Самураи: История и легенды - Минамото-но Ёринобу: «Пусть Ваш ребёнок умрёт!»

Минамото-но Ёринобу: «Пусть Ваш ребёнок умрёт!»
Каждый, кто смотрел фильм Куросава Акира «Семь саму­раев», легко вспомнит эпизод: самурай противостоит разбойнику, взявшему в заложники крестьянского ребенка.
Сцена начинается с того момента, как самурай готовится побрить голову. Служитель выбривает тонзуру, потом воин наде­вает его одежду. Затем ему приносят два рисовых шарика, о кото­рых он просил. Безоружный, неся в руках рисовые шарики, он приближается к сараю, в котором прячется разбойник, угрожаю­щий убить истошно плачущего ребенка. Воин объявляет, что он священник, хочет лишь, чтобы разбойник и ребенок поели. Затем он бросает рисовые шарики в амбар, один за одним. Бросив вто­рой шарик, он врывается в сарай. Несколько мгновений спустя на сарая выползает разбойник. Явно смертельно раненый, он мед­ленно опускается на землю. Воин становится вожаком семи са­мураев, защищающих деревню от грабителей.
В своей книге «Меч и сознание» я говорил, что поставленная в фильме Куросава сцена основывается на одной из леген­дарных историй о фехтовальщике Камиидзуми Хидэцуна (1508— 1588). Теперь я должен внести поправку и уточнить, что история Хидэцуна могла произойти от одного из двух рассказов о Мина-мото-но Ерипобу (968—1048), включенных в «Кондзяку монога-тари сю» (т. 25, разд. 11).
В те дни, когда, по словам знаменитого разбойника Исикагаа Гоэмопа (1558 — 1594), грабителей и воров было «много, как песчинок на берегу моря», случаи взятия в заложники детей загнанным в угол бандитом происходили очень часто. Историй, расска­зывающих о спасении таких детей, также немало. Мы отметим здесь только то, что в каждом из трех описанных случаев расстав­лены несколько различные акценты. В версии Куросаиа выде­ляется умение уловить ситуацию и действовать быстро и решительно; в легенде о Хидэцуна — спокойствие духа, позволяющее искушенному воину без оружия противостоять размахивающему ме­чом разбойнику; в истории Ерннобу — необходимое для воина качество поступать согласно своим побуждениям.
Еринобу был великолепным воином, занимал губернаторс­кие посты в нескольких провинциях и стал Командующим Обо­роной Запада. Что касается народной молвы и легенд, то тут, пожалуй, его превосходит один из его братьев, Райко. возможно, благодаря множеству увлекательных рассказов о четырех самура­ях, служивших последнему. Тем не менее, в приведенном ниже необычно реалистическом повествовании о спасении ребенка Еринобу предстает достойным восхищения чеховском, исполнен­ным невозмутимости, здравого смысла и сострадания. Случай произошел не позднее 999 г.

В то время, когда нынешний губернатор Кавати Мина-мото-но Ершгобу занимал пост правителя провинции Кодзукя, жил человек по имени Фудзивара-но Тнкатака, офицер Пра­вого крыла стражи Внешнего дворца, сын няни Еринобу. Он был таким же великолепным воином, как и сам Еринобу.
Однажды Тикатака поймал забравшегося в дом грабите­ли и оставил его с охранником. Каким-то образом грабителю удалось освободиться от оков. Он попытался бежать, но не смог выбраться из дома. Тогда он взял в заложники сына Тикатака, милого мальчугана четырех-пяти лет, бегавшего по двору. Раз­бойник утащил мальчика во внутренний амбар и, держа его за ногу, приставил к его животу меч и угрожал убить.
В это время Тикатака был па приеме у губернатора. Когда прибежали и сказали, что разбойник взял и заложники его сына, он, испуганный и рыдающий, бросился к себе. Когда же он увидел, что разбойник держит меч у живота его сына, у него потемнело в глазах. Он не знал, что делать. Он хотел ворваться внутрь и освободить сына, но разбойник держал перед ребенком большой сверкающий меч и кричал: «Не подходить! Если кто-нибудь подойдет ко мне, я убью его!» «Если он убьет моего сына, — подумал Тикатака, — то, что проку разрезать потом этого негодяя на тысячу кусочков». Поэтому он приказал сво­им воинам не подходить к разбойнику, а только наблюдать за ним издали, и, бросив на ходу, что доложит губернатору, умчался.
Губернаторская управа была рядом. Губернатор, увидев несущегося возбужденного Тикатака, тут же спросил: "Что случилось?»
«Мой сын, мой единственный сын взят в заложники разбойником», — в слезах прокричал Тикатака.
«Я понимаю ваши чувства, — с улыбкой сказал губер­натор — Но стоит ли так кричать? Подумают, что в вас вселился демон. Не кажется ли нам, что вам не подобает орать, подобно младенцу? Пусть, если будет угодно Небу, ваш сын погибнет, только так относясь к этому, можно назвать себя воином. Если бы вы беспокоились о себе, жене и ребенке, то ничего бы не достигли. Быть бесстрашным — значит не беспокоиться ни о себе, ни о жене, ни о ребенке».
«Я сказал то, что должен был сказать. Теперь позвольте мне пойти с вами и посмотреть, как нам быть», — продолжил губернатор. Затем он взял свой меч и направился к дому Тикатака.
Когда Ерииобу подошёл к входу во внутренний амбар, разбойник увидел, что явился сам губернатор. Он не кричал, как на Тнкатака, но лишь опустил глаза и еще сильнее прижал меч к телу ребенка, готовый пронзить его, если кто-нибудь приблизится. Ребенок же громко плакал охрипшим голосом.
Губернатор сказал: «Эй, разбойник! Говори прямо, ты взял ребенка в заложники потому, что хочешь остаться в живых, или потому, что намереваешься его убить?»
Разбойник ответил тихим голосом, который едва можно было услышать: «С какой стати мне убивать мальчика, госпо­дин? Я не хоту расставаться с жизнью, я хочу жить. Поэтому я и взял его в заложники, вот и все».
«Понятно, — сказал губернатор. — Если так, то бросай свой меч. Я, Еринобу, приказываю тебе, и у тебя нет выбора. Ты же не думаешь, что я позволю тебе убить мальчика? Ты, должно быть, слышал обо мне, каков я есть. Поэтому немед­ленно бросай меч, эй, слышишь?»
Разбойник молчал какое-то время, а потом сказал: «Благодарю вас, господин. Я не могу не выполнить то, что вы мне говорите. Я бросаю меч». С этими словами он отбросил меч в дальний угол, поднял малыша на ноги и отпустил.
Губернатор отступил назад, подозвал воинов и сказал: «При­ведите этого человека сюда». Воины схватили разбойника за шиворот, выволокли его во двор и посадили на землю. Тикатака хотел разорвать его на части, но губернатор произнес: «Этот человек заслуживает восхищения за то, что отпустил заложника. Он так беден, что вынужден был забраться в ваш дом. Потом, чтобы остаться в живых, он взял в заложники вашего сына. В нем нет ничего ненавистного. Кроме того, когда я сказал ему отпустить мальчика, он выполнил мое повеление и дал ему уйти. Он понимает ход вещей. Немедленно освободите его».
Затем губернатор сказал разбойнику: «Скажи нам, что ты хочешь». Но разбойник рыдал и рыдал, не в силах вымолвить ни слова.
Губернатор сказал: «Дайте ему поесть. Он совершил дурной поступок, поэтому его могут убить. Ступайте в конюшню, выберите крепкого коня, бросьте на него дешевое седло и приве­дите сюда».
Он также послал людей принести простой лук и колчан.
Когда все было приготовлено, губернатор приказал разбойнику одеть за спину колчан и сесть на лошадь. Затем он положил в сумку десятидневный запас сухого риса, обернул сумку тканью и привязал к поясу разбойника. Сделав это, он сказал разбойнику: «А теперь уезжай! Скачи прочь!» Разбойник ускакал, следуя его приказу.
Устрашенный словами Еринобу, разбойник отпустил за­ложника. Размышляя об этом, сможешь понять величие воина Еринобу.
Мальчик, который был взят в заложники, стал монахом в монастыре на горе Митакэ. Он получил священный сан атярья и принял имя Мёсю.

В 1046 г., за два года до смерти. Еринобу поместил в святилище Хатимана в Ивасимндзу свиток с молитвами, в которых были отражены генеалогия и военные достижения его семьи. Годом ранее его сын Ериеси совершил в этом же святилище уже уходящий в прошлое ритуал в честь своего сына Есииэ и дал ему имя Хатиман Таро. Впоследствии современники будут восхи­щаться Хатиман Гаро Есииэ как величайшим воином. Свиток с молитвами Еринобу сделал поклонение клана Минамото в святилище Хатимана официальным. Отныне божество Хатиман превратилось в защитника клана.
Ёрннобу рассказывает в молитвах о своих военных подвигах в пышном китайском стиле:

Недавно, в четвертый год эры Мандю императора Гои-тидзе [1027], Тайра-но Тадацунэ. жадная крыса из Кадзуса, распустил свои щупальца по восточной столице, устранил губернатора Бандо, распространил свое порочное влияние, на­мереваясь напасть на данников императора, и воспротивился установлениям императорского двора. Он распоряжался го­сударственным имуществом как своим собственным и воро­вал собранные налоги. Он пренебрегал императорскими эдик­тами и противился императорским посланникам, так что правящий дом часто посылал свои лучшие войска, дабы усми­рить его. Тем не менее, ему удавалось избежать поимки, созда­вая неприступные крепости. Стоя у самого императорского дворца, он ждал случая захватить двор, когда я, ваш ничтожный слуга, наконец удостоился чести быть назначенным губернатором Кан но втором году эры Тсгэн (1029), и выступил в поход для покорения восточных земель. Не набирая в армию местное населенно, не расходуя выделенных средств, не уда­ряя в барабаны, не потрясая флагами, не натягивая луков, не выпуская стрел, не прячась в засаде и не атакуя, я захватил жестокого бандита, даже не шелохнувшись.

Это описание в значительной степени соответствует действи­тельности. Весть о восстании Тайра-ни Гадаиунз в Kaитo (другое название — Бандо) достигла двора в шестом месяце 1028 г. Собрался совет, чтобы назначить командующего карательной экс­педицией. Еринобу получил прекрасные рекомендации, но, в конце концов, выбрали двух других полководцев, один из них был извес­тен своей военной доблестью. Однако им не удалось одолеть Тадацунэ, н один из них был смещен со своего поста в конце 1029 г.
Весной 1030 г. Тадацунэ напал на ставку губернатора Ава, и губернатор бежал. Двор назначил преемника, но он был занят соб­ственными делами и не пожелал принять новый пост.
Разграбление земель восставшими и правительственными войсками продолжалось. Наконец, в девятом месяце 1030 г. двор отозвал последнего командующего и назначил па его место Еринобу. Еринобу, годом раньше ставший губернатором Каи. нахо­дился в Киото и по каким-то причинам медлил с отъездом на восток. Когда же весной 1031 г. он все-таки прибыл к месту службы, произошла любопытная вещь: печально известный мя­тежник Тадацукэ быстро сдался. Месяц спустя Тадацунэ забо­лел и шестого числа шестого месяца умер по пути в Киото.
Почему Тадацукэ так быстро сдался? Быть может, одна из причин — его особое отношение к Еринобу, о котором рассказы­вается в следующем эпизоде из «Кондэяку моногатарн сю» (т. 25, разд. 9). Если он действительно имел место, то это произошло не позднее 1012 г.
 
Когда Еринобу стал губернатором Хнтати и находился там, в провинции Симофуса жил самурай но имени Тайра-но Гадацунэ. Он имел огромное влияние и бродил по Кадзуса и: Симофуса, не платя налогов и не подчиняясь властям. Порой он даже не обращал внимания на приказы губернатора Хитати. Губернатор был оскорблен и горел желанием отправиться в Снмофуса и напасть на Тадацунэ.
В той же провинции находился человек по имени Тайра-мо Корэмото, офицер Левого крыла стражи Внешнего дворца. Услышав о намерениях губернатора, он сказал ему: «Тадацунэ очень влиятелен. К тому же он обитает в тех местах, куда людям; трудно добраться. Поэтому напасть на него с немногочислен­ным войском невозможно. Если вы хотите перейти границу и отправиться в его логово, возьмите побольше воинов».
Услышав это, губернатор сказал: «Может быть, все так и есть, но я не могу оставить это». Вскоре он выступил и напра­вился в Симофуса. Корэмото собрал 3000 воинов и пошел, чтобы встретиться с ним у святилища Касима.
На морском пляже, белом и широком, длиной почти в. 2000 ярдов, луки воинов блестели в лучах восходящего сол­нца. Губернатор прибыл один со своими воинами и войсками своей провинции. Всего их было около 2000. Воины стояли вдоль берега к западу от Касима. Они не были похожи на людей: можно было видеть лишь луки, сверкающие, как облака. «В легендах мы слышали о таком, но никогда не видели столько воинов», — говорили очевидцы.
Устье реки Кину было подобно океану. Касима находи­лась прямо напротив, на другом берегу реки перед Катори, но лица людей на другом берегу невозможно было различить. Главная крепость Тадацунэ располагалась далеко и бухте.
Чтобы добраться до нее по берегу бухты, нужно было идти семь дней. Если же плыть по воде, можно было добраться за один день. Тадацунз отошел и спрятал все лодки.
Возможности перебраться через реку не было, и некото­рые из стоявших на берегу воинов спрашивали, не следует ли им идти в обход по берегу бухты. В этот момент губернатор вызвал человека по имени Онакатоми-но Нарихира, посадил его в маленькую лодку и отправил к Тадацунэ. Слова его были такими: «Если он не собирается сражаться, возвращайся назад как можно быстрее. Если он решил биться, и ты не сможешь вернуться, пусти лодку по течению. Увидев ее, мы начнем переправляться через реку».
Получив указания, Нарихира отправился в путь на ма­ленькой лодке. В это время Корэмото слез с коня и взял лошадь губернатора под уздцы. Увидев это, еще несколько воинов спешились.
Нарихира пустил лодку по течению. Тадацунэ сказал в ответ: «Господин губернатор — великий человек. Я был бы рад покориться ему. Но Корэмото — враг моей семьи. Пока он с ним, как я могу стать перед губернатором на колени?» Затем добавил: «Без единой лодки как может хоть один чело­век добраться сюда?»
Увидев спускающуюся по течению лодку, губернатор ска­зал окружавшим его воинам: «Если мы пойдем кругом по берегу бухты, минет несколько дней. Вот почему он не убегает. Другой же путь, думает он, недоступен. Если бы смогли напасть на него сегодня, этот негодяй был бы очень удивлен. Но он спрятал все лодки. Что, вы думаете, нам надлежит делать?»
Воины сказали: «Другого выхода нет, господин. Придется идти вкруговую».
«Что ж, — сказал губернатор, — я в Бандо в первый раз. Поэтому я плохо знаю местность. Но в моей семье из поколения в поколение передаются сведения об этом море: «В нем есть отмель, подводная банка, идущая к противоположному берегу. Она десять футов шириной и глубиной по брюхо лошади». Я думаю, что дорога должна начинаться где-то здесь. Среди вас должен быть кто-то, кто знает ее. Он пойдет первым. Я последую за ним».
Сказав это, он двинулся вперед и начал заходить в воду. В этот момент воин по имени Маками-но Такафуми вскричал:
«Господин, я ходил здесь .много раз. Позвольте мне пойти впереди вас!»
Такафуми дал своему слуге пучок тростника и, приказав ему поминутно хлестать по крестцу лошади, пошел вброд через бухту. За ним последовали и другие воины. Когда несколько сотен воинов вошло в воду, это сделал и губернатор. Как оказалось, среди множества людей только трое знали брод. Остальные же даже не слышали о нем.
Губернатор первый раз в этой местности, думали они. Как же он может знать то, о чем мы даже не слышали? Несомнен­но, он — воин, превосходящий всех остальных! Их страх перед ним усилился еще больше.
Пока Еринобу со своими воинами переходил залив. Тадацунэ был спокоен и расслаблен. Он пойдет по берегу бухты, чтобы напасть на меня, думал он. Раз я спрятал все лодки, он не сможет перебраться.
Кроме того, размышлял Тадауунэ, он не может знать о дороге по отмели. Только я знаю о ней. Пока он будет идти несколько дней по берегу, я успею скрыться. И он не сможет напасть на меня. Решив так, он дал своим людям отдохнуть.
И тут порвался человек, работавший около дома, и закри­чал: «Правитель Хитати нашел отмель и уже переходит ее со своими воинами! Что нам делать, господин?»
Он произнес это дрожащим голосом и просто трясся от страха. Все получалось отнюдь не так, как ожидал Тадапунэ..
«На меня напали! Вот как!» — сказал он. «Я пошлю ему письмо, что сдаюсь». Он тут же наколол на один конец палки для писем семейные свитки* и отправил их имеете с письмом,. в котором просил прощения, со слугой на маленькой лодке .
Губернатор, когда лодка приблизилась к нему, взял семейные свитки и сказал: «Раз он послал мне спои семейные свитки и письмо с извинениями, нам нет необходимости нападать на него и убивать. Возвращаемся назад».
Сказав, он повернул свою лошадь обратно. За ним последовали его люди.
После этого случая люди стали считать его несравнен­ным воином и бояться еще больше, чем прежде.
 
(*) Отдать семейные свитки, мёбу. считалось залогом верности