Секс-шпионаж в государственных целях

ДЕЛО АЛЬФРЕДА РЕДЛЯ
О полковнике Генштаба австро-венгерской армии Альфреде Редле, завербованном российской разведкой и в течение двенадцати лет передававшем секретные сведения о военном потенциале Австрии накануне Первой мировой войны, написано немало. Однако до сих пор историки спорят о причинах предательства Редля. Одни указывают на его страсть к роскошной жизни, другие — на славянское происхождение и якобы врождённую симпатию к русским, но мало кто обращает внимание на тот факт, что Альфред Редль большую часть своих средств, добытых предательством, тратил на содержание молодого любовника.
Известно, что ещё во время первого визита Редля в Россию в 1900 году в качестве стажёра в военном училище Казани российские спецслужбы установили за Редлем слежку, и вскоре на стол полковнику Батюшину, руководителю российской разведки в Варшаве, легла следующая характеристика на Редля: «Человек он лукавый, замкнутый в себе, сосредоточенный, работоспособный. Склад ума — мелочный. Вся наружность слащавая. Речь сладкая, мягкая, угодливая. Движения рассчитанные, медленные. Любит повеселиться…»
Батюшин сыграл на финансовых затруднениях Редля, связанных с его сексуальной ориентацией. Расчёт был точен. Агент российской разведки Август Пратт узнал все подробности о гомосексуальной связи Редля с одним молодым офицером и решил использовать эти данные для шантажа Редля. В пользу своих «доводов» Пратт предложил также ещё ежемесячное вознаграждение. Так произошла вербовка офицера Генерального штаба.
Первым заданием Редля стало составление планов двух фортов крепости Перемышль в Галиции. Помимо гонорара он требует, чтобы русская секретная служба направила в Австро-Венгрию «агента на заклание», разоблачение которого Редль мог бы приписать своему отделу. Этот приём практиковался на протяжении нескольких лет. Редль выдавал военные секреты, а русская разведка снабжала его не только деньгами, но и агентами, которых он разоблачал одного за другим, что увеличивало его авторитет в глазах начальства.
Редль сыграл решающую роль в провале австро-венгерской агентурной сети в России. Более того, его действия практически парализовали контрразведку. Но, несмотря на провалы, никому и в голову не приходило заподозрить Редля в предательстве. Конспиративные встречи Редль проводил крайне осторожно. Его контакты с русскими происходили не в Вене, а, как правило, в шикарном карлсбадском «Гранд-отеле Пупп». Среди переданных Редлем документов были секретные планы ведения возможных боевых действий в случае вооружённых конфликтов, а также относящиеся к ним секретные инструкции, карты Генерального штаба, мобилизационные инструкции, документы о численности войск, анализы манёвров и военно-технические характеристики. Благодаря щедрым гонорарам, этот офицер, не вылезавший из долгов, теперь принадлежал к сливкам общества. Он становится завсегдатаем фешенебельных венских ресторанов, разъезжает в дорогих лимузинах с ливрейным шофёром, держит несколько верховых лошадей, живёт в роскошном особняке.
Не забывает он и своего возлюбленного, улана Штефана Хоринке, который был зацепкой для русской разведки. Редль дарит ему спортивную машину, пару скакунов и оплачивает его квартиру, он даже назначает своему другу фиксированный месячный оклад и смотрит сквозь пальцы на его связи с девушками.
Чтобы объяснить столь внезапное изменение образа жизни, Редль распространил слух о смерти богатой тётки, якобы завешавшей ему наследство. Его начальников такое объяснение удовлетворило, хотя было известно, что один из его братьев, скромный чиновник, живущий в Лемберге, едва сводил концы с концами.
По некоторым сведениям, в отдельные годы Редль получал от русской разведки вознаграждение, превосходившее годовой бюджет всего разведбюро. Русское верховное командование очень ценило его. Через Редля в Генштаб австрийских войск попадали ложные данные о русском военном потенциале, в частности, нашей разведке удалось существенно занизить данные о стратегических резервах российской армии.
Редль пользовался высоким авторитетом не только как руководитель разведбюро, но и как эксперт, привлекавшийся при ведении дел о шпионаже. Вот что вспоминает о своей первой встрече с Редлем военный прокурор подполковник юридической службы в отставке доктор Ганс Зелигер:
«Я познакомился с Редлем в 1904 году. Он был любезен, настоящий джентльмен. Когда нас представили друг другу, он пожал мне руку и сказал: „Я рад, что такой молодой военный юрист, как ты, сразу получил возможность участвовать в одном из самых громких шпионских процессов. Здесь ты многому научишься, а я по ходу нашего сотрудничества буду охотно помогать тебе в профессиональном смысле…“ Во время моего многомесячного пребывания в Галиции мы встречались едва ли не каждый вечер. Потягивая дорогое вино и попыхивая сигарой, Редль, обычно избегавший общения с армейскими офицерами, выказывая тем самым некую благородную неприступность, делался разговорчивым.
— …Несмотря на моё немецкое имя, я русин, — заявлял он, — Говорить по-немецки я научился по-настоящему лишь в средней школе. Мой отец работал сначала на железной дороге, потом в полиции и наконец в военной прокуратуре при Главном штабе в Лемберге. Там он отвечал за содержание арестованных военнослужащих. Я появился на свет в 1864 году, я был вторым ребёнком. Можешь вообразить, какое у меня было детство: мать рожала одного младенца за другим, а отец получал всего пятьдесят пять гульденов в месяц!
Редль задумчиво раскурил сигару, затем протянул и мне изящный портсигар с серебряными инициалами „А.Р.Я.“. Он медленно наполнил наши бокалы и продолжил:
— В народной школе я учился на „отлично“ по всем предметам. Поэтому понятно, почему отец так хотел дать мне высшее образование. Он мечтал, чтобы я стал военным следователем или священником. О большем он, мелкий военный чиновник, живущий только на жалованье и не имеющий офицерского звания, и мечтать не мог. — Редль сделал ещё пару глотков и смерил меня холодным взглядом. — Однако я, как видишь, не стал ни тем ни другим… — Он тихонько рассмеялся. — Хотя я то и дело сталкиваюсь с вами, военными прокурорами. К счастью, только как эксперт. Мой дядя по материнской линии имел чин пехотного капитана и служил в гарнизоне города Черткова. Однажды он приехал к нам на побывку и убедил отца, что для меня самой перспективной и недорогой стала бы подготовка к военной карьере. Мне было четырнадцать лет, когда я успешно сдал приёмные экзамены в Лембергскую кадетскую школу. Там я был самым молодым воспитанником вплоть до заветного дня присвоения чина заместителя юнкера. А потом однажды на шикарном балу в Вене меня, ещё совсем молодого обер-лейтенанта, представили тогдашнему премьер-министру графу Бадени. Он заговорил со мной по-польски, я ответил ему настолько правильно, что он принял меня за поляка. Позднее, из разговора с начальником Генштаба бароном Беком, я узнал, что премьер Бадени упомянул о старательном галицийском офицере, который как будто несёт в своём ранце маршальский жезл…»
Авторитет и власть Редля постоянно росли. Он умело использовал в интересах своей службы самые современные достижения криминалистики. Его тесные контакты с прокурорами и высокими чинами уголовной полиции, и прежде всего личная дружба с генеральным прокурором доктором Поллаком, открывали перед ним широкие возможности для приобретения опыта, хотя он и не обладал специальной профессиональной подготовкой. Несколько выигранных им судебных процессов по шпионажу принесли ему славу выдающегося специалиста в этой области.
Первым делом, к которому привлекли Редля, было разоблачение одного шпиона, которое молодой генштабист провёл очень остроумно и хладнокровно. Вскоре уже нельзя было представить себе ни одного мало-мальски значительного процесса о шпионаже, в котором он бы не участвовал. Он был автором ряда важных служебных инструкций, в том числе руководства по вербовке и проверке тайных агентов, нормативов по разоблачению шпионов внутри страны и за рубежом, схемы добывания разведданных.
В 1909 году Редль, уже в чине полковника, получает в знак признания выдающихся заслуг орден Железной короны III степени. Если бы начальник Генштаба не решил направить его в Прагу, то в 1909 году он почти наверняка стал бы руководителем разведбюро. Год спустя полковник Август фон Урбански-Острымеч отзывался о нём так: «Редль хорошо знает своих сотрудников да и вообще разбирается в людях. Ему также прекрасно знакомы условия службы и взаимоотношения в Генеральном штабе. Всё это, в сочетании с благородным образом мыслей, тактом и умелым обхождением с людьми, делает его достойным не только должности начальника разведбюро или штаба корпуса, но даже поста начальника оперативного управления».
В связи с обострением политической ситуации русская разведка запросила у Редля копии новейших планов развёртывания вооружённых сил против Сербии и России. Но этих планов нет в распоряжении секретной службы, они хранятся в оперативном управлении Генштаба. Эту сложную задачу Редль решает следующим образом. За представление планов развёртывания всей императорской и королевской армии он требует от русских, помимо гонорара, также информацию о шести важных русских агентах. Сделка удаётся блестяще: русские агенты разоблачены, а фотокопии документов Генерального штаба, уложенные в дипкурьерский чемодан русского военного атташе, отправляются в Варшаву.
Тем временем служебный рост Редля продолжается. В мае 1912 года ему присваивают чин полковника, а в октябре 1912 года, вскоре после начала Балканской войны, за заслуги перед разведбюро его повышают и переводят в Прагу на должность начальника штаба VIII армейского корпуса, хотя неофициально он остаётся сотрудником разведбюро. В его обязанности входит и оперативное планирование, по крайней мере на корпусном уровне, что очень радует русских. В новой должности Редлю сложно встречаться со связными иностранных разведок, поэтому большинство заданий и денежные переводы из соображений безопасности теперь пересылаются по почте. Согласившись на это, Редль допустил роковую ошибку: он упустил из виду давние австрийские традиции перлюстрирования корреспонденции.
Возможно, впрочем, разоблачение Редля было случайностью. Он забыл (!) своевременно забрать на почте присланный на другое имя конверт с очередным гонораром от русской разведки. Подозрительный конверт переслали в полицию, оттуда — в разведбюро. На конверте значилось два подставных адреса русской разведки. Австрийские спецслужбы установили за почтой наблюдение. Почтовый служитель должен был подать знак, когда придут за пакетом.
Ловушка почти захлопнулась, когда полковник Редль, переодетый в штатское, явился на почту за пакетом. Однако полицейские замешкались с арестом, Редль вскочил в такси и успел скрыться. Его погубило то, что он выронил клочки почтовых квитанций и футляр от карманного ножа. Водитель такси, допрошенный в тот же день, запомнил название отеля, куда он отвозил таинственного пассажира. Полицейский инспектор попросил портье положить футляр от ножа на столике в холле так, чтобы он бросался в глаза каждому входящему. Редль попался на эту приманку: он забрал футляр.
Полицейские всё же не решились арестовать офицера такого ранга без согласия коменданта города. Тот, в свою очередь, предоставил право разобраться в этом щекотливом деле коллегам Редля.
Поздним вечером 25 мая 1913 года в отель, где остановился Редль, прибыла комиссия, в состав которой вошли заместитель начальника Генерального штаба генерал-майор Хефер, начальник разведбюро полковник фон Урбански, руководитель агентурной группы майор Ронге и старший военный прокурор Ворличек. Дверь открыл сам Редль. Как раз перед этим он закончил писать прощальные письма брату и командующему корпусом. Редль сказал вошедшим: «Господа, я знаю, почему вы пришли. Я погубил свою жизнь и прошу вас позволить мне уйти из неё».
Перед смертью Редль рассказал майору Ронге о своей деятельности в качестве агента России и заверил его, что работал без сообщников. Затем он попросил дать ему револьвер. Члены комиссии вышли из комнаты. Прошло более четырёх часов. Выстрела никто не слышал. Обеспокоенные непредвиденной возможностью побега Редля, они вернулись в комнату. Полковник Редль лежал на полу. Его висок был пробит пулей.
Генеральный штаб попытался сохранить эту историю в тайне, но уже утром 26 мая 1913 года венские газеты напечатали короткую заметку, в которой говорилось, что полковник Редль в припадке помешательства лишил себя жизни. После необходимого вскрытия тело покойного доставили в морг венского гарнизонного госпиталя. Но вскоре поползли слухи о том, что самоубийство совершено не из-за психического расстройства, и постепенно вся история жизни полковника Редля стала достоянием гласности.