствие ему доставляло обмануть всех этих господ, интересовавшихся всем, чем угодно, но только не особой государя.
Отчаяние начальника дворцовой полиции было подчас неописуемо. Чтобы помочь ему, я обещал телефонировать ему всякий раз, как государь в пути изменит заранее намеченный маршрут. В таких случаях я посылал одного из ординарцев (следовавших за нами) протелефонировать на полицейский пост, и благодаря этому дислокация «ботаников» вдруг менялась, они срывались со своей беспечной прогулки и лезли вниз или наверх по козьим тропам для сокращения пути. Раз, после одного из подобных маневров полиции, царь увидел начальника охраны в тот момент, когда тот нырял головой вперед в какую-то саклю. Царь подозвал его и спросил:
— Я изменил направление прогулки после того, как вышел из дворца. Каким образом могли вы узнать об этом? Почему вы все-таки оказались на моем пути?
Сконфуженный начальник охраны, не желая меня выдавать, стал что-то бормотать о предвидении и о предчувствии. Больше ему ничего не оставалось делать. «Любители природы» получили еще раз «строжайший» (о, насколько бесполезный) приказ не задерживаться на тех тропинках, где его величество может пожелать гулять».
Как видно из этого отрывка, Николай II не слишком жаловал свою охрану. Впрочем, он не первый и не последний государственный деятель, кто поступал подобным образом со своими телохранителями.

2. Убийство П. Столыпина
Как мы помним, в 1906 году П. Столыпин принял предложение царя и переехал во дворец. Однако к 1909 году отношения премьер-министра с государем испортились, и П. Столыпин вынужден был уехать из Зимнего дворца на Фонтанку.
После того как П. Столыпин съехал с тщательно охраняемой резиденции российского монарха, эсеры вновь стали прорабатывать возможные операции по его устранению. И вот 1 сентября 1911 года в Киеве на Петра Столыпина было совершено очередное покушение. Однако прежде чем описать его, раскроем предысторию тех событий.
По версии некоторых советских историков, летом 1911 года П. Столыпин поставил перед Николаем II ультиматум: либо он (Столыпин) уходит в отставку, либо царь временно распускает Государственный Совет и Думу и проводит в жизнь его, столыпинский, законопроект. Постановка вопроса ребром вынудила противников премьер-министра активизировать свои действия против него. Отставкой Столыпина лично занялся дворцовый комендант Владимир Дедюлин, который действовал в тесном контакте с начальником дворцовой полиции Александром Спиридовичем и товарищем министра внутренних дел П. Курловым. Втроем они довольно быстро собрали на Столыпина обширный компрометирующий материал (тот не всегда лестно отзывался о государе, престиж его в кругах «Михаила Архангела» упал, светское общество Санкт-Петербурга им недовольно). Этот компромат заговорщики положили 15 марта 1911 года на стол императора. Однако тот не оценил хлопоты своих верных солдат: распустив Думу на три дня, он позволил Столыпину утвердить свой проект.
Потерпев поражение у царя, Дедюлин не успокоился и решил действовать через государыню императрицу. В течение нескольких дней он обдумывал свой план, по которому выходило, что самой опасной силой в борьбе с самодержавием в России являются большевики. Но, в отличие от эсеров, большевики действуют не посредством террора, а посему уничтожить их на законных основаниях достаточно сложно. Для того чтобы уничтожить, их необходимо поймать на чем-то очень серьезном. Если же серьезного повода нет, то можно его попросту подстроить. Удобным поводом для террора против большевиков, да и других революционеров, могло бы послужить убийство П. Столыпина.
С этим планом В. Дедюлин и ознакомил императрицу, и она дала «добро» на его осуществление. Акт устранения П. Столыпина заговорщики решили осуществить в Киеве, где в сентябре 1911 года намечались торжества по случаю открытия памятника царю-освободителю. Начальником Киевского охранного отделения был свояк Спиридовича Николай Кулябко, что существенно упрощало дело и гарантировало его благополучное завершение. Именно Кулябко нашел человека, который и должен был совершить покушение: этим человеком оказался анархист-коммунист Дмитрий Богров, сотрудник охранки с конца 1906 года с жалованьем в 150 рублей. И 1908 году именно Богров «сдал» охранке «Южную» и «Интернациональную» группы анархистов-коммунистов, за что Кулябко заработал орден Владимира.
Однако подбить Богрова на убийство Столыпина должен был не Кулябко, а совсем другой человек, как бы не имевший никакого отношения к охранке. После проверки нескольких кандидатур, Кулябко выбрал некоего Щеколдина, который тут же выехал в Ниццу, где в те дни отдыхал Богров. Представившись ему связным ЦК партии эсеров, Щеколдин сумел умело подвести Богрова к теме физического устранения Столыпина.
В сущности, Богров и сам давно считал Столыпина виновным во многих бедах России. Щеколдин посоветовал Богрову поехать в Киев и завязать там тесные контакты с местной охранкой. Вербовку в агенты, мол, партия Богрову не разрешит, а вот «добрые отношения» завязать можно. Когда Богров покинул Ниццу, Щеколдина попросту убили люди Кулябко. Прибыв в Киев, Богров первым делом навестил Кулябко и рассказал ему о своих встречах с Щеколдиным, о «задании» партии. Кулябко разыграл удивление. Затем сказал, что этот теракт спасет Россию, которую при Столыпине ждет волна погромов, военное положение, беззаконие. Покушение решено было осуществить в театре, допуск в который будет контролировать лично Кулябко. После выстрела Богрова свет в театре погаснет, Богров после этого должен выбежать на улицу, прыгнуть в экипаж и через несколько часов быть в Ялте, где его будет ждать шаланда. Если же Богрова схватят, то его поведение на суде тоже заранее обговорено. Он должен был сказать, что попал в театр, воспользовавшись доверчивостью Кулябко, точнее — войдя специально в доверие к нему. За эту речь Кулябко обещал Богрову скорое вызволение с каторги.
Первого сентября 1911 года Дмитрий Богров двумя выстрелами из пистолета смертельно ранил П. Столыпина. Генерал-губернатор Киева Гире позднее вспоминал: «К девяти часам вечера начался съезд приглашенных в театр. На театральной площади и прилегающих улицах стояли сильные наряды полиции, у наружных дверей — полицейские чиновники, получившие инструкции о тщательной проверке билетов. Еще утром все подвальные помещения и ходы были тщательно осмотрены. В зале, блиставшей огнями и роскошью убранства, собиралось избранное общество…
В 9 часов прибыл государь с дочерьми. К своему креслу, первому от левого прохода, прошел Столыпин и сел в первом ряду. Рядом с ним, по другую сторону прохода, сел генерал-губернатор Трепов, направо — министр двора граф Фредерике. Государь вышел из аванложи. Взвился занавес, и раздались звуки народного гимна. Играл оркестр, пел хор и вся публика. Патриотический подъем охватил и увлек всех. Шла «Сказка о Царе Салтане» в новой, чудесной, постановке. При самом начале второго антракта, государь с семьей отошел в глубь аванложи, а П. А. Столыпин, обернувшись спиной к сцене, разговаривал с графом Фредериксом и графом Иосифом Потоцким, я на минуту вышел к подъезду… Возвращаясь, я медленно шел по левому проходу к своему креслу, смотря на стоявшую передо мною фигуру Столыпина. Я был на линии шестого или седьмого ряда, когда меня опередил высокий человек в штатском фраке. На линии второго ряда он внезапно остановился. В то же время в его протянутой руке блеснул револьвер, и я услышал два коротких сухих выстрела, последовавших один за другим. В театре громко говорили, и выстрелы слыхали немногие, но когда в зале раздались крики, все взоры устремились на П. А. Столыпина, и на несколько секунд все замолкло. Петр Аркадьевич как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны, под грудной клеткой, уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: «Все кончено!» Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо произнес: «Счастлив умереть за царя». Увидя государя, вошедшего в ложу и ставшего впереди, он поднял руки и стал делать знаки, чтобы государь отошел. Но государь не двигался и продолжал на том же месте стоять, и Петр Аркадьевич, на виду у всех, благословил его широким крестом.
Преступник, сделав выстрел, бросился назад, руками расчищая себе путь, но при выходе из партера ему загородили проход. Сбежалась не только молодежь, но и старики, и стали бить его шашками, шпагами и кулаками. Из ложи бельэтажа выскочил кто-то и упал около убийцы. Полковник Спиридович, вышедший во время антракта по службе на улицу и прибежавший в театр, предотвратил едва не происшедший самосуд: он вынул шашку и, объявив, что преступник арестован, заставил всех отойти.
Я все-таки пошел за убийцей в помещение, куда его повели. Он был в изодранном фраке, с оторванным воротничком на крахмальной рубашке, лицо в багровосиних подтеках, изо рта шла кровь. «Каким образом вы прошли в театр?» — спросил я его. В ответ он вынул из жилетного кармана билет. То было одно из кресел в восемнадцатом ряду. Я взял план театра и список и против номера кресла нашел запись: «Отправлен в распоряжение генерала Курлова для чинов охраны». В это время зашел Кулябко, прибежавший с улицы, где он все старался задержать террористку, по приметам, сообщенным его осведомителем. Кулябко сразу осунулся, лицо его стало желтым. Хриплым от волнения голосом, с ненавистью глядя на преступника, он произнес: «Это Богров, это он, мерзавец, нас морочил».
Таким образом, Богров остался жив и невредим. Более того, раненый Столыпин стал медленно поправляться от полученных ранений. Над заговорщиками явно нависла угроза разоблачения. Но внезапно Столыпин почувствовал себя плохо и 5 сентября 1911 года в 10 часов вечера скончался.
Между тем в своем объяснительном рапорте на имя директора Департамента полиции Кулябко писал: «Накануне совершения преступления Богров дал мне сведения, что «Николай Яковлевич» (псевдоним эсера-террориста) приехал в Киев, и из разговоров с ним он убедился, что готовится покушение на жизнь министра Столыпина и Кассо, причем Богрову поручена слежка за министрами и собирание их точных примет…
Когда Богров явился в театр, он был приглашен мною в одну из комнат, где состоялся разговор относительно «Николая Яковлевича», причем он заявил, что «Николай Яковлевич» сидит на его квартире, и уход его оттуда на другую квартиру возможен только ночью. Чтобы «Николай Яковлевич» не был пропущен наблюдением, я уговорил Богрова поехать домой.
Возвратившись, он доложил, что «Николай Яковлевич» пока сидит дома. Во втором антракте, продолжая волноваться за утерю наблюдения за «Николаем Яковлевичем», я вновь разговаривал с Богровым и убедил его совсем поехать домой, чтобы неотступно находиться при «Николае Яковлевиче», а в случае его выхода передать его наблюдению.
После чего, простившись со мною, Богров пошел одеваться, а я, встретивши товарища министра, генераллейтенанта Курлова, отправился с ним в одну из комнат, где сделал доклад о принятых мною мерах, во время коего Богров, воспользовавшись удобным моментом, вышел в зрительный зал и произвел злодейское покушение на жизнь премьер-министра…»

Девятого сентября 1911 года двадцатичетырехлетний Д. Богров предстал перед Киевским окружным военным судом и по приговору от 12 сентября того же года был вскоре повешен. Столь быстрое предварительное и судебное следствие уже тогда породило в обществе слухи, что Столыпин был убит Богровым по поручению высших чинов охранного отделения, МВД и чуть ли не придворных кругов. Уже тогда существовали две различные версии этого покушения. Первая сводилась к тому, что охранка хотела лишь инсценировать покушение на Столыпина, чтобы, предотвратив его, заработать на этом новые чины и ордена. Но они якобы утеряли контроль над действиями Богрова, и покушение неожиданно состоялось.
Согласно второй версии, руководители охранки хотели, чтобы Столыпин был убит, и использовали Богрова в качестве слепого орудия убийства. Именно эту версию отстаивал в своей повести «Версия-2» Ю. Семенов. Но были и есть люди, которые опровергают обе эти версии.
Например, Б. Соколов по поводу этого покушения пишет:
«Богров действительно еще с 1906 года сотрудничал с Киевским охранным отделением и выдавал ему эсеров и анархистов. И потому начальника этой охранки Кулябко нисколько не удивило, когда 26 августа 1911 года Богров передал ему докладную записку, в которой утверждал, что познакомился с неким Николаем Яковлевичем Рудаковым, который и сообщил ему, что партия эсеров собирается совершить крупный террористический акт в дни царского пребывания в Киеве.
Кулябко тут же доложил о записке Богрова товарищу министра внутренних дел Курлову.
Тридцать первого августа Богров сообщил Кулябко, что Николай Яковлевич Рудаков прибыл в Киев с некой девицей Ниной Александровной и остановился у него на квартире. По словам Богрова, ему было предложено припять непосредственное участие в покушении, но он отказался. Тогда Николай Яковлевич попросил его узнать приметы Столыпина и министра народного просвещения Кассо. Богров информировал Кулябко, что 1 сентября Николай Яковлевич между двенадцатью и часом дня должен встретиться с Ниной Александровной, причем он располагает двумя браунингами, а у женщины есть взрывные заряды. Богров попросил билет в оперу, поскольку террористы требовали от него выполнения порученного задания.
Первого сентября в середине дня Богров сообщил Кулябко, что встреча Николая Яковлевича и Нины Александровны перенесена на 8 часов вечера. Когда Богров появился в театре, Кулябко приказал ему вернуться на свою квартиру, чтобы проверить, там ли еще Николай Яковлевич. Богров вышел и, вернувшись через несколько минут, сообщил, что Николай Яковлевич ужинает. После этого он сел на свое место в восемнадцатом ряду партера. В антракте Кулябко повторил приказание, Богров вновь покинул театр и через несколько минут вернулся. Дежуривший у входа офицер отказался впустить его, поскольку билет Богрова уже был надорван. Проходивший в это время мимо Кулябко уладил инцидент. Богров вновь оказался в театре. Через несколько минут прозвучали роковые выстрелы.
Теперь обратимся к версиям.
Предположение, что Курлов, Кулябко и компания готовили инсценировку покушения, приходится отвергнуть сразу. В этом случае жандармы держали бы Богрова под очень жестким контролем, чтобы иметь возможность моментально его схватить, не доводя дело до стрельбы. Такого контроля, как мы видим, за Богровым в театре не было.
Вторая версия о заговоре чинов МВД с целью убийства Столыпина также не выдерживает критики, прежде всего с точки зрения мотивов. Как известно, при расследовании любого преступления всегда сначала надо ответить на вопрос: «Кому выгодно?» Можно допустить, что Курлов и его сотрудники не слишком тепло относились к премьеру (хотя Курлов в своих мемуарах, напротив, утверждает, что в ходе совместной работы проникся к Столыпину симпатией и заручился его доверием). Однако, как достаточно хорошо показывает, например, А. Я. Аврех в своей книге «П. А. Столыпин и судьба реформы в России» (1991), отставка Столыпина накануне его поездки в Киев была почти что предрешена, о чем были осведомлены Курлов и его подчиненные. Да и где была гарантия, что Богров будет стрелять именно в Столыпина, а не в царя? И кто мог поручиться, что выстрел Богрова убьет Столыпина? Ведь не отрикошетируй пуля от ордена на груди премьера в печень, пройди она на сантиметр в сторону, и Столыпин остался бы жив. Между тем даже неудачное покушение, совершенное агентом охранки, неизбежно вызвало бы скандал и привело бы к неминуемой отставке Курлова и других лиц, ответственных за охрану.
Или спрашивают: почему Кулябко не организовал наблюдения за самим Богровым? Однако это вполне объясняется тем, что начальник Киевского охранного отделения жестким наблюдением за квартирой Богрова боялся спугнуть террористов. Доверяя агенту, он, очевидно, полагал, что получит от самого Богрова наиболее полную информацию о террористах. Да и куда было Кулябко даже помыслить, что его агент пойдет на явно самоубийственный шаг — покушение на премьера в общественном месте безо всякой надежды скрыться?! Говорят также, что допуск Богрова в театр был разрешен вопреки инструкции, воспрещавшей доступ агентовпровокаторов в места присутствия царя и других высокопоставленных особ. Но и это нарушение можно понять. Ведь Кулябко надеялся, что в случае чего Богров сможет опознать в театре террористов и помочь предотвратить покушение.
Среди крайне правых кругов бытовало мнение о том, что Богров был не одиночкой, а лишь орудием широкого революционного или жидо-масонского заговора. Марксистская историография поддерживала версию о жандармской акции. Так легенда дожила до наших дней».
Покушение 1 сентября 1911 года, во время которого был смертельно ранен П. Столыпин, было чуть ли не единственным серьезным случаем, когда угроза смерти непосредственно витала и над царем. До этого император всегда находился в безопасности, надежно прикрытый своей многочисленной охраной. Обычно, когда государь посещал театры, личная охрана царя проявляла чудеса мастерства, предусматривая заранее все возможные случаи покушения. Театр в такие моменты был буквально нашпигован агентами охраны. Одни из них, одетые во фраки или смокинги, занимали места в партере, другие — рассредоточивались за сценой, на галерке, в уборных и в буфете. Все билеты на спектакль, который соизволит почтить своим присутствием государь император, продавались по самым строгим правилам. За час-два до начала спектакля в театр прибывала специальная группа охраны, которая глазами «встречала» гостей. Им были известны в лицо все крупные революционеры и сомнительные личности. Эти же люди наблюдали за зрителями в зале: не дай Бог кто-то явно занервничает, характерно опустит руку в карман, направится вдруг к императорской ложе.
И вот, даже несмотря на все подобные меры предосторожности, 1 сентября 1911 года в киевском театре в нескольких метрах от царя было совершено дерзкое покушение на одного из влиятельнейших людей России. Хотя П. Столыпин уже давно утратил доверие у самого Николая II. Иначе как можно было объяснить, что в тот роковой день премьер-министру России не нашлось места в правительственных экипажах и он собирался уже нанять извозчика. Спасибо городскому голове, который уступил Столыпину свой экипаж.
Между тем после покушения первого сентября охрана российского царя в буквальном смысле слова достигает своего совершенства: государя императора охраняли снизу, сверху и с боков. В штате его охраны были задействованы мотоциклисты, велосипедисты, летчики, моряки и т. д. Когда в августе 1912 года Николай II был приглашен московскими земскими деятелями в Москву на юбилейные торжества по случаю столетия Отечественной войны 1812 года, охране царя это мероприятие обошлось в двести тысяч рублей. Причем посетить деревню Фили охрана царю не позволила, так как путь к ней был весьма небезопасен. С доводами своей охраны царь согласился.
Тем временем в декабре 1913 года в возрасте пятидесяти пяти лет скончался дворцовый комендант В. Дедюлин. Царь не знал, кого назначить на этот пост, однако в дело вмешалась его супруга Александра Федоровна. Она посоветовала мужу назначить на эту должность зятя министра императорского двора Владимира Фредерикса сорокапятилетнего Владимира Воейкова, который тогда служил командиром лейб-гвардии гусарского полка. По поводу этого назначения А. Мосолов впоследствии писал: «Граф Фредерике был уже очень стар и часто болел, я в это время получил назначение в Румынию. Воейкова сдерживать было некому, и он, пользуясь своим влиянием, стал полным и безответственным распорядителем полиции и первым лицом в окружении государя».
Таким образом, в лице В. Воейкова мы имеем тот случай, когда начальник охраны становится для своего шефа не чем-то вроде слуги, а чуть ли не первым его советником. Эта ситуация в наши дни станет нередко повторяться.
Сам В. Воейков о своей службе при царе вспоминал следующим образом: «В круг прямых обязанностей дворцового коменданта входило как общее наблюдение за безопасностью императорских резиденций, так и главный надзор за безопасностью пути во время Высочайших путешествий, вследствие чего все правительственные учреждения должны были сообщать поступавшие к ним сведения, имевшие отношение к обязанностям, возложенным на дворцового коменданта, в непосредственном подчинении которому находились: особое управление, дворцовая полиция, охранная агентура, собственные Его Величества сводный пехотный и железнодорожный полки и собственный Его Величества конный для несения службы, а для исполнения различных поручений командировались выбранные самим дворцовым комендантом военные и гражданские чины всех ведомств.
Ведению дворцового коменданта подлежала полиция Царского Села, Петергофа, Гатчины и Павловска, все охранные команды дворцовых управлений и императорских дворцов, также как и полицмейстеры Императорских театров.
Собственный Его Величества железнодорожный полк занимался эксплуатацией и охраной специальной железнодорожной ветки, так называемой Царской, между Пеюрбургом и Царским Селом: при Высочайших же путешествиях чины полка командировались для контроля мостовых сооружений и подаваемых паровозов на всех путях следования императорских поездов…
При выездах Его Величества за район, установленный вокруг дворца для охраны, дворцовый комендант должен был сопровождать государя…
Со станции Его Величество отбывал в закрытом моторе, в который по обыкновению приглашал дворцового коменданта, во втором, запасном, моторе ехал дежурный флигель-адъютант. Машиной государя управлял Кегрес, ездивший с необыкновенною быстротою. На мои замечания относительно такой быстрой езды Кегрес всегда возражал, что государь это любит…
Неся главную ответственность за охрану царя и его семьи, я, со вступлением в должность, стал подробно знакомиться с делами, находившимися в ведении начальников отдельных частей Управления дворцового коменданта. Начальник дворцовой полиции — полковник Б. А. Герарди — ставил меня в курс инструкций, касающихся несения как наружной постовой, так и внутренней наблюдательной служб.
Все лица, имевшие вход во дворец, приходили с ведома дворцовой полиции, и, таким образом, я всегда был осведомлен о посетителях дворца — в срочных случаях по телефону, а обыкновенно по запискам или докладным…»
Между тем в начале того десятилетия не избежала покушения Америка. Осенью 1912 года там вовсю шла предвыборная президентская кампания. На пост президента страны претендовали трое: бывший президент США (1904–1908) Теодор Рузвельт, Вудро Вильсон и Тафт. В октябре в городе Милуоки во время митинга в Т. Рузвельта стреляли, и он был ранен в грудь. Правда, не столь серьезно, чтобы прервать митинг. И, раненный, стоя на трибуне, Рузвельт произнес такую речь: «Друзья, прошу вас по возможности соблюдать тишину. Я не знаю, отдаете ли вы себе полный отчет в том, что я ранен, но нужно нечто большее, чтобы убить сохатого… Первым делом я хочу сказать о себе следующее — у меня слишком много важных забот, чтобы беспокоиться и заботиться о своей смерти; я не могу говорить с вами неискренне в данный момент, всего лишь пять минут спустя после того, как в меня стреляли. Я говорю вам чистую правду, заявляя, что забочусь совсем о другом. И это отнюдь вовсе не забота о моей собственной жизни…»
Однако, даже несмотря на проявленный героизм, Америка избрала себе в качестве президента не Т. Рузвельта, а Вудро Вильсона.
Тем временем одно из самых знаменитых покушений XX столетия произошло не в Америке, а в Сербии, в городе Сараево. Там 28 июня 1914 года член подпольной организации «Молодая Босния» двадцатилетний Таврило Принцип убил австрийского престолонаследника Франца-Фердинанда и его жену. Пятнадцатого июля Австро-Венгрия, используя это убийство в качестве предлога, объявила войну Сербии. Девятнадцатого июля (1 августа) Германия объявила войну России, а через два дня и Франции. Так началась первая мировая война.
Инцидент в Сараево в 1914 году стал поистине покушением века. События тогда развивались следующим образом.
Автомобильный кортеж эрцгерцога состоял из четырех автомобилей. Франц-Фердинанд и его супруга графиня Хотек находились во второй и сидели на заднем сиденье. Место рядом с шофером занимал боснийский губернатор — генерал Оскар Потиорек. Никакой серьезной охраны рядом с эрцгерцогом не было, да и не могло быть. Еще 23 мая, то есть за месяц с лишним до покушения, сербское правительство предупредило Австрию о том, что посещение эрцгерцогом Боснии опасно для его жизни. Однако этим советом пренебрегли. Тогда и сербские власти «умыли руки» и выделили для охраны высокого гостя… трех охранников. Террористам, готовившим покушение, это было только на руку. Двадцать восьмого июня они рассредоточились почти по всему пути следования эрцгерцога и только ждали удобного случая для расправы. Такой случай им представился дважды.
Через несколько минут после начала движения кортежа на одной из улиц террористы метнули в автомобиль эрцгерцога бомбу. Однако Фердинанд, до того как бомба успела взорваться, сумел отбить ее в сторону, и она упала под колеса третьей машины. В результате мощного взрыва был тяжело ранен граф Мерицци и легко ранена графиня Хотек. Террорист был тут же схвачен и сразу назвал свое имя — Неделько Габринович.
Тем временем кортеж эрцгерцога (уже в составе трех автомобилей) продолжал путь — к городской ратуше, где должен был состояться торжественный прием в честь высокого гостя. По дороге начальник полиции Сараева вместе с графиней Хотек попытались уговорить Фердинанда прервать свой визит, однако эрцгерцог был неумолим и парировал их доводы шуткой: «Я еще не видел городского музея». Это упрямство в конце концов и стоило жизни ему и его супруге.
Сразу после встречи у ратуши свита Фердинанда вновь отправилась в путь: на этот раз эрцгерцог надумал посетить в госпитале раненого графа Мерицци. И вот в тот момент, когда кортеж оказался на тесной улочке Франца-Иосифа, двадцатилетний Таврило Принцип открыл стрельбу из пистолета по эрцгерцогу и его жене. В результате оба они были смертельно ранены и скончались через некоторое время в госпитале, куда их привезли сразу после покушения.
А их молодой убийца был осужден и умер в тюрьме от туберкулеза. После первой мировой войны его останки были перезахоронены на его родине, в Боснии,
На сегодняшний день об этом покушении написано более трех тысяч книг, не считая статей и очерков в различных газетах и журналах всего мира. Поэтому и версий относительно того, кто направлял руку террориста, на сегодняшний день набралось около десятка. К примеру, писатель В. Пикуль в своем романе «Честь имею!» вдохнул новую жизнь в версию о том, что покушение на эрцгерцога подготовили российский посланник в Белграде Н. Гартвиг, военный атташе России в Сербии В. Артамонов и руководитель организации «Черная рука», начальник контрразведки сербской армии полковник Димитриевич-Апис. В связи с этим завязалась полемика, и член-корреспондент АН СССР Ю. Писарев выступил с письмом в журнале «Новая и новейшая история», в котором недоумевал: «Какой смысл для России и Сербии был в убийстве Франца-Фердинанда? Российская военная разведка доподлинно знала (в том числе от сына начальника генерального штаба Австро-Венгрии генерала Конрада), что эрцгерцог не хотел войны с Россией, он не был, вопреки утверждению писателя, германофилом и русофобом. Эрцгерцог отстаивал идею создания «Великой Австрии» и являлся противником германских планов образования «Срединной Европы», в которой австрийцам отводилась роль покорных стражей империи Гогенцоллернов. Всю Европу облетела крылатая фраза, сказанная австрийским принцем: «Немцы стирают свое грязное белье», то есть заботятся только о себе. Друг Фердинанда Вильгельм II даже не приехал на похороны эрцгерцога, ограничившись дежурной телеграммой соболезнования. Главным противником Австрийской империи Фердинанд считал Италию и Венгрию».

Между тем случай в Сараево еще раз наглядно продемонстрировал всему миру, чем обычно завершается для высокопоставленных особ пренебрежение личной безопасностью.
Тем временем через два с половиной года после инцидента в Сараево не менее сенсационное покушение произойдет в России.

3. Убийство Г. Распутина
Семнадцатого декабря 1916 года в Санкт-Петербурге группой заговорщиков был убит знаменитый царский фаворит Григорий Распутин, несмотря на то, что Распутина весьма надежно охраняли, о чем есть немало свидетельств его современников. Слова одного из них — А. Симановича — приведем на этих страницах:
«Для охраны Распутина была организована специальная служба, подчиненная начальнику петербургского охранного отделения генералу Глобачеву. Дом, в котором жил Распутин, постоянно охранялся агентами полиции. При оставлении Распутиным квартиры его всегда сопровождали агенты охраны. О своих наблюдениях они составляли доклады, которые представлялись по начальству. Охрана Распутина была организована по образцу охраны членов царской фамилии. Для охраны отпускались значительные суммы денег. На охранную службу командировались исключительно опытные и надежные агенты… На Распутина постоянно устраивались покушения. Зачинщиком некоторых из них являлся монах Илиодор.
Однажды утром мы провожали Распутина с одной попойки в Вилле Роде домой. На Каменноостровском проспекте были брошены несколько больших поленьев дров перед нашим автомобилем с целью вызвать катастрофу. К счастью, шофер обладал достаточным присутствием духа и свернул машину в сторону. При этом переехали одну крестьянку. Покушавшиеся бежали. Мы позвали находившегося поблизости городового, который нагнал и арестовал одного из покушавшихся крестьян. Стонавшую крестьянку мы доставили в больницу. Распутин успокаивал ее и дал ей денег. Ранения ее были незначительными. Арестованный назвал всех своих сообщников. Все они были простыми крестьянами из Царицына, главной цитадели Илиодора. Он их подговорил к покушению, но они не намеревались лишить жизни старца, а лишь подшутить над ним.
Распутин отказался от судебного их преследования. Из Петербурга они были высланы на родину.
Второе покушение было произведено на Распутина незадолго перед началом великой войны. Распутин находился тогда в своем родном селе Покровском.
Распутин ежегодно ездил летом на свою родину, и в тот раз его сопровождал журналист Давидсон. Впоследствии я узнал, что этот журналист будто бы знал о предполагавшемся покушении и собирался писать сенсационные статьи об убийстве Распутина. Спор между Распутиным и Илиодором достиг в то время наивысшего своего напряжения, и Илиодор задумал еще раз принять меры к насильственному устранению своего врага. К поклонницам Илиодора принадлежала Гусева, также знакомая Распутина, крестьянка с провалившимся носом. Она получила от Илиодора приказание убить Распутина. В село Покровское она явилась еще до приезда туда Распутина, часто посещала дом Распутина и не вызывала ни малейшего подозрения. Однажды Распутин получил из Петербурга телеграмму. Он привык за доставку телеграмм давать чаевые. На этот раз телеграмма была вручена не ему, а одному из членов семьи. Распутин спросил, не забыли ли дать на чай, и, получив отрицательный ответ, он поспешил за доставившим телеграмму. Гусева его поджидала и подошла к нему со словами: «Григорий Ефимович, подай Бога ради милостыньку».
Распутин начал искать в своем кошельке монету. В этот момент Гусева ударила Распутина в живот спрятанным перед тем под платком ножом. Так как на Распутине была надета лишь рубашка, то нож беспрепятственно вонзился глубоко в тело. Тяжело раненный, с распоротым животом, Распутин побежал к дому. Кишки выступали через рану, и он держал их руками. Гусева бежала за ним, намереваясь ударить его еще раз. Но Распутин был еще в силах подобрать полено и им выбить у Гусевой нож из рук. Гусеву окружили прибежавшие на крики люди и изрядно избили. Бесспорно, над ней был бы устроен самосуд, но Распутин попросил за нее. Рана оказалась очень опасной. Врачи считали чудом, что он остался живым. Он употреблял какие-то целебные травы и свое исцеление приписывал исключительно им».
Надо отметить, что Г. Распутина до поры до времени хранило не только провидение, но и бросавшийся в глаза непрофессионализм покушавшихся. Крестьяне и женщина с провалившимся носом явно не тянули на матерых террористов. Не тянули на них и те, кто все-таки убил Г. Распутина в ночь на 17 декабря 1916 года, однако на их стороне была поистине звериная злоба к старцу и весьма удачное стечение обстоятельств.
Покушение задумали осуществить племянник царя Великий князь Дмитрий Павлович, молодой князь Феликс Юсупов и член Государственной думы В. Пуришкевич. Князя Ф. Юсупова Распутин в свое время лечил весьма успешно. Поэтому безо всяких задних мыслей он воспринял предложение князя принять участие в вечеринке, где надеялся познакомиться с интересующей его дамой.
Заговорщики начинили ядом чуть ли не все, что стояло у них на столе, — любимое вино старца «Мадера», пирожные, которые Распутин просто обожал. Однако отрава старца не взяла. Вернее, взяла, но не настолько, чтобы тот от нее тут же и скончался. Почувствовав неладное, Распутин вскочил из-за стола и бросился во двор. За ним устремился Пуришкевич, который, единственный, еще не утратил самообладания. В руках депутат Госдумы сжимал пистолет. На улице он догнал обессилевшего старца и стал в упор расстреливать его. В общей сложности он выпустил в Распутина одиннадцать пуль. Шуму было наделано столько, что заговорщиков охватил страх. И тогда молодой Юсупов застрелил свою собаку, чтобы тем самым найти хоть какой-то предлог для этой беспорядочной ночной стрельбы. Прибежавшего на звуки выстрелов городового это вроде бы успокоило.
После расстрела тело Распутина погрузили в машину и, довезя до Каменного моста, сбросили в Неву. Когда следственные работники извлекли тело убитого на поверхность, экспертиза показала, что под водой старец был жив еще несколько минут. Таким образом, можно смело сказать, что покушение на Г. Распутина было не только самым громким, но и самым непрофессиональным убийством XX века.

4. Покушения на Ленина и его соратников
Серия очередных покушений началась после октябрьского переворота семнадцатого года. Двадцатого июня 1918 года от рук эсеровского террориста пал видный большевик, комиссар по делам печати, пропаганды и агитации Петрограда 27-летний Моисей Гольдштейн, больше известный как В. Володарский.
Это убийство организовали эсеровский боевик Григорий Семенов и его соратница Лидия Коноплева. А осуществил акцию террорист Сергеев. Дело было так.
В тот роковой день Володарского ожидали на фарфоровом заводе, и Сергеев, по всей видимости, был об этом осведомлен. В результате он занял позицию недалеко от завода, возле часовни, в Прямом переулке. При появлении автомобиля с Володарским он намеревался на бегу расстрелять комиссара и тут же скрыться. Однако судьба в тот день послала ему удачу: возле самой часовни в автомобиле комиссара по делам печати кончился бензин, и Володарский решил идти до завода пешком. Его сопровождали две женщины. Шофер Гуго Юргенс (кстати, даже не вооруженный) остался возле машины.
Однако не успел Володарский сделать и несколько шагов от машины, как перед ним внезапно возник молодой человек в темном пиджаке и кепке. Незнакомец выхватил из кармана пиджака пистолет и несколько раз выстрелил в Володарского. Однако, то ли от волнения, то ли еще по какой причине, не попал, пули просвистели мимо. Женщины, стоявшие рядом, закричали и бросились обратно к машине. А Володарский опустил руку в карман своего пиджака, чтобы достать револьвер. Но
Сергеев оказался проворнее. Подбежав к Володарскому вплотную, он оставшиеся пули выпустил ему в грудь. После чего развернулся и побежал прочь по переулку. Володарский сделал несколько шагов к автомобилю и упал на руки своего шофера. Через несколько минут он уже был мертв.
Не прошло и месяца со дня этого покушения, как новое, теперь уже в Москве, потрясло Россию, да и не только ее. Шестого июля левый эсер Яков Блюмкин и его соратник Николай Андреев застрелили германского посла в России Вильгельма Мирбаха. Удивительным здесь было то, что тридцатилетний Я. Блюмкин с мая 1918 года возглавлял контрразведывательный отдел Управления по борьбе с контрреволюцией ВЧК. В то время левые эсеры выступали в коалиции с большевиками, и Я. Блюмкин и стал самым молодым руководителем отдела за всю историю ВЧК — КГБ. Однако Брестский мир развел в разные стороны бывших соратников, и, чтобы сорвать этот договор, левые эсеры решили убить германского посла.
Через месяц с небольшим после гибели германского подданного пуля убийцы вновь настигла большевика: председателя петроградской ЧК сорокапятилетнего Моисея Урицкого.
Главным чекистом Петрограда М. Урицкий стал в марте 1918 года, однако уже через несколько месяцев после этого назначения он разочаровался в своей должности. М. Алданов об этом писал: «Вскоре этот человек, не злой по природе, превратился в совершенного негодяя. Он хотел стать Плеве революции, Иоанном Грозным социализма, Торквемадой Коммунистического Манифеста. Первые ведра или бочки крови организованного террора были пролиты им…» Говорили, что единственным спасением Урицкого в те дни было вино, и вскоре он стал чуть ли не алкоголиком. Россия была больна «кровопусканием», в провинциях людей резали без всяких формальностей. Урицкий старался упорядочить террор, но в Совнаркоме это его желание не находило должного отклика. Тогда Урицкий подал заявление об отставке с поста председателя петроградской ЧК. Но отставку его принять не успели: 17 (30) августа 1918 года в здании Министерства иностранных дел северной коммуны М. Урицкий был убит выстрелом в упор эсером Лeoнидом Каннегисером, отомстившим таким образом за своего погибшего друга. Каннегисер бежал с места преступления, но был схвачен на улице и вскоре осужден к расстрелу.
В тот же самый день, когда в Петрограде был убит М. Урицкий, в Москве было совершено «покушение века» — на этот раз жертвой террориста стал председатель Совнаркома Владимир Ульянов-Ленин.
Если следовать строгой хронологии, то следует отметить, что в 1918 году на Ленина уже готовились два покушения. Причем одно из них едва не достигло цели. Первого января на Симеоновском мосту в Петрограде машину, в которой ехал Ленин, обстреляли террористы, возглавлял их князь Д. Шаховской. Пули стрелявших не причинили вреда ни Ленину, ни его сестре Марии Ильиничне, но ранили в руку швейцарского революционера Ф. Платтена.
После этого инцидента прошло чуть меньше трех недель, и вот уже в Москве едва не осуществилось новое покушение на вождя большевиков. Убить Ленина на этот раз замышляли бывшие офицеры Московского военного округа. Однако один из офицеров, что называется, «сломался» и явился с повинной в ЧК. После этого арестовать остальных заговорщиков было уже делом техники.
И вот после двух неудачных попыток в августе 1918 года последовало третье покушение, надо отметить, самое громкое из всех предыдущих.
В тот день, несмотря на то что весть о покушении на М. Урицкого уже достигла Москвы, Ленин выехал на бывший завод Михельсона безо всякой охраны. Единственным, кто сопровождал его в этой поездке и был вооружен, являлся его шофер — С. Гиль.
Когда автомобиль Ленина остановился на заводском дворе, ни один человек не вышел встречать вождя пролетарской революции. Ленин вышел из машины и направился в гранатный цех. Через несколько минут после этого там состоялся митинг, на котором и выступил Ленин.
Через час митинг закончился и рабочие потянулись на улицу. Вышел из цеха и Ленин. Он шел не один, его сопровождала какая-то женщина, которая, судя по всему, была обычной просительницей. Когда до автомобиля оставалось всего несколько шагов, внезапно откуда-то сбоку раздались выстрелы. Предательские пули попали как в Ленина, так и в его спутницу (она была ранена в руку). Оба они упали на землю. На звук выстрелов из машины с револьвером в руке выскочил С. Гиль. Он подскочил к лежавшему на земле Ленину и попытался оказать ему первую медицинскую помощь. Между тем к месту происшествия со всех сторон уже бежали рабочие. Среди них — помощник военного комиссара 5-й московской пехотной дивизии С. Н. Батулин. Это именно он одним из первых грамотно оценил обстановку, погнался за предполагаемым убийцей и вскоре задержал его. Случилось это рядом с заводом, на Большой Серпуховской улице. Правда, кто конкретно стрелял в Ленина, Батулин не видел, поэтому он задержал того, кто показался ему в тот момент самым подозрительным. Этим «подозрительным» оказалась женщина с портфелем и зонтиком в руках, одиноко стоявшая под деревом. Арестовав ее, Батулин тут же отправился с нею в Замоскворецкий военкомат. Там выяснилось, что задержанная — Фанни Ефимовна Каплан (Ройдман), 1887 года рождения, член партии эсеров. Во время ночного допроса в тот же день она призналась, что именно она стреляла в Ленина. И тогда же председатель ВЦИК Я. Свердлов составил заявление для печати, в котором обвинил в покушении на Ленина правых эсеров, «наймитов англичан и французов».
Тем временем, в 22 часа 30 минут 17 (30) августа раненого Ленина в Кремле осматривают врачи. Они констатируют два слепых ранения и полагают, что одна пуля пробила верхушку левого легкого, шею и засела около правого грудино-ключичного сочленения. Однако уже 1 сентября ординатор Староекатерининской больницы Д. Будинов подвергает Ленина рентгенологическому исследованию и устанавливает наличие пуль в мягких тканях левого надплечья и правой половины шеи, оскольчатый перелом левой плечевой кости, надлом (трещину) внутренней части левой лопаточной кости и гемоторакс со смещением сердца направо. Исследование опровергло вывод о том, что пуля повредила верхушку левого легкого. Буквально через несколько дней после покушения состояние Ленина начинает постепенно улучшаться.
Между тем, помимо Ф. Каплан, серьезные подозрения у чекистов вызывает и та женщина, что в момент выстрела находилась рядом с ним. Как выяснилось, была она кастеляншей из Петропавловской больницы. На следующий после покушения день женщину привозят на Лубянку. Арестовывают заодно и ее мужа и двух дочерей. Однако в начале сентября из-под стражи освобождают ее родных, а в начале октября — и саму кастеляншу.
А вот с Ф. Каплан все обстояло иначе. До 3 сентября 1918 года ее допрашивают чекисты, пытаясь выведать имена сообщников. Однако Каплан держалась стойко и организаторов покушения (Григория Семенова и Лидию Коноплеву) чекистам не выдала. Между тем, по словам свидетелей покушения, заговорщиков в тот день было несколько. Один из рабочих на допросе показал, что видел рядом с Каплан какую-то женщину, что они о чемто переговаривались. Каплан этот факт отрицала. Вполне вероятно, что это могла быть Коноплева. Другой свидетель в своих показаниях указывал на неизвестного матроса, который с револьвером в руке пытался приблизиться к раненому Ленину. Но С. Гиль не позволил ему этого сделать. В своих мемуарах Г. Семенов («Госполитиздат», 1922 г.) пишет о том, что стрелявшую в Ленина подстраховывал некто Новиков. Не он ли был тем матросом?
Одним словом, дело о покушении на Ленина таило в себе много загадок. Но следователи как будто и не пытались их разрешить. Свалив всю вину на Каплан, они уже через три дня после покушения подписали ей смертный приговор. Третьего сентября 1918 года в четыре часа дня Ф. Каплан была расстреляна комендантом Кремля П. Мальковым. По совету Я. Свердлова труп Каплан следовало уничтожить, что и было сделано незамедлительно. Труп казненной бросили в бочку, облили бензином и подожгли. Однако и после этого по стране в течение нескольких десятилетий гуляли слухи о том, что Ф. Каплан жива, что вместо нее казнили кого-то другого. Эти слухи во многом основывались на том, что организатор покушения Г. Семенов в 1919 году был освобожден и даже принят в члены РКП(б). После чего он устроился на работу в военную разведку и выполнял секретные задания, работая в Китае. Все это и заставило некоторых исследователей задаться вопросом о том, кому было выгодно покушение на Ленина. В. Тополянский в «Литературной газете» так и пишет: «Покушение на Ленина совершают, очевидно, эсеры, но готовит его будущий правоверный коммунист Семенов. Вряд ли он действует по собственной инициативе, скорее выполняет чей-то заказ. Кто же отдает ему в таком случае распоряжения — председатель ВЦИК (Свердлов) или председатель ВЧК (Дзержинский)? Какие цели, помимо «красного» террора, они преследуют? Не связаны ли их замыслы с закулисными играми вокруг Брестского мира? И что же они пытаются утаить, поспешно свернув следствие по делу о покушении на вождя и не допустив судебного процесса? Версия кремлевского заговора в августе 1918 года все еще представляет собой уравнение с множеством неизвестных».

Между тем волна терроризма напугала большевиков. Кто-кто, а они не разубеждались в энергии и неустрашимости эсеров. Поэтому нужно было принимать срочные меры против террористов, причем придумать нечто такое, до чего не додумалась в свое время царская охранка. И придумали. Теперь после каждого террористического акта большевики стали брать заложников и расстреливать их, что называется, «пачками». Так, после убийства М. Урицкого в Петрограде было расстреляно девятьсот человек. После покушения на В. Ленина только в одной Алупке (из этого крымского далека и приехала Ф. Каплан в Москву, чтобы совершить убийство) расстреляли пятьсот человек. Как писал по этому поводу Р. Пименов: «Безудержная смелость мысли Ленина и Троцкого подсказала им единственно надежный способ борьбы с индивидуальным террором. Ведь индивидуальный террор партии социалистов-революционеров против царских и советских чиновников базировался на нравственных предпосылках. Когда эсер узнавал, что за его — удачное или нет — покушение на Троцкого будет расстреляно Троцким и его охраной несколько десятков, сотен или тысяч ни в чем не повинных людей, то из рук у него бомба вываливалась. Он не мог позволить себе приносить в жертву ближних своих. Систематический индивидуальный террор был исключен как орудие борьбы из арсенала ПСР.
Но эти «ошеломительные» результаты будут у большевиков еще впереди, а пока советское правительство через три недели после покушения на своего вождя издает распоряжение о создании охраны для руководителей-большевиков, для себя. Теперь В. Ленина, кроме вооруженного водителя, охраняют и несколько латышских прелков. Начальником охраны В. Ленина назначают члена коллегии ВЧК Абрама Беленького. На этом посту он пробудет до самой смерти вождя пролетарской революции.

5. Убийство Г. Котовского
После гражданской войны первым серьезным актом индивидуального террора в России стало убийство прославленного военачальника Красной Армии Григория Котовского. Случилось это в августе 1925 года на даче полководца в селе Чебанке, под Одессой. В этот домик возле моря Котовский приехал с семьей: женой Ольгой (она была на девятом месяце беременности) и малолетним сыном Гришей.
В тот роковой день, 8 августа, Г. Котовский возвращался домой поздно вечером. В тот момент, когда он уже подходил к дверям своего дома, из темноты раздался выстрел. Стрелял явно профессионал, так как пуля попала в аорту, и смерть Котовского наступила мгновенно. На выстрел из дома выбежала жена полководца, но помочь мужу уже ничем не могла. Не успела она заметить и убийцу, который скрылся во мраке.
Однако через несколько часов после убийства в дом к покойному явился начальник охраны Перегоновского сахарного завода Зайдер. Он был явно не в себе. Увидев перед собой жену Котовского, он внезапно упал перед ней на колени и, забившись в истерике, признался, что это он убил ее мужа. На рассвете следующего дня его арестовали.
Зайдер познакомился с Г. Котовским в 1919 году в Одессе. В те времена Зайдер содержал в городе публичный дом и весьма преуспевал в этом бизнесе. В один из дней к нему в дом ввалился незнакомый мужчина, который представился Котовским. В те годы о неуловимом бессарабце, воевавшем на стороне большевиков, ходили легенды. В тот день Котовский спасался от погони и заскочил в первый попавшийся на пути дом. Этим домом оказалось заведение Зайдера. Тот не стал выдавать Котовского белогвардейцам, и эта услуга в дальнейшем принесла ему много пользы. После гражданской войны, когда публичный дом Зайдера закрыли, именно Котовский устроил своего спасителя на сахарный завод близ Умани. Было это в 1922 году. А через три года Зайдер сознается в том, что собственноручно убил Г. Котовского. Зачем? Он объяснит это тем, что обиделся на него за то, что тот за три года не повысил его по службе.
Между тем по стране уже тогда гуляли и иные версии этого убийства. Первая была явно бытовой. И крутилась вокруг жены Котовского: мол, не поделили мужики одну женщину. Эту версию распространяли даже через систему Политуправления РККА. Вполне вероятно, что распространению этой версии способствовали те, кто хотел увести людей от другой версии — политической. Та же базировалась на следующем.
В начале 1925 года наркомвоенмор М. Фрунзе решил назначить своим новым заместителем именно Г. Котовского. Поэтому сразу после отдыха в Чебанке Котовский должен был отбыть в Москву. Однако это назначение в столице не приветствовалось противниками самого Михаила Фрунзе. Поэтому вполне вероятно было предположить, что именно они и приняли решение физически устранить прославленного полководца, члена Реввоенсовета СССР, члена ЦИК СССР и Всеукраинского ЦИКа. Отметим также, что всего через два месяца после гибели Г. Котовского на операционном столе при весьма загадочных обстоятельствах умрет и сам наркомвоенмор Михаил Фрунзе.
Тем временем следствие по делу Зайдера длилось ровно год. В августе 1926-го состоялся суд над убийцей. Был он закрытым, и Зайдера на нем обвинили в связях с румынской контрразведкой — сигуранцей. После этого суд вынес подсудимому приговор: десять лет тюрьмы. Однако Зайдер из них отсидел всего лишь два года (!) и в 1928 году был выпущен на свободу. Выпущен, чтобы еще через два года быть убитым. Зайдера якобы убили боевые соратники Г. Котовского, отомстив таким образом за гибель своего командира. Убийц не искали и к суду ни привлекали. И хотя в 1940 году жена Г. Котовского предприняла попытку через высокие инстанции пересмотреть в судебном порядке дело об убийстве своего мужа, поддержки это начинание не нашло. Тайна убийства так и осталась нераскрытой.
Надо отметить, что террористический акт против Г. Котовского был исключительным случаем индивидуального террора в России того времени, так же как и покушение на знаменитого Камо (Тер-Петросяна), которого на Военно-Грузинской дороге сбил неизвестный автомобиль (это случилось в 1922 году). В целом же жизнь большевистских лидеров в то время была скромной и довольно безопасной (по сравнению с тем, что началось в конце 30-х годов). Вспомним, например, что И. Сталин, живший в 20-х годах в скромной квартире в Кремле, любил совершать пешие прогулки по Кремлю и по Москве. За ним, правда, следовала охрана, но действовала она тогда осторожно и на глаза прохожим старалась не попадаться. Так что если бы нашелся опытный профессионал, он при желании легко сумел бы всадить в вождя несколько пуль или, на худой конец, бросить в него гранату. Однако подобного ни в отношении Сталина, ни в отношении других советских партийных и государственных деятелей в те годы не наблюдалось. Исключение составил лишь инцидент 1927 года, правда, произошел он не в Советском Союзе, а в Польше, где 7 июня 1927 года девятнадцатилетним белоэмигрантом Борисом Кавердой был застрелен полпред Советского Союза Петр Войков.
Фабула этого убийства была такова. Двадцать шестого мая 1927 года Великобритания официально разорвала дипломатические отношения с СССР. Из Лондона тут же был выслан советский полпред Александр Розенгольц. По пути домой он остановился в Варшаве, где встретился со своим коллегой П. Войковым. Седьмого июня они вместе позавтракали в ресторане варшавского вокзала, после чего Войков проводил Розенгольца до поезда. На часах было 9 часов 40 минут утра. И в это время из толпы выскочил незнакомый молодой человек и с криком: «Это за национальную Россию, а не за Интернационал!» разрядил в Войкова свой револьвер. Б. Каверда был поляком, работал на английскую разведку, и англичане явно хотели, чтобы после этого покушения отношения между СССР и Польшей обострились. Однако сразу после этого убийства советское правительство выступило с заявлением, в котором основную вину за него возложило на Великобританию, которая тогда усиленно финансировала белоэмигрантское движение.

6. Покушения на Б. Муссолини и других
Не менее бурные события происходили тогда и в другой европейской стране — Италии. Там в октябре 1922 года премьер-министром стал лидер фашистской партии Бенито Муссолини. А к осени 1925 года в стране созрели все условия для того, чтобы предпринять против дуче первое покушение. Случилось оно 4 ноября 1925 года, когда Муссолини должен был выступить на митинге в гостинице «Драгони», напротив римского дворца «Куиджи», являвшегося личной резиденцией премьера. Убить Муссолини должен был член Унитарной социалистической партии Тито Дзанибони. Зарядив свою австрийскую винтовку, он стоял у окна в одном из номеров «Драгони» и ждал, когда Муссолини появится на балконе. Однако бдительная охрана дуче заметила террориста прежде, чем он успел спустить курок. Он был тут же арестован. Во время следствия в показаниях Дзанибони всплыло имя генерала Капелло, который был связан с масонами. Сразу после этого возникла версия о том, что идейными организаторами этого покушения были масоны. Это выглядело весьма правдоподобно, если учитывать тот факт, что в 1923 году Муссолини официально запретил членам своей партии состоять в масонских ложах.
После этого инцидента прошло всего пять месяцев, и вот уже новое покушение на Муссолини едва не стоило ему жизни. Седьмого апреля 1926 года, когда дуче выходил из Капитолия, где он пламенно выступал на международном съезде хирургов, 62-летняя англичанка Джибсон вскинула руку с револьвером и произвела по дуче несколько выстрелов. Однако и на этот раз Муссолини спасла случайность. В самый последний момент он заметил пистолет в руках террористки и в следующую секунду сумел отклонить голову в сторону. В результате этого лишь одна пуля попала в кончик его носа и нанесла премьер-министру легкое ранение. После этого Муссолини окончательно уверовал в свою везучесть и теперь везде похвалялся ею. И трудно было в нее не поверить, так как пять месяцев спустя новое покушение на Муссолини вновь закончилось провалом.
На этот раз на премьер-министра Италии покушался 26-летний рабочий-анархист Джино Лючетти. Жил он тогда во Франции, но давно мечтал приехать в Италию и расправиться с Муссолини. Про это его желание стало известно его приятелю Риготти Гарибальди, который состоял на службе у итальянской полиции. Гарибальди и подбил Лючетти на совершение этого покушения. Более того, Гарибальди достал для этой цели деньги, оружие и документы. Получив все это, Лючетти в сентябре 1926 года прибыл в Рим. Там он стал тщательно готовиться к покушению. Во время этой подготовки он выяснил основной маршрут передвижения Муссолини и утром 2 сентября занял позицию на площади Ди порта Пиа. Он встал у газетного киоска и делал вид, что рассматривает витрину. В это время вдали показалась машина дуче. Выждав, пока она подъедет ближе, Лючетти выхватил из-за пазухи самодельную бомбу и швырнул ее в автомобиль. Он целился в раскрытое окно машины, однако то ли от волнения, то ли еще по какой причине он не рассчитал силу броска, и бомба, пролетев над машиной, упала на противоположный тротуар. Раздался взрыв, жертвой его стали совершенно безвинные люди. Видя, что он промахнулся, Лючетти попытался было исправить положение и воспользоваться спрятанным в кармане револьвером, но из следовавшей за автомобилем Муссолини машины уже выскочили охранники и сбили террориста с ног.
Четвертое покушение на Б. Муссолини произошло через полтора месяца после неудачной попытки Лючетти. Тридцать первого октября 1926 года Муссолини ехал в открытой машине по улицам Болоньи. На подножках автомобиля стояли четверо телохранителей, которые зорко всматривались в толпу горожан, запрудивших тротуары с обеих сторон улицы. Все было спокойно, но вдруг на одном из перекрестков из толпы раздалось несколько выстрелов. Кто произвел эти выстрелы, видно не было, поэтому выскочившие из машины сопровождения охранники буквально разметали толпу зевак в разные стороны, пытаясь найти террориста. В результате этого пострадал пятнадцатилетний сын рабочего-анархиста.
Между тем именно это четвертое покушение переполнило чашу терпения Муссолини. Он приступил к шергичным действиям. Первым делом он присоединил к занимаемому им посту премьер-министра еще и пост министра внутренних дел страны. После чего чрезвычайным декретом распустил все оппозиционные партии, запретил антифашистскую печать. Двадцать пятого ноября 1926 года издал указ, который устанавливал срок тюремного заключения до пятнадцати лет за один только умысел покушения на жизнь короля, королевы, принца и премьер-министра, до тридцати лет — за подготовку такого покушения и смертную казнь, если покушение осуществится.
Пережив за год четыре покушения, Бенито Муссолини оказался самым живучим политиком второго десятилетия XX века. Тогда с ним по этой части мог сравниться разве что знаменитый гангстер Аль Капоне, итальянец, проживавший в Америке. В 1926 году в Чикаго между его бандой и бандами Морана и Вайсса разгорелась настоящая война за влияние в городе. Весной того года на Аль Капоне было совершено первое серьезное покушение. В тот день он со своей девушкой завтракал на открытой террасе кафе в Цицеро. Внезапно перед кафе остановилось сразу несколько автомобилей, и из них по Аль Капоне и его подруге был произведен оглушительный залп из нескольких автоматов. Знаменитого гангстера спасла от смерти его великолепная реакция, а девушка была убита.
После этого покушения Аль Капоне больше не искушал судьбу и заказал себе на фирме «Дженерал моторе» бронированный автомобиль.
В своей книге «Преступный синдикат» Ж.-М. Шарлье и Ж. Марсилли назвали этот бронированный автомобиль «настоящим крейсером». Приведем его описание полностью: «Восьмицилиндровый автомобиль марки «кадиллак» производства 1928 года под номерным знаком 141–116 весил около трех тонн, причем большую часть его веса составляли листы броневой стали. Специальная система рукояток позволяла опускать в случае необходимости пуленепробиваемые стекла толщиной в два с половиной сантиметра. Между специальными пневматическими шинами и воздушными камерами были установлены емкости с клейкой массой, способной мгновенно заполнить любую пробоину. Заднее стекло можно было откинуть, чтобы позволить сидящим в машине дать в случае необходимости вооруженный отпор или осуществить внезапное нападение».
В 1943 году эту машину возьмет для себя президент США Ф. Рузвельт.
Отмечу, что на протяжении 1926–1927 годов на жизнь знаменитого гангстера было произведено еще несколько покушений, но во всех случаях его спасал или хронированный автомобиль, или верный телохранитель по кличке Пулемет.
Тем временем наступившие 30-е годы породили настоящую волну как массового, так и индивидуального террора и в Европе, и в Америке. Террористы, что называется, распоясались.
Шестого мая 1932 года русский эмигрант Горгулов смертельно ранил 75-летнего президента Франции Поля Думера. На следующий день после покушения президент скончался.
Через восемь дней после этого в далекой от Франции Японии во время фашистского путча был убит в своей резиденции премьер-министр Страны восходящего солнца Дзийоси Инукаи. Он был на два года старше П. Думера.
Пятнадцатого февраля 1933 года в Америке безработный Джузеппе Зангара попытался застрелить только что избранного президента США Франклина Рузвельта. Теракт не удался, и Зангара был схвачен. На следствии, объясняя свой поступок, он заявил, что не имеет никаких личных обид на президента, просто он ненавидит всех богатых людей и готов стрелять в них без устали.
В Румынии в том же году произошло покушение на 54-летнего премьер-министра страны Иона Дуку. Случилось оно 29 декабря 1933 года, и премьер-министр был убит.
На пост премьера И. Дука вступил в ноябре 1933 года, в момент, когда его страна переживала не самые лучшие времена. Именно 1933 год принес Румынии реальную угрозу перехода власти в стране в руки фашистской организации «Железная гвардия». Между тем такого поворота событий опасались те румынские политики, кто предпочитал придерживаться союза с Францией, да и сама Франция не желала терять Румынию как одно из главных звеньев Малой Антанты (союз Чехословакии, Румынии и Югославии). Именно эти силы и представлял новый премьер-министр Румынии Ион Дука. Он был ярым врагом фашизма и с первых дней своего премьерства доказал это на деле, распустив «Железную гвардию». Фашисты ему этого не простили.

В тот роковой день, 29 декабря 1933 года, И. Дука встречался в Синае с королем Румынии Каролем II. Встреча затянулась допоздна. Сразу после нее Дука прибыл на синайский вокзал, однако поезда там еще не было. На улице бушевала снежная метель, и поезд из-за этого опаздывал на неопределенное время. В его ожидании премьер в одиночку прохаживался по перрону вокзала. Никаких личных телохранителей возле него не оказалось. И вот в то мгновение, когда он в очередной раз обходил западную стену здания вокзала, из темноты к нему внезапно шагнули три незнакомых человека. Когда премьер-министр обернулся, раздались предательские выстрелы. Первая же пуля пробила сердце премьера, и он, обливаясь кровью, рухнул на землю. На выстрелы к месту трагедии уже бежали полицейские, и, чтобы задержать их, один из террористов бросил гранату, после чего убийцы бросились в сторону заснеженного поля. Бег их был трудным, так как поле было покрыто глубоким снегом и ноги террористов постоянно проваливались в него. Через час силы беглецов окончательно иссякли. Когда у заснеженных горных склонов полиция настигла их, у всех троих не было сил, чтобы защищаться.
Через несколько часов после задержания убийц доставили в Главное управление румынской полиции безопасности в Бухаресте. Там выяснились настоящие имена всех троих. Ими оказались активные члены «Железной гвардии» — Николае Константинеску, Ион Калимати и Ион Довубенимаже.
В Германии по поводу убийства премьер-министра Румынии в открытую ликовали. Берлинские газеты в те дни так и писали: «Убит человек, который продал свою страну большевикам и западной, главным образом еврейской, плутократии». Отметим, что именно в том году фашизм в Европе поднимал голову и уверенно становился на ноги. И кажется, не было силы, способной тогда его остановить. Те политические деятели, кто пытался встать на пути фашизма, безжалостно уничтожались. И И. Дука был в этом скорбном списке не единственным.

7. Убийство короля Александра и Ж.-Л. Барту
Прошло всего семь месяцев со дня убийства румынскими фашистами премьер-министра Румынии И. Дука, и вот уже в Австрии местные национал-социалисты убивают 42-летнего федерального канцлера и министра иностранных дел страны Энгельберта Дольфуса. Случилось) го 25 июля 1934 года во время фашистского путча. Заговорщики ворвались во дворец канцлера и хладнокровно расстреляли Э. Дольфуса. В связи с этим итальянская газета «Стампа» в те дни писала: «Убийство Дольфуса является политическим событием, значение которого нельзя умалять. В исключительно запутанных отношениях в послевоенной Европе не зафиксировано ни одного случая смерти, который бы повлек за собой столь далеко идущие последствия и вызвал так много неуверенности…»
Между тем уже 29 июля нацистский путч в Австрии был подавлен. Австрию, кроме Италии, поддержали Франция и Англия, что заметно остудило Гитлера в его тогдашних планах присоединения Австрии к рейху.
Тем временем укрепление фашистской диктатуры в Германии напугало многих влиятельных европейских политиков. Прежде они боролись с диктатурой Сталина в СССР, теперь же у них под боком появился диктатор не менее опасный, чем лидер первого в мире рабочекрестьянского государства. Одним из таких европейских политиков был министр иностранных дел Франции 72-летний Жан-Луи Барту. В 20-е годы непримиримый противник СССР и сторонник идеи антисоветского «санитарного кордона», в 30-е годы он становится самым активным в европейской дипломатии противником компромиссов с гитлеровской Германией и сторонником альянса с Советским Союзом. Именно Барту был инициатором вовлечения СССР в Лигу Наций и активно способствовал установлению дипломатических отношений между государствами Малой Антанты и СССР. Окончательной целью Барту было заключение пакта о взаимной помощи с Москвой и создание единого оборонительного блока с участием Франции, СССР, государств Малой Антанты и Венгрии, которую Барту почти уже примирил с соседями.
Столь активная антигитлеровская политика видного французского дипломата вызывала активную неприязнь в Берлине. Когда же чаша терпения германских правителей была переполнена, они решили разрешить «проблему Барту» единственно надежным способом — физически его устранить. Как говорится, «нет человека — нет проблемы».
К тому времени в высших германских политических кругах прорабатывались планы по устранению шести видных европейских политических деятелей, мешавших Германии устанавливать свой порядок в Европе. Нацистские руководители всерьез считали, что устранение этих политиков поможет Германии решить все ее проблемы и достичь поставленных целей, не развязывая войны в Европе. К числу этих политиков относились: Э. Дольфус, который противился аншлюсу Австрии, король Югославии Александр, выступавший за альянс с Францией, министр иностранных дел Румынии Н. Титулеску, также выступавший за союз с Францией и Англией, министр иностранных дел Чехословакии Эдуард Бенеш, бельгийский король Альберт и государственный министр Франции Э. Эррио. В 1934 году в этот список был внесен и Жан-Луи Барту. Случай расправиться с ним и с королем Югославии Александром представился в октябре 1934 года.
В начале октября 1934 года Александр намеревался посетить с официальным визитом Францию. Сопровождать его в этой поездке должен был именно Ж.-Л. Барту. Французская полиция в те годы отличалась своим непрофессионализмом, и к тому же в ее рядах было значительное количество людей, симпатизировавших Германии. Но самым весомым аргументом в пользу совершения этого теракта для Германии было то, что представлялась возможность сделать это чужими руками. А именно — руками членов хорватской террористической организации усташей, которые давно намеревались расправиться с королем Югославии. Что им стоило по просьбе германских «соратников по идее» убрать заодно и Барту! Операцию эту немцы, как всегда, назвали высокопарно — «Тевтонский меч».
Участники террористической акции встретились вместе в Цюрихе. Главным в группе был молодой блондин со шрамом на лбу по имени Шабо. Он и сообщил своим соратникам, что вскоре все они должны будут выехать в Лозанну, где им выдадут новые паспорта, а затем и Париж, где заговорщиков ожидали основные инструкции и распоряжения.
В Париже террористы под видом туристов поселились в отеле «Пале д'Орсэ». Там их навестил Эрик Хаак из германского посольства и сообщил, что операцию по устранению решено проводить в Марселе. Именно туда 9 октября 1934 года прибудет король Югославии. В 16 часов из Старого порта король должен был проследовать в префектуру города. Благодаря информации «германских друзей» из французской разведки «Сюрте женераль» стало известно, что численность охраны вдоль трассы следования будет значительно сокращена. А автомобиль с королем Югославии вместо положенных в таких случаях двадцати километров в час будет двигаться со скоростью четыре километра в час.
Между тем в те же дни над операцией «Тевтонский меч» нависла реальная угроза разоблачения. Дело в том, что в один из дней в парижском бистро «Пальма» некий Бранимир Ярич, серб по национальности, случайно заметил за соседним столиком двух мужчин, личности которых были ему хорошо известны. Это были хорватские террористы, в свое время участвовавшие в таких нашумевших терактах, как покушения на болгарских политиков Хаджимова и Томалевского. Эти двое только и говорили, что о приезде во Францию югославского короля Александра.
Обо всем этом в тот же день Ярич рассказал одному из комиссаров парижской полиции. Тот доложил об услышанном своему высокому начальству. Так «Сюрте женераль» случайно проникла в планы заговорщиков. В Париже начались облавы. Правда, результатов они не принесли, лишь спугнули заговорщиков, которые в те же дни спешно покинули Париж и перебрались в Марсель. До приезда туда короля Югославии оставались считанные дни.
Самым удивительным и парадоксальным в этой истории было то, что не только французские полицейские, но и сам Жан-Луи Барту догадывался о том, что на него гоювится покушение. Вся напряженная обстановка в Европе вела к тому. Гибель И. Дука в декабре 1933 года и Э. Дольфуса в июле 1934-го тоже должна была навести многих на эти мысли. Но, несмотря на все эти факты, никаких выводов из них полиция не сделала. И последующие события в Марселе наглядно это показали.
Девятого октября 1934 года в 16 часов югославский эсминец «Дубровник» с королем Югославии 46-летним Александром на борту вошел в марсельский порт. Тысячи жителей города приветствовали это событие. Вскоре от эсминца отошла моторная лодка, в которой находились король, французский министр военно-морского флота и сотрудники личной охраны короля. На берегу их встретил Жан-Луи Барту. После торжественной церемонии встречи все уселись в автомобиль: король и Барту заняли заднее сиденье, впереди, рядом с шофером, сел генерал Жозеф Жорж. Автомобиль тронулся с места. Ехал он очень медленно, около четырех километров в час, и сопровождался чисто символической охраной в виде небольшого отряда кавалерии. По обеим сторонам трассы, по которой двигался автомобиль, с большим интервалом друг от друга стояли полицейские и солдаты. Как позже объясняли в мэрии Марселя, власти отказались выставить надежный воинский кордон и выделить для охраны высоких гостей гвардейцев-велосипедистов… из-за того, что надвигались выборы и подобная «картина» могла произвести плохое впечатление на избирателей.
Тем временем автомобиль проехал по улице Канебьер и въехал на площадь Биржи. Здесь, так же как и на других улицах города, стояли восторженные толпы людей, которые громкими криками приветствовали правительственный кортеж. В тот момент, когда автомобиль поравнялся со зданием биржи, из этой самой толпы внезапно выбежал молодой человек и ловко запрыгнул на правую подножку автомашины, в которой находились высокие гости. Все это произошло так неожиданно, что никто из присутствующих не успел ничего сообразить. А незнакомец между тем выхватил откуда-то пистолет и принялся хладнокровно расстреливать всех, кто сидел в автомобиле. Сначала свалился генерал Жорж, пытавшийся заслонить собой короля. Затем несколько пуль в голову и тело получил сам король Александр. Последние пули принял на себя Жан-Луи Барту.
На протяжении всех этих трагических секунд автомобиль продолжал двигаться по площади и стоявшие на тротуаре люди созерцали весь этот ужас. И лишь когда выстрелы прекратились, люди поняли, что произошло. Первым опомнился полковник Пиоле, который ехал на коне следом за автомобилем с королем. Спрыгнув на ieмлю, полковник выхватил из ножен саблю и обрушил ое на убийцу. Однако удар оказался неточным, террорист отскочил в сторону и бросился бежать. Но тут уже в дело вмешались полицейские. Раздалось несколько выстрелов, и убийца, пробежав несколько метров, рухнул на мостовую. На него налетела разъяренная толпа горожан.
Тем временем автомобиль с расстрелянными наконец остановился. Тяжело раненного генерала Жоржа перегрузили в другую машину, а короля Александра оставили в автомобиле, после чего обоих повезли в разные клиники города. А Жан-Луи Барту, прижимая ладонь к раненому плечу, пешком отправился к ближайшей аптеке. Но та, по причине торжеств, была закрыта. Барту, теряя последние силы, двинулся дальше. Так он ходил почти час (!), пока ему не удалось остановить санитарную карету, которая и отвезла его в госпиталь «ОтельДье». Однако время было потеряно. В 17 часов 20 минут министр иностранных дел Франции Жан-Луи Барту скончался. А за час двадцать минут до этого по дороге в госпиталь от ран скончался и король Югославии Александр.
Французская печать наполнилась гневными статьями, посвященными этой трагедии. Газета «Жур», в частности, писала: «Полиция, в которой нет ни дисциплины, ни шефа, допустила убийство короля Югославии и французского министра иностранных дел. Нет слов для выражения возмущения государственным ведомством, которое из-за своей неспособности допустило, чтобы неслыханное преступление запятнало французскую землю… Министру Барту не оказали неотложной помощи, и он сам вынужден был долго искать машину, чтобы добраться до ближайшего госпиталя. Если бы раненному лишь в левое плечо министру своевременно оказали помощь и предотвратили сильное кровотечение, то он, несомненно, остался бы жив».
Газета «Матен» по этому же поводу возмущенно вопрошала: «Почему автомашина короля не была окружена, как это обычно в таких случаях практикуется, отрядом кавалерии либо полицейских на мотоциклах? Почему она двигалась со скоростью четырех вместо двадцати километров в час, как это предусмотрено для глав государств?»
Через несколько дней после покушения подал в отставку министр внутренних дел Франции Альбер Сарро. Одновременно были освобождены от занимаемых должностей директор «Сюрте женераль» Камиль Бентуан и префект департамента Бушдю-Рон, административный центр которого находился в Марселе. Последний был обвинен в том, что, имея под рукой пятьсот полицейских вместо положенных 5 тысяч, не додумался потребовать подкрепления.
Однако эти отставки не удовлетворили французскую общественность, которая была буквально потрясена бойней в Марселе. Поэтому еще через несколько дней весь состав правительства Думерга был вынужден подать в отставку.
А французская полиция между тем установила, что человеком, стрелявшим в тот день в Марселе, был некто Сук, имевший на руках паспорт на имя Петера Калемана. Его принадлежность к хорватской террористической организации усташей была доказана. Кроме него, арестовали еще нескольких террористов. Остальные же, не теряя времени даром, скрылись на территории Италии, Турции и других стран. Прямая причастность Германии к этому убийству доказана не была. На это указывали лишь косвенные улики. В частности, многие газеты мира обращали внимание на то, что в течение всего лишь нескольких месяцев погибло четыре выдающихся европейских государственных деятеля, которые представляли в Европе антигитлеровские силы: И. Дука (Румыния), Э. Дольфус (Австрия), Александр (Югославия) и Ж.-Л. Барту (Франция). Вывод о том, кому было выгодно их убрать, напрашивался сам собой.
Хладнокровные убийства всех вышеперечисленных политиков поражают не только своей жестокостью, но и какой-то просто вопиющей легкостью и беспрепятственностью исполнения. Давайте вспомним: И. Дуку убили на железнодорожной платформе, террористы сумели не только подойти вплотную к премьер-министру Румынии, но едва не ушли от погони (только глубокий снег, выпавший в ту ночь, помешал им это сделать). Короля Югославии Александра и министра иностранных дел Франции Барту убили так же просто и легко. И это несмотря на то, что слухи о покушении курсировали как во Франции, так и в Югославии задолго до случившейся фагедии. Югославская служба безопасности намеревалась выделить для своего короля сорок профессиональных телохранителей, но в последний момент передумала, полностью понадеявшись на своих французских коллег. Чем это закончилось, мы уже знаем.
Между тем диктаторы типа Гитлера, Сталина и Муссолини именно с начала 30-х годов свою личную службу безопасности доводят до совершенства. Поэтому ни одно из покушений, предпринятых против них как в то десятилетие, так и после, не увенчалось успехом. Более того, охрана этих политиков порой заранее упреждала все возможные инциденты. Так, в начале 30-х годов в Италии двое молодых анархистов — М. Ширру и А. Сбарделотто — и позднее молодой человек по фамилии Бовоне готовились совершить покушение на Б. Муссолини, однако полиция сумела упредить их действия и арестовать. Все трое были расстреляны, несмотря на то, что по закону от 26 ноября 1926 года всем троим грозило лишь пятнадцать лет тюрьмы.
Не менее эффективно и слаженно работала в те годы и личная охрана Адольфа Гитлера.

8. Как охраняли Гитлера. Покушения на него в 30-е годы
До 1933 года, то есть до того момента, пока Гитлер не стал рейхсканцлером Германии, его охраняла спецкоманда СС, укомплектованная отборными эсэсовцами из числа наиболее преданных членов национал-социалистской партии, служивших в специальной эсэсовской части, которая носила название «Лейбштандарт Адольф Гитлер».

Личная охрана Гитлера состояла из трех небольших групп, численностью по пять человек каждая, одна из которых всегда сопровождала Гитлера во всех его перемещениях. Возглавлял личную охрану Гитлера капитан баварской полиции Бельвиль.
В апреле 1933 года в далеких от Германии Соединенных Штатах Америки на столы к госсекретарю США Корделлу Халлу и к министру юстиции Гомеру Каммингсу легла докладная записка, в которой сообщалось, что американские евреи готовят убийство Адольфа Гитлера. После этого записка попала в руки директора ФБР Эдгара Гувера, который и запустил колесо расследования. Как оказалось, заговор действительно назревал, среди заговорщиков оказалось несколько известных раввинов и цвет еврейской мафии: знаменитые гангстеры Мейер Лански и Бенджамин Зигель. Гувер давно охотился за ними, однако все попытки упрятать их за решетку были тщетными. И вдруг везение: готовят покушение на главу иностранного государства! Упустить такой шанс шеф ФБР просто не мог.
Вскоре агентам ФБР удалось установить, что исполнить убийство Гитлера взял на себя некий Даниэль Штерн. Однако, кто он такой и где его искать, ФБР не знало. Началась погоня за настоящей тенью. В это время, 21 апреля 1933 года, из штата Аризона пришло сообщение, что в городе Фениксе местная еврейская элита встречалась с посланцами из Нью-Йорка. На встрече говорилось, что дни Гитлера буквально сочтены. Это сообщение придало новые силы агентам ФБР. Конец весны и все лето 1933 года они продолжали искать заговорщиков. Но безрезультатно. Поэтому секретное дело № 65-531615 о заговоре против Гитлера пришлось закрыть. Однако, как выяснилось позднее, заговор действительно имел место, но сошел на нет из-за того, что ФБР буквально наступало заговорщикам на пятки. Так что выходит, что американское ФБР спасло Гитлеру жизнь.
Тем временем в том же апреле 1933 года начальником охраны А. Гитлера становится 36-летний Ганс Раттенхубер. В тот год он вступил в ряды НСДАП, а до того участвовал в первой мировой войне и тринадцать лет прослужил в баварской полиции. На этой службе он проявил себя с самой лучшей стороны и был замечен самим рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером. Именно он и рекомендовал Раттенхубера в главные телохранители А. Гитлера. На этом посту Г. Раттенхубер пробудет двенадцать лет, то есть до самого падения фашистской Германии. Вот что Г. Раттенхубер рассказывает о себе и своей службе: «Вскоре после назначения меня начальником личной охраны Гитлер поставил передо мной задачу организовать также личную охрану Геринга, Гесса, Гиммлера, Риббентропа, Геббельса, Фрика, Дарре и обеспечить безопасность его резиденций в Мюнхене и Берхтесгадене. Осенью 1935 года я реорганизовал существовавшую охрану Гитлера, которая получила наименование «Имперская служба безопасности» (РСД)».
Прервем на некоторое время рассказ Г. Раттенхубера и напомним читателю, что именно осенью 1935 года в Америке произошло убийство 41-летнего сенатора Хью Лонга, возможного кандидата в президенты США. Случилось это 8 сентября.
Убитый был весьма популярен в Америке, его предвыборным девизом был лозунг: «Разделение богатств». То есть он собирался запретить гражданам США иметь доходы свыше одного миллиона долларов в год. Он мог стать серьезным соперником для президента США Ф. Рузвельта на предстоящих в 1936 году выборах, и президент весьма ревниво следил за тем, как набирает свои очки Хью Лонг. И вот вечером 6 сентября 1935 года, когда Лонг приехал в палату представителей штата Луизиана, к нему подошел незнакомый молодой человек и, не говоря ни слова, быстро выстрелил из пистолета ему в живот.
Телохранители, стоявшие рядом, среагировали слишком поздно. Они набросились на убийцу только после того, как раздался выстрел. Да и то убийца сумел вырваться и собирался вновь пустить в дело свой пистолет. Но тот внезапно заклинило. Тогда телохранители выпустили в него несколько десятков пуль. А раненого Хью Лонга отвезли в госпиталь, где он боролся со смертью в течение двух последующих дней. Десятого сентября он скончался. К тому времени выяснилось, что убийцей оказался 29-летний врач-ларинголог Карл Уайс. Почему он убил сенатора, так толком и не узнали. А затем и вовсе пошла «гулять» версия о том, что убийство совершил не Уайс, а один из телохранителей Лонга. К тому же выяснилось, что Лонг был связан с мафией, которая платила ему проценты от прибыли, приносимой сетью игральных автоматов. Короче, дело темное.
Между тем дерзкое убийство популярного политика не могло пройти даром для профессионалов охраны. В том числе и в Германии, где служба охраны была одной из лучших в мире. Это убийство было взято на заметку, и зучалось как образец неумелых действий охраны, которая позволила террористу не только приблизиться вплотную к охраняемому, но и произвести точный выстрел и даже оказать затем сопротивление.
Однако вернемся к рассказу начальника личной охраны А. Гитлера. Г. Раттенхубер продолжает:
«Имперская служба безопасности (РСД) была организована для личной охраны Гитлера и подчинялась только ему.
Все изменения в личном составе РСД производились с ведома и санкции Гитлера. РСД состояла на денежном и вещевом довольствии Министерства внутренних дел.
О вопросах штата и повышения в званиях я докладывал начальнику канцелярии Гитлера Ламмерсу, а последний, после своего решения, докладывал для утверждения Гитлеру.
Правда, в последние годы штатами РСД занимался также и Гиммлер, которому я докладывал по этому вопросу свои соображения. Однако окончательное решение выносил по-прежнему все же сам Гитлер.
В задачу Имперской службы безопасности входило:
1. Обеспечение безопасности Гитлера во время выступлений на митингах, массовых собраниях и т. д. во внутреннем секторе охраны (примерно 50–70 метров).
2. Охрана резиденций и квартир: Гитлера, Геринга, Гесса, Гиммлера, Риббентропа, Геббельса, Фрика, Дарре, фон Нейрата.
3. Во время войны к приведенному выше списку охраняемых лиц прибавились: Зейс-Инкварт, Тербовен, Бест, Дениц, Франк.
4. Охрана и обслуживание ставки Гитлера.
5. Охрана Гитлера во время его поездок.
6. Охрана Гитлера при его выездах за границу и на фронт.
7. Охрана Геринга, Гиммлера, Геббельса и других руководителей, которые были названы выше.
Причем:
1-й отдел РСД осуществлял сопровождение Гитлера, охрану Берхтесгадена и квартиры Гитлера в имперской канцелярии;
8-й отдел РСД нес охрану квартиры Гитлера в Мюнхене;
9-й отдел РСД занимался внешней охраной Берхтесгадена;
15-й отдел РСД нес охрану служебных помещений Гитлера в имперской канцелярии.
Обслуживание и охрана служебных и жилых помещений Гитлера Нами была тщательно разработана инструкция, согласно которой весь обслуживающий персонал служебных и жилых помещений Гитлера в Берлине и его имения в Берхтесгадене, а также и их родственники подлежали постоянной непрерывной проверке со стороны полиции.
Пропуска в здания менялись ежемесячно.
У каждого входа было установлено круглосуточное дежурство привратников и сопровождающих.
Чердачные помещения и крыши находились под постоянным наблюдением охраны.
Проходы от служебных помещений имперской канцелярии к личным апартаментам Гитлера охранялись эсэсовцами из «Лейбштандарта Адольф Гитлер». Все помещения имперской канцелярии находились под контролем сотрудников возглавляемой мною охраны РСД.
Лица, приходившие на прием без заблаговременного оповещения, пропускались только после телефонного запроса. Все посетители получали специальный листок, на котором отмечалось время прихода, ухода и количество вещей, принесенных и унесенных ими из здания.
Лица, не имевшие специального пропуска, пропускались в здания лишь в сопровождении сотрудника охраны.
Багаж сдавался для просмотра в помещение охраны, причем считалось недопустимым, чтобы это помещение было расположено в непосредственной близости к жилой части.
Прием пакетов от неизвестных лиц был строжайше запрещен. Запрещалось также хранение невскрытых пакетов…
Продукты питания поставлялись от строго определенных фирм, служащие которых находились под постоянным тщательным полицейским контролем. Заказ продуктов по телефону был запрещен, и продукты закупались только лицами из личной охраны, которые доставляли их на кухню. Все продукты подвергались химическому анализу…
Примерно с шести часов вечера и до шести часов утра хождение посторонних лиц в непосредственной близости от имперской канцелярии было строжайше воспрещено. Лица, направлявшиеся по специальным пропускам в квартиру Гитлера, включая высших партийных чиновников, обязательно сопровождались дежурным охранником.
Помимо этого, вокруг дома Гитлера в Берхтесгадене было установлено большое количество прожекторов, которые включались все одновременно нажатием кнопки и освещали кругом большую территорию.
Кроме того, во всех помещениях, где находился Гитлер, включая спальню, имелся сигнал тревоги, соединенный с помещением охраны. Нажатием соответствующих кнопок Гитлер и его адъютанты могли вызвать охрану или объявить общую тревогу во всем районе.
В Берхтесгадене вся почта, поступавшая в адрес Гитлера, просвечивалась рентгеновским аппаратом.
Интересно заметить, что поступавшее из стирки белье Гитлера тоже подвергалось просвечиванию рентгеновским аппаратом. Обслуживающий персонал был при этом одет в свинцовую одежду для защиты от воздействия лучей.
Гитлером мне была поручена также организация охраны его квартиры в Мюнхене, находившейся на втором этаже частного дома на площади Принца-Регента, 16.
В этих целях я произвел проверку жителей дома и установил за ними тщательное полицейское наблюдение.
На первом этаже я разместил охрану из четырех человек, хорошо знавших всех жильцов дома, на чердаке был выставлен круглосуточный пост охраны. На дымоходных трубах были установлены защитные решетки для того, чтобы предотвратить заброс в них посторонних предметов. Чердачные окна тоже были огорожены решетками и снабжены изнутри запорами. По одному ключу от всех имевшихся в доме дверных замков было передано в распоряжение охраны.
Весь участок перед домом был огорожен проволочным забором. Перед домом и во всем районе была учреждена круглосуточная патрульная служба. Прилегающие дома также находились под непрестанным контролем. Въезд в эти дома новых квартирантов разрешался только Имперской службой безопасности.
Все посетители дома заносились в учетную книгу и допускались в дом лишь после телефонного запроса у mm или иного хозяина квартиры. За приносимый в дом багаж, который регистрировался, владельцы квартир несли строгую ответственность.
Однако, несмотря на мои настойчивые требования, Гитлер не позволял проводить обыск лиц, посещавших тгот дом…
Охрана Гитлера в гостиницах Гостиницы, в которых останавливался Гитлер, находились под непрерывным контролем гестапо. Сотрудники и постоянные гости также тщательно проверялись. Этим облегчался контроль за случайными посетителями.
Прибытие Гитлера в гостиницы было неожиданным, что исключало возможность скопления большого количества людей…
Старший охраны контролировал заселение комнат, прилегавших к апартаментам Гитлера. Комнаты рядом с ним обычно предоставлялись его адъютантам и свите.
В отсутствие Гитлера его комнаты подвергались тщательному наблюдению внутри.
Если Гитлер спускался в ресторан, то шесть охранников занимали соседние столы с расчетом видеть все, что происходит в зале.
Некоторое время спустя после прибытия Гитлера в ресторан входил ряд опытных чиновников криминальной полиции с женами — также для наблюдения за публикой.
Охрана Гитлера в театрах Почти во всех немецких театрах имелись «ложа фюрера» и одновременно постоянные места для полиции в целях максимально четкого контроля и наблюдения за публикой. Эти места выбирались с обеих сторон ложи и над ней.
Личная охрана охраняла подходы к ложе и контролировала соседние ложи. Обычно Гитлер незаметно для публики входил в ложу вскоре после начала спектакля…
Более широкие охранные мероприятия предпринимались при официальных выступлениях. Места вокруг Гитлера и в охранном секторе выдавались только лицам по специальным спискам. Патрули наблюдали за всеми помещениями театра, вплоть до артистических уборных. Восьмидневные празднества в Байрейте (родина Вагнера) требовали усиленной охраны. Контролю подвергались все гостиницы, рестораны и особенно сам зал, где происходил фестиваль. Все приглашенные зрители тщательно проверялись тайной полицией за несколько месяцев до празднеств…
Охрана Гитлера на собраниях и митингах Места собраний еще за восемь дней до начала их открытия уже были объектом охраны. Все помещения проверялись, огнетушители подлежали удалению. Тщательно обследовались потолочные перекрытия. Специальные полицейские собаки охраняли все подступы к зданию. Патрульная служба действовала круглые сутки.
За два-три дня до собрания я лично проверял состояние проведенных охранных мероприятий. Гестапо и областное руководство НСДАП информировали меня о принятых ими мерах.
За 24 часа до начала собрания все здание еще раз основательно просматривалось и заполнялось охраной. С этого времени доступ в него разрешался лишь по специальным пропускам…
Определенные места оставлялись для фоторепортеров. Только некоторым из них разрешалось фотографировать Гитлера крупным планом. Снимки при вспышках магния допускались только с санкции самого Гитлера.
Должен также отметить, что после покушения на Гитлера в Мюнхене 9 ноября 1939 года охрана начала широко применять для подслушивания микрофоны, которые за несколько дней до прибытия Гитлера устанавливались между креслами в залах, где намечались его выступления. Микрофоны изготавливались фирмой «Цейсс».
Покушение 9 ноября 1939 года, о котором упоминает Г. Раттенхубер, произошло в Мюнхене. В тот день нацисты отмечали шестнадцатую годовщину со дня неудачного «пивного путча» и чтили память погибших во время него товарищей. В 21 час 30 минут Гитлер выступил с речью в пивной «Бюргербраукеллер». Обычно после своего выступления он спускался к старым бойцам партии и проводил в беседах с ними несколько минут. Однако в тот день он этого не сделал и сразу после речи покинул зал. Вскоре раздался мощный взрыв, в результате которого семь человек было убито и шестьдесят три ранено.
Уже на следующий день в деревне Крейцлинген, около Констанцы, был арестован столяр-краснодеревщик Георг Эльзер, у которого нашли открытку с изображением внутреннего помещения «Бюргербраукеллера». И Берлине Эльзер признался, что это именно он за десять дней до совещания установил в одной из колонн wuia бомбу замедленного действия. Эльзер действовал по наущению двух незнакомых ему мужчин, которых гестапо так и не смогло задержать. Однако нацисты обвинили в этом покушении секретную службу Великобритании.
В книге «История гестапо» Жак Деларю писал: «Детали этого дела наводят на мысль, что покушение было организовано гестапо из пропагандистских соображений. Захват Беста и Стивенса (агенты Англии. — Ф. Р.) позволял взвалить на Интеллидженс Сервис ответственность за замысел и осуществление плана, слишком сложного для того, чтобы считать Эльзера, человека довольно ограниченного, единственным его автором».
Правда, кое-кто и поныне придерживается мнения, что Георг Эльзер действовал в одиночку. Например, западногерманский режиссер Клаус М. Брандауэр в конце 80-х годов снял фильм «Георг Эльзер: человек из Германии», который сам назвал «гимном сопротивления маленького человека».
В этом фильме исследуется версия о том, как простой краснодеревщик в одиночку задумал и осуществил покушение на Гитлера. По фильму выходило, что на подголовку покушения Эльзер потратил несколько месяцев. Место он выбрал легко. Как и всякий баварец, он знал, где находится в Мюнхене знаменитая пивная «БюргерОраукеллер». Каждую ночь, пробираясь туда в одиночку, Ользер примитивными инструментами выдалбливал в основании одной из колонн нишу. «Строительный мусор» он выносил в простой папке для бумаг. Чтобы не оыть замеченным с улицы, Эльзеру все время приходилось ползать на коленях. Впоследствии именно стертые в кровь колени и выдали его гестапо. Эльзера задержали на границе со Швейцарией, в районе города Констанца. Четырнадцатого ноября 1939 года Эльзер во всем сознался, но заявил, что действовал в одиночку. И никакие допроси «с пристрастием» не смогли изменить его показания. Эльзера отправили в концлагерь Дахау, где он и погиб 9 апреля 1945 года. Вот об этом и рассказал фильм К. М. Брандауэра.

А теперь вернемся к главному телохранителю А. Гитлера — Г. Раттенхуберу, который рассказывает о том, как охраняли Гитлера во время его многочисленных поездок:
«А. Специальный поезд Гитлера состоял из пятнадцати вагонов: вагон Гитлера, вагон имперского руководителя прессы, вагон с узлом связи, два салон-вагона, вагон-баня, два вагона для свиты и частей, два спальных вагона, два багажных вагона, вагон для охраны, две бронеплощадки с зенитными скорострельными артиллерийскими установками калибра 20 мм, связанные между собой телефоном.
Вагон Гитлера был довольно просторным. Начиная с 1942 года Гитлер в нем же и обедал во время поездок, в то время как раньше он обычно ходил на обед в салонвагон…
Вагон Гитлера не был бронирован…
Весь обслуживающий персонал начиная с 1938 года был постоянным и контролировался тайной полицией.
Все пассажиры, включая офицеров, заносились на специальный учет Имперской службы безопасности…
Багаж гостей из их домов в поезд доставлялся чинами батальона СС в присутствии пассажиров. Каждое место багажа было снабжено точным адресом владельца. Багаж, доставленный каким-либо иным путем, в вагон не допускался. Нахождение на перроне постороннего багажа и посторонних лиц строго запрещалось…
Маршрут поезда и время отправления держались в строжайшем секрете. Гостям о приходе Гитлера объявлялось примерно за час до его появления. Зачастую Гитлер вместе с охраной входил или выходил из поезда с другого вокзала, нежели гости.
В ночное время все вагоны запирались, за исключением вагона охраны. Железнодорожные станции были закрыты, чтобы посторонние лица туда не могли пройти.
Впереди спецпоезда на определенной дистанции двигался дополнительный поезд…
Б. Поездки Гитлера на автомашинах.
Гитлер пользовался автомашинами только следующих типов: «мерседес-бенц», открытая и лимузин с мотором мощностью в сто пятьдесят лошадиных сил, а также вездеход марки «штейер».
Все машины Гитлера были бронированы и снабжены специальными непробиваемыми стеклами.
Периодические испытания показали, что броня выдерживала обстрел из автоматического оружия, пулемета ппе оставляла вмятин от взрыва гранат. Стекло выдерживало воздействие семи винтовочных выстрелов в одну тчку…
В отношении бронирования следует заметить, что броня прикрывала все стенки машины, включая днище. При закрытом варианте крыша также имела броневую защиту.
Фары-прожектора были такие сильные, что ослепляли встречные машины, исключая, таким образом, возможность обстрела со стороны последних…
Машины сопровождения (их обычно было две) имели сзади светящуюся надпись: «Полиция, обгон запрещен». Таким образом, лица, пытавшиеся обогнать конвой, подлежали привлечению к уголовной ответственности. Однако в моей практике таких случаев не было.
Подножки в машинах закрывались вплотную дверями и исключали возможность впрыгивания на ходу посторонних лиц. Эта мера предосторожности была проведена нами после покушения на югославского короля Александра и французского министра иностранных дел Барту. Это покушение было заснято на пленку французской кинохроникой, а фильм специально куплен германским правительством для детального изучения. Я лично просматривал эту кинохронику несколько раз.
Внутри автомашины Гитлера имелись хорошо замаскированные и быстро открывающиеся кобуры для автоматов и пистолетов.
Автомобили охраны до 1941 года были вооружены каждая двумя пулеметами с 1200 патронами к каждому из них. С начала войны против Советского Союза автомобильная охрана во время поездок получала на вооружение также автоматы и «панцерфаусты»…
Особые охранные мероприятия надлежало производить при официальных поездках, так как маршрут становился известен за несколько дней и население собиралось для встречи Гитлера.
В таких случаях за несколько дней чиновниками криминальной полиции бралась под наблюдение вся трасса. Владельцам домов давалось указание не допускать в дома неизвестных лиц. Проводилась проверка гаражей и автомастерских.
Под особое наблюдение брались киоски и тумбы для афиш. Громкоговорители разрешались лишь специальной команде штурмовиков. Вывешивание лозунгов, украшений и сооружение трибуны осуществлялись под наблюдением сотрудников областного руководства НСДАП.
Если по пути следования требовалось проезжать парк, то в нем всегда дежурили чиновники полиции с собаками.
В день митинга улицы охранялись военизированными соединениями НСДАП и полицией. Чтобы предотвратить бросание цветов, их заранее собирали у публики и после проверки приносили Гитлеру. Лица с багажом с улиц удалялись.
Оцепление располагалось таким образом, что каждый второй охранник стоял лицом к публике, а чиновники полиции размещались среди публики и в задних рядах.
Особая осторожность соблюдалась на поворотах в связи с замедлением езды. Вообще открытая машина со стоящим фюрером двигалась очень медленно. За нею, почти вплотную, на двух машинах ехала охрана. Ей передавались письма.
В. Полеты Гитлера на самолете.
Самолет Гитлера был четырехмоторный типа «Кондор», фирмы «Фокке-Вульф»…
«Кондор» имел специальное устройство, позволявшее пассажиру в случае опасности путем нажима кнопки открыть под собою в кабине люк и вместе с сиденьем вывалиться из самолета, после чего автоматически раскрывался парашют.
Это устройство, и особенно парашют, непрерывно подвергалось специальным проверкам.
Самолет имел на вооружении два сверхтяжелых пулемета калибра 150 мм, установленных один в хвосте, а другой под фюзеляжем.
Во время полетов на фронт самолет Гитлера сопровождался эскортом истребителей в количестве от шести до десяти машин, пилотируемых надежными асами.
Г. Прогулки Гитлера пешком.
До 1933 года Гитлер часто совершал прогулки пешком в гражданском платье. Особенно часто это имело место во время его пребывания в Берхтесгадене.
В этих прогулках его, как правило, сопровождали два сотрудника охраны, которые шли на некотором расстоянии от Гитлера, в зависимости от характера прогулки и местных условий.
Естественно, что подобные прогулки совершались в особой тайне и по разным маршрутам, что помогало предотвратить возможность покушения.
После 1939 года Гитлер гулял только в своем, специально огороженном и обеспеченном надежной охраной, парке в Берхтесгадене.
Охрана Гитлера во время его выездов за границу В мае 1938 года Гитлер выезжал в Италию. Для организации охранных мероприятий был создан «охранный штаб» под председательством итальянского министра внутренних дел Бокини. Его заместителем являлся начальник 4-го Управления СД-СС группенфюрер Мюллер».
Подготовка началась за несколько недель до поездки. Был проведен усиленный контроль на итало-германской границе, в морских портах, особо тщательно наблюдали ui иностранцами. На дорогах к Риму, Неаполю, Флоренции (куда был намечен приезд Гитлера) была учреждена непрерывная проверка всех проезжающих лиц. Г. Раттенхубер командировал трех сотрудников охраны в Рим, Неаполь и Флоренцию для организации контакта с итальянскими органами безопасности.
Поездка совершалась по железной дороге в двух спецпоездах.
Начиная с итало-германской границы до Рима по обеим сторонам пути были выставлены воинские части. Каждому железнодорожному чиновнику был придан сотрудник криминальной или политической полиции для контроля за работой. На паровозах находились немецкие инженеры, отвечавшие за техническое проведение поездки.
На заранее обусловленных станциях Гитлера встречало тщательно отобранное «население» — главным образом, из фашистских союзов в полной форме.
Гитлер показывался в окне и отвечал на приветствия. Из вагона не выходил. На остановках личная охрана окружала его вагон и тщательно следила за поведением посторонних лиц.
В Риме Гитлера встретили: король, наследный принц и Муссолини. Поездка во дворец Квиринал, где были отведены апартаменты для Гитлера, совершалась в парадных каретах. Охрана осуществлялась батальоном кирасир.
Задолго до поездки автостраду перекрыли для посторонних лиц и посыпали песком на всем протяжении пути, чтобы контролировать любое постороннее появление на дороге. Тротуары были ограждены деревянными барьерами, перед которыми стояли гвардейские части, за барьером находились фашистские союзы.
Окна домов заняли полиция и зрители по особому списку. На узких участках пути окна были закрыты и декорированы коврами или флагами.
Канализационные устройства, каналы, мосты находились под тщательным наблюдением криминальной полиции…
Охрана Муссолини во время его пребывания в Германии в 1937 году Во время приезда Муссолини в 1937 году в Германию весь железнодорожный путь от итало-германской границы до Берлина охранялся полицейскими, стоявшими друг от друга на расстоянии видимости…
Для усиления итальянской охраны, насчитывавшей двадцать человек и возглавляемой Ронкуччи, в спецпоезде находилась немецкая охрана (РСД) под командованием гауптштурмфюрера Виттмана в количестве восемь человек…
В Мюнхене поезд останавливался на главном вокзале, а в Берлине на запасном вокзале «Хеерштрассе».
Почти все продукты питания итальянцы везли с собой. Свежие продукты доставлялись под присмотром чиновников гестапо из кухни фюрера.
Все домовладельцы в Мюнхене и Берлине, дома которых находились в районе трассы следования Муссолини, были обязаны подпиской нести полную ответственность за благонадежность своих жильцов. Неизвестные лица на это время в дома не допускались, снятие квартир и домов внаем было запрещено. Жильцы указанных домов контролировались гестапо.
Крыши были проверены и заняты полицией. Полицейские располагались на крышах таким образом, чтобы пе быть замеченными с улицы…
В гостиницах тщательно проверялись все проживавшие там лица… Входные отверстия в канализационные трубы были покрашены специальными красками, чтобы при попытке снять канализационную решетку на ней оставался отпечаток руки.
За несколько дней до приезда Муссолини все канализационные трубы, по которым можно было ходить, занимал патруль.
Полицейские патрули охраняли и все прилегающие к трассе улицы…
Улицы на трассе были поделены на участки, за каждый из которых нес ответственность сотрудник криминальной полиции с подчиненной ему командой. Каждый начальник участка за несколько дней подробно знакомился со своим участком, домовладельцами, хозяевами предприятий, проверял выполнение ими полицейских инструкций…
Населению, встречавшему Муссолини и Гитлера, запрещалось держать в руках какие-либо пакеты или свертки. Также было запрещено фотографирование и бросание цветов.
Гитлер и Муссолини, как правило, ехали в машине стоя. На расстоянии двух метров справа и слева их сопровождали две машины СС и РСД, образуя треугольник с машиной Гитлера.
На подножках машин охраны стояло по два охранника…
Из рассказа главного телохранителя Адольфа Гитлера видно, что личная охрана фюрера была одной из лучших в мире. Педантизм и аккуратность, присущие немцам, сыграли и здесь свою ведущую роль. Отмечу, что за время нахождения Гитлера у власти (1933–1945) на него в общей сложности было совершено сорок два различных покушения, однако ни одно из них так и не достигло намеченной цели.
Почти на том же уровне, что и у немцев, была поставлена тогда служба охраны и у другого диктатора — Иосифа Сталина.

9. Как охраняли Сталина.Покушения на него
Я уже упоминал о том, что в 20-е годы охрана советских руководителей была достаточно скромной. После 1929 года, когда Сталин окончательно утвердился у власти, штат охранников в Кремле стал увеличиваться. Однако пока еще не настолько, чтобы поразить чье-нибудь воображение своими масштабами.
В 1931 году в Кунцеве для Сталина была построена кирпичная дача всего в один этаж, состоявшая из семи комнат. Дача обыкновенная, безо всякой роскоши. Две широкие террасы были застеклены, на крыше устроен солярий с будкой от дождя. Невдалеке от дома кухня и небольшая банька с хорошей каменкой. Дачу окружал обыкновенный деревянный забор метров пять высотой, но без колючей проволоки. Дачная охрана насчитывала 50 человек, которые работали в три смены (по 15 человек в смену).
Однако в 1937 году, в разгар репрессий, когда в стране объявилась масса «врагов народа», дачу Сталина решили укрепить. Появился второй забор, внутренний, три метра высотой, с прорезями для смотровых глазков. Была увеличена и охрана.
Начальником правительственной охраны с середины 20-х годов был Карл Паукер. Тот самый, о котором в романе А. Рыбакова «35-й и другие годы» сказано: «…неутомимый Паукер, начальник оперативного отдела, начальник личной охраны Сталина, его особо доверенное лицо и даже его личный парикмахер: подставить свое горло под чужую бритву — какое доверие может быть выше.
До войны (1914 года) Паукер был парикмахером в Будапештском театре оперетты, хвастал, что самые большие опереточные знаменитости Будапешта находили в нем большой артистический талант и советовали выступать на сцене.
Он действительно был первоклассный комик, копировал кого угодно, мастерски рассказывал анекдоты, особенно еврейские и непристойные. Шут по природе, мог рассмешить даже угрюмого Сталина».
Историю удивительной карьеры этого человека мы проследим по словам майора НКВД, двадцать лет прослужившего в органах советской госбезопасности, но в 1938 году сбежавшего в США — Александра Орлова. Вот что он написал о К. Паукере в своей книге:
«Паукер вступил в большевистскую партию и был направлен на работу в ВЧК. Человек малообразованный и политически индифферентный, он получил там должность рядового оперативника и занимался арестами и обысками. На этой работе у него было мало шансов попасться на глаза кому-либо из высокого начальства и выдвинуться наверх. Сообразив это, он решил воспользоваться навыками, приобретенными еше на родине (в Венгрии), и вскоре стал парикмахером и личным ординарцем зампредседателя ГПУ Менжинского. Тот был сыном крупного царского чиновника и сумел оценить проворного слугу…
Постепенно влияние Паукера начало ощущаться в ГПУ всеми. Менжинский назначил его начальником оперативного управления, а после смерти Ленина уволил тогдашнего начальника кремлевской охраны Абрама Беленького и сделал Паукера ответственным за безопасность Сталина и других членов Политбюро…
Личная охрана Ленина состояла из двух человек. После того как его ранила Каплан, число телохранителей было увеличено вдвое. Когда же к власти пришел Сталин, он создал для себя охрану, насчитывающую несколько тысяч секретных сотрудников, не считая специальных воинских подразделений, которые постоянно находились поблизости в состоянии полной боевой готовности. Такую могучую охрану организовал для Сталина Паукер…
Абрам Беленький был всего лишь начальником охраны Ленина и других членов правительства. Он почтительно соблюдал служебную дистанцию между собой и охраняемыми лицами. А Паукер сумел занять такое положение, что членам Политбюро приходилось считать его чуть ли не равным себе. Он сосредоточил в своих руках обеспечение их продуктами питания, одеждой, машинами, дачами: он не только удовлетворял их желания, но к тому же знал, как разжечь их…
Со Сталиным Паукер был даже более фамильярен, чем с прочими кремлевскими сановниками. Он изучил сталинские вкусы и научился угадывать его малейшие желания. Заметив, что Сталин поглощает огромные количества грубоватой русской селедки, Паукер начал заказывать из-за границы более изысканные сорта. Некоторые из них, так называемые «габельбиссен», немецкого посола привели Сталина в восторг. Под эту закуску хорошо идет русская водка. Паукер и тут не ударил в грязь лицом, он сделался постоянным собутыльником вождя. Приметив, что Сталин обожает непристойные шутки и антисемитские анекдоты, он позаботился о том, чтобы всегда иметь для него наготове их свежий запас. Как шут и рассказчик анекдотов, он был неподражаем. Сталин, по природе угрюмый и не расположенный к смеху, мог смеяться до упаду.

Паукер подсмотрел, как внимательно Сталин вглядывается в свое отражение в зеркале, поправляя прическу, как он любовно приглаживает усы, и заключил, что хозяин далеко не равнодушен к собственной внешности и совсем не отличается в этом от обычных смертных. И Паукер взял на себя заботу о сталинском гардеробе. Он проявил в этой области редкую изобретательность. Подметив, что Сталин, желая казаться выше ростом, предпочитает обувь на высоких каблуках, Паукер решил нарастить ему еще несколько сантиметров. Он изобрел для Сталина сапоги специального покроя с необычно высокими каблуками, частично спрятанными в задник. Натянув эти сапоги и став перед зеркалом, Сталин не скрыл удовольствия. Более того, он пошел еще дальше и велел Паукеру класть ему под ноги, когда он стоит на Мавзолее, небольшой деревянный брусок. В результате таких ухищрений многие, видевшие Сталина издали или на газетных фотографиях, считали, что он среднего роста. В действительности его рост составлял лишь около 163 сантиметров. Чтобы поддержать иллюзию, Паукер заказал для Сталина длинную шинель, доходившую до уровня каблуков.
Как бывший парикмахер, Паукер взялся брить Сталина. До этого Сталин всегда выглядел плохо выбритым. Дело в том, что его лицо было покрыто оспинами и безопасная бритва, которой он привык пользоваться, оставляла мелкие волосяные островки, делавшие сталинскую физиономию еще более рябой. Не решаясь довериться бритве парикмахера, Сталин, видимо, примирился с этим недостатком. Однако Паукеру он полностью доверял…
Абсолютно все, что имело отношение к Сталину и его семье, проходило через руки Паукера. Без его ведома ни один кусок пищи не мог появиться на столе вождя. Без одобрения Паукера ни один человек не мог быть допущен в квартиру Сталина или на его загородную резиденцию. Паукер не имел права уйти от своих обязанностей ни на минуту, и только в полдень, доставив Сталина в его кремлевский кабинет, он должен был мчаться в Оперативное управление ОГПУ доложить Менжинскому и Ягоде, как прошли сутки, и поделиться с приятелями последними кремлевскими новостями и сплетнями…
В 1932 или 1933 году произошел небольшой инцидент, в результате которого открылось тайное сталинское пристрастие и в то же время особо деликатный характер некоторых поручений, исполняемых Паукером. Дело было так. В Москву приехал из Праги чехословацкий резидент НКВД Смирнов (Глинский). Выслушав его служебный доклад, Слуцкий попросил его зайти к Паукеру, у которого имелось какое-то поручение, связанное с Чехословакией. Паукер предупредил Смирнова, что разговор должен остаться строго между ними. Он буквально ошарашил своего собеседника, вынув из сейфа и раскрыв перед ним альбом порнографических рисунков. Видя изумление Смирнова, Паукер сказал, что эти рисунки выполнены известным дореволюционным художником С. У русских эмигрантов, проживающих в Чехословакии, должны найтись другие рисунки подобного рода, выполненные тем же художником. Необходимо скупить по возможности все такие произведения С., но обязательно через посредников и таким образом, чтобы никто не смог догадаться, что они предназначаются для советского посольства. «Денег на это не жалейте», — добавил Паукер.
Смирнов, выросший в семье ссыльных революционеров, вступивший в партию еще в царское время, был неприятно поражен тем, что Паукер позволяет себе обращаться к нему с таким заданием, и отказался его выполнять. Крайне возмущенный, он рассказал об этом шизоде нескольким друзьям. Однако Слуцкий быстро погасил его негодование, предупредив еще раз, чтобы С мирнов держал язык за зубами: рисунки приобретаются для самого «хозяина»! В тот же день Смирнов был вызван к заместителю наркома внутренних дел Якову Агранову, который с нажимом повторил тот же совет. Значительно позднее старый приятель Ягоды Александр Шанин, чьим заместителем я был назначен в 1936 году, рассказал мне, что Паукер скупает для Сталина подобные произведения во многих странах Запада и Востока.
За верную службу Сталин щедро вознаграждал своего незаменимого помощника. Он подарил ему две машины — лимузин «кадиллак» и открытый «линкольн» и наградил его целыми шестью орденами, в том числе орденом Ленина…
Паукер был очень экспансивным человеком, и ему трудно было удержаться и не рассказать приятелям тот или иной эпизод из жизни «хозяина». Мне казалось, что Паукеру, вероятно, даже не приходит в голову, что вещи, которые он рассказывает, дискредитируют его патрона. Он так слепо обожал Сталина, так уверовал в его неограниченную власть, что даже не сознавал, как выглядят сталинские поступки, если подходить к ним с обычными человеческими мерками…»
Таким образом, К. Паукер оказался отменным слугой для своего господина, а это, надо отметить, требовало от него незаурядных способностей. Кроме того, именно К. Паукер, являясь главным телохранителем Сталина, сумел поставить службу охраны вождя на недосягаемую высоту. И вновь сошлюсь на свидетельства А. Орлова:
«Известно, что во время официальных торжеств на Красной площади Сталин появлялся на Мавзолее, охраняемый отборными воинскими частями и массой телохранителей из НКВД. Тем не менее под кителем он всегда носил массивный пуленепробиваемый жилет, специально изготовленный для него в Германии.
Чтобы быть уверенным в собственной безопасности во время частых поездок в загородную резиденцию, Сталин потребовал от НКВД выселить три четверти жителей улиц, по которым он проезжал, и предоставить освободившиеся комнаты сотрудникам НКВД. Тридцатипятикилометровый сталинский маршрут от Кремля до загородной дачи днем и ночью охранялся сотрудниками «органов», дежурившими здесь в три смены, каждая из которых насчитывала тысячу двести человек.
Сталин не рисковал свободно передвигаться даже по территории Кремля. Когда он покидал свои апартаменты и переходил, например, в Большой Кремлевский дворец, охранники усердно разгоняли прохожих с его пути, невзирая на их чины и должности.
Ежегодно отправляясь на отдых в Сочи, Сталин распоряжался подготовить одновременно его персональный поезд в Москве и соответствующий теплоход — в Горьком. Иногда он предпочитал уезжать непосредственно из Москвы — в таком случае использовался поезд, в других случаях — спускался по Волге до Сталинграда, а уже оттуда поезд, тоже специальный, доставлял его в Сочи. Никто не знал заранее ни того, какой вариант выберет Сталин на этот раз, ни дня, когда он пустится в путь. Его специальный поезд и специальный теплоход по нескольку дней стояли в полной готовности, но только в последние часы перед выездом он наконец сообщал доверенным лицам, какой вариант избирает на сей раз. Перед его бронированным поездом и следом за ним двигались два других поезда, заполненные охраной. Сталинский поезд был так оборудован, что мог выдержать двухнедельную осаду. В случае тревоги окна автоматически закрывались бронированными ставнями.
Объявив себя вождем рабочего класса, Сталин никогда не бывал в рабочее время ни на одном из заводов, боясь встречаться лицом к лицу с рабочими».
Отмечу, что в конце 30-х годов, когда в стране началась кампания по разоблачению «врагов народа», судьба К. Паукера сложилась трагически. Даже его рабская преданность вождю не спасла его от худшего: летом 1937 года он был арестован и впоследствии расстрелян. На его место в июле того же года пришел ставленник нового наркома: НКВД Н. Ежова И. М. Дагин. Непосредственным протеже Дагина перед Ежовым был кадровый чекист Е. Евдокимов. В 1923–1929 годах он был полномочным представителем ОГПУ по Северо-Кавказскому краю, а И. Дагин одним из его заместителей. Евдокимов и рекомендовал Ежову своего бывшего зама. В июле 1937 года тот стал начальником Отдела охраны членов партии и правительства Главного управления ГБ НКВД СССР. Правда, пробыл он на этой должности недолго: его арестовали и расстреляли одновременно с наркомом Н. Ежовым.
А личным телохранителем Сталина, начальником его охраны в то время окончательно утвердился Николай Власик (41 год). В ряды ВКП(б) он вступил в 1918 году, в 1919 году в Царицыне познакомился со Сталиным. В 20-е годы Власик служил в кремлевском полку ив 1931 году, по протекции председателя ОГПУ В. Менжинского, попал в охрану Сталина. В 1937 году, когда репрессии выбили из охраны вождя многих его телохранителей, Власик остался жив и даже более того — поднялся на недосягаемую высоту.
В 30-е годы на Сталина было совершено несколько покушений. В 1933 году их было отмечено сразу два.
В первом случае Сталин едва не погиб от взрыва бомбы, подложенной под мост у реки Лашупсе. Однако Сталина в том случае спас первый секретарь ЦК КП Грузии Лаврентий Берия, который перед самым мостом посоветовал генсеку пересесть в другую машину. Машина, в которой до этого ехал Сталин, взорвалась и упала с моста.
Во втором случае (который произошел через несколько дней после случая на мосту) Берия опять отличился и в буквальном смысле заслонил Сталина собой, когда они плыли на катере и с берега раздались выстрелы. И хотя, как выяснилось вскоре, стрельбу случайно открыли пограничники, охранявшие дачу генсека в Пицунде, Берия, по мнению Сталина, проявил завидное мужество и благородство. Хотя кое-кто и поныне подозревает Берию в том, что он сам подстроил оба эти покушения.
Третье покушение на жизнь Сталина едва не произошло все в той же Грузии два года спустя. Осенью 1935 года, а точнее — в середине октября, Сталин приехал в Грузию к своей матери — Екатерине Джугашвили… До этого они виделись последний раз восемь лет назад. Однако, даже несмотря на столь редкие встречи, Сталин пробыл в Гори недолго. Как оказалось, его охрана разоблачила заговор, созревший в рядах старых грузинских большевиков. Они предложили Сталину встретиться с ними, сфотографироваться на память. На этой встрече ветераны партии и планировали убить своего давнего товарища, по их мнению, предавшего дело Ленина. Однако заговор был разоблачен.
Именно после этого случая, как утверждают некоторые исследователи, у Сталина появился двойник. Им оказался бухгалтер из Винницы Евсей Лубицкий. В декабре 1980 года о eгo судьбе поведала монреальская «Газетт». Она, в частности, писала:
«Лубицкого привезли на богато убранную дачу в окрестностях Москвы и поручили трем молчаливым, не отвечающим ни на какие вопросы сотрудникам. Через некоторое время на дачу прибыла группа людей, состоящая из портных, парикмахеров и косметологов, которые немедленно приступили к работе. «После изменения моей внешности их всех уничтожили», — рассказывал Евсей Лубицкий.
Этого, по-видимому, показалось недостаточно, и вскоре уничтожили семью самого Евсея, о чем он узнал лишь после смерти Сталина.
Освоение новой роли длилось примерно полгода. Наступил день экзаменов, которые принимал сам Сталин. Он лично прибыл на дачу для проверки выполнения своего приказа. Другими словами, вождь хотел посмотреть не на свое зеркальное отражение, а на живого двойника. Увиденным «отец народов» остался доволен, предложил Лубицкому коньяку и вместе с ним выпил.
Прошло немного времени, и Евсей Лубицкий приступил к выполнению своих обязанностей. Впервые он сыграл роль Сталина на встрече с делегацией шотландских шахтеров. Обмануть шотландцев, никогда не видевших Сталина, было не слишком трудным делом. Гораздо больше способностей требовалось для того, чтобы предстать перед советскими и иностранными переводчиками, сотрудниками Кремля, которые неоднократно видели вождя. Но и здесь роль была сыграна блестяще.
Мастерство двойника было настолько высоким, что иногда Сталин даже сажал его в свое кресло в Кремле, особенно перед приходом Ежова с докладом о текущих событиях. Когда Ежов заходил в кабинет, сам Сталин прятался в соседнем помещении и наблюдал за происходящим через потайное окошечко, а замечая растерянность докладчика, получал особое удовлетворение.
Когда Лубицкий 7 Ноября или 1 Мая поднимался на Мавзолей, он испытывал ни с чем не сравнимое удовлетворение. Естественно, что и демонстранты не подозревали о том, что человек с улыбкой на лице, стоящий на трибуне Мавзолея, не их любимый вождь. Не знали они и о том, что Сталин в это время находился в своем рабочем кабинете или прятался на даче, боясь появляться перед народом и видя во всех людях за стенами Кремля «врагов народа». Приближенные же Сталина — Молотов, Каганович, Маленков — хорошо знали о том, что рядом с ними на трибуне стоит двойник Сталина.
«Помню, — продолжал свой рассказ Лубицкий, — эти люди смотрели на меня, как на врага. Не знаю почему… Возможно, они желали бы иметь двойников».
Далее автор этой сенсационной статьи рассказывал, что в 1952 году Лубицкий был арестован и отправлен в колонию на Дальний Восток. После смерти Сталина его выслали в Среднюю Азию. В 1981 году Евсей Лубицкий скончался в Душанбе. Перед самой смертью, в 1980 году, он встретился с корреспондентом «Газетт» и рассказал ему свою историю.
Читая подобные «исповеди» нет-нет да и подумаешь: «Чего только в жизни не бывает». Хотя верится в подобное с трудом. Вот и человек, двадцать лет прослуживший в охране Сталина, — Алексей Рыбин — категорически заявляет:
«Никакого двойника у Сталина не было. Это говорю вам я, общавшийся с генералиссимусом более двадцати лет. Подумайте, ведь в противном случае понадобилась бы вторая охрана. А никого, кроме нас, в аппарате ОГПУ не числилось…
Мне довелось работать при Сталине с 1931 года на даче в Кунцеве, в Сочи, в Гаграх, в годы войны эпизодически сопровождать Сталина в поездках по Москве и на фронте. Однако болтающегося двойника в лице выдуманного Евсея Лубицкого мы не встречали. Кроме того, на это никто из подобных сочинителей не имеет официального подтверждения от лиц, работавших при Сталине: А. Поскребышева, Н. Власика, В. Румянцева, Я. Хрусталева и др.
Старшая сестра-хозяйка дачи Сталина В. Истомина, проработавшая при Сталине восемнадцать лет, относительно выдуманного двойника Сталина заметила: «Покойный Геббельс, узнав такое, перевернулся бы в гробу от зависти, что он за всю свою жизнь ничего подобного Про Сталина не придумал. Я каждый день общалась со Сталиным, членами Политбюро, никакого двойника не видела. Это выдумка и ложь».
Бывший комендант сталинских дач «Зубалово» и «Семеновское» свидетельствует: «Я Сталина на даче видел только в оригинале. Отвергаю тени двойников».
Отвергают эту версию и такие корифеи Большого театpa, как Марк Рейзен, Иван Козловский, Павел Лисициан, Бронислава Златогорова и др., поскольку Сталин в их театре был частым гостем. Полностью отвергается личной охраной Сталина и комендантом кунцевской дачи И. Орловым (комендант с июня 1941-го) наличие у Сталина тайного советника, выведенного в романе В. Успенского, очевидно, в качестве собирательного художественного образа.
Вообще, надо отметить, что про Сталина, впрочем, как и про всякого крупного политического или иного деятеля, ходило множество всевозможных слухов и легенд. Как при жизни, так и после смерти. Одни эти слухи распространяли, другие, наоборот, развенчивали. Вот, к примеру, тот же А. Орлов упоминал, что Сталин, боясь покушений, носил под кителем бронежилет, а А. Рыбин это категорически отвергает. Или Д. Гай в повести «Телохранитель» живописует, как Сталин на даче «Холодная речка» через дырку в заборе убегал от своей охраны. А В. Соловьев, сын человека, который в 30-е годы работал начальником стройсектора госдач ЦИК СССР на Кавказе, в газете «Аргументы и факты» по этому поводу восклицает: «Такую глупость можно написать, только абсолютно не представляя себе, что такое дача «Холодная речка»: на нее можно было попасть через единственные ворота в конце шоссейного серпантина, построенного заключенными».
Такая же ситуация, по всей видимости, складывается и в отношении сталинского двойника. Хотя, если рассматривать эту проблему исторически, такое понятие, как «двойник» политического деятеля, известно достаточно давно. Еше римский император Нерон имел двойника в лице тихого горшечника Теренция. После смерти императора Теренций даже пытался взять с войсками Рим, но был схвачен и распят на кресте.

Если вспомнить отечественную историю, то выяснится, что Россия является чуть ли не «страной двойников». Вспомним хотя бы императора Петра III и его двойника, который, в отличие от Теренция, не стал претендовать на власть в России, а ушел в Черногорию, где и был убит через шесть лет после восшествия на престол. Или Лжедмитрия и Александра I, двойник которого наделал много шума в России. Говорили, что и Григорий Распутин имел двойника, который объявился после гибели старца в 1916 году. Так что почва для того, чтобы и у Сталина объявился двойник, в России была уже «унавожена».
Кстати, о том, что и у Адольфа Гитлера есть двойник, поговаривали еще при жизни фюрера. Говорили, например, что в 1938 году Гитлера убили и теперь его роль продолжает играть двойник Максимилиан Бауэр.
Однако вернемся к теме покушений на Сталина, имевших место в 30-е годы.
Первого июля 1938 года в далекой от Москвы Маньчжурии случилось ЧП: из СССР сбежал начальник управления НКВД по Хабаровскому краю 38-летний Генрих Самойлович Люшков. Сбежал, опасаясь того, что молох сталинских репрессий затронет и его, кадрового чекиста с 1919 года. (Парадоксально, но факт: через 11 дней после бегства Люшкова в Испании скроется еще один высокопоставленный чекист — упоминавшийся уже майор А. Орлов.)
Между тем сбежавший от своих коллег Люшков попал в руки японских спецслужб, и те решили использовать его в подготовке покушения на самого Сталина. Ведь кто еще мог в деталях описать маршруты поездок, привычки, систему охраны Сталина лучше человека, который до 1937 года работал в центральном аппарате НКВД на весьма высоких должностях. Кто как не он мог пообещать своим новым хозяевам, что исполнителям террористического акта против Сталина кое-кто в руководстве НКВД и других учреждений окажет необходимую поддержку.
Одним словом, с помощью Люшкова японцы приступили к подготовке покушения на Сталина. Основными исполнителями этой акции должны были стать белогвардейцы, коих в те дни в Маньчжурии было предостаточно. Из Турции они собирались перебраться на территорию СССР, чтобы выйти в районе Сочи. Там через подземную канализацию проникнуть в павильон в Мацесте, где обычно Сталин принимал ванны. Для убийства Сталина предназначались специальные разрывные пули. Возвращение террористов план не предусматривал, таким образом, все они шли на добровольную смерть.
Японский исследователь Хияма Есиаки в своей книге «Японские планы покушения на Сталина» отмечал, что это покушение было предотвращено советскими спецслужбами уже на самой ранней стадии развития. И все благодаря агенту НКВД — некоему Борису Бжеманьскому, переводчику из МИД Маньчжоу-гоу, действовавшему под кличкой Лео.
Однако версию японского исследователя опровергает известный уже нам А. Рыбин, который пишет:
«Была ли у террористов в Мацесте возможность расстрелять Сталина разрывными пулями? Никакой. Внутренняя охрана насчитывала около двухсот сотрудников. Внешнее кольцо в лесной местности составлял отряд пограничников. Возглавляли охрану Сталина комиссары Н. Власик, В. Румянцев и А. Богданов. Хвостовая группа сопровождения была еще до войны вооружена автоматами. Конкретно в ней находились Раков, Кузнецов, Кирилин, Кузьмичев и Мельников.
На самой Малой Мацесте действовало более пятидесяти других сотрудников. Мы там появлялись за три часа до приезда Сталина и подвергали проверке все, вплоть до коммуникаций. Почти безлюдная территория Мацесты и прилегающий к ней лес прочесывались. Все подозрительные лица проверялись и при необходимости задерживались. Как при такой плотной охране могла устроить покушение даже наша пронырливая оппозиция? А уж про японцев не стоит и говорить…»
Между тем X. Есиаки рассказывает в своей книге и о подготовленном сразу после первого втором покушении на Сталина. Первого мая 1939 года во время праздничной демонстрации на Красной площади террористы должны были взорвать ни много ни мало… Мавзолей. Накануне праздника террористы были заброшены в (ССР, однако с этого момента связь с ними прервалась, и судьба их так и осталась неизвестной. По всей видимости, все они разделили судьбу террористов, заброшенпых в район Сочи.
А судьба перебежчика Г. Люшкова сложилась не менее трагически. В 1945 году его тело нашли в Дайрене, (ыиз города Даляня. Он был задушен и сброшен с моторной лодки сотрудниками японской разведки. Как говорится, «он слишком много знал».
Таким образом, кто бы ни вынашивал планы физического устранения «вождя народов», никому это так и не удалось осуществить. И немалая заслуга в этом принадлежала личной охране Сталина. Иногда просто поражаешься тому, как ему удалось выжить самому, отправив на плаху миллионы людей, в том числе и близких своих соратников. В тех же 1937–1938 годах он объявил «врагами народа» тысячи военных, и ни один из них даже не попытался свести с ним счеты. Во всяком случае, автор этой книги не встретил ни одного упоминания об этом.
В середине 30-х годов в Грузии была совершена попытка покушения на первого секретаря ЦК КП Грузии Лаврентия Берию. Когда он с сыном и женой, а также вторым секретарем ЦК КП Белоруссии Хацкевичем ехал в машине по Военно-Грузинской дороге, из темноты по автомобилю неизвестные открыли огонь, в результате чего Хацкевич был смертельно ранен, но Берия (против которого и было направлено это покушение) не пострадал. После этого случая Сталин прислал для Берии бронированный автомобиль, да и всех остальных первых секретарей ЦК КП союзных распублик обязал ездить в таких же автомобилях.
Однако наиболее «громким» покушением того времени могло стать убийство наркома иностранных дел СССР Максима Литвинова, которое должно было состояться в начале ноября 1933 года, когда Литвинов прибыл в США для установления дипломатических отношений с Америкой. Для того чтобы это не произошло, и была создана специальная террористическая группа, которая в октябре 1933 года прибыла из Западной Европы в США. Однако тайна ее уже была раскрыта советским разведчиком Иваном Каминским, который и сообщил о готовящемся теракте в Москву. Охрана Литвинова после этого была усилена, а вся агентура НКВД в Польше, Германии, во Франции (страны, через которые проезжал по пути в США нарком) приведена в боевую готовность.
Седьмого ноября 1933 года, когда океанский лайнер «Беренгария» бросил якорь на внешнем рейде нью-йоркской гавани, террористы были уже обезврежены. Однако меры безопасности все равно оставались крайними. На пароходе Литвинова оберегали восемь здоровенных телохранителей-американцев, которые не отступали от него ни на шаг. Все передвижения по Америке происходили только на машинах. Пешком советская делегация за все дни пребывания в США ходила только дважды. Здание советского посольства в Вашингтоне, где остановилась делегация, окружили плотным кольцом охраны.
Отмечу, что переговоры прошли успешно, и 16 ноября 1933 года между СССР и США были установлены дипломатические отношения. Двадцать пятого ноября живым и невредимым М. Литвинов покинул Америку. Покушение не состоялось. Зато через год с небольшим выстрелы грянули в Ленинграде.

10. Убийство С. Кирова
Это преступление до сих пор будоражит умы многих историков как своей простотой, так и таинственностью. Полного и точного ответа на вопрос, почему и как погиб первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) Сергей Миронович Киров, так до сих пор и нет. Существуют только версии. Но прежде чем рассмотреть их, вспомним основную фабулу убийства.
Первого декабря 1934 года в Ленинграде во Дворце Урицкого (бывший Таврический дворец) в 18.00 должно было состояться заседание актива обкома. На этом заседании ожидали выступления С. Кирова. До четырех часов вечера он сидел у себя дома на улице Красных Зорь и работал над докладом. Затем внезапно собрался и выехал в Смольный. Кроме шофера и начальника личной охраны М. Борисова, с ним рядом никого не было.
Прибыв в Смольный, Киров направился в свой кабинет на третьем этаже здания. Причем пошел не по служебному отдельному входу в правом (северном) крыле Смольного, а через главный подъезд. Миновав длинную часть коридора, Киров свернул налево, направляясь к себе в кабинет. И именно на этом отрезке пути от него отстал М. Борисов, которому по инструкции это строжайше запрещалось. В тот момент из дверей одного из кабинетов вышел тридцатилетний молодой человек. Это был Леонид Николаев, бывший инструктор партийного архива. Увидев С. Кирова, Николаев направился за ним следом. Пройдя несколько метров по коридору, Николаев внезапно достает из кармана револьвер системы «наган» и хладнокровно стреляет Кирову в затылок. Далее приведу слова очевидца тех событий — Михаила Рослякова:
«И вдруг в пятом часу мы слышим выстрелы — один, другой… Сидевший у входных дверей кабинета Чудова завгоротделом А. Иванченко первым выскочил в коридор, но моментально вернулся. Выскочив следом за Иванченко, я увидел страшную картину: налево от дверей приемной Чудова в коридоре ничком лежит Киров (голова его повернута вправо), фуражка, козырек которой уперся в пол, чуть приподнята и не касается затыльной части головы; слева под мышкой — канцелярская папка с материалами подготовленного доклада: она не выпала совсем, но расслабленная рука ее уже не держит. Киров недвижим, ни звука, его тело лежит по ходу движения к кабинету, головой вперед, а ноги примерно в 10–15 сантиметрах за краем двери приемной Чудова. Направо от этой двери, тоже примерно в 15–20 сантиметрах, лежит какой-то человек на спине, руки его раскинуты, в правой находится револьвер. Между подошвами ног Кирова и этого человека чуть более метра, что несколько превышает ширину входной двери приемной Чудова, где находился его секретарь Филиппов.
Подбегаю к Кирову, беру его за голову… шепчу: «Киров, Мироныч». Ни звука, никакой реакции. Оборачиваюсь, подскакиваю к лежащему преступнику, свободно беру из его расслабленной руки револьвер и передаю склонившемуся А. И. Угарову. Ощупываю карманы убийцы, из кармана пиджака достаю записную книжку, партийный билет… Угаров, через мое плечо, читает: «Николаев Леонид…» Кто-то из подбежавших хочет ударить ногой этого Николаева, но мы с Угаровым прикрикнули на него — необходимо честное следствие, а не поспешное уничтожение преступника.
Молча, в глубокой скорби стоят, склонив голову над Кировым, Кодацкий, Чудов, Ирклис, Струппе и другие. Секретари сообщают в НКВД, вызывают Медведева, санчасть. Запыхавшись, подходит отставший в большом коридоре охранник Кирова — Борисов…»
Второго декабря в Ленинград приехал сам Сталин. Первым делом он и сопровождавшие его лица отправились в больницу, где лежал убитый Киров. Там Сталин опросил врачей, производивших вскрытие. На вопрос, можно ли было спасти Кирова, те ответили отрицательно. После этого Сталин приехал в Смольный. Расположившись в кабинете Кирова, Сталин по одному вызывал к себе: начальника ленинградского НКВД Филиппа Медведева, убийцу Николаева, его жену Мильду Драуле. Затем Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов отправились в Таврический дворец, где для прощания был выставлен гроб с телом Кирова. В 22.00 гроб с телом везут по улицам города на Московский вокзал для дальнейшей отправки в Москву.
Официальная версия убийства С. Кирова стала известна общественности уже через несколько дней. Шестнадцатого декабря 1934 года в Москве были арестованы пятнадцать человек во главе с Г. Зиновьевым и Л. Каменевым, которых и обвинили в подготовке и осуществлении убийства С. Кирова.
Двадцать седьмого декабря все газеты публикуют обвинительное заключение по делу Л. Николаева, датированное 25 декабря 1934 года. Следствие считает установленным, что «в период 1933–1934 гг. в Ленинграде из числа бывших участников зиновьевской антисоветской группы организовалась и действовала подпольная контрреволюционная террористическая группа, поставившая своей целью дезорганизовать руководство Советской власти и изменить таким способом нынешнюю политику в духе так называемой зиновьевско-троцкистской платформы».
Двадцать девятого декабря Л. Николаева и тринадцать его «сообщников» по приговору военной коллегии Верховного суда СССР расстреляли. Г. Зиновьева, Л. Каменева и еще пятерых «заговорщиков» из числа арестованных в Москве отправили в ссылку.
Таким образом, Сталин и его окружение использовали убийство С. Кирова в политических целях, для развязывания в стране нового кровавого террора. На этом и основывается вторая версия убийства Кирова.
По этой версии именно Сталин был главным инициатором устранения С. Кирова. Эту версию впервые обосновал еще Л. Троцкий, затем ее подхватили А. Орлов, А. Рыбаков и другие. Суть этой версии такова.
В январе — феврале 1934 года в Москве прошел XVII съезд партии. На этом съезде не Сталин, а Киров стал подлинным триумфатором. При выборах в ЦК за Кирова проголосовало гораздо больше делегатов, чем за Сталина. Последнему об этом доложил Л. Каганович, который отвечал за подсчет голосов. Сталин приказал Кагановичу фальсифицировать результаты выборов. С этого момента, по мнению многих исследователей, и начался конфликт генсека с первым секретарем Ленинградского обкома.
В отличие от большинства членов тогдашнего Политбюро, С. Киров был самым доступным для простых граждан руководителем. В Ленинграде его по-настоящему любили, и это уязвляло честолюбивого Сталина. В начале 1934 года он провел через Политбюро вопрос о том, чтобы Киров, как секретарь ЦК, ведавший вопросами тяжелой и лесной промышленности, срочно переехал работать в Москву. Киров в ответ проявил упрямство. И тогда Сталин стал применять обходные маневры. В августе 1934 года он пригласил Кирова совместно отдохнуть в Сочи. Там уговоры о переезде в столицу продолжились. После этого с 6 по 29 сентября Киров был отправлен в Казахстан для контроля за уборкой урожая и выполнения хлебопоставок.
Между тем, пока Киров отсутствовал, Сталин приказал наркому внутренних дел Г. Ягоде произвести перестановки в ленинградском НКВД. В результате этих перестановок начальника Ленинградского НКВД Ф. Медведя должен был заменить Иван Запорожец. Когда Киров приехал в Ленинград и узнал об этом, его возмущению не было предела. Киров тут же позвонил самому Сталину, однако тот остудил пыл 48-летнего секретаря ЦК. Но Запорожец так и остался на посту заместителя. И именно ему приверженцы второй версии приписывают одну из основных ролей в осуществлении убийства С. Кирова. По их мнению, Запорожец и нашел исполнителя убийства, тридцатилетнего Леонида Николаева.
Л. Николаев до апреля 1934 года работал инструктором истпарткомиссии Института истории партии. Однако 8 апреля 1934 года партийное собрание института исключило Николаева из партии за отказ явиться в районный комитет на отборочную комиссию по мобилизации коммунистов на транспорт и склочные обвинения в адрес руководящих работников-партийцев. В те же дни Николаева увольняют из института. И хотя через месяц его вновь восстановили в партии, на работу обратно его не приняли, и он оказывается безработным. Уязвленный Николаев пишет письмо сначала самому Сталину, а затем и Кирову. Ответа никакого. И тогда Николаев решает переговорить с Кировым с глазу на глаз. Пятнадцатого октября 1934 года он встречается с ним на улице, однако этот разговор ни к чему не приводит. И тогда в голове Николаева созревает план отомстить. Запорожец, в свою очередь, прекрасно видит состояние молодого человека. Он позволяет Николаеву постоянно «крутиться» возле первого секретаря. Первого декабря в 16 часов 37 минут в Смольном Николаев убивает С. Кирова. Таким образом, по этой версии НКВД руками неудачливого в жизни молодого человека и по приказу Сталина устраняет первого секретаря Ленинградского обкома.
И наконец, изложу читателю третью версию этого убийства, которая менее всего исследовалась в отечественной истории, но которая так же, как и две предыдущие, имеет право на жизнь.
Эта версия основывается на том, что Л. Николаев убил С. Кирова… из-за банальной ревности. Дело в том, что жена Николаева, 33-летняя Мильда Драуле, нравилась Кирову. С 1930 по август 1933 года она работала в должности помощника заведующего сектором кадров по легкой промышленности, а затем была переведена в управление уполномоченного Наркомлегпрома по Ленинградской области на должность секретаря сектора кадров этого управления. Управление размещалось в Смольном, поэтому возможность видеться друг с другом у Кирова и Драуле была.

Отмечу, что по своей натуре Л. Николаев был крайне закомплексованным человеком. Он был к тому же, что называется, «фатально невезуч». За 13 лет трудового стажа его выгоняли с одиннадцати мест работы. И повезло ему только однажды: когда он, маленький и тщедушный, встретил рослую и симпатичную Мильду Драуле и та согласилась выйти за него замуж. С этого момента Николаев целиком и полностью попал под власть жены. Это именно она, будучи на три года старше его и занимая партийный пост (а Николаев тогда работал в укоме комсомола), стала двигать мужа наверх и вскоре помогла ему устроиться на работу сначала в обком, а затем и в Институт истории партии. Однако невыдержанного и истеричного Николаева выгнали и оттуда, и жена после этого, кажется, окончательно разуверилась в цем. К тому же Николаев в последнее время стал патологически ревнив, и это вконец отвратило Драуле от мужа.
Между тем был в этой истории еще один человек, действия которого ускорили развязку трагедии. Звали этого человека Роман Кулишер и был он мужем родной сестры Мильды — Ольги. Личность, надо отметить, довольно своеобразная. Дважды исключенный из партии за развратные действия и интриганство, он дважды был восстановлен в партии, но своих тайных пристрастий не бросил. Во всяком случае, именно с ним многие связывали письма, которые приходили на имя Л. Николаева в апреле — декабре 1934 года и в которых во всевозможных красках описывались «взаимоотношения» Мильды Драуле и С. Кирова.
Между тем приверженцы первой, а особенно второй версий убийства С. Кирова напрочь отметают всякие намеки на «особые» отношения первого секретаря обкома с М. Драуле. Хотя уже тогда слухи о них вовсю курсировали по Ленинграду. Да и почему, в конце концов, обвиняя Сталина в том, что он изменял своей жене Надежде Аллилуевой, из-за чего она в 1932 году покончила с собой, мы должны отметать такие подозрения от С. Кирова? Почему бы не предположить, что 48-летний мужчина, имея некрасивую, располневшую жену, взял и увлекся молодой красивой женщиной и завел с нею, что называется, «служебный роман»? И тогда многое в поведении участников той трагедии станет понятно.
Вот, например, почему Сталин, по версии некоторых историков, «имея зуб» на Кирова, настаивал на переезде последнего в Москву? Не потому ли, что он как мужчина понимал «щекотливое» положение Кирова и хотел сменить для него обстановку? То же самое могло быть и с заменой начальника ленинградского НКВД Ф. Медведя, которого Сталин хотел в конце концов заменить И. Запорожцем. Ф. Медведь был старым и закадычным другом Кирова, в последнее время часто прикладывался к рюмке, был «под каблуком» у своей жены Раисы Михайловны Копыловской. Когда в ноябре 1933 года управделами Ленсовета Чудин покончил жизнь самоубийством, по городу ходили слухи о том, что виновата в этом Р. Копыловская. Так что Ф. Медведь мог вполне понимать увлечение Кирова и в чем-то даже потворствовать ему. Сталин же, видя, что Киров в этом вопросе занял непреклонную позицию, в свою очередь, тоже не сдавался. В августе 1934-го он вызвал Кирова к себе в Сочи, а сразу после отдыха отправил его на три недели в Казахстан. Не потому ли, что хотел оторвать друга от его внезапного увлечения?
Историки, которые выставляют Ивана Запорожца чуть ли не главным заговорщиком в деле убийства С. Кирова, мягко говоря, грешат против истины. И. Запорожец с апреля 1932 года был заместителем начальника ленинградского НКВД и имел в городе неплохую репутацию. Более того, по многим вопросам он был более энергичен, чем Ф. Медведь, и к 1934 году вполне созрел для того, чтобы заменить его на посту начальника НКВД. Так что И. Запорожца двигал в начальники не Г. Ягода по просьбе Сталина, а его личная деловая хватка и многолетний опыт кадрового чекиста.
Приверженцы второй версии часто педалируют тот факт, что, когда Л. Николаева 15 октября 1934 года задержали на улице (он хотел поговорить с С. Кировым), отпустить его восвояси распорядился не кто иной, как Запорожец. Однако, если учитывать, что тот знал о «взаимоотношениях» Кирова с М. Драуле, в этом нет ничего удивительного. Как мужчина Запорожец вполне мог понимать чувства обманутого мужа — Николаева.
Да и в отношении охраны С. Кирова ленинградский НКВД вел себя отнюдь не «предательски». До лета 1933 года личная охрана первого секретаря Ленинградского обкома состояла из трех человек: М. Борисова, М. Буковского и неофициального сотрудника УНКВД, который числился швейцаром в доме Кирова. Затем численность гласной и негласной охраны Кирова заметно увеличилась и выросла до пятнадцати человек. Он теперь охранялся постоянно. Для этих целей выделялась машина прикрытия с двухсменной выездной группой. Однако сам Киров тяготился охраной, считал ее излишней и часто игнорировал ее настойчивые просьбы вести себя более осторожно.
В роковые для С. Кирова минуты охранника рядом с ним не оказалось. М. Борисов, сопровождавший Кирова по коридору Смольного, в последний момент внезапно отстал от своего шефа. Почему? Судя по всему, злого умысла в этом не было. По свидетельству многих, Борисов давно работал с Кировым, хорошо к нему относился и предать его не мог. Второго декабря 1934 года в 12 часов дня, когда Борисова везли на допрос к Сталину в Смольный, с автомашиной произошла авария, и Борисов погиб. Одни утверждают, что его убили охранники, находившиеся с ним в машине, другие говорят о том, что он сам вывалился из кузова и разбился, тем самым совершив акт самоубийства.
Судя по всему, Николаев столкнулся с Кировым в коридоре случайно. Ведь Киров не должен был в тот день приезжать в Смольный перед заседанием актива, а значит, и ждать его у кабинета было бесполезно. Столкнувшись с Кировым, который шел без охранника, Николаев вновь мог повторить свою попытку поговорить с ним «по-мужски». Киров в ответ мог вновь от него отмахнуться. И тогда в приступе ярости Николаев выхватил из кармана револьвер и выстрелил Кирову в затылок. После этого, осознав, что он наделал, Николаев выстрелил в себя, но этот выстрел оказался неудачным. Николаев упал на пол, и с ним случилась настоящая истерика. По этому уже можно судить, что убийство совершил не хладнокровный убийца, продумавший все до мелочей, а человек отчаявшийся, явно бывший не в ладах со своими чувствами и нервами.
Второго декабря, когда в Смольный приехал Сталин, он вызвал к себе на допрос не только Николаева, но и его жену — Мильду Драуле. О чем они говорили между собой, не знает никто. Вскоре после этого М. Драуле арестовали. Арестовали также брата Л. Николаева, его мать, двух сестер, сестру М. Драуле и ее мужа. В 1936–1937 годах все они были расстреляны. Так убийца С. Кирова потянул за собой в могилу практически всех своих родственников.
Между тем единственным, что объединяет все эти версии, является то, что убийство С. Кирова Сталин использовал как удобный повод для расправы с неугодными ему людьми. Волна массовых репрессий буквально «с головой» накрыла страну и даже вышла далеко за ее пределы.
Четвертого сентября 1937 года в Швейцарии был убит агентами иностранного отдела ГУГБ НКВД СССР кадровый советский разведчик, заместитель начальника советской военной разведки в Западной Европе Игнатий Райсс. Он решил порвать со сталинским режимом, однако дальше Швейцарии уйти не смог.
Двадцать второго сентября того же года в Париже агентами иностранного отдела того же учреждения был похищен, а затем убит председатель Российского общевоинского союза (РОВС) генерал-лейтенант Е. Миллер.
В начале февраля 1938 года в том же Париже с диагнозом «аппендицит» лег в больницу сын Льва Троцкого 32-летний Лев Седов. Операция прошла успешно, и пациент со дня на день ждал выписки. Однако через четыре дня после операции наступило внезапное ухудшение состояния здоровья больного. Срочно была проведена новая операция, но она не принесла успеха. Шестнадцатого февраля 1938 года Лев Седов скончался. Многие тогда связали эту смерть с происками НКВД. Лев Седов был самым активным помощником Льва Троцкого, и это, без сомнения, раздражало Москву. Поэтому и решено было Л. Седова убрать. Акцию по его устранению поручили агенту иностранного отдела ГБ Павлу Судоплатову. Это поручение последовало сразу после того, как Судоплатов 23 мая 1938 года в Роттердаме лично взорвал лидера украинских националистов Евгения Коновальца.
Между тем после смерти сына угроза нависла и над отцом — Львом Троцким.

11. Убийство А. Троцкого
В том же феврале 1939 года, когда в Париже скончался Лев Седов, к Л. Троцкому в Мексику из США пришло письмо от бывшего майора НКВД, уже упоминавшегося мною Александра Орлова. В своем послании А. Орлов писал, что после устранения Л. Седова на повестку дня у НКВД стало убийство самого Л. Троцкого. «Главное, Лев Давыдович, — писал А. Орлов, — будьте на страже, не доверяйте ни одному мужчине или женщине, которых провокатор может прислать вам или рекомендовать». Как показали дальнейшие события, А. Орлов был абсолютно прав в своих предостережениях. Однако сам Л. Троцкий не принял их во внимание.
План убийства Л. Троцкого НКВД начал детально прорабатывать в 1938 году. Для его осуществления в Барселону был отправлен кадровый советский разведчик, заместитель П. Судоплатова, Наум Эйтингон, который имел в этом городе любовницу — весьма популярную в Барселоне женщину, мать пятерых детей Каридад Меркадер (с нею Эйтингон сошелся еще в испанскую войну в 1936 году). Одному из детей этой женщины, Рамону Меркадеру, поначалу в планах НКВД отводилась определенная, хотя и не главная роль. Однако в дальнейшем судьба распорядилась иначе.
Летом 1938 года НКВД направил Рамона Меркадера в Париж, где он должен был завести знакомство с двумя троцкистками — сестрами Агелофф. В Париже тогда проходили заседания IV Интернационала, поэтому найти сестер для Меркадера не составило особого труда. Представившись им Жаком Морнаром, сыном бельгийского дипломата, Меркадер сразу обратил на себя внимание одной из сестер — Сильвии Агелофф. Сильвия время от времени как курьер приезжала в Мексику, работая в качестве секретаря Л. Троцкого. Будучи одинокой, Сильвия охотно приняла ухаживания молодого симпатичного мужчины, единственным недостатком которого она считала то, что он почти не интересовался политикой. Молодые провели несколько месяцев вместе, в течение которых Меркадер сорил деньгами и устраивал своей возлюбленной грандиозные вечеринки. Затем они на некоторое время расстались, так как Сильвия вынуждена была по делам уехать в США. Однако разлука длилась недолго. В феврале 1939 года Меркадер приехал к Сильвии в Нью-Йорк. На руках у него был фальшивый канадский паспорт на имя Фрэнка Джексона. На удивленную реплику Сильвии по этому поводу Меркадер ответил, что пошел на подлог, чтобы его не забрали на военную службу в Бельгии. Сильвии этого объяснения вполне хватило. Отпускать своего возлюбленного в армию в столь тревожное время она, конечно, не хотела.
В том же феврале 1939 года Лев Троцкий поменял свое очередное убежище. До этого в течение двух лет он жил в Кайоакане, в Голубом доме известного художника, бывшего члена Коммунистической партии Мексики. Диего Риверы. Ривера буквально боготворил Троцкого, и когда тот в январе 1937 года прибыл в Мексику, художник тут же предложил ему свой кров. Троцкий согласился. Правда, вскоре отплатил Ривере черной неблагодарностью. Дело в том, что у Риверы была красавица жена — Фрида Кальо. В том же году у Троцкого завязались с нею интимные отношения. И хотя их тайные встречи происходили на фазенде Сан-Мигель, в ста тридцати километрах от Мехико, слухи о них дошли сначала до жены Троцкого Натальи Седовой, а затем и до Диего Риверы. Отношения между мужчинами испортились. Троцкий прервал связь с Фридой, но холодок отчужденности между ним и хозяином дома сохранялся. И наконец в феврале 1939 года их дружба окончательно развалилась.
После этого Л. Троцкий с женой уехали и сняли дом на Авенида Вьена, что в предместье Кайоакана. Дом этот был довольно старым и мало отвечал требованиям безопасности. Поэтому охранники Троцкого сразу после въезда принялись его укреплять. У ворот была поставлена наблюдательная вышка, у стен положены мешки с песком и установлена сигнализация. Пятеро полицейских круглосуточно охраняли дом снаружи, остальные десять охранников дежурили внутри дома. Все они были хорошо вооружены и обучены. Вот уже несколько лет Троцкий жил в постоянном ожидании нападения и поэтому был весьма осторожен. Хотя порой и терял бдительность, позволяя себе заходить к соседям и бродя без охраны возле дома. Охрана всегда выговаривала ему за подобные поступки, и Троцкий в конце концов окончательно смирился с положением затворника.
Его редкие поездки за город всегда обставлялись глубокой тайной. В машине Троцкого обычно сопровождали жена, водитель и охранник. Однако и эти поездки пришлось прекратить, когда из Румынии пришло сообщение об убийстве премьер-министра страны Арманда Кэлинеску. Случилось оно 21 сентября 1939 года. А. Кэлинеску стал премьером Румынии совсем недавно, будучи до этого министром внутренних дел страны. В 1939 году он распорядился провести массовые аресты среди легионеров-фашистов, после чего многих из них расстреляли. Это и стоило жизни новому премьеру. Двадцать первого сентября, когда он ехал в машине на заседание Совета Министров, на одной из улиц Бухареста дорогу движению внезапно преградила телега. В тот момент, когда шофер премьер-министра нажал на тормоз, из стоявшей за углом соседнего дома машины выскочили девять террористов и буквально изрешетили из пистолетов автомобиль премьера. А. Кэлинеску был убит на месте.
После этого террористы ворвались в здание центральной радиостанции и на всю страну объявили, что только что они, легионеры Святого Михаила Архангела, убили премьер-министра страны и взяли власть в свои руки. Однако насладиться властью легионерам так и не удалось. Буквально через несколько минут после выхода в эфир их задержала полиция. Всех девятерых привезли на место убийства А. Кэлинеску и на глазах толпы расстреляли. Трупы убитых не убирали в течение ночи и следующего дня, как бы в назидание будущим террористам.
Напомню читателю, что А. Кэлинеску стал вторым премьер-министром Румынии в 30-х годах, убитым террористами. Первым был Ион Дука, которого застрелили на перроне синайского вокзала 29 декабря 1933 года.
Между тем к 1940 году Сталин уничтожил всех своих политических оппонентов, тех, с кем он совершал октябрьский переворот в 1917 году. В мир иной уже отправились Г. Зиновьев, Н. Бухарин, А. Рыков, Л. Каменев, А. Бубнов, Г. Сокольников, М. Томский, Н. Крестинский, Я. Рудзутак — люди, которые входили в ленинский (до 1924 года) состав Политбюро. К 1940 году в живых из того состава остались И. Сталин, М. Калинин, В. Молотов и Л. Троцкий. Соседство с последним больше всего и раздражало Сталина. Ведь Троцкий, даже выдворенный из СССР, выкинутый, казалось бы, из политики, продолжал свою борьбу со Сталиным, писал о нем книгу. А в конце апреля 1940 года Троцкий сочинил «Послание к советским рабочим, крестьянам, солдатам и морякам», в котором заявлял: «Ваши газеты лгут вам в интересах Каина-Сталина, его развращенных комиссаров, секретарей и агентов ГПУ… Позорные деяния Сталина лишают Советский Союз симпатий за рубежом, изолируют его и укрепляют его врагов. Эти преступления — главный источник опасности для Советского Союза…»
По всей видимости, это послание ускорило трагическую развязку в судьбе JT. Троцкого. Советская госбезопасность активизировала свои действия по его устранению. В связи с этим Рамон Меркадер получил задание проникнуть в дом Троцкого на Авенида Вьена.
Р. Меркадер прибыл в Мексику в октябре 1939 года якобы для работы в одной из экспортно-импортных фирм. Живя в Мехико, Сильвия регулярно ездила к Троцкому, так как работала у него секретарем. А подвозил ее на своей машине к дому на Авенида Вьена Рамон Меркадер.
В марте 1940 года Сильвия срочно выехала в НьюЙорк. К тому моменту Меркадера уже хорошо знали в доме Троцкого, хотя он туда ни разу не входил. Сильвия сама рассказала о нем Троцкому, его жене и даже охранникам. С последними Меркадер часто коротал время на улице, дожидаясь Сильвию возле машины. Однако войти в дом Троцкого случая никак не представлялось. И лишь в марте, когда Сильвия уехала в Нью-Йорк, этот случай наконец представился.

В доме Троцкого жила также семья Росмеров. В марте Альфред Росмер заболел, и Меркадера-Джексона попросили отвезти его на своей машине в больницу. А после выздоровления Меркадер стал привозить Альфреду медикаменты. Тогда-то он впервые вошел в дом Троцкого. Вошел не для того, чтобы убить старика, а пока для того, чтобы изучить обстановку в доме, познакомиться с его планировкой. К тому времени охрана дома была увеличена, хотя надо отметить, что среди охранников были и малоопытные люди, одним из которых оказался молодой человек по имени Роберт Шелдон Харт.
В ночь на 23 мая 1940 года группа из двадцати человек (в ее составе находился Иосиф Григулевич, разведчик-нелегал, в будущем — член-корреспондент Академии наук СССР) во главе с знаменитым мексиканским коммунистом и художником Давидом Альваро Сикейросом напала на наружную охрану Троцкого и разоружила ее. После этого был подан условный сигнал, и Роберт Шелдон Харт открыл ворота налетчикам. Те проникли на территорию дома, разоружили внутреннюю охрану и, установив на улице пулемет, открыли огонь по окнам спальни Троцкого. Во время этого обстрела было выпущено около двухсот пуль, и, что самое удивительное, ни одна из них (!) не причинила ни малейшего вреда ни Троцкому, ни его жене Наталье, ни их внуку Севе.
Постреляв таким образом с улицы и не войдя внутрь дома, налетчики удалились так же молниеносно, как и пришли. Через полчаса в дом явилась полиция во главе с полковником Салазаром. И первое, о чем он подумал, увидев Троцкого и всю его семью живыми и невредимыми: не мистификация ли все это? Ведь чего проще было налетчикам войти в спальню безоружного хозяина дома и спокойно застрелить его, а не бить по окнам из пулемета, чтобы затем уйти, даже не удостоверившись, жив или пег тот, в кого стреляли?
Между тем сам Троцкий настаивал на том, что налет — дело рук агентов Сталина. Этой же версии придерживаются и многие исследователи жизни Л. Троцкого. Но существует и другая версия. Базируется она на том, что Сикейрос, будучи другом Диего Риверы, узнал о том, чем отплатил Троцкий Ривере за его гостеприимство, и решил устроить для Троцкого показательный акт возмездия.
После налета друзья Троцкого подарили ему пуленепробиваемый жилет, который тот, однако, на себя почти не надевал. Троцкий пренебрегал советами своей охраны, которая настаивала на тщательном обыске всех лиц, которые приходили в дом. Но он запретил это делать, не желая ставить в неловкое положение своих гостей. В конце концов это благодушие и стоило Льву Троцкому жизни.
Двадцать восьмого мая 1940 года, то есть через пять дней после налета, Троцкий впервые увиделся с Рамоном Меркадером. Эта встреча была случайной, но не мимолетной. Меркадер должен был перевезти из дома Троцкого семью Росмеров, а перед отъездом устроили небольшое застолье, на которое пригласили и Меркадера. После этого случая он появился в доме Троцкого еще раз — 12 июля, — но пробыл там всего несколько минут. А 29 июля Троцкий и его жена пригласили Сильвию Агелофф и Рамона Меркадера на чай. Встреча эта длилась около часа, и на ней Меркадер показал себя превосходным актером. Он был в меру застенчив, в меру аполитичен и в основном говорил об альпинизме, которым увлекался. До убийства Л. Троцкого оставалось всего двадцать два дня.
Семнадцатого августа Меркадер провел «генеральную репетицию» предстоящего покушения. Он пришел к Троцкому со своей статьей о положении во Франции и попросил старика отредактировать ее. Троцкий, зная о том, что Меркадер делает свои первые шаги на политическом поприще как троцкист, согласился уделить время молодому человеку. Они уединились в кабинете Троцкого и провели там около десяти минут. Как рассказывали затем очевидцы, после этого разговора у Троцкого появились какие-то подозрения насчет Меркадера. Однако даже это не заставило насторожиться домочадцев Троцкого и его охрану.
Двадцатого августа 1940 года около пяти часов вечера Троцкий занимался своим любимым делом — кормил кроликов. В это время к нему подошел Меркадер. Несмотря на жару, был он в шляпе и с перекинутым через руку пальто. Он принес статью, теперь уже исправленную, и просил Троцкого вновь ее просмотреть. Как рассказывала позднее Наталья Седова: «Льву Давыдовичу не хотелось расставаться с кроликами, и он совершенно не интересовался статьей, но, взяв себя под контроль, он сказал: «Хорошо, что вы скажете, если мы пройдемся по нашей статье?» Неторопливо он закрыл клетки, снял свои рабочие перчатки… Почистил свою синюю куртку и медленно молча пошел со мной и «Джексоном» к дому. Я сопровождала их до дверей кабинета Льва Давыдовича. Дверь закрылась, а я прошла в соседнюю комнату».
Войдя в кабинет, Троцкий взял листки со статьей и присел за свой стол. Меркадер встал сбоку. Когда он понял, что старик увлекся чтением, он достал спрятанный в одежде ледоруб и обрушил его на голову Троцкого. Причем сделал это крайне неумело, видимо, закрыв глаза. Несмотря на то что ледоруб пробил Троцкому череп, в следующую секунду он вскочил из-за стола и диким голосом закричал. Меркадер подобного поворота событий явно не ожидал. По плану он должен был тихо убить старика, выйти из дома и уехать на машине, которая стояла н ста метрах от ворот дома (в машине его ждали мать и ее любовник, полковник НКВД Наум Эйтингон).
В следующую секунду, перестав кричать, Троцкий вырвал у Меркадера из рук ледоруб и даже укусил его за палец. Меркадер был в явном смятении, вяло защищался и не использовал в схватке спрятанные в одежде револьвер и кинжал. Привлеченные шумом, в комнату вбежали охранники и принялись избивать его рукоятками пистолетов. Но Троцкий, лежавший на полу кабинета и поддерживаемый женою, приказал им прекратить избиение.
Вскоре к дому Троцкого приехала полиция, карета скорой помощи». В 19.30 в больнице ему сделали трепанацию черепа. Рана на его голове была размером два и |ри четверти дюйма. Правая теменная кость пробита, осколки вонзились в мозг. Во время операции Троцкий поu-рял сознание и больше в себя не приходил. Двадцать первого августа в 19. 25 он скончался.
А Рамона Меркадера в это время допрашивали в попиши. Допрашивали как Фрэнка Джексона (его настоящее имя откроется для исследователей только в 1953 году). Однако допросы эти так ни к чему и не привели, так как Меркадер выставлял себя как убийцу-одиночку, начисто отвергая причастность к этому убийству НКВД. Впоследствии это даст повод некоторым историкам считать причиной убийства Л. Троцкого… банальную ревность. Мол, Меркадер приревновал к старику свою возлюбленную Сильвию Агелофф. Что ж, зная о «любвеобильности» Троцкого, эту версию тоже нельзя отметать окончательно. Вот и историк Н. Васецкий в своей аннотации к книге И. Дойчера «Троцкий в изгнании» пишет: «Игра на чувстве мести Троцкому оскорбленного им мужчины займет центральное место в цепи мер по подготовке убийства Троцкого. Это лишний раз говорит о том, что истории, подобные его флирту с Фридой, не были каким-то ЧП в жизни Троцкого. Отсюда и расчет будущих организаторов его убийства».
Шестого июня 1941 года на стол Сталина лег документ следующего содержания:
«Группой работников НКВД в 1940 году было успешно выполнено специальное задание.
НКВД СССР просит наградить орденами Союза ССР шесть товарищей, участвовавших в выполнении этого, задания.
Прошу Вашего решения. Народный комиссар внутренних дел Л. Берия».
Сталин написал на документе «за» и расписался. Закрытым указом Президиума Верховного Совета CCCP за подписью Калинина и Горкина были награждены орденом Ленина — Меркадер Каридад Рамоновна и Эйтингон Наум Исаакович; орденом Красного Знамени — Василевский Лев Петрович и Судоплатов Павел Анатольевич; орденом Красной Звезды — Григулевич Иосиф Ромуальдович и Пастельняк Павел Пантелеймонович.
В заключение напомню читателю о том, как сложилась дальнейшая судьба убийцы Л. Троцкого. Рамон Меркадер отсидел срок в мексиканской тюрьме «от звонка до звонка». Видимо, по заданию НКВД его навешала незнакомая ему прежде артистка кабаре Рокелия, которая затем станет его женой. В начале 60-х годов Меркадер освободится из тюрьмы и получит политическое убежище и гражданство в Чехословакии. Однако туда он не поедет, а через Гавану и Ригу прибудет в Москву, получит квартиру на Фрунзенской набережной. Мать его, Каридад Меркадер, к тому времени будет уже жить в Мексике (уехала из СССР в 1944 году) и лишь дважды навестит в Москве одного из самых заблудших своих сыновей. Умрет она во Франции в 1975 году. Рамон Меркадер переживет свою мать ненамного. Тяжело больной, он упросит советское правительство отпустить его на Кубу. Там и умрет в 1978 году. Однако тело его привезут в Москву и похоронят на Кунцевском кладбище под именем Рамона Лопеса.
Один из главных организаторов убийства Л. Троцкого, советский разведчик Наум Эйтингон, прожив 82 года, большая часть из которых была отдана советской разведке, скончался в мае 1981 года и похоронен на Донском кладбище в Москве. Как считает Владимир Эйтингон, сын разведчика, акция устранения Л. Троцкого была самой громкой, но отнюдь не самой крупной операцией отца. Н. Эйтингон был вербовщиком Рихарда Зорге, разрабатывал операцию по устранению Якова Блюмкина в 1929 году (того самого, который в 1918 году застрелил германского посла В. Мирбаха), работал с Кимом Филби, Абелем, «атомными разведчиками», создавал диверсионный отряд полковника Медведева, расшифровывал немецкие операции «Средняя Волга» и «Кремль» и т. д. После смерти Сталина Н. Эйтингона арестовали, как человека Берии, и посадили на двенадцать лет. Вернулся он постаревшим и изможденным человеком. По словам сына, «в конце жизни он имел рядовую пенсию, донашивал старую одежду и жил в обычной двухкомнатной квартире. И ничего не говорило о его необычной судьбе и неординарной личности».