Повесть о победах московского государства

ПОВЕСТЬ ДОСТОВЕРНАЯ О ПОБЕДАХ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА, О ТОМ, СКОЛЬ МНОГО НАПАСТЕЙ ЗА УМНОЖЕНИЕ ГРЕХОВ НАШИХ ПРИНЯЛИ МЫ ОТ МЕЖДОУСОБНОЙ ВОЙНЫ, ОТ ИНОВЕРНЫХ ПОЛЯКОВ И ОТ ЛИТОВЦЕВ, И ОТ РУССКИХ БУНТОВЩИКОВ, И КАК ОТ СТОЛЬ МНОГИХ БЕД ИЗБАВИЛ НАС ВСЕМИЛОСТИВЫЙ ГОСПОДЬ БОГ НАШ СВОИМ ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЕМ И МОЛИТВАМИ ПРЕЧИСТОЙ ЕГО МАТЕРИ И, РАДИ ВСЕХ СВЯТЫХ, ВЕРНУЛ НАС СВОИМ ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЕМ В ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ. НАПИСАНО ВКРАТЦЕ,
Во время благочестивого правления государя царя и великого князя всея России Василия Ивановича, в 1606 году, [65] под его управлением государевым, начало в царствующем граде Москве устанавливаться благочестие, церкви божьи украшаться, а православная вера утверждаться и от скверны иноверия очищаться.
Благоверный же тот государь царь всея России Василий Иванович, благочестивый и милостивый ко всем, большую заботу имел о святых божьих церквах и о православной христианской вере и о христолюбивом своем воинстве, беспрестанно молился господу богу и пречистой его матери, призывал святых его в помощь, чтобы утвердил господь бог веру христианскую непоколебимо, и царство его спокойствием наполнил, и христолюбивое его воинство силой непобедимой вооружил, и все православное христианство от нашествия нечестивых и иноверных народов защитил, и от междоусобной войны избавил, и в мире и спокойствии сохранил. Днем он царством своим правил, ночью же перед господом богом молитву творил, заботясь о православии, непрестанно в слезах молился о том, чтобы прекратил господь бог пролитие крови христианской из-за нападений иноверных народов и междоусобной войны, ибо в то время за умножение грехов наших в Московском государстве начались многие кровопролития и сражения то с поляками, то с литовцами, то с русскими бунтовщиками, [66] которые хотели до конца разорить государство Московское.

Попущением божьим за умножение грехов наших восстал некий смутьян, холоп Телятевских, по имени Ивашка Болотников, [67] со своими ратными людьми, со многими бунтовщиками, с мужиками из окраинных земель, с северцами. [68] И задумал измену, и пришел под царствующий город Москву, и стал в Коломенском и в Заборье, а Можайск в то время захватил его же преступный советник, некий изменник Юшко Зубцев, [69] со многими бунтовщиками. И начал тот вор Ивашка Болотников с преступными своими единомышленниками чинить Московскому государству своим беззаконием беспокойство великое.
И пришла весть в Смоленск о том, что государь царь Василий Иванович в великой печали, а Московское государство в большом разорении по вине тех бунтовщиков, изменников, Ивашки Болотникова с товарищами. Тогда в городе Смоленске поднялся плач великий. Видя государя в такой большой печали и Московское государство в разорении из-за тех смутьянов, держали совет в Смоленске дворяне и земцы и все ратные люди, как бы им государю царю помощь подать, и государство Московское очистить от тех преступников, и от Москвы их отогнать. И пошли в соборную и апостольскую церковь, и начали милости просить у бога и пречистой его матери, и у чудотворной ее иконы, смоленской Одигитрии, и у гроба святого мученика и страстотерпца Христова Меркурия, смоленского чудотворца, чтобы укротил господь бог гнев свой и подал помощь против государевых изменников и врагов, не покоряющихся его царской власти и разоряющих православных христиан.
И, получив благословение архиепископа смоленского Феодосия, [70] пошли на помощь к государю царю и великому князю всея России Василию Ивановичу, к царствующему городу Москве.
Тогда благодаря неизреченному милосердию всесильного бога и заступничеству пречистой его матери, и молитвам страстотерпца великомученика Меркурия, смоленского чудотворца, и преподобных отцов наших Авраамия и Ефрема, смоленских чудотворцев, и всех святых молитвам воины города Смоленска, всю надежду свою на бога возложив и всю печаль отбросив, пошли с радостью и ничего не боясь, и силой всесильного бога укрепились, и пришли на некое место, называемое Царево Займище, и тут множество бунтовщиков побили и живых захватили, и совсем их оттуда изгнали, и место очистили.
И, собрав много людей, пришли смольняне оттуда к городу Можайску. И в это время пришел к ним на помощь Иван Федорович Колычев, по прозванию Крюк, с пешими людьми, с важанами, вооруженными луками и стрелами, и с божьей помощью Можайск взяли, и многих бунтовщиков побили, и прежденазванного смутьяна Юшку Беззубцева со многими его советниками взяли живыми и к государю в Москву привели.
И повелел государь смольнян разместить в Новодевичьих слободах. И пришел к ним от государя государев воевода князь Михаил Васильевич Шуйский-Скопин. Этот государев воевода князь Михаил Васильевич был благочестив, и разумен, и умен, и рассудителен, и большой мудростью к военному делу от бога одарен был, стойкостью и храбростью и красотою, приветливостью и добротою ко всем славился, словно милосердный и чадолюбивый отец.
Тогда полки расставив, сам князь Михаил Васильевич со смольнянами пошел на тех государевых изменников и бунтовщиков. И милостью божьей, заступничеством пречистой богоматери и молитвами московских чудотворцев Петра, Алексея, Ионы и всех святых молитвами тех бунтовщиков в Коломенском и в Заборье разбили и от Москвы отогнали, а главный их смутьян Ивашка Болотников ушел в Калугу с оставшимися своими товарищами.
И тогда радовались в Московском государстве помощи божьей и одолению врагов. И тогда государь царь смольнян щедро одарил и хвалил перед всеми за их службу и старание. И послал царь под Калугу бояр и воевод своих, князя Ивана Ивановича Шуйского и Ивана Никитича Романова со многими ратными людьми, со смольнянами и с другими воеводами и разных чинов служилыми людьми.
И, придя на реку Вырку, многих бунтовщиков они побили, [71] и Калугу осадили, и стали под городом. И пришли к ним под Калугу на помощь от государя бояре и воеводы, князь Федор Иванович Мстиславский и князь Михаил Васильевич Шуйский-Скопин с полками, и стали под Калугой. И осадили город, и хитростью и многими приступами старались от государевых изменников и мошенников город освободить. И стояли они под Калугой до весны.
И за умножение грехов наших собралось тогда множество бунтовщиков русских, соединились они с северцами, желая тому изменнику Ивашке Болотникову помощь оказать, и напали на государевых людей, стоявших на Пчельне, и многих побили. [72] Тогда, видя многочисленность бунтовщиков, многие из казаков государю изменили. Некий атаман казачий, по имени Чика, со многими казаками присоединился к заговорщикам [73] и восстал на государевых людей.
И государевы бояре и воеводы, видя их измену и злой умысел, посовещались и отошли с ратью из-под Калуги в город Боровск, остановившись там с полками.
Тот же прежденазванный мошенник Ивашка Болотников, собрав свои бунтовские полки, вышел из Калуги и захватил государев город Тулу. И взял он из бунтовщиков своих одного смутьяна по имени Петрушка и по своему мошенническому замыслу назвал его царевичем. [74] И многие русские люди, соблазнившись его мошенничеством, присоединились к бунтовщикам, оставя свет, во тьму уклонились и начали разорять злодейски города и уезды и села и государевых людей, не покоряющихся их самовольству, убивать.
И государь царь и великий князь всея России Василий Иванович, видя, какой от них большой вред и как много людей обольщены бунтовщиками, не желая терпеть безумного их мошеннического замысла, силою всесильного бога оградился, и повелел собрать полки свои, и пошел на врагов своих, и пришел из города Москвы в Серпухов. И пришли к нему, государю, его бояре и воеводы со своими полками на сбор в Серпухов.
И из-под Серпухова под Тулу послал государь бояр своих и воевод: князя Михаила Васильевича Шуйского-Скопина и князя Василия Васильевича Голицына и других бояр с полками - на прежденазванного мошенника Петрушку с заступником его лукавым Ивашкой Болотниковым.
Но этот мошенник государевым боярам не покорился и повелел своим бунтовщикам чинить всевозможные пакости государевым полкам. И государь, видя их преступное жестокосердие и непокорность, пошел сам под Тулу со всеми полками. И пришел, и стал под городом, и повелел свои государевы шатры ставить, как подобает его царскому сану. И около своих царских шатров повелел смольнянам расположиться, зная их усердную службу и старание, и многим дворянам города Смоленска повелел возле себя, государя, быть, и под охраной смольнян сам государь пребывал в покое.
И повелел государь войску своему окружить Тулу крепкой осадой и пушки ближе подкатить. Они же, окаянные государевы изменники и бунтовщики, не устыдившись прихода царя и не покорившись ему, государю, еще больше ожесточились, видя свою окончательную погибель, и начали многие пакости государевым людям чинить, из города выходить и убивать их.
И видя их враждебные козни и непокорство, повелел государь реку ниже города запрудить. И начала вода прибывать и затопила город. [75]
И милостью всесильного бога и его государевым приходом Тула-город взят был, и его государевы изменники и воры, тот прежденазванный Петрушка с Ивашкой Болотниковым и с другими многими изменниками и единомышленниками, живыми были схвачены и приведены к нему, государю. И за их преступления указом своим повелел государь их казнить. [76] Тогда за беззаконие свое все они погибли, и тщетным оказался заговор их.
И взяв город Тулу, пошел государь к царствующему городу Москве, а войско свое повелел распустить по городам.
И приказал государь на своей государевой службе в Волхове быть со всего государства боярам и воеводам: князю Дмитрию Ивановичу Шуйскому, да князю Василию Васильевичу Голицыну, да князю Ивану Семеновичу Куракину, да князю Борису Михайловичу Лыкову [77] - с их боярскими полками.
И за умножение грехов наших восстал некий мошенник, назвался царевичем Дмитрием. И собрав поляков и литовцев, пришел под Волхов [78] со многими своими полками. И произошел под Волховом бой жестокий. И по божьему гневу многих государевых людей враги побили и в плен захватили, и большой урон нанесли, и полки погнали, долго их преследуя. И государевы бояре и ратные люди, видя их многочисленность, пошли к царствующему городу Москве, к царю Василию Ивановичу.
А тот мошенник, собрав свои силы, пришел и стал в Тушине. И к тому тушинскому вору присоединилось множество обольщенных им русских людей из самых разных сословий.
И послал государь из Москвы на Ходынку боярина своего князя Михаила Васильевича Шуйского-Скопина с послами вести переговоры о тушинском воре. Литовцы схитрили, дали слово, будто хотят того смутьяна выдать, и обманули. [79] И пришли из Тушина поляки и литовцы, напали на государевы полки ночью, и полки разбили, и многих государевых людей побили, и гнали до города Москвы.
В то время государь царь Василий Иванович со своими государевыми людьми - со смольнянами, дорогобужанами, ростовцами, брянчанами, белянами - стоял на месте, называемом Ваганково. И тогда государевы люди, смольняне и из других городов ратники, литовцев от Москвы отогнали, и многих поубивали, и живых захватили, и гнали их до Тушина, до самого лагеря, и, множество их перебив, к государю возвратились. И повелел государь тела убитых за православную христианскую веру и за него, государя, взять и с честью погрести«…» были святейшим Гермогеном, патриархом Московским и всея России, возле города Москвы.
И тогда поляки и литовцы пошли осаждать Троице-Сергиев монастырь живоначальной Троицы. И послал государь из Москвы к монастырю живоначальной Троицы боярина своего и воеводу князя Ивана Ивановича Шуйского против поляков и литовцев. И сошлись полки в Рахманцеве, и был бой жестокий, и государевы люди поляков и литовцев побили, и пленных захватили, и к Москве возвратились, не зная, что собралось на них множество врагов. И собралось много поляков и литовцев, и государевых людей многих перебили, и полки разогнали. [80]
И тогда в Московском государстве за умножение грехов наших начались многие битвы и настало великое разорение, чинимое поляками, литовцами да русскими изменниками.
В 1608 году попущением божьим, за умножение грехов наших пришли к царствующему городу Москве многие полки поляков, литовцев и русских изменников и царя Василия Ивановича в Москве осадили. И кто помнил бога и стоял за православную христианскую веру, те сидели в осаде с царем Василием Ивановичем и непрерывно бились за православную христианскую веру, за святые божьи церкви и за государя царя с поляками, литовцами и русскими изменниками. И находясь в осаде, большую нужду, страдания и голод претерпели.
И послал государь из Москвы боярина своего князя Михаила Васильевича Шуйского-Скопина в Великий Новгород нанимать иноземцев, чтобы Московскому государству помощь оказать. И князь Михаил Васильевич пришел в Великий Новгород, и отправил послов к чужеземцам, [81] и повелел нанимать их на службу. Иностранцы же, узнав о его уме, и рассудительности, и мудрости, и его боярской приветливости и услышав его умные слова, удивились большой его мудрости и приветливости. И с радостью пришли к нему иностранцы некие, Яков Фунтусов и Виргов, и многие чужеземные полковники на помощь. [82] И увидев князя Михаила Васильевича бодрым, и храбрым, и мудрым, и редкой красотой богом наделенным, и умным, и приветливым, еще больше возрадовались и с большой охотой согласились ему служить.
А Сандомирский в ту пору с дочерью своей Маринкой, которая была замужем за прежним самозванцем, за Гришкой Отрепьевым Ростригой, и Александр Гашевский после убийства Ростриги были в ссылке в Казани. И начали они государю бить челом, чтобы государь велел их в Москву вернуть и к польскому королю отпустить, а они клянутся в том, что всех поляков и литовцев из Московского государства заставят уйти. И повелел государь их в Москву привезти. И целовали они крест государю в том, что будут просить польского короля, чтобы польские и литовские войска из Московского государства прочь ушли, и к государевым городам не приступали, и тушинскому вору не помогали. [83] И государь им милость оказал, и повелел их дарами одарить и к польскому королю отпустить, и до Польши проводить их послал государь своих государевых людей - боярина своего князя Владимира Тимофеевича Долгорукого со смольнянами и воинами из других городов. И проводили их до Переславля Залесского, и от Переславля двумя путями пошли: с Александром Гашевским в торопецкие места, а с Юрием Мнишком Сандомирским «…» в когда оставалось до Белой 15 верст, этот окаянный Юрий Сандомирекий, забыв крестное целование, задумал обмануть государевых людей, послал к полякам и велел напасть на государевых людей и перебить их. И по его злому умыслу напали на государевых людей в большом числе королевские воины и многих из них перебили и живых в плен захватили.
И пошел окаянный к тушинскому вору в Тушино и выдал дочь свою Маринку замуж за тушинского вора, [84] соблазн к соблазну присоединяя и беду к беде, не побоявшись того прежнего убийства Ростриги и своего несчастья, уклоняясь на окончательную свою погибель.
Александра же Гашевского государевы люди проводили спокойно. Он же государевых людей с почетом отпустил, а крестное целование нарушил: польские и литовские войска из Московского государства не вывел.
И пошли государевы люди каждый в свой город: смольняне в Смоленск, а другие по разным городам - и сражались за свои города, поляков и литовцев побивая.
И пришли поляки и государев город Дорогобуж взяли. Смольняне же, узнав об этом, пошли под Дорогобуж, и, придя, поляков перебили, и город государев от них очистили, и в Смоленск возвратились.
После того как смольняне ушли, литовцы много раз к Дорогобужу без них приходили и город захватывали. Смольняне же, узнавая об этом, не единожды к Дорогобужу приходили, поляков и литовцев побивали, город освобождали и осесть в нем им не давали. Они же часто в отсутствие смольнян приходили, государевым людям вред наносили и город захватывали.
И пошли смольняне из города Смоленска на помощь князю Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому, и с ними пошли воины из разных городов, близких к Смоленску: дорогобужане, и брянчане, и ростовцы, и серпеяне, и вязьмичи, и из других городов люди. И пришли под Дорогобуж, и в Дорогобуже поляков и литовцев побили, и Дорогобуж взяли, оттуда пошли к Вязьме, и в Вязьме литовцев тоже перебили, и город взяли. И оттуда пошли к Белой, и, придя, Белую взяли, и литовцев побили, и князя Андрея Ивановича Хованского и белян от поляков и литовцев освободили. [85] И оттуда, объединившись, пошли к князю Михаилу Васильевичу в Торжок с князем Андреем Ивановичем Хованcким, да с князем Яковом Петровичем Борятинским, да с Семеном Одадуровым.
И пришли в Торжок ратные люди к князю Михаилу Васильевичу. И собралось у князя Михаила Васильевича множество русских и иноземцев в Торжке, многие полки. И боярин князь Михаил Васильевич повелел призвать всех ратных людей своих, и из уст его полились слова мудрые, благоразумные и милостивые к ним всем, и просил он воинов своих идти под Тверь на поляков и литовцев быстро, без всякого промедления, чтобы литовцы не успели проведать об этом. Тогда все ратные люди мудрые слова его с радостью выслушали, и его боярскому приказанию последовали, и вскоре под Тверь пошли.

Всего польских и литовских гетманов и полковников с полками в Твери и под Тверью было 12: Рожинского, Вишневецкого, Сапеги, Красовского, и Лисовского [86] - и другие многие полки.
И пришел под Тверь боярин и воевода князь Михаил Васильевич Скопин с русскими и наемными полками 30 июля, [87] и был под Тверью бой большой, долго бились с поляками и литовцами. И была сеча жестокая, и начали поляки и литовцы одолевать людей государевых и многих побили. Князь же Михаил Васильевич силой божественной укрепился в храбростью вооружился, и сердце его наполнилось яростью на поляков и литовцев, и он сам повел своих лучших, сильных и храбрых воинов на польские и литовские полки. Ратные же люди очень просили его «…» и не в силах были устоять против его храбрости, и ни один полк не мог выдержать, и побежали враги, устрашившись его храбрости и мужества. Ратные же его люди с новыми силами пустились за поляками в погоню. И божьей милостью и мудрым руководством и храбростью боярина и воеводы князя Михаила Васильевича Скопина поляков и литовцев они победили, и лагерь их захватили, и Тверь осадили. И под Тверью русские и иноземцы большую добычу у поляков захватили.
И оставив в Твери поляков, не дожидаясь, когда им придут на помощь, пошел от Твери князь Михаил Васильевич в Колязин монастырь. В то время многие иноземцы, захватив богатую добычу под Тверью, решили вернуться к себе домой. [88] И послал князь Михаил Васильевич в Новгород, чтобы иноземцев возвратить, а сам пришел в Колязин монастырь с русскими полками. И вернулся к нему из Новгорода Яков Фунтусов, и пришел с иноземцами к князю Михаилу Васильевичу под Колязин монастырь. [89]
И был под Колязиным монастырем у князя Михаила Васильевича с поляками и литовцами бой. И божьей помощью, и боярской прозорливостью и храбростью государевы люди устояли, а поляков и литовцев побили и полки их разогнали.
И в 1609 году боярин и воевода князь Михаил Васильевич послал под Переславль Семена Васильевича Головкина [90] с небольшим числом русских воинов и наемников. И государевы люди, придя под Переславль, с божьей помощью город взяли и литовцев победили.
А потом князь Михаил Васильевич пришел в Переславль сам со всеми полками. И от Переславля послал в Сергиев монастырь к живоначальной Троице Давида Жеребцова с голостиями, смольнян, и галичан, и костромичей, и кашинцев, и угличан, и из других многих городов ратных людей, чтобы поскорее оказать помощь.
А в то время под монастырем живоначальной Троицы и чудотворца Сергия стояли Сапега и Лисовский со многими польскими и литовскими полками. [91] И милостью божьей, молитвами пречистой богоматери и чудотворца Сергия государевы люди от князя Михаила Васильевича без какого-либо вреда к живоначальной Троице в Сергиев монастырь прошли 18 октября и в осаде в монастыре живоначальной Троицы сидели, сражаясь с поляками и литовцами до прихода боярина.
Боярин князь Михаил Васильевич поспешил, из Переславля пришел в Александрову слободу с полками своими, чтобы Московскому государству помощь оказать. И по его боярскому мудрому приказанию расположились полки в Александровой слободе лагерем, угрожая врагам. [92]
И пришли под Александрову слободу польские и литовские воины, из всех польских и литовских полков собравшись в большое войско. И сошлись польские и литовские полки с государевыми людьми под Александровой слободой, и был бой жестокий и сеча злая у государевых людей с поляками, и бились долго.
Князь же Михаил Васильевич, вооружившись силою божьей и все полки свои умно и быстро расставив, везде за полками сам наблюдал, и своим боярским здравым смыслом воодушевлял их, и благоразумными словами ободрял, и сам огромную свою силу и мудрую храбрость показал, впереди всех полков выступая. И против силы его и храбрости никакие вражеские полки не могли устоять и словно дым исчезли.
Люди же государевы, божьей силой укрепившись, стойко сражались, все упование свое на бога возложив, и многие польские и литовские полки разбили. И видя его боярскую мудрость и великую его силу и храбрость, поляки и литовцы страхом и ужасом великим ужаснулись и устрашились, затрепетали и пали, побитые государевыми людьми, и побежали, и словно дым исчезли. И тогда милостью божьей и мудрым руководством и храбростью боярина князя Михаила Васильевича государевы люди многие полки поляков и литовцев под Александровой слободой разбили и разогнали. И с того времени охватил все польские и литовские полки страх и ужас, обуял их страх и трепет из-за великого на них гнева мудрого и храброго воеводы князя Михаила Васильевича.
Тогда же боярин князь Михаил Васильевич, видя великую помощь божью и победу над государевыми врагами, быстро посылает с радостной вестью к царю всея России Василию Ивановичу в царствующий город Москву Афанасия Логиновича Варишкина, [93] а с ним избранных, и достойных, и верных дворян, из многих городов лучших людей, и иноземцев и русских многих пехотных людей, с большим обозом припасов, чтобы быстро прошли они в Москву, для поддержки царствующего города и осажденных.
Тогда же помощью божьей поляки и литовцы «…» немедленно выступили и без затруднений в царствующий город Москву вошли и государю царю обо всем поведали, как милостью божьей и благодаря его царскому благочестивому управлению и мудрой прозорливости боярина князя Михаила Васильевича многие победы бог даровал над его государевыми врагами и как много поляков и литовцев перебили и многие их полки разогнали.
Тогда же царь государь и великий князь Василий Иванович, узнав о великой милости божьей и о победе над неприятелями, разоряющими православное христианство и его державы царство, со слезами ко всемогущему богу руки воздел и с радостью бога возблагодарил, и пошел государь царь и великий князь в соборную церковь, и повелел в колокола звонить и во всех церквах молитвы к вседержителю богу возносить, И была в царствующем городе Москве радость великая.
Тогда государь царь, в соборной и апостольской церкви отслушав молебен и хвалу всесильному богу воздав, с радостью в свои царские палаты возвратился. И Афанасия Логиновича и посланных с ним дворян из войска князя Михаила Васильевича щедро одарил, и службу их похвалил, и поместьями и вотчинами наградил их по своему царскому рассуждению и по их происхождению - кто какой чести достоин.
В то же время поляки и литовцы из-под Москвы в смятении побежали, и лагери их распались.
А тушинский вор побежал в Калугу, а от монастыря живоначальной Троицы поляки и литовцы побежали в Дмитров.
И пришла весть в Александрову слободу смольнянам, что польский король пришел и осадил город Смоленск. [94] Смольняне же и воины из соседних Смоленску городов: дорогобужане, и ярославцы, и беляне, и серпеяне, и другие из многих городов - опечалились и пришли к князю Михаилу Васильевичу, умоляя его, чтобы отпустил их к городу Смоленску польского короля отогнать и город освободить. Он же, своим мудрым и добрым разумом понимая их великую печаль, начал сочувственными словами утешать их, как чадолюбивый отец, то запрещая, то мудро рассуждая и от печали их отвлекая. Они же мудрыми его словами утешились, всю печаль свою и скорбь и упование свое на бога возложили и его боярского повеления послушались. Он же велел им из своего боярского полка не отлучаться и ждать от бога милости и помощи против государевых врагов. Они же все с радостью послушались его.
И пошел от Александровой слободы князь Михаил Васильевич к монастырю живоначальной Троицы. И пришел с полками своими в послал от живоначальной Троицы государевых бояр под Дмитров, князя Ивана Семеновича Куракина да князя Бориса Михайловича Лыкова с полками, на поляков и литовцев. И придя под Дмитров, государевы полки помощью и милосердием всесильного бога и благодаря храбрости и мужеству боярина князя Михаила Васильевича Дмитров взяли, и поляков и литовцев побили, и полки разогнали.
И с того времени помощью всемогущего и премилостивого бога и молитвами пречистой его матери и московских чудотворцев Петра, Алексея, Ионы и всех святых молитвами, благочестием державы государя царя и великого князя всея России Василия Ивановича, молитвами великого господина святейшего Гермогена, патриарха Московского и всея России, с его освященным собором, и храбростью богом одаренного воеводы, государева боярина князя Михаила Васильевича Шуйского-Скопина, его разумным руководством и данной ему от бога мудростью и силой поляки и литовцы из Московского государства из всех государевых городов все до одного в Польшу и Литву пошли. Навели на них трепет и ужас его боярская храбрость и мужество, и все в великом страхе без оглядки бежали в свои польские города.
Боярин князь Михаил Васильевич, будучи в монастыре живоначальной Троицы и чудотворца Сергия, вошел в соборную церковь и, внимая церковному пению и божественной литургии, в молитве благодарность богу вознес, со слезами молясь господу богу и пречистой его матери, за победу над врагами, разоряющими православную христианскую веру и святые церкви и правоверных избивающими; и, благоговейно молясь, с умиленною душою и сокрушенным сердцем многие молитвы произнес и, приложившись к святым иконам и священным мощам чудотворца Сергия, благодарность и хвалу восслал человеколюбцу богу и пречистой его матери и угоднику их чудотворцу Сергию за помощь в победе над врагами. И по окончании литургии пошел он в полк свой, собрал свои ратные полки, русских и иноземцев, и пошел от монастыря живоначальной Троицы к царствующему городу Москве, к царю Василию Ивановичу.
И пришла весть, что князь Михаил Васильевич идет к Москве со всеми полками. Царь же Василий Иванович сильно возрадовался приходу его. И послал государь встречать его боярина своего князя Михаила Федоровича, [95] велел его с большим почетом встретить. Люди же города Москвы, узнав о приезде боярина, от малого до старого все возликовали сердцем, преисполнились радости несказанной и от великой радости не могли удержать слез. И все с радостью пошли встречать его, желая видеть богом посланного воеводу, государева боярина князя Михаила Васильевича Шуйского-Скопина, благородством, и мудростью, и разумом украшенного, мужеством и храбростью на государевых неприятелей и врагов эруженного, Московского государства защитника и государевым неприятелям устрашителя, грозного для врагов. И выйдя из города эсквы, все люди появления боярина ожидали, словно после кромешной тьмы свет увидеть желая, и от многих страданий и печали утешения ожидая, и в большой своей бедности надеясь получить богатство, эсле голода насыщение и от разорителей Московского государства добавление.
Тогда пришел боярин князь Михаил Васильевич к царствующему городу Москве со всеми своими полками, к царю Василию Ивановичу, с большим богатством и многими припасами. И была в городе Москве радость великая, и начали во всех церквах в колокола звонить и молитвы к богу воссылать, видя великую божью милость и приход боярина. Люди же, увидев его, все радостно воскликнули, так говоря: “Вот нынче воссияло над нами лучезарное солнце, ибо пришел к нам богом посланный воевода, государев боярин князь Михаил Васильевич, чтобы освободить и успокоить город Москву и устрашить государевых неприятелей, и наш защитник и правитель, давший нам пищу и богатство. Теперь уже печаль наша радостью сменилась, ибо ныне одарил нас бог мудрым и разумным, храбрым и милостивым и к врагам грозным государевым боярином и правителем”. И другие многие радостные речи произносили, и все радости великой преисполнились.
И пришел князь Михаил Васильевич, и велел полкам своим размещаться по государеву указу и по его боярскому распоряжению, а сам пошел к царю Василию Ивановичу. И государь царь за его возвращение и доблестную службу благодарение богу воздал, видя божье милосердие и помощь и победу над его государевыми противниками храброго и мудрого и от бога дарованного ему государева боярина князя Михаила Васильевича, и за его боярское усердие и службу щедрым государевым жалованием его наградил, и жалованием своим государевым начал государь царь служилых людей боярских награждать за их службу и хвалил.
И пришел боярин в царствующий город Москву в весеннее время, в великий пост, за две недели до светлого дня святой пасхи. [96]
И боярин князь Михаил Васильевич помощью великого и всесильного бога Московское государство освободил, и богом дарованной ему храброй мудростью всех государевых врагов устрашил, и своим приходом Московское государство от врагов избавил, и хлебом и другими запасами наполнил. До его прихода покупали в Москве за 7 рублей четверть ржи, а после его прихода ту же четверть покупали за 2 гривны. [97]
Люди же города Москвы благодарили бога за его пришествие, и все были рады несказанно, и все хвалили его богом дарованный мудрый и добрый разум, и благодеяния, и храбрость, и дивную его милость ко всем.
И промчалась слава о нем по всем окрестным государствам, и все восхитились дивной его мудростью и храбростью, и всех государевых неприятелей охватил страх и ужас великий, и трепетали все от его прославленной храбрости и мужества.
Король же польский Сигизмунд в то время со многими своими полками под городом Смоленском стоял и, прослышав о мудрой храбрости боярской, страхом и беспокойством объят был, ожидая с ужасом помощи и защиты городу Смоленску от князя Михаила Васильевича; многие приступы с воинскими хитростями делал, и часто город безуспешно штурмовал, и его боярского прихода из Москвы ожидал, и от города отступить хотел, боясь его боярской мудрой храбрости и мужества и страшного гнева опасаясь.
Тогда же в городе Смоленске государев боярин Михаил Борисович Шеин с осажденными смольнянами сильную нужду терпел и неослабевающую надежду на человеколюбца бога сохранял, уповая на милость его, и от князя Михаила Васильевича помощи и защиты ожидал, надеясь, что божьей милостью благодаря приходу боярина будет освобожден город от неприятелей государя; часто из города вылазки делая, с королевскими людьми непрерывно сражался и много поляков и литовцев перебил; иногда же из пушек и из пищалей, установленных в башнях и на крепостных стенах, бил их, и от многих королевских штурмов отбивался, и, прослышав о храбрости и мудрости князя Михаила Васильевича, этим во многих своих бедах и осадных трудностях утешался, с неослабевающей твердостью город оборонял.
Смольняне же в то время находились в Москве, в полку князя Михаила Васильевича.
Прежденазванный же тот тушинский вор в городе Калуге сидел, от великого страха и ужаса перед храбростью, мужеством и гневом князя трепеща, и не зная, что сделать, и как беду от себя отвести, и куда бежать, и о своей погибели размышляя.
Была же тогда в Московском государстве по всем городам и весям радость великая, и все правоверные люди возрадовались, после великой скорби и горя-беды к веселью обратившись, видя храбрость, и мудрость, и милость ко всем князя Михаила Васильевича, его к государю боярское большое усердие и великую заботу об очищении Московского государства, и о воинах, и о защите страны, и о воинском устройстве.
Тогда же князь Михаил Васильевич в царствующем городе Москве был верен царю и любим им, в великом почете и славе пребывал, всеми почитался и прославлялся и готовился в поход на государевых неприятелей, желая из Московского государства супостатов и врагов государя вон выгнать и до конца истребить, и свою мудрость, и мужество, и храбрость перед всеми показать, и государство Московское освободить. И хотел идти из города Москвы со всеми своими полками на государевых неприятелей и врагов, чтобы очистить Московское государство, желая прекратить пролитие крови христианской, и ожидал, когда просохнут весенние пути, потому что в то время земля, залитая половодьем, после таяния снегов еще не затвердела.

И видя его истинную веру, и великое добродетельное к государю усердие, и о всех православных христианах великую заботу, видя в нем защитника православной христианской веры, искони ненавидящий добрые дела рода человеческого древний змей, дьявол, - никогда ведь он не совершает добра, но на зло поощряет - внушил некоторым государевым боярам злой совет и злокозненную мысль, начал возбуждать в них вражду к тому мудрому и храброму воину Христову, и цареву доброхоту, и в бедах помощнику, и правоверных утешителю, к государеву боярину и правителю, князю Михаилу Васильевичу, вложил в них злобную зависть, видя, что он мудрый, и многознающий, и разумный, и сильный, храбрый и мужественный, и всяческой красотой богом украшенный, и сияющий в чести и славе, и всеми почитаемый и прославляемый. [98]
Те же бояре лести всегубителя врага поддались и злой зависти преисполнились, не желая большой почет его видеть и о славе его слышать, начали устами своими лицемерно почет ему воздавать, в сердце же своем великое зло на него держать, выжидая удобного случая, чтобы его погубить и злой смерти предать. Многие же из зависти лютой ненависти исполнились и злой враждой разъярились, словно дикие звери скрежеща зубами на него, желая погубить неповинного этого воина Христова, и незлобивого благотворителя, ко всем милостивого и справедливого, и своего благодетеля. О, злоумышленное безумие! О, завистливая безрассудность! О, жестокое немилосердие и бесчеловечность! Как забыли вы божью помощь и злому врагу порадели, отказавшись от света и тьмою помрачившись, в светлом городе и в златоукрашенных палатах жить не захотели, глубокие рвы и темные пропасти предпочли, оставив власть и многие почести, и в горькое рабство впали, отказавшись от многих радостей, и в лютую скорбь, и горе, и печаль себя ввергли, на его храбрость и прославленное воеводство зло умыслили и сами себя погубили?
Он же, милосердный и незлобивый, богом посланный воевода, ни высокомерием не возносился, ни гордостью не возгордился, но больше себя уничижал и с большим уважением всех почитал, и ко всем доброжелателен, и приветлив, и сладкоречив бывал, и всех утешал добрым своим разумом, любовью и благочестием, и ни от кого себе вреда и злого умышления не чаял.
Они же, злоумышленники, долго удобного случая искали и, обманув лестью, со многими хитростями принесли и поставили перед ним яд смертельный. [99] Он же, великого их обмана и лукавства не ведая, испробовал питье, со злым намерением приготовленное, и вскоре овладела им злая и смертная лютая мука.
И сошлись к нему его близкие, горько плакали, видя тяжкие страдания его, недоумевая, что сделать, и только от всего сердца рыдая и скорбно плача.
Врачи многие приходили к нему, и видели его смертную муку, и не смогли ему никакой помощи оказать.
Он же в жестоких страданиях лежал, и перед богом исповедовался, и всем грехи прощал, и ни к кому злобы не имел. И причастившись пречистого тела и крови господа нашего Иисуса Христа и недолго проболев, предивную свою душу богу предал, к господу отошел. Была же кончина его 23 апреля, в день памяти святого великомученика и победоносца Христова Георгия. В тот день умер благородный и мудрый, посланный богом воевода, храбрый, благоразумный и милостивый государев боярин князь Михаил Васильевич Шуйский-Скопин.
Мать же его, благоверная княгиня Елена Петровна, видя злую смерть его от злых ненавистников, горько рыдала, в слезах глядя на единственного и любимого сына своего, словно некая голубица о своем птенце убиваясь, безутешно плакала о сыне своем и, от сердца вздыхая, горестные слова произносила, говоря: “О любезный сын мой, столп и опора старости моей! О свет очей моих! Кто тебя отлучил от очей моих, любезное чадо мое? Какой враг поразил тебя? Многие ведь войска победил ты, сын мой! Или какая змея ужалила, или какой злой человек зло замыслил и злою смертью уморил тебя? Ты ведь ко всем милостив был, о радость и утешение души моей! Какую обиду кому причинил ты? И ведь никого безвинно не оскорбил ты, только любовью своей ко всем милосерден был! За какое зло и кто на тебя восстал? Ты ведь жизнь богоугодно прожил, и государю правдою послужил, и мудростью своей многие полки собрал, и храбростью своей государевых противников многие войска разбил, из государевых городов своим мужеством прогнал, и своим приходом царствующий град обрадовал, и красотою своею всех удивил, и приветливостью своею всех утешил, и великим богатством обогатил, и многими припасами и хлебом насытил, и все государство Московское очистил, и пролитие христианской крови прекратил, государевых неприятелей всех устрашил, и все Московское государство весельем и радостью наполнил! О сладкое и благоразумное чадо мое! Еще сегодня видела тебя во всем величии и славе, мудрого и разумного, и красотою больше всех сияющего, всеми почитаемого и прославляемого! А сейчас вижу тебя, дорогое чадо мое, на смертном одре мертвым и бездыханным! Где премудрый разум твой и красота лица твоего, уже света своего лишенного? Кто тебя разлучил со мной, сладкий сын мой? Какая ли душа, не убоясь бога, создавшего тебя, или какой человек, не устыдясь величия твоего и не устрашась мудрой храбрости твоей, и как не пожалел пресветлой«…» как, презрев добродетель и все благодеяния твои, как, забыв радость и утешение твое, какой злой хитростью обольстил тебя, премудрый и разумный сын мой, и злою смертью уморил тебя, и от меня, от матери твоей, отлучил тебя? Какой враг позавидовал твоему благоразумию и доброй рассудительности, о милый свет мой? Не могу мертвым видеть тебя и живой оставаться! Уже ведь свет мой померк и солнце мое уже зашло!” И другие многие жалобные слова произнесла, слезами обливаясь и в горести сердечной к земле припадая, и словно мертвая лежала.
Жена же его, благочестивая княгиня Александра Васильевна, разрывая дорогие одежды свои, от сердечной горести кричала, словно горлица, о своем супруге, жалостно взывая, говоря: “О лучезарное мое солнце! До вечернего времени за облака темные и мрачные заходишь, и свет свой скрываешь, и меня в великой тьме оставляешь. О вселюбезный господин мой! Как, еще не состарившись, умираешь и меня в великой беде и в печали и скорби оставляешь? Ибо засияло солнце до полудня и вскоре скрыло свет свой. Ты же во всех окрестных государствах прославлен и у государя в большой чести и почете был - и вскоре злодейским заговором погублен был! О лучезарный свет мой! Кто пресек доблестный путь твой? Какой злоненавистник премудрого тебя, господина моего, обольстил и от меня, супруги твоей, отлучил? Еще вчера знатные женщины чтили меня, а теперь я, жена твоя, словно одна из нищих: как птица извелась, как серна осиротела и, от ясного твоего лица отлученная, плачу о редкой твоей красоте и о своем убогом вдовстве. О дражайший мой господин! Не могу ведь я живой быть, видя тебя умерщвленным и отнятым у меня! Веселье и радость мои в великую печаль и в лютую скорбь превратились, ибо пресветлый мой свет померк!” И другие горестные слова с великим рыданием и плачем произнесла и от сердечной горести на землю падала, словно мертвая.
И обе благочестивые княгини, мать его и жена его, над его благочестивым телом вместе безутешно плакали, словно некие птицы убиваясь. Многие их утешали и многими словами увещевали, но не могли успокоить. Они же от горькой своей печали как мертвые на землю падали и безутешно рыдали.
Узнал же благоверный царь государь и великий князь всея России Василий Иванович о смерти боярина и о его отшествии к богу, и охватила его сильная печаль, и он долго рыдал, из глубины сердца со слезами вскричав: “Кто золотой мой сосуд с драгоценными каменьями внезапно в глубины морские ввергнул, великое мое богатство потопил? Кто любимый мой сад в безумии запалил и красоту его огнем кто пожег? Кто смертью верного моего воеводы царство мое разрушить захотел, и храброе войско его сокрушить, и людей моих разогнать, и города мои опустошить, и всему государству вред причинить, и православных христиан в плен предать, и кровь христианскую напрасно пролить, и противников моих обрадовать?”. И другие многие премудрые слова в сердечной горести изрек. Ближние бояре начали всячески утешать его, он же, благочестивый государь, с большим трудом немного утешился и от слез едва удержался. И сам государь пошел со всей своей царской свитой в дом благородного боярина своего посмотреть на досточтимое тело его. И придя, увидел его мертвым на одре лежащего и не смог удержаться от слез. И сам государь рыдал, увидев любимого своего друга мертвым, и о смерти его тайно размышлял и глубоко скорбел.
Потом же пришел великий господин святейший Гермоген, патриарх, со всем своим освященным собором, и пел погребальные молитвы, и повелел благочестивое тело боярина своего князя Михаила Васильевича с почестями нести от дома его в соборную и апостольскую церковь архангела божьего Михаила. Святейший же патриарх и весь собор с погребальным пением шествие сопровождали. Государь царь со всей своей царской свитой с большими почестями провожал и много слез пролил.
Когда принесено было тело его в соборную церковь, то святейший патриарх со всем своим освященным собором отпел над ним погребальные молитвы; похоронили же его с почестями в приделе святой соборной церкви архангела Михаила в царствующем граде Москве.
Люди же все вскричали и возопили со слезами, с сердечным рыданием, и, часто вздыхая, безутешно плакали, и в большой печали горестно и скорбно восклицали, говоря: “Почему свет наш померк, засиявший после кромешной тьмы, рассеянной добрыми избавителями? Это ведь богом хранимый, и премудрый, и рассудительный, и храбрый государев воевода князь Михаил Васильевич от нас к господу ушел. Теперь ведь без милостивого отца остались - ныне во многих своих бедах к кому обратимся, и кто нас освободит от нашествия иноверных, и государство Московское очистит, и пролитие крови христианской прекратит, и государя нашего неприятелей устрашит? Кто нас так утешением и радостью ободрит, как благочестивый этот государев боярин, к нам милосердный и ласковый и ко всем милостивый? Кто не заплачет и не зарыдает о мужественном этом заступнике и храбром боголюбивом воине, и государеве доброжелателе, и многих полков собирателе, и верном руководителе, и государства Московского укрепителе и защитнике, государевых врагов победителе и устрашителе, и доброй славы создателе, и премудрой храбрости и мужества обладателе, и источнике света для всех, и многих радостей дарителе? Уже ведь, братья, веселье наше в горе и скорбь и в великую печаль превратилось!” И многие другие слова со слезами говорили.
И был по всему царствующему городу Москве крик и шум и плач неутешный стенавших от горя православных христиан - от малого до старого все плакали и рыдали. И не было такого человека, который бы в то время не плакал о смерти князя и о его преставлении.
Все его воины из русских полков и все москвичи рыдали и от всего сердца вздыхали, горюя и недоумевая, что сделать.
Пришедшие же к нему на помощь иноземные полки из многих стран, видя смерть его, горько плакали и горевали, из глубины сердца вздыхая, по своему чужеземному обычаю по голове себя ударяя, и волосы свои вырывая, и лица свои до крови обдирая со многими слезами, и на своих чужеземных языках говоря, и много причитая, и не зная, что сделать, видя, что они лишились такого храброго и милостивого воеводы, и так говорили: “О храбрый наш воевода и премудрый! Во многих мы землях бывали и нигде такого премудрого, и храброго, и разумного, и милостивого не встречали, не слыхали, нигде не видывали такого премудрого руководителя, творившего всем добро. Уподобился ведь ты храбростью, и мужеством, и красотою, и мудростью Александру, царю Македонскому! Милость же твоя «…» и с тобою нас разлучит от твоего храброго воинства, и что можем сделать без твоего храброго руководства?”. И многое еще на чужеземных языках своих говорили.
И был по всей Российской земле плач великий. Все безутешно плакали о разлуке с благоверным, и храбрым, и мудрым, и милостивым, и боголюбивым, от бога посланным воеводой государевым, благоразумным боярином князем Михаилом Васильевичем Шуйским-Скопиным, храброю славой от бога прославленным. Много же все о смерти его плакали и в большой беде, горе и печали безутешны были, все упование на бога возложили.
Так принял свою смерть предивный и храбрый, богом дарованный воевода, государев боярин князь Михаил Васильевич. Отменную храбрость и милость ко всем показав, скончался и похоронен был с почетом великим господином святейшим Гермогеном, патриархом Московским и всея России, и храброй славой, данной ему от бога, прославлен был во многих государствах.
Услышав о смерти храброго государева воеводы князя Михаила Васильевича, многие неприятели государя на Московское государство с великими силами устремились. Тогда в Московском государстве начались за умножение грехов наших многие сражения и раздоры, из-за которых беспрестанно кровь христианская лилась.
Король же польский хотел от города Смоленска отступить, и стало ему известно, что князь Михаил Васильевич в Москве умер, тогда он еще больше разъярился, и с большой твердостью к городу Смоленску приступил, и многие полки на Московское государство войною послал.
Боярин же Михаил Борисович Шеин с защитниками города Смоленска, услышав в осаде о смерти боярина князя Михаила Васильевича, горько плакали и, ниоткуда помощи не ожидая, все упование на бога возложили. Жители же города Смоленска в великой печали были, не зная, что делать. И начались тогда во всей Смоленской земле многие битвы и наступило жестокое разорение.
А бояре в то время стали служить государю с великим нерадением. Государь же царь, видя разорение Московского государства, послал боярина своего, князя Дмитрия Ивановича Шуйского, из Москвы в Можайск и в Клушино и с ним много русских и наемных войск. И пришел он в Можайск, и, не выдав наемникам положенных за службу денег, отправился в Клушино. Наемники же злобу великую в себе затаили.
И когда пришли в Клушино, был у государевых людей с поляками и литовцами бой большой и сеча жестокая. [100] Государевы люди в то время ожидали помощи от иноземцев. Они же обманули и государю изменили, государевым людям неприятность и вред большой причинили, притворно на бой пошли, но биться не стали, а шляпами своими полякам замахали, и многие иноземные полки к полякам перешли. Государевых же людей из-за измены наемников перебито было множество.
Яков же Фунтусов со своими наемниками с поляками не бился, и, государю изменив, пошел к Новгороду, и, придя, захватил Новгород.
Князь же Дмитрий Иванович с полками пришел из Клушина в Москву. И государству Московскому было в то время разорение великое.
Яков же Фунтусов взял Новгород и захватил государевы закладные города, которые за службу наемников дал им в залог князь Михаил Васильевич в то время, когда их на помощь призывал: Ям, Копорье и другие города в тех местах. [101]
Жолкевский тогда пришел в Можайск со многими польскими и литовскими полками. [102] И начали поляки церкви божьи разорять и православных христиан убивать, государевы города опустошать
И были в 1610 году в Московском государстве смятение большое и измена злая, каких с начала света не было в царствующем городе Москве. Видя государя царя Василия Ивановича благочестивым и кротким, и ко всем милостивым, и не терпя многих добродетелей его, злоненавистный враг, дьявол, поощрял противников его разрушать царство его многими военными раздорами и междоусобными войнами. Он же, благочестивый государь, великим свои терпением уподобился праведному Иову, [103] все с благодарностью терпя. Тот же злокозненный враг, искони ненавидящий добрые дела рода человеческого, видя его во всем непоколебимым и праведным, вложил некую злую мысль некоторым государевым боярам и ближним людям. И они, проискам злоненавистного врага поддавшись и окаянному Иуде, предавшему господа нашего, уподобившись, государя царя отдать решили в руки врагов, разоряющих царство его. О, великое безумие! О, злое помрачение! О, льстивая дерзость!

Кто не заплачет и не зарыдает, видя лютое это неразумие и злое безрассудство, когда милость божью забыли и в соблазн дьявольский впали, оставя свет и поддавшись мрачному дьявольскому наущению?! Тот ведь Иуда, презрев Христово чудотворение и великую благодать и милосердие и забыв будущих благ обещание, чин апостольский отверг, и принял сребреники, и пришел ночью, лживым поцелуем обманув, к Христу, а с ним рабы архиереевы с оружием и кольями, и предал своего благодетеля.
Эти же окаянные, презрев царское величие и благочестие и большую его милость к ним и забыв царское расположение и с царем пребывание и близость, честь боярскую отвергли, и пришли тайно ночью к царю Василию Ивановичу с единомышленниками своими, с его изменниками, и передали своего государя в руки врагов его. Они, насмехаясь над ним, облачили его в монашеское одеяние и тайно из Москвы увезли [104] в Можайск к Жолкевскому, гетману королевскому. Он же отослал его в лагерь под Смоленск к польскому королю Сигизмунду.
Нигде никогда такого безумия не было слышно - столько ведь напастей и бед те изменники государю и царству его причинили. Эти окаянные государевы изменники зло замыслили на государя, изменили ему, его, государя, предали и сами вскоре погибли. Государь же царь многие страдания в чужой земле претерпел, [105] государство Московское многие беды и великое разорение испытало без государя царя, многими войсками, войною и междоусобием разорено было. Об этом так говорится.
Утром в царствующем городе Москве собралось множество людей, и пришли они на его царский двор, и не нашли государя в царских палатах, только государыня в царском «…» плачущая и от долгого плача на землю падающая, словно мертвая.
Изменники же все исчезли ночью, словно и не было их. Одни к полякам побежали, другие же неизвестно где скрывались, но все не смогли от гнева божьего за предательство свое укрыться и убежать, все, как дым, исчезли и погибли.
Русские же люди, лишившись государя своего, увезенного изменниками в Литву, от сердечной горести застонав, безутешно рыдали и не знали, что сделать и к кому обратиться, видя такую беду и разорение Московскому государству, оставшемуся без государя царя, только плач к плачу присоединяли и слезы к слезам прилагали, говоря: “Недавно ведь, братья, без государева боярина князя Михаила Васильевича остались и долго плакали, ныне же в еще большую беду попали - государя лишились. Что сделаем, к кому прибегнем, вокруг кого сплотимся и кто нас от стольких бед освободит, кроме единого бога?”. И был в то время плач великий и безутешный в царствующем городе Москве.
Благоверная же царица Марья Петровна долго плакала и, уйдя в Новодевичий монастырь пречистой богородицы Одигитрии смоленской, постриглась в монахини.
Король же польский под городом Смоленском царя Василия Ивановича с великой радостью принял и стал у себя держать под крепкой стражей. Он же, государь, как благочестивый страдалец мужественно терпел и с благодарностью все принимал, и от бога воздаяния будущих благ ожидал, и на все мучения внимания не обращал, только беспрестанно богу молился, и на помощь призывал, и на волю творца надежды возлагал.
Жолкевский же с польскими своими полками пришел из Можайска и стал в Богусине с большим войском. [106] Москвичи же из города выходили, с поляками и литовцами для переговоров о мире съезжались, ибо по всем городам кровь христианская лилась беспрестанно. Ведь русские люди, кроме милости божьей, ниоткуда помощи не получая, много раз поляков побивали и от городов отгоняли, но в частых боях с обеих сторон и русских и поляков множество погибло.
Потом Жолкевский с московскими людьми съехался для переговоров и так им сказал: “Если хотите пролитие крови христианской прекратить, то просите себе у польского короля на Московское государство королевича Владислава Сигизмундовича, чтобы был царем. Тогда будем как одно царство и пролитие крови христианской прекратится”. Отвечали же москвичи: “Мы ведь истинной православной веры христианской, вы же иной веры и отпадшему от истинного христианства папе римскому подчиняетесь - невозможно ведь правоверному с иноверцами согласие иметь и в церковь божью входить и иноверцу над правоверными царствовать. Лучше нам за православную христианскую веру и святые церкви умереть, нежели в Московском государстве иноверного царя видеть”. Жолкевский же и польские полковники сказали: “Если захотите польского нашего королевича в Москве царем принять, то мы напишем польскому своему королю Сигизмунду, чтобы сыну своему велел креститься по вашей вере”. Русские же люди отвечали: “Мы спросим об этом великого господина святейшего Гермогена, патриарха Московского и всея России, он ведь великой святости и праведности святитель, может ли быть такое”. И тогда договорились о следующем: полякам королю обо всем написать, русским же у святителя патриарха спросить, можно ли так сделать. После этого разошлись каждый к своим.
Люди же города Москвы в город пришли. Узнав об этом, москвичи посовещались и пришли в соборную и апостольскую церковь Успения пречистой богородицы. Великий же господин святейший патриарх в соборной церкви на своем святительском месте стоял. И люди со слезами и плачем к нему пришли, прося благословения, чтобы повелел им на царство в Москве польского королевича Владислава принять и тем прекратить кровопролитие. Он же, великий святитель, предвидя коварное иноверных лукавство, не велел православным польского королевича на царство выбирать и не дал им на то благословения.
Жолкевский же королю написал о переговорах с москвичами и спрашивал, может ли он сына своего крестить и в Москву на царство отпустить. Король польский Жолковскому написал ответ и велел ему договор составить, что он хочет сына своего крестить и на царство в Москву отпустить. Жолкевский же составил с москвичами договор: не биться и тушинского вора от Москвы совместно с ними отогнать, а королю польскому сына своего крестить в православную христианскую веру, на царство его дать. И о том договор составили и поклялись на кресте. Тогда поляков и литовцев в Москву впустили.
Прежденазванный же тушинский вор в то время со своими людьми в Коломенском стоял. Русские и поляки, соединившись, пошли на него ночью. Тогда же литовцы велели русским воинам приметы на себе иметь, чтобы отличить их от русских людей тушинского вора. И тушинский вор побежал тогда в Калугу со своими людьми.
Тогда же в Московском государстве было смятение великое. Святейший патриарх Гермоген перед всеми разоблачал хитрость польского короля [107] и его людей и говорил: “Не быть в Москве царем королевичу”. Призвал он к себе святителя честного и праведного, ростовского митрополита Филарета Никитича, [108] и благословил его после себя на свой святительский престол, и тайно назвал его после своей смерти патриархом, и предсказал ему все его будущее, ибо предвидел заранее этот великий святитель обман и коварство польского короля Сигизмунда и его людей по отношению к православным христианам.
Пошел же великий господин и государь, преосвященный ростовский митрополит Филарет Никитич проповедовать православную христианскую веру к польскому королю Сигизмунду и сыну его Владиславу. Послали с ним, государем, послов: князя Василия Васильевича Голицына, да князя Якова Петровича Борятинского, да дьяка Томилу Луговского - просить королевича на царство. Да с ним же, святителем, пришли из Москвы дворяне города Смоленска.
Пришел великий господин и государь к польскому королю, изъяснил ему православную веру и их латинскую веру изобличил, желая крестить королевича согласно их крестной клятве и убедиться в их верности и правдивости. Послы же просили короля послать Владислава, сына его, в Москву на царство. Он же, польский король Сигизмунд, посрамленный святительской проповедью, не смог на его мудрые слова отвечать, и от большого своего позора ярости и надменности исполнился, и забыл свою крестную клятву, и не дал крестить сына своего, и великий свой обман раскрыл перед всем Московским государством, нарушив крестное целование: королевича не крестил и на царство его не дал, и своего обещания не выполнил, и великую хитрость и злобу показал.
Тогда за умножение грехов наших оказались послы в руках иноверных поляков. Польский же король Сигизмунд велел суда для них приготовить, [109] русским людям велел всем без оружия быть и под многочисленной охраной, с большим опасением велел на Днепр к судам вести благочестивого государя царя и великого князя Василия Ивановича. Смольняне же тогда, видя государя своего, ведомого иноверцами, в великой печали были, горько и безутешно рыдали и не знали, что сделать и как государю своему в такой беде помочь, потому что ведь и сами были в руках иноверцев и без оружия. Если бы было у них оружие, то не могли бы в такой беде видеть государя своего и живыми оставаться.
Он же, государь, словно кроткий агнец, шел, по сторонам поглядывал и, увидев своих людей, заплакал. Войдя же в судно, 46воспел он богу молитву своими царскими устами, ирмос 8 гласа: “И почему меня отвергнул от лица твоего, свет незаходимый, и покрыла меня, окаянного, чужая тьма. Но обрати меня к себе, и к свету заповедей твоих путь мой направить умоляю тебя”. [110] И благочестиво жалостным своим голосом молитву пел. А смольняне, видя это, плакали навзрыд, [111] потому что ведь он, государь, смольнян больше других любил за их верную службу и усердие.
Поляки же пустили суда вниз по Днепру и повезли его, государя, в Литву, в королевские города, с князем Дмитрием Ивановичем Шуйским. Затем великого господина, святителя Филарета Никитича, митрополита ростовского, привели. И он, великий святитель, видя разлучение христиан «…» Смольняне же горько плакали. А он, государь, словно чадолюбивый отец, всех благословил и грехи отпустил, со слезами в вере их укрепляя, чтобы непоколебимы были в вере христианской. Сам же государь в судне сидел. Потом поляки послов в судно посадили и отправили суда из-под Смоленска по Днепру в Польшу, в литовские города.
Смольнян же обманули и велели им по домам своим жить. Они из-под Смоленска разъехались по поместьям своим и стали жить, не зная, что делать. Смоленск же тогда оставался осажденным польским королем.
В 1611 году, в великий пост, в день памяти святых Хрисанфа и Дарьи, во вторник на 5 неделе великого поста, гетманы Жолкевский и Гашевский с литовцами изменили и крестное целование нарушили, Москву разорили и выжгли и людей порубили. [112] Москвичи же укрывались по монастырям и за оградами, и было в то время в Москве разорение великое.
Король же польский на смольнян злое намерение замыслил, говоря своим людям: “Если перебьем смольнян, то никто из русских не будет сопротивляться нам, [113] многие ведь полки мои победили смольняне и всегда сильными противниками для нас были. Ныне же они в моих руках и живут по своим домам, так что, если кого-либо из них убьем, другие не узнают о его гибели”, - и послал своих людей, велев им по селам перебить смольнян. В то же время королевские люди много смольнян «…» узнав об избиении по приказу короля и о злобе его, начали между собой совещаться, и пошли, спасаясь от избиения, в русские города, в Рославль и Брянск, и пришли к воеводе Василию Петровичу Шереметеву.
В то время пришли под Москву освобождать город князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой да Прокопий Ляпунов [114] со многими русскими полками и стали под Москвой.
Смольняне же из Брянска пошли в Рославль. Пришли они в Рославль и хотели в Смоленск пробиться сквозь королевские полки, Смоленску помощь оказать и польского короля отогнать.
В Смоленске тогда боярин Михаил Борисович Шеин с защитниками смоленскими в большой нужде находился и смольнян ожидал, с польским королем стойко сражаясь. Король же польский беспрерывно к городу приступал, много подкопов под стены делая, не давая горожанам передышки. В городе Смоленске из-за осадных бедствий много людей умерло. По стенам города начали люди молиться об избавлении от голодной смерти и от осадной нужды.
Архиепископ же города Смоленска непрерывно со всем своим освященным собором в соборной и апостольской церкви чудотворной иконы богородицы смоленской Одигитрии с народом, женщинами, детьми молился богу и пречистой его матери и ко гробу чудотворца Меркурия припадал, помощи и защиты городу испрашивая, чтобы укротил господь гнев свой и от иноверцев избавил.
Святой же великомученик Меркурий, смоленский чудотворец, в соборной и апостольской церкви покоился. Над гробом, в ногах его, щит и копье лежали. В давние ведь дни он, великий чудотворец, тем копьем многие полки варваров перебил и от города Смоленска отогнал. [115]
Авраамий же и Ефрем, смоленские чудотворцы, в своем монастыре в святой божьей церкви покоились; многие дивные чудеса от их преподобных гробниц и от святых голов исходили. А в головах, у святых гробниц, устроено было место, вроде колодца, и каждый год в их праздник вода оттуда выходила и помост церковный заливала. Люди же для благословения воду черпали; от воды той многие недужные исцелялись и выздоравливали. После же божественной литургии и в церкви, и в том месте, откуда вода вытекала, сухо становилось, только налитая в сосуды вода оставалась и сберегалась весь год для благословения и исцеления недужных.
В ногах же, у святых гробниц, прут железный рос и с каждым годом подрастал, как дерево. Столь дивные чудеса бог показывает через святых своих. Люди же непрерывно молились господу богу и пречистой его матери, святых чудотворцев смоленских, и великомученика Меркурия, и преподобных отцов Авраамия и Ефрема, на помощь призывая.
Но было в городе Смоленске за умножение грехов наших знамение - икона богородичная слезы испустила. Люди увидели и ужаснулись, потому что ведь беззакония наши с головой покрыли нас. Многие из добродетельных ночью видели, как из соборной апостольской церкви словно столб огненный вышел и к небесам поднялся. Люди же испуганы были. А архиепископ беспрестанно с народом молился и всю ночь к богу молитвы возносил.
Король же польский, жестоко штурмуя город, велел подкоп большой вести под сруб кожевенного колодца и под стену и начал еще сильнее нападать. И вот, когда подкоп подвели, велел он туда много бочек с порохом закатить и взорвать. И охватили город тревога и смятение. Архиепископ же смоленский Сергий в соборной и апостольской церкви был. Побежали в церковь все люди: и многие смоленские боярыни, и дворянские жены с детьми, и жители других городов, и простые люди с женами и детьми, - и набралось народу полная церковь.
И был за умножение грехов наших благодаря тому злому подкопу взят город Смоленск. Поляки и литовцы по городу православных христиан преследовали и рубили и много крови пролили. [116] Архиепископ же велел церковные двери затворить и накрепко запереть. Но королевские люди у церкви двери вырубили и начали людей рубить и живых хватать. Архиепископ же взял честной крест и пошел во всем святительском облачении навстречу иноверцам. А они, окаянные, голову ему рассекли и живого схватили, людей же много порубили и в плен забрали.
Один же посадский человек, по имени Андрей Беляницын, видя, что иноверцы избивают народ, взял свечу, и пошел под церковь, и запалил бочки с порохом, весь пушечный запас. [117] И был взрыв сильный, и множество людей, русских и поляков, в городе и за городом побило. И ту большую церковь, верх и стены ее, разнесло от сильного взрыва. Король же польский ужаснулся и в страхе долгое время в город не входил.

И в то время была сеча злая в городе Смоленске, православных христиан поляки избивали. Король же польский, видя большое кровопролитие, велел прекратить избиение. А боярина Михаила Борисовича Шеина схватили и к королю привели. И был взят город Смоленск за умножение грехов наших польским королем Сигизмундом 2 июня. [118]
Король же польский Смоленск взял, и многих людей перебил, и много крови христианской пролил, и церкви божьи разорил. А стоял под Смоленском год, 8 месяцев и две недели.
Смольняне же, не зная о падении Смоленска, хотели идти из Рославля к Смоленску, чтобы освободить его и отогнать польского короля. И пришла им весть из Смоленска, что польский король «…» И тогда смольняне горько плакали, видя гнев божий и разорение города Смоленска, ибо за грехи наши был он отдан в руки иноверных, и близкие их были перебиты и в плен взяты и разбросаны по польским и литовским городам, а сами они остались бездомными.
В прежние времена, в 1612 году, когда взял этот славный город Смоленск благоверный государь и великий князь Василий Иванович Московский [119] и увидел город украшенный, богатый и наполненный всяким изобилием, полюбил он его больше всех городов. Выбрал государь из многих городов лучших и честных людей, дворян, и учинил им свое государево рассмотрение, определив, кто которой чести достоин, и расписал их на три статьи: первую, среднюю и меньшую, - составил дворянский список и велел в смоленском уезде дать им поместья [120] по их достоинству и чести, по своему государеву разбору и рассмотрению и по их дворянскому происхождению. Потом велел земцев города Смоленска собрать, то есть здешних помещиков, которые в своих поместьях остались, признав его государем. И не велел государь у них те поместья отбирать, велел им по-прежнему владеть, кто чем владел, и разделил их на три статьи по их чести, приказав им особый список составить. С того времени установился порядок в городе Смоленске. Когда бывал смотр, прежде всего велел государь своих государевых дворян города Смоленска по их дворянскому списку вызывать: сначала - первую статью, потом же - среднюю и потом - меньшую. А после дворянского списка велел государь земцевский список объявлять: сначала - первую статью, потом - среднюю и меньшую. И был по его государеву разбору и рассмотрению в городе Смоленске порядок такой от взятия Смоленска великим князем Василием Ивановичем до взятия смоленского при царе Василии Ивановиче, когда взял Смоленск польский король Сигизмунд в 1611 году, и до разорения московского. До того ведь времени каждый гордился смоленским происхождением, потому что город Смоленск изначала большей, чем другие города, честью отмечен был. Воины города Смоленска от государя в великом почете и славе находились и храбрее и сильнее всех были. Ныне же за умножение грехов наших этот город взят был польским королем.
Тогда же смольняне, поминая милость божью и православную христианскую веру, и свою высокую честь, и достоинство, и происхождение, и дома, и богатство, много сетовали и плакали горько, и, всю надежду на бога возложив, с божьей помощью храбрости исполнились и силою от бога укрепились, забыв всю печаль свою и разорение, и только заботились о православной вере и об очищении Московского государства, О том великую заботу имели, как бы им государство Московское очистить от иноверцев, чтобы православная христианская вера утвердилась.
И собравшись в Рославле, пошли смольняне из Рославяя в Брянск к воеводе Василию Петровичу Шереметеву.
Прежденазванный же вор тушинский был в городе Калуге и выехал из города, желая охотой по царскому чину и обычаю позабавиться. Некий же князь Петр Урусов, который и раньше бывал в Московском государстве, приехал из Крыма и, увидев в Московском государстве смятение великое, отъехал к этому самозванцу, считая его царевичем. Разгадав же обман его, что самозванец он, а не царевич, и выждав время, когда выехал тот тушинский царевич, самозванец, на охоту, Петр Урусов убил самозванца в поле, [121] а сам убежал в Крым к своим людям. После этого люди самозванца разошлись в разные стороны.
Некий же черкашенин, по имени Ивашка Заруцкий, преступный советник самозванца, остался в Калуге, взяв его, самозванца, жену Маринку, воеводы Сандомирского дочь, с его, самозванца, сыном, [122] и пришел под Москву, и стал под Москвой со своим войском, собираясь вред причинить русским полкам.
Смольняне же пришли из Рославля в Брянск к воеводе Василию Петровичу Шереметеву. Он принял их с радостью и велел дать им продовольствие и припасы. Брянчане продовольствие и припасы смольнянам дали. Василий Петрович начал советоваться с князем Дмитрием Тимофеевичем Трубецким об освобождении Московского государства, как бы Московское государство от иноверцев очистить, и сносились они между собой, посылая небольшие воинские отряды.
Посоветовались Московского государства бояре и представители народа из областей, которые не признали поляков, и дали смольнянам грамоты, по которым велели им получить поместья в арзамасских, в курмыкских и в алатырских местах. [123] Смольняне же пошли из Брянска в арзамасские места.
Когда же пришли они в арзамасские места, арзамасцы неразумными оказались, не уразумели помощи божьей, об очищении Московского государства от врагов не думали, совета всего народа не послушались и смольнянам продовольствия и припасов дать не захотели, начали сопротивляться, но не устояли. Тогда арзамасцы безумное решение приняли и на бой со смольнянами пошли, захотели врагами им быть и смольнян озлобить. Смольняне увидели их безумие и непокорство и тотчас напали на них. Они же, как скот от диких зверей, разбежались и многие из них были перебиты, сами ведь себе своим непокорством вред причинили. Смольняне за непокорство их побили, и два укрепления у них захватили, и продовольствием запаслись. [124] Арзамасцы же, поняв свое безумие и непокорство, в великой своей беде покаясь, вскричали, говоря: “О, горе нам” братья! Лучше было бы нам смольнян господами иметь и невредимыми быть, и перед ними покорными быть, и своею волею припасы и оброки им давать, нежели ныне оказаться в великой беде, быть побитыми, и богатства своего втуне лишиться, и внезапно без имущества остаться”. Тогда ведь сами свое безумие поняли и долго горевали.
Был же в 1612 году в Нижнем Новгороде некий муж добродетельный и очень рассудительный, по имени Козьма Минин, посадскими людьми выбранный земским старостой в Нижнем Новгороде. [125] Этот Козьма издавна слышал про храбрость смольнян, и про мужество дворян города Смоленска, и о том, как часто они большую помощь Московскому государству оказывали, государю верно послужили, и многие города захватили, и великую храбрость и усердие показали, за православную веру крепко постояли, и много вражеских полков побили, и во всем непоколебимыми, и помощью бога вооруженными, и храбрыми были. Услышав же, что смольняне в Арзамасе, рядом с Нижним Новгородом, он сильно обрадовался. Созвав всех нижегородцев, обратился к ним с разумными словами, говоря: “О братья и друзья, весь нижегородский народ! Что будем делать ныне, видя Московское государство в великом разорении? Откуда помощи себе будем ждать и защиты городу нашему, кроме милости божьей? Видели, братья, многих городов российского государства разорение, и православных христиан избиение, и жен их и детей пленение, и всего богатства их лишение. И совет даю вам, братья мои, если послушаете меня: призовем в Нижний Новгород храбрых и мужественных воинов Московского государства, подлинных дворян города Смоленска, ныне ведь они рядом с нашим городом, в арзамасских местах. Лучше ведь нам имущество свое им отдать, но поругания от иноверцев избежать, и в вере православной жить, и на единоверцев работать и им оброки давать, нежели нашествия иноверцев и разорения ждать, и себя, и жен, и детей своих в великой беде, и в плену, и в поругании видеть, и имущества своего насилием лишиться. Теперь же, братья, разделим на три части имущество свое: [126] ве части христолюбивому воинству отдадим, для своей же надобности одну оставим”.
Жители Нижнего Новгорода все похвалили добрый его совет, так единогласно говоря: “Да, лучше нам так поступить, единоверцев призвать, нежели от нашествия иноверцев в разорении быть”. И послали к смольнянам в Арзамас людей из Нижнего Новгорода с большим почетом, и стали звать их, чтобы шли в Нижний Новгород, обещая дать им денежные оброки, продовольственные запасы, какие им потребуются.
Смольняне же, послушавшись доброжелательного совета Козьмы, пришли из Арзамаса в Нижний Новгород 6 января, на праздник Богоявления. [127]
Козьма Минин устроил встречу смольнянам с большим почетом - с иконами и со всем собором Нижнего Новгорода, со всеми нижегородцами вышел из города встречать их, радостно и со слезами говоря: “Вот ныне, братья, идет к нам христолюбивое воинство города Смоленска на утешение городу нашему и на освобождение Московского государства”. И встретили их с великой честью и с большой радостью.
Приветливый же Козьма разумными своими словами хвалу богу и пречистой его матери и всем святым воздал, видя великую помощь божью, приходу смоленских воинов очень обрадовавшись, и много добрых слов им сказал, хваля их храбрость и мужество, и воинский порядок, и большую их заботу об освобождении Московского государства, и твердость, непоколебимость их в православной христианской вере. Они же, видя его рассудительность и ревность к православной вере и великую заботу об освобождении Московского государства, почтили его немалой честью и возрадовались такому разумному мужу. Пришли они в город и расположились по его рассудительному указанию.
И была в Нижнем Новгороде по случаю прихода смоленского воинства радость великая. Тот же добродетельный муж Козьма Минин прежде всех разделил богатство свое на три части и, взяв две части богатства своего, с великой радостью принес их в казну, собираемую для воинов, для своей же надобности одну часть оставил. Потом и все горожане так сделали: две части имущества своего в общую казну принесли, третью же часть для своей потребности оставили.
И собрав много денег, тот благоразумный Козьма разделил дворян города Смоленска по их дворянскому достоинству на три статьи, учредив первую статью, и среднюю, и меньшую, и вместо государева жалованья дал им полные оброки согласно их дворянскому достоинству. Сначала дал им всем поровну, по 15 рублей, потом дал им по статьям: первой статье по 30 рублей, средней статье по 20 рублей, меньшей же статье по 15 рублей. [128]
Потом смольняне и нижегородцы, узнав, что князь Дмитрий Михайлович Пожарский в вотчине своей, в Нижегородском уезде, живет, послали к нему из Нижнего выборных людей просить, чтобы он прибыл в Нижний и стал всего войска воеводою. А в то время князь Дмитрий Михайлович Пожарский был ранен [129] и от раны сильно страдал. Пришли к нему выборные люди и молили его, чтобы шел в Нижний Новгород. Он же из-за сильной боли и раны ходить не мог, но, услышав, что смольняне пришли в Нижний Новгород, не отверг просьбы их и пошел, страдая от раны, в Нижний Новгород.
Когда пришел он в Нижний, то обрадовалось все войско приходу его и назвали его воеводой всего войска. И без промедления князь Дмитрий Михайлович Пожарский с Козьмою Мининым и смольнянами и всеми ратными людьми стал заботиться об освобождении Московского государства.
Тогда же из всех городов воины стали к князю съезжаться, видя их с Козьмой большую заботу о войске. И собрались многие полки, желая идти к царствующему городу Москве, и писали грамоты из Нижнего Новгорода от всего народа в города и большие села, чтобы ратникам на стоянках готовили припасы и продовольствие, чтобы ни в чем недостатка не было.
Пошли же из Нижнего Новгорода князь Дмитрий Михайлович Пожарский с Козьмою Мининым со смольнянами и со многими воинами из других городов. [130] На всех стоянках продовольствие им и запасы готовы были, ратники ни в чем недостатка не имели.
И когда пришли они в Балахну, то Козьма Минин, заботясь о войске, велел всех посадских людей собрать и приказал им по нижегородскому уставу две части имущества своего в ратную казну отдать, для себя же третью часть имущества оставить. Они все так по его уставу имущество свое в казну принесли. Некоторые же захотели имущество, утаить, и принесли не соответственно его уставу, и бедными назвались, но он, видя их коварство и жадность, велел им руки отсечь. [131] Они же, не желая великую муку принять, принесли больше, чем следовало по уставу.
Собрав казну в Балахне, пошли дальше. На стоянках же, по указу, который писали от имени всего народа, везде были приготовлены продовольствие и запасы для войска.
Когда пришли они в Кострому, Козьма Минин с посадских людей собрал дань по прежнему своему уставу - две части имущества их взял, для их же потребности третью часть оставил - и служилым людям, костромичам, с воинами идти велел.
Потом пришли в Ярославль. [132] Пришел князь Дмитрий Михайлович с полками и остановился в Ярославле. Козьма же Минин, придя в Ярославль, пошел в земскую избу собирать деньги, продовольствие и запасы ратникам по его нижегородскому уставу. Ярославцы же, посадские люди, Григорий Никитин и другие знатные люди, послушаться его не захотели. [133] Он долго укорял их своими разумными словами и велел, не считаясь с их высоким достоинством, взять их, Григория Никитина со знатными людьми, и отвести к князю Дмитрию Михайловичу, а имущество их все забрать. Они же, видя его великую суровость и свою неправду, ужаснулись, и вскоре все с покорностью пришли и имущество свое принесли, по его уставу две части в казну воинам отдав, 3-ю же себе оставив. Он же, рассудительный, долго их укорял и велел отпустить их. И все в городе Ярославле обрадовались, видя помощь божью и многочисленность российского воинства.
Тогда же князь Дмитрий Михайлович Пожарский велел всем воинам денежную раздачу устроить, дать из казны на их воинскую надобность - первой статье по 25 рублей, средней по 20 рублей, меньшей же по 15 рублей, а ратникам других званий - по их обычаю, кому что положено.
Пришла тогда весть в Ярославль, что собралось множество казаков, которые разоряют русские города и стоят в Угличе. Князь Дмитрий Михайлович, посоветовавшись с Козьмою Мининым, и со смольнянами, и со всем войском, послал многие сотни в Углич, велел казакам говорить, чтобы они православных не разоряли и шли бы в войско князя Дмитрия Михайловича, в Ярославль.
Пришли они в Углич и начали казакам говорить о том, чтобы православных христиан не разоряли и шли бы в войско к князю Дмитрию Михайловичу. Они их не послушали, и между ними ссора произошла.
Казаки на бой устремились, смольняне же с новгородцами напали на них. Казаки увидели их беспощадность и побежали. Смольняне же множество их перебили, и много атаманов в плен взяли, [134] и в Ярославль привели.
Князь же Дмитрий Михайлович Пожарский собрал полки в Ярославле и пошел из Ярославля к царствующему городу Москве. [135] Пришли они из Ярославля в Ростов, от Ростова пошли в Переславль.
Козьма же Минин, о войске постоянно заботясь, по городам казну собирал и ратников обеспечивал.
Тогда божьей помощью и старанием князя Дмитрия Михайловича и Козьмы Минина и собранного для освобождения Московского государства воинства пошли ратные силы из Переславля в Москву, и многие полки боярин вперед себя послал. [136] сам, не мешкая, со всем войском пошел под Москву. Пришел же боярин с полками в монастырь живоначальной Троицы и чудотворца Сергия.

А под Москвой советник тушинского вора Ивашка Заруцкий, узнав о том, что князь Дмитрий Михайлович Пожарский со смольнянами, и со многими русскими людьми из разных городов, и с Козьмой Мининым идут на освобождение Москвы, тотчас со своими преступными сообщниками побежал из-под Москвы в Калугу, и в Калуге, взяв Маринку, жену тушинского самозванца, и сына ее, побежал с сообщниками в Астрахань. Тот ведь преступник Ивашка Заруцкий многие города захватил и многих православных христиан перебил.
После этого пришел из монастыря живоначальной Троицы под Москву боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарский со многими полками, желая Московское государство от иноверцев освободить. Сам князь Дмитрий Михайлович пришел и стал со смольнянами у Арбатских ворот, а князь Дмитрий Михайлович Лопата-Пожарский - у Никитсквх ворот, а Михаил Дмитриевич - у Тверских ворот, а князь Василий Туренев да Артемий Измайлов - у Чертольских ворот. [137]
В то время стоял под Москвой боярин князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой у Яузских ворот с большим войском. А в Москве тогда сидел в осаде королевский гетман Струсь [138] многими полковниками и панами. Московские же бояре в то время в Москве сидели с женами и детьми в неволе и большие притеснения от поляков терпели.
В 1612 году по божьей милости полки Московского государства стояли мужественно и твердо, с поляками и литовцами отважно бились, не щадя жизней своих, и множество поляков и литовцев перебили, и 22 октября Китай-город взяли. [139]
Поляки же, видя свою окончательную погибель и беду, теснимые русскими силами, начали русских женщин с малыми детьми из Москвы выпускать. В то время поляки многих боярынь с детьми и бояр, которые с ними сидели, из Москвы выпустили, [140] надеясь через них себе помощь получить, чтобы от себя беду отвести.
Тогда пришел под Москву королевский гетман Ходкевич с большими силами, собираясь полякам помочь и в Москву пройти. И придя, стал под Девичьим монастырем с большими запасами. Князь же Дмитрий Михайлович Пожарский двинулся со смольнянами, и с Козьмой Мининым, и со всеми своими полками на польское и литовское войско Ходкевича. Русские смело и мужественно напали на поляков и литовцев, сражаясь с ними стойко. С утра и до полудня был бой большой и сеча злая. Русские много поляков и литовцев перебили, и в долгой сече полки обеих сторон истомились, и продолжали биться, за руки друг друга хватая.
Злокозненный же враг дьявол, искони ненавидящий добрые дела рода человеческого, вложил злую мысль воинам полка боярина князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого: из зависти не хотел полк его войску князя Дмитрия Михайловича Пожарского, бьющемуся с поляками и литовцами, помощь оказать. Видели ведь, что войско его на другой стороне реки Москвы сражается, но помочь русским людям не захотели.
Мудрый же Козьма Минин, видя злостную вражью ненависть у русских людей в боярском войске князя Дмитрия Тимофеевича [141] и вооружившись силой ума, словно некий могучий воин, отвел козни дьявольские от православных христиан своими разумными словами и всякую злобу их истребил своим умом. Козьма, видя их на другой стороне реки Москвы стоящими в бездействии и не желающими оказать помощь, стал ездить по берегу Москвы-реки, со слезами взывая к ним, говоря так: “О братья, христианский народ! Видите великую помощь божью православному и богом собранному воинству и победу над врагами и разорителями православной веры и святых церквей, над поляками. А вы, бездействуя, какую честь себе получите и какую славу обретете, единоверным помочь не желая и божьему делу послужить, а вражде-злобе служа? Ныне ведь от единоверных отлучаетесь, впредь к кому за защитой обратись и от кого помощи дождетесь, презрев эту помощь божью православным христианам против врагов Московского государства?” И другие многие слова произнес, и своими разумными словами словно в кромешной тьме яркую свечу зажег.
Они же словами его, как светом, озарились, и будто из темноты на свет вышли, всю вражью злобу забыли, и через Москву-реку вброд быстро пошли, чтобы войску князя Дмитрия Михайловича Пожарского помощь оказать, и в бой устремились на поляков. [142] Люди же князя Пожарского, увидев помощь полка князя Дмитрия Тимофеевича, радости преисполнившись, с новой силой, смело и мужественно на врагов напали, и много поляков и литовцев перебили, и у Ходкевича обоз разорвали, и лари с запасами отбили. Казаки же на винные бочки с польскими винами набросились. Боярин, увидев это, велел бочки литовские растаскать и разбить, чтобы воинству от вина вреда не причинилось. Люди же с новой силой в бой устремились, множество поляков перебили, и гетмана Ходкевича от Москвы отогнали. И в то время поляков и литовцев перебили множество.
И вот 26 октября помощью всемогущего бога и молитвами пречистой его матери и московских чудотворцев Петра, Алексея, Ионы и всех святых молитвами Московского государства бояре со смольнянами и воинами других городов царствующий город Москву взяли и поляков и ли товцев побили и в плен захватили. Взят же был город Москва в 1612 году в день памяти святого великомученика и чудотворца Дмитрия Селунского.
Польский же король Сигизмунд, узнав о том, что город Москва взят и люди его перебиты и в плен захвачены, собрав воинов из разных земель, пришел под Волок и несколько раз Волок жестоко штурмовал. И в то время под Волоком русские польского короля побили, [143] и он пошел от Волока прочь с великим позором и много людей своих в бою потерял.
Потом пришло под Москву большое королевское войско [144]. Когда подошли королевские люди к Москве, то, узнав о приходе поляков, московские бояре, князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой и князь Дмитрий Михайлович Пожарский, двинулись из города Москвы со многими войсками и вскоре сошлись с поляками на Ходынке. Воины же Московского государства решительно, храбро и мужественно на них напали. И был на Ходынке бой великий и сеча жестокая, [145] русские с поляками рубились. И смольняне в то время большое мужество перед всем войском проявили и много королевских людей побили. Тогда же помощью всесильного бога русское воинство начало поляков одолевать, а поляки стали отступать, и побежали, и перебиты были. Русские множество их побили, они же из-под Москвы в Литву побежали.
После этого в 1613 году, видя, что божьею помощью Московское государство очистилось от неверных, написали во все города властям и воеводам и ко всем земским людям, чтобы ехали в Москву и просили у бога милости и помощи у пречистой богородицы и у московских чудотворцев, чтобы дал бог на Московское государство государя всей земли.
И божьей милостью, помощью пречистой богородицы и заступничеством московских чудотворцев избрали государя царя и великого князя всея России Михаила Федоровича на Московское государство 22 февраля. [146]
Потом послали просить от всего государства его, государя, мать, инокиню Марфу Ивановну, чтобы он, государь, был в Московском государстве царь, государь и великий князь всея России Михаил Федорович, государь и самодержец всему Московскому государству, и сел бы на престол деда своего, блаженной памяти государя царя и великого князя Ивана Васильевича, и дяди своего, царя и великого князя Федора Ивановича, [147] в царствующем городе Москве, потому что ведь он, государь, ближний потомок царский и ближайший сродственник царю Федору Ивановичу. В 1598 году тот благочестивый государь, заранее предвидя богоизбранность этого благочестивого царя, бывшего тогда еще младенцем, велел к себе п ринести богоизбранного этого царя и великого князя Михаила Федоровича. Благочестивый же государь царь и великий князь Федор Иванович возложил руки свои на него и сказал: “Вот этот есть наследник царского рода нашего, с ним же царство Московское утвердится, и непоколебимо будет, и великой славой прославится. Ему передаю царство и величие свое после моей смерти, своему ближайшему сродственняку”. Эти слова тайно произнес и отпустил его. Сам же предал блаженную свою душу в руки божьи.
После смерти царя и великого князя Федора Ивановича в Московском государстве многие захотели царями быть, но без воли божьей не смогли царство удержать [148] до воцарения этого богоизбранного государя царя и великого князя Михаила Федоровича. Этот ведь государь в младенческом возрасте был избран и от дяди своего, царя Федора Ивановича, прежде всех бывших после него царей царство принял. В царство же царя Бориса, многие напасти, и притеснения, и беды приняв от царя Бориса, [149] этот благочестивый государь богом от всех бед избавлен был и невредимым сохранен.
Когда же избрали его, государя, всем народом на Московское государство, он, государь, в то время был в городе Костроме с благочестивой своей матерью, инокиней Марфой Ивановной. Пришли к нему, государю, в Кострому, в Ипатьевский монастырь живоначальной Троицы, из царствующего города Москвы от всего народа посланники, князь Иван Борисович Черкасский с товарищами, [150] и просили его, государя, и мать его, великую государыню, инокиню Марфу Ивановну, чтобы он, государь, шел на свой царский престол, на Московское государство. Он же, благочестивый государь, в великом смирении своем от царства и величия отказывался, и земной славы не хотел, и к небу ум свой устремлял, во всем на бога уповая. И они едва умолили его идти на свой престол и быть царем всему государству Московскому. Он же, государь, долго не шел, но не презрел горячей мольбы и просьб их, посланников всего государства, и пошел в царствующий город Москву с матерью своей, великой государыней, инокиней Марфой Ивановной.
Пришел государь царь и великий князь всея Руси Михаил Федорович из Костромы в царствующий город Москву 1 мая. Встретили его, государя, перед царствующим городом Москвой всем народом с великой честью и большой радостью. Этому ведь государю все люди обрадовались, видя его, государя, мудрым, и разумным, и милостивым, и милосердным ко всем, и происходящим из царского рода благочестивых царей, и близким сродственником блаженной памяти государя царя и великого князя Ивана Васильевича и сына его, царя и великого князя всея России Федора Ивановича, словно некое бесценное сокровище после многих лет обрели и всю печаль, и страдания, и большое разорение забыли, видя в Московском государстве богоизбранного царя, государя и великого князя Михаила Федоровича, всея России самодержца.
После того он, государь царь и великий князь всея России Михаил Федорович, венчался царским венцом 11 июля того же года. И когда принял царский скипетр державы государства своего, послал за изменниками, за Ивашкой Заруцким, бояр своих, князя Ивана Никитича Одоевского и товарища его, Мирона Вельяминова. Тот преступник многие города сжег и государевых людей перебил, и взял Маринку, жену тушинского самозванца, и сына ее, и ушел в Астрахань. И князь Иван Никитич Одоевский его в Астрахани схватил и в Москву привел. И за его преступления в Москве казнили его с Маринкой и сыном ее. [151]
После того изволил государь послать под Смоленск бояр своих, князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского и князя Ивана Федоровича Троекурова, [152] и по повелению государя и великого князя многие города в Литве они взяли, и Смоленск осадили, и в Польшу под литовские города ходили, и многие города сожгли и захватили.
И в 1614 году пришел под Смоленск на смену князю Дмитрию Мамстрюковичу Черкасскому князь Иван Андреевич Хованский, а товарищ ему Мирон Вельяминов. [153]Князь же Дмитрий Мамстрюкович стоял под Смоленском до прихода князя Ивана Андреевича Хованского, и большое усердие и храбрость проявил, и много поляков и литовцев побил. Когда пришел ему на смену князь Иван Андреевич Хованский, тогда князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский да князь Иван Федорович Троекуров пошли по государеву указу из-под Смоленска в Москву. Князь же Иван Андреевич Хованский остался с войском под Смоленском, и долго к Смоленску приступал, и часто с поляками сражался, и стоял под Смоленском год.
А в 1613 году пришел на смену ему под Смоленск Михаил Матвеевич Бутурлин, а товарищ у него Исаак Погожий. [154] нязь же Иван Андреевич Хованский пошел в Москву, а Михаил Матвеевич остался с войском под Смоленском. Государевы люди стояли под Смоленском три года, и под литовские города ходили, и многие города пожгли и захватили, и в 1616 году к Москве отошли. [155]
После этого в 1617 году указал государь боярам быть с полками: князю Дмитрию Мамстрюковичу Черкасскому в Волоколамске с товарищем, князем Василием Петровичем Ахмашуковым-Черкасским, и с войском, а в Можайске князю Борису Михайловичу Лядову, в Калуге же князго Дмитрию Михайловичу Пожарскому с ратью.
Потом пришел под Можайск королевич Владислав с большим польским и литовским войском и начал православных христиан избивать и государство Московское разорять. Государь же царь и великий князь всея России Михаил Федорович узнал о приходе королевича и приказал всем полкам идти в поход под Можайск.
Тогда князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский из Волоколамска пришел в Рузу [156] и послал товарища своего, князя Василия Петровича Ахмашукова-Черкасского, на польское войско. И съехались с польским войском под Боровском, и бой большой у государевых людей с поляками произошел, и долго с поляками и литовцами под Боровском бились. Тогда за умножение грехов наших литовцы многих государевых людей в бою перебили и в плен взяли.
В то же время боярин князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский из Рузы с ратью пошел в поход на Можайск. Королевские люди обоз разорвали и припасы захватили, и пришел боярин в Можайск с немногими людьми. [157] Многих же русских в то время под Можайском литовцы перебили и в плен забрали. В 1619 году польский королевич после сражения под Можайском пошел под Москву и стал в Тушине с большим войском.
После этого в 1619 году на Покров пресвятой богородицы приходил под Москву литовский королевич Владислав [158] со многими полками, литовскими и немецкими, и к Арбатским воротам приступал, и к Тверским. И божьей милостью и государевым счастьем в то время царствующий город Москва сохранен был, а поляков и литовцев под Москвой побили множество. Королевич же, видя большие потери в своем войске, пошел из-под Москвы под Сергиев монастырь живоначальной Троицы. И придя, стал в Рогачеве и в Сваткове [159] с большими своими силами, с польскими и немецкими полками.
В это время прислан был от государя из Москвы боярин князь Иван Борисович Черкасский в Ярославль для сбора воинов. И собрал князь Иван Борисович в Ярославле много ратников из разных городов, и дал им государево полное жалованье, и хотел идти на королевичевы полки освобождать Московское государство. Тогда же пришли в Ярославль к князю Ивану Борисовичу 13 000 казаков, которые избивали государевых людей, и имущество грабили, и разоряли Московское государство, но вот пришли с повинной [160] и в вине своей государю покаялись.
Потом в Москве начались переговоры с польским королевичем о заключении мира. [161] С польским королевичем в то время заключили временный мирный договор до съезда полномочных послов и до обмена пленными. Королевич с гетманами пошли в Литву, и все польские войска из русской земли вышли. Государь же царь приказал князю Ивану Борисовичу Черкасскому ратников из Ярославля по домам распустить и велеть им готовыми быть на его государеву службу. И князь Иван Борисович войско в Ярославле распустил и сам пошел к государю в Москву, казакам же велел с собой идти в Москву.

Потом изволил государь и великий князь всея России Михаил Федорович послать из Москвы послов своих, боярина Федора Ивановича Шереметева с товарищами, в Вязьму для обмена пленными и заключения мирного договора на большой срок. Послы же, придя в Вязьму, выменяли великого господина и государя, митрополита Филарета Никитича и боярина Михаила Борисовича Шеина и с большим почетом встретили их на вяземском рубеже. Королевского же гетмана Струся с польскими и литовскими полковниками и со многими воинами польскому королю отдали, и договор о мире заключили, и помирились на 14 лет и на 5 месяцев. [162]
Тогда же пришла весть государю в царствующий город Москву, что идет в Москву великий господин и государь, преосвященный митрополит Филарет Никитич, отец и богомолец государя царя и великого князя всея России Михаила Федоровича. В то время стоял в царствующем городе Москве звон колокольный и во всех божьих церквах молились всемогущему богу о пришествии святителя, и была радость несказанная всем православным христианам, и все с большой радостью готовились к встрече.
Государь царь и великий князь всея России Михаил Федорович, узнав о приходе отца своего и богомольца, великого господина и государя Филарета Никитича, пошел из царствующего города Москвы встречать его со всей царской свитой, с большой радостью, и всему освященному собору велел идти. И встретили его, великого князя и государя, с большим почетом и несказанной радостью. [163]
Когда увидел государь царь благоумиленное лицо своего отца, то преклонился перед ним с радостью и со слезами, прося его благословения, как в древности Иосиф преклонился, пав на землю перед отцом своим Израилем. [164] Государь же царь обнял отца своего, со многими слезами и радостью целуя священные одежды его, желая отеческого благословения от отца своего и богомольца, великого господина и государя Филарета Никитича. Он же, государь великий святитель, молитвенно простер руки ко всемогущему богу и благословил сына своего, государя царя и великого князя всея России Михаила Федоровича. Потом благословил всех бояр его, и всех близких его, и весь народ, и пошел в царствующий город Москву с большой радостью. Православные христиане словно великое бесценное сокровище тогда обрели, радости и веселья исполнились, видя столь большую милость и благодать божью - в царствующий город идущего великого государя и святителя, доброго пастыря словесных овец Христова стада и гонителя волков и злых ересей, православной христианской веры и истинного благочестия защитника и укрепителя.
Пришел же великий господин и государь Филарет Никитич в царствующий город Москву, и его святительскому приходу все православные люди обрадовались радостью великой и весельем несказанным, видя такого государя и святителя возвращение.
После того избрали его, государя, всем освященным собором и всем народом на московское патриаршество и долго уговаривали его, государя и великого святителя, чтобы принял патриаршеский престол Московского государства и всея России. Он же, великий государь и святитель, не отверг мольбы освященного собора и всего христианского народа, помня благословение Гермогена, патриарха Московского и всея России. Он ведь, великий господин и святейший патриарх Гермоген, перед отшествием своим к богу передал патриаршеский престол великому государю, святителю Филарету Никитичу, и патриархом объявил после себя и на свой престол благословил великого господина и государя, святейшего патриарха Московского и всея России Филарета Никитича, заранее ведь предвидел, предсказал и благословил великого господина и государя, святейшего Филарета Никитича, после себя на патриаршеский престол.
Великий же господин и государь, святейший патриарх Московский и всея России Филарет Никитич, по благословению великого господина, святейшего патриарха Гермогена, и по избранию освященного собора и всею народа, принял от бога данную ему паству, и сел на патриаршеский престол в царствующем городе Москве 24 июля того же года, [165] и начал править церковью с большим благочестием, утверждая православную христианскую веру и людей к благочестию наставляя и просвещая божественным писанием.
Этот ведь великий господин и государь, святейший Филарет Никитич, патриарх Московский и всея России, в Польше терпел большие притеснения, чем апостолам уподобился, и, словно столп непоколебимый, православную христианскую веру исповедовал, лживость их еретической веры разгадав, и злую ересь их изобличил, и для обличения ересей их книги написал, и, обличая их козни, и твердо защищая православную христианскую веру, и от православной соборной и апостольской церкви всякую ересь отгоняя, словно добрый воин Христов, принял место пастыря доброго Христова стада словесных овец.
В то время, в царство благочестивого государя царя и великого князя всея России Михаила Федоровича и при патриаршестве отца его и богомольца, великого господина и государя, святейшего кир Филарета, патриарха Московского и всея России, стала православная христианская вера распространяться, церкви божьи украшаться, и многие города строиться, и многие государства к России присоединяться. Тогда же божьей милостью и молитвами пречистой его матери и московских чудотворцев Петра, Алексея и Ионы, и всех святых молитвами, и государевой счастливой судьбой была в Московском государстве тишина великая, а во всем народе большая радость и веселье. Государь же царь и великий князь Михаил Федорович, всея России самодержец, и мудро, и справедливо державой своей правил, с большим благочестием и милостью, царское достоинство блаженной памяти сродственников своих - деда, покойного государя царя и великого князя всея России Ивана Васильевича, и дяди своего, покойного государя царя и великого князя всея России Федора Ивановича, - строго соблюдая, более же всего о церквах беспокоясь, и православную веру утверждая, и правила божественных книг познавая, и о благочестии великую заботу имея, и богу благодарность за все воссылая.
И господь бог, видя благочестие государя царя, и великую веру, и о православии заботу, и государя патриарха многие деяния и духовную кротость, послал к ним свое божественное сокровище, священную свою ризу, или же одеяние, на утверждение православной христианской веры, подобно тому, как в древности Иовгарю был послан божественный образ для исцеления. [166] Прислана же была святая божественная риза вседержителя творца как бесценный дар государю царю и великому князю всея России Михаилу Федоровичу в царствующей город Москву шахом, персидским царем. [167] Государь же царь и великий князь всея России Михаил Федорович со своим отцом и богомольцем, святейшим Филаретом Никитичем, патриархом Московским и веея России, с большой радостью, как священный дар, приняли святую ризу господню и, взяв ризу Спаса Христа, бога нашего, торжественно положили ее в соборной и апостольской церкви на особо устроенное место.
И были в то время народу христианскому от божественной ризы многие чудеса. Многие одержимые различными недугами исцелились: слепые прозрели, немые заговорили, глухие слышать стали, расслабленные укрепились и здоровыми стали, истязаемые бесами очистились и исцелились, и бесы из них изгнаны были. Люди же, видя великий божественный дар, с верою и со слезами припадали к святой божественной ризе и от всех бед избавлялись.
Государь же царь с большой радостью и со слезами целовал божественную ризу и усердно благодарил бога за такой великий дар христианскому народу. К шаху же, персидскому царю, многие дары послал.
После того многие орды под его государеву руку отдались, и многие ему, государю, народы покорились, и многие города построены были. Государь же царь и великий князь всея России Михаил Федорович благоразумно и мудро царство свое устраивал и ко всем милостив был. Благодаря его благочестивому правлению божьей милостью все Московское государство в мире и тишине пребывало.
Мы же, видя столь большое милосердие к нам вседержителя бога, имея дарованного богом государя царя и великого князя всея России Михаила Федоровича, мудрого и разумного, благочестивого и милосердного, получив освобождение от бед, многих напастей, и войны, и междоусобной распри и от большого разорения избавление, увидев от человеколюбца бога полное освобождение от столь великих бед наших, взываем к нему, так говоря: “О многомилостивый господь, всего добра податель, человеколюбец, царь божественной и несказанной славы, отец и сын и святой дух, единый в Троице славимый бог, творец наш неба и земли, и создатель всего видимого и невидимого, и строитель всего мира, не презревший нас, создания своего - христианского народа, и достояния своего - Московского государства, наказавший нас за умножение грехов наших и многими войнами, и пленом, и междоусобными распрями, и от столь великих бед избавивший нас премногим своим милосердием и человеколюбием, простив наши многие грехи, не желая до конца погубить создание свое, даровавший нам поддержку и помощь против разорителей наших и врагов Московского государства, оскверняющих православную христианскую веру, против поляков и литовцев и многих бунтовщиков, и освободивший Московское государство от всех бед, и даровавший нам благочестивого государя царя и великого князя, и праведного, и рассудительного. [168] Ныне же молим, владыка вседержитель, Иисус Христос, будь милостив к смиренным твоим рабам, всем православным христианам, и вознеси рог благоверной императрицы нашей, и державу ее, Московское государство и все города Российской земли, в мире и тишине сохрани, и веру христианскую непоколебимой утверди, и враждебные народы укроти, и всех врагов и противников благочестивейшей императрицы нашей покори, и нас милостью своей возвесели, и в благочестии жить благослови, и конец жизни нашей в покаянии устрой, и будущие вечные блага получить разреши молитвами пречистой твоей матери, силою честного и животворящего креста и всех святых твоих молитвами, ибо сопутствует тебе всякая слава, честь и поклонение, отцу и сыну и святому духу ныне, и присно, и во веки веков. Аминь”.