Каратэ-До: Мой жизненный Путь - ПРИЗНАНИЕ

ПРИЗНАНИЕ
Трудные дни
В конце 1921 года министерство просвещения предупредило нас о том, что будущей весной в столице намечается проведение показательных выступлений мастеров всех древних японских боевых искусств. Все выступления должны были проходить в помещении женской средней школы в Отяномидзу, одном из районов Токио. Префектура Окинава получила приглашение участвовать в этом большом празднике.
После этого местный департамент просвещения обратился ко мне с просьбой показать столичным жителям наше окинавское искусство каратэ. Понятно, что я тут же согласился и немедленно начал готовиться к предстоящему выступлению.
В то время за пределами острова каратэ было практически неизвестно. Японцы, которым мы собирались показывать его в Токио, знали об этом национальном боевом искусстве Окинавы очень мало или не знали вообще ничего. Для первого выступления необходимо было придумать что-то необычное и хорошо запоминающееся. Я изготовил три больших стенда со множеством Фотографий, на которых были засняты различные стойки, ката, удары руками и ногами. Эти стенды я привёз в столицу.
Все боевые искусства, представленные в Отяномидзу, произвели большое впечатление на зрителей, но главный успех, как мне тогда казалось, имело моё выступление и демонстрация окинавского искусства каратэ.
Я собирался вернуться домой сразу же после выступлений, но мне пришлось отложить свой отъезд, потому что Кано Дзигоро, знаменитый руководитель центра дзюдо Кодокан, попросил меня прочитать небольшую лекцию об искусстве каратэ. Сначала я колебался, считая себя недостаточно компетентным для этого, но мастер Кано был так настойчив, что я согласился показать некоторые ката лично для него. Местом проведения этой лекции был зал Кодокан, и я думал, что присутствовать на ней будет лишь небольшая группа старших учеников. К моему величайшему изумлению, собралось более сотни зрителей, ожидающих моего выступления.
Партнёром для этого выступления я выбрал Гика Синкзн, который учился тогда в Сёка Дайгаку (ныне университет Хитоцубаси) в Токио. Гима Синкэн был отличным каратэка и много тренировался перед отъездом с Окинавы. Мастер Кано, для которого наше показательное выступление представляло профессиональный интерес, спросил меня, сколько времени потребуется на изучение ката, которые мы показали.
- По меньшей мере, год - ответил я.
- Ах, это слишком долго,- сказал он.- Не могли бы Вы обучить меня хотя бы нескольким основным приёмам?
Простой провинциальный школьный учитель, я почувствовал огромную гордость от этой просьбы великого мастера дзюдо и, конечно же, я не мог ему отказать.
Прошло довольно короткое время, и я снова начал готовиться к возвращению на Окинаву, но так и не уехал. Однажды утром меня пригласили к известному художнику Косуги Хоан, который рассказал мне, что недавно побывал в этнографической экспедиции на Окинаве, и его глубоко поразило искусство каратэ. Косуги Хоан очень хотел бы изучать каратэ, но в Токио невозможно найти ни учителей, ни учебников. Художник просил меня остаться в столице на некоторое время, чтобы давать ему частные уроки каратэ. Я согласился на его предложение и начал проводить регулярные занятия с членами общества художников "Клуб Тополей Табата", которое Косуги возглавлял.
После нескольких таких занятий я подумал, что, если я хочу широкого распространения каратэ в Японии, то я - именно тот человек, который мог бы сделать эту работу, а Токио - самое подходящее место для начала этого дела. Я написал письма своим учителям Адзато и Итосу, рассказал им о своей идее, и оба мастера письменно выразили мне своё полное одобрение. В то же время, в своих письмах они предостерегали меня, что работа по распространению каратэ будет очень трудной, и меня ожидают трудные времена. К сожалению, именно в этом они оказались более, чем правы.
Я переехал в Мэйсэйдзюку, общежитие студентов с Окинавы, расположенное в токийском районе Суйдобата, где мне разрешили использовать лекционный зал общежития в качестве моего временного додзё, когда там не было занятий. Главной моей проблемой стали деньги: накоплений у меня не было, моя семья на Окинаве не могла высылать мне денег, и я не мог тогда использовать деньги каких-нибудь меценатов, потому что о каратэ ещё почти никто не знал.
Чтобы заплатить за крошечную комнатку, где я спал, мне приходилось браться за любую работу в общежитии: мыл посуду, был сторожем, садовником и даже убирал в комнатах. В то трудное время у меня было лишь несколько учеников, поэтому платы, которую я от них получал, не хватало, чтобы свести концы с концами. Чтобы решить хотя бы проблему с питанием, и уговорил повара общежития брать у меня уроки каратэ. За это он делал мне скидку в ежемесячных расчётах за питание. Мне было тяжело, но теперь, много лет спустя, я думаю, что моя жизнь тогда была не такой уж плохой.
И в этой трудной жизни бывали весёлые минуты. Мне запомнился случай с газетным репортером. В те дни персональное интервью и газетах и журналах было большой редкостью. И вот, однажды в общежитии появился газетный репортёр. Когда он пришёл, я подметал дорожки в саду, и репортёр, как я думаю, принял меня за садовника.
"Где мне можно найти мастера Фунакоси, учителя каратэ?"- спросил он. "Одну минуту, господин!"- ответил я и бросился к дому. Я быстро поднялся в свою комнату, переоделся в кимоно и бегом спустился вниз, где меня терпеливо ждал репортёр. "Здравствуйте, я - мастер Фунакоси",- представился я ему. Никогда не забуду выражение изумления на лице своего собеседника, после того, как он понял, что бедный садовник и учитель каратэ - один и тот же человек!
В другой раз меня нашёл один из слуг барона Мацудайра Ясуо, дом которого был расположен рядом с нашим общежитием. Барон и его жена были важными персонами и родственниками принцессы Титибу.
"Я пришёл,- сказал слуга,- поблагодарить пожилого человека из этого общежития, который каждое утро подметает дорожки перед нашими воротами. Мой хозяин прислал ему небольшой подарок в знак благодарности." С этими словами он вручил мне коробочку конфет. Эта история имела продолжение и закончилась несколько лет спустя, когда тот же самый слуга вновь пришёл ко мне, чтобы извиниться за то, что он назвал меня "пожилым человеком, подметающим улицу." Он сказал: "В то время мы и подумать не могли, что вы и есть знаменитый мастер каратэ Фунакоси Гитин.
В самом деле, дорожки возле общежития требовали к себе постоянного внимания: там часто играли дети. По вечерам, убирая за ними мусор, я иногда бранил детей и говорил, что им лучше играть в саду, чем устраивать беспорядок на дорожках.
Однажды один из них, маленький языкастый дьяволёнок, назвал меня "карасуури" ("злая тыква"), а все остальные дети стали хором повторять это прозвище. Я не мог понять, чем же я похож на "злую тыкву", пока вечером не посмотрел в зеркало и не понял сходства. Я рассмеялся. Хотя я никогда не употреблял алкоголя, цвет лица у меня был слегка красноватым, а кожа смуглая. Я понял, что в сознании маленького мальчика возникла ассоциация с тыквой, которая становится красноватой от спелости.
Итак, для моих учеников я был мастером каратэ, для домашних слуг барона Мацудайра - пожилым дворником, а для детей, игравших в саду, "злой тыквой". Сегодня всё это кажется весьма забавным.
Менее забавными были дни нищеты, когда я не мог наскрести денег, необходимых для существования. Однажды я понял, что должен что-то заложить, но что именно? Я долго искал, что-нибудь ценное и, наконец, нашёл старый котелок, который я носил ещё на Окинаве, и окинавское кимоно ручной работы. Тщательно упаковав эти вещи, я потащился в отдалённый ломбард, потому что не хотел, чтобы студенты в общежитии узнали об этом. Мне стыдно было даже показать свои вещи приёмщику в ломбарде, настолько они были старые и поношенные. Я был уверен, что они ничего не стоят. Приёмщик почему-то унёс вещи в заднюю комнату, с кем-то там пошептался и, вернувшись через несколько минут, дал мне за них невероятно большую сумму денег. Я сначала очень удивился, но потом узнал, что младший брат этого приёмщика был одним из учеников в моём додзё.
Даже сегодня, мысленно возвращаясь в то далёкое прошлое и вспоминая те трудные дни, я испытываю глубокую благодарность к моим благодетелям и прежде всего к Косуги Хоан и другим художникам из "Клуба Тополей Табата".

Появление интереса
Постепенно моё финансовое положение начало улучшаться. У меня появилось значительно большее количество учеников. Многие из них были "белыми воротничками" и приходили в додзё сразу же после работы, чтобы позаниматься пару часов. С огромным энтузиазмом они стремились познать каратэ и повысить уровень своего мастерства. Во многом благодаря им, это искусство становилось всё более и более известным людям всех профессий и всех уровней общественного положения.
Особенно заметный сдвиг в развитии и распространении каратэ произошёл, когда университеты, а прежде всего, университет Кэйо, проявили свой интерес к занятиям каратэ. Однажды ко мне в додзё пришёл профессор кафедры немецкого языка и литературы Касуя Синъё с двумя своими сотрудниками и несколькими студентами, желающими изучать каратэ. Вскоре после этого визита в университете Кэйо была создана маленькая группа по изучению каратэ, объединяющая преподавателей и студентов. Это была первая подобная группа в университетах Токио. Теперь, в дополнение к занятиям в моём собственном додзё, я регулярно посещал университетский городок Кэйо, где давал консультации своим новым ученикам.
Вскоре такие же консультации я начал давать студентам из университета Такусёку, который находился поблизости от нашего студенческого общежития.
В один из этих напряженных дней Мэйсэйдзюку посетили великолепно одетый господин и юноша в студенческой форме. Они попросили меня показать им несколько приёмов каратэ, после чего юноша с энтузиазмом заявил о своём решении изучать это искусство. Оказалось, что это был Сайге Китиносукэ, член аристократической фамилии, который несколько лет спустя после Второй Мировой войны был избран в палату представителей парламента.
Припоминаю, что молодой господин был в то время студентом частной аристократической школы. Он снял квартиру в меблированных комнатах Тёгёкан, вблизи от моего додзё, потому что решил, как можно больше времени тратить на изучение каратэ. Когда я сообщил хозяину Тёгёкан, какой аристократический жилец у него обитает, тот был очень удивлён и предложил молодому господину переехать в другие меблированные комнаты в Мёгадани, сказав, что он считает их более чистыми и более подходящими для сына аристократа. Из этих меблированных комнат, юноша несколько лет ежедневно ходил в школу, а потом в моё додзё.
После интереса, проявленного к каратэ университетами Кэйо и Такусёку, количество моих учеников начало стремительно расти. Среди них были студенты из университетов Васэда и Хосэй, Японского Медицинского колледжа, Первой Высшей Школы, Токийского университета, Токийского коммерческого университета и Сельскохозяйственного университета. В это время группы изучения каратэ создавались во многих учебных заведениях. Одна из них была создана в Колледже физического воспитания Никайдо. Вскоре я был приглашён давать консультаций по каратэ в военной и морской академиях. Могу добавить, что я испытывал чувство глубокого удовлетворения от посещений родителей мальчиков, учащихся у меня. Они всегда благодарили меня за то, что я научил их сыновей искусству каратэ, и теперь их дети стали сильными и здоровыми.
У меня уже не было времени убирать комнаты или подметать сад, да в этом и не было нужды. Кстати, однажды меня навестил тот самый хозяин ломбарда, который был так щедр ко мне. При встрече он тихо сказал:"Вы давно не заходили ко мне в магазин, и я подумал, что Вы заболели. Я рад снова видеть вас крепким и бодрым."
Моя жена всё это время оставалась на Окинаве, хотя мой старший сын приехал в Токио ещё до меня, а два младших сына - после моего приезда. Я решил не возвращаться на родину, пока не выполню своего высокого предназначения. Несмотря на трудности, я был уверен, что смогу содержать семью в Токио. Однако ничего из этого не вышло. Когда я написал жене письмо, в котором просил её приехать ко мне, она решительно отказалась сделать это.
На Окинаве почитанию памяти предков придаётся особое значение. Моя жена, как истинная буддистка, не могла смириться с мыслью о перенесении праха предков в незнакомое для них место. В своём ответе она написала, что её долг - остаться на родине для соблюдения всех религиозных обрядов. Мне же она советовала сосредоточить все силы на работе. Видя, что её не переубедить, я согласился с ней, хотя это означало для нас разлуку на многие годы.
  
Моя первая книга
Вскоре после моего приезда в Токио художник Косуги Хоан уговорил меня написать учебник по каратэ. Я знал, что эта работа будет нелёгкой, потому что, как я уже упоминал ранее, подобных книг не было не только в столице, но и на Окинаве. Я начал с того, что написал письма мастерам Адзато и Итосу, а также всем друзьям и коллегам с Окинавы, в которых просил их выслать мне любую информацию и собственные соображения о каратэ. Однако, когда я писал книгу, то почти полностью опирался на свой опыт, полученный в дни моих тренировок на Окинаве.
Моя первая книга называлась "Рюкю кэмпо: каратэ" и была выпущена издательством "Букеса" в 1922 году. Вместо предисловия к этой книге я имел честь использовать краткие замечания о каратэ некоторых известных людей. Среди них я могу упомянуть следующие имена: маркиз Хисамаса, бывший префект острова Окинава; адмирал Рокуро Ясиро; вице-адмирал Огасавара Тёсэй, граф Гото Симпэй, генерал-лейтенант Ока Тиёмацу, контр-адмирал Канна Норикадзу; профессор Тоонно Норихиро и журналист Суёоси Бакумонто.
Оформил и прекрасно проиллюстрировал всю книгу лично Косуги Хоан. В книге было всего пять глав:
- Что такое каратэ?
- Достоинства каратэ;
- Обучение и тренировка в каратэ;
- Содержание каратэ;
- Базовая техника и ката.
В приложении к книге я описал меры предосторожности, которые каждый каратэка должен обязательно соблюдать во время тренировок.
Чтобы дать читателю некоторое представление о мотивах, которыми я руководствовался при написании книги в те далёкие дни, разрешите привести небольшую цитату из моей первой книги:
"Человек от рождения стремится к созиданию, но в самых тёмных уголках его души всегда таятся семена разрушения, подобно тому, как за хорошей погодой неминуемо приходит сезон дождей. Изменение - это закон природы. История показывает нам непрерывную череду взлётов и падений целых народов. Небо и земля, меч и кисть неотделимы друг от друга, как два колеса двуколки. Человек должен знать в совершенстве обе стороны бытия, если он хочет достичь полноты знания. Если же он самодовольно считает, что безоблачная погода будет стоять вечно, то рискует попасть однажды под жестокий ливень или шторм. Вот почему очень важно для каждого из нас ежедневно готовиться к любой неожиданности или несчастному случаю, помнить о тревожных днях в дни покоя и постоянно тренировать своё тело и воспитывать оптимизм, волю, твёрдый характер, присущие всему японскому народу.
Сегодня мы наслаждаемся прочным миром. Наша страна делает огромные шаги вперёд во всех областях развития. Мечи и пики практически бесполезны и запрятаны далеко, но тонкое искусство самозащиты, называемое каратэ, становится всё более популярным, и люди спрашивают меня снова и снова, где найти хороший учебник. Желающие заниматься пишут мне из дальних мест и спрашивают о такой книге.
Кроме того, здоровье и сила наших молодых людей, подвергавшихся физическим испытаниям в период военной службы, ухудшаются год от года. Учитывая всё вышесказанное, я решил написать учебник по каратэ, который должен способствовать развитию этого вида спорта в нашей стране и поможет всем японцам совершенствовать дух и тело. Эта первая робкая попытка рассказать об искусстве каратэ, конечно же, имеет множество недостатков."

Перечитывая эту книгу сегодня, я испытываю лёгкий стыд за её любительский уровень, но я потратил на её создание очень много сил, поэтому среди моих многочисленных публикаций она до сих пор остаётся самой любимой.
Книга "Рюкю кэмпо" получила широкую известность и была вновь переиздана четыре года спустя издательством "Кобундо" в исправленном виде под изменённым названием - "Рэнтэн Госин Каратэдзюцу" ("Укрепление силы воли и самозащита приёмами каратэ").
Моя следующая книга, опубликованная в 1935 году, называлась "Каратэ-до кйхон" и посвящалась, главным образом, различным ката. Эта книга также была оформлена с помощью художника Косуги Хоан.
Многие печатные издания в то время начали проявлять интерес к каратэ. Некоторые авторы стремились дать читателям истинное представление о каратэ, других привлекала сенсационность. В приложении к моей первой книге я поместил цитату из статьи, напечатанной в одной токийской газете, автор которой заявлял:
"Главная цель каратэ заключается в развитии сильного тела. Кроме того, каратэ - это искусство самозащиты. Говорят, что хорошо подготовленный каратэка способен подпрыгнуть из положения сидя и пробить потолок комнаты ударом ноги, голой рукой переломить бамбуковый стебель, разбить две-три толстых доски одним ударом кулака, разрубить толстую верёвку ребром ладони, разрушить скалу кулаком и показать ещё множество подобных трюков, требующих сверхчеловеческой силы. Несомненно, что все это находится за пределами человеческих возможностей. "Сверхъестественно" - вот единственное определение для всего этого!"
Конечно, мы легко можем убедиться, в том, что далеко не всё в этом списке находится за пределами человеческих возможностей и называть всё это "сверхъестественным" нелепо. К сожалению, именно так многие представляли себе каратэ тогда.

Друзья и знакомые
Одним из первых офицеров нашей армии, осознавшим ценность каратэ, был адмирал Рокуро Ясиро, который приобрёл известность в войне с Россией. Если читатель помнит, именно он приплывал на Окинаву молодым капитаном и был так поражён демонстрацией каратэ, что приказал офицерам и матросам своей команды изучать это боевое искусство.
Представить себе не могу, как адмирал узнал, что я нахожусь в Токио, но он узнал и однажды пригласил меня в свой дом в Койсикава Харамати. Он помнил всё, что видел на Окинаве, и сказал мне, что он сам, его сыновья и внуки хотели бы изучать каратэ. Я согласился посещать его дом раз в неделю и обучать их искусству самозащиты.
Всякий раз в день тренировки адмирал лично встречал меня у ворот своего дома, одетый в традиционное кимоно. После завершения наших занятий, он провожал меня. Часто, перед занятиями или после них, мы беседовали, и я очень много почерпнул для себя из его богатого опыта. Я считаю его человеком, достойным восхищения. Другим моряком, от которого я узнал много полезного, был Такэсита Исаму, который впоследствии тоже стал адмиралом.
Вы можете удивиться, но моими близкими знакомыми и учениками были многие известные борцы сумо. Например, Онисики Уйтиро, знаменитый "ёкодзуна" того времени, хотя нынешнее поколение может и не знать этого имени. Иногда он приводил в Мэйсэйдзюку и других борцов сумо для практических занятий, но моё додзё было слишком мало для занятий с ними. Я лично предпочитал показывать ката для друзей и учеников Онисики в Рёгоку. Другим борцом сумо, которому я часто давал консультации, был "одзэки" Фукуянаги, внезапно и преждевременно умерший от отравления неправильно приготовленной рыбой Фугу.
Борцы сумо были всегда чрезвычайно внимательными во время занятий. Тогда, как и в наши дни, они часто путешествовали по стране для участия в соревнованиях. Сразу же после возвращения в столицу они шли ко мне в додзё и рассказывали о достигнутых результатах.
Однажды я вместе с Онисики прогуливался по мосту Исикири в Койсикава. Внезапно начался дождь. Так случилось, что зонта у меня не было, но Онисики сразу же раскрыл свой зонтик над нашими головами. Однако, поскольку Онисики был ростом более шести чи, а я не достигал и пяти, его зонтик для меня был бесполезен. Заметив это, он передал зонт мне со словами: "Возьмите, пожалуйста, сэнсэй", а сам руками растянул над своей головой полотенце, и мы продолжили прогулку.
После завершения своей борцовской карьеры Онисики открыл ресторан в районе Цукидзи, куда и пригласил меня поужинать однажды вечером. Предложив мне сиденье,- он сам сел прямо на татами, оставаясь до конца верным этикету, регламентирующему отношения между учителем и учеником. Я отказался, но был глубоко тронут проявленным ко мне уважением.
Кроме Онисики и Фукуянаги у меня изучали каратэ ещё несколько известных борцов, и я думаю, что сам многому научился у них, так же, как они научились многому у меня. Я думаю, что конечные цели каратэ и сумо одинаковы: достижение совершенства тела и духа человека.

Сётокан
Невозможно было предвидеть катастрофу, поразившую Токио 1 сентября 1923 года. Это был день Великого Землетрясения Канто. Почти все здания в городе были деревянными, и пожар, возникший во время этого бедствия, в течение часа превратил огромный город в руины.
К счастью, моё додзё Мэйсэйдзюку осталось целым, но многие из моих учеников навсегда исчезли под обвалившимися и пылающими домами. Уцелевшие люди делали всё, что могли, чтобы помочь раненным и бездомным в первые дни после этого ужасного события. Я вместе с теми моими учениками, которых не убило и не покалечило, организовал снабжение едой для людей в убежищах, расчистку улиц от обломков и помощь в уборке трупов.
Конечно, обучение каратэ в это время совершенно прекратилось. Но жизнь в городе не могла остановиться. Вскоре я получил случайную работу в банке Дайити Сого: мне поручили делать бумажные трафареты. Не помню точно, сколько мне платили за это и как долго я там работал. Запомнилось только, что ежедневные поездки из додзё в Суидобата до банка в Кёбаси казались мне бесконечными.
Припоминаю одну любопытную подробность этих ежедневных поездок. В те дни лишь очень немногие жители японских городов ходили по улицам в обуви. Все носили либо соломенные сандалии, либо деревянную обувь, называемую "гэта". Один из видов гэта называется "хоба но гэта" и имеет одну или две деревянные подставки. Именно такие гэта я и носил всегда для укрепления мышц ног.
Я делал так юношей на Окинаве и не видел причин изменять своим привычкам сейчас, при поездках на работу в банк. Гэта на одной подставке, которые я носил, были вырезаны из очень тяжёлого дерева и громко стучали при каждом шаге, как металлические гэта, которые носят теперь некоторые тренеры каратэ. Не сомневаюсь, что прохожие на улицах смотрели на меня со скрытой усмешкой, забавляясь тем, что человек моего возраста может быть так тщеславен, что пытается увеличить свой рост с помощью "подставок". Добавлю, что мне в то время было уже далеко за пятьдесят. Я заверяю читателей, что причиной этого было не тщеславие. Я считал ношение тяжёлых гэта необходимым упражнением в ежедневной тренировке ног.
Прошли недели и месяцы. Токио медленно начал отстраиваться заново, и само собой пришло время, когда мы поняли, что наше додзё давно нуждается в капитальном ремонте. Здание общежития в Мэйсэйдзюку было построено в 1912 или 1913 году и всё это время ни разу не ремонтировалось. К счастью, мы получили некоторую сумму от правительства префектуры Окинава, и Окинавское Общество Учёных выделило нам столь необходимые средства, благодаря чему мы смогли произвести ремонт.
Конечно, мы искали другие помещения на время ремонта. Услышав о моих затруднениях, известный учитель кэндо и мой хороший друг - Накаяма Хиромити - предложил мне использовать его додзё, когда оно свободно от кэндока. Сначала я арендовал маленький домик поблизости от додэё Накаяма, но вскоре смог, снять большой дом с большим двором, в котором я проводил свои занятия с учениками.
Наступило время, когда такое положение перестало соответствовать нашим требованиям. Увеличилось количество моих учеников, но выросло и количество кэндока. Мне было просто неудобно перед моим благодетелем. К сожалению, моё финансовое положение было ещё непрочным, и я не мог на свои средства осуществить очевидного решения: построить додзё специально для обучения каратэ.
Примерно в начале 1935 года Национальный Комитет Каратэ поддержал моё ходатайство и выделил средства для строительства первого додзё каратэ в Японии. Конечно, я испытал чувство гордости, когда весной 1936 года впервые вошёл в новое додзё (в Дзосигая, район Тосима) и увидел над его дверью вывеску с названием "Сётокан". Это название присвоил ему Комитет. Я не знаю, по какой причине они выбрали в качестве названия мой литературный псевдоним, которым в юности я подписывал свои поэмы в "китайском" стиле.
"Мне бы очень хотелось, чтобы мастера Адзато и Итосу обучали своих учеников в новом додзё, но, увы, в день его открытия ни одного из них уже не было на этой земле. В своей комнате я возжёг ладан и помолился за их души. Перед моим мысленным взором предстали два великих учителя, которые улыбаясь, говорили: "Удачи тебе, Фунакоси, удачи! Не впадай в благодушие и самодовольство, тебе ещё многое предстоит сделать. Сегодня, Фунакоси, только начало Пути!"
Начало? Мне было уже около семидесяти лет. Где же должен был я найти время и силы, чтобы сделать всё, что должно быть сделано? К счастью, я никогда не чувствовал, своих лет и решил как советовали мне учителя, не сдаваться. Дел у меня оставалось много. Так или иначе, но я должен был их завершить.
Одной из первых задач после постройки нового додзё была разработка методики и программы обучения. Я также сформулировал требования к претендентам на новые ученические и мастерские степени. Количество моих учеников росло день ото дня, так что наше новое додзё, которое казалось более, чем достаточным вначале, очень быстро снова стало тесным.
Я действительно не чувствовал груза своих лет, но понимал, что не смогу осуществить всё задуманное. Мне нужно было управлять уже не только своим додзё. Многие токийские университеты создавали группы обучения каратэ при своих кафедрах физического воспитания, и все эти группы нуждались в инструкторах. Одному человеку обслуживать всё додзё и разъезжать из университета в университет было просто невозможно, поэтому своих наиболее способных учеников я назначил инструкторами в их собственных университетах вместо меня. Я взял своего третьего сына помощником в своём додзё и поручил ему проведение ежедневных тренировок, а сам только контролировал ход обучения у него и в университетах.
Я должен заметить, что наша деятельность не ограничивалась пределами Токио. Многие выпускники моего додзё и каратэка из университетов получали работу в провинциальных городах, в результате чего каратэ стало известным по всей стране, и было построено множество новых додзё. Теперь у меня появилась ещё одна обязанность: распространение каратэ привело к тому, что меня постоянно осаждали представители местных групп с просьбами приехать, чтобы прочесть им лекцию и устроить показательные выступления. Уезжая на продолжительное время, я знал, что оставляю додзё в надёжных руках моих старших учеников.
Меня часто спрашивают, как я выбрал себе псевдоним "Сёто", ставший названием нового додзё. Слово "сёто" в японском языке означает буквально "сосновые волны" и не имеет какого-то скрытого тайного смысла. Тем не менее, мне хотелось бы рассказать, почему я его выбрал. Мой родной город Сюри окружён холмами, которые покрыты густыми лесами из криптомерии (японских сосен) и других субтропических растений. Среди холмов лежит гора Торао, принадлежащая барону Тёсукэ Иэ, который после моего приезда в Токио стал одним из моих первых покровителей. Слово "торао" в переводе означает "хвост тигра" и особенно подходит в данном случае, потому что гора была очень узкой и так густо заросла криптомериями, что действительно напоминала хвост тигра, если смотреть на неё издали. В свободное время я любил прогуливался вдоль горы Торао. Особенно хорошо было гулять ночью в полнолуние или при ясном небе, когда было светло от звёзд. В такое время, если подует лёгкий ветерок, можно было услышать шорох сосен и постичь всепоглощающую тайну Бытия. Для меня этот шорох был божественной музыкой.
Поэты всего мира воспевают в своих стихах таинство леса. Меня всегда влекло то завораживающее одиночество, которое символизирует лес. Моя любовь к природе была, вероятно, особенно сильной, потому что я был единственным сыном в семье и слабым ребёнком в детстве. Однако, после сказанного было бы преувеличением считать меня нелюдимым. Тем не менее, после тяжёлой тренировки я больше всего любил гулять в одиночестве.
Позже, когда мне было за двадцать, и я работал школьным учителем в Наха, я часто уходил на длинный узкий остров в заливе. Там был роскошный естественный парк Окунояма с великолепными соснами и большим прудом, в котором цвели лотосы. Единственным строением на острове был храм секты дзэн. Сюда я тоже приходил довольно часто, чтобы побродить в одиночестве среди деревьев.
К тому времени я занимался каратэ уже несколько лет и, чем глубже я познавал это искусство, тем больше проникался его духовной сущностью. Наслаждаться одиночеством, слушая шелест ветра в верхушках сосен, по-моему, есть лучший путь к достижению спокойствия разума, столь необходимого в каратэ. Это было частью моей жизни в раннем детстве, и я решил, что лучшего псевдонима, чем "Сёто", для моих стихов мне не найти. Прошли годы, и мой псевдоним стал известен больше, чем имя, данное мне родителями при рождении. Часто случалось, что люди меня не признавали, если я не добавлял к своему имени Фунакоси псевдоним Сёто.