Дмитрий Мамичев. Преступники и преступления с древности до наших дней. Гангстеры, разбойники, бандиты. Часть 2

ВЕК ГАНГСТЕРОВ

Ленька Пантелеев

Октябрьская революция, произошедшая в России, в результате которой у миллионов были отняты деньги и имущество, навела многих людей на мысль: большевикам можно, а нам нельзя? И покатилась волна бандитизма, с головой захлестнувшая страну во время революции, гражданской войны и нэпа.

Дошло до того, что 19 января бандиты остановили и ограбили автомобиль, в котором ехал Ленин! У Ильича отняли, помимо прочего, личный браунинг. В нападении участвовали матерые убийцы Волков и Кошельков. Но им была нужна не жизнь вождя, а его кошелек. Останавливая автомобиль Ленина, они даже не знали, кто в нем едет. А узнав, не отказались от своих преступных замыслов. Оба бандита, принимавшие участие в нападении, были позднее ликвидированы. Волкова поймали и расстреляли 12 февраля 1919 г., а Кошельков был убит в перестрелке в июне того же года. У мертвого бандита, помимо документов убитых чекистов, был обнаружен браунинг Ленина. Очевидно, ему было трудно расстаться с такой добычей. А может, он мечтал о времени, когда будет создан музей В.И.Ленина, и он сможет передать эту драгоценную реликвию туда.
Самым известным уголовным убийцей 20-х годов был, несомненно, Леонид Пантелеев, действовавший в Петрограде. Он организовал банду, которая грабила и убивала людей. В банду входило примерно десять человек, четко исполнявших приказы главаря. Ближайшим помощником Пантелеева был некий Дмитрий Гавриков. В городе у Пантелеева было много «хаз» — конспиративных квартир, где он скрывался после налетов. Грабил Пантелеев главным образом врачей, адвокатов, нэпманов. Механизм ограбления был прост: налетчики звонили в квартиру, говорили, что это почтальон (курьер, пациент и т. д.), а затем под угрозой оружия отбирали ценности.
В 1922-23 гг. в Петрограде совершалось порядка 40 налетов в месяц; из них значительная доля принадлежала банде Пантелеева. Жители города были до того напуганы, что стали устраивать у себя в квартирах электрическую сигнализацию, ложась спать, клали под подушку топор, в театр и в гости почти перестали ходить — из опасения, что ночью разденут на любой улице, даже на Невском проспекте.
На совести Пантелеева было немало загубленных душ. Так, летом 1922 г., убегая от опознавшего его бывшего сотрудника ЧК Васильева, Пантелеев застрелил бросившегося наперерез начальника охраны Госбанка Б.Г.Чмутова.
Угрозыск, охотясь за Пантелеевым, постепенно приближался к цели. Каждый день розыска приносил все новые и новые аресты наводчиков, бесчисленных сожительниц-соучастниц Пантелеева. Позднее, на дознании, он говорил, что в начале осени 1922 года он уже чувствовал себя, как затравленный зверь.
Чувство это, однако, не помешало Леньке продолжать налеты. Он лишь в очередной раз изменил способы их совершения. 25 августа, около 4 часов утра, на Марсовом поле он и Гавриков, вооруженные револьверами, остановили извозчика, на котором ехали трое человек. Грабители, поигрывая револьверами, сняли с них верхнюю одежду, отобрали деньги, часы и обручальные кольца. Затем Пантелеев и Гавриков укатили на том же извозчике. Такое же ограбление Пантелеев совершил на улице Толмачева у клуба «Сплендид-Палас».
В эту ночь на проспекте Нахимова начальником конного отряда милиции Никитиным был остановлен какой-то тип. Поводом к задержанию послужил крик из толпы: «Это налетчик!» Неизвестный, открыв стрельбу из «кольта», бросился бежать, но его догнали. Он был ранен, и его отправили в Мариинскую больницу, где он и скончался. Это был Белов, один из ближайших помощников Пантелеева.
4 сентября Пантелеева и Гаврикова удалось-таки схватить. Днем налетчики зашли в обувной магазин — нет, не для грабежа, а чтобы купить себе обувь (убийцы ведь тоже носят ботинки). Пока они примеряли модные туфли, в магазин зашли двое милиционеров из местного отделения милиции. Один из них узнал Пантелеева, но бандит успел отреагировать — выхватил револьвер и стал стрелять. В перестрелке один из милиционеров был смертельно ранен, но второй с помощью подоспевшего подкрепления сумел задержать преступников.
В тюрьме Пантелеев и Гавриков сидели недолго. В ночь с 10 на 11 ноября они сумели бежать с еще двумя членами своей банды — Рейнтоном и Лысенковым. И снова потянулись ограбления и убийства. Среди убитых был инженер Студениов — при его ограблении Пантелееву показалось, что инженер вынимает из кармана оружие, и бандит выстрелил, не раздумывая. При ограблении одной из квартир убили хозяина, профессора Романченко.
Для поимки банды ГПУ создало ударную группу, были определены места возможного появления Пантелеева, установлены засады.
Во время пьянки в ресторане «Донон» Пантелеев и Гавриков поскандалили со швейцаром, и метрдотель вызвал милицию. Гаврикова задержали, а Пантелеев при попытке задержания был ранен в левую руку, но не остановился и побежал по направлению к Марсову полю. Подбежав к Инженерному замку, он перелез через забор и спрятался в Пантелеймоновской церкви. Моментально сообщили в Угрозыск, и буквально через несколько минут на место прибыли агенты с собакой-ищейкой. По кровавому следу собака довела до Марсова поля. Дальше след терялся. Наугад прошли по Пантелеймоновской, прошли мимо церкви и… не заметили лежавшего там Леньки.
Раненый, Пантелеев решил отправиться на одну из самых отдаленных квартир на «Пряжке». Вышел на пустынный Невский, где к тому времени уже ходили дозоры, искавшие бандита. У самой Садовой улицы Пантелеев чуть не попался. Увидев приближавшийся патруль, он присел на каменную тумбу у ворот одного из домов и, подняв высокий воротник своего тулупа, притворился спяшим ночным дворником…
Один из дозорных подошел к нему и спросил, не видел ли он такого-то, и перечислил налетчику его же собственные приметы.
— Не знаю, не-е… Я три дня, как из деревни приехамши, — пробурчал «дворник». Дозорные пошли дальше. А неуловимый Ленька снова исчез.
Чувствуя, что конец все-таки неминуем, Пантелеев решает, что терять нечего, и, как проигравший игрок, становится все наглее и наглее. Окруженный такими же наглыми и жестокими бандитами, Ленька теперь выводит свою банду не только на налеты, но и на уличные грабежи, не только ночью, но и днем. В последний свой месяц он вместе с Мишкой Корявым (Лысенковым) и Сашкой Паном (Рейнтоном) совершил 10 убийств, около 20 уличных грабежей и 15 вооруженных налетов.

Уголовный розыск и ГПУ выделили на «дело Пантелеева» лучших работников, в течение последних двух недель они буквально не слезали с автомобилей. В городе было размешено около 20 засад. То и дело поступали новые сведения, сыщики буквально «сели на хвост» бандита, и он каждые полчаса менял места. Теперь ему было уже не до налетов и грабежей — он думал только о том, как спасти свою шкуру.
Хотя большинство конспиративных квартир банды было провалено, Пантелеев все еше верил в свою удачу. Вечером 12 февраля 1923 г. он вместе с Корявым шел на одну из надежных «хаз»', весело посвистывая, с гитарой в одной руке и корзиной в другой. Пантелеев вошел в квартиру первым, за ним Лысенков. Ленька был уверен в том, что квартира «свободна», и не смотрел по сторонам. Но едва он оказался в прихожей, как из комнаты раздались выстрелы. Пантелеев был мгновенно убит. Лысенкова пуля лишь слегка ранила в шею, но он был так ошеломлен, что не пытался оказать сопротивление и в испуге поднял руки вверх.
Весть о случившемся на Можайской улице мгновенно облетела весь город. В тот же день в вечерней «красной газете» появилось сообщение о том, что в ночь с 12 на 13 февраля 1923 года после долгих поисков был убит при аресте знаменитый Ленька Пантелеев, прославившийся своими зверскими убийствами и налетами.
Дело Пантелеева было окончено. Но долго еще ходили по городу слухи, что Ленька жив, на свободе и «себя покажет». Были случаи, когда налетчики выдавали себя за Пантелеева и Лысенкова, нагоняя страх на свои жертвы. Чтобы положить конец слухам, лицо убитого тщательно «оживили», положили кое-где грим, труп бандита одели. Несколько дней мертвый Ленька пролежал в покойницкой, и ежедневно толпы горожан приходили взглянуть на того, кто так долго сеял в Петрограде страх и смерть.
Поменьше калибром, но тоже весьма опасным был другой петроградский убийца — Митька Картавый. Сохранился рассказ сотрудника угрозыска Кондратьева о поимке убийцы:
«Время наступило относительно тихое. Соучастников Леньки (Пантелеева) расстреляли, налеты стали реже, но все-таки повторялись. Среди новых налетчиков особенно отличался своей дерзостью Митька Картавый, бывший карманный вор. Мы все имели его на примете, но он ускользал от нас и продолжал свои разбои. Особенно в 1923 году он проявил себя рядом дерзких налетов. И вот в мае 1923 года, когда Шуляк (инспектор угрозыска) сидел в своем кабинете, зазвонил телефон. Шуляк взял трубку, выслушал, вынул из стола браунинг и сказал:
— Едем за Митькой Картавым.
Оказалось, сотрудник Симкин увидел его в пивной на углу Ямской улицы и Кузнечного переулка. Пивная была на втором этаже. Симкин побежал в аптеку и оттуда позвонил… Мы поехали… Недалеко от угла Ямской нас встретил Симкин и сказал, что Митька с кем-то играет на бильярде.
Шуляк оставил для дозора сотрудника в воротах, другого у дверей и двинулся к входу, с ним Симкин и мы… Шуляк прямо бросился в бильярдную, и тотчас раздались выстрелы. Какой-то человек с браунингом, стреляя на бегу, бросился через комнату к выходу, пуля поразила Симкина, и он упал как скошенный… Мы вбежали в бильярдную. Шуляк лежал на полу; на подоконнике открытого окна стоял Митька Картавый с револьвером в руке. Он тотчас открыл стрельбу. Мы ответили ему. Он не то упал из окна, не то прыгнул. Часть сотрудников побежала вниз во двор. Мы подняли Шуляка и понесли в автомобиль. Ловезти его до больницы не удалось: он умер. Митька пробил ему шею. Симкин был убит на месте, сразу. На дворе нашли кровавый след. Он вел к подвалу. Когда подошли к лестнице в подвал, то внизу ее увидели скрючившегося Митьку Картавого. Он умирал. Очевидно, чья-то пуля поразила его, и он выпал из окна, уже смертельно раненный».
Лаврин А.П. 1001 смерть. — М.: Ретекс, 1991

 

 

 

 

 

Банда Дилдинджера

Ист-Чикаго, штат Индиана, 15 января 1934 г. Через полчаса кассы Национального банка закроются на обеденный перерыв. В это время к порталу банка медленно подъезжает синий шестиместный «крайслер». Из него выходят пятеро молодых людей. Несмотря на холодное время года, все они одеты по-летнему и у каждого через правую руку перекинут дождевик.
Редкие прохожие не обращают на них внимания или думают, что эти пятеро, уверенно поднимающиеся по ступеням, имеют отношение к дирекции банка. И никто, конечно, не подозревает, что у каждого под дождевиком скрывается 32-зарядный автомат американской федеральной полиции!
Водитель «крайслера» тоже достает из-под сиденья автомат, кладет его рядом с собой и неторопливо закуривает сигарету. Тем временем остальные прибывшие уже скрылись под порталом здания. Один из них становится за дверью, точно швейцар, и, достав из кармана табличку с надписью, что операционный зал временно закрыт, прикрепляет ее к стеклу. Пожилому господину, не заметившему этой таблички, человек с дождевиком очень вежливо объясняет, что не может, к сожалению, впустить его.
Другие четверо уже в величественном зале, где сотня посетителей занята различными банковскими операциями.
Снова один из вошедших останавливается в дверях, а остальные трое, вежливо извиняясь, если им случается кого-либо задеть, проходят к окошкам, за которыми находится огромный, открытый в данный момент настежь сейф. Вдруг все четверо, как по команде, левой рукой срывают с правого предплечья дождевики, открывая длинные черные стволы и коричневые ложа автоматов.
Занятые своими денежными расчетами люди в первый момент не замечают этого. Тогда стоящий у двери поднимает автомат, нажимает указательным пальцем на спуск и длинной очередью прошивает потолок, разбивая орнаменты и плафоны и обрушивая на пол дождь осколков. Посетители банка мгновенно падают и замирают, не смея поднять головы. Смотреть им, впрочем, незачем. Они и так знают, что происходит. Последнее время газеты еженедельно сообщают по меньшей мере об одном таком случае. И тот, кто стоит у двери, мог бы обойтись без предупреждения, которое он делает, направляя еше дымящееся дуло автомата на неподвижных людей:
— Мы грабим банк! Кто шевельнется, будет застрелен! С тем, кто будет лежать спокойно, пока мы не уйдем, ничего не случится!
Гнетущая пауза следует за этим коротким объявлением, сделанным на резком чикагском говоре. Люди, лежащие на полу, не смеют пошевелиться. Они лихорадочно соображают, пытаются собраться с мыслями. У некоторых есть при себе оружие, и им приходит в голову, что хорошо бы незаметно достать его из кармана и выстрелить. В конце концов, их здесь целая сотня. Четверо гангстеров не в состоянии уследить за каждым. Достаточно кому-нибудь начать…
Кое-кто думает об этом, но в тот же миг в памяти возникают газетные заголовки, прочитанные всего несколько дней назад: «262 человека застрелены при нападении на банк!»
И у каждого только одно желание: не оказаться 263-м!
Сидящий непосредственно у открытого сейфа кассир в черных нарукавниках тоже сначала думает о сопротивлении, о белой кнопке сигнала тревоги, которая всего в каком-нибудь полуметре, тогда как ближайший автомат находится на расстоянии добрых пяти метров по другую сторону барьера. Он думает и о том, как завтра газеты писали бы: «Герой-кассир предупреждает ограбление банка», как на первой полосе появился бы его большой портрет, как дирекция банка произвела бы его в старшие кассиры. Ему достаточно сейчас только незаметно протянуть руку, и через несколько минут полиция будет здесь! Но он вовремя успевает сообразить, что пули из автомата несравненно быстрее преодолеют расстояние в пять метров и что тогда газеты, может быть, даже в черной рамке, известят: «Верный служебному долгу, он пожертвовал жизнью…»
Кассир не нажимает на сигнальную кнопку. Он послушно поднимает обе руки и подходит к дверце в барьере, когда тот, стоящий с автоматом у входа в зал, кричит:
— Эй ты, у сейфа, открой-ка дверь и помоги складывать деньги, да живо, не то пристрелю!
Дрожащими руками кассир держит серый почтовый мешок, предназначенный для транспортировки денег. Он пытается считать летяшие в мешок запечатанные пачки ассигнаций, но вскоре сбивается со счета.
Человек, достающий пачки из сейфа, и не принимался их считать. Он и его сообщники полагаются на американскую прессу, которая уже сегодня к вечеру с точностью до цента подсчитает похищенную сумму.
Когда грабитель с мешком, набитым деньгами, выходит из зала, его коллега, стоявший все это время на посту у двери, еше раз поднимает автомат и дает очередь прямо над головами тех, кто лежит на полу, нагоняя на них такой страх, что о преследовании бандитов никто и не помышляет.
Водитель «крайслера» сдвигает брови: при последней автоматной очереди из окон банка вылетело несколько стекол. Перепуганные прохожие бросаются врассыпную; «коп» — постовой полисмен на перекрестке — настораживается. Направляется сюда! Сначала медленно, потом бегом.
Когда он на бегу достает из кобуры пистолет, человек в машине берется за автомат. Он кладет ствол на открытую раму в правой дверце и высовывает наружу локоть, как это делает скучающий в ожидании пассажиров шофер такси. У него, собственно, было намерение подпустить копа поближе, чтобы не промахнуться, но, когда тот уже у соседней с банком витрины подносит к губам свисток, водитель «крайслера» нажимает на спуск.
Короткий пронзительный свист заглушается треском разлетевшейся под пулями витрины. Коп падает как подкошенный. Убит наповал.
Линкольн-авеню, на которой расположен Национальный банк, будто вымерла. Пятеро с автоматами спокойно бросают в машину мешок с деньгами и усаживаются сами. Словно из озорства, последний из них посылает еше одну очередь, в портал банка. Затем машина срывается с места.
Вечером не только ист-чикагские газеты, но и вся американская пресса сообщает, что наводящая ужас банда Диллинджера совершила 56-е ограбление банка. На этот раз она похитила из Национального банка в Ист-Чикаго 263 954 доллара и застрелила «лишь» полицейского О'Мэлли. Не только наглость совершенного ограбления, но и оставшиеся на месте преступления пули доказывают, что здесь орудовала именно эта опаснейшая из всех американских гангстерских банд.

Вся амуниция бандитов еше несколько месяцев назад принадлежала федеральной полиции! В руки банды Диллинджера она попала в ночь с 14 на 15 октября 1933 года, и не раньше. В ту ночь Джон Диллинджер и двое его сообщников, Гомер ван Метер и Фрэнки Нэш, напали на отдаленный полицейский пост в Оберне, штат Индиана, застрелили часового и похитили два пулемета, шесть автоматов, дюжину винтовок, множество пистолетов и 14 ящиков патронов вместе с несколькими жилетами. Бандиты вывезли добычу на двух автомашинах, угнанных со двора того же полицейского поста. На месте преступления осталось множество пальцевых отпечатков, и не составило труда установить, что инициатором нападения был давно зарегистрированный в полиции Джон Диллинджер. Этим, однако, успехи ФБР и ограничились, хотя затем Диллинджер чуть ли не еженедельно напоминал о себе новыми нападениями и убийствами.
Последнее ограбление банка дало американской прессе еше один повод рассказать своим читателям историю жизни и карьеры самого опасного в то время преступника США. В 56-й раз со всеми подробностями сообщалось, что Джон Диллинджер, именуемый также «John the Killer», [45] родился в 1903 г. в небольшом городке Мурисвилле, штат Индиана, в семье почтенного коммерсанта и члена правления приходского совета Чарлза Диллинджера. Первое, еое неумелое ограбление он совершил, когда ему был 21 год, напав среди бела дня в городском парке на торговца колониальными товарами Моргана.
Уже тогда у Диллинджера было огнестрельное оружие, но хорошо обращаться с ним он еще не умел. Он лишь прострелил спинку садовой скамьи. Морган отделался испугом, а шерифу Мурисвилля удалось установить попытку убийства в целях грабежа. Мурисвилльский мировой судья, наверное, уже в ту пору почувствовал, с кем имеет дело. Он приговорил Диллинджера к тюремному заключению на срок от десяти до двадцати лет, [46] Диллинджер отбывал наказание в Пендлтоне, в так называемой исправительной тюрьме, самом новомодном по тому времени заведении. Но вышел от оттуда не добропорядочным гражданином, а наводящим ужас на всю Америку преступником, которого десятью годами позднее объявили «врагом государства номер один». Особый отряд шефа ФБР Гувера численностью в три тысячи человек оказался не в силах справиться с его бандой обычными методами, и она была объявлена вне закона.
После четырехлетнего пребывания Диллинджера в тюрьме губернатор штата Индиана объявляет ему о помиловании и выпускает на свободу под честное слово не совершать больше преступлений. В благодарность Лиллинджер со своей бандой, созданной еше в исправительном заведении, совершает свои первые банковские ограбления исключительно в Индиане. Позднее бандиты грабят банки и в соседних штатах, действуя с такой жестокостью, что очень скоро становятся пугалом для всех. Лиллинджер не довольствуется старым разбойничьим методом: «Руки вверх, и деньги на бочку!» Он без предупреждения стреляет в толпу, убивает каждого, кто попадается на пути, даже если тот не оказывает сопротивления. Эта беспощадность и создает ему в конце концов ту репутацию, какой он добивался. Когда люди Диллинджера входят в операционный зал банка, никто и не пробует оказать сопротивление.
Все же в 1933 году, когда Диллинджер совершил уже 45 банковских ограблений, похитив больше пяти миллионов долларов, его едва не настигает возмездие.
Во время безобидной автомобильной поездки он в Деревне Блэфтон сбивает гуся. Преступник, ни в грош не ставящий человеческую жизнь, тронут судьбой несчастной птицы. Он выходит из машины. Хозяйка гуся требует возмещения ущерба. Диллинджер отказывается платить. Завязывается спор. Зовут шерифа Джесса Сарбера, и тот с первого взгляда узнает человека, чья фотография вместе с объявлением о розыске давно висит в его конторе. Он сажает совершенно растерявшегося от неожиданности гангстерского босса под замок и заказывает сверхсрочный телефонный разговор с центральным штабом ФБР в Вашингтоне.
А затем происходит то, что предается гласности лишь спустя много лет и со множеством оговорок. Вместо бронированного автомобиля ФБР, предназначенного для перевозки арестованных, в Блефтоне появляется бронированный синий «крайслер» с четырьмя членами банды Диллинджера! Около 10 часов вечера, когда шериф Джесс Сарбер с нетерпением ожидает в своей конторе прибытия обещанного ФБР конвоя, к нему входят бандиты Пирпонт, Кларк, Мэкли и Коплэнд. В первый момент шериф думает, что это действительно сотрудники ФБР, но когда он, больше для проформы, просит их предъявить удостоверения, Пирпонт выхватывает пистолет и стреляет в него. Затем четверо бандитов обыскивают контору, находят ключи от тюрьмы (если двухкамерная каталажка в подвале полицейского участка заслуживает такого названия) и освобождают своего главаря.
Позднее местная пресса сообщает: «Загадочное убийство шерифа в Бэфтоне». Но о задержании Диллинджера и немедленном освобождении его другими бандитами — ни слова. Никто не может даже предполагать, каким образом гангстерам стало известно об аресте своего босса, о котором знали только шериф Бэфтона и несколько человек из руководства ФБР.
Диллинджер продолжает беспрепятственно грабить банки. 15 января 1934 года он, напав на Национальный банк в Ист-Чикаго, совершает самое крупное из ограблений. Такая добыча — 264 000 долларов — еше никогда не выпадала банде за один прием.
Все меры, принимаемые после этого ограбления полицией, не приносят успеха. Город был окружен, все выезды из него закрыты, все закоулки обысканы, но синий «крайслер», за рулем которого сидел сам Диллинджер и в котором находились, кроме него, еше пятеро бандитов, как сквозь землю провалился.
Пока вооруженные агенты ФБР, называемые иначе джи-менами, ночь за ночью прочесывают игорные притоны и бордели, банда решает позволить себе двухнедельный отпуск. Сам Диллинджер и его закадычные дружки Пирпонт, Мэкли и Кларк сначала проводят неделю во Флориде, на море, а затем, сочтя, что там слишком людно, переезжают в Аризону, в горы. Здесь они останавливаются на несколько дней в Тасконе в «Конгресс-отеле», в котором отдыхают обычно представители «высшего общества». И здесь, в этом отрезанном от мира тихом гнездышке, где никому из трех тысяч охотящихся за ним джи-менов и во сне не привиделось бы искать его, опаснейший грабитель и убийца Америки во второй раз благодаря случаю, какого не отважился бы сочинить ни один романист, попадает в руки простого сельского шерифа!
В ночь с 25 на 26 января 1934 года в «Конгресс-отеле» из-за короткого замыкания вспыхивает пожар. Диллинджер и трое его дружков крепко спят после попойки. Еше немного, и они сгорели бы дотла в своих постелях, а ФБР и вся Америка даже не узнали бы об их бесславной кончине. Но один особо бесстрашный пожарный, Джемс Фримен, в последнюю минуту спасает всех четверых и, так как они не только пьяны, но и угорели, отправляет их в госпиталь.
Когда спасательные работы закончены, Джемс Фримен сидит в помещении пожарной команды и рассеянно перелистывает журнал. Вдруг взгляд его нарывается на крупное фото гангстера Джона Диллинджера, который за десять дней до того в очередной раз ограбил банк. Пожарный испуганно вздрагивает. Ему вспоминается лицо одного из четырех мужчин, всего несколько часов назад спасенных им из горящего отеля. Он внимательно всматривается в фотографию и убеждается, что не ошибся. Человек, который лежит сейчас без сознания в госпитале, и есть гангстерский босс Джон Диллинджер!
Тасконский шериф Джордж Хантер оглушительно хохочет, когда до крайности взволнованный Фримен по телефону заявляет ему, что государственный преступник номер один, пьяный и угоревший, находится в городском госпитале. Он вынужден неоднократно повторять шерифу: «Это действительно он, поверьте же мне! Я вам точно говорю!», пока Хантер не решает наконец послать в госпиталь своих подчиненных. То, что шериф Хантер все еое считает скверной шуткой или в лучшем случае заблуждением, оказывается сенсационной действительностью. Двум сельским полисменам удается то, над чем до сих пор безуспешно бился огромный аппарат ФБР, оснашенный по последнему слову техники, вооруженный lо зубов, располагающий тысячами квалифицированных сыщиков. С помощью резиновых дубинок и наручников двое полицейских задерживают Джона Диллинджера и троих опаснейших членов его банды и, точно обыкновенных бродяг, доставляют к онемевшему от изумления шерифу. На сей раз ближайшее отделение ФБР немедленно высылает роту джи-менов, чтобы воспрепятствовать новой попытке освобождения бандитов. Дело выглядит так, словно теперь с бандой Диллинджера действительно будет покончено.
Чтобы обеспечить всем задержанным электрический стул, а это при отсутствии единого законодательства в различных американских штатах не так-то просто, гангстеров отправляют туда, где каждому из них наверняка гарантирован смертный приговор. Во всех штатах убийство полицейского карается смертной казнью без права помилования. Поэтому Джона Диллинджера на самолете доставляют в Индиану, где в Ист-Чикаго он застрелил сержанта О'Мэлли. Пирпонт же, Мэкли и Кларк попадают в Огайо, где они убили блэфтонского шерифа Сарбера. Вся Америка облегченно вздыхает: наконец-то с Диллинджером и другими опаснейшими бандитами будет покончено.
Джона Диллинджера содержат в каторжной тюрьме Краун-Пойнта с такими предосторожностями, как приговоренного к смерти за день до казни. Скованный по рукам и ногам, он находится в металлической клетке под ослепительным светом полудюжины прожекторов. Трое охранников с пистолетами наготове следят за каждым его движением. Местонахождение Диллинджера тщательно скрывают. Охрана переведена на казарменное положение и не общается с внешним миром. Того, кто решился бы предположить, что Диллинджер вскоре окажется на свободе и, не успеет прокурор закончить составление обвинительного заключения, совершит новое ограбление банка, сочли бы сумасшедшим.
И все же через две недели после водворения Диллинджера в Краун-Пойнт происходит непостижимое!

Камера Диллинджера расположена в крыле IV-б в той части здания, в которой содержатся смертники. Крыло IV-б полностью изолировано от остальной тюрьмы. Кроме Диллинджера, здесь находится уже осужденный убийца Гарри Янгблад. Его охраняют также бдительно, как и Диллинджера. Охрана меняется каждые четыре часа. Смена караула производится по определенному ритуалу в специальном помещении. Таким образом, на несколько минут оба кандидата в смертники остаются без надзора.
14 февраля 1934 года в 14 часов во время смены караула раздается рев сирены. Длинный, короткий, длинный, короткий, длинный, короткий! Это сигнал общей тревоги, подаваемый только при массовом побеге, бунте или пожаре. По такому сигналу вся охрана должна немедленно собираться во дворе тюрьмы. В соответствии с инструкцией вместе со всеми туда спешат и тюремшики, стерегущие смертников.
Внизу, во дворе, все в растерянности. Никто не знает, почему был подан сигнал. В тюрьме царят спокойствие и порядок. Остается предположить, что сирена взревела из-за какой-то технической неисправности. Охрана возвращается на свои места. Когда стражники Диллинджера входят в коридор, где находятся освещенные прожекторами клетки, они останавливаются как вкопанные и мгновенно поднимают руки. Джон Диллинджер стоит возле своей камеры с автоматом в руках. Гарри Янгблад, тоже освобожденный от оков, нагло ухмыляясь, направляется к охранникам, из предосторожности делая круг, чтобы не оказаться под прицелом автомата Диллинджера.
Трое насмерть перепуганных тюремщиков оказываются в положении, в котором до них уже побывали многие банковские служащие. Они вооружены, и каждый думает: хорошо бы у кого-нибудь достало храбрости выхватить пистолет… Но на такой отчаянный поступок никто не решается. Всем им известно, как быстро и метко стреляет Диллинджер; у всех есть семья, и все они — только посредственно оплачиваемые служащие, но отнюдь не национальные герои…
Итак, Гарри Янгблад быстро и ловко обезоруживает их, отнимает у них ключи, а их самих запирает в освободившиеся металлические клетки. Из крыла IV-б ведет прямая дорога к месту казни, непосредственно сообщающаяся с административным корпусом тюрьмы, где нет никакой охраны и откуда можно свободно выйти на улицу. Пройдя этой дорогой, Диллинджер и Янгблад садятся в стоящую возле самого дома, будто специально предназначенную для них машину начальницы тюрьмы Лилиан Холли и скрываются, прежде чем в тюрьме вообще обнаруживают побег.
Газеты поднимают шум; всеобщее возмущение беспредельно. Волей-неволей правительству в Вашингтоне приходится заняться этим невероятным происшествием. Несколько дней спустя представителям прессы демонстрируют муляж автомата, якобы найденный на пути побега преступников… Так пытаются создать впечатление, будто побег осуществлен без посторонней помощи лишь благодаря хитрому трюку. Из табуретки в своей камере супергангстер якобы вырезал деревянный автомат, которым и напугал охрану. Но обмануть эта выдумка способна разве что самых недалеких читателей.
Как мог неусыпно охраняемый днем и ночью Диллинджер без всяких инструментов соорудить макет автомата? Как мог он, не имея ключей от наручников, снять их и к тому же освободить Янгблада? Как был подан сигнал тревоги, объявить который во власти лишь два человека в штате Индиана: начальник тюрьмы и губернатор штата? Почему перед самым выходом из тюрьмы оказалась наготове машина? Уже через несколько дней все газеты Америки с разной степенью определенности стали отвечать на эти ими же поставленные вопросы: сообщников Диллинджера следует искать не только в его банде, но также в правительстве и в полицейском руководстве. В конце концов правительству открыто бросили упрек в том, что власти и полиция из простого инстинкта самосохранения не могут допустить открытого процесса против банды Диллинджера. Они так глубоко пронизаны коррупцией, что теперь вынуждены любой ценой спасать гангстеров.
Насколько справедливы эти упреки и подозрения, доказывает сама федеральная прокуратура в Вашингтоне. Ничего не опровергая, она, однако, стремится свалить всю вину на персонал каторжной тюрьмы в Краун-Пойнте. Начальницу тюрьмы Лилиан Холли и всю охрану Диллинджера берут под стражу. Впрочем, ни до осуждения, ни даже до процесса дело так и не доходит. Арестованным вообще не предъявляют никакого обвинения. Все это лишь маневр, рассчитанный на успокоение публики.
16 марта побег Диллинджера из каторжной тюрьмы в Краун-Пойнте снова у всех на устах.
«В городке Форт-Гурон в Мичигане бежавший вместе с Диллинджером из тюрьмы Гарри Янгблад был опознан на улице агентами уголовной полиции и в перестрелке убит», — сообщают все крупные американские газеты.
Каждый читатель должен заключить, что Янгблад оказал вооруженное сопротивление и у агентов уголовной полиции не было другого выхода, как пристрелить его.
В изложении местной прессы эта история выглядит совершенно иначе. В «Мичиган-ньюс» от 17 марта 1934 года говорится: «Сотрудники ФБР получили тайное сообщение, что 16 марта у Диллинджера должна состояться встреча с Янгбладом в отдаленном городке Форт-Гурон. Туда сейчас же были направлены двести агентов ФБР. Двое из них, обнаружив Янгблада в толпе, незаметно последовали за ним. Как только он вынырнул из людского потока, они без долгих церемоний открыли стрельбу. Янгблад был ранен, но сумел все же скрыться в переулок и оттуда стал стрелять в преследующих его полицейских. До ужаса перепуганные прохожие бросились врассыпную, однако в возникшей перестрелке двое были ранены. Когда они упали, Янгблад оказался один возле витрины. Агенты не колебались ни секунды. Янгблад был убит на месте…»
В таком аспекте гибель Янгблада представляется весьма странной. ФБР, все усилия которого были в то время направлены на поимку Диллинджера, получает сигнал о предстоящей встрече гангстерского босса с Янгбладом в Форт-Гуроне. Джи-мены обнаруживают Янгблада и незаметно следуют за ним, но вместо того, чтобы продолжать преследование, которое должно привести их к Диллинджеру, они пользуются первой же представившейся возможностью, чтобы пристрелить Янгблада. Какие же бестолковые агенты! Без всякой необходимости убить единственного человека, ниточка от которого ведет к Диллинджеру!
Действительно ли агенты ФБР были так глупы? Маловероятно. Намного логичнее другой вывод: покровители Диллинджера из административных органов и полиции были крайне заинтересованы в устранении единственного свидетеля, могущего раскрыть загадку побега Диллинджера из тюрьмы. Установив с помощью имеющейся в их распоряжении огромной агентурной сети, где после побега из Краун-Пойнта скрывается Янгблад, они поручили своим людям застрелить его и таким простым способом избавились от опасного свидетеля.
А вскоре новая неудача — Диллинджер опять едва не попадает в руки низших полицейских чинов. 30 марта в прокуратуру Сент-Пола является хозяйка пансиона и рассказывает, что в последнее время у нее бывают люди, принадлежащие, по ее мнению, к банде Диллинджера. Перед женщиной раскладывают фотографии, и она с уверенностью подтверждает, что Джон Диллинджер и его подруга, танцовщица ревю Эвелин Фричетт, поселились у нее в пансионе под именем супругов Хеллмэн и что их регулярно навещают члены банды Гомер ван Метер, Эдвард Грин и Фрэнки Нэш с дамами, которых она уже раньше видела у себя в пансионе в сопровождении разных господ. Прокурор Сент-Пола высылает для захвата банды наряд местной полиции, но Диллинджеру, которого прикрывает огнем ван Метер, удается бежать через крышу. Ван Метера и двух принадлежащих к банде девиц, Бесси Скиннер и Люси Джексон, задерживают. По распоряжению ФБР Гомера ван Метера, стрелявшего в полицейских Сент-Пола, переводят в Краун-Пойнт, в соседний штат Индиану, а 19 мая 1934 года губернатор Индианы под «честное слово» выпускает его из тюрьмы.
Однако еще до этого в Сент-Поле прокурор принимается за Бесси Скиннер и Люси Джексон и подвергает их допросу третьей степени. Беседа ведется в комнате, стены, потолок и пол которой сверкают ослепительной белизной. Окон здесь нет, но дюжина прожекторов заливает светом все вокруг, обходя лишь один уголок, где сидят прокурор и его помощник в темных очках. У каждого входящего в эту комнату быстро развязывается язык, так что не приходится даже прибегать к запрещенным законом физическим методам воздействия.
Не проходит и двух часов, как Бесси и Люси, выражаясь языком их собственного круга, «запели». Бесси признается, что она подруга члена банды Эдварда Грина, и добавляет, что 3 апреля Грин собирался навестить ее. Люси выкладывает, что состоит в связи с Фрэнки Нэшем, а еще немного позже сообщает и адрес, по которому в данное время скрывается Фрэнк-бой, как она нежно называет его. Это отдаленная ферма в Хот-Спрингсе, штат Арканзас. Гордый своим успехом прокурор Сент-Пола передает полученную информацию шефу ФБР Гуверу в Вашингтон с просьбой прислать специальных агентов для задержания бандитов. Гувер соглашается, и 3 апреля квартиру Бесси Скиннер в Сент-Поле окружают джи-мены. Эдвард Грин действительно появляется. Он так и не успел узнать, что подруга предала его. Едва он начинает подниматься по ступеням, сотрудники ФБР, ожидающие его на лестничной площадке, без предупреждения открывают огонь.
Несколькими днями позднее в Хот-Спрингсе задерживают Фрэнки Нэша. Его не убивают, а «только» тяжело ранят. Так как в Хот-Спрингсе нет тюремной больницы, его перевозят в Канзас, причем из предосторожности отправляют не в машине, а по железной дороге.
Поезд подходит к центральному вокзалу в Канзасе. На платформе группа мужчин в светлых летних костюмах. У каждого через правую руку перекинут дождевик. Как только поезд останавливается, из-под дождевиков раздаются выстрелы. Не прекращая стрельбы, гангстеры бросаются к вагону, в котором находится Фрэнки Нэш. В следующий миг вокзал превращается в поле битвы. Из загона стреляют сотрудники ФБР, снаружи — бандиты Диллинджера, а из здания вокзала — железнодорожная охрана. Превосходящие силы противника вынуждают бандитов отступить. Впрочем, дальнейший бой был бы все равно лишен смысла: едва началась стрельба, агент ФБР прикончил лежавшего на носилках Фрэнки Нэша. В перестрелке погибли начальник полиции Олин Рид, сыщик Раймонд Каффри и двое полицейских из железнодорожной охраны.

Возмущенная пресса все резче критикует создавшееся нетерпимое положение. В конце концов приходится вмешаться самому президенту Рузвельту. Он поручает генеральному прокурору Соединенных Штатов Каммингсу принять специальные меры для ликвидации банды Диллинджера. Каммингс созывает совещание, в котором, помимо шефа ФБР Гувера, принимают участие способнейшие и известнейшие прокуроры и криминалисты Соединенных Штатов. Однако то, что говорится на этом совещании, смахивает на признание банкротства государственной власти, ее капитуляцию перед преступным миром.
Полиция и государственный аппарат настолько пронизаны коррупцией и так связаны с преступным миром, что борьба с ним практически стала невозможной. Гангстеры через своих связных заранее узнают обо всех планируемых полицейских акциях, а если тот или иной преступник случайно все же попадает в руки полиции, его вскоре либо освобождают под «честное слово», либо таинственным образом помогают ему бежать из тюрьмы. Покончить с коррупцией можно, лишь уничтожив гангстеризм, но уничтожить гангстеризм можно, лишь покончив с коррупцией, вынужден во всеуслышание признать прокурор Каммингс.
В заключение своей речи он говорит:
— Господа, я хотел бы, чтобы Соединенные Штаты и их полиция перестали являться объектом насмешек для всего мира Я хотел бы, чтобы граждане нашей страны снова обрели наконец покой и уверенность в своей безопасности. Я хотел бы, чтобы с гангстеризмом, нашедшим свое дьявольское воплощение в банде Лиллинджера, было покончено так или иначе. Я жду ваших предложений, господа!
Каммингс хочет «так или иначе» покончить с бандой. И Эдгар Гувер, шеф ФБР, расписываясь в позорной беспомощности начальника полиции, равной которой не было в истории криминалистики, так отвечает генеральному прокурору:
— Мы больше не в состоянии навести порядок дозволенными законом средствами. Все, что мы можем — это, не считаясь с законом и с государственными постановлениями, действовать тем же способом, каким преступный мир вывел нас из равновесия. — бескомпромиссным террором!
В результате этого бесславного совещания Диллинджер объявляется государственным преступником номер один и вместе со всей своей бандой ставится «вне закона». Всем агентам ФБР и полицейским предписывается вести «no quarter-hunt» — «охоту без милосердия» — на банду Диллинджера!
Это означает, что отныне любой полицейский в Америке может без предупреждения стрелять в каждого, кто похож на Диллинджера или на кого-либо из членов его банды. Этот приказ делает бесчисленных американских полицейских убийцами ни в чем не повинных американских граждан!
Через короткое время «охота без милосердия» приводит к новому позорному провалу.
22 апреля 1934 года руководство ФБР получает тайный сигнал о том, что Диллинджер и еше несколько бандитов прячутся в дачной местности на берегу озера Мичиган. Мелвин Первис, лучший из гуверовских детективов и шеф чикагского отделения ФБР, незадолго до того разгромивший гангстерскую банду Келли, мчится по указанному адресу. За ним следуют четыре бронированных автомобиля с полицейскими. С погашенными фарами и приглушенными моторами они подъезжают к отелю, в котором действительно скрываются Диллинджер и еше несколько членов банды. Полицейские, держа пистолеты наготове, окружают дом. Внезапно в дверях отеля появляются трое мужчин. Один из полицейских взволнованно спрашивает:
— Тот, что пониже, не Диллинджер ли?
В ту же секунду дюжина пистолетов дает залп. Полицейские, соревнуясь между собой, стреляют и стреляют, пока не кончаются патроны. А несколько секунд спустя им самим приходится прятаться в укрытие. Трое на ступеньках отеля мертвы, но осаждающих поливает с крыши пулеметный огонь.
Стрельба длится всего несколько минут, но в темноте полицейские больше не отваживаются высунуться из бронированных автомобилей. Только с рассветом, когда становится видно, что на крыше двухэтажного отеля никого нет, они решаются штурмовать дом. Их ожидает жуткое открытие: трое людей, застреленных ими, — безобидные постояльцы отеля, не имевшие никакого отношения к банде и просто вышедшие на крыльцо подышать свежим воздухом. Что до Диллинджера и его сообщников — Гомера ван Метера, Лестера Джилса и Томми Кэролла, то они успели благополучно скрыться. В руки Первиса попадают лишь три подружки бандитов. Подвергнутые беспощадному допросу, они ничего не скрывают. Одна из этих девиц, Джин Дилэни, получив от Первиса обещание, что ее не будут судить, соглашается сыграть роль «подсадной утки» и выдать Томми Кэролла полиции.
7 июня Джин встречается с Кэроллом в кафе в маленьком городке Ватерлоо, в штате Айова. Первис заранее уведомлен об этом по телефону. Когда парочка выходит из кафе, Джин, сделав вид, будто что-то забыла, отстает от своего спутника. Снайперы ФБР Стеффер и Уэллер получают, таким образом, открытую мишень. Попытаться взять гангстера живым им и в голову не приходит. Они лишь выжидают, чтобы он оказался у них на мушке. Когда Кэролл берется за ручку дверцы своей элегантной машины, оба автомата стреляют. Кэролл, не издав ни звука, падает на подножку.
Во время стрельбы на озере Мичиган бандиту Джону Гамильтону прострелили легкое. Диллинджер увез его в другое тайное пристанище, где Гамильтон через несколько часов умер. Один, без посторонней помощи, Диллинджер закопал труп, чтобы о смерти Гамильтона никто не узнал. И еще много месяцев ФБР продолжает охотиться за покойником Джоном Гамильтоном. 17 ни в чем не повинных людей погибают от пуль агентов ФБР из-за отдаленного внешнего сходства с этим бандитом.
Сам Джон Диллинджер после последнего сражения нигде не показывается. Первис устанавливает слежку за всеми известными ему тайными убежищами гангстерского босса. Тысячи сыщиков прочесывают притоны и всякие злачные места, где кто-то может что-то знать о Диллинджере. Из тюрьмы выпускают преступников, которые предположительно должны навести на его след. Охота на Диллинджера охватывает весь Американский континент. Десятки тысяч полицейских день и ночь на ногах. Но все напрасно.
А пока Первис проводит самую крупную изо всех известных охот за преступниками, Джон Диллинджер живет здесь же, в Чикаго, этой твердыне гангстеризма, всего в нескольких кварталах от главной квартиры Первиса, можно сказать почти в логове льва!
За 60 долларов в день он нашел убежище у выбывшего по старости из банды Джемса Прохаско. И здесь, на Нортс-Кроуфорд-авеню, 2309, в превращенной в маленькую крепость квартире совершается трюк, которого не проделывал еще ни один гангстер. Из Джона Диллинджера, чье лицо известно всей Америке лучше, чем лица голливудских кинозвезд, и чьи отпечатки пальцев знакомы даже сельским полисменам, за 10000 долларов делают другого человека.
Идея принадлежит адвокату Луи Пике, юридическому советнику банды, который нашел также двух нужных для такого дела врачей: Лезера и Кэсседи. Оба — хирурги, недавно выпущенные из тюрьмы, где Лезер отбывал наказание за спекуляцию наркотиками, а Кэсседи — за убийство.
Между пулеметами и мешками с песком, которыми Диллинджер заставил квартиру, врачи оборудуют примитивную операционную. Для изменения внешности Диллинджера и рисунка папиллярных линий на кончиках его пальцев требуется целая серия операций. Доктор Лезер берется придать другую форму длинному, узкому черепу Диллинджера и хирургическим путем изменить его лицо. Он хочет укоротить нос, расширить скулы и подбородок. Задача доктора Кэсседи — сделать то, что до сих пор никому еще не удавалось: изменить рисунок папиллярных линий, всегда считавшийся неизменным и послуживший причиной гибели многих преступников.
Мысль о том, какую великолепную шутку позволят ему сыграть с полицией эти операции, помогает Диллинджеру полностью преодолеть страх. Чуть ли не с удовольствием ложится он на импровизированный операционный стол и… едва не погибает.
Диллинджер, о чем не подозревает ни один из врачей, оказывается, не переносит эфирного наркоза. Проходит много часов, прежде чем пациента удается снова вернуть к жизни. Дальнейшие операции производятся уже только под местной анестезией.
Пока заживают операционные рубцы, Диллинджер отпускает короткую бородку и перекрашивает волосы. В конце концов от прежнего гангстергского босса остаются только большие уши да черные недобрые глаза. Даже ближайшие друзья, знающие о произведенных операциях, недоверчиво покачивают головой, впервые взглянув на его новое лицо. Не будь им так знаком этот взгляд и эта невысокая, чуть сутулая фигура, они не поверили бы, что перед ними действительно Джон Диллинджер.
Итак, операции, произведенные доктором Лезером, увенчались полным успехом. Так ли успешно прошла несравненно более сложная операция на кончиках пальцев, должно было показать будущее.
Чтобы устроить полиции проверку, а также чтобы пополнить опустевшую кассу, Диллинджер с двумя сообщниками 30 июня 1934 года грабит банк в Саунт-Бенде, штат Индиана. Добыча составляет 90000 долларов, однако на сей раз происходит некоторая заминка. В банке на посту стоит полицейский. Он оказывает сопротивление, его убивают. Но один из кассиров, воспользовавшись суматохой, успевает подать сигнал тревоги. Диллинджеру с награбленным удается, правда, удрать, но полиция быстро устанавливает «по почерку», что опять-таки здесь орудовала его банда.
Снова Америка взбудоражена. Новое нападение показывает, что все обещания властей, все надежды на «охоту без милосердия», все заверения — все это не стоило и ломаного гроша. Словно нарочно насмехаясь над полицией, Диллинджер с горсткой гангстеров освобождает бывшего члена банды Клайда Бэрроу из каторжной тюрьмы в Хантсвилле. Бэрроу и его подружка Бонни Пастор за 12 убийств приговорены к смерти. Казнь должна состояться в ближайшие дни. И тут происходит побег. Таким же загадочным путем, как в свое время Диллинджер в Краун-Пойнте, Бэрроу раздобывает автомат, освобождается от оков и освобождает свою сообщницу. Так же как раньше Диллинджер, он запирает в камеру охрану. Дальше побег обеспечивает банда Диллинджера. Гангстеры в двух бронированных лимузинах ожидают у тюрьмы, направив в ее сторону стволы пулеметов и держа охрану под прицелом. ФБР все же удается достичь известного успеха: несколькими днями позднее стрелковая рота джи-менов под командой полицейского инспектора Фрэнка Харпера убивает Клайда Бэрроу и Бонни Пастор на границе штатов Техас и Арканзас, изрешетив кузов их автомашины.

Гордое успехом руководство ФБР выставляет эту машину для обозрения на открывшейся как раз в те дни Чикагской всемирной выставке. Фрэнк Харпер в элегантном полицейском мундире четыре раза в день рассказывает посетителям (два с половиной доллара за билет), как ему и его людям удалось расправиться с опаснейшим членом банды Диллинджера.
Никто и не подозревает, что ближайшее будущее принесет куда большую сенсацию — конец главаря банды. И случится это не благодаря хваленым детективам ФБР. Не хитроумные криминалисты, не отмобилизованный аппарат сыска, на протяжении месяцев охотившийся за Джоном Диллинджером, а маленькая, незаметная, ревнивая женшина погубит государственного преступника номер один.
20 июля в бюро Мелвиса Первиса, шефа чикагского отделения федеральной уголовной полиции, является хозяйка пансиона Анна Сэйдж и с невинной, дружелюбной улыбкой сообщает, что послезавтра вечером у кинотеатра «Байограф» на Линкольн-авеню должна встретиться с Джоном Диллинджером; они собираются вместе посмотреть фильм «Манхэттенская мелодрама». Кроме них, будет еше одна приятельница Диллинджера, но делу это не помешает. Она, Анна Сэйдж, берется показать полиции Диллинджера. За информацию она требует, чтобы Первис гарантировал ей денежное вознаграждение, назначенное за голову Диллинджера, и обеспечил «почетный эскорт» ФБР до нью-йоркского порта, откуда она желает как можно быстрее вернуться на родину, в Европу.
Мелвис Первис растерянно ерошит волосы. До него не сразу доходят слова посетительницы. Лучшие ищейки ФБР столько времени охотятся за Диллинджером и не могут поймать. Агенты ФБР подстерегают его у каждого дорожного столба, на каждом перекрестке, в каждом трактире, у них уже глаза вылезают из орбит, и все напрасно! А тут вдруг приходит эта маленькая рыжая женшина и так вот просто говорит: «Если хотите заполучить Диллинджера, приходите в воскресенье вечером к кинотеатру „Байограф“». Нет, Первис не хочет ей верить. Он, пожалуй, даже предпочел бы, чтобы это оказалось трюком, выдумкой, чепухой.
Но все сказанное Анной Сэйдж — правда, и она приводит доказательства этого. Много лет она была Диллинджеру самой верной возлюбленной. Ради него она отказалась от законного брака. Когда полиция гонялась за ним, она неизменно прятала его у себя в пансионе, всего в нескольких кварталах от отделения ФБР. Вновь и вновь она прошала ему бесчисленные измены. Но больше прощать не может. Из последней поездки по Штатам, предпринятой с целью скрыться от полиции после ограбления банка в Саут-Бенде, он привез новую подругу, 20-летнюю Полли Гамильтон. И даже потребовал, чтобы Анна официально признала его возлюбленную, потому что сама она, дескать, для него уже старовата. Нет, как хотите, это выше ее сил. Он загубил ее жизнь. Она хочет покончить с этим бессмысленным существованием, вернуться в родную Румынию и там начать все сначала. Награда, объявленная за голову Диллинджера, поможет в этом. Вот почему она обратилась в ФБР.
Первис уже больше не сомневается, что женщина говорит правду. Он гарантирует ей награду, безнаказанность и охрану, которая сопроводит ее до порта. Он даже хочет сразу спрятать ее, он боится, как бы с ней чего-нибудь не случилось. Но женшина отрицательно качает головой.
— Без меня вы его не узнаете. Теперь он выглядит совсем иначе!
Только теперь Первис узнает о пластических операциях на лице и пальцах Диллинджера. Тут же он информирует шефа ФБР Гувера, докладывает о предстоящем аресте и получает из Вашингтона инструкции, которые приводят его в полнейшее недоумение.
Диллинджер придет в этот вечер один. Впервые представляется возможность взять его живым. Его можно будет предать суду, можно будет наконец узнать все о нем и о его банде. Удастся, возможно, выяснить, кто в государственных органах и в полиции был им подкуплен, кто покрывал его преступления и организовал его побег из тюрьмы в Краун-Пойнте. Значит, можно будет наконец очистить правительственный и полицейский аппараты от продажных элементов.
Однако указание из Вашингтона гласит: убить Диллинджера на месте! Первис вне себя, он говорит Гуверу.
— Но это же бессмыслица! У нас впереди два дня, чтобы полностью подготовиться. Мы можем вызвать войска, можем оцепить весь район. Теперь Диллинджеру от нас не уйти!
Однако Гувер настаивает: застрелить Диллинджера на месте. И, словно опасаясь, как бы Первис не поступил все же по-своему, прибавляет:
— Я пошлю вам самолетом в подкрепление двух людей: Холлиса и Коули. Вы их, конечно, знаете.
Ла, Мелвис Первис знает их! Холлис и Коули — лучшие снайперы ФБР.
22 июля 1934 года вечерний сеанс в кинотеатре «Байограф» заканчивается в половине девятого. На улице еще совсем светло. Первис сидит за рулем скромной спортивной машины метрах в тридцати от выхода из кино. На заднем сиденье Холлис и Коули снимают пистолеты с предохранителя. Когда из кино выходят первые посетители, оба снайпера выскакивают из машины. Первис заводит мотор. Чем гуше толпа у входа, тем больше в нее замешивается переодетых агентов ФБР. Холлис и Коули знают Анну Сейдж. Она уже была представлена им в том платье, в котором будет сейчас. Для большей верности условлено, что, если с ней будет Диллинджер, она уронит перчатку.
Коули первый замечает красную шляпку Анны Сэйдж. Затем он видит белокурые волосы Полли Гамильтон, идущей слева от Диллинджера. Однако самого Диллинджера он не узнает. Между обеими женщинами идет человек, смахивающий в своей желтой соломенной шляпе, в очках с золотым ободочком, в простом костюме и с сигаретой в углу рта на добропорядочного бухгалтера. Коули разочарованно переглядывается с Холлисом, который тоже заметил эту троицу. Это ведь не Диллинджер, думают они, нас опять надули! Но тут Анна Сейдж роняет перчатку, нагибается за ней и, подняв, начинает медленно отставать.
Холлис мгновенно вытаскивает из кармана полицейский свисток и подает резкий, далеко слышный сигнал.
Начинается последний акт «охоты без милосердия».
Сигнал понятен не только разбросанным по всей улице агентам ФБР, но также и Диллинджеру. Не оглядываясь, он кидается к ближайшему перекрестку. Пистолет у него в руке, но выстрелить он не успевает. С расстояния в два метра Коули выпускает в него всю обойму. Холлис отстает лишь на какую-то долю секунды. Диллинджер на миг выпрямляется, поднимает пистолет, но тут же падает навзничь на мостовую.
Вначале стрельба вызывает панику. Прохожие разбегаются в разные стороны, натыкаясь друг на друга, прячась в подворотнях. Однако несколько минут спустя они уже рвутся поглядеть на изрешеченного пулями Диллинджера.
Час спустя радио и газеты объявляют, что с «государственным преступником номер один» покончено.
Обоих агентов в ту же ночь вызывают в Вашингтон. Шеф ФБР Гувер встречает их на аэродроме, пожимает им руки перед объективами фотоаппаратов и растроганно говорит:
— Благодарю вас от имени американской полиции. Вы сумели восстановить ее честь.
В ту же самую ночь Мелвис Первис, шеф чикагского отделения ФБР, пишет рапорт об отставке.
Джон Диллинджер, вне всякого сомнения, сто, тысячу раз заслужил смерть, настигшую его 22 июля
1934 года на Линкольн-авеню, как заслужили свою смерть и другие члены его банды, в которых и дальше продолжали стрелять, как в бешеных собак, едва они попадали на мушку какому-нибудь полицейскому.
Однако эта противоправная «охота без милосердия», охота по законам прерий имела непредвиденные последствия. Если бы Диллинджера вообше не поймали и он умер своей смертью, о нем тут же забыли бы. Но пули ФБР принесли ему легендарную славу, чуть ли не подняли его на геройский пьедестал.
Продль Гюнтер. Фемида бессильна. — М.: Прогресс, 1974

 

 

 

 

 

Человек со шрамом

16 января 1920 г. в Соединенных Штатах вступила в силу 18-я поправка к конституции страны, принятая в конгрессе большинством голосов. Первый раздел гласил: «Через год после ратификации настоящей статьи в Соединенных Штатах и на всех подвластных им территориях запрещаются производство, продажа или перевозка, а также ввоз или вывоз опьяняющих напитков для потребления».
16 января 1920 г. в городе Норфолк, штат Вирджиния, евангелист Билли Санди во время церемонии символического погребения гроба с Джоном Ячменное Зерно, олицетворением опьяняющих напитков, произнес вдохновенную проповедь. Патетически воздев руки, Санди воскликнул: «Прощай, Джон! Ты был подлинным врагом бога и другом дьявола! Я всей душой ненавижу тебя!»
16 января 1920 г. в Соединенных Штатах был введен «сухой закон». Легально нельзя было хранить ни ячменное пиво, ни виски. Однако не все граждане в «богом избранной стране» ненавидели до глубины души алкоголь. Напротив, люди, не проявлявшие ранее интереса к алкоголю, после запрета начали выпивать. Спрос на горячительные напитки стал выше, чем прежде. В алкогольной индустрии появились новые понятия: муншайнер, бутлеггер, спикизи. Муншайнер [47] — подпольный самогонщик — тайно, по ночам, при свете луны, изготовлял виски. Бутлеггер [48] — контрабандист — доставлял в страну запрещенное зелье через океан или через канадскую границу. В спикизи [49] — нелегальном притоне — шепотом с многозначительным подмигиванием заказывали чай и в чайной чашке получали горячительный напиток. На нелегальной торговле алкогольными напитками можно было заработать фантастические прибыли. Бутылка виски, приобретенная за 15 долл. за пределами США, приносила прибыль от 70 до 80 долл. Однако контрабанда алкогольных напитков была отнюдь не безопасным занятием. В борьбе с полицией приходилось прибегать к всевозможным уловкам, и прежде всего нужно было иметь хорошо налаженную организацию. Таким образом, торговля алкогольными напитками стала сферой деятельности растущих как на дрожжах или уже существовавших гангстерских банд. Лишь они могли скоординировать множество «профессий», связанных с торговлей алкоголем.

В этом деле нужен был моряк, который бы доставлял виски через море или океан. Банда должна была быть уверена в том, что он, получив для оплаты товара несколько десятков тысяч долларов, не возвратится с пустыми руками и не расскажет какую-нибудь историю о нападении, во время которого у него отняли все деньги. Далее, необходим был владелец грузовика, который находился бы вне подозрений у полиции и к тому же сумел бы подкупить полицейского, дать ему сколько следует — не слишком много, но и не слишком мало. Наконец, следовало создать обширный аппарат для продажи товара.
Еще в 1920 г. гангстеры вошли в большой бизнес. На время Чикаго стал столицей алкогольной контрабанды. В число банд, занимавшихся этим бизнесом, входила также «Черная рука». В лице Большого Джима — Колозимо она долгое время имела опытного и осторожного вожака. В 1915 г. другой мафиозо, Джонни Торрио, переселился из Нью-Йорка в Чикаго и дослужился здесь до адъютанта Колозимо. В Нью-Йорке с 1911 г, он держал под жестким контролем порт, за что получил кличку Грозный Джон.

Аль-Капоне

В 20-х годах в Чикаго проживало уже около 130 тыс. итальянцев, составлявших надежный источник для дальнейшего расширения власти «Черной руки». К моменту вступления в силу «сухого закона», запрета на изготовление и сбыт спиртных напитков, Колозимо уже держал под своим контролем северную часть Чикаго. Именно в эти годы Торрио вызвал из Нью-Йорка молодого Аль (Альфонса) Капоне, который оказывал ему услуги в Нью-Йорке.
Капоне не был сицилийцем, он родился в Неаполе в 1899 г., позднее вместе с родителями эмигрировал в Америку. Альфонс вырос в «Малой Италии» в Нью-Йорке, в трушобах итальянского гетто, где нашли прибежище нищие иммигранты из Сицилии. Для преступлений здесь была особенно благодатная почва. Подростком Капоне входил в молодежную банду, члены которой, следуя примеру взрослых, обкрадывали овошные лавки. В одной из драк он получил глубокую ножевую рану на левой щеке. С этих пор Альфонс носил кличку Лицо Со Шрамом. Молодой мафиозо был принят в банду Грозного Джона. С этого времени Торрио становится кумиром Капоне, со своей стороны Торрио убеждается в способностях молодого мафиозо.
В 1920 г. Колозимо был убит. Его дело наследовал Джонни Торрио. К тому времени доход мафии Чикаго составлял около 100 тыс. долларов в неделю. Со смертью Колозимо борьба между конкурирующими бандами не окончилась. Основным противником была банда Дайона О'Бениона, состоявшая главным образом из ирландских иммигрантов. Торрио и его адъютант Капоне решили нанести соперникам уничтожающий удар. Несколько мафиози, специализировавшихся на убийствах, — триггермены, [50] называемые так потому, что они постоянно держали палец на спусковом крючке пистолета, или, как их еще называли, торпедос, получили от них особое задание. В 1924 г. чикагский «пивной король» Дайон О'Бенион умер от нескольких точных выстрелов, прогремевших в то время, когда с букетом сирени в руках он выходил из цветочного магазина.
Банда О'Бениона замышляла месть. Хайми Вайс, преемник убитого, хотел собственноручно прикончить Торрио. В своей акции он использовал новое в гангстерской среде оружие — автомат. Из своего автомобиля Вайс обстрелял автомобиль Торрио. Шофер дона чикагской мафии скончался на месте, однако сам Грозный Джон отделался лишь парой дырок в шляпе. Несколько дней спустя в подъезде одного дома триггермены банды О’ Бениона вновь устроили засаду. На этот раз они стреляли точнее: из пятидесяти выпущенных по Грозному Джону пуль три достигли цели. Месяц глава чикагской мафии находился между жизнью и смертью. Выйдя из больницы, Торрио решил оставить дела. У него было достаточно денег для беззаботной жизни. Впоследствии он еще долго помогал мафиози своими советами. Трон босса чикагских мафиози был свободен.
Перед уходом в отставку Торрио собрал всех капи. К тому времени мафиози Чикаго возродили у себя старые традиции Сицилии: четкую иерархию с доном во главе и подчинявшимися ему капи — «лейтенантами», как назвали их американские газеты. Торрио внес сенсационное предложение — его преемником должен стать Капоне. Конечно, в бандах мафии было много несицилийцев и даже неитальяниев. Однако, для того, чтобы занять командный пост, до сих пор было необходимо обязательно быть родом с острова в Средиземном море. Торрио описал высокие достоинства своего протеже — его осмотрительность, организаторский талант. Капи приняли его предложение. Это был единственный в истории мафии случай, когда несицилиец был произведен в доны.
Лицо Со Шрамом, Капоне, неаполитанец, оправдал ожидания братьев по мафии. Американская общественность могла догадаться о смене трона мафии в городе на озере Мичиган по полицейским отчетам. Война гангстеров приняла невиданные до сих пор размеры. Только между 1924 и 1929 гг. в Чикаго было застрелено более пятисот гангстеров. Капоне беспощадно истребил банду О'Бениона, банды Доуэрти и Билла Морана. К автоматам присоединились пулеметы и ручные гранаты. В гангстерскую практику вошли устанавливаемые в автомобилях взрывные устройства, которые срабатывали после включения стартера.
Начало этой серии убийств вошло в историю американской криминалистики под названием «Резня в день св. Валентина». Операцию Аль Капоне назначил на 14 февраля 1924 г. Этот день случайно совпал с церковным праздником св. Валентина. В назначенный час члены банды Капоне в форме чикагских полицейских ворвались в гараж, где банда Морана организовала склад контрабандного виски. Люди Морана, захваченные врасплох, подняли руки вверх, будучи убеждены в подлинности полицейских. Покорно выстроились они у стенки, но вместо ожидаемого обыска раздались выстрелы. Семь человек были убиты, среди них и главарь банды Жук — Моран. Привлеченные выстрелами прохожие столпились перед гаражом. Они были чрезмерно удивлены расторопностью блюстителей порядка, когда парни Капоне в новой, как с иголочки, форме покинули место кровавой бойни.
«Способности» Аль Капоне не ограничились организацией убийств. V него был особый нюх на бизнес, он видел возможности для выгодного вложения прибылей от контрабанды спиртными напитками. Капоне стал подлинным изобретателем рэкета, проводимого в широких масштабах.
Первоначально слово «рэкет» не имело того значения, которое приобрело позднее. Согласно одной из версий, оно происходит от английского «рэкит» — «ракетка», изготовление которой в 1897 г. было монополизировано в Чикаго. По другой — считается, что это понятие возникло в конце прошлого века, когда некоторые клубы в Нью-Йорке имели обыкновение устраивать балы, которые называли «рэкиты» (ракетки). Продажа билетов на балы была основным источником доходов этих клубов. Администрации клубов приходилось обычно немного «содействовать» продаже, вынуждая людей покупать билеты.
Обратив внимание мафии на возможность организации рэкета в широких масштабах и введя его впервые в Чикаго, Капоне использовал в работе опыт, накопленный в свое время «Черной рукой»: банановую «пошлину» в Новом Орлеане и мясную торговлю в Сент-Луисе. Рэкетиры тех лет действовали таким образом: парни из банды Капоне обходили, к примеру, несколько сот прачечных Чикаго, заявляя при этом их владельцам, что хотели бы получать всего десять долларов в месяц «вознаграждения за охрану». Если хозяева платить не желали, то они лишались защиты. А это означало разбитые витрины, двери, облитые кислотой, сорванные вывески, испорченное белье клиентов. Вскоре платить стали все.
Эти методы можно было использовать «по вертикали» — в различных видах ремесел и торговли — и «по горизонтали» — внутри какой-либо одной отрасли. Так Капоне открыл для мафии новый источник доходов. Сначала его банда взялась за «охрану» публичного дома, со временем доведя эту систему до совершенства. Основой бизнеса было: 50 процентов — мафии, 50 — проституткам. Но это отнюдь не означало, что возможности извлечения мафией прибылей из этой отрасли были полностью исчерпаны. Проститутки эксплуатировались как рабыни, и полиция с полным правом говорила о «белом рабстве».

Убийство в день святого Валентина. 1929 год

В этой связи интересны показания одной проститутки: «Я заколачиваю 556 долларов в неделю. Половину из них загребает хозяйка дома, значит, остается 278 долларов. 25 долларов, хочешь не хочешь, нужно отдать Казери, моему посреднику в этом доме, и 36 долларов — Перуччио, который меня туда устроил. 15 долларов уходит на жратву, 5 долларов я плачу за ежеденедельный врачебный осмотр, 25 долларов вымогают у нас для какого-нибудь „политического фонда“, 10 долларов — за билеты на спортивный праздник копов, 10 долларов — на пикник шерифу, 50 долларов уходит на очередное вечернее платье, которые постоянно навязывает одна из банд. Хозяйка дома сказала нам, что мы должны покупать их, или банда поднимет дом на воздух. Я не говорю уже о том, что каждые два дня должна укладывать волосы, — это доставляет огромную радость какому-нибудь местному политикану, а мне обходится в 15 долларов в неделю. Прибавьте к тому же еще примерно 4 доллара за проезд на транспорте. Комната обходится мне в 10 долларов. Однажды мы узнали, что пара полицейских собирается организовать в доме облаву, и это обошлось нам по пятерке с носа, вычтите и их тоже. Таким образом, мои недельные расходы составляют 221,30 доллара, значит, мне достается 56,70 доллара; их, разумеется, я отдаю Раймонду, своему сутенеру, которого обычно встречаю в конце недели. Тогда мы идем куда-нибудь и напиваемся вдрызг».
Почему, спрашивается, эти преступления: убийства, нелегальная торговля спиртными напитками, вымогательство, эксплуатация проституток — могли происходить безнаказанно? Надо сказать, что Аль Капоне довел налаженную его предшественниками систему до совершенства. При гигантских прибылях его организации Аль Капоне мог позволить себе купить не только всю полицию, но и большинство политических деятелей города в придачу. К немалому удивлению чикагцев, защитником на судебном процессе Торрио, на котором он, разумеется, был оправдан, выступил близкий друг председателя демократической партии Чикаго. Как выяснилось позднее, Аль Капоне имел обыкновение такие связи расширять, о чем свидетельствовало несколько примечательных документов, обнаруженных властями в связи со скандальными разоблачениями тесного сотрудничества мафии с американским правосудием. Среди них было и письмо чикагского судьи Джонсона Максу Вольпе, одному из капи банды Аль Капоне: «Дорогой Макс! Благодарю вас за помощь, оказанную мне в день выборов. Вы, как нельзя лучше, позаботились о их проведении. Без вас я бы не смог выйти с честью из затруднительного положения, в котором находился. Спасибо, старина! Я никогда этого не забуду. Надеюсь на скорую встречу с вами».

Влияние Аль Капоне было столь велико, что к нему, как утверждали, обратились даже за консультацией по поводу проведения президентских выборов 1928 г., опасаясь вмешательства мафии в ход предвыборной кампании. Во всяком случае, между Фрэнком Дж. Дотшем, шефом чикагской уголовной полиции, задачей которого являлась борьба с преступностью, и «великим Капоне» состоялась приватная дружеская беседа. Капоне обещал Дотшу держаться в стороне от президентских выборов. Что предложил Дотш в качестве ответной услуги — история умалчивает. Однако в те годы отказ мафии от участия в предвыборной президентской кампании играл лишь второстепенную роль и отнюдь не означал, что претенденты на высшую в Америке государственную должность вообще не воспользовались помощью гангстеров. По единодушному мнению прессы, мафия была лишь частью широкоразветвленнои организованной преступности.
Агентов службы «сухого закона», в задачу которых входил контроль за соблюдением 18-й поправки к Конституции США, Капоне также крепко держал в руках. Агент, которому государство платило за его труд 44 доллара в неделю, получал от другой заинтересованной стороны в два-три раза больше, если смотрел на свои обязанности сквозь пальцы. Надо сказать, многие из них так и поступали.
И если полиции в те времена Аль Капоне совершенно не боялся, то у него были основания опасаться своих дружков из Нью-Йорка. В середине 20-х годов мафии как всеобъемлющей, единой организации в США еще не существовало. Местные банды мафии — «семьи» не были связаны друг с другом и, забывая о национальной общности, ожесточенно боролись между собой за сферы влияния. Одного из нью-йоркских главарей мафии звали Джузеппе Айелло.
Айелло люто ненавидел Лицо Со Шрамом, Капоне, так как не смог смириться с мыслью, что во главе «семьи» мафии стоит несицилиец, который командует сицилийцами. Поначалу эта ненависть Айелло проявилась в косвенных действиях против Капоне. В городе Сисеро, близ Чикаго, парни Айелло пристрелили коммерсанта Антонио Ломбарди, которого Капоне сделал своим капо. Следующее покушение — на закадычного друга и соратника Аль Капоне Паскуале Лолардо было организовано Айелло в традиционном стиле мафии.
Парни Джузеппе Айелло навестили Лолардо в его прекрасно обставленной чикагской квартире, представившись деловыми партнерами одного общего знакомого в Нью-Йорке. Они принесли с собой подарок и цветы для жены Лолардо. Она сервировала столик, поставила вино и скрылась на кухне, чтобы не мешать мужу разговаривать о «делах». Жена Лолардо возилась на кухне, как вдруг услышала выстрелы. Она бросилась в комнату. На полу в луже крови с размозженной головой лежал ее муж. Знакомые из Нью-Йорка исчезли.
Сгоряча жена Лолардо описала полицейским приметы одного из убийц. Однако позднее она отказалась от своих показаний, заявив, что ничего не знает. Жены мафиози также обязаны соблюдать закон молчания.
Джузеппе Айелло не остановился на этих «предостережениях». Он попытался разложить банду Аль Капоне изнутри. За крупную сумму босс нью-йоркской мафии подкупил двух доверенных людей Капоне — Джованни Скаличе и Альберто Ансельмо. Оба они вместе с братьями Лженна работали в отделе бутлеггеров чикагской мафии, и, надо сказать, с большим успехом. Братья Дженна являлись владельцами внешне ничем не примечательной и вполне легальной фирмы, которая служила прикрытием для их бизнеса спиртными напитками. Братья-мафиози командовали практически всей полицией городского района. Еженедельно служащие полиции выстраивались в очередь к кассе фирмы братьев Дженна. Там выплата взяток контролировалась с помощью списка, доставлявшегося специальным посыльным из полицейского управления на Максвелл-стрит.

Джон Скализе (слева) и Альберт Ансельмо

Два детектива, не входившие в этот список, попытались провалить фирму братьев Дженна. Их постигла печальная участь: они погибли от выстрелов Ансельмо и Скаличе. На судебном процессе, как этого и следовало ожидать в Чикаго, убийцы были оправданы. Однако в ходе судебного разбирательства всплыли данные о коррупции полиции в «Дженна-лэнде» — «вотчине братьев Дженна», как называла народная молва этот городской район, поэтому власти были вынуждены принять «строгие меры»: уличенных в коррупции полицейских… перевели на другие участки.
К Скаличе и Ансельмо вскоре присоединился Джузеппе Джунтас, которого они рекомендовали на руководящий пост чикагской мафии. Аль Капоне поручил своей организации «Джи-2» [51] прощупать Джунтаса. Эта организация была новейшим изобретением Капоне и представляла собой службу информации, шпионажа и контршпионажа. Парикмахеры и бармены, служащие отелей, портье и чистильщики обуви, служащие мэрии, полицейские и шоферы такси во всем Чикаго знали номер телефона на тот случай, если они могли сообщить «великому Капоне» что-либо интересное. Вскоре «Джи-2» установила: Джузеппе Джунтас был у Джузеппе Айелло «торпедос» — исполнителем смертных приговоров, которому было поручено при удобных обстоятельствах прикончить Аль Капоне и захватить власть в чикагской мафии в качестве «вице-короля» нью-йоркской банды Айелло. Скаличе и Ансельмо должны были помочь ему при захвате власти.
Аль Капоне пригласил всех мафиози на торжественный обед. Предлогом послужило назначение Джунтаса на должность капо. Мафиози собрались в банкетном зале ресторана. Предварительно они были проинструктированы Аль Капоне, как себя вести. «Великий Капоне» лично принимал гостей, любезно улыбался всем, для каждого находил дружеское слово, крепко пожимал руки и был особенно учтив и приветлив со Скаличе, Ансельмо и Джунтасом. Принесли традиционные блюда со спагетти, благоухающую пиццу, пузатые бутылки с кьянти.
Как почетный гость Джунтас занял место во главе стола, Скаличе и Ансельмо, «заслужившие» повышение, сели по обе стороны от него.
Капоне поднялся с бокалом шампанского в руке. Все напряженно ожидали тоста. Однако неожиданно улыбка исчезла с его лица, оно страшно исказилось, стало мертвенно-бледным, шрам на левой щеке налился кровью. «Предатели! Дерьмо! Вонючие собаки!» — истошно заорал он и бросил бокал в лицо оцепеневшему Джунтасу. Другой рукой Капоне достал из-под стола тяжелую бейсбольную биту. Участники банкета выхватили пистолеты и направили их на трех предателей. Капоне медленно обошел вокруг стола и остановился позади Скаличе. Затем он несколько раз ударил его по голове тяжелой битой. Также Капоне разделался с Джунтасом и Ансельмо.
После этого «король Чикаго» бросил окровавленную бейсбольную биту на пол, сделал своим «солдатам» знак, чтобы они убрали трупы, и стремительно вышел из зала. Ансельмо и Джунтас были еще живы. Мафиози пристрелили их.
На следующий день на шоссе недалеко от Чикаго в придорожной канаве полиция нашла три трупа. Имя убийцы было известно всем. Однако никаких улик против него не было.
После совершения этого убийства прошло несколько недель. Доны мафии в разных концах Соединенных Штатов получили приглашение приехать в Атлантик-Сити, где гангстеры наметили провести конференцию. Все банды мафии в США в Нью-Йорке, Детройте, Чикаго, Кливленде, в Филадельфии и Бостоне, в Сент-Дуисе и Новом Орлеане — направили на нее своих представителей. Главарь мафии Чикаго Аль Капоне хотел приступить к осуществлению идеи своего предшественника Джонни Торрио: разделить и разграничить сферы влияния, договориться о взаимной помощи и постоянном сотрудничестве и навсегда положить коней борьбе мафиози между собой.
За год до этого в Кливленде состоялась первая встреча. Курьезная случайность нарушила планы мафиози. Администратор отеля, в котором они остановились, при виде 21 постояльца в одинаковых костюмах и шляпах, подозрительно озиравшихся по сторонам, изумился настолько, что тут же позвонил в полицию. Во время обыска у каждого из них полицейские обнаружили пистолет, причем ни один из владельцев оружия не смог предъявить блюстителям порядка официального разрешения на его ношение. Таким образом, запланированная конференция мафии не состоялась, вместо этого собравшихся на нее приговорили к тюремному заключению, разумеется условно, и к денежному штрафу по 50 долл. с каждого.
В мае 1929 г. элита мафии приехала на роскошный приморский курорт Атлантик-Сити. На этот раз мафиози были более предусмотрительны. Повсюду их сопровождали телохранители, ни на миг не оставляя своих хозяев без присмотра. Под куртками у них на специальных ремнях наготове были кольты.
На этот раз Аль Капоне повел себя как дипломат высшего класса. Глядя на него, нельзя было подумать, что незадолго до этого он зверски убил бейсбольной битой нескольких мафиози из конкурирующей «семьи».
Капоне выложил собравшимся мафиози предложения — свои собственные и Джонни Торрио, духовного отца этой встречи. Он заявил, что необходимо наконец покончить с раздробленностью и соперничеством внутри мафии ради общего дела. Главарь чикагской мафии нарисовал картину, как организация, объединив свои силы, могла бы распространить свое влияние по всей стране. Он сказал, что «сухой закон» в скором времени может быть отменен и что необходимо приготовиться к этому моменту. Следовало открыть новые отрасли дохода — азартные игры, проституцию, рэкет, букмекерство, торговлю наркотиками.
На встрече в Атлантик-Сити мафиози согласовали конкретные мероприятия:
1. Американские банды мафии объединяются по образцу отечественной сицилийской мафии в единый союз, который отныне должен носить название «Коза ностра» («Наше дело»).
2. «Семьи» мафии образуются из отдельных банд.
3. Каждую «семью» возглавляет дон, который отдает приказы подчиненным ему капи.
4. Уже на этой конференции в Атлантик-Сити «Коза ностра» отводит отдельным «семьям» районы их действия, границы которых необходимо строго соблюдать.
5. Союз «Коза ностра» возглавляет верховный совет, в который входят все доны — главари «семей» мафии. Этот совет улаживает все возникшие разногласия и конфликты.
6. Совместная работа с несицилийскими гангстерами не только возможна, но и желательна, для того, чтобы поставить под контроль «Коза ностры» весь американский преступный мир. Однако в этой совместной работе в любом случае союзу «Коза ностра» отводится руководящая роль.

7. В «Коза ностре», как и в сицилийской мафии, действует омерта, непреложный закон молчания.

Один из киллеров Капоне - Винченцо Джибальди, известный как "Пулемётчик Макгуры" и его жена Луиза Рольф

Принятием этих пунктов «Коза ностра» создала свой неписаный кодекс. Под соглашением в Атлантик-Сити не стояло ни подписей, ни печати, оно не было даже зафиксировано на бумаге, и все же оно имело не меньшую силу, чем договор, заключенный у нотариуса.
Неаполитанец Альфонс Капоне в Атлантик-Сити пережил час своего наивысшего триумфа. Однако вскоре после этого его настигла рука закона. На обратном пути в Чикаго ему пришлось несколько часов ожидать пересадки в Филадельфии. Чтобы как-то скоротать время, Капоне отправился со своими телохранителями в кино. После кино, когда главарь чикагской мафии возвращался на вокзал, его опознали и задержали два сотрудника уголовной полиции. При обыске в полицейском участке у него был найден пистолет в декоративно отделанной кобуре ручной работы. Капоне спокойно предъявил выданное ему в Чикаго разрешение на ношение оружия, уверенный в том, что после этого инцидент будет исчерпан.
«Сожалею, мистер Капоне, — спокойно сказал служащий полицейского управления. — Здесь этого недостаточно. Вы арестованы!»
Сложный правовой статус США мафия часто с большим успехом использовала ранее, да и поныне извлекает из этого немалую выгоду. Преступления, наказуемые в одном штате Америки, не карались законом в других. За них могли преследовать лишь в том штате, в котором они были совершены, в соседнем штате рука закона уже не могла достать преступника. К тому же полицейская служба была организационно раздроблена: полиция крупных городов, шерифы в небольших общинах и полиция того или иного штата работали совершенно обособленно друг от друга. Федеральное бюро расследования, подчиняющееся правительству США, ничего не могло с этим поделать и принимало решительные меры лишь в тех случаях, когда нарушался государственный закон. Независимо от всех этих учреждений министерство финансов Соединенных Штатов через подчинявшиеся ему налоговое управление, береговую охрану и службу по борьбе с контрабандой наркотиков решало те же задачи, что и полиция. Эта организационная путаница была на руку организованной преступности, однако на этот раз дело обернулось иначе.
Полчаса спустя после обыска удивленный Капоне уже сидел в кабинете приветливо улыбавшегося шефа филадельфийской полиции. Капоне также пребывал в благодушном настроении. Он уверял, что вот уже несколько лет не имеет никаких связей с преступным миром, собственно говоря, он хотел перебраться во Флориду, чтобы уйти на покой. Разумеется, он нажил себе врагов, которые угрожали ему и его семье. Только поэтому он был вынужден постоянно носить при себе оружие.
Шеф филадельфийской полиции приятно улыбался. Улыбался Капоне. Улыбались полицейские, находившиеся в кабинете. Пожатие рук. Капоне повернулся, чтобы уйти. Тогда шеф полиции Филадельфии непринужденным тоном бросил своим подчиненным: «Увести!» А еще через сутки Капоне предстал перед судом присяжных и получил максимальный срок: год тюрьмы. На год всесильный босс мафии исчез за толстыми стенами тюрьмы Хольмсбург. Правда, как и многим влиятельным мафиози, ему была предоставлена льгота — работа в тюремной библиотеке.
Сообщение об аресте Аль Капоне вспугнуло весь американский преступный мир. Суеверные видели в этом роковую неизбежность: «В тринадцатый раз это и не могло кончиться иначе!» До сих пор полиция двенадцать раз арестовывала Аль Капоне, двенадцать раз его отпускала или дело улаживалось с помощью денежного штрафа, который, естественно, абсолютно не обременял его:
1919 г. — за телесное повреждение — дело прекращено;
1922 г. — в Чикаго за контрабанду алкогольных напитков — дело прекращено;
1923 г. — в Чикаго за сводничество и азартные игры — 150 долл. штрафа;
1924 г. — в Чикаго за убийство — дело прекращено;
1925 г. — в штате Нью-Йорк за «хулиганские действия» — дело прекращено;
1926 г. — в городе Стикни, штат Иллинойс, за махинации во время проведения выборов — дело прекращено;
1926 г. — в Чикаго еще раз за контрабанду алкогольных напитков — вновь дело прекращено;
1926 г. — в Чикаго за убийство — жалоба взята истцами обратно;
1927 г. — в Чикаго за отказ от дачи свидетельских показаний — дело прекращено;
1927 г. — в городе Лжолиет, штат Иллинойс, за хранение оружия без надлежащего разрешения — 2600 долл. штрафа,
1929 г. — во Флориде за неявку в суд без уважительной причины — денежный штраф.
Пока Капоне отбывал положенный срок наказания (в это время мафией Чикаго управлял его брат Ральф), американское налоговое управление спокойно занялось его финансовыми делами. Основной целью расследования была оценка прибылей различных отделений «фирмы» Капоне. В итоге работы было установлено, что 50 тыс. долл. «фирма» получала от контрабанды алкоголя, 25 тыс. долл. — от запрещенных азартных игр, 10 тыс. долл. — от проституции. Во Флориде Капоне имел несколько вилл, яхты, самые современные и самые дорогие автомобили. Служащие налогового управления изучили его налоговые декларации. Гангстер мог как угодно нарушать уголовные законы, но при этом он не должен был забывать о своевременной уплате налогов.
Ценнейшую информацию служащие налогового управления получили от «Тайной шестерки» — объединения чикагских бизнесменов, искавших возможности противодействовать мафии, деятельность которой существенно снижала их собственные прибыли. «Тайная шестерка» подсчитала, что ежегодно только на взятки полиции Капоне тратил 15 тыс. долл. Поэтому, проводя расследование, объединение чикагских бизнесменов, естественно, не ожидало никакой поддержки со стороны местной полиции.
Расследование налогового управления было дополнительно затруднено еще и тем, что мафия вела расчеты наличными. Причем в лице Якоба Гузика, по кличке Замусоленный Палец, Капоне имел отличного финансового советника. Гузик мастерски, как фокусник, жонглировал миллионами: они то бесследно исчезали, то неожиданно появлялись вновь. Покупка информации для мафии также не представляла проблем. На след преступников служащих налогового управления навел лишь случай, когда «война нервов» внесла смятение в ряды гангстеров.
В 1930 г. Аль Капоне возвратился из тюремного заключения в Чикаго, где его ожидала поистине королевская встреча. Ему сразу же пришлось вступить в борьбу со своим заклятым врагом — Элиотом Нессом, служащим американского министерства юстиции. В результате трудной и кропотливой работы Несс разыскал тайные склады и пивоварни мафии и при помощи хитроумно спланированной операции молниеносно захватил их. За то время, что Капоне перебирал книги в тюрьме Хольмсбург, было ликвидировано более тридцати нелегальных заводов по изготовлению виски и тайных складов, оборудование стоимостью в несколько миллионов долларов и конфисковано более пятидесяти грузовиков, принадлежавших мафии.
Когда главарь мафии прибыл в «свой» город, Несс начал «войну нервов». Среди гангстеров он распустил слухи, которые должны были внести смуту в ряды мафиози и посеять недоверие к Капоне. Это обещало принести успех, поскольку, нимб «человека со шрамом на лице» после неудачи в Филадельфии несколько померк.
Однажды в апартаментах Капоне в отеле Лексингтон на Мичиган-авеню зазвонил телефон. Неизвестный сообщил: «В одиннадцать часов перед отелем произойдет нечто интересное».
Аль Капоне овладело любопытство. Из окна своего номера через жалюзи он незаметно мог наблюдать за Мичиган-авеню. С ним вместе наблюдали телохранители и друзья.
Ровно в 11 часов, на удивление мафиози, мимо отеля медленно проехала странная процессия: сорок пять мошных грузовиков, ранее принадлежавших мафии, а на них вооруженные до зубов полицейские.
От этой картины «король Чикаго» пришел в бешенство и начал крушить все вокруг, при этом он кричал, что убьет Элиота Несса, как собаку.
Однако Несс остался жить. И не «война нервов» решила дальнейшую судьбу Капоне, а тихая и кропотливая работа Фрэнка Дж. Вильсона, агента налогового управления. Этот с виду ничем не приметный человек, специально посланный в Чикаго для расследования «дела Капоне», случайно завладел бухгалтерскими книгами игорного дома «Шип», предприятия с годовым оборотом 3 млн. долл. В течение нескольких месяцев Вильсон изучал почерки в книгах, сличал их с образцами почерков сотен чикагских гангстеров. Наконец он установил, что эти книги вел Луис Шамуэй, один из бухгалтеров и курьеров Аль Капоне. Шамуэй был поставлен служащими налогового управления перед дилеммой: либо немедленный арест, либо показания против Аль Капоне. Шамуэй выбрал последнее.
Однако Вильсон этим не удовлетворился. Он приказал наблюдать за неким Фрэдом Риссом, который ежедневно собирал выручку всех игорных домов и в «Пайнкерт бэнк оф Чикаго» обменивал деньги на чеки. Когда эти чеки были переданы Аль Капоне, агент налогового управления замкнул последнее звено в цепи доказательств.
16 июня 1931 г. Аль Капоне, его брат Ральф и 68 других мафиози и гангстеров предстали пред судом присяжных по обвинению в уклонении от уплаты подоходного налога. Процесс начался с сенсации. Аль Капоне сразу сознался в 5000 случаев уклонения от уплаты налогов. Теоретически по американским законам за это его ожидало 25000 лет тюремного заключения!
Легкость, с которой Аль Капоне сделал признание, не была случайностью, душевной слабостью или акцией благоразумия. Этому предшествовал длительный и обстоятельный торг между властями и адвокатами Капоне. Для покрытия задолженности по налогам адвокаты предложили 5 млн. долл. Условия были приняты. Защитники Капоне предложили отсрочить слушание дела и освободить главаря мафии под залог. Суд пошел и на это.
30 июля 1931 г. состоялось второе слушание дела. Бросалась в глаза холодная сдержанность судьи, детально остановившегося на ходатайстве адвокатов. В своей речи судья, в частности, заявил: «Подсудимый должен понять, что мера наказания не может быть определена до окончания процесса. С судом торговаться нельзя!»

Слушание дела было отложено и на этот раз. Этого было достаточно, чтобы Аль Капоне предстал в совершенно новой роли — великого гуманиста и филантропа. США были охвачены глубоким экономическим кризисом, сопровождавшимся массовой безработицей и нищетой. В 1932 г. число безработных достигло 13,2 млн. человек. По Соединенным Штатам прокатились массовые демонстрации безработных.
Главарь чикагской мафии решил организовать для безработных столовую, в которой голодающие могли бесплатно питаться. Аль Капоне лично являлся к раздаче пищи, приветливо беседовал, сочувственно хлопал их по плечу.
«Случай» дал Капоне еще одну возможность продемонстрировать «человеколюбие» всей стране. Как раз в это время в Чикаго гангстеры похитили богатого владельца конюшен скаковых лошадей Линча. Друзья Линча попросили Аль Капоне использовать все свое влияние в преступном мире, чтобы содействовать освобождению Линча. И, о чудо! Спустя несколько часов Линча снова можно было увидеть в кругу близких друзей. Правда, это уже был холостой выстрел. По городу поползли слухи, что Капоне сам организовал похищение Линча, чтобы разыграть роль спасителя. Тогда главарь мафии устроил шумную пресс-конференцию, на которой объявил «войну не на жизнь, а на смерть» всем киднэпперам [52] и неутешно рыдал над печальной судьбой семей похищенных. Этот спектакль Аль Капоне разыграл за пять дней до последнего слушания дела в суде.
Между тем капи чикагской мафии не сидели без дела. С оружием в руках и пачками стодолларовых банкнот в карманах они посетили более сотни людей, среди них двенадцать присяжных заседателей процесса над Капоне. Однако счастье отвернулось от «великого Капоне»: буквально в последнюю минуту были назначены новые присяжные заседатели.
6 октября началось последнее слушание дела, которое продолжалось двенадцать дней, а еше через неделю был объявлен приговор: за сокрытие доходов в период с 1925 по 1929 гг. 11 лет тюрьмы, 50 тыс. долл. штрафа, компенсация судебных издержек, которые, между прочим, составляли 30 тыс. долл.
При объявлении приговора Капоне был совершенно подавлен. Напрасно его адвокаты пытались добиться отсрочки приведения приговора в действие. Капоне был отправлен в тюрьму в Атланте.
17 ноября 1939 г. не отбывший полностью срока заключения Капоне был выпушен на свободу: тюремные врачи обнаружили у него неизлечимую форму сифилиса. Как предполагают, у него еще оставалось около 5 млн. долл. После освобождения он удалился на шикарную виллу в Майами, во Флориде. Там 25 января 1947 г. в возрасте 48 лет Аль Капоне мирно почил.
Полькен К., Сиепоник X. Кто не молчит, тот должен умереть. — М.: Мысль, 1982

 

 

 

 

 

Взлет и падение Лаки Лучиано

В 1930–1931 годах во главе преступного мира Манхэттана стоял Джузеппе Массериа, по кличке «Босс». Эта кличка ему очень нравилась, и он любил, когда к нему так обращались. Неожиданно у Массериа возникли трения с другой итальянской группировкой, возглавляемой Сальваторе Маранзано, который происходил из другой области Сицилии — Кастелламаре дель Голфо — в западной части острова.
Приземистый и толстый Джо Массериа был тщеславен. Он считал, что мировоззрение Старого Света, с которым он прибыл в 1902 году из Палермо в Новый Свет, сделает его мафиози номер один.
С 1910 года по 1915-й Массериа был боевиком мафии. Его влияние в преступном мире резко выросло в 1922 году, когда двое убийц пытались его прикончить, устроив засаду перед входом у дома на Второй авеню, де он жил.
Массериа вышел подышать свежим воздухом и едва сумел увернуться от выпущенных в него пуль.
Через секунду, когда он уже решил, что больше в него стрелять не будут, убийцы снова выстрелили, он оказался под перекрестным огнем револьверов сорок восьмого калибра.
Но ему снова удалось уцелеть, и он забежал в магазин мужских шляп, который, как он понадеялся, мог стать для него укрытием. Но и это не помогло ему избавиться от преследователей. Один из убийц вошел в магазин вслед за ним. Гангстер проследовал за Массериа в глубину помещения и тщательно прицелился ему в голову. Быстро, один за другим, он сделал четыре выстрела, но Массериа бросился на пол и остался жив. Наконец бандит истратил последние два патрона, выстрелив в съежившегося на полу Массериа, и опять промазал. Расстреляв все патроны, убийца удрал.
Джо Массериа остался жив, чтобы продолжать борьбу. Что он и делал, заняв в конце концов высокий пост босса нью-йоркской мафии Фрэнки Эйла после убийства последнего.
Однако из-за Сальваторе Маранзано, который возглавлял особенно крупную группу жестоких гангстеров, выходцев из Кастелламаре, Массериа не имел всей полноты власти

Смерть Френки Эйла (Айелло) 1.07.1928 г.
Формально Маранзано был подчинен Массериа, но Джо начал ошушать беспокойство, заподозрив, что Сальваторе намерен отделиться и создать свою собственную мафиозную организацию. Массериа пытался усилить свое влияние на Маранзано, потребовав большую долю от прибыли, получаемой его группой.
Но Сальваторе не был настроен уступать, особенно в момент, когда его люди, крепко сплотившись вокруг него, образовали сильную и надежную мафиозную группу. Многие ее члены в недалеком будущем станут едва ли не самыми опасными главарями преступного мира, и среди них Томас Лучезе, Гаэтано Джаглино. Карло Моретти, Чарльз Лучиано, Джо Адонис и Вито Дженовезе.
После того, как Маранзано отказался платить Массериа большую часть своих прибылей, Джо начал необъявленную войну со сторонниками Сальваторе и добился того, что несколько из них были уничтожены. Те быстро нанесли ответные удары. Среди первых жертв оказался Питер Морелли, один из главных боевиков Массериа. Счет убийств продолжал расти и у тех, и у других. Разросшийся конфликт стал известен как «кастелламарская война», которая продолжалась всего год, с 1930-го по 1931-й, но насчитывает огромное число жертв.
К июлю 1930 года Маранзано полностью вышел из-под власти Массериа, и его банда насчитывала пятьсот бойцов. Хотя Массериа все еще имел численное преимущество — в его районах насчитывалось до 900 бойцов, он не был заинтересован в продолжении войны и послал оливковую ветвь Маранзано. Но его мирные предложения были решительно отвергнуты. Маранзано понимал, что этим он наносит оскорбление Массериа, и просто играл в несговорчивость перед тем, как либо пойти на уступки, либо…
Два самых близких и надежных помощника Массериа — Дженовезе и Лучиано — решили, что этим он наносит оскорбление Массериа, и просто играл в несговорчивость перед тем, как либо пойти на уступки, либо…
Два самых близких и надежных помощника Массериа — Дженовезе и Дучиано — решили, что Джо уже не может быть тем лидером, каким был раньше. Он терял власть, и они опасались, что довольно скоро выходцы из Кастелламмаре смогут одержать верх над быстро разваливающейся бандой Массериа.
Чтобы сохранить свои шкуры и ради захвата власти над организацией Массериа, Дженовезе и Дучиано пошли к Маранзано и предложили дать в честь своего босса последний обед 15 апреля в ресторане «Нуова Вилла Таммаро» на Кони-Айлэнде. Владельцем ресторана был Джерардо Скарпато, близкий друг Массериа, который никак не был связан с преступным миром, хотя гангстеры и заходили к нему частенько, чтоб хорошо покушать.
Желая угодить бандитам, хозяин предложил им меню, которое превзошло все их ожидания: стол на четверых был заставлен закусками, затем гостям подали суп минестроне, салат с моллюсками, омаров, спагетти, соусы и подливки, а также множество итальянских вин и пирожных.
Обед состоялся около 12 часов дня в среду. Массериа был рад получить приглашение от трех своих самых надежных помощников — Дженовезе, Дучиано и Сиро Террановы, который был известен в Нью-Йорке как «король артишоков». Он носил этот титул, так как полностью контролировал продажу этого экзотического овоща. Ни один артишок не попадал на стол жителей Нью-Йорка, пока Сиро не получал своей доли при оптовой продаже.
Обед протекал гладко, основное блюдо обильно запили вином. Массериа радовался, что его парни устроили такой праздник. Он и подумать не мог, что троица всего-навсего соблюдает благородный обычай: накорми человека лучшими блюдами, но не перекорми. Оставь место для пули.
Было уже около трех тридцати. Прошел час, как Дженовезе и Терранова вежливо извинились и, сославшись на дела, якобы ожидавшие их в Бронксе, уехали. После их ухода Лучиано попросил у Скарпато колоду карт, чтобы сыграть с боссом.
Сыграв два раза, Лучиано встал из-за стола:
— Лжо, мне нужно в туалет, пожалуйста, извините меня.
— Ну конечно, дорогой друг, я подожду тебя здесь, а когда ты вернешься, дам тебе еше одну возможность обыграть меня в карты… В следующий раз, возможно, тебе повезет больше.
Когда Лучиано ушел в туалет, Массериа увидел, что остался один в обеденном зале ресторана. В ту же минуту четверо людей с пистолетами тридцать восьмого калибра вошли в ресторан и принялись стрелять ему в спину.
Массериа упал грудью на стол. Белая скатерть тут же стала красной от крови, хлынувшей из многочисленных ран жертвы. Когда полицейские прибыли в ресторан и начали осматривать место преступления, они обнаружили игральную карту — туза бубен. Карта была в левой руке Лжо Массериа и означала, что в следующий раз он бы непременно обыграл Лучиано. Но в тот день удача покинула Босса.
— Откуда мне знать, что случилось? — ответил Лучиано допрашивавшим его детективам. — Я вышел в туалет. Мне пришлось пойти туда после такой обильной еды. Я ничего не знаю. Я начал мыть руки и услышал шум. Я сразу же вернулся и застал бедного Джо уже мертвым…
Джераро Скарпато тоже допросили. Он поклялся, что не имеет ни малейшего понятия о том, что случилось с Массериа.

* * *
— Я вышел прогуляться, — заявил он. — Откуда я мог что-нибудь узнать…

Вскоре после того, как Скарпато допросили следователи полицейского участка на Кони-Айленде, он уже не готовил те блюда и подливы, которые подал Боссу Джо. Вероятнее всего, он был внесен в список смертников «Синдиката», и его тело нашли в джутовом мешке, засунутом в багажник украденной машины, брошенной недалеко от бруклинского Проспект-парка.
По слухам, Скарпато был обречен, так как оказался единственным, кроме Лучиано, человеком в ресторане. Лучиано и его парни не хотели рисковать, опасаясь, что в один прекрасный день у владельца ресторана улучшится память и он опознает того, кто составил компанию Массериа — Лучиано.
Сам ли Лучиано отдал приказ уничтожить Массериа? Множество криминалистов, изучавших это дело, пришли именно к такому выводу.
Не прошло и двух недель со дня преждевременной смерти Массериа, как новый глава владений Босса — Сальваторе Маранзано устроил банкет в районе Пэлхем Бэй в Бронксе. Практически все гангстеры Нью-Йорка и руководители мафиозных банд из других городов, таких, как Чикаго, Кливленд, Летройт, Канзас-Сити и другие, присутствовали на банкете.
Мало кто из соратников Маранзано знал, как глубоки его знания в области истории Римской империи. Подробно изучив становление и гибель Рима, он был глубоко поражен деяниями его легендарных правителей. Маранзано видел себя Цезарем, завоевавшим Америку, императором всех мафиозных семейств на этом материке.
Для начала он решил покорить Нью-Йорк, а затем распространить свое влияние на всю страну.
Для этой встречи Маранзано украсил помещение распятиями, картинами на религиозные темы и другими теологическими атрибутами, которые выглядели бы естественно на собрании людей, принадлежавших к любой группе общества, но не на сборище сливок преступного мира Америки.
После банкета Маранзано взошел на кафедру и обратился к собравшимся со своим предложением:
— Наша организация переживает тяжелые времена. Пора покончить со спорами и убийствами и создать сильную ассоциацию, которой никто не посмеет угрожать. Я предлагаю поделить Нью-Йорк между пятью кланами и управлять ими так, как римские военачальники управляли легионами. Здесь будет один Цезарь — им буду я. Я буду capo di tutti capi (босс над всеми боссами).
Далее Маранзано стал называть имена capos или руководителей пяти мафиозных семей в городе и их непосредственных заместителей и помощников.
1. Гаэтано Галиано и его заместитель Томас Лучезе. 2. Чарльз Лаки Лучиано и его заместитель Вито Дженовезе. 3. Джозеф Профачи и его заместитель и свояк Джозеф Маглиокко. 4. Винченцо Мангано и его брат Фил — два руководителя.
Как предполагал первый Крестный Отец Джузеппе Бальзамо, Фил, будучи старшим, выбрал заместителем Альберта Анастасиа.
5. Джозефу Бонанно поручили руководство последней семьей. Его заместителем стал Кармине Галанте.
После этого главари мафии со всей страны потянулись в Нью-Йорк, чтобы засвидетельствовать свое почтение Сальваторе. Они дружно превозносили его могучий ум, восхищаясь тем, что он смог придумать показавшуюся всем им неуязвимой схему правления пяти семей Нью-Йорка. Это стало образцом для подражания во всех остальных регионах США.
Создается впечатление, что предложения Маранзано нашли поддержку у всех мафиози, которым надоели беспорядок и кровавые стычки. Маранзано и его парни наслаждались медовым месяцем после избрания нового Крестного Отца, но долго радоваться им не пришлось. Очень скоро группа высших руководителей мафии начала относиться к Лону Сальваторе Маранзано с еще меньшей симпатией, чем до того относилась к Дону Джузеппе Массериа.
В Маранзано начали видеть одержимого властью деспота, во много раз худшего, чем его предшественник.
Быстро распространились слухи о том, что Дон Сальваторе осведомлен о возрастающей враждебности по отношению к нему и его правлению и готовит массовое устранение своих высших помощников, чтобы предотвратить возможный «дворцовый переворот», в ходе которого его может постичь та же участь, которую он уготовил Массериа.
Список Маранзано включал имена Лучиано, Вито Дженовезе, Винченцо Мангано и даже Альфонсе Капоне.
Новый Цезарь был намного ненасытнее Массериа и даже Фрэнки Ейла, который подписал сам себе смертный приговор, начав угонять грузовики со спиртным, принадлежащие Капоне. Маранзано тоже начал играть в опасную игру, захватывая принадлежащие Лучиано и Дженовезе машины с грузом контрабандного рома.
Его также подозревали в организации хищений грузов, стоимость которых исчислялась десятками тысяч долларов, принадлежащих его же группам. Эти подозрения возникли в связи с тем, что Маранзано присвоил более ста тысяч долларов, собранных для проведения «объединительного» банкета в Бронксе. Деньги для Дона Сальваторе бросали во время банкета в специальные вазы, стоящие на столах. Но, согласно обычаю и практике, существовавшим в банде «Черная Рука», если главе банды делают такое подношение, он делится с членами банды. Однако члены банды Маранзано не получили ни цента из собранной суммы.
Среди тех, кто больше всех был сердит на самозванного Крестного Отца, были Лучиано и Дженовезе, и они решили, что необходимо что-то предпринять. Они потихоньку начали готовить заговор, чтобы свергнуть Маранзано. Предстоящая смена руководства мафии не могла, разумеется, произойти без кровопролития.
Лучиано и Дженовезе привлекли на свою сторону таких верных сторонников Маранзано, как Джо Бонанно и Джо Профачи. Но Дон Сальваторе пронюхал о предательстве.
9 сентября 1931 года он заявил о намерении устранить руководителей, которых опасался. Маранзано рассказал о своем плане человеку, который работал у него шофером и телохранителем с тех пор, как он занял пост capi di tutti capi.

Артур Флегенхеймер - "Голландец Щульц". 1934 г.

Это стало известно лишь в 1962 году, когда в ходе сенатских слушаний о деятельности организованной преступности в США бывший шофер и телохранитель, сам известный мафиози, ставший на путь сотрудничества с властями, Джозеф Валачи дал свои сенсационные показания. Именно Валачи ввел в употребление сразу же ставшее популярным название «Коза ностра» вместо привычного «мафия». Он привел следующие слова Маранзано:
«Джо, я слышал, ты удивлен, что тебе не перепало ничего из денег, собранных на банкете. Не беспокойся, ты получишь свою долю — и даже больше. Но мы придерживаем сейчас деньги, потому что нам опять предстоят дела (т. е. предстоит новая волна военных действий) — понятно? Я не примирюсь с этим чертовым Лучиано и его помощником Дженовезе. Мы должны избавиться от них, пока ситуация не вышла из-под контроля».
Валачи заявил также, что Маранзано составил список лиц, которые, по его мнению, также должны были быть убиты. Это Аль Капоне, Вилли Моретти, Фрэнк Костелло, Джо Адонис и Артур Флегенхеймер — «Голландец Шульц», один из многочисленных бандитов не итальянского происхождения, сотрудничавших с Лучиано.
В своих показаниях, тридцать лет спустя после описываемых событий, Валачи признал, что его потрясли слова Маранзано.
— «Разве кто-то стремится отобрать у тебя власть?» — подумал я, — рассказывал Валачи. — «Не забывай, что прошло всего несколько месяцев, как мы заключили мир. Все просто хотят нормально жить».
Но, естественно, сказать это вслух он не осмелился.
Далее Маранзано сказал Валачи: «Я встречусь последний раз с Лучиано и Дженовезе завтра в три часа…»
Но Крестный Отец умолчал о том, что он приготовил «сюрприз» для Лучиано и Дженовезе в своей конторе по продаже недвижимости на Парк-авеню, 230. Убийцей должен был стать Винсент Колл, по прозвищу «Сумасшедший Пес», наемный убийца-психопат, который подрядился осуществить это убийство и которому через несколько месяцев самому предстояло погибнуть от пули, потому что он настолько свихнулся, что представлял угрозу для всего преступного мира.
Сальваторе Маранзано прибыл в свой офис на Парк-авеню, находившийся сразу за Центральным вокзалом. Объезжая здание вокзала, водителям приходилось маневрировать в узком проезде, чтобы выбраться в южную часть Парк-авеню.
Маранзано содержал этот офис для отвода глаз, полагая, что властям неизвестен характер его истинной деятельности в качестве крупнейшего руководителя американской мафии.
Однако он попросил телохранителей не появляться в офисе не только из страха перед полицией, но и потому, что не хотел, чтобы они вмешивались в запланированное им на сегодня убийство Лучиано и Дженовезе. У него в рукаве оставалась последняя карта, припрятанная, чтобы защитить себя, если этого потребуют обстоятельства, — кольт тридцать восьмого калибра, на который у него имелось разрешение. Когда в два часа дня пять человек вошли в его офис, почти сразу после того, как он закончил свой ленч, у Дона Сальваторе не возникло подозрений, что предъявленные ему удостоверения окажутся липовыми.
Когда незнакомцы вошли, Маранзано поднялся из-за стола, подошел к двери, поздоровался и протянул руку. Неделями он репетировал эту сцену. Он твердил себе снова и снова: «Не волнуйся, когда придет полиция. Не теряй спокойствия. Действуй так, как будто ничего не происходит».
Дона Сальваторе могло бы насторожить, что детективы появились так поздно, почти перед самым приходом Лучиано и Лженовезе, которым предстояло отправиться на тот свет. Но он знал, что они не обнаружат никаких нарушений в документах, если решат производить в офисе обыск. Поэтому он не почувствовал опасности. Он был совершенно уверен, что фараоны уберутся из его офиса до трех часов, т. е. до наступления часа, на который он назначил устранение Лучиано и Лженовезе.
Однако действия незнакомцев удивили его. Трое из них остались в приемной, а двое прошли к нему в кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Он не мог понять, кто такие эти два «детектива»', однако, вероятно, почувствовал, что они вовсе не представители правоохранительных органов. Он попытался выхватить из яшика стола свой кольт, но было поздно.
Сэмми Левин быстро подошел к Маранзано и одним движением скрутил ему руки за спиной. Эйб Вейнберг тут же вытащил из-под пиджака нож и всадил его несколько раз в грудь Лона Сальваторе.

Фрэнк Костелло

Но Маранзано не падал на пол, несмотря на дюжину ножевых ранений в грудь и в шею. Он сделал последнее усилие, чтобы дотянуться до своего кольта, но Левин вытащил револьвер тридцать восьмого калибра и выстрелил четыре раза. Пули доделали дело. Двое убийц выскочили из кабинета Маранзано к трем сообщникам, охранявшим приемную.
— Мы прикончили скотину, — крикнул Левин. Смываемся к черту отсюда!
Вся команда из пяти человек двинулась к выходу. Лифтом они пользоваться не стали, а вместо этого выскочили на лестничную клетку и побежали по ступеням вниз. Добравшись до первого этажа, они двинулись к выходу, где чуть не натолкнулись на еще одного боевика, который входил в здание.
Это был Винсент Колл, спешивший выполнить срочное задание Сальваторе Маранзано — убить Лаки Лучиано и Вито Лженовезе в его служебном кабинете.
Когда убийца вошел в кабинет Маранзано и увидел, что человек, который нанял его, сам стал жертвой убийства, он понял, что ему убивать сегодня не придется.

* * *
Счастливчик Лучиано не просто перехитрил Маранзано в его собственной игре в засады и убийства: он избавился от самого большого препятствия на пути осушествления генерального плана полного изменения структуры мафии не только в Нью-Йорке, но и по всей стране.
Лучиано знал, что убийство Маранзано восстановит против него всех старых друзей в мафии. Он боялся, что им удастся создать против него союз, который может стать для него препятствием на пути к господству над подпольной организацией. Поэтому он решил, что необходимо что-то сделать, чтобы осадить так называемых «усатых любимчиков» — пожилых мафиози из окружения Маранзано, придерживавшихся строгих правил Сицилии.
В течение суток после того, как Маранзано отправился в мир иной, около пятидесяти «усатых» в разных частях страны последовали за ним. Таково было решение Лучиано — убрать разом всех руководителей, поддерживающих старые порядки.
Это была самая крупная волна убийств, которая когда-либо захлестывала Америку. Однодневная резня, затеянная Лаки Лучиано, получила название «сицилийская вечерня». В одну ночь Лаки стал властелином преступного мира Америки, и у него были светлые, новые идеи относительно того, как должна действовать мафия.
Настоящее имя Лучиано — Сальваторе Луканиа. Он родился в 1897 году в маленьком сицилийском городке Леркара Фридди, недалеко от Палермо. Его отец Антонио, энергичный и трудолюбивый, работал на серных рудниках. Когда Сальваторе было 9 лет, его родители эмигрировали в Америку и поселились в одном из самых криминогенных районов в юго-западной части Манхэттана неподалеку от Бруклинского моста.
Жилую часть района наводнили тысячи недавно приехавших иммигрантов, живших в тесноте, грязи и бедности. Вскоре этот район стал рассадником пороков и преступлений. Молодые родители Луканиа работали за гроши с утра до ночи, и у них не оставалось времени заботиться о сыне. Предоставленный сам себе, Сальваторе посещал начальные классы школы все реже и реже, пока его не исключили. Затем он втянулся в преступную жизнь.
В пятнадцать лет он, мелкий воришка, член уличной банды, был вооружен ножом, работал посыльным у продавца наркотиков.
В шестнадцать его схватили в момент, когда он доставлял заказчику пакет с героином, судили и приговорили к шести месяцам тюрьмы. Отсидев срок, он вступил в банду «Файв Пойнт», которая терроризировала «Малую Италию», особенно в районе Мэлберри-стрит.
Начиная с этих дней Луканиа быстро пошел вверх. Задания, которые ему поручали — избить или изувечить кого-нибудь, как и любые другие незаконные операции, он осуществлял с блеском, так что вскоре попал в поле зрения capo Джузеппе Массериа. К началу 1920 года Сальваторе Луканиа стал руководителем штаба Джузеппе Массериа. Небольшого роста, с изящными руками и маленькими ногами, Сальваторе тем не менее был быстро признан всеми как заместитель Массериа. Он быстро соображал, твердо придерживался ранее принятых решений и умел планировать.
Осуществив убийство Маранзано. Луканиа взял себе имя Чарльз Лаки (Счастливчик) Лучиано. Оы очень быстро рос и стал capo mafioso. Вскоре он разработал план реорганизации банд нью-йоркской мафии во Всеамериканский Синдикат, который, согласно его идее, должен был контролировать практически весь рэкет в США.
Но перед тем, как начать осуществление плана, Лучиано понял, что сперва ему нужно разработать систему сосуществования с некоторыми не итальянскими бандами в Нью-Йорке, которые вносили беспорядок и путаницу в получение доходов от рэкета.
Банда «Белая Рука» приказала долго жить, но укрепилась группа еврейских парней в Бруклине, которые называли себя «Эмбой Льюке», потому что начинали свою деятельность на Эмбой-стрит в Браунсвилле. Теперь они сплотились в банду, которая вскоре стала известна как «Корпорация убийств».
Сэмми Левин и Эйб Вейнберг, которые осуществили убийство Сальваторе Маранзано, были членами этой корпорации. Лучиано не только заключил соглашение о рабочем сотрудничестве с главарем еврейской банды Луисом Бухалтером, по прозвищу «Лепке», которая держала в своих руках рэкет в районе, где были сосредоточены почти все предприятия по пошиву одежды, но и со всем скопишем главарей других не сицилийских преступных объединений, группировавшихся вокруг еврейской банды. В их числе был Мейер Лански, контролировавший игорные дома Нью-Йорка, и «Лонжи» Цвиллман, контролировавший рэкет в Нью-Джерси. Другим широко известным сторонником банды Лучиано или, как ее позже называли, «Национального Синдиката» стал Бенджамэн Сигел, по прозвищу «Багси», один из киллеров «Корпорации убийств». Позже он последовал совету Хораса Грили, часто советовавшему молодым людям перебраться на Запад, в пору, когда еще не было кинематографического центра в Голливуде.
Хитростью и уловками Сигел поднялся вверх по ступенькам преступного мира и в конце концов за короткий срок стал одним из наиболее авторитетных бандитов Западного побережья США. Сигел родился в Бруклине, вырос в нищих и унылых трущобах восточной части Манхэттана, а через несколько лет въехал в огромный особняк стоимостью в двести пятьдесят тысяч долларов и стал близким другом таких знаменитостей, как Джек Уорнер, Кларк Гейбл, Гарри Купер, Джордж Рафт и Джин Хорлоу. В самом роскошном оплоте порока и преступности в стране Сигел вел праздную и в то же время полную приключений жизнь.
Позже Багси Сигел распространил свое влияние и на Лас-Вегас, построил первый в этом городе казино-отель «Фламинго» и стал известен как основатель капитала, нажитого азартными играми.
Первым шагом, предпринятым Лучиано, была попытка создать картель рэкета и взять под контроль практически все преступные предприятия в США.
Перспектива огромных доходов была с энтузиазмом встречена членами картеля от Атлантики до Тихого океана.
К 1935 году Лучиано был самым крупным руководителем мафии, которого когда-либо знали Соединенные Штаты. По сравнению с ним власть Капоне в чикагском преступном мире была детским садом. Он управлял своей империей, как король сказочным королевством. Штаб Лаки располагался в известном на весь мир нью-йоркском отеле «Вальдорф-Астория», где был закреплен роскошный номер.
Ни открытие игорных домов, ни рэкет в порту — будь то «защита», хищения или ростовщичество, — ни обложение данью предприятий, производивших одежду, не могло осуществляться без его санкции.
Лаки Лучиано имел не только высочайший авторитет в преступном мире, но и пользовался практически полной поддержкой традиционно коррумпированного «Таммани-холла», недоброй памяти политического клуба в Манхэттане, контролировавшего городской совет Нью-Йорка. Лучиано также обладал огромным влиянием в законодательном собрании штата Нью-Йорк и пользовался негласной поддержкой судей и выборных чиновников, которых он сам подбирал для соответствующих должностей.

Альберт Анастасиа

Этих судей и выборных чиновников из руководства городского совета можно было почти всегда встретить по утрам на сборищах, которые Лаки Лучиано проводил в подражание тайным собраниям, которые в прошлом устраивала знать или короли.
К 1935 году Лучиано, автор плана реорганизации мафии, одолел новую вершину власти — он стремился к сотрудничеству с многими тысячами ассоциированных членов — разного происхождения, представителями различных рас, народов и вероисповеданий и добился своего. Позже Уильям Дейвид Кейн, член разведывательного подразделения ФБР по борьбе с уголовным преступлениями, скажет: «Среди ассоциированных членов мафии есть гнусавые ирландцы из Бостона, растягивающие слова жители Мемфиса, негры, латиноамериканцы, евреи, сирийцы, поляки, немцы из Сент-Луиса. Все они выполняют распоряжения этой организации».
Однако никто не выполнял распоряжений мафии так старательно и успешно, как «Корпорация убийств», руководителями которой были исключительно евреи. Жестокий, наводивший страх кровавый картель получил даже название «Кошел Ностра».
Несмотря на главарей-евреев, эта организация опиралась в своей деятельности не только на сынов Авраама, так же как и мафия не строила своей работы в расчете лишь на итальянских иммигрантов или родившихся в Америке итальянцев. Имена мафиози Альберта Анастасиа, Фила Мангано, Луиса Капоне и Фрэнка Аббандано перемешаны, наподобие компонентов в салате, с еврейскими, такими, как Луис Бухалтер, Менди Вайсе, Фил Строе и, конечно, Бэнджамэн Сигел.
Союз мафии с «Корпорацией убийств» сразу покончил с дорогостоящими и трудными войнами между отдельными бандами. Впервые крупные преступные механизмы работали вместе не только на местном уровне, но и в национальном масштабе, порождая эпидемию воровства и убийств. А выигрыш от всего этого заключался в том, что теперь помойные крысы могли не мешать друг другу.
Убийства были поставлены на поток. Действуя как современное предприятие большого бизнеса, «Корпорация убийств» получала заказы как оперативный исполнитель. Главным палачом здесь считался надменный, самовлюбленный руководитель банды по имени Эйб Релес.

Хотя Багси Сигел горел желанием участвовать в убийствах. Лучиано запретил ему это, сказав: «У меня для тебя есть работа поважнее».
Лаки Лучиано сделал Сигела своим главным помощником, оставив всю грязную работу Эйбу Релесу и его безжалостной крысиной стае. Лучиано назначил Бухалтера руководить бандой, а Анастасиа был приставлен к Релесу, чтобы присматривать за ним и за его рядовыми убийцами. Анастасиа получил позже прозвище «Главный палач».
Создатели новой структуры организованной преступности очень скоро начали пожинать плоды своей деятельности. «Корпорация убийств» принимала многочисленные заказы со всех концов страны на свои омерзительные услуги: контракты на убийства для поддержки рэкета во всех промышленных городах страны. Просуществовав десять лет, эта организация совершила, по приблизительным подсчетам, не менее тысячи заказных убийств.
Правда, к тому времени Сигел давно уехал из Нью-Йорка и «Корпорация убийств» распалась, а многие из ее персонала находились в длительном тюремном заключении. Кое-кого посадили на электрический стул в тюрьме Синг-Синг.
Лучиано, став главой преступного мира, не переставал наслаждаться своим новым положением, однако и его внезапно поразила та же самая болезнь, что свела со света его предшественников, — алчность.
Возможно, это было следствием его юных лет, когда он был головорезом в юго-восточной части Манхэттана. В те годы он не только воровал и передавал наркотики, но и служил посыльным и посредником в борделях. Он был хорошо осведомлен о том, как обращаться с проститутками. Поэтому Лаки создал систему работы девиц по вызову, которая стала давать ему доходы, превышающие доходы от азартных игр, наркотиков, плату за «защиту» и все прочие виды рэкета.
В период расцвета в его борделях служили более двухсот «хозяек» и более тысячи девиц, работавших по вызову и плативших дань его казначеям, которая за год составляла около десяти миллионов долларов. Но и этот доход показался Лаки Лучиано недостаточным. Он начал требовать больше с «хозяек» за участие в этом бизнесе. Те, в свою очередь, отбирая деньги у девушек, начали восставать. Но обитавший в своем роскошном номере «Вальдорф-Астории» Лучиано не имел представления о том, что происходит внизу, на улице. Он не уважал женщин, которые были его белыми рабынями. «Шлюхи есть шлюхи, — любил говорить он. — С ними всегда можно сладить. Они никчемные твари». Лучиано в скором времени предстояло узнать, что он был не прав.
Колоссальной его ошибкой было то, что, презирая этих женщин, он постоянно держал их рядом для себя и своей компании. К тому же, поскольку Лаки считал их «безмозглыми потаскухами», он забывал иногда об осторожности и вел при них телефонные разговоры о различных делах, связанных с преступной работой.
Несколько женщин из его свиты — Нэнси Прессер, Милдред Харрис, Коки Фло Браун и другие были далеко не безмозглыми. У них была отличная память.
B 1935 году, в период расцвета Лучиано и господства его банды над всем преступным миром, желающие преобразований граждане Нью-Йорка начали кампанию по обузданию организованной преступности. Но хотя во главе городского муниципалитета находился смелый и честный мэр Фиорелло Ла Гуардиа, он был бессилен подавить столь тщательно законспирированную и сложную машину, какой была мафиозная организация Лучиано. Для расследования было специально создано Большое жюри, которое неожиданно пришло к выводу, что прокурор графства Нью-Йорк не исполняет должным образом своих обязанностей. Раздались настойчивые требования назначить специального прокурора. Эта просьба была принята во внимание губернатором штата Нью-Йорк Гербертом Лиманом, назначившим на эту должность энергичного молодого юриста из прокуратуры южного округа Манхэттана Томаса Льюи.
Томас Льюи, которому вскоре предстояло сменить Лимана на посту губернатора штата и который дважды баллотировался на пост президента США в качестве кандидата от республиканской партии и выступал в 1944 году против Франклина Л.Рузвельта, а в 1948 году против Гарри С.Трумэна, первые свои выстрелы по преступности нацелил в организаторов подпольных лотерей. Вслед за этим он обратил пристальное внимание на массовую торговлю белыми рабынями, осуществляемую Счастливчиком Лучиано.
Пока он решил не касаться причастности Лучиано к торговле наркотиками и различным видам рэкета. У него имелось достаточно доказательств, что Лучиано является хозяином подпольных публичных домов, чтобы прижать его к ногтю, и прижать основательно.
Вскоре после того, как Льюи начал свое расследование, Голландец Шульц на одном из совещаний у Лучиано предложил убить его. Лучиано не отверг и не принял этого предложения, но согласился с тем, чтобы Анастасиа последил за Льюи и составил план его устранения.
Анастасиа послушно выполнил задание, составил подробный план и передал его руководству. Но верховные советники «Синдиката» решили, что им выгоднее оставить Томаса Дьюи в живых, так как, убив его, они вызовут негодование общественности, которое окажется более разрушительным, чем трудности, которые мог создать бандитам специальный прокурор.
Шульц с этим не согласился. Он заявил, что направит своих собственных людей убить Льюи. После этого «Синдикат» вызвал Багси Сигела. Сам Лучиано обратился к нему:
— Пойди и подумай над тем, как нам избавиться от Голландца Шульца, — приказал он.
Сигел проследил за бывшим пивным бароном эпохи запрета на спиртное и узнал от одного из его помощников, что Шульц вечером 23 октября 1935 года планирует пообедать в своем любимом ресторане «Палас Чоп Хауз» в Ньюарке, в штате Нью-Джерси.
В тот вечер, приблизительно в 8 часов 20 минут, Голландец Шульц со своими приближенными Дулу Розенкранцем, Эйбом Ландау и Отто Берманом приехали в ресторан. Несколько позже туда явилась и жена Шульца, Фрэнси, в великолепном бархатном платье, с накидкой из серебристой лисы на плечах.
Но Шульц встретил ее без радости.
— Я занят, — извинился он. — Погуляй одна, сходи в кино. Жду тебя здесь в одиннадцать тридцать.
Через полтора часа Шульц, закончив ужинать, сидел, покуривая сигарету. В это время входная дверь ресторана открылась и появились двое незнакомцев. Один из них быстро, с деловым видом подошел к бару и шепнул бармену:
— Прячься под стойку, парень. — Бармену не надо было объяснять дважды, и он сел на пол за стойку.
Тем временем Лулу Розенкрани. Эйб Ландау и Отто Берман о чем-то шепотом разговаривали за другим столом. Шульц курил, не обращая внимания на то, что происходит вокруг него. Неожиданно человек, стоявший у бара, обернулся, вытащил пистолет сорок пятого калибра из кармана пальто и открыл огонь. Град пуль обрушился на Шульца. Он упал лицом на стол. Лулу Розенкрани, Эйб Ландау и Отто Берман упали на пол в лужи крови. Сцена напоминала знаменитую бойню з День Святого Валентина в Чикаго шесть лет тому назад.
Жив остался один Шульц. Остальные трое скончались сразу. Позже умирающего на больничной койке Голландца Шульца допрашивали власти, пытавшиеся выяснить имена боевиков, которые стреляли в него. Но жестокий убийца твердо придерживался бандитского кодекса чести. «Я никого не видел», — сказал он.
Голландец Шульц, очевидно, знал тогда то, что полиция узнала позже: уничтожить его приказал нью-йоркский «Синдикат». Ему было нетрудно об этом догадаться. Когда Багси Сигел сообщил Лучиано о результатах слежки за Шульцем, тот позвал Альберта Анастасиа и приказал ему «позаботиться» о Шульце в ресторане «Палас Чоп Хауз».
Анастасиа позвал двух самых опытных стрелков — Чарли Уоркмэна и Менди Вейсса. Банда из Нью-Джерси, возглавляемая Эйбом Цвиллманом, предоставила шофера, знакомого с улицами Ньюарка и дорогами вокруг него, чтобы обеспечить уход с места преступления.
Трое киллеров из «Корпорации убийств» встретились с Цвиллманом и водителем в отеле «Ривьера» в Ньюарке. Анастасиа остался с Цвиллманом в отеле, а Уоркмэна и Вейсса шофер довез до ресторана «Палас Чоп Хауз», где те и осуществили убийство Шульца.
Эту операцию нельзя было назвать удачной, так как Шульц не был убит сразу. Но ему недолго оставалось жить. Через двадцать четыре часа после того, как его доставили в больницу, Артур Флегенхеймер, по прозвищу «Голландец Шульц», умер от ран.
Мало известна роль Багси Сигела в этом убийстве. После того, как Лаки Лучиано направил Анастасиа. Уоркмэна и Вейсса в Нью-Джерси, он вызвал к себе Сигела.
— Багси. — обратился он к нему. — Возьми двух парней и поезжай в Ньюарк. Не вмешивайся в происходящее, если только парни Анастасиа чего-нибудь не напутают. Ты обеспечишь, чтобы Шульц не ушел.
Выполняя указание Лучиано. Багси вместе с Харри Тетельбаумом и Гарри Гринбергом отправились в Ньюарк и ждали в машине, недалеко от входа в ресторан, находясь «на второй линии обороны». Этой тройке так и не пришлось доставать револьверы, так как первая команда выполнила работу добросовестно.
Лаки Лучиано был рад, что жизнь Томаса Дьюи будет продолжаться. Жизнь Лучиано тоже будет продолжаться, но придет время, и он проклянет тот день, когда спас жизнь своему преследователю. Однако хорошо, что он все же спас ему жизнь.
Вскоре газеты начали писать о возможном разгроме рэкета. Том Дьюи начал свой поход против организованной преступности с атак на нелегальные лотереи и другие виды рэкета, а затем перешел к активным мерам против массовой торговли белыми рабынями и других незаконных операций, в которых был замешан Лучиано.
Дьюи начал атаку на постоянного постояльца «Вальдорф-Астории», по имени мистер Розе, имея более чем достаточно обвинительных материалов. Он начал против великого capo наступление. В нем участвовало множество людей, которых Лучиано не мог даже заподозрить в том, что они способны выдернуть хотя бы волосок с его головы.
Запуганные проститутки и сводни давали такие исчерпывающие показания, что Дьюи получил все необходимые материалы для вынесения решения о привлечении виновных к суду.
Во время судебного процесса, состоявшегося в окружном суде Манхэттана, женщины, которых Чарльз Лучиано считал «безмозглыми шлюхами», оказались настолько убедительными свидетелями, что присяжные сочли его виновным.

Хотя Дьюи мог привлечь этого короля преступного мира к ответственности за распространение наркотиков и за различные виды рэкета, в которых тот участвовал, он ограничился обвинением только в одном преступлении — поскольку оно было легко доказуемо, вызывало наиболее сильное общественное осуждение и поэтому влекло максимальное наказание.
Суд присяжных признал Лучиано и его приспешников виновными в шестидесяти двух случаях принудительной проституции, так называемого «белого рабства». Когда Дучиано предстал перед судьей Филипом Д. Маккуком, оглашавшим приговор, он почувствовал, что сидит на бомбе замедленного действия. Судья Маккук на секунду остановил холодный, прищуренный взгляд на застывшем от напряжения Крестном Отце, а затем сказал:
— Вы — один из самых жестоких преступников, которых когда-либо судили в этом зале. Суд считает, что вы заслужили срок длиною от тридцати до пятидесяти лет…
Судья, очевидно, полагал, что выносит приговор о пожизненном заключении. Судья Маккук никак не мог знать, что Лаки Лучиано, сыграв значительную и в высшей степени патриотичную роль во время второй мировой войны, сократит себе до минимального срок наказания, которое начал отбывать в 1936 году в тюрьме городка Даннемора на канадской границе — тюрьме особого режима для самых опасных преступников, которую они назвали «Сибирью нью-йоркской пенитенциарной системы».
Существовало множество версий о роли Лучиано в оказании помощи американским войскам в их высадке на Сицилии на побережье Анцио.
Главная проблема заключалась в том, что, когда Лучиано согласился помочь своей старой родине во второй мировой войне, американский флот потребовал его перевода из тюрьмы Даннеморы в столь же строгую, но более приемлемую тюрьму поблизости от Олбани, столицы штата Нью-Йорк.
Каждую неделю команда морских офицеров в гражданской одежде в сопровождении юриста Мозеса Полакоффа приезжала в эту тюрьму и совещалась с Лучиано. В течение нескольких месяцев Лаки Лучиано были предоставлены все возможности связаться с мафиозным подпольем, проникшим в итало-немецкие органы безопасности с той же легкостью, с какой их противники в США проникали в преступный рэкет.
Через некоторое время потоки сведений об итальянских оборонительных сооружениях, о передвижении войск, расположении артиллерийских батарей, противовоздушной обороне и другая военная информация начали поступать в разведку флота, а оттуда передаваться в Вашингтон.
Вся эта информация была переработана и сконцентрирована в пакет документов, содержащих сведения, которые могли потребоваться американским войскам при высадке на Сицилии, и обеспечила несравненно меньшие потери, чем если бы они действовали, не воспользовавшись помощью Лучиано.
В сумрачный холодный февральский вечер в 1946 году группа сотрудников Бюро по иммиграции и натурализации сопровождала Лучиано по скрипящему трапу на борт судна, построенного во время войны для военных перевозок и носившего название «Лаура Кини». Это судно знавало лучшие времена, перевозя войска через Атлантический океан все годы войны. Сейчас оно стояло у причала на Гудзоне рядом со столь почтенными суперлайнерами, как «Иль де Франс» и «Куин Мэри». На французском корабле отплывали такие знаменитости, как Кларк Гэйбл, Лжек Бенни. Мэри Ливигстон и Кэри Грант. Другая группа знаменитостей, и среди них Джон Уэйн и бывший посол США в Англии Джозеф Кеннеди, отправлялась на «Куин Мэри». Пирс, у которого швартовалась «Лаура Кини», заполнился столькими провожающими, что перед ним бледнели пирсы у суперлайнеров. Лимузины десятками въезжали сюда, и из них выходили главари «Синдиката», приехавшие проститься с Лаки Лучиано, их любимым compadre. Телохранители тащили корзины с фруктами, винами, шампанским, икрой, омарами и другими деликатесами. Все это внесли на корабль, где был накрыт огромный банкетный стол, прогнувшийся под тяжестью продуктов. Те, кто пришел пожелать Лаки хорошего плавания, не знали об условиях, на которых он был освобожден, а именно, что его высылают в Италию пожизненно и что он никогда не сможет вернуться в США. Не было известно и о достигнутой с послевоенным правительством Италии договоренности о лишении Лучиано навсегда права выезда в любую другую страну.
Пребывавшие в неведении мафиози поднимали тосты:
— За тебя, Лаки! И за то, что скоро мы будем встречать тебя.
— Они не имели права держать в тюрьме такого хорошего парня. Ты задал им забот.
Так прощались светила национального «Синдиката», созданного Лучиано: Фрэнк Костелло, Альберт Анастасиа, Мейер Лански, Джозеф Ланца и даже Вито Дженовезе.
Около полуночи долгий хриплый гудок оповестил об отплытии «Лауры Кини». Друзья-гангстеры стояли на пирсе, махали рукой и выкрикивали прощальные пожелания Лаки Лучиано, который направлялся навстречу новой жизни в Италию и которому не грозила безвестность, вопреки желанию американских властей.
После убийства Багси Сигела власти получили сведения о гом, что Лаки объявился в Гаване всего через шестнадцать месяцев после его депортации из Америки. Официальные лица в Вашингтоне пришли в ярость из-за того, что Лучиано удалось обвести своих итальянских сторожей вокруг пальца и проделать обратный путь до ближайшего «иностранного» соседа, откуда он мог всего за полчаса добраться до Флориды на частном самолете.
Государственный департамент США оказал сильное давление на кубинское правительство, требуя, чтобы оно избавилось от нежелательного визитера, и президент Кубы Грау Сан Мартин приказал выслать его из страны.
Следующие пятнадцать лет, до 1962 года, Чарльз Лаки Лучиано прожил в Неаполе, где и умер естественной смертью.
Уильям Бальзамо, Джордж Карпоци. Мафия. — М.: Олма-Пресс, 1996

 

 

Чарльз Лаки Лучиано. 1958 г.

 

 

Войны мафии

Представители киноконцерна «Парамаунт пикчерс» были приглашены в Нью-Йорк на пресс-конференцию. Фирма приступала к экранизации дорогостоящего широкоэкранного зрелища, в которое вкладывались миллионы и на котором надеялись заработать еше больше миллионов. Марло Брандо должен был играть главную роль. Это было верное дело, так как «Парамаунт» экранизировал книгу, долгое время возглавлявшую список бестселлеров, — роман «Крестный отец» итало-американца Марио Пьюзо.
Для пресс-конференции было выбрано довольно странное место: штаб-квартира лиги защиты гражданских прав итало-американиев в нью-йоркском районе Бруклине. Рядом с продюсером «Крестного отца» Элом Радди сидел представитель лиги — некий Энтони Коломбо. Когда Эл Радди заявил, что в будущем кинофильме ни разу не будет упомянуто слово «м<афия>», мистер Коломбо удовлетворенно кивнул головой. А когда Радди добавил, что это решение было принято «без угроз или запугивания с чьей-либо стороны», мистер Коломбо не удержался от реплики: «Мистер Радди прав. Никаких угроз!»
Эта пресс-конференция, проходившая в марте 1971 г., была второй победой лиги защиты гражданских прав итало-американиев. Казалось, безвозвратно прошли те времена, когда можно было открыто поносить мафию, как, например, это сделал в 1966 г. в американской палате представителей шеф ФБР Эдгар Гувер, заявивший, что «Коза ностра» — «Уголовное братство итальянцев по рождению или происхождению». В июле 1970 г. министр юстиции США Митчелл распорядился, чтобы впредь слов «мафия» и «Коза ностра» в открытой печати и в публичных выступлениях не употребляли, поскольку итало-американцы могут воспринять их как дискриминирующие и оскорбляющие нацию, к которой они принадлежат. Поэтому с июля 1970 г., касаясь вопросов, связанных с крупнейшим в истории «братством» организованных преступников, в лучшем случае говорили «М».
Год спустя после знаменательной пресс-конференции американский журнал «Ньюсуик» писал по поводу премьеры «Крестного отца»: «У этого мастерски сделанного, красивого, душераздирающего фильма… есть один недостаток — это восхваление гангстерской жизни, увод на второй план жертв насилия, акцентирование внимания на ритуальных и полуцивилизованных обычаях мафии в ущерб прямому описанию ее циничных действий». «Конечно же, это романтическая история, — признался Пьюзо, автор и один из сценаристов „Крестного отца“… Конечно, мафия несколько романтизирована… Но от фильма и не ждали серьезной социологии и реализма…» То, что искусная реклама принесла фильму «Крестный отец» колоссальный успех и что миллионы зрителей узнали «Коза ностру» наконец-то как нечто человечное, можно поставить в заслугу одному из ее ведущих донов — Джозефу (Джо) Коломбо, отпрыск которого, Энтони, сидел рядом с продюсером Элом Радди на той памятной пресс-конференции.
В те дни американские газеты могли сообщить лишь, что «Джо Коломбо — маклер земельных участков из Бруклина». Но это была ничтожная доля истины. Джозеф Коломбо родился в 1923 г. Карьеру преступника он начал в нью-йоркской «семье» мафии Джузеппе Профачи и медленно, но верно прокладывал себе путь наверх, возглавив наконец в 1962 г. бруклинскую «семью». Благодаря значительному залогу Коломбо оказался на свободе, и, поскольку апелляционные инстанции работали очень медленно, ему не пришлось отбывать наказание за лжесвидетельство, судебные же процессы за кражу драгоценностей и укрывательство имущества от обложения налогом еще предстояли. Прокурор заявил: «Этот обвиняемый с ног до головы опутан нескончаемой вереницей гангстерских связей, начало которым было положено в конце тридцатых годов отношениями его отца с преступным миром». Коломбо, по словам прокурора, занимался в Бруклине ростовщичеством и нелегальным букмекерством. Детективы установили, что Коломбо имеет один из бруклинских клубов, в котором он неясным для нас образом улаживал свои дела.
Все эти обвинения Джо Коломбо воспринимал хладнокровно. Впервые он впал в ярость, когда ФБР арестовала его сына Джоя. Наследник, на которого дон возлагал немалые надежды, был пойман с поличным, когда переплавлял серебряные монеты в слитки, чтобы потом сбыть благородный металл с хорошей прибылью. А это в США карается законом.

Дон Коломбо извлек из своего американского опыта уроки. Он прекрасно знал, какой огромной силой обладают союзы, основанные на общности интересов определенных групп людей, знал, что они могут добиться многого. Итак, с помощью своей «семьи» мафии ему не стоило большого труда вывести на улицы города тысячи итало-американцев. Каждую ночь демонстранты пикетировали здание нью-йоркского отделения ФБР, требуя освобождения Джо Коломбо. Так родилась лига защиты гражданских прав итало-американцев. Официальная программа этого союза, число членов которого быстро выросло до нескольких десятков тысяч членов, гласила: зашита итало-американцев (только в Нью-Йорке их проживало 859 тыс.) от дискриминации. По сути это было справедливое устремление, так как в США можно повсюду наблюдать дискриминацию этнических меньшинств. В руках «Коза ностры» эта организация стала идеальным орудием борьбы с правосудием и полицией. Сын Джо Коломбо Энтони был назначен вице-президентом лиги.
В июне 1970 г. лига вновь организовала на улицах Нью-Йорка шествие с участием около 100 тыс. человек. Демонстрация проходила у монумента великому генуэзцу Христофору Колумбу. «Мы не потерпим более, чтобы нас подозревали только потому, что мы носим итальянские имена». Большинство присутствующих, конечно, пришли сюда с благими намерениями и верой в справедливость Джо Коломбо, которого в этот день чествовали как народного героя, торжествовал. Под тысячеголосый рев толпы: «Джо! Джо!» — он взобрался на трибуну и обратился к толпе: «Истинно говорю вам, против меня и всех итало-американцев существует заговор. Но сегодня на вас и Джо Коломбо обращено око божье, и все, кто стоит у нас поперек дороги, почувствуют его карающую руку!»
И они почувствовали ее. Министр юстиции Митчелл счел необходимым ввести запрет на слово «мафия». «Форд моторз компани» в одной из финансируемых ею серий экранизации на телевидении уголовных романов предложила авторам вычеркнуть из сценариев любое упоминание о «Коза ностре». Серьезная газета «Нью-Йорк таймс» после того как банды молодчиков из лиги Коломбо помешали выпуску номера, впредь остерегалась сообщать о преступлениях и преступниках из мафии. На «благотворительном» концерте лиги выступил друг и компаньон мафиозо Фрэнк Синатра. А патер Луис Джиганте из Бронкса благословил всех собравшихся на торжественный обед лиги: «Благословляю этот вечер, благословляю Джо Коломбо и все то доброе, что он сотворил. Аминь!»
Эта идиллия длилась около года. 29 июня 1971 г. у монумента Колумбу вновь состоялся День итало-американского единства. Снова, встреченный бурей восторженных аплодисментов, на трибуне появился Джо Коломбо.
Но не успел он начать речь перед своими сторонниками, как молодой черный американец, находившийся в толпе фоторепортеров и журналистов около трибуны, несколько раз выстрелил в него. Две пули попали в голову дона мафии. Телохранители Коломбо открыли ответный огонь.
И в то время как покушавшийся — 26-летний Джером Джонсон — был уже мертв, а дона спешно везли в больницу, два «лейтенанта» Коломбо — Кармине Персико, по прозвищу Змея, и Гуго Макинтош прыгнули в машину и скрылись. Служащие уголовной полиции, присутствовавшие на сборище, заметив быстрое исчезновение двух гангстеров, посчитали их за соучастников убийства. Они бросились в погоню. Наконец на углу Атлантик и Утика-авеню в небольшом баре, который к этому часу был совершенно пустым, следы Персико и Макинтоша оборвались. У полиции были основания подозревать, что люди Коломбо шли именно сюда. Этот бар был штаб-квартирой Джо Галло.
Для прессы это было находкой. В последний раз в дона мафии — Фрэнка Костелло — стреляли в 1957 г. Напали ли на этот раз на верный след? Эксперт нью-йоркской полиции сказал: «Организованная преступность стала более скрытой. Если кого-то действительно необходимо убрать, то это происходит на каком-нибудь пирсе в четыре часа утра и так, чтобы никто этого не заметил. Есть лишь один человек, который настолько безрассуден, что способен совершить убийство среди бела дня на глазах у тысяч людей, и это Безумный Джо!»

Джн Галло - "Безумный Джо". 1961 г.

Была ли у Безумного Джо причина? Джо Галло обязан своей кличке Безумный судебному психиатру, который однажды засвидетельствовал, что тот «не способен осознать свою вину, так как в настоящее время болен». Этот Джо Галло, как и его братья Альберт и Ларри, с начала 60-х годов был хорошо известен нью-йоркской полиции. Братья Галло служили у дона мафии Вито Дженовезе профессиональными убийцами и, когда тот отошел от руководства своей «семьей», они попытались стать «самостоятельными». Но в Нью-Йорке это было возможно только за счет ущемления сферы влияния другой «семьи». Итак, они вошли в конфликт с «семьей» Профачи. Когда братья Джо похитили зятя Профачи Мальоччо, по кличке Жирный Джо, дон мафии Бруклина был вынужден заключить перемирие. «Независимые гангстеры» объявили войну бруклинской «семье» мафии. Междоусобная борьба стоила жизни 98 гангстерам и закончилась арестом и осуждением Джо Галло. Но и в тюрьме Безумный Джо не отказался от своих планов вытеснить «семью» Профачи из ее бруклинских владений. Как стало известно, он познакомился с «цветными» заключенными. Верный традиции мафии использовать для черной работы неитальянцев, по выходе на свободу Галло сколотил вокруг себя большую банду из негров. Полиция, по-видимому, была на верном пути, поскольку за покушение на Коломбо Джонсону были обещаны 200 тыс. долл. и укрытие от преследований. В своих подозрениях полиция шла дальше: не мог ли Персико быть причастен к заговору в обмен на обещание стать преемником Коломбо? И какую роль в этом деле сыграл «босс боссов» — 72-летний Карло Гамбино? Действительно ли Гамбино, преемника Счастливчика Лучано, настораживала растущая популярность Коломбо? Мог ли он, чья власть над всеми «семьями» мафии была неоспоримой, специально подстрекать донов к войне, чтобы еще более упрочить свое владычество?
Как и следовало ожидать, выстрелы у памятника Колумбу развязали новую войну среди гангстеров, как в добрые времена в Чикаго. Далее, по выражению Марио Пьюзо в «Крестном отце», события развивались, «как в постели». Безумный Джо забаррикадировался в своей штаб-квартире на Президент-стрит в южном Бруклине. Однако это не спасло его от мести клана Коломбо.

Вито Дженовезе. 1958 г.

8 апреля 1972 г. Галло торжественно праздновал 43-ю годовщину своего рождения. Вечером он с друзьями отправился в кабаре. После представления Галло, его невеста и ее десятилетняя дочка, сестра Джо и его телохранитель поехали в «Раковину Умберто», ресторан неподалеку от здания полицейского управления Манхэттена.
Едва успели заказать ужин, как в ресторан вошел мужчина среднего роста, приблизительно сорока лет, в светлом твидовом пальто с револьвером 38-го калибра в руке, готовым к стрельбе. Ни слова не говоря, он направился к Джо Галло и выстрелил. Досталось и телохранителю Питеру Диапиуласу Безумный Джо нашел в себе силы подняться. Шатаясь, он прошел по залу. В пятнадцати шагах от входа он рухнул, примерно в ста метрах от того места, где за год до этого в ярком освещении прожекторов «Парамаунта» дон Вито Корлеоне, он же Марлон Брандо, пал жертвой подобного нападения.
Джо Галло был погребен в бронзовом гробу стоимостью 5 тыс. долл. Его телохранитель Питер Диапиулас, отказавшийся давать какие-либо показания полиции, был осужден за незаконное ношение оружия.
Война мафии шла полным ходом. Газеты пестрели сообщениями о все новых и новых убийствах среди мафиози.
Резня среди гангстеров серьезно встревожила общественность. Губернатор Нью-Йорка Диндсей заявил: «Мы прогоним гангстеров из нашего города. Но вначале мы попытаемся лишить их материальной опоры».
Итак, снова, вот уже в который раз, было дано стереотипное обещание навсегда покончить с организованной преступностью. Однако на этот раз полиция, кажется, серьезно взялась за дело.
Все началось с того, что четверо переодетых служащих уголовной полиции развернули торговлю рождественскими елками у входа в один из бруклинских баров, который охотно посещался мафиози. Из обрывков разговоров полицейским удалось узнать о местонахождении логова гангстеров. Так полиция натолкнулась на жилой фургон на автомобильном кладбише в Бруклине. Среди аккуратно расставленных автомобильных обломков окруженная забором из колючей проволоки и охраняемая овчарками расположилась хорошо замаскированная и звукоизолированная штаб-квартира «Коза ностры». Несмотря на строгую охрану, полицейские все же установили на крыше этого фургона подслушивающее устройство и сделали отвод от телефонного кабеля вагончика. В школе, расположенной напротив, полицейские оборудовали наблюдательный пункт, оснащенный кинокамерой. Каждый посетитель фургона на автомобильном кладбище в Бруклине был заснят на пленку.
Несколько месяцев спустя (война гангстеров в Нью-Йорке была в полном разгаре, и губернатор Линдсей только что произнес свою угрозу) полиция уже располагала несколькими миллионами метров киноленты с записями разговоров о рэкете, разбойных нападениях, похищениях людей, подлогах со страховками.
Решающий удар полиция нанесла в октябре 1972 г., когда был отдан приказ об аресте 667 мафиози, которые навещали жилой фургон в Бруклине или были опознаны по телефонным разговорам. Более того, были взяты под стражу сотни полицейских, находившихся на содержании «Коза ностры»! Из посетителей жилого фургона безнаказанными остались лишь несколько десятков нью-йоркских бизнесменов. По этому поводу прокурор заявил, что в данном случае дело касается представителей тех двухсот нью-йоркских фирм, которые контролировались мафией.
Нью-йоркские газеты задавали вопрос: «Уж не сочтены ли дни „Коза ностры“?» Но арестованные полицией мафиози еще были далеко не изобличены и тем более не осуждены. К тому же не следовало забывать, что даже осужденный дон мафии и из тюрьмы беспрепятственно мог руководить своей «семьей». Никто не мог сказать с достоверностью, что приказы об арестах от октября 1972 г. (кстати, нью-йоркская полиция так и не сообщила, сколько таких приказов было отдано в действительности; до сих пор не состоялось ни одного судебного процесса против кого-либо из обвиненных) как-то повлияли на деятельность «Коза ностры». Вместо этого произошло то, что описал Марио Пьюзо в романе «Крестный отец»: был заключен мир «между всеми враждующими партиями».

Последним отзвуком войны мафиози Нью-Йорка, начавшейся с убийства Джо Коломбо, было сообщение 24 января 1973 г. о том, что найден труп Эмануэля Гамбино, похищенного в июне 1972 г. И вот два видных мафиози решились нарушить омерта. В начале 1973 г. в полицию, опасаясь быть убитым, пришел с повинной Джозеф Лупарелли. Лупарелли «запел». Он рассказал, в частности, что 8 апреля 1972 г. Кармине де Бязе, член «семьи» Коломбо, обнаружил Безумного Джо — Галло в «Раковине Умберто». После этого Джозеф Яковелли, преемник Коломбо, отдал приказ убить Галло.
Вторым мафиозо, добровольно сдавшимся в руки полиции, был сам Яковелли. После признания, сделанного Лупарелли, у него появились основания серьезно опасаться за свою жизнь. 28 февраля 1974 г. он явился с повинной в ФБР, где тотчас же был отдан приказ об его аресте с формулировкой: «за препятствие раскрытию преступления». Яковелли должен был выступить главным свидетелем в деле об убийстве Галло. Дон «Коза ностры», добровольно явившийся в ФБР?! В одном из отчетов из Нью-Йорка по этому поводу говорилось: «Его неожиданная добровольная явка в полицию связана с тем, что „семья“ Коломбо срочно хочет назначить нового главаря». Явка Яковелли с повинной была, таким образом, лишь бегством от возможного окончательного расчета в его «семье'».
В марте 1972 г. американский иллюстрированный журнал «Лайф» утверждал: «Не столь важна точная дата начала конца, а важно то, что итальянскому стилю организованной преступности в этой стране (США) пришел конец».
Как пришел журнал к столь смелому выводу? Было подсчитано, что к концу 1971 г. в тюрьмах находилось примерно 3200 мафиози, среди них даже некоторые доны вроде Раймонда Патриарки (глава «семьи» из Новой Англии), Карлоса Марчелло (шеф «семьи» из Нью-Лжерси). Локазательством конца «Коза ностры» мог бы служить и тот факт, что некоторые доны обратились за помощью к общественности: Лжо Коломбо со своими речами у монумента Колумбу и Сальваторе Бонанно, который решил поведать о своем опыте и переживаниях писателю Гэю Талезе для его книги «Доброе имя отца твоего».
Журнал «Лайф» обошел молчанием то, что конец американской мафии предсказывался каждый раз, когда со сцены сходило старое поколение донов, уступая место молодым людям с «современными идеями». Эту — тенденцию можно проследить на примере развития пяти нью-йоркских «семей» мафии.
В 1899 г. Игнацио Сайетта вызвал к жизни мафию в Нью-Йорке. Когда его приговорили к тридцати годам тюремного заключения, мафия в Нью-Йорке распалась и ей, казалось, пришел конец. Однако в 1920 г. в мафии воцарился Джо Массериа. Контрабанда алкоголя сделалась важнее убийств и разбоя.
В 1931 г. Джо Массериа и его преемник Сальваторе Маранцано были убиты. Снова, казалось, наступил конец организованной преступности. Однако вопреки этому возникли пять «семей» мафии, которых возглавили энергичные доны нового поколения. На смену контрабанде алкоголя пришли азартные игры и, наконец, контрабанда наркотиков.
Когда Счастливчик Лучано, считавшийся «боссом боссов», в 1946 г. был выслан в Италию, его «семью» принял Франческо Скаличи. В 1957 г. он был убит. С того момента до 1976 г. этой «семьей» мафии руководил Карло Гамбино, который одновременно заявил претензию на титул «босса боссов».
С 1931 г. вторую нью-йоркскую «семью» мафии возглавил Фрэнк Костелло. В 1957 г. на него было совершено покушение Он умер естественной смертью в феврале 1973 г. от инфаркта сердца. Его преемник Томас Люкезе, по кличке Трехпалый Браун, также умер естественной смертью. Встал вопрос о новой сильной личности. Новый дон, Стефано Ла Салле, был слишком стар, а его потенциальный преемник Кармине Трамунти был одним из тех, кого полиция взяла под наблюдение в известном фургончике в Бруклине.
Третьей «семьей» мафии Нью-Йорка с 1931 г. руководил Джо Профачи. После его смерти в 1962 г Джо Коломбо занял место главы «семьи». В результате ожесточенной борьбы за власть, разыгравшейся в этой «семье» после убийства Коломбо и добровольной явки с повинной в полицию Яковелли, наиболее вероятным кандидатом на этот пост считался Джозеф Мальоччо, тем более что он уже временно руководил этой «семьей».
Нью-йоркская «семья» мафии № 4 с 1931 г. находилась в руках Джо Адониса. В 1956 г. он был депортирован в Италию, где и умер в ноябре 1971 г. Его преемником стал Джо Бонанно.
Джо Бонанно заставил полицию изрядно потрудиться, когда в очередной раз был предсказан конец «Коза ностры».
21 октября 1964 г. в полночь на аристократической Парк-авеню в Нью-Йорке остановилось такси, из которого вышли адвокат Уильям Мейлони и 59-летний Джозеф Бонанно. Оба направились к роскошному особняку, в котором жил Мейлони. Неожиданно из тени парадного входа вышли двое в непромокаемых плашах и в шляпах, глубоко надвинутых на лоб. Оба незнакомца схватили Джо Бонанно за руки. «Пошли, Джо, — прошипел один из них. — Мой босс хочет поговорить с тобой!»
Бонанно даже не попытался сопротивляться. Мейлони, наоборот, начал протестовать: «Черт побери, что происходит? Этот человек мой клиент!» Но парни в макинтошах не были расположены в столь поздний час дискутировать с адвокатом. «Проваливай!» — прикрикнул на него один из незнакомцев. Адвокат проворно шмыгнул в подъезд дома, пригнувшись под выстрелами, которыми гангстеры подкрепили свое требование. Неизвестные потащили Бонанно. На значительном расстоянии, прижимаясь к стенам домов, за ними последовал Мейлони. Осторожно выглянув из-за угла, он успел заметить, как Бонанно втолкнули в светлый лимузин.
Несколько минут спустя Уильям Мейлони сообщил о случившемся в полицию. Заработал телетайп, дикторы радиостанций штата Нью-Джерси поспешно передали сообщение: «Похищен Джо Бонанно!» В архивах крупнейших газетных редакций лихорадочно искали сведения о жертве похищения.
Но данные архивов были весьма разноречивы. Одних вариантов его имени было великое множество: Джозеф Бонанно, Джозеф Бононо, Джо Бананни, Джо Бананас. Но выяснилось и кое-что другое.
Джузеппе Бонанно родился на Сицилии в 1906 г. В 1924 г. он иммигрировал в США. В 1930 г. во время транспортировки оружия, нелегально переправляемого из Нью-Йорка в Чикаго для банды Аль Капоне, он был впервые арестован. В 1938 г. Бонанно на короткое время исчез из США, но вскоре вернулся через Канаду и получил американское гражданство. Джо Бонанно был разносторонним бизнесменом: он владел похоронными конторами и прачечными, швейными предприятиями и фирмами по импорту оливкового масла и сыра. В 1957 г. за участие в гангстерской конференции в Апалачине Джо Бонанно был вновь арестован.
И этого человека похитили! Заметную фигуру преступного мира! Выдвигались различные предположения и догадки. Информационное агенство ЮПИ сообщало: «Полиция серьезно опасается, что Джо Бонанно пал жертвой убийства, которое было совершено ган-менами, [53] похитившими его на Парк-авеню».
— Если бы меня спросили, я бы ответил, Джо Бонанно лежит где-нибудь на дне реки, — заявил один служащий министерства юстиции.
— Едва ли мы его увидим живым — так полагал старший инспектор Уолтер Ф.Хеннинг.
— Мы ишем его, — заявил один нью-йоркский криминалист, — нам хочется с ним поговорить.
Джо Бонанно исчез в тот момент, когда ему предстоял допрос. На следующий день он должен был давать показания в суде об уголовной деятельности своей банды. Не было никакого сомнения, что почтенный бизнесмен занимался торговлей наркотиками и рэкетом. Может быть, его устранила конкурирующая банда? А может, собственная, опасаясь, что Бонанно даст в суде показания против своих дружков? Или, что кажется менее вероятным, Джо Бонанно сам организовал свое похищение, чтобы уйти от допроса? А может быть, он действительно был уже мертв?
18 декабря 1964 г. Уильям Мейлони сделал нью-йоркской прессе сенсационное сообщение, что его клиент жив, здоров и чувствует себя хорошо. Они условились встретиться через три дня. Однако ни в назначенное время, ни позднее Джо Бонанно так и не появился в офисе Мейлони. Тем временем судебная комиссия обстоятельно занималась деятельностью Джо Бонанно и его «семьи» мафии. Было допрошено 35 свидетелей и установлено, что эта «семья» состояла приблизительно из шестидесяти гангстеров, действовавших на западе США и на восточном побережье — от Нью-Йорка до канадской границы.
Прошло почти полтора года. Неожиданно 17 мая 1966 г. поступило сообщение, что Джозеф Бонанно появился в офисе генерального прокурора Моргентау в Нью-Йорке. Бонанно, однако, упорно отказывался говорить, где находился все это время. Его «семьей» уже давно управлял Гаспаре ди Грегорио, по прозвищу Маленький Гаспар.
Тот, кто полагал, что Джо Бонанно вскоре предстанет перед судом, глубоко заблуждался. Генеральный прокурор Моргентау освободил Бонанно под крупный залог в 150 тыс. долл.
31 декабря 1966 г. в «Нью-Йорк тайме» появилось сообщение, что Джозеф Бонанно, по данным американского правительства, является владельцем ряда игорных домов в центральноамериканской островной Республике Гаити и что его «лейтенант» Вито ди Филиппо уже в ноябре 1965 г, вошел в тесный контакт с гаитянским диктатором Дювалье и за солидную взятку получил от него концессию на казино «йнтернейшнл» в центре столицы Гаити Порт-о-Пренсе.
Сегодня уже известно, что в 1964 г. Джо Бонанно пытался захватить власть над всеми пятью нью-йоркскими «семьями» мафии. Когда сделать это ему не удалось, он инсценировал свое похищение, укрывшись в Канаде, пока дело не поросло травой и доны не успокоились. Тем временем в Тусоне, штат Аризона, Бонанно создал маленькое гангстерское государство с широкими связями. Гаспаре ди Грегорио «по старости» передал руководство бывшей «семьей» Бонанно Натале Эрволе. Но полиция «накрыла» Эрволу в жилом фургоне на автомобильном кладбише в Бруклине.
Остается пятая «семья» того самого дона Вито Лженовезе, который умер от сердечного приступа 14 февраля 1969 г. в тюрьме Спрингфилда, штат Миссури. После ареста Дженовезе в 1959 г. главой «семьи» стал Энтони Стролло, руководивший ею до тех пор, пока однажды ночью бесследно не исчез. Тогда руководство поделили между собой двое: Лженардо Катена (за отказ от дачи свидетельских показаний он был вскоре приговорен к тюремному заключению) и Томас Эболи.

Итак, в четырех из пяти «семей» вновь произошла смена поколений. Старые боссы, сколотив себе огромные состояния, сошли со сцены. А доходы были колоссальными. Прибыль мафия получала буквально со всего.
Самые высокие барыши «Коза ностра» извлекала из торговли наркотиками (в 1969 г. они оценивались в 350 млн. долл.), ростовщичества, нелегальных игорных залов и профсоюзного рэкета (шантаж фирм и создание псевдопрофсоюзов) и, конечно же, из бизнеса на порнографии. Нью-йоркские фирмы, изготовлявшие порнографическую продукцию, контролировал Джозеф Броккини, друг Томаса Люкезе. В 1970 г. доход мафии от этого предприятия достиг 500 тыс. долл. Однако эта сумма составляет лишь незначительную часть доходов «Коза ностры». Министерство юстиции Соединенных Штатов заявило, будто располагает документами, из которых следует, что более 200 тыс. человек на различных предприятиях и в фирмах «тем или иным образом» принадлежат к «Коза ностре» либо связаны с ней.
Новые возможности обогащения открылись у самого мощного синдиката организованных преступников, когда были введены так называемые кредитные кар ты.
Поскольку чуть ли не каждый день американские газеты сообщали об очередном мошенничестве с чеками, ни один бизнесмен уже не решался продавать свой товар на чеки. Последствия этого первыми ощутили мелкие банки и кредитные общества, денежные вклады в которые сильно сократились. Солидные, крупные банки были защищены тем, что для открытия в них лицевого счета требовался довольно значительный первоначальный взнос, который не могли себе позволить мелкие мошенники. Чеки таких банков принимались с большим доверием, тем более что в подавляющем числе случаев крупные банки, чтобы не подрывать свой авторитет, оплачивали и непокрытые чеки.
Так сберегательные кассы и мелкие банки пришли к мысли основать кредитные клубы, члены которых во всех связанных с ними фирмах, ресторанах и отелях по предъявлении кредитной карты получали товары и услуги, не внося наличные деньги, ибо до определенного уровня их расходы покрывало кредитное общество.
Хотя кредитные общества воздвигли целую систему защиты от мошенничества, преступники все же нашли лазейку. Потери кредитных обществ, практиковавших систему кредитных карт, в результате мошеннических манипуляций оценивались в 100 млн. долл. И если жулики-одиночки попадались с поличным довольно часто, то синдикатам преступников это не грозило: в большинстве случаев они действовали более оперативно, чем система контроля.
Вложение гигантских прибылей от организованной преступности в различные отрасли американской экономики, создание концерна мафии коренным образом изменили «условия работы» «Коза ностры». Это не могло не отразиться и на «стиле руководства». Итак, вновь встал вопрос, какими качествами должен обладать дон «Коза ностры». Мафия не признавала никакого «порядка наследования», при котором титул и «дело» переходили бы по наследству. И так повторялось все тридцать, сорок лет кровавой борьбы за власть в американской мафии.
Из старой гвардии донов остался лишь один — Карло Гамбино, иммигрировавший в США из Палермо в 1921 г. Гамбино жил на широкую ногу. У него были роскошная квартира на Оушен-парк-уэй в Бруклине и дорогая вилла в аристократическом квартале на Кони-Айленд.
У Гамбино всегда хватало выдержки держаться в стороне от случайных афер и борьбы за власть других «семей». Его оставили в покое, когда полиция производила расследование деятельности «Коза ностры» после конференции в Апалачине. Его «семья» постоянно извлекала выгоду из борьбы других «семей». Поэтому вполне возможно, что именно Гамбино, оставаясь за кулисами, разжигал борьбу между Коломбо и Галло, чтобы укрепить собственное могущество. 31 июля 1972 г. американский журнал «Тайм» писал: «Убийство Томаса Эболи расчищает дорогу старейшему дону мафии Карло Гамбино к эффективному контролю над „семьей“ Дженовезе, поскольку Джерардо Катена находится в тюрьме, в то время как другому боссу этой „семьи“ — 78-летнему Майку Миранде не позволяет более играть руководящую роль его преклонный возраст».
Сам Карло Гамбино уже давно вышел из юношеского возраста. Это обстоятельство не позволило ему защитить интересы опытного мафиозо 58-летнего Аньелло Деллакроче, одного из тех, кто в свое время принимал участие в покушении на шефа «Корпорации убийц» Альберта Анастазия.
Неужели дни «Коза ностры» сочтены?
Вот сообщение из Нью-Йорка от апреля 1973 г. — через полгода после захвата нью-йоркской полицией визитеров жилого фургона мафии на автомобильном кладбище в Бруклине: «После выхода на экраны фильма „Крестный отец“ Карло Гамбино начал пользоваться громадной популярностью. На происходившей недавно на Лонг-Айленде свадьбе супружеская пара опустилась перед ним на колени и целовала ему руки. Когда же хозяин произнес тост за здоровье Гамбино, хор исполнил мелодию из „Крестного отца“. Один репортер задал „боссу боссов“ вопрос, понравился ли ему фильм „Крестный отец“. „Хорошо, очень хорошо“, — пробормотал дряхлеющий король гангстеров и усмехнулся».

Карло Гамбино (в центре) на похоронах жены, 1971 г.
Лон Карло Гамбино недолго пожинал плоды своей кровавой интриги в борьбе за трон верховного властителя «Коза ностры»: в октябре 1976 г. 74-летний «Крестный отец» американской мафии после сердечного приступа отправился на тот свет из своего роскошного стотысячедолларового коттеджа на Кони-Айленд в Нью-Йорке. Более 100 телекомпаний различных стран транслировали королевские похороны дона Карло. На пышной церемонии отпевания в бруклинской церкви Пресвятой девы Марии присутствовал весь цвет «Коза ностры». В последний путь «босса всех боссов» провожала длинная вереница черных лимузинов. В надгробных речах превозносились заслуги и достоинства усопшего как патриота, благодетеля и мецената.
Вскоре после этого в небольшом мотеле неподалеку от нью-йоркского аэропорта имени Джона Кеннеди доны и консильери всех «семей» возвели на осиротевший трон «Коза ностры» нового короля — Кармине Таланте. По мнению исследователей американской мафии, это избрание произошло при поддержке влиятельного босса «Коза ностры» Джо Бонанно, ближайшим помощником и другом которого в нью-йоркский период «работы» считался Таланте. Одним из адъютантов нового «босса всех боссов» стал сын Джо Бонанно — Сальваторе.
Как и дон Вито Дженовезе, Кармине Таланте всегда прикидывался «мелкой рыбешкой», и поэтому, несмотря на огромные связи и видное место в организованном преступном мире США, он старался не привлекать к себе особого внимания властей и полиции. Соседи по фешенебельному району Манхэттена знали Таланте как скромного респектабельного бизнесмена, владельца химчистки. Когда седовласый господин в костюме от лучшего портного прогуливал собачку по берегу Ист-Ривер, никому и в голову не приходило, что рядом опаснейший гангстер, который, по самому скромному счету, собственноручно убил более сотни человек.
В 1978 г. Кармине Таланте ненадолго попал за решетку по обвинению в контрабандной торговле наркотиками. В центральной нью-йоркской тюрьме его с одинаковым усердием стерегли и тюремные сторожа, и вооруженная до зубов личная гвардия дона мафии.
12 июля 1979 г. Кармите Таланте обедал вместе со своими телохранителями и доверенными на веранде уютного итальянского ресторанчика в Манхэттене. Неожиданно трапеза была прервана появлением четырех неизвестных в масках и с автоматами… Когда на место происшествия прибыла полиция, бывший боксер-тяжеловес, бывший убийца, бывший «босс всех боссов» американской мафии Кармине Таланте, по кличке Сигарный Лилло, лежал уткнувшись лицом в каменный пол. Рядом дымилась его любимая черная сигара… Подозревали, что убийство совершил Анджело Далакроче, один из членов верховного совета «Коза ностры» и соперник Кармино Таланте в борьбе за власть в американской мафии.
В марте 1980 г. был застрелен в своем автомобиле 69-летний Анджело Бруно, бессменный босс филадельфийской «семьи», державшей под контролем новую столицу мирового игорного бизнеса Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси. Через месяц полиция обнаружила труп одного из доверенных Бруно, участвовавшего в убийстве своего босса. Тело, из которого судебные эксперты извлекли 14 пуль, было засунуто в пластиковый мешок вместе с надорванными наполовину 20-долларовыми банкнотами; это, по обычаям «новой» мафии, означало, что убитый проявил непомерную жадность. Полиция предполагает, что мотивом убийства Анджело Бруно послужило столкновение интересов в сфере игорного бизнеса в Атлантик-Сити его «семьи» и нью-йоркской «семьи» Гамбино, ныне возглавляемой Полом Кастеллано. Итак, за долгие годы существования «Онората сочьеты» мало что изменилось в характере его взаимоотношений с обществом.
Существует поговорка: боссы приходят и уходят — их дела остаются. Смена поколений в мафии, практически не затрагивая ее святая святых — структуру и обычаи, всегда сопровождалась расширением границ преступного бизнеса, сфер приложения капитала и арсенала «приемов работы» — от традиционного мелкого вымогательства до высших форм — «чистой», или беловоротничковой'. преступности. Современная «Коза ностра» состоит из 24 «семей», объединяющих около 5 тыс. членов, а «валовой оборот» «ее дела», по осторожным оценкам министерства юстиции США, достигает уже 120 млрд. долл. Лля сравнения скажем, что годовой национальный бюджет Франции с населением 53,5 млн. человек составляет примерно половину этой суммы.
Полькен К., Сиспоник X. Кто не молчит, тот должен умереть. — М.: Мысль, 1982

 

 

 

 

 

Мафия изменилась

После смерти Вито Дженовезе в 1969 году, через десять лет после заключения в тюрьму за распространение наркотиков, его могущественная преступная империя в руках его преемников — исполняющего обязанности главы семейства Джерардо Катены, его заместителя Томаса Эболи и consigliere Майкла Миранды, была на грани распада.
После убийства Эболи в июле 1972 года положение банды еще больше ухудшилось. Номинальный глава империи Дженовезе — Энтони Салерно находился в тюрьме, осужденный за рэкетирство по делу 1986 года о комиссии, к заключению на срок в сто лет, как и другие Крестные Отцы остальных четырех наиболее опасных преступных семейств Америки.

Наследник Карло Гамбино — Пол Кастеллано был убит 16 декабря 1985 года у входа в ресторан «Спаркс Стекхауз» на западной стороне Манхэттана.
Но перед тем, как смолкло эхо выстрелов, Лжон Готти, который в год заключения Дженовезе в тюрьму был девятнадцатилетним уличным хулиганом, стал, когда ему исполнилось сорок пять, новым Крестным Отцом семейства.
Многие люди, как среди бандитов, так и среди сотрудников правоохранительных органов, полагали, что именно он, Готти, убил Пола Кастеллано.
Во всяком случае, Джон Готти взял в свои руки остатки банды Гамбино и поступал так же, как поступали новые руководители остальных преступных семейств, а именно: вел банду к дальнейшему распаду. Но ему удалось то, что не вышло у других руководителей банд. Он ушел от правосудия в результате длительного судебного процесса в бруклинском Федеральном суде, продолжавшегося семнадцать месяцев и окончившегося 13 марта 1987 года. Готти был привлечен к суду по обвинению в руководстве бандами рэкетиров на протяжении восемнадцати лет.
Как Крестного Отца образца 80-х годов его привлекли к суду с шестью сообщниками, которые вместе с Готти могли быть приговорены к сорокалетнему сроку тюремного заключения. Но присяжные заседатели — шестеро мужчин и шесть женшин, признали их невиновными. Это было сокрушительное поражение властей, первое поражение с момента начала действий министерства юстиции по уничтожению организованной преступности.
Такой стала мафия, которая еще недавно казалась несокрушимой. Прошлые авторитеты в новых условиях выглядели как карикатуры: престарелые крестные отцы, проживающие за высокими стенами своих поместий, участники тайных ритуалов из туманного прошлого, принимающие клятву отомстить врагам, направляющие убийц, чтобы прикончить своих соперников. Это были атрибуты приключенческих романов и кино — но все это действительно было.
Но в последние несколько лет главари организованной преступности и их подчиненные оказались под ударами наступавших на них властей. Вереница предателей и проникнувших в ряды мафии агентов правоохранительных органов парализовали руководителей и нанесли ущерб, какой просто невозможно было себе представить еще несколько лет тому назад.
Самые секретные сведения о преступном мире и его операциях оказались раскрытыми, чего не случалось никогда в прошлом. Сегодня мафия делится на старое и новое поколения, которые придерживаются различных взглядов. Новое поколение мафиози в большинстве своем родилось в Америке и не соглашается жить и работать по стандартам прошедших лет. Представители его хотят быть подпольными юппи и пользоваться славой мафиози начала 80-х годов.
Суд по делам о распространении наркотиков через пиццерии и о комиссии внес опустошение в мафиозную иерархию руководителей. Давление правоохранительных органов заставило бандитов изменить некоторые формы руководства. Члены комиссии теперь не собираются на большие ритуальные совещания для решения своих территориальных споров. ФБР так широко использует подслушивание телефонных разговоров и установку микрофонов (жучков), что совещания не стали самым лучшим вариантом встреч для обсуждения деловых вопросов. Даже совместные обеды и завтраки в ресторанах уходят в прошлое. Все чаше и чаше главари используют посыльных для передачи подчиненным своих указаний.
Но одно остается неизменным: нравы и обычаи участников организованной преступности. Члены банды называют друг друга «Уайз Гайз» (умники), и правила этих «умников» строго определяют нормы их поведения. Например, члена банды, поручившегося за кого-нибудь, кто впоследствии становится предателем, организация убивает, обычно даже перед тем, как будут приняты меры против самого предателя. Или продавец наркотиков, получивший кредит, должен вернуть то, что он обещал. Он не может оправдываться или предлагать компенсацию.
Это только два из многочисленных старых правил, которые все еще в моде. Многие другие среди новой мафиозной элиты больше уже не действуют. Но в целом бандиты в конце концов начали возвращаться к старым правилам, которые так хорошо себя зарекомендовали в прошлом.
Эта трансформация была совершена родившимися на Сицилии головорезами, которые начали въезжать в Соединенные Штаты толпами. Такая практика была начата еще в 1970 году старомодными руководителями, такими, как, например, Карло Гамбино и Стефано Магаддино. Сотни сицилийских мафиози были секретно переправлены в Соединенные штаты через канадскую и мексиканскую границы, чтобы влить жизненную силу в загнивающих мафиози нового поколения, добавив к ним носителей старых крепких традиций.
Описывая то, что происходило, окружной прокурор района Носсо на Лонг-Айлэнде Ленис Диллон, возглавлявший объединенную группу по борьбе с организованной преступностью в Бруклине, перед тем как стать прокурором, заметил:
«Я не могу сказать, что происходит у них в головах, но кажется, старые руководители не считают, что второе поколение итальянцев достаточно надежное. В бандах возникли проблемы с дисциплиной, и новые мафиози из Сицилии будут способствовать их сплочению, потому что так они были воспитаны на своей прежней родине».
На первых порах дисциплина укреплялась насильственными методами такими сицилийскими мафиози, как Томазо Бушетта, которого привезли в Соединенные Штаты и дали carte blanche для внедрения жесточайших правил во всех пяти мафиозных семействах в районе Большого Нью-Йорка. С тех пор от девятисот до тысячи сицилийских мафиози, многие из которых скрывались от итальянской полиции, были нелегально переправлены не только в Нью-Йорк, но и в Чикаго, Кливленд. Канзас-Сити, Лас-Вегас, Лос-Анджелес, Сан-Франциско и в другие города — оплоты американской мафии.
Так называемые «Zips», эти импортированные мафиози, постепенно укрепляли свои позиции в преступных семействах по всей стране. По настоянию старых мафиози они брали на себя уличные операции, такие, как проведение политических кампаний, ростовщичество, угон автотранспорта, вымогательство, рэкет вокруг сбора бытового мусора, и многие другие.
Эти нелегальные иммигранты-мафиози взяли на себя роль киллеров в бандах и показали возрастающее мастерство в осуществлении убийств. Они никогда не оставляют после себя улик.
Первым указанием на то, что в Соединенных Штатах сицилийские убийцы приступили к работе, был обнаруженный возле тела Томаса Эболи автомат с глушителем. Были ли на нем отпечатки пальцев? Нет, так как, вероятнее всего, из него стрелял один из нелегальных иммигрантов, отпечатки пальцев которых вряд ли имеются в картотеке ФБР.
Успешность, с какой пришлые мафиози перехватили власть у молодого поколения местных бандитов, объясняют главным образом тем, что пришлым были предоставлены широкие возможности для операций на территориях, где молодые, родившиеся в Америке члены организованной преступности, уже имели прочные позиции. Но иностранцы имели явное преимущество по сравнению со своими местными соперниками. У полиции не было никаких данных на них: не было ни номера карточки социального страхования, ни военных билетов, никаких школьных друзей, разочаровавшихся жен или завистливых соседей, которые могли бы донести в полицию или в налоговую службу.
Эти импортированные рекруты были как раз такими, каких искали старые руководители мафии, серьезные, без глупостей, старательные рэкетиры и умелые убийцы. И, самое главное, они трудились, скрываясь от общества. Вы не найдете их среди лиц, проинтервьюированных Тедом Компеллом для его программы «60 минут», среди помогавших Алу Рудди создать кинофильм «Крестный отец», или среди побеседовавших с Гэем Талезе с целью помочь ему написать книгу «Чти отца своего», или с Николасом Пиледжи о книге «Уайз Гайз».
«Мы начинаем второй круг борьбы с мафией», — заявил Артур Груберт, бывший помощник Главного инспектора Разведывательного подразделения департамента полиции города Нью-Йорка. «Власти сейчас теряют контроль над операциями банд. Вновь прибывающие берут на себя все большую часть уличных операций».
Проникновение новых достигло, по словам одного официального лица, таких размеров, чго стало сравнимо с эпидемией. Первые зримые признаки наплыва нелегальных сицилийцев появились пятнадцать лет назад, когда полиция заметила, что нелегальные иммигранты начинают слишком часто фигурировать в делах, связанных с наркотиками, грабежами и убийствами. Вот один из примеров того времени.

Карло Готти с одним из своих почитателей

Розарио Гамбино, племянник главаря мафии Карло Гамбино, был арестован в Бруклине за то, что угрожал полицейскому при попытке вымогательства. Проведенное расследование выявило факт его выдворения из Соединенных Штатов как нелегального иностранца. Каким-то образом он вновь очутился на территории США. Представители властей не имели никакого представления о том, когда и как Розарио вновь проник в США. Его выслали еше раз. Однако никто не поручится, что он вновь не окажется среди американцев.
Не все ввозимые мафиози обладают иммунитетом против ареста. Их ловят, несмотря на соблюдение ими секретности и их тайные маневры.
Иностранцы из Сицилии были замешаны в двух крупных делах, связанных с наркотиками. Первое дело касалось обнаружения более одного миллиона долларов наличными в стене дома торговца наркотиками Луиса Чирилло. Другое дело касалось захвата чемодана, содержащего девятьсот шестьдесят пять тысяч долларов, который принадлежал сицилийцу, присоединившемуся к семейству Гамбино.
Семейство Гамбино фигурировало также в многомиллионном деле о подделке документов, в котором участвовали исключительно нелегальные иностранцы. Они занимались подделкой любых документов, начиная от паспортов и кончая водительскими правами.
Вначале доставляемые в США нелегальные сицилийские мафиози использовались исключительно как боевики. Сегодня положение изменилось. Иностранцы все в большей мере прибирают к рукам принадлежавший молодым поколениям, родившимся в США, уличный бизнес.
Один управляющий кафе, который платил деньги «итальянос», как их называют, покачал головой, рисуя создавшееся положение.

«Я имел неплохое дело, и местные „Уайз Гайз“ меня не беспокоили. Конечно, они приходили, кушали и уходили не заплатив. Ну, с этим приходилось мириться. Они все же оставляли нас в покое. Есть хороший бизнес… есть несколько обедов дармовых. Я же кормлю все время полицейских…
Но вот приходят сюда эти иностранцы. Вы не поверите, как агрессивно они себя ведут. Они обложили меня еженедельной данью в сто долларов „за страховку от пожара“. Я сказал им, что у меня есть страховка от пожара в компании „Глоб“. Но они заявили мне, что страховка от „Глоб“ не распространяется на поджог…
Я не мог этому поверить. Местные ребята смеялись над ними вначале. Эти одеваются слишком вызывающе. Носят остроносые дорогие кожаные ботинки, длинные волосы, носят свои пиджаки, набросив на плечи. Местные парни предпочитают не трогать их. У них своя компания, свои клубы. Вы чувствуете, что они подлые и что они представляют тот тип „Уайз Гайз“, с которым лучше не связываться.
Я наблюдал и видел, что способствует их успеху. Они великие интриганы, а также великие махинаторы. Они могут начать с продажи ювелирных изделий (ворованных) у заднего хода небольшой пиццерии. А вскоре выполняют уже задание для какого-то Большого босса — заботятся об этом, занимаются этим, разговаривая друг с другом на Scidgie (сицилийском диалекте), и все время строят проекты, где и как достать денег.
Они голодны. Вы отвернетесь на секунду, и с ними уже племянник, а чуть позже уже двое. Сегодня местные парни боятся их. На этих итальяшек нет управы, потому-то их и зовут „Zips“. Но как бы вы ни называли их, они добиваются своего. Когда они начинали, то были покладисты и любезны. Но теперь они больше не просят, они требуют».
С одобрения высших руководителей мафии, ощущавших ослабление своего контроля из-за того, что все больше молодежи нового поколения выражало недовольство и отказывалось выполнять приказы, иммигрантам предоставлялось все более широкое поле деятельности. Им даже позволялось вымогать деньги у местных вымогателей-виртуозов.
Руководители типа Гамбино считали это единственным средством заставить свои организации вернуть себе то положение и влияние, которое они имели прежде.
Примером может служить Джозеф Коломбо, который обещал «пресечь все жалобы на то, как он управляет семейством…» и который, как только взял в свои руки бразды правления, стал весьма заметной фигурой, когда пикетировал ФБР за преследование итало-американских бандитов и проводил политические кампании по другим поводам. Но он не принес бандитам ничего, кроме несчастий. К тому времени, как его прикончили, две трети из пяти тысяч членов мафии (по подсчетам Сенатского комитета, возглавляемого Маккелланом) в начале шестидесятых годов были или в тюрьме, или под следствием, или убиты.
А родившиеся в Америке бандиты, призванные заменить этих павших гангстеров, доказали свою полную несостоятельность. И это открыло путь для вторжения «Zips» из Сицилии.
Взаимоуважение членов мафии — основное правило старых поколений мафиози, подвергалось значительной эрозии в шестидесятые, семидесятые и особенно в первые годы восьмидесятых. Это видно, например, из записанного тайно в 1985 году устного выговора заместителя Гамбино — Анжело Леллакроче одному из своих подчиненных за то, что тот, минуя его, обратился по какому-то вопросу прямо к боссу. «Я не хочу больше иметь с тобой дела, — журил парня Леллакроче. — Понятно? Я не хочу здороваться с тобой. Двадцать лет тому назад такие, как ты, очутились бы в какой-нибудь дыре у черта на куличках…»
«Ты прав», — отвечал кающийся подчиненный. «Ты понимаешь, что я имею в виду? — настаивал Леллакроче. — Нормы поведения меняются, потому что слишком много конфликтов. Люди делают все, что им придет в голову. Они не обучают больше своих подчиненных. Больше нет уважения. Если ты не можешь оставаться искренним, не можешь быть честным со своими друзьями — то забудь обо всем. Ты ничего не добьешься».
Старые руководители мафии, пережившие драматические перемены, сегодня во многом похожи на уставших служащих корпорации. Они встречают каждый новый день с возрастающим желанием уйти в отставку.
В другом разговоре, тайно записанном в убежище Энтони Салерно, главы семейства Лженовезе, он и Тони Коралло наставляли молодого своевольного бандита, который неуважительно назвал босса семейства кличкой «Жирный Тони», которую тот не выносил.
«Я не знаю, что и делать, — жаловался Салерно — Клянусь, не знаю». — «И ты бежишь из города, когда тебе самому нужно что-то сделать?» — спросил Коралло. «Нет, я уйду в отставку. Мне это не нужно. Слушай, Тони, если бы не я, сегодня не было бы и банды. Я воспитал всех ребят. И все они хорошие парни. Этот парень ничего не понимает. Я трудился — Боже мой, как человек может стать таким, а?»
Он упомянул, что парень назвал его в лицо «Жирным Тони».
«Я знаю, как он разговаривает, — посочувствовал Коралло. — Убей его. Избавься от него. Застрели его. Убей! Но продолжать возиться с ним — это отвратительно».
Большую часть ран мафия получила от своих членов. Тайные агенты, выступавшие как воры и убийцы, проникли в недавно еше недоступную мафию и собрали много информации о контрактах на убийства, заговорах против руководства и даже о повседневной жизни бандитов. (Среди собираемой по крохам информации были, например, сведения о том, что мафия никогда не работает в День матери.)
Используя в качестве приманки программу защиты свидетелей, а, с другой стороны, угрозу длительного тюремного заключения, властям удавалось склонить члена мафии нарушить когда-то священную клятву омерта и дать показания против своих прежних друзей. И, конечно, широкое использование современных электронных подслушивающих устройств и техники слежки, которые были разрешены законом «RICO».
Хотя последние судебные процессы оставили после себя в руководстве мафии и в некоторых ее наиболее прибыльных сферах деятельности полнейший беспорядок, организованная преступность далеко не искоренена. Она продолжает получать огромные прибыли от тысячи различных огромных предприятий, и даже самые большие оптимисты среди официальных представителей правоохранительных органов не готовы утверждать, что погребальный колокол по мафии уже прозвучал.
Прокурор Соединенных Штатов Рудольф Джулиани, отправивший в тюрьму больше членов мафии, чем какой-либо другой прокурор, лелеял надежду, что наступление на мафию за последнюю пару лет даст заметный успех. Однако он не мог предсказать, как поведет себя новое возрождающееся руководство мафии и какой курс оно примет, чтобы вновь получить доступ ко многим традиционным областям рэкета и к восстановлению сети по распространению наркотиков, которая была разрушена местными и федеральными властями.
«Это был для мафии наихудший год, — сказал Лжулиани, провожая 1988 год. — Мы продолжали наступление, а они по-прежнему отступали. Если нам удастся отбить у организованной преступности профсоюзы и законные виды бизнеса, мафия в конце концов опустится до уровня еще одной уличной банды».
Томас Шир, глава отделения ФБР в Нью-Йорке и эксперт в области организованной преступности, видит нынешнее положение в другом свете:
«Руководство мафии, его способность заключать секретные сделки и устанавливать сферы влияния были серьезно ослаблены. Семейства двинулись в сторону друг от друга…»
Одно очевидно. Родившиеся в Америке бандиты несравнимы с «Zips», которые привозят с собой обычаи старых времен на американскую землю. Местные бандиты не могут не согласиться, что слишком долго находились под наблюдением, которое с легкостью идентифицирует их, что почти не позволяет им начать активно действовать без того, чтобы это не обнаружилось.
«Как я могу действовать? — жаловался один молодой американский мафиози сышику. — Обо мне снимают кинофильм прямо в квартале, где я живу…»
Этот самый местный мафиози, бросив оценивающий взгляд на сицилийских мафиози, которые продолжают приезжать в США для восстановления старых ценностей в среде мафии, заявляет:
«Итальянцы могут работать как черти, потому что парень — назовем его Сонни — вынужден залечь. Сонни настолько засвечен, что он не может даже купить газету, не рискуя, что его схватят полицейские или агенты ФБР. Он вынужден залечь и позволить итальяшкам снимать сливки, а самому довольствоваться тем, что достается от них».
Вам не обязательно называть его Сонни. Его имя — Джон Готти, и он служит прекрасным примером полностью засветившегося руководителя мафии. Во время суда над ним вместе с другими руководителями мафии были проиграны многочасовые записи, полученные через подслушивающие устройства, установленные в доме помощника Готти, Анжело Руджерио, также видеозаписи из клуба банды, которые сделали достоянием широкой публики деятельность сегодняшней мафии.
На суде также выступил Джеймс Кардиналли, тридцатилетний бывший мафиози и порученец, который называл Готти самым лучшим человеком, какого он когда-либо встречал. Личный счет Кардиналли включал пять убийств, кражу наркотиков, избиение священника пистолетом и злоупотребление наркотиками.
Получив «прощение» за четыре убийства, в которых он признался, Кардиналли рассказал суду, что говорил Готти о чудесах преступности в промежутках между поездками в банк с большими деньгами.
В годы правления прежних боссов его свидетельские показания никогда бы не дошли до зала судебных заседаний. Руджерио и Кардиналли были бы замурованы в бетоне реконструируемого шоссе на Лонг-Айлэнде. Анжело, за то, что проморгал установку в своем доме подслушивающих устройств, а Кардиналли за сотрудничество с властями. Ни один из них никогда не увидел бы зала судебных заседаний изнутри.
То же самое можно сказать и о пятидесятилетнем Ломенике Лафаро, «специалист» по азартным играм, который стал свидетелем обвинения после того, как его поймали с партией героина, достаточной, чтобы обеспечить ему тюремное заключение на все оставшиеся ему годы жизни.
Заключив сделку с федеральными властями, он носил на себе портативный магнитофон и записывал разговоры Готти о делах, связанных с азартными играми, а также высказывания других членов мафии, называвших Готти «гангстером среди гангстеров».

На протяжении всего процесса Готти смеялся и делал иронические замечания по поводу высказываний помощника прокурора Лайаны Лжикалоне и ее обращений к суду. Каждое утро он снимал с себя тюремную одежду (он содержался в тюрьме, так как ему было отказано в освобождении под залог) и одевался в сшитые на заказ костюмы, ботинки ручной работы, накрахмаленные рубашки. Он сидел на скамье подсудимых, но выглядел как преподаватель школы права, а не как человек, которого в свое время исключили из школы. Во время перерывов он проявлял демонстративную заботу о состоянии одежды остальных обвиняемых, подтягивал им галстуки, поправляя воротнички и так далее. Он держался уверенно и нахально.
Очевидно, присяжным заседателям понравилось то, что они увидели в этом Крестном Отце мафии, и они его оправдали.
Но неприятности Готти на этом не кончились. Ему предстоит еще один суд, и даже если он опять выйдет сухим из воды, изменения в криминальной среде таковы, что он все равно окажется проигравшим, поскольку у все большего числа сицилийских бандитов возрастает влияние на все пять семейств района Нью-Йорка Засвеченному человеку, каким является Готти, уготовано слишком короткое будущее при новых порядках, которые, по существу, являются порядками стариков. [54]
Но как далеко пойдут эти сицилийские мафиози в восстановлении былых ценностей и возрождении пошатнувшихся основ «Синдиката»?
Некоторые представители правоохранительных органов высказывают мнение, что дни мафии, как руководителя организованной преступности, сочтены и что даже «Zips» не смогут спасти ее от разложения.
Они утверждают, что это всего лишь вопрос времени и вскоре вновь прибывшие из Сицилии станут так же хорошо известны полиции, как и их американские cugini (двоюродные братья). Служба иммиграции и натурализации уже составляет досье на некоторых из них. А управление полиции города Нью-Йорка создает специальное подразделение для борьбы с нелегально въехавшими в США мафиози. В подразделение зачисляются полицейские, выходцы из Сицилии, которые уже начали перевод накопившихся многочасовых магнитофонных записей подслушанных разговоров на сицилийском диалекте, хранившихся ранее как «не поддающиеся расшифровке».
Однако приток мафиози из Сицилии продолжается, как если бы прекрасное многообещаюшее будущее открывалось перед мафией. Создавая команду молодых мафиози из Старого Света, руководители мафии продолжают следовать в восьмидесятых годах тому, что работало на них полстолетия назад и вплоть до недавнего времени.
Ненасытный наставник банды Аль Капоне начал в 1923 году перевозить членов банды из центра Чикаго на новое место жительства, западную окраину города. Азартные игры и стрельба нарушили сонную атмосферу еще недавно спокойного пригородного сисеро. Тамошние городские власти попали целиком в руки «Синдиката» после выборов, в которых было убито четверо и ранено сорок человек.
После отмены закона о запрете на спиртные напитки выросшие в пригороде бизнесмены-убийцы двинулись в районы богачей — Оук Парк и Ривер Форест, великолепный пригород, архитектором которого был Фрэнк Ллойд Райт.
Конечно, пригород хорош для воспитания детей, для того, чтобы заиметь дом с тремя спальнями на разных уровнях, и очаг для поджаривания мяса на открытом воздухе, но это не то, чего хотели боссы первых поколений. Те вполне были готовы прожить свою жизнь в перенаселенных многоквартирных домах в районах трушоб.
Хорошо подстриженные лужайки с подрезанным кустарником и деревьями, мир и спокойствие никогда не были мечтой сицилийских мафиози в Соединенных Штатах.
Молодые новобранцы крестных отцов скажут вам это, если вы их спросите. Если, конечно, вам удастся их найти.
Уильям Бальзамо, Джордж Карпоци. Мафия. — М.: Олма-Пресс, 1996

 

 

 

 

Сицилийский Картуш (Джулиано Сальваторе)

Послевоенный сицилийский бандитизм почти всегда ассоциируется с фигурой Сальваторе Джулиано. На самом же деле начиная с 1943 года Сицилия была захлестнута волной массового бандитизма. Бандиты действовали не только в таких исторически принадлежащих им районах, как Палермо, Трапани, Агриджменто, но часто встречались и в Мессине, Катании, Сиракузах, где мафии прежде не существовало. Сицилийский бандитизм в эти годы — это часть национального феномена: много поразительно жестоких бандитов зверствовали в Неаполе, Риме, Болонье, Милане. Характерно, что почти о всех итальянских бандитах послевоенного времени в Италии, разоренной войной и нацистской оккупацией, находящейся еще под контролем войск союзников, которые останутся в ней до 1947 года, повсюду говорили, что они «крадут у богатого, чтобы отдать бедному». Такие разговоры придавали бандитскому разбою налет бунтарства и основывались они то ли на крайне немногочисленных случаях благотворительности со стороны бандитов, то ли на всеобщем желании покончить с «акулами», то есть с теми, кто не прекращал наживаться и в мирное время так же, как когда-то в военное.
Сальваторе Джулиано продержался дольше всех и продолжал «работать» вплоть до 1950 года, пока его кузен и сообщник Гаспаре Пишотта не убил его в Кастельветрано, передав его труп полиции.
Джулиано был своеобразным типом. Он много писал: стихи, национальные гимны сепаратистской Сицилии, политические воззвания. Его излюбленным «коньком» были угрозы. То он сообщал всем о своем намерении похитить христианского демократа Бернардо Маттареллу, то отправлял письмо, дышащее дикой яростью из-за того, что после организованного им голосования половины жителей Монтелепре (его родного городка и цитадели) за «нужных» людей вдруг узнавал, что карабинеры ответили на это арестом его матери и сестры, обвинив их в пособничестве. Он распространяет слух о подготавливаемом им похищении монсеньера Филиппи, епископа монреальского, заставив того тем самым искать встречи с главарем мафии Ванни Сакко. Дошло до того, что его осенила мысль похитить самого «дона» Калоджеро Виццини, но это похищение осталось всего лишь неосуществленной мечтой. Единственным преступлением, которое Джулиано удалось совершить в высоких кругах, было похищение сепаратиста — помощника Лучо Таски.
Джулиано и мафиози хорошо знали друг друга. Однажды высокий чиновник из министерства внутренних дел отправился на частную встречу с этим особо опасным преступником, разыскиваемым полицией, прихватив ему в подарок рождественский пирог и бутылку шампанского. Генеральный прокурор и кардинал Палермо предпринимали конкретные шаги для установления прямых, личных отношений с Джулиано.
Джулиано опирался на силу мафии, и мафиози каждый раз приходили ему на помощь в наиболее сложные моменты его карьеры бандита.
Кое-кто из мафиози стал непосредственным участником личной встречи вождей сепаратистского движения с Джулиано, на которой он был произведен в полковники армии сепаратистов. Первого мая 1947 года Джулиано вместе со своими людьми стрелял, спрятавшись за скалой, в крестьян, собравшихся на организованный левыми партиями праздник в районе местечка Портелла-деле-Джинестре. При этом 11 человек было убито. В течение многих лет делались попытки выяснить; кто приказал Джулиано устроить это кровотечение? На процессе, проходившем в 1953 году перед судом присяжных в Витербо, Гаспаре Пишотта назвал среди вдохновителей преступления христианского демократа Бернардо Маттареллу и монархистов Алмата из Монтереале и Кузумано Джелозо, но обвинения с них были сняты еше во время предварительного следствия. Однако 1 мая 1947 года именно мафиози были теми проводниками карабинеров, отвечавших за соблюдение порядка в районе Портелла-деле-Джинестре, расположенном далеко от той деревни, где несколько часов спустя Джулиано вместе со своими сообщниками расстрелял из пулемета безоружных мужчин, женшин и детей.
Джулиано любовался собой, позируя перед фотоаппаратами репортеров благонамеренных газет и галантно принимая иностранных журналисток. Между тем мафиози незаметно стали передавать в руки полиции людей Джулиано. После того как была ликвидирована большая часть банды, один из мафиози, «дон» Нитто Миназола, который десять лет спустя был застрелен на улице, провел Сальваторе Джулиано в Кастельветрано, укрыв его в одном из домов. Здесь же Миназола предварительно спрятал Гаспаре Пишотта, который и убил спящего Джулиано. Полковник карабинеров Лука, знавший о ловушке, приготовленной для Джулиано, сочинил в официальном донесении версию о якобы происходившей перестрелке. По его словам, Джулиано был убит карабинерами. Несколько дней спустя полицейские арестовали Гаспаре Пишотту, пользовавшегося покровительством карабинеров. В деле об убийстве Джулиано впоследствии проявились серьезные разногласия между конкурирующими службами охраны общественного порядка, поддерживавшими в свое время явные и тайные связи с Пишоттой, которые и привели к Джулиано. Правда, еше и сегодня есть основания думать, что мафиози обещали карабинерам выдать Джулиано живым, а сами, передав лишь его труп, присвоили себе загадочные бумаги Джулиано, в которых, возможно, были драгоценные сведения о связях бандита с определенными политическими кругами.
Р.Минна. Мафия против закона. — М., 1988

 

 

 

 

Лючиано Лиджо: «Система — это я…»

Лючиано Лиджо является достойным преемником «великих» мафиози нашего века — Вито Ферро, Калоджеро Виииини и Дженко Руссо. Он не только вероломный уголовник, но и отличный организатор, обладающий искусством вести переговоры. В беседах с заключенными пармской тюрьмы он четко сформулировал свою собственную суть: «Il sistemo sono io, voi l'avventura». (Система — это я, вы — самодеятельность).
Его родители были простыми крестьянами. Ему исполнилось 18 лет, когда высадившиеся в Сицилии войска союзников ввели для ошеломленных жителей острова новые порядки. Для мафиози — тоже. Крах всей прежней системы, смятение в душах, делах и учреждениях вызвали насилие в его самых разнообразных формах.

Корлеоне находится в западной горно-лесистой части острова. Недалеко от города возвышается голая скала, изображение которой могло бы стать эмблемой мафии. У ее подножия при расследовании одного из совершенных Лиджо убийств было обнаружено «кладбище мафии» — яма глубиной 50 метров с останками скелетов и одежды. Корлеоне расположен всего лишь в нескольких километрах от Палермо, но распоряжения центральных органов власти здесь теряют силу. Беспощадное самоуправство мафии, подавляющее всякое благое намерение, ограждает городок непроницаемым панцирем морской раковины.
На этой почве возрос и отсюда начал свой путь тот, кого чуть ли не весь мир узнал под именем Лючиано Лиджо.
29 апреля 1945 года в крупнейшем имении доктора Коррадо Карузо был убит человек, руководивший работой полевых сторожей. (Полевой сторож в этих краях и сегодня является представителем власти.) Нет доказательств того, что это сделал Лиджо, но факт остается фактом, что 20-летний юноша занял его место.
О связях между доктором Карузо и Лиджо дает представление проходивший в 1965 году палермский процесс. (Тогда Лиджо наконец удалось предать суду.) В ходе судебного разбирательства было установлено, что, приняв на работу Лиджо, доктор стал совсем другим человеком: обособился даже от семьи, стал неразговорчивым. Как позднее выяснилось, все это произошло под воздействием вероломства его молодого работника. За короткий срок Лиджо основал в имении пристанище окрестной мафии, что повергло Карузо в отчаяние и привело в 1951 году к смерти. После того как в 1945 году Лиджо «вступил в должность», в округе было совершено 143 грабежа, 43 случая преднамеренного нанесения вреда урожаю и полям, 22 случая шантажа с кражей и 16 убийств.
Вожаком корлеонской мафии в то время был врач по имени Микеле Наварра. Он с радостью приветствовал в своей «семье» свирепого и жадного Лиджо, которого два полевых сторожа 2 августа 1944 года поймали на краже пшеницы. (Пшеница в то время ценилась на вес золота). Комайяни, руководивший работой сторожей, донес властям, и Лиджо был арестован. В октябре его временно выпустили на свободу, а в конце апреля следующего года Комайяни был убит. Потребовалось четыре с половиной года для того, чтобы учрежденный для борьбы с бандитизмом новый орган CFRB возбудил судебное дело против Лиджо по обвинению в убийстве. Понадобилось еще шесть лет, чтобы 13 октября 1955 года палермский суд оправдал находившегося в бегах Лиджо «за недостаточностью улик».
Чудеса? Свидетели один за другим отказывались от своих прежних показаний — настаивать на них было равносильно самоубийству. Ведь они видели, что все противники Лиджо уничтожены, а сам он из подполья рвется на место Наварры. Лишь кое-кто из семьи Комайяни продолжал стоять на своем: его жена, которая, услышав выстрелы, распахнула дверь и увидела убегавшего Лиджо, и трое детей, подтверждавшие показания матери. Тщетно. Апелляционный суд в Бари нашел в их показаниях «противоречия и неточности» и окончательно оправдал Лиджо
18 марта 1948 года в Корлеоне исчез секретарь городской профсоюзной организации Плачидо Риццотто. Помимо того, что молодой активист пытался заполучить для неимущих крестьян невозделываемые земли, он, будучи одним из руководителей Союза бывших фронтовиков и инвалидов войны, еше и возражал против включения в состав руководства Союза доктора Наварры, который никогда и близко не был на передовой и тем более не нюхал пороху. Это было последней каплей, переполнившей чашу: местная мафия навесила на Риццотто ярлык смутьяна, что на ее языке означало смертный приговор.
Через несколько дней после того, как он исчез, 21 марта палермская газета сообщила в заголовке на первой полосе: «Умирающий мальчик рассказал, кто убил Риццотто». Как писала газета, Риццотто прикончили на глазах у восьмилетнего пастушонка. Перепуганный мальчик, бросив стадо, прибежал домой и, дрожа от страха, рассказал матери о случившемся. Беспокоясь за состояние сына, она тут же повела его к доктору — как раз к Наварре, который работал главным врачом больницы и службы Скорой помоши. Выслушав мальчика, он успокоил мать, а ребенка оставил в больнице. Через два дня он вернул его матери мертвым.
А в номере за 26 марта газета на той же первой полосе спрашивала: «Что оборвало жизнь пастушонка — яд или душевная травма?» Вскрытие показало, писала газета, что смерть наступила в результате «сильного отравления». Но что это было за отравление и как оно произошло — об этом не говорится в заключении о вскрытии. И никто, даже мать, не настаивал на продолжении расследования. Впрочем, газета писала о деле Риццотто. По ее сведениям, Риццотто сначала затолкали в машину, и Лиджо повез его, как скотину, на бойню. Сам же Лиджо исчез надолго. Именно с этого момента начался первый длительный период его подпольной жизни и стремительный подъем по мафиозной лестнице.
Капитан карабинеров Карло Альберто Далла Кьеза (позже ставший генералом, командующим корпусом карабинеров и одним из превосходных специалистов по мафии) 30 ноября 1949 года арестовал двух известных корлеонских мафиози, которые по полученным из достоверного источника сведениям были вместе с Лиджо и вместе с ним затолкали профсоюзного активиста в машину.
Оба дали подробные показания о том, где, когда и каким образом Лиджо расправился с Риццотто, какую помошь они оказывали убийце.
Более того. В декабре 1949 года они показали карабинерам яму у подножия скалы в окрестностях города, в которую Лиджо сбросил труп своей жертвы. Теперь посмотрим, что говорится в заключительном докладе Комиссии по борьбе с мафией: «Через два дня с помощью веревочной лестницы в яму спустился карабинер, который на глубине 40–50 метров при свете лампы обнаружил бесформенные останки… Извлекать их пришлось по частям, потому что подъемным работам мешала узкая скалистая горловина ямы и выступы скалы…»
По одежде родственники опознали Риццотто. (Все это происходило почти два года спустя после убийства). У руководителя палермской прокуратуры Скальоне не нашлось времени побывать на «кладбише мафии» в связи с этим делом, которое всколыхнуло всю страну. Эту задачу он возложил на почетного заместителя начальника полиции Корлеоне Бернардо Ди Микели, который оказался племянником… доктора Наварры.
Уважаемый всеми крестьянин, семидесятилетний отец погибшего Риццотто, который на многотысячном митинге, состоявшемся на главной плошади Корлеоне сразу после исчезновения его сына, с балкона городской ратуши назвал убийцами сына Лиджо и двух его сообщников, теперь настаивал на том, чтобы из ямы были извлечены останки жертв мафии. Не только для того, чтобы похоронить их со всеми почестями, но и определить, сколько человек поглотила скалистая расщелина. Выяснилось, что для этого необходимо расширить ее горловину, а по официальным расчетам работа обошлась бы в 1750000 лир. Такие расходы мог санкционировать лишь министр юстиции. 1 августа 1950 года палермская прокуратура под нажимом подготовила соответствующее представление. (Во всех мафиозных делах даты говорят о многом: с момента обнаружения ямы прошло уже восемь месяцев, и день за днем следы-доказательства постепенно исчезали). Но, по мнению прокуратуры, на исход предстоящих судебных процессов вряд ли окажет влияние извлечение останков…
Этим выводом главный прокурор и его подручные навсегда закрыли вопрос о «кладбище мафии», а Рим, естественно, не видел более оснований для выделения соответствующей суммы.
За годы жизни в подполье Лиджо сколотил огромные средства преступными акциями. Ведь, как выяснилось позднее, он время от времени возвращался в родной город Корлеоне. Ему нужно было тратить значительные суммы, чтобы постоянно менять убежища, оплачивать врачебную помощь (он страдал костным туберкулезом и при лечении повсюду пользовался фальшивыми документами), содержать информаторов и сообщников, собиравших для него «налоги». При этом богатели и его родственники — в 1956 году его семья основала даже овцеводческую и молочную фермы.
6 февраля 1955 года он вынужден был убрать работавшего на карабинеров и полицию Клаудио Сплендидо, узнав, что тот сообщил властям о месте его нахождения в окрестностях Корлеоне.
В 1958 году на пути Лиджо уже оказался бывший его шеф доктор Наварра. 2 августа 1958 года доктор возвращался в Корлеоне из соседнего городка.
Сам он был за рулем, а рядом сидел его коллега, не имевший никакого отношения к мафиозным делам своего шефа. Недалеко от Корлеоне, за поворотом шоссе, дорогу им преградила машина. Тормозить было уже некогда, и машины, хотя и не сильно, столкнулись. В то же мгновение доктор и его спутник были изрешечены пулями.
При осмотре места происшествия по осколкам стекла от фар была установлена марка блокировавшей шоссе машины, которую, как удалось выяснить, всего месяц назад приобрел доверенный и родственник Лиджо — Джузеппе Леджо. Его нашли, но машина исчезла.
— 24 июля ее угнали, — сказал Леджо следователю.
— О пропаже машины вы заявляли? — спросили его.
— Нет.
Версия с угоном отпала, когда выяснили, что 1 августа в 9 часов 15 минут, следовательно, почти за сутки до убийства, Леджо совершил в Палермо нарушение правил уличного движения на якобы «украденной» машине. Не состоялось и алиби, согласно которому в момент покушения 1 августа он якобы был в палермском кинотеатре «Националь»: в тот день кинотеатр был закрыт на ремонтные работы.
Прошло четыре года, прежде чем начался суд, который 23 октября 1962 года «за недостаточностью улик» оправдал и Джузеппе Леджо, находившегося под арестом, и Лючиано Лиджо, скрывавшегося от властей.
Спустя месяц после «ликвидации» Наварры, с сентября 1958, Корлеоне на несколько лет становится ареной кровавых схваток мафии. Находясь в подполье, Лиджо организовал истребление приближенных доктора. Он отправил на тот свет 13 человек.
За эти годы Лиджо стал единовластным главарем корлеонской мафии. Одновременно он вышел за пределы города и обосновался в Палермо.
«Его поддерживал целый ряд сообщников и помощников, — делает вывод Комиссия по борьбе с мафией, анализируя тот период. — Ему помогали служащие, политики, чиновники местных органов власти, потому что им импонировала его сила или, скорее, эта сила пугала их. Только поэтому стали возможными его неслыханные авантюры… Многочисленные оправдательные приговоры за „недостаточностью улик“ сами по себе говорят, насколько он был опасен, а террор, который он насаждал вокруг, позволял легко „заткнуть рот“ любому знавшему о нем что-либо. Поэтому он и разъезжал беспрепятственно по всей области Палермо, устраивал свои дела, как правило не скрывая своего имени, в то время как его разыскивали стражи правосудия всей Италии». В конце 1963 года командование палермских карабинеров подкрепило этот вывод таким дополнением: «В то время в городе и в округе не происходило ни одного значительного уголовного преступления, на котором не лежала бы печать Лючиано Лиджо».

16 ноября 1963 года в Корлеоне неожиданно появился Анджело Маньяно. Как позднее он сказал в Комиссии по борьбе с мафией, его направил сюда лично непосредственный начальник, командующий полицейским корпусом страны Анджело Викари для «борьбы с мафией».
И 14 мая 1964 года Лиджо был арестован.
По свидетельству опубликованных в печати репортажей и фотографий, его взял Анджело Маньяно. Однако, как утверждает командир отряда корлеонских карабинеров полковник Иньяцио Милилло, Маньяно лгал — бандита арестовал он и его карабинеры.
Посмотрим же, что говорят об этом Маньяно и Милилло.
В служебной записке начальнику полиции Палермо, датированной 18 мая 1964 года, успех операции Маньяно целиком приписал себе. Он указывает, в частности, сколько корлеонских полицейских и карабинеров он сосредоточил, когда и в каком районе, сколько было в его распоряжении машин и когда он начал операцию. Рассказывает, как он постучал в дом, а затем в комнату, в которой скрывался Лиджо, как, едва различая в полумраке фигуру бандита, он внезапно включил лампу и при ее свете увидел оцепеневшего от ужаса Лиджо, который, потеряв всякую надежду на спасение, сказал: «Господин инспектор, я человек, которого вы ищете». Затем по сигналу Маньяно в комнату вошли остальные…
«С чистой совестью и радостью могу сказать — и это никто не опровергнет, — записаны слова Маньяно в протоколе Комиссии по борьбе с мафией. — что я организовал все расследование дел, руководил и завершил его, в то время как офицеры карабинеров то и дело менялись. Почти все запротоколированные допросы арестованных и свидетелей, а также очные ставки были проведены мною… Наконец, я должен подчеркнуть, что работал, не поддаваясь влиянию никакой конкурирующей организации даже тогда, когда нашей штаб-квартирой при проведении операции стало служебное помещение Милилло. Этот факт, увы, был сознательно извращен по завершении операции, и кое-кто — по крайней мере в прессе — потребовал признания за собою больших заслуг, чем он того достоин».
Следует заметить, что, несмотря на запрет карабинеров, при доставке арестованного Лиджо появился фоторепортер, который снял несколько моментов, когда с преступником в наручниках, выходившим из дома, где он скрывался, рядом был Маньяно.
Совсем по-иному рассказывал об операции в Комиссии по борьбе с мафией полковник Милилло. Прежде чем привести его слова, сообщу некоторые детали.
Маньяно, как я уже писал об этом, появился в Сицилии 16 ноября 1963 года, четыре месяца спустя после того, как в результате взрыва подложенной в машину бомбы погибло семь карабинеров. Когда их хоронили, вся страна была в трауре. С первых дней июля до начала ноября на острове облава следовала за облавой. Было задержано две тысячи человек, из которых 473 подозревались в причастности к мафии. Кольцо вокруг Лиджо сжималось — был арестован его отец. Карабинеры проводили крупномасштабные акции — с собаками, верхом на лошадях, прикрываемые вертолетами сверху, они искали в горах тайные убежища бандитов. Их механизированные подразделения буквально оккупировали деревни и города. Сицилия оказалась чуть ли не на военном положении. Но Лиджо нигде не было
5 сентября (почти за два месяца до прибытия Маньяно) у Милилло вдруг раздался телефонный звонок: «Лиджо, — прошептал кто-то в трубку, — лежит в больнице Энрико Альбанезе».
Карабинеры Милилло под командованием майора Фавало тут же отправились по указанному адресу. Они обыскали все больничные закоулки — от подвала до чердака, заглядывали в каждую палату, даже под койки, допрашивали врачей и обслуживающий персонал, но Лиджо нигде не было. Милилло был в отчаянии и проклинал себя за то, что поддался на эту дешевую провокацию. Теперь над ним наверняка хохочет вся уголовшина.
Но тут вновь зазвонил телефон. Извинившись, неизвестный сказал, что речь илет не о больнице Альбанезе, а о находящейся в пригороде богадельне Альбанезе, известной под названием дом Марино. На этот раз удалось обнаружить следы Лиджо: его койку, личные вещи, газеты. По-видимому, он узнал об обыске в больнице и скрылся.
Милилло (в Комиссии по борьбе с мафией): Мне пришлось начинать все заново. Прежде всего надо было подобраться к тем людям, которые помогали Лиджо скрываться. Так мои агенты нашли врача, а также человека, который снабдил его фальшивыми документами, и других, пока наконец не приблизились к убежищу Лиджо.
Председатель: Чем вы объясните, полковник, что Лиджо возвратился в родной город Корлеоне как раз в тот момент, когда там появился Маньяно?
Милилло: Вначале меня это тоже поразило. Когда мы взяли Лиджо, то узнали, что вскоре после прибытия Маньяно в Корлеоне в середине ноября он тоже сменил свое убежище и перебрался в город. Следует также иметь в виду, что за многие годы нелегальной жизни он почти ни разу не появлялся в родном городе, а скрывался в основном в Палермо, где у него были более надежные укрытия и более прочные связи… Поэтому я удивился, узнав, что Лиджо и Маньяно почти одновременно появились в Корлеоне…
Ли Каузи: Не можете ли вы сказать, на чем основывал суд вынесенный позднее возмутительный приговор, которым признавал Лиджо невиновным в нескольких убийствах и других тяжких преступлениях?
Милилло: Когда я давал показания, то, конечно, твердо придерживался данных расследования, полученных моим ведомством. Скажем, по делу об убийстве Наварры. Но тем временем что-то произошло. Как высший представитель полиции Маньяно на процессе не стал опираться на первоначальные выводы нашего расследования. По делу Наварры, например, мы утверждали, что подстрекателем к убийству был Лиджо. Полиция же — Маньяно — назвала подстрекателем кого-то другого. Противоречие в выводах следственных органов открывало адвокатам прекрасную возможность поставить под сомнение ценность обоих протоколов следствия и направить ход судебного разбирательства в сторону от цели… Что касается ареста Лиджо, то я лично информировал Маньяно о готовящейся операции и пригласил его принять участие в ней… Мы имели приказ избегать шумихи, особенно в печати, не фотографировать… Когда я вошел в комнату, Лиджо лежал на койке. Увидев меня, он сел и сказал: «Это вы, полковник? Хорошо, что я могу сдать пистолет вам, а не этому паяцу». И он кивнул в сторону Маньяно, стоявшего за моей спиной. Потом он произнес в его адрес еше несколько непотребных слов. Незадолго до этого среди белого дня на главной городской плошади Маньяно арестовал душевнобольного младшего брата Лиджо, даже не понимавшего, что с ним делают, когда на него надевали наручники. После он сделал для прессы громкое заявление о том, как ему удалось схватить брата опасного уголовника. Вот почему Лиджо побагровел, увидев характерное бородатое лицо Маньяно. Потом, выходя из дома, я заметил одного репортера с фотоаппаратом в руках. Я до сих пор не знаю, как он оказался здесь. Я инстинктивно отошел в сторону. По-иному вел себя Маньяно. Он оттеснил одного из моих офицеров, сопровождавших Лиджо, и встал на его место. Сверкнула вспышка, щелкнул затвор. И фотография, фальсифицирующая подлинную картину ареста Лиджо, обошла всю мировую прессу.
Такова история ареста Лючиано Лиджо в 1964 году. Один из двух высокопоставленных представителей правопорядка лгал. Кто же?
Во всем деле Копполы — Лиджо, как утверждает Комиссия по борьбе с мафией, Маньяно играл «чрезвычайно сомнительную и запутанную роль», особенно в истории с кассетами. «Если же принять изложенную карабинерами версию событий, — говорится в материалах комиссии, — то становится неясным, был ли Маньяно направлен в ноябре 1963 года в Корлеоне, чтобы взять Лиджо, уже поставленного карабинерами в безвыходное положение, или чтобы каким-то образом помешать им. Тот факт, что рядом с уже провалившимся Лиджо он рисуется в роли победителя, красноречиво говорит о том, что не только ему, но и его покровителю требовалось алиби».
Этот вывод был представлен начальнику республиканской полиции Анджело Викари, выходцу из Сицилии. Он родился в 1908 году близ Мессины. В 23 года пошел служить в полицию и через одиннадцать лет стал заместителем префекта. В 40 лет его назначили начальником полиции Палермо. После «ликвидации» Сальваторе Джулиано в знак признания заслуг ему присвоили чин префекта первого класса. В 1953 году он становится префектом Генуи, а в 1958 году — префектом Милана. Наконец, с октября 1960 до 1973 года возглавляет полицейское ведомство страны. На этом посту он пережил 11 правительственных кабинетов, работая под началом таких министров внутренних дел, как Шельба, Тавьяни, Рестиво и Румор. Двое из них — Шельба и Рестиво — были его земляками. Пока он не ушел на пенсию, мафия захлестнула всю страну, более того, ее наиболее активные базы действовали теперь уже на севере страны, в основном в Ломбардии, где образовалось действующее до сих пор опасное мафиозное «акционерное общество по хищению людей».
8 истории Лиджо есть еше один ужасный момент. Долгое время он скрывался в доме сестер Соризи. Одна из них, Люкина, была помолвлена с Плачидо Риццотто, которого Лиджо убил и сбросил в расщелину скалы. «Мы все могли предположить, только не это!» — сказал полковник Милилло после ареста бандита. Как он мог добиться благосклонности женщины, годы ходившей из-за него в трауре? Настоящая сицилийская загадка.
9 июня 1969 года, через три месяца после начала процесса в Бари по делу Лиджо (и 63 его сообщников), суд удалился на совещание для определения приговора. За время процесса пришло три странных письма — два были адресованы судьям, третье — прокурору. Они были отпечатаны на машинке и изобиловали грамматическими ошибками. «Похоже на то, что суд не имеет никакого представления о том, — говорилось в одном из писем, — что такое Корлеоне и на что способны тамошние мужчины. Этим мы хотим сказать, что если хоть один galantuomo из Корлеоне будет осужден, то не только весь суд взлетит на воздух, но и все вы вместе с вашими родственниками будете превращены в кровавую лепешку. Итак, воздержитесь от их осуждения, в противном случае вы обречены».

И они были оправданы «за недостаточностью улик». Конечно, не только из-за этих явно провокационных писем, но и из-за того, что свидетели, как водится, вдруг замолчали. Что касается обвиняемых, то они один за другим отказались от своих прежних показаний, ссылаясь на то, что они были сделаны под угрозой физической расправы. Немаловажную роль при этом, как свидетельствует полковник Милилло, сыграл Маньяно, который, будучи главным свидетелем от полиции, встал поперек дороги карабинерам. Было бы чудом, если бы в этой мафиозной атмосфере и на этой культивированной мафией почве был вынесен иной приговор.
И вот вывод Комиссии по борьбе с мафией: «Вынесенный в Бари приговор вызвал в стране всеобщее удивление и встревожил общественность…» Но действительно удивительные события начались только после освобождения Лиджо и его сообщников.
10 июня палермская полиция обратилась к главному прокурору Пьетро Скальоне с запросом на предварительный арест Лиджо с тем, чтобы впоследствии можно было выслать его в места принудительного поселения. Прокурор размышлял целую неделю. Что произошло за это время, до сих пор неизвестно. 18 июня он одобрил предложение полиции. С этого момента Лиджо и его сообщники по закону могли быть арестованы, где бы они ни находились. Но ничего подобного не произошло.
С помощью своих адвокатов Лиджо и его земляк и правая рука Паоло Риина переехали из Бари в соседний Битонто, где Лиджо, как рассказывали летом 1972 года два местных крестьянина, начал вести переговоры о покупке земли. Но встревоженные жители чуть ли не всего города решительно запротестовали. К тому же оба получили распоряжение полиции Бари вернуться в Корлеоне. Риина выполнил это распоряжение (20 июня его арестовали и определили в палермскую тюрьму. 5 июля он получил судебное постановление, согласно которому обязан был в течение четырех лет проживать в местечке близ Болоньи. По предписанию он отправился в дорогу один. И в дороге исчез).
Лиджо, однако, и не думал возвращаться в Корлеоне. Он перебрался в больницу соседнего Таранто и обосновался в инфекционном отделении, которым руководил сын известного корлеонского мафиозо профессор Ипполито. (В досье карабинеров говорится о его отце: «Люди боятся его, потому что он обладает деспотическим характером и способен на любое преступление. Поддерживает тесные связи со многими известными мафиози Палермо и Трапани»). 14 января 1970 года управление министерства внутренних дел следующим образом информировало Комиссию по борьбе с мафией об упомянутом инфекционном отделении: «Несколько месяцев инфекционное отделение больницы является местом сборища таких сицилийцев, среди которых вряд ли найдется хоть один больной инфекционной болезнью». Здесь и пристроился Лиджо. Он мог чувствовать себя в полной безопасности, завязав, по свидетельству местных карабинеров, «интимные связи с одной из медицинских сестер».
За стенами больницы тем временем события шли своим чередом. 7 июля 1969 года, например, его имя упоминалось в распоряжении о поимке беглых преступников, но это мало его тревожило, и он спокойно жил в Таранто до 28 сентября. Затем он перебрался в римскую клинику «Вилла Маргарита», притом с соблюдением всех формальностей: его адвокат, как положено, поставил об этом в известность полицию как Таранто, так и Рима. 18 октября ему сделали операцию, а 19 ноября, как я уже писал, он покинул больницу и до 14 мая 1974 года все его следы затерялись. Вернее, 26 ноября он еще раз побывал в клинике на обследовании, а потом уже вышел из поля видимости на несколько лет.
19 января 1970 года было издано распоряжение о его поимке, и его имя даже значилось в еженедельном перечне разыскиваемых Интерполом лиц. За полгода ни один орган итальянского правопорядка и пальцем не пошевелил, чтобы найти Лиджо, хотя о нем было известно почти все. Когда же наконец они расшевелились, его и след простыл. Вся страна недоумевала: что же, в конце концов, происходит?!
В специальном расследовании Комиссия по борьбе с мафией определила прямую ответственность за все это начальника полиции Палермо Паоло Дзампарелли, главного прокурора Пьетро Скальоне, председателя городского трибунала Ла Ферлиты и командующего полицейским ведомством страны Анджело Викари, которые без зазрения совести «перебрасывали мяч друг другу».
Кто ограничил сферу действия распоряжения о предварительном аресте районом Корлеоне? Кто и сколько времени держал под сукном это распоряжение? Почему бездействовала полиция за пределами Сицилии даже в то время, когда было издано распоряжение о его поимке? «В обстановке, диктуемой явно мафиозными интересами и силами, Скальоне действовал медленно и неповоротливо», констатировала комиссия. А ее председатель Каттанеи, особенно подчеркивая ответственность Дзампарелли и Скальоне, сказал: «Теперь уже дело начальства определить, является ли их поведение результатом некомпетентности или преступного замысла. Как бы там ни было, эти два чиновника не могут далее оставаться на своих постах».
Во всяком случае, в Риме Лиджо исчез. Комиссия по борьбе с мафией установила, что приказ о его аресте хранился в строгой тайне в кабинете самого Анджело Викари. «Никто из моих полицейских и не подозревал о том, что был издан какой-то приказ о поимке Лиджо», — сказал в комиссии Фракассини начальник полицейского участка Порта Пиа, на территории которого находилась клиника.
Как бы там ни было, целых пять месяцев после скандального оправдания Лиджо беспрепятственно устраивал свои дела, что оказалось бы невозможным без прикрытия, которое обеспечили ему Скальоне и Викари. Но какой бы властью ни обладали главный прокурор Палермо и начальник полиции страны, они оказались бы бессильными, если бы не существовало союза политиков, высокопоставленных чиновников и мафии, который и дал Лиджо возможность с 19 ноября 1969 года вновь исчезнуть на несколько лет.
За это время, не встречая никакого сопротивления, мафия вторглась в северную Италию, взяла в свои руки контроль над преступным миром крупных промышленных городов, над рабочей силой и рынками, над торговлей наркотиками и другими видами контрабанды, организовала самую доходную «отрасль» — похищение людей. На этом бизнесе и споткнулся Лиджо в мае 1974 года.
(Что касается привлечения к ответственности, то в качестве «наказания» Дзампарелли отозвали в Рим и назначили начальником полиции Неаполя. Дело Скальоне целый год разбирал специальный совет во Флоренции, который 26 февраля 1971 года принял решение о его переводе с повышением в город Лечче, куда он так и не выехал, потому что был убит в Палермо. Викари через два года ушел на пенсию).

* * *
18 декабря 1972 года был похищен крупный миланский промышленник Пьетро Ториэлли. Которого отпустили 7 февраля 1973 года за соответствующий его богатству выкуп в два миллиарда лир. За ним в ноябре 1973 года похитили барона Луиджи Росси ди Монтелера, совладельца фирмы, торгующей знаменитыми винами «Мартини» и «Росси». Детективы, однако, неожиданно нашли его в устроенной в земле камере на хуторе Таормине близ Тревильо под Турином.
После этого органы финансовой инспекции (связанные с похищением людей дела, как правило, расследуют именно они, так как по своему оснащению и связям более всего способны проследить пути перемещения крупных сумм, о которых идет речь) Милана и Бергамо все внимание сосредоточили на владельцах хутора — трех братьях Таормина. 2 апреля 1974 года миланские финансовые инспекторы обнаружили, что братья постоянно покупают вино в винной лавке Джузеппе Пуллара. Детективы наблюдали за этой лавкой с тех пор, как заметили, что в ней частенько бывают сицилийцы, смахивающие на мафиози. На этом основании было получено разрешение на подслушивание телефонных разговоров в лавке, а затем и в квартирах Джузеппе Пуллара и его племянника Иньянцао Пуллара, а также в новом винном погребе Джузеппе, который он открыл на виа Джамбеллино, 56.
Связь между Пуллара и братьями Таормина была определена уже в результате прежних подслушиваний, но ее истинный характер выявился благодаря скопидомству Таормина. (По существу, на такой же «апельсиновой корке» поскользнулся и Лиджо). Им показалось, что с них берут слишком высокую плату за телефон, и они обратились к почтовому предприятию с жалобой. На их линии поэтому было установлено устройство, которое не только регистрирует количество телефонных разговоров, но и автоматически фиксирует номера телефонов вызываемых абонентов. Так удалось установить, что братья Таормина несколько раз звонили Джузеппе Пуллара на его миланскую квартиру.
Первое сообщение финансовой инспекции датировано 14 мая 1974 года. В нем говорится, что на основе результатов подслушивания выяснилось: занимающуюся похищением людей банду возглавляет некий «дядюшка Антонио», проживающий вместе с одной женщиной с севера страны. То, что он сицилиец, удалось определить по угодливой, принятой на Сицилии фразе «целую руки», которой всякий раз заканчивали разговор собеседники. Эти факты подтвердились данными параллельно организованного наблюдения: в винную лавку на виа Джамбеллино частенько заглядывал «дядюшка Антонио», который вел себя так, будто он был хозяином погребка или по крайней мере его совладельцем. Он звонил отсюда женщине по имени Лючия Паренцан, проживавшей в доме 166 по виа Рипамонти.
Для того чтобы картина стала более полной, вернемся к первым майским дням 1970 года. Тогда Лиджо переправился в Швейцарию. В цюрихской гостинице «Парк» его ждали Томмазо Бушетта, Сальваторе Греко («конструктор») и еще два мафиози. Это была первая встреча, на которой детально обсуждались вопросы похищения людей (так утверждает финансовая инспекция в своем официальном докладе), представлявшего для мафии совершенно новую сферу деятельности. После этого, 17 июня, состоялась еще одна встреча уже на итальянской земле, в Милане. В ней участвовал также Гаэтано Бадаламенти, тогдашний главарь контрабандистов наркотиков, и Джерландо Альберти, новая звезда новой мафии, поставившей лело на промышленную основу.

«Генеральная репетиция» состоялась 24 февраля 1971 года близ Трапани, когда был похищен Антонио — сын одного из сицилийских богачей Джакомо Карузо. Не успели ошеломленные сицилийцы прийти в себя, как вдруг исчез сын разбогатевшего не без участия мафии Дона Чиччо Вассалло. Для «строительного подрядчика», имевшего миллиардные доходы, выкуп не представлял проблемы, но тот факт, что второй жертвой только что основанного «акционерного общества похитителей людей» стал именно его сын, свидетельствовал о том, что дни стареющего мафиозо были сочтены.
За похищением сына Карузо, крестным отцом которого был депутат от христианских демократов государственный секретарь Бернардо Маттарелла, поддерживавший тесные связи с мафией, скрывалось нечто более важное. По мнению нынешних знатоков мафии, это похищение означало начало нового периода в ее истории.
Похищение людей случалось и при Джулиано — таким путем руководимые аристократами сепаратисты с «благословения» мафии добывали деньги для своего движения. Но сама мафия до начала семидесятых годов этим не занималась.
Через несколько дней после похищения крестного сына Маттареллы в парламентском коридоре с ним случился сердечный приступ, и он скончался. А 5 мая был убит главный прокурор Палермо Пьетро Скальоне — его главная опора в Сицилии. Эти последовавшие одно за другим события подтверждают правоту знатоков мафии.
Два первых успешных и сопряженных с незначительным риском похищения побудили к третьей сицилийской акции — похищению сына палермского предпринимателя Лючиано Кассины, совершенному в августе 1972 года.
После этого новое «акционерное общество» окончательно перенесло свою резиденцию на север, где было значительно больше богатых семей и соответственно больше возможностей. В ее руках еще находился Кассина, а в декабре исчез Ториэлли. В один и тот же день, 8 февраля 1973 года, они оказались на свободе.
Так «акционерное общество» допустило первый крупный промах. Если раньше о связи между похищениями людей на севере страны и в Сицилии могли только догадываться, то 8 февраля эта связь стала очевидной.
Виа Рипамонти, 166. Дом весьма состоятельных людей. (В «квартире» Антонио Ферруджи («дядюшки Антонио»), например, три спальные комнаты, три ванные, огромный салон, просторная, утопающая в цветах веранда. Апартаменты стоят 70 миллионов лир). В 6 часов утра 14 мая 1974 года агенты финансовой инспекции окружили дом и блокировали весь жилой квартал, а люди полковника Виссикко проникли даже в коридоры дома.
Полковник нажал на кнопку звонка. Послышались шаги человека в тапочках, щелкнул замок, и в дверях показался заспанный Лючиано Лиджо. Оба мгновенно «оценили обстановку». Полковник узнал его, хотя усы несколько изменили лицо, понял и Лиджо, что пути его отрезаны. Арест Лиджо и компании Пуллара пролил свет на странные маршруты миллиардов лир.
Все шло так, как задумали миланские детективы, До тех пор, пока они не натолкнулись на неизвестного для них родственника Франческо Копполы — католического монаха Агостино Копполу.
Луиджи Росси ди Монтелера был похищен утром 14 ноября 1973 года, когда он на машине направился в свой офис. Похищение одного из богатейших совладельцев фирмы «Мартини и Росси» обещало солидный куш. Это было третье в том году похищение в северном промышленном треугольнике Милан-Турин-Генуя. Полиция, как обычно, тут же организовала подслушивание телефонных разговоров его семьи в надежде напасть на след преступников.
Однако исполнители этой «акции» шли совершенно новыми путями: они давали о себе знать исключительно через служителей церкви. Первое свое письмо они адресовали самому архиепископу Турина, которому еще и позвонили 26 ноября. Звонивший, по-видимому, отлично разбирался в церковной иерархии и представился «главным викарием палермского епископата».
Мафиози перестарались. Никакими фразами о человеческом братстве им не удалось склонить архиепископа к посредничеству. Возможно, они и не рассчитывали на него, но, избегая непосредственного контакта, хотели дать знать семье (и фирме), что если они хотят вступить в переговоры, то следует использовать церковные каналы. В дальнейшем об архиепископе нигде не упоминалось.
Первый телефонный звонок у туринского иезуита Джованни Косты раздался 8 декабря 1973 года. Неизвестный уполномоченный похитителей без обиняков представился как «синьор Траспорти». Семья Луиджи ди Монтелера Росси просила благочестивого Косту вступить в переговоры. С этого момента их телефонные переговоры подслушивались.
«Синьор Траспорти» для начала запросил шесть миллиардов. Семья отвергла это притязание. Начался долгий торг, во время которого звонивший оказывал на Косту все более сильное давление, наводя его на мысль вылететь в Палермо, где договориться будет значительно легче. К такому давлению мафия всегда прибегала осторожно и тактично. Еше 12 декабря «синьор Траспорти» намекал на такую поездку, спросив между прочим по телефону, не подумывал ли святой отец покинуть пределы Турина и отдохнуть немного где-нибудь в других краях. 30 декабря он говорил уже несколько определеннее, сообщив монаху, что его палермский собрат был бы крайне рад познакомиться с ним лично. А в конце января 1974 года «синьор Траспорти» уже без обиняков советовал Косте срочно прибыть в Палермо, где его коллега облегчит и ускорит переговоры. «Приглашение» было подтверждено письмом от 4 февраля, в котором ставилось условие, что о новом посреднике не должны знать ни члены семьи, ни тем более «посторонние», в противном случае с Луиджи Росси может случиться беда Иезуиту ничего не оставалось, как вылететь в Палермо.
Прибыв в город 7 февраля 1974 года, он сразу же направился в дом ордена иезуитов «Каза професса», известил о своем прибытии начальника полиции и попросил его помочь. Тот познакомил его со святым отцом Джованни Айелло, у которого уже был кое-какой опыт в подобных делах: он вел переговоры о выкупе ранее похищенного Лючиано Кассины по просьбе его семьи. Айелло, хотя и без особого воодушевления, вновь взялся за роль посредника и уже на следующий день сообщил Косте, что, как ему кажется, он нашел «подходящего человека». 9 февраля Коста уже возвратился в Турин.
«Подходящим человеком» оказался Агостино Коппола, чья семья была известна своими связями с мафией.
В связи с похищением Луиджи Росси ди Монтелера в конце декабря 1973 года или в начале следующего января, то есть более чем за месяц до прибытия Косты в Палермо, Коппола неожиданно посетил Айелло.
Через несколько дней он вновь появился у Айелло и сказал: «Туринское дело надо закрыть здесь, в Палермо, иначе Луиджи Росси вряд ли вернется домой…» О последующих событиях Агостино так рассказывал Комиссии по борьбе с мафией: «Я довел до его сведения, что мне поручено вести дальнейшие переговоры, и попросил проинформировать о сумме выкупа. Прежде чем что-либо ответить мне, он сказал, что впредь будет называть себя по телефону Паскуалем, относительно же суммы я так и не узнал от него ничего определенного. Но и впоследствии именно мне пришлось первым назвать ее: если сумма превысит три миллиарда, то у семьи не будет возможности заключить сделку, сказал я. Но и на этот раз он ничего не ответил и только при следующей встрече завел речь о сумме, сказав, что трех миллиардов достаточно…» Сошлись на том, что 14 мая 1974 года Коста привезет деньги из Турина в Палермо. Ровно в полдень Агостино появился в доме «Каза професса» и, к величайшему изумлению, услышал от Айелло, что денег никто не привозил. Он был явно раздражен, но сдерживал себя. «Ну что же, подождем и еще услышим кое-что друг о друге», — сказал он и ушел.
А случилось так, что за полтора часа до вылета самолета с Костой на борту полицейские нашли Луиджи Росси на хуторе и тут же сообщили об этом членам его семьи, которые буквально вытащили из самолета иезуита с их деньгами. С тех пор многие ломают голову над тем, действительно ли случай написал этот «сценарий»? Ведь неожиданное обнаружение подземной камеры Луиджи Росси ди Монтелера не только лишило новое крупное предприятие мафии трех миллиардов лир, но и протянуло ниточку к скрывшемуся уже несколько лет Лиджо.
Вопреки мафии или с ее согласия был взят Лиджо? Когда писались эти строки, он уже третий год сидел в тюрьме. Для того, чтобы ответить на этот вопрос, времени требуется больше.
А теперь вернемся к событиям.
25 мая 1974 года был арестован Агостино Коппола. Одновременно на его квартирах в Партинико и Палермо был произведен обыск, в результате которого были обнаружены письма, свидетельствовавшие о его связях с высшими политическими кругами, авиационный билет на другое имя на рейс Палермо — Милан, отправлявшийся 9 января 1974 года, а также билет на собственное имя на вход в казино «Сент-Винсент».
Самая поразительная находка оказалась на его палермской квартире (виа Джакинто, 47), где полицейские застали его брата Доменико, которого разыскивали уже четыре года и в кармане которого были две стотысячные банкноты из выкупной суммы, полученной от одного северо-итальянского промышленника. Кстати, на квартире была найдена еше 31 такая банкнота. Эту квартиру Агостино занимал с лета 1973 года. Телефон был зарегистрирован на то же имя, что и авиационный билет.
В процессе расследования была выявлена сумма почти в 200 миллионов лир, что неопровержимо подтверждало связь между Агостино, Пуллара и Лиджо. Вскрылась и подлинная сущность целого ряда предприятий, которые были созданы на деньги, полученные в результате похищения людей и за другие преступные акции.
Особенно тревожной была та самоуверенность, с которой Лиджо и его единомышленники в 1969–1974 годах перебазировались на север, создали там новые опорные пункты и устраивали свои дела. Теперь уже известно, что, отрастив усы и приняв новую фамилию, Лиджо не предпринял никаких других мер предосторожности. Миланские соседи считали его примерным семьянином, который мог себе позволить посещение Швейцарии или Австрии, и, конечно, не замечали, и не могли заметить, довольно частые поездки в Сицилию.

Как свидетельствуют документы, обнаруженные на палермской квартире Агостино Копполы, он был звеном, которое связывало Лиджо с некоторыми политическими деятелями, членами так называемого теневого правительственного кабинета, а точнее, сицилийскую мафию с ее новым миланским центром. В документах, обнаруженных при аресте Лиджо, встречались имена, адреса и номера телефонов многих влиятельных представителей политической и экономической жизни страны. Для более полного понимания характера Лиджо и образа мышления мафии приводим лишь его объяснение фактов, о которых идет речь в обнаруженных документах:
«Обнаруженные в моих документах фамилии, адреса и номера телефонов, словом, все, что вы мне здесь представили, зашифрованы мною кодом, который никто, кроме меня, не знает. Следовательно, если в моих записках встречается фамилия и телефонный номер N, то в действительности речь идет о совершенно другом человеке. А называть подлинные имена я не намерен…»
Это аргументация разоблаченного мафиозо, которую нельзя воспринимать серьезно. Мафиози никогда и ни в чем не сознаются и нанимают таких адвокатов, которые из их самых невероятных заявлений могут выжать нечто такое, что перед лицом благосклонных судей может дать какой-то им полезный результат. Бывает и так, что на основании представленных адвокатами материалов судебное разбирательство отвлекается на совершенно абсурдные и несущественные обстоятельства, что затягивает дело на целые годы, или шитые белыми нитками аргументы судьи берут во внимание при вынесении оправдательного приговора. Словом, нельзя принимать за чистую монету эти не такие уж и оригинальные сказки, а ведь в них то, чем по существу они и являются: увертки загнанного в угол мафиозо. К ним и прибег Лиджо, задав адвокатам и судьям головоломку.
16 июля 1974 года Комиссия по борьбе с мафией в полном составе — 15 представителей палаты депутатов и 15 сенаторов — во главе с председателем Луиджи Карраро прибыла в Парму, чтобы в здешней тюрьме встретиться с Лиджо. (Он содержался тут не столько по соображениям безопасности, сколько по состоянию здоровья. Здесь действует самая лучшая в стране тюремная больница). По этому случаю была переоборудована тюремная часовня: алтарь завесили огромным покрывалом, а перед ним установили стол и напротив — кресло для Лиджо.
Члены комиссии тщательно подготовились к встрече. Они собирались задать Лиджо 61 вопрос, касающийся 30 последних лет существования мафии, но в первые же минуты Лиджо рассеял их надежды.
Отпущенные в бегах усы были сбриты, он был в легкой пестрой рубашке, хотя в часовне было прохладно по сравнению с изнуряющей жарой за ее стенами, в белых брюках, желтых носках и сандалиях. «За то короткое время, что он был перед нами, он вел себя осмотрительно, сдержанно и уверенно, — сказал на пресс-конференции после встречи с ним Карраро. — Он громко поздоровался с нами и, когда я показал ему на кресло, сел».
— Комиссия просит вас ответить на некоторые вопросы, — начал председатель.
— Против меня возбуждено судебное дело, господа. Поэтому в отсутствие адвокатов я не могу отвечать ни на какие вопросы, — заявил Лиджо.
— Присутствие адвоката имеет смысл при допросах, проводимых органами юстиции или уголовного преследования. Мы не представляем ни те, ни другие. Здесь присутствуют политические деятели, изучающие некоторые общественные явления.
— Мне крайне неприятно огорчать вас, господа, но я затрудняюсь что-либо сказать вам. Вы, пожалуйста, выполняйте свою работу, как и я постараюсь устроить свои дела. И если вы не возражаете, я покину вас.
И он исчез из-под носа членов комиссии, как елейный аромат.
Лело Лиджо представляет собой серию наистраннейших «случайных» совпадений. В тот же день, когда в Парме происходила описанная выше сцена, к величайшему изумлению всей итальянской общественности, для работы в министерстве финансов из миланского финансового надзора были переведены два человека, которые руководили расследованием дела Лиджо, — начальник миланского финансового надзора полковник Джузеппе Сесса и его заместитель полковник Лжованни Виссикко, арестовавший Лиджо. Тем самым был обезглавлен орган, который более года занимался исключительно делом Лиджо. Вместе с тем из руководства миланского финансового надзора были удалены люди, знавшие детали и подробности расследования, которые были крайне необходимы для основательной подготовки судебных процессов и о которых узнали бы их преемники, если бы они захотели…
Лиджо осведомлен о многом. Ему хорошо известна жизнь большинства политических и государственных деятелей. Потому он молчит. Он не хочет кончить, как Пишотта. Еще бы! Он знает, что за его молчание он будет вознагражден. Смогут ли его друзья оказать ему помошь, пересмотрят ли суровый приговор — это зависит от политической обстановки. Его не особенно встревожил и вынесенный в декабре 1974 года приговор к пожизненному тюремному заключению. Во всяком случае, слова сенатора, члена Комиссии по борьбе с мафией Пизано наводят на размышления: «Организовав „акционерное общество похитителей людей“, Лиджо сделал промах. И непоправимый. Кто-то из членов его новой банды оказался предателем. Северная Италия — не Сицилия. Как ни окружал он себя земляками, он был вынужден включить в „работу“ преступный мир Севера. А эти не признают мафиозную иерархию, не говорят услужливо „целую руки“. Уголовнику с Севера небезразлично, как сицилийцы загребают деньги. Лиджо стал им поперек горла. Поэтому он и погорел».
Г.Геллерт. Мафия. — М.,1983

 

 

 

 

 

Серия убийств в Палермо

В 70-е годы укрепились отношения между итало-сицилийским «Обществом чести» и американской «Коза нострой». По данным итальянского еженедельника «Эпока», на кровавом счету только сицилийской мафии с 1970 по 1979 г. прибавилась 1000 жертв, из них около половины — дело рук палермских мафиози. Послужной список «пиччотти» «новой мафии» можно было бы пополнить именами тех, кто «пропал без вести» или погиб «при невыясненных обстоятельствах». Однако наиболее характерной чертой уголовной статистики является не чудовищное число жертв мафии, а их социальный состав. Среди павших от рук «пиччотти» видные политические и общественные деятели, представители правосудия и полиции, высокопоставленные чиновники, промышленные и банковские тузы. Ушли в прошлое представления о том, что кодекс чести «Онората сочьета» никогда не позволит мафиозо лишить жизни представителя власти, закона и порядка. Если традиционная мафия предпочитала еше уговаривать строптивых и неуступчивых, то «новая», американизированная мафия просто убирает их с дороги и делает это открыто и жестоко, чтобы посеять панический страх в остальных. Именно такая участь постигла коллегу Мауро де Мауро, известного журналиста Марио Франчезе, убитого «пиччотти» в конце января 1979 г. без всякого предупреждения.
По словам Витторио Скиларди, миланского журналиста, «мафия никогда не воюет с „символами“, демонстративные жесты не в ее духе; мафия никогда не убивает случайно, она всегда обрушивает удар на тех, кто угрожает ее делам или способен помешать их „нормальному ходу“».
6 августа 1980 г. прямо в центре столицы Сицилии, на виа Кавур, «пиччотто» «новой» мафии разрядил пистолет в генерального прокурора Палермо 64-летнего Гаэтано Косту. За три месяца до этого он утвердил предварительное обвинительное заключение на 56 человек, задержанных по подозрению в принадлежности к мафии и участии в операциях с наркотиками. Подписывая ордера на арест, генеральный прокурор сказал:
— Пять дней назад, 4 мая, был убит капитан карабинеров Эммануэле Базиле. Это преступление как две капли воды напоминает другое — убийство вице-квестора Бориса Джулиано. И в том и другом случае преступники стремились убрать людей, которые были на пути к истине…
Прологом к серии этих убийств послужило событие, происшедшее 20 июня 1979 г., когда фельдфебель полиции обнаружил в здании палермского аэропорта два «дипломата», туго набитые американскими долларами. Поисками хозяина 600 тыс. долл. занялся Борис Джулиано, 48-летний начальник оперативного отдела палермской квестуры, прошедший полугодовую стажировку в ФБР и в отделе по борьбе с наркотиками. Опыт показал, что передвижение таких огромных денежных сумм связано, как правило, с контрабандной торговлей наркотиками. Поэтому Джулиано сразу сообщил американским коллегам о конфискации в палермском аэропорту 600 тыс. долл. и принялся кропотливо изучать операции со вкладами в местных банках, где можно было обнаружить следы расчетов за контрабанду. Вскоре один из таких следов привел полицейских на виа Пекоре Джиральди, 5 — дом в тихом квартале, населенном мелкими ремесленниками и беднотой. Полицейских ожидала богатая добыча: 4 кг чистого героина, десяток пистолетов и карабинов с немалым запасом патронов, записная книжка с кодированными номерами телефонов и множество цветных фотографий «семей» мафии. Владелец дома, некий Леолукки Багарелла, был хорошо известен как правая рука главаря сицилийской мафии Лучано Лиджо.
Сопоставив факты, Лжулиано пришел к выводу, что «семья» Лиджо вкладывает деньги от киднэппинга, на котором она специализировалась, в контрабанду наркотиками.
По последним данным, 1/3 продаваемого на черном рынке героина следует через Сицилию. Итальянская полиция оценивает доход от реализации этой массы наркотиков в 20000 млрд. лир ежегодно (около 40 % всех золотовалютных запасов Италии). В 1980 г. сбор опиума-сырца составил, по оценкам специалистов, 1600 т, из которых было получено 60 т чистого героина. Американские и западноеропейские специалисты по борьбе с наркотиками подозревали, что крупные центры химической обработки опиумного сырья находятся в Сицилии, Милане и других городах Италии. Но именно Борис Лжулиано, арестовавший в 1975 г. одного турецкого химика, специализировавшегося на переработке морфина, представил первое доказательство того, что на острове находится крупный центр по обработке наркотического сырья.

Сведения, переданные вице-квестером Палермо в США, позволили не только подкрепить эту версию, но и понять причины очередного «исторического события» в американской мафии: убийства в итальянском ресторанчике «Джо энд Мэри» в Бруклине Кармине Таланте — главаря «Коза ностры». Это убийство явилось расплатой за 500 млн. долл., которые американская мафия доверила своему банкиру Микеле Синдоне и которые бесследно исчезли после банкротства 3 сентября 1976 г. принадлежавшего ему «Франклин нэшнл бэнк» — 14-го по величине банка США.
Дело Синдоны долгое время представлялось прессой не более, как крупная финансовая афера ловкого международного мошенника. Разразившийся в конце мая 1981 г. скандал вокруг тайной масонской ложи «П-2» («Пропаганда-2») позволил общественности по-новому взглянуть на фигуру этого дельца. Как было установлено расследованием, этот «наиболее влиятельный центр тайной власти в Италии» занимался подрывной деятельностью против Итальянской Республики и пользовался значительной материальной поддержкой и покровительством правящих кругов США. Не случайно поэтому «достопочтимый мастер» ложи Личо Джелли был приглашен на инаугурацию Р.Рейгана в США, в Вашингтон. Среди 962 членов «П-2» были три министра итальянского правительства, высшие чины вооруженных сил, службы безопасности и финансовой гвардии (специального подразделения, в чьи функции входит борьба с контрабандой и валютными махинациями), сенаторы, депутаты, высокопоставленные судебные чиновники, банкиры, промышленники и крупнейшие воротилы итальянской мафии.
Микеле Синдона, родившийся на Сицилии в 1920 г., начал с мелких спекуляций продуктами на черном рынке. Возможно, он так и остался бы мелким адвокатом или предпринимателем, если бы в 50-х годах на него не обратил внимание Счастливчик Дучано. С этого времени началась стремительная карьера предприимчивого дельца. В обширной финансовой империи дона Микеле деньги мафии «отбеливались» от нелегального бизнеса, проводились биржевые и валютные махинации, масштабы которых удивляли даже видавших виды мошенников, оказывалась финансовая поддержка необходимым государственным и политическим деятелям. В 1973 г., когда в Италии разразился экономический кризис, Синдона незаконно перевел в швейцарский банк капиталы 500 крупных итальянских промышленников и политических деятелей, чтобы уберечь их от девальвации и налогов. Среди близких друзей «банкира мафии» были глава тайной масонской ложи «П-2» Личо Джелли, бывший председатель Совета министров Италии Джулио Андреотти, председатель итальянского сената Аминторе Фанфани и Ричард Никсон, в ту пору президент США.
После банкротства Синдоны и его похищения неизвестными лицами верховный совет «Коза ностры», испытывавшей острый недостаток наличных денег, принял решение ускорить операцию по доставке в США крупной партии героина. Проведение подобной операции в короткие сроки ставило перед ее организаторами немало головоломных проблем, решение которых под силу лишь очень опытным контрабандистам. По мнению специалистов из отдела по борьбе с наркотиками, в США в то время это могли сделать «семьи» Сальваторе Индзерилло, Джона Гамбино и Спатолы, действующие в Бруклине и Нью-Джерси. Поэтому вице-квестор Палермо Борис Джулиано решил заняться местной «строительной фирмой» Спатолы-Индзерилло-Гамбино.
Утром 21 июля 1979 г. «шериф», как дружески называли Джулиано его приятели и знакомые, зашел в кафе, где он обычно выпивал перед работой чашечку кофе. Но на этот раз вместо кофе он получил пулю «пиччотто» мафии.
Расследование дела продолжил судья Чезаре Терранова. Известность пришла к Терранове, простому следователю палермской прокуратуры, после того как он изобличил главаря сицилийской мафии Лучано Лиджо и подготовил процесс, закончившийся осуждением Человека Без Лица на пожизненную каторгу. Судья Терранова дважды избирался в парламент как независимый левый по спискам Итальянской коммунистической партии и участвовал в работе комиссии по расследованию преступной деятельности мафии.
Летом 1979 г. Чезаре Терранова вернулся к работе в палермской прокуратуре и продолжил расследование, начатое Джулиано. Но утром 25 сентября 1979 г. Чезаре Терранова был настигнут пулями «пиччотти», устроивших засаду прямо у подъезда его дома.
Казалось, мафия незримо следит за ходом расследования и методично убирает «ключевые» фигуры. Поиски истины продолжил генеральный прокурор Палермо доктор Гаэтано Коста.
18 октября 1979 г. полиции удалось наконец напасть на след похитителей Синдоны. Этот след опять привел к «строительной фирме» Спатолы-Индзерилло-Гамбино. Незадолго до этого заокеанский партнер фирмы Джон Гамбино побывал в Вене, где ему был передан «дон Микеле», он же Синдона, доставленный туда мафиози Джозефом Макалузо и Тони Карузо. На встрече в Вене «Коза ностра» получила в обмен на жизнь Синдоны список 500 высокопоставленных лиц, занимавшихся нелегальным вывозом валюты из Италии. «Общество чести», не привыкшее уступать своим должникам, и на этот раз осталось верным себе: вероятно, ценность этого списка такова, что она в известной степени компенсировала утрату мафией полумиллиарда долларов после краха банка Синдоны. Сам обанкротившийся уже не представлял никакой ценности для «Общества чести» и потому был возвращен в руки американского правосудия. 13 июня 1980 г. за финансовые махинации Синдона был приговорен нью-йоркским судом к 25 годам тюремного заключения.
От контрабанды наркотиками и киднэппинга, с которыми была связана палермская фирма, ниточка потянулась к крупным махинациям на строительных подрядах, шантажу конкурентов и физическому уничтожению несговорчивых. Вместе с братьями Спато-ла, Розарио и Винченцо за решетку был отправлен их компаньон Индзерилло. Члены бруклинской «семьи» Гамбино были недосягаемы для итальянской полиции.
В первых числах марта 1980 г. миланская полиция получила от американских коллег из отдела по борьбе с наркотиками сообщение, в котором говорилось: «В Милан направляется Эммануэле Адамита, внимательно следите за ним». Имя этого мафиозо, специализировавшегося на перевозке контрабанды, было давно известно итальянской полиции.
Адамита прибыл в Милан 14 марта и уже на следующий день отправил из почтового отделения Ванцагелло четыре больших картонных коробки в адрес Итальянского стереофонического центра: Нью-Йорк, 7414, Бруклин-авеню, 18. После этого Адамита со своими братьями Ломенико и Антонио, специалистами по сантехнике и паяльному делу, отправился в ресторан, откуда миланская полиция препроводила троих братьев прямо в городскую тюрьму Сан Витторе. В коробках, направленных Адамитой в США, полиция обнаружила под пластинками 47 герметично запаянных цинковых капсул, содержащих 41 кг чистого героина. Одновременно в США были арестованы получатели — компаньоны Итальянского стереофонического центра братья Гамбино, Джузеппе и Розарио, а также их родственник Розарио Риицутто. Старший брат, Джон Гамбино, и на этот раз вышел сухим из воды.
После всех этих событий генеральный прокурор Палермо Г. Коста решил ускорить следствие, объединив дела «фирмы» Спатолы-Индзерилло-Гамбино и «семьи»' Лиджо.
Кланом Лиджо было поручено заниматься 29-летнему капитану карабинеров Эммануэле Базиле. Единственной ниточкой для расследования служила фотография, обнаруженная когда-то при обыске в доме № 5 на виа Пекоре Джиральди. На снимке на фоне роскошной виллы с бассейном и великолепным садом была изображена группа мафиози, окружавших какого-то человека лет пятидесяти, с квадратной челюстью и тщательно прилизанными волосами. Во время поисков этой виллы капитану Базиле удалось обнаружить в Бутрио, провинция Болонья, крупный склад героина. Многие мафиози были отправлены за решетку.
4 мая 1980 г. около полуночи капитан карабинеров Эммануэле Базиле вместе с женой и маленькой дочкой возвращался с торжественного приема в муниципалитете. На одной из улиц их поджидали «ангелы смерти» из мафии…
Полькен К., Сиепоник X. Кто не молчит, тот должен умереть. — М.: Мысль, 1982

 

 

 

 

 

Похищение людей в Италии

Журнал «Iternational Security Review» сообщает, что начиная примерно с 60-х гг. похищение людей стало настоящим преступным промыслом во многих странах мира. В этом отношении ситуация в Италии вызывает наибольшую озабоченность.
С 1967 по 1988 г. в Италии зафиксировано 856 случаев похищения людей, в том числе 719 — с целью получения выкупа, 111 — по мотивам кровной мести или с целью запугивания. 26 — по политическим мотивам.
В результате этих похищений 569 заложников были освобождены после уплаты выкупа. 97 — были освобождены полицией. 63 — сбежали от похитителей. 127 — были убиты или умерли в руках у похитителей.
Жертвами похищений в основном становились люди из богатых слоев общества, но отмечались случаи похищения и сравнительно бедных людей с целью получения хотя бы небольшого выкупа. Возраст заложников был от нескольких месяцев до 80 лет. Имели также место и случаи похищения кошек и собак с целью получения выкупа.
Хотя похитители довольно редко имели намерения убивать заложников, большинство погибших умерли от резкого упадка сил, сердечного приступа или от ран, нанесенных им во время похищения.
История похищения людей в Италии уходит в далекое прошлое. Эта традиция возникла на о. Сардиния и позднее распространилась на другие районы Италии. Особенно популярным этот вид промысла стал в Калабрии. В него втягивались целые семьи и деревни, обеспечивая похитителям довольно высокие доходы.
Наиболее печальной известностью пользуются такие местности, как Плати, Бовалино в Калабрии, Фонни, Битти, Оруне, Мамонада и Оргосоло в Сардинии.
Однако итальянские правоохранительные органы нередко оказывались бессильными в борьбе с этим преступлением. Иногда складывалось даже впечатление, что полиция и суды являются соучастниками преступников. Так, например, два преступника, пойманных и осужденных два года назад за похищение E.Ricca, уже выпущены на свободу, причем один из них в течение последних десяти лет трижды задерживался и осуждался к лишению свободы за похищение людей.
При этом в действиях похитителей отмечается невероятная жестокость. Так, один бизнесмен из Сассарин, похищенный зимой, длительное время содержался на улице, будучи в легкой одежде. Его привязали за шею цепью к дереву, уши залили воском, а глаза и рот заклеили пластырем. Другой пострадавший, молодой промышленник из Комо, несколько месяцев был привязан цепями к кровати. На голову ему надели капюшон, а уши закрыли не пропускающими звуков наушниками. Третьего заложника похитители содержали в неподвижном состоянии более полутора лет, в результате чего произошла мышечная атрофия и после освобождения он уже не мог ходить. Молодую девушку в течение нескольких месяцев постоянно насиловали мужчины целой деревни.
Имели место случаи, когда для того, чтобы заставить родственников похищенных пойти на переговоры, у жертв обрезали пальцы и уши.
Организаторами похищений нередко являлись друзья или знакомые жертвы, и именно они информировали похитителей о намечаемых полицией действиях.
Условно похитителей людей можно разделить на три группы: психически неуравновешенных, «крестоносцев» и преступников.
Все они одинаково опасны, но ведут себя по-разному. Психически неуравновешенные проявляют очень изменчивое поведение, колеблющееся от состояния эйфории до глубокой депрессии. Нередко их заложники подвергаются пыткам «шотландским душем» (очень горячий, затем очень холодный), и их жизнь и смерть зависит от сиюминутного настроения похитителей. Чаше всего такие похитители быстро устают, и дело завершается или в течение нескольких часов, или в течение нескольких дней.
«Крестоносцы» — это идеологизированные преступники, готовые умереть за идеалы «лучшего мира». Не дорожа своей собственной жизнью, они не ценят и жизнь своих жертв, убивая их нередко лишь для того, чтобы продемонстрировать свою решимость. Убийством заканчивается захват заложников и в тех случаях, когда переговоры заходят в тупик. «Крестоносцы» также быстро заканчивают свою борьбу, которая обычно длится не более нескольких дней. Для них большое значение имеет и тот факт, когда средства массовой информации уделяют им повышенное внимание.
Преступники, а их подавляющее большинство среди похитителей людей в Италии, в своих преступных действиях преследуют только цели наживы. Для них заложник просто товар, вид которого необходимо сохранять на период переговоров с родственниками.
В тех случаях, когда речь идет о денежном выкупе, заложник удерживается до тех пор, пока выкуп не будет выплачен. Сумма выкупа зависит от многих факторов, и, в первую очередь, от материального положения семьи заложника. Так, имели место случаи, когда заложник удерживался лишь в течение нескольких часов и освобождался за небольшую сумму денег (2 млн. лир), и были случаи, когда заложника удерживали более двух лет и получили выкуп в несколько миллиардов лир.
Однако по опыту продолжительное удержание не всегда приносило желаемые результаты для похитителей. Так, один заложник в Колумбии удерживался более трех лет, и за него было выплачено 250 тыс. долл., в то время как при похищении руководителей транснациональных американских компаний похитители получали до нескольких десятков миллионов долларов.
Специалисты подсчитали, что организация похищения людей обходится примерно в 200 млн. лир и 100 млн. лир уходит на содержание заложника в неволе. Поэтому похитители стремятся сокращать время удержания заложника и связанные с этим расходы.
Исследуя проблему захвата заложников, необходимо отметить, что в практике имеют место и ситуации, когда эти «операции» заканчиваются бегством заложников или их освобождением. Однако проблема состоит в том, что в стадии освобождения заложников резко возрастает угроза для их жизни. Это происходит по той причине, что похитители могут попытаться убить заложников и покончить с собой. Или же потому, что боевики группы освобождения с трудом отличают похитителя от заложника. Так, имели место случаи, когда похитители, опасаясь штурма специальных подразделений полиции, обменивались одеждой с заложниками. В других случаях похитители смешивались с толпой заложников и вкладывали в их руки оружие. Имели место и такие случаи, когда похитители ложились на землю, закрываясь телами своих заложников, или, спасаясь от преследования, начинали стрелять в воздух, чтобы вызвать панику, и затем успешно скрывались от полиции. Поэтому для освобождения заложников группы освобождения идут на штурм мест содержания заложников только в крайних случаях, когда похитители намереваются их убить.
После освобождения заложников может возникать проблема их психической и физической реабилитации.
В некоторых случаях их психика может оказаться сильно нарушенной.
Для обеспечения собственной безопасности потенциальные жертвы должны знать, что захвату, как правило, предшествует тщательное их изучение похитителями. В частности, похитители изучают их привычки и материальное положение.
Поэтому наилучший путь избежать похищения — это оставаться неизвестным для похитителей. Превентивные меры заключаются в том, чтобы вести осторожный образ жизни и держать в секрете свои финансовые дела.
Однако это не всегда удается, поэтому надо стремиться вести себя таким образом, чтобы максимально затруднить для похитителей изучение и исключить физическую возможность похишения. Надо также избегать пребывания в местах, где риск похишения велик. Следует учитывать и то обстоятельство, что похитители, готовя захват жертвы, зачастую ведут за ней наблюдение. В меры предупреждения похищений должно войти и использование различных технических и электронных средств, бронированных автомобилей и привлечение телохранителей.
В необходимых случаях желательно, чтобы потенциальные жертвы проходили специальный курс подготовки по противодействию похитителям.
International Securiti Review, 1990, May — June

 

 

 

 

 

Преступные объединения Азии

Сейчас уже не подлежит сомнению, что преступные объединения Азии проникают и укрепляют позиции в таких сферах преступного бизнеса, как похищение и торговля людьми, вымогательство, наркобизнес, азартные игры, проституция и отмывание денег. Строгая дисциплина поддерживается запугиванием, насилием и убийствами. Выделяются четыре основных объединения.
Китайские триады. Первые тайные китайские общества возникли на базе групп сопротивления правящей династии, находившейся у власти с XVII в. до 1912 г. Их сторонников объединяли политические мотивы. Слово «триады» заимствовано из священного символа китайского общества — треугольника, сторонами которого являются якобы три силы: небо, земля и человек. Триады процветали в 50-60-е гг. в Гонконге и на Тайване. Под их контролем находилась даже значительная часть гонконгской полиции до начала 70-х гг. Хотя сейчас отдельные триады сильно отличаются друг от друга, но у них общие модель и традиции.
Так, во время совершения обряда «Вывешивание голубых фонарей» кандидат обязан принести 36 клятв на лояльность, братство и строжайшее соблюдение тайны. Среди триады есть «красные стрелы» — члены организации, владеющие боевыми приемами восточных единоборств. Они самыми жестокими методами поддерживают конспирацию, внешнюю и внутреннюю безопасность своих организаций. Страх для триад — главный инструмент власти внутри организации, во взаимоотношениях с другими враждебными преступными организациями и в обществе. Для поддержания атмосферы страха нередко направляются команды убийц в другие страны.
По происхождению, эволюции, ритуалам и методам триады во многом напоминают сицилийскую мафию. В Сицилии лояльность и солидарность обеспечиваются с помощью омерты — кодекса молчания. Китайская поговорка также требует обета молчания: «При жизни не обращаюсь в полицию, после смерти — не попадаю в ад». Обряды вступления в организации одинаковы: смешивание крови и сжигание бумаги.
Сейчас триады состоят в основном из двух групп участников. Одни — и их, видимо, большинство, — хотели бы использовать организацию для обеспечения личной безопасности. Другие — это уголовники, стремящиеся к признанию и преступному обогащению (их банды контролируют определенные территории). Первые не стремятся к активному участию в преступлениях, но «плывут по течению», и это создает впечатление, что криминальные банды играют в триадах главенствующую роль.
Китайские тонгс (КТ). Если триады чисто криминальные объединения, то тонгс («место встречи») не всегда являются таковыми. Однако тенденция к двойному членству в триадах и КТ постоянно усиливается.
Большинство КТ — это клубы для китайских торговцев, которые служат лишь официальным фасадом для прикрытия азартных игр, насильственных преступлений, рэкета, торговли наркотиками, грабежей, проституции и сводничества.
Структура во многом напоминает известную «коза ностра»: председатель и он же глава организации, его заместители, секретарь (в совершенстве знающий язык и обычаи страны пребывания) и другие секретари для руководства членами (среди них «солдаты» и члены «первого разряда»).
Большое общество людей (ТХЧ). Возникли примерно четверть века назад. Первые главари были беженцами из КНР, где они находились длительное время в заключении после прихода к власти Мао Цзедуна. Они содержались в тюрьмах и лагерях для интернированных Большого Кантона, а поэтому назвали свою организацию ТХЧ («Большое общество людей»). В 70-е гг. в Гонконг бежали многие бывшие военнослужащие китайской армии, которые подвергались репрессиям в годы культурной революции. Они присоединись к ТХЧ и стали заниматься грабежами, рэкетом, взяли под контроль публичные дома и игорные заведения. У членов организации была единственная цель: скорее разбогатеть любыми методами.
В 80-е гг. в ТХЧ в пришло новое поколение. В основном это были китайцы, покинувшие страну по экономическим причинам. Новая организация сразу же проявила большую жестокость по отношению к другим преступным организациям и полиции. Она прибрала к рукам торговлю героином. Организация разбита на отдельные ячейки, занимающиеся финансированием и созданием опорных пунктов для распространения наркотиков. У ТХЧ прочные позиции в Голландии, которая считается главной перевалочной базой для распространения наркотиков из Азии.
Главная цель осталась прежней: добывание как можно большего количества денег в возможно коротки сроки. Для ее достижения и укрепления позиций ТХЧ идет на любые насильственные преступления. Поэтому она превратилась в такую преступную организацию, которой не было за всю историю Китая и Нидерландов. В частности, в Голландии ТХЧ разделена на отдельные ячейки, действующие независимо друг от друга. Главная база находится в Амстердаме, откуда она распространила деятельность на всю страну. Опорные пункты созданы в Роттердаме, Гааге, Ейндхофене, Арнхейме и других городах. Члены организации заняты в основном ввозом и торговлей героином, рэкетом и контролем за игорными заведениями. Местные преступные организации безжалостно устраняются или принуждаются к «рабочему содружеству» на второстепенных ролях.
Деятельность других преступных китайских синдикатов там возможна лишь «с согласия» руководителей ТХЧ. Если такие синдикаты ввозят героин, то они обязаны продавать часть его ТХЧ по очень низким ценам. В распоряжении организации собственные лаборатории для дополнительной обработки героина. Лаборатории и дома-базы героина находятся под охраной боевиков с автоматами.
ТХЧ обложила поборами до 1000 гульденов в месяц всех владельцев китайских ресторанов и магазинов в обмен на обещание защиты. Если владельцы не склонны сразу принимать такие условия, то следуют реальные угрозы в отношении ближайших родственников. Размер поборов зависит от доходов (в ресторанах, как правило, поборы идут с каждого стола). У ТХЧ имеется собственное бюро для найма временного персонала. Оно устраивает на работу нелегальную рабочую силу и требует от владельцев ресторанов часть их зарплаты. Китайские рестораны в Голландии обычно являются опорными пунктами для их влияния на другие европейские страны.
Японская Якудза — синдикат японских полукриминальных организаций, насчитывающий 2500 групп и примерно 110000 членов. В прошлом действовала в стране практически открыто, хотя контролировала в основном публичные дома и увеселительные заведения. Члены организации считали себя японскими Робин Гудами. Однако со временем отношение общества к организации изменилось, так как все большее число японцев становилось жертвами ее преступления. После второй мировой войны члены Якудзы заимствовали у американских гангстеров и некоторые внешние атрибуты: черные костюмы, черные воротнички, черные очки.
Сейчас Якудза превратилась в особый замкнутый социальный слой со своей субкультурой и политическими связями. Члены гордятся принадлежностью к организации, и почти каждая группа имеет свой отличительный знак. Почти 75 % членов разукрашивают свое тело татуировкой в виде змей, драконов и т. п.
Вся власть принадлежит оябуну — шефу организации. Каждый член обязан отчислять часть своих доходов, и это определяет его место в иерархии Якудзы. В Якудза, как в «коза ностра» и триадах, действуют неписаные законы: участники обязаны не разглашать секреты организации, не утаивать доходы, не сотрудничать с полицией и выполнять все приказы старшего по иерархии.
Kriminalistik, 1990, № 7

 

 

 

 

 

Якудза

Как сообщает журнал «Economist», самым большим синдикатом гангстеров в Японии является так называемый Ямагуши-гуми, основанный в 1915 г. После второй мировой войны в него входило только 25 гангстеров. Но в условиях американской оккупации третий босс этого синдиката К.Таока начал увеличивать численность своей организации и расширять сферу ее влияния. В конце 60-х гг. ему подчинялось 10 тыс. гангстеров, и Таока стал наиболее могущественным боссом мафии в Японии. Умер он в 1981 г… после чего началась борьба за власть между его преемниками. Наконец, в марте 1989 г. было достигнуто примирение и новым боссом синдиката был избран И.Ватанаба. Численность синдиката достигла 21 тыс. гангстеров.
Члены синдиката имеют свой условный знак, и все японцы знают это и относятся к его носителям с должным почтением. Синдикат Ямагуши-гуми имеет союзников. Он сотрудничает с мелкими группировками гангстеров по всей Японии. По мнению журналистов, занимающихся японской мафией, также именуемой «якудза», синдикат Ямагуши-гуми теперь силен как никогда.
Япония, в которой действует могущественная мафия, в то же время является страной, жители которой отличаются очень высокой культурой поведения и дисциплинированностью. Так, например, женщины без страха ходят поздней ночью по улицам Токио, дети самостоятельно ездят в метро, а потерянный кошелек может быть прислан через два дня его владельцу по почте.
По оценкам национального управления полиции, в стране действует около 80 тыс. гангстеров, что более чем в 20 раз превосходит численность американской мафии. Почти треть всех заключенных в японских тюрьмах являются членами мафии, 80 % адвокатов в судах оплачиваются мафией.
Японская мафия отличается очень высокой степенью организации. Каждый синдикат имеет свою сферу деятельности.
В 1988 г. доходы мафии составили 1,3 трлн. иен (10 млрд. долл.). в том числе процент доходов от легального бизнеса компаний, контролируемых мафией, равнялся 10 %. Источники доходов от нелегального бизнеса распределяются следующим образом, в %:
Наркотики……………………………………………….. 35
Игорные дома………………………………………….17
Охрана частных предприятий………………….9
Ростовщичество……………………………………….. 7
Вымогательство………………………………………… 3
Другая нелегальная деятельность……………..9
Мафия имеет тайные связи с политическими деятелями. Она оказывает им поддержку на выборах.
Взаимоотношения мафии и полиции до конца не выяснены, но и мафия и полиция понимают, что они могут прекрасно сосуществовать не переступая определенной черты. В случаях, когда полиции нужно, так сказать, спасти свое лицо, мафия предоставляет ей рядового гангстера, с которым заключается сделка о признании в совершении преступления, и он отбывает срок в тюрьме по приказу босса.
В ряде случаев мафия выделяет средства для социального обеспечения своих членов.
Economist, 1990, January

 

 

 

 

 

Развитие наркомафии в Колумбии

В журнале «Foreign Affairs» опубликована статья проф. Майамского университета Б.М.Бэгли, в которой анализируются проблемы наркомафии в Колумбии, ставшей самым крупным поставщиком контрабандных наркотиков на Североамериканский континент и в западноевропейские страны.
Колумбийские наркодельцы зарабатывают на незаконном производстве и торговле наркотиками больше, чем их коллеги в любой другой стране Западного полушария. В 80-х гг. на североамериканский рынок из Колумбии поступило от 70 до 80 % чистого кокаина и от 50 до 60 % марихуаны. Кроме того, с середины 80-х гг. колумбийцы приступили к выращиванию опия. Практически преступные организации этой страны оказались втянутыми во все виды наркобизнеса — от выращивания и переработки сырья в Колумбии и других латиноамериканских государствах до контрабанды и распространения наркотиков как оптом, так и в розницу в США, Канаде и европейских странах.
Подсчитано, что экспорт наркотиков приносит Колумбии ежегодный доход в размере от 2 до 3 млрд. долл., что превышает доход от экспорта основного продукта этой страны — кофе.
Создавшаяся ситуация с наркобизнесом в Колумбии вынудила власти, причем в значительной степени под давлением США, усилить борьбу с данным видом преступности. Усилия США при этом сосредоточились на уничтожении сырья на месте его производства и переработки и на создании заслона на путях проникновения наркотиков на американскую территорию. К этому следует добавить меры, проводимые как в Колумбии, так и в других латиноамериканских странах, включающие программы по уничтожению плантаций наркотического сырья, перепрофилированию сельхозкультур, а также ужесточению правовых мер.
Колумбия — это страна противоречий. С одной стороны, она считается одним из самых процветающих в экономическом отношении государств в Латинской Америке. С другой стороны, несмотря на свои относительные экономические достижения, Колумбия переживает резкий рост уровня преступности. Так, в 1987 г. в стране зарегистрировано 16200 убийств, что на 15 % больше, чем в предыдущем году. Убийства являются основной причиной смертности колумбийцев в возрасте от 15 до 44 лет.
Причины насилия кроются в социальной несправедливости, нищете и высоком уровне безработицы. Причем все усилия по борьбе с преступностью в стране сводятся на нет из-за распространения коррупции и неэффективности деятельности национальной полиции и судебно-правовой системы.
Историческое прошлое Колумбии неотделимо от наркотиков. Местное индейское население выращивало и потребляло коку тысячелетиями. Культивирование марихуаны распространилось здесь позднее — в начале нынешнего века. Производство колумбийской марихуаны приобрело особый размах в 60-х гг. в результате возрастающего спроса на нее в Соединенных Штатах. К началу 70-х гг. страна превратилась в главного поставщика марихуаны в США, получая ежегодно на этом около 1 млрд. долл.
К концу 70-х гг. на долю Колумбии приходилось уже около 70 % марихуаны, поставляемой в США из-за рубежа. От 30 до 50 % проживающих на атлантическом побережье Колумбии фермеров существовали исключительно за счет выращивания марихуаны, а еще 50 тыс. граждан (сезонные сборщики, перевозчики, банкиры и т. д.) также получали доходы от этого предприятия. Причем полученные средства часто использовались для подкупа местных судей, политиков, таможенных чиновников.
Вслед за торговлей марихуаной в Колумбии широко развернулось производство кокаинового сырья. В конце 60-х гг. сравнительно незначительная организация, занимающаяся контрабандой кокаина, под контролем кубинских эмигрантских преступных групп, базировавшихся в Майами, превратилась в крупную разветвленную сеть. Контрабанда наркотиков осуществлялась с помощью курьеров.
По заявлению одного из представителей американской антинаркотической администрации, в Колумбии создана и действует крупная и агрессивная преступная империя, доминирующая над всей южноамериканской системой распространения наркотиков.
Укрепив в конце 70-х гг. свое господство на южноамериканском рынке, организация, базирующаяся в г. Медельин (Колумбия), приступила к установлению контроля над оптовым распределением наркотиков в Соединенных Штатах. Этот период известен как «кокаиновые войны» в шт. Южная Флорида. Только в 1981 г. там было совершено 101 связанное с наркотиками убийство. В борьбе за контроль шла настоящая война между колумбийскими преступными группировками, попутно уничтожались и другие конкурирующие организации.
По оценкам американской антинаркотической администрации, в 1976 г. в США контрабандным путем было доставлено от 14 до 19 т кокаина, а к 1982 г. ежегодно его поставлялось уже более 45 т.
К началу 80-х гг. торговля кокаином начала преобладать над торговлей марихуаной, поскольку производство марихуаны является более трудоемким и дорогостоящим процессом. Специалисты по борьбе с наркобизнесом отмечают, что кокаиновая индустрия в Колумбии пока не приобрела черты такой четко определенной иерархической структуры, как, к примеру, в США, однако она находится в процессе совершенствования.
Когда в 1974 г. к власти в Колумбии пришел президент М.Лопес, борьба с наркотиками в стране почти не велась, а коррупция проникла не только в ряды полиции, но и службы госбезопасности. В 1977 г. здесь была начата расширенная кампания по борьбе с распространением наркотиков. С этой целью в первую очередь была реорганизована уголовная полиция. США со своей стороны поставили Колумбии для борьбы с наркобизнесом различного снаряжения и оборудования на сумму 3,7 млн. долл. В 1978 г. новым президентом страны наркобизнесу была объявлена настоящая война. Так, в департамент Гуахира были посланы войска, которые блокировали этот район в течение двух лет, изъяв более 6 тыс. т марихуаны и около 300 самолетов и судов.
Кроме того, между Колумбией и США в 1979 г. был заключен договор об экстрадиции, позволяющий выдавать американскому правосудию колумбийских торговцев наркотиками, совершивших преступные деяния в США. При этом американская сторона выделила Колумбии в виде помощи дополнительно 16 млн. долл. Однако вскоре торговцы наркотиками адаптировались к новым условиям и продолжили свою преступную деятельность в других районах страны.
Пришедшая к власти в 1982 г. новая администрация повела более сдержанную политику в отношении борьбы с наркобизнесом. В частности, был расторгнут договор о выдаче США колумбийских торговцев наркотиками, но одновременно были предприняты некоторые меры против ставших еще более могущественными наркомагнатов. В марте 1984 г. был обнаружен и уничтожен один из крупнейших комплексов медельинского картеля по переработке кокаинового сырья, при этом было конфисковано около 14 т кокаина стоимостью около 1,2 млрд. долл.
Ответные действия последовали незамедлительно. Несмотря на усиленные меры безопасности был убит министр юстиции, после чего торговцам наркотиками была объявлена «война без пощады». Были проведены массовые аресты, конфискация имущества и рейды по уничтожению подпольных лабораторий. Убийство министра юстиции вызвало широкую общественную поддержку принятых президентом чрезвычайных мер.
Однако колумбийская наркомафия оказалась более приспособленной к выживанию, чем предполагалось. Вместо уничтоженных крупных лесных лабораторий стали использоваться небольшие передвижные лаборатории. Мафия также усовершенствовала и расширила систему подкупа, запугивания и террористических актов, обеспечивая тем самым собственную безопасность. Находящимся в Панаме колумбийским наркодельцам удалось вскоре наладить контрабанду наркотиков через Гондурас в Мексику. В Карибском бассейне они укрепили связи с Багамами и Ямайкой, установили отношения с торговцами наркотиками на Кубе, Гаити и в Белизе.
Война с наркомафией в Колумбии повлекла многочисленные жертвы. Так, в период с 1981 по 1986 г. было убито более 50 судей, в том числе не менее десяти членов Верховного суда.
Вместе с тем, нанеся удар по торговцам наркотиками и разрушив частично их организационную структуру, колумбийское правительство продемонстрировало, что империя наркодельцов уязвима. Кроме того, некоторые партизанские организации, пользовавшиеся поддержкой крестьян, выращивавших коку для картеля и других торговцев наркотиками, решили взять в свои руки и переработку сырья, лишив тем самым медельинский картель значительных доходов. В ответ на это картель отказался приобретать пасту у партизан, что привело к усилению вражды между этими двумя антагонистическими группами.
В последнее время в Колумбии наметилась тенденция со стороны крупных наркодельцов скупать крупные земельные участки в сельской местности, находящейся под контролем партизан. Это неизбежно привело к эскалации войны, жертвами которой в основном стали крестьяне.
К моменту, когда произошла очередная смена администрации. Колумбия в латиноамериканском регионе имела репутацию страны, способной посредством судебно-правовой системы успешно бороться с наркомафией. С другой стороны, затраченные на эту борьбу средства и усилия не приостановили контрабанду кокаина.
Президент В.Барко объявил новую кампанию с участием армейских сил. В течение месяца армейские и полицейские подразделения провели более 1000 облав и арестовали свыше 800 подозреваемых, в том числе трех торговцев наркотиками, упомянутых в списке лиц, переданном США Колумбии для экстрадиции. Однако ни один крупный делец картеля не был арестован.
В январе 1987 г в отместку за эту акцию медельинский картель совершил покушение на бывшего колумбийского министра юстиции Гонзалеса, сторонника выдачи колумбийских торговцев наркотиками американскому правосудию, являвшегося в то время послом Колумбии в ВНР.
В феврале 1987 г. был арестован вместе со своими 15 телохранителями ведущий колумбийский наркомагнат Ледер, который немедленно был передан американским властям. Несмотря на давление и угрозы со стороны картеля, он был осужден и приговорен к пожизненному заключению. Тем не менее оказалось, что даже эта крайняя мера не приостановила ни поток контрабандных наркотиков из Колумбии, ни рост связанных с ними преступлений. Более того, появились дополнительные данные о резком увеличении жестоких преступлений.

В июне 1987 г. под давлением угроз и шантажа со стороны картеля Верховный суд Колумбии снова вынужден был признать договор об экстрадиции недействительным, и его действие было приостановлено на неопределенное время. В январе 1988 г. в районе Медельина при попытке похищения был убит генеральный прокурор К.Хименес. В тот же день в обращении к народу президент заявил, что он не капитулирует перед шантажом и угрозами торговцев наркотиками. Используя, как и его предшественники, чрезвычайные полномочия, президент ввел военное положение, преследуя цель защиты демократии. Было объявлено об увеличении численности полиции на 5000 человек и новых судейских чиновников. При этом вновь было принято решение о возобновлении действия договора об экстрадиции и о подключении армии к совместным с полицией акциям против организованной преступности.
Несмотря на некоторые обнадеживающие факты, свидетельствующие о спаде спроса на наркотики в США, торговля ими в мире продолжает расширяться. С каждым днем расширяются плантации наркотического сырья. Несмотря на ужесточение правовых мер, преступность, коррупция и торговля наркотиками достигли угрожающих масштабов.
Одним из условий решения этой проблемы, по мнению автора, является финансовая помошь латиноамериканским правительствам в их борьбе с распространением наркотиков. США могли бы выделять этим странам, в том числе и Колумбии, от 2 до 3 млрд. долл., необходимых для установления эффективного контроля над районами производства наркотиков, которые фактически оккупированы партизанскими группировками или транснациональными преступными организациями. Эта помошь потребует и дополнительных поставок боевой техники, вертолетов и специальной аппаратуры. Кроме того, для борьбы с производством наркотиков потребуется самая передовая технология — гербициды для опыления плантаций наркотического сырья, радарные системы для обнаружения контрабандных самолетов и судов, современные зенитные средства, электронная техника для подслушивания и глушения средств связи контрабандистов, а также тепловые детекторы для обнаружения находящихся в джунглях подпольных лабораторий.
Многие латиноамериканские страны нуждаются в обеспечении более надежной безопасности для своих судей, государственных служащих и свидетелей. Естественно, продолжает автор, что только техническая помощь без проведения в этих государствах институционных реформ не принесет эффективных результатов.
Следующим условием автор считает «американизацию» антинаркотических операций в Латинской Америке, имея в виду проведение таких акций силами США, которые латиноамериканские правительства обеспечить не в состоянии. Это прежде всего экстрадиция торговцев наркотиками в США и антинаркотические акции, подобные операции по ликвидации подпольных лабораторий, проведенной в 1986 г. в Боливии. Однако «американизация» таких операций может иметь отрицательные (как это уже случалось) последствия, а поэтому в каждом конкретном случае требуется особый подход.
Третьим альтернативным решением могла бы быть поддержка латиноамериканских правительств в стимулировании производства сельскохозяйственной продукции с дальнейшим введением благоприятного режима на ввоз этой продукции в США. Одновременно это помогло бы латиноамериканским странам быстрее погасить свои долги.
Четвертое условие, по мнению автора, является наиболее радикальным и предполагает прекращение борьбы с наркобизнесом и выработку мер по легализации потребления наркотиков. Как известно, указывает он, кроме сторонников этой идеи, ссылающихся на введение в 30-х гг. сухого закона, имеется немало и противников претворения ее в жизнь.
Сторонники такого подхода полагают, что путем легализации производства наркотиков можно было бы на законном основании изымать прибыли от торговли ими и, таким образом, подорвать основы существования преступных организаций. Государство могло бы контролировать как качество производимых наркотиков, так и розничные цены на них, лишая потребителей необходимости совершать преступления в целях добычи наркотиков.
Несомненно, что многим американцам сама идея легализации потребления наркотиков кажется неприемлемой. К тому же легализация наркотиков может привести к еще более широкому злоупотреблению ими, что неизбежно вызовет рост наркомании, потерю трудоспособности, снижение производительности труда, увеличение расходов на лечение.
По твердому убеждению автора, решение проблемы наркобизнеса может быть достигнуто при выполнении первого и третьего условий. Однако вследствие изменения политического климата в США, приведшего к тому, что конгресс сократил экономическую и военную помощь всем странам, выполнение первого условия становится весьма проблематичным. Обязательным условием успешной борьбы с наркобизнесом, указывает в заключении Б.М.Бэгли, является сокращение спроса на наркотики в сочетании с усилением правовых мер как в США, так и за рубежом. Для этого требуются дополнительные средства и более гибкая политика в сотрудничестве с латиноамериканскими странами. Война, объявленная наркомафии, далека от завершения, и пока неясно, намерены ли США и страны Латинской Америки сотрудничать в этой области.
Foreign Affairs, 1988, 67

 

 

 

 

 

Преступность среди русской иммиграции в США

Газета «New York Times» сообщает о некоторых деяниях преступных элементов из числа иммигрантов, приехавших в США из бывшего Советского Союза, и советских граждан, прибывающих в страну с частными визитами. В частности, говорится о том, что руководство правоохранительных органов Нью-Йорка и Лос-Анджелеса обеспокоено распространением преступности в так называемой русской иммигрантской среде. Имеются свидетельства создания выходцами из Союза своего рода совместных предприятий в сфере преступного бизнеса. Отмена многих ограничений в вопросах выезда из республик бывшего СССР используется иммигрантским преступным миром для «импортирования» в США криминальных элементов с целью совершения противоправных деяний, вплоть до заказных убийств, причем за сравнительно малое денежное вознаграждение. После совершения преступления визитер почти сразу возвращается обратно. Это зачастую ставит полицию в сложное положение при расследовании. Так, в статье сообщается об одном из подобных случаев, когда два русскоязычных гражданина, ограбив лавку ювелира из Бруклинского района Нью-Йорка, убили его и скрылись.
Полиция, работая в районах преимущественного проживания иммигрантов — выходцев из СССР, испытывает большие трудности. Она постоянно сталкивается с явлениями и традициями, для нее непонятными. По заявлению одного из следователей, если раньше было трудно работать, а сейчас становится просто невыносимо. Расширение межконтинентальных связей создает много дополнительных проблем. Значительно возросло число лиц, приезжающих с частными визитами. Некоторые из них совершают поездки полулегально. В Нью-Йорке, например, выявлена частная фирма, спекулировавшая приглашениями в Америку. Продавались они по цене 300 долл. или за рублевый эквивалент этой суммы.
По утверждению ответственных сотрудников правоохранительных органов, преступная деятельность русской иммиграции постепенно распространяется из Нью-Йорка в другие города, например, Бостон, Лос-Анджелес, Филадельфию. Выявлено также смыкание некоторых групп «Организации» (под таким термином фигурирует преступный мир русскоязычной иммиграции) с мафиозными семьями Лучезе и Коломбо. Преступные группы насчитывают обычно от 5 до 20 человек, но состав их, как правило, непостоянен. Некоторые группы создаются на какое-то время или для проведения конкретных операций.
Практикуется также приглашение в США из бывшего СССР преступников для осуществления отдельных целенаправленных акций, за что им платят по 203 тыс. долл., которые затем при обмене на рубли по соответствующему курсу превращаются в значительную сумму. Все операции готовятся таким образом, чтобы потом преступник мог быстро покинуть страну.
При этом преимущественно совершаются такие преступления, которые позволяют быстро разбогатеть. Это кражи, ограбления, подлоги, различные финансово-денежные махинации. В статье описывается один из практикуемых заезжими гастролерами способов действий. Открыв счет в банке, они, спустя некоторое время, по чековой книжке приобретали партию компьютеров и сразу же, пока чек не дошел до банка, закрывали счет, сняв с него вклад. При этом купленный товар перепродавали заранее подготовленным лицам и с большой суммой денег скрывались из страны.
Один из ответственных сотрудников лос-анджелесского отделения ФБР сравнивает нынешний уровень импортирования преступных элементов с отмечающимся 15 лет назад, когда мафия выписывала «солдат» с Сицилии для укрепления своих рядов.
Следователи из полиции Нью-Йоркского района Брайтон Бич, где осело 35 тыс. выходцев из Советского Союза, полагают, что два или три серьезных нераскрытых преступления связаны с деятельностью заезжих русских. Один из осведомителей известил власти, что предположительно две противоборствующие группировки, контролирующие преступный мир в Брайтон Бич, пригласили из России для реализации своих планов нескольких наемных убийц.
Отмечая рост преступности в среде русской иммиграции, руководство полиции вместе с тем утверждает, что криминальная прослойка составляет лишь малую часть этого населения. Зачастую преступники совершают злодеяния, противоборствуя между собой и истребляя друг друга. Поэтому борьба с ними не относится к разряду приоритетных задач правоохранительных органов США. Кроме того, масштабы их деятельности еще несравнимы с тем, что вершат итальянские и азиатские преступные группировки.
New York Time, 1992, February

 

 

 

 

 

История Захара

Александр Захаров родился 1 декабря 1951 г. в поселке-санатории Сосновка Витебской области. Окончив восьмилетку, он почти сразу — в 15 лет — заработал первый срок за кражу. Отсидев отмеренный судом срок, Александр Александрович вышел на свободу, но в 1974 г. вновь оказался за решеткой — на этот раз за умышленное нанесение тяжких телесных повреждений. Тогда потерпевший скончался, и Захаров был отправлен в колонию на 9 лет.
Покуролесив по тюрьмам и лагерям, он осел во Владимирском централе, где заслужил себе авторитет «вора в законе». Поговаривают, что именно там он был не только «коронован», но и пристрастился к наркотикам. В 1983 г. Захаров вновь глотнул воздух свободы, правда, ненадолго — всего через год он был пойман милицией с наркотиками в кармане и в результате отправился в места не столь отдаленные на 4 года.
Во время долгих отсидок и кратких передышек на свободе Захар снискал славу непримиримого борца с кавказскими группировками, активно завоевавшими тогда позиции в Москве и Московской области. В своей среде он считался ревностным почитателем воровских традиций и «отрицалой» (человеком, крайне агрессивно настроенным против правоохранительных органов, тюремной администрации и вообще официальной власти). Эта репутация дала свои результаты. Так, во время своей последней отсидки, находясь в Волоколамской тюрьме, как поговаривают, он не раз был замечен в городской сауне в обществе прекрасных дам и ел преимущественно не баланду, а деликатесы и пил изысканные вина. Также рассказывают, что после окончания срока Захар подогнал к своей колонии колонну грузовиков с «гуманитарной помощью» — фруктами, спиртным и угощал всех желающих.
Освободившись в 1989 г., Захар постоянно находился под наблюдением милиции и неоднократно задерживался по подозрению в различных преступлениях, однако каждый раз дело не доходило до суда. Одним из наиболее значительных эпизодов «свободной» жизни авторитета стал инцидент в ресторане «Рус-отеля» (мотель «Солнечный»), что на Варшавском шоссе. Именно там 1 декабря 1992 г. он справлял свое 41-летие.
Информация о том, что эта знаменательная дата будет приурочена к очередной «воровской сходке», поступила в отдел по борьбе с бандитизмом МУРа задолго до назначенного времени. Кроме того, детективы имели информацию о том, что на сходке намечено решать весьма спорные экономические вопросы, а охранять покой боссов будут вооруженные до зубов боевики. По оперативной информации, в мероприятии должны были участвовать 100–120 человек. Тогдашнее руководство ГУВД приняло решение о задержании всех участников «сходки» — в конце концов это был первый случай, когда бандиты практически открыто отмечали день рождения «своего генерала». На подъездах к отелю были выставлены посты наружного наблюдения, которые отслеживали машины прибываюших и расстановку постов их охраны.
Около 21.00 колонна автобусов и машин с сотрудниками МУРа, ОМОНа, ОМСН и УБКК тогдашнего МБР подкатила к парадному входу отеля. Блокировав здание и дежуривших у входов сторожевые пикеты бандитов, оперативники ворвались в находившийся в цокольном этаже уютный ресторанчик. Вся компания была застигнута явно врасплох — никто из собравшихся не успел даже встать со своих мест, у некоторых на столах на специальных тарелочках лежали порции наркотиков. Всего было задержано 126 человек из числа авторитетов и активных участников ведущих группировок (не считая рядовых бойцов), в том числе и пятеро «воров в законе» — сам Захар, Исаев Андрей Викторович, известный под кличкой Расписной, лидер «мазутскинской» группировки Алексей Петров по кличке Петрик, авторитет Вячеслав Маракулович Слива, а также два «патриарха» уголовного мира — Гайк Геворкян по кличке Гога Ереванский и Владимир Савоськин по кличке Савоська.
У Захарова милиционеры тогда обнаружили при себе 45 г марихуаны, у Расписного — гранату РГД-5 с запалом, а у Сливы — 48 г маковой соломки. При осмотре многочисленных автомашин оперативники нашли 4 ножа, резиновые палки, металлические прутья и макет пистолета.
Следует отметить, что на самом деле оружия было намного больше. При входе в отель, дабы подчеркнуть свои миролюбивые намерения, участники торжества сложили «стволы» в сумку и сдали в гардероб. Когда же началась операция, ее забрала под видом постояльца гостиницы специально предупрежденная на «пожарный» случай проститутка (из-за больших масштабов отеля и его специфического контингента милиционеры не устраивали тотальной проверки всех постояльцев, большинство из которых были иностранцы). В результате все задержанные на сходке через некоторое время были отпущены за недоказанностью преступлений.
Тем не менее акция московских сыщиков вызвала бурную реакцию в преступной среде. Поговаривали, что вскоре после облавы в «солнечном» неизвестные позвонили начальнику ГУВД по «прямому» засекреченному телефону и предупредили, что еще одна подобная акция — и с его сыном может случиться «неприятность». После того, как шум от неудачного дня рождения улегся, в начале 1993 г. Захар вернулся в тихую подмосковную Балашиху. Там он держал под контролем местную преступную группировку и активно внедрялся в нарождавшийся частный бизнес. Известны документы, согласно которым лично сам Захаров получал от ТОО «Камин» через Балашихинскую станцию автотехобслуживания новые автомобили «Жигули». Однако, будучи отчасти человеком добрым и сентиментальным, Захар не делал капитала на автобизнесе. Рассказывают, что 5 новых «Жигулей» из партии он подарил своим одноклассникам, прозябавшим в родной Сосновке и работающим трактористами и комбайнерами.
В очередной раз Захар привлек к себе внимание милиции в марте 1994 г., когда в Балашихе был расстрелян один из немногочисленных чеченских «воров в законе» Султан Даудов. Захар не терпел кавказских авторитетов и с трудом мирился с соседством Султана, но до открытых столкновений никогда не доходило. Как рассказывали оперативники, незадолго до кончины Султан приехал в офис балашихинской фирмы «Интеррос», где в сауне и баре частенько сиживал Захар (в определенных кругах этот офис был более известен как «Бесихинская дача»).
Султан приехал не просто так, а с претензией — один из приближенных Александра Александровича, некто Яша, вымогал деньги у друга Султана — Артура. Говорят, что Султан тогда угрожал пистолетом Яше, а наблюдавший за этим со стороны Захар многозначительно поинтересовался здоровьем Султана. Дальнейшие события показали, что этот интерес был вовсе не праздным.
21 марта рано утром к офису «Интерроса» подъехал джип, в котором находились сам Султан, его помощник Ислам и телохранитель Саша. Султан и Саша вошли внутрь, а Ислам остался за рулем иномарки. Едва они вошли в помещение, как раздались автоматные очереди. Через несколько секунд был открыт огонь и по джипу. Раненный в ногу Ислам попытался скрыться с места побоища, но был задержан местными оперативниками. На месте оперативники обнаружили ВАЗ-2109, в салоне которого находились трое молодых людей (один из них оказался администратором фирмы), собиравшихся куда-то вывезти раненного в голову Сашу. (Последний через 4 часа скончался в местной больнице). В салоне машины были также найдены пистолет и две снаряженные к нему обоймы.
Тело Султана сотрудники милиции нашли лишь через несколько часов в лесу на окраине соседней деревни Нова. Можно сказать, что это было последнее громкое явление Захара широкой общественности. После события на «Бесихинской даче» авторитет «лег на дно», опасаясь мести со стороны соотечественников Султана, да и сотрудники милиции были не прочь задать Захару несколько каверзных вопросов.
Наиболее крепкие позиции Захар, по данным оперативников, имел в липецкой и владимирской преступных группировках и при необходимости вызывал оттуда подкрепление. Захар был близко знаком с престарелым Гайком Геворкяном. После происшествия в «Солнечном» он также избежал неприятностей со стороны милиции, но, видимо, не только она имела к нему претензии. 12 апреля прошлого года в 19.30 у своей квартиры на улице Гарибальди он был расстрелян неизвестными из пистолета ТТ. Пули попали ему в голову и грудь. Позже от рук наемных убийц пали и друзья Захара Сергей Тимофеев по кличке Сильвестр, Игорь Максимов по кличке Макс, Александр Орахелошвили (Саша Итальянец) и другие.
Что же касается основных компаньонов Захара, то они пока преимушественно живы. Вячеслав Маракулович Слива, так и не ужившись с российским правосудием, обосновался в Канаде (кстати, он пытался выехать в Америку к своему «крестному отцу» Вячеславу Иванькову по кличке Японец, но американская полиция сочла его нежелательной персоной). Расписной после многочисленных покушений киллеров и газетчиков предпочитает разъезжать по просторам России, чаше всего появляясь в Москве.
Яров В. История Захара. Республика, 1995, 4 авг.

 

 

 

 

Сергей Мадуев — последний бандит Советского Союза

Жизненный путь Малуева был определен тем, что он родился на «зоне». Сын сосланного чеченца и кореянки — по документам он значился русским. Первый раз сел в 1974 г., когда ему было 17 лет. Тогда он получил 8 лет за разбои и грабежи.
В преступном мире Сергей Мадуев был известен под кличкой Червонец. Говорят, что «погоняло» это он заработал за то, что, садясь в такси, расплачивался всегда десяткой, не требуя сдачи, — вне зависимости от того, сколько набил счетчик. Он не был вором в законе, и на втором своем сроке стал нарядчиком в зоне — распределял других «зэков» по рабочим местам. Сам Мадуев часто называл себя «вором вне закона». Для него рамки этих понятий были слишком узки.
В декабре 1988 г. Червонец ушел в бега. В те тринадцать месяцев, что пробыл на свободе, он с новыми сообщниками метался от Астрахани до Петербурга, совершая убийства, разбои и грабежи. Его искала не только милиция, но и тбилисские и ташкентские воры, приговорившие Червонца к смерти за то, что сумел украсть часть денег из их общаков.
Однажды он приехал в один южный городок — отдохнуть и развеяться. В белом костюме и идеально начищенных ботинках Червонец направился в лучший ресторан. Официант за столик его не пустил: «Мест нет». «Да мне только поужинать, я с Севера приехал». — «Нету мест. К директору обращайтесь». Пришла директор ресторана, сверкая золотыми зубами. «Дорогая…», обратился было к ней Червонец. «Я тебе не дорогая, а очень дорогая, — перебила его она, — не понял, что ли, мест нет». Поздним вечером того же дня, собирая ценности в квартире золотозубой начальницы, Червонец легонько постукивал стволом нагана ей по носу: «Канарейка ты глупая, я же всего-навсего пообедать хотел…» Вскоре он попался, но смог разоружить и посадить под замок целое отделение милиции.
Мадуев мог накормить мороженым на улице целую ватагу ребятишек, мог, отбирая у кооператора партию видеомагнитофонов, вернуть один по просьбе беременной жены предпринимателя. Но мог и стрелять в женщин, мог и оставлять за собой трупы детей.
В июне 1989 г. банда Мадуева решила ограбить Романа Шалумова, крупного предпринимателя в Ростовской области. Шалумов не хотел отдавать деньги и был застрелен на глазах у жены. Женщину уволокли в дом и там задушили. Уходя, преступники подожгли дом, на втором этаже которого спал маленький сын Шалумова, погибший в огне. На суде Мадуев говорил, что если бы знал о том, что в доме ребенок, то сам бы вынес его из огня.
В декабре 1989 г. Мадуев искал по всему Петербургу своего сообщника. Он нервничал и заскочил погреться в кафе «Ориент». Швейцар сделал ему замечание и попросил снять верхнюю одежду. «Наглые» притязания швейцара настолько взбесили Мадуева, что он выстрелил привратнику сначала в грудь, потом в голову, затем взял со столика свои перчатки и ушел.
Его взяли 8 января 1990 г. на ташкентском вокзале в поезде «Ташкент-Москва». Один из сотрудников милиции приковал Мадуева к своей руке. Но Червонец свободной рукой выхватил гранату и зубами вырвал чеку, попытавшись взять в заложники всю опергруппу. Это ему почти удалось. Но один из милиционеров выстрелил Мадуеву в руку, сжимавшую лимонку, а другой успел схватить гранату и выбросить ее за дверь.
Его стали возить по следственным изоляторам разных городов. В Бутырках он сидел в одиночке в камере смертников. Позже его перевели в Петербург в знаменитые Кресты Начальнику тюрьмы Степану Лемчуку Червонец заявил прямо: «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел и отсюда уйду…»
Мадуеву помогла в побеге следователь прокуратуры по особо важным делам Наталья Воронцова. Она передала своему подследственному в камеру его же наган, изъятый при задержании и приобщенный к делу.
3 мая 1993 г. Мадуев пытался бежать из Крестов, взяв в заложники одного офицера, выстрелив в живот другому. Бежать ему помешало то обстоятельство, что Демчук держал в тюрьме пару автоматов. Этими автоматами Мадуева и загнали в угол.
В этой истории очень много загадочного. Все как-то сразу поверили в версию романтической любви. Но на самом деле никто не знает, что произошло между Мадуевым и Воронцовой.
Потом он пытался бежать в сентябре 1994 г. Подкупил контролера следственного изолятора и получил с воли нож, отвертку из камеры, но его взяли охранники. После этих художеств Червонца перевели в следственный изолятор бывшего КГБ.
На суде Мадуев держался спокойно, спорил с судьей и адвокатами. В своем последнем слове он просил сохранить ему жизнь, говоря, что грабил людей небедных, обираемых не оскорблял, не пытал и не бил.
Процесс закончился, но осталось много загадок. Во-первых, совершенно непонятно, куда девались огромные ценности, накопленные Червонцем. Сам Мадуев давал разные версии, одна из которых свидетельствовала о том, что сокровища свои он закопал на Смоленском кладбище, откуда они были похищены следователем. Во-вторых, почему дело Воронцовой, передавшей револьвер Мадуеву, вели сотрудники бывшего КГБ, в то время, как этим делом должна была заниматься прокуратура либо республиканского, либо союзного уровня.
Сергей Мадуев — сильная и незаурядная личность. Червонец — волк-одиночка. Таким волкам от людей всегда заслуженно доставались пули.
А.Константинов, Комсомольская правда, 1995

 

 

 

45
Джон-убийца (англ.)
46
В судебной практике США встречаются приговоры, в которых срок наказания не указан точно, а лишь ограничен известными пределами: «от… до».
47
От Moonshiner (англ.) — лунный свет.
48
От Bootlegger (англ.) — нелегально торговать спиртным.
49
От Speakeasy (англ.) — тихо говорить.
50
От Trigger (англ) — спусковой крючок.
51
Позднее аналогичная служба была создана в ФБР.
52
От Kidnapper (англ.) — похититель людей с целью получения выкупа.
53
Так в США называют вооруженных бандитов.
54
В 1992 г. Джона Готти приговорили к пожизненному заключению без права на помилование.