Бусидо - душа Японии - V. Сострадание (Дзин, Jin)

V. Сострадание (Дзин, Jin)
Сострадание, великодушие, благосклонность, милосердие во все времена признавалось одним из наивысших достоинств человеческой души. Это чувство считается царским в двойном значении: в смысле царского среди других признаков благородного духа и в смысле царского непосредственно у монархов. Перефразируя Шекспира: милосердие лучшая корона для короля, сила его воздействия больше, чем скипетра. Конфуций и Мэн-Цзы, рассуждая о необходимых достоинствах в характере правителя, прежде всего указывали на Сострадание. Конфуций: «если император милосерден к людям, то люди будут стремиться к нему; с людьми расширятся его владения и он станет еще богаче, а богатство укрепит его власть. Милосердие - корень, а богатство – результат». И еще: «император не может быть сильным, если он не милосерден, потому что не бывает людей, не любящих справедливость». Mэн-Цзы говорит примерно о том же: «в истории известны случаи, когда люди без милосердия обладали высшей властью в каком-либо княжестве, но редчайшим случаем было, чтобы целой империей правил человек, не обладавший этим качеством. Править империей – это, прежде всего, править в сердцах людей». Таким образом, оба философа считали Сострадание самым важным качеством души у правителя, говоря: «Сострадание – это, прежде всего, Человек».
Феодальная система может легко выродиться в деспотизм, если люди не будут задумываться об этом. Обладание неограниченной властью при управлении государством может привести монарха к проявлению произвола и росту абсолютизма, часто именуемого западными историками «восточным деспотизмом», как будто в истории Запада не было фактов тирании!
Я далек от мысли, чтобы поддерживать идею деспотизма в любом его проявлении, но считаю, что полностью идентифицировать его с феодализмом было бы ошибочным. Когда Фридрих Великий (43) сказал: «король – этой первый служащий в государстве», то правоведы справедливо посчитали, что наступает новое время - эпоха демократии. Странно совпадая по времени, далеко, на северо-западе Японии, Ёдзан (Yozan), даймё Ёнедзава (Yonеzawa, префектура Ямагата), выразил примерно ту же мысль - феодализм не означает тиранию и притеснения. Феодальный правитель должен чувствовать свой долг перед вассалами, понимая в этом смысл своей высокой ответственности перед предками и Небесами. Правда в жизни не всегда так бывает. Но он должен стремиться быть «отцом» для людей, которых Небеса вручили его заботам.
В одной из древнейших китайских книг «Ши-Цзин» (44) рассказывается, что когда дом Иня (45) «отверг поручение Небес, то он навлек на себя их гнев». Конфуций в «Великом учении» объяснял: «если благородный муж (правитель) любит то, что любят люди, и ненавидит то, что ненавидят люди, то люди будут называть его своим благодетелем». Таким образом, народное и монархическое, или выражаясь по иному - демократия и абсолютизм сливаются в единое. Отеческого отношения к своим людям требовало и Бусидо. Разница между деспотическим и отеческим правлением заключается в том, что при деспотизме люди повинуются неохотно, и, наоборот, при отеческом: «даже деспот, если усмирит свою спесь, найдет поддержку в сердцах других людей - даже в рабстве есть дух высокой свободы» («Размышления о Французской революции», Бёрк (46)). Есть доля правды в высказываниях народа о своих монархах, например, об английских, что «они короли дьяволов», поэтому народ часто бунтовал против них, о французском монархе, что «он король пройдох, потому что ввел неимоверное количество всяческих налогов и поборов» или о короле Испании, что «он король монахов, потому что потакает только церковникам». Но те времена прошли.
Для английского ума, Сострадание и абсолютизм – понятия не совместимые. Причину этого нам убедительно объяснил Победоносцев (47), говоря об особенностях английского абсолютизма, который отличается от других европейских тем, что большинство из них основываются на европейских коллективных интересах, а английский подчеркивает свою индивидуальную исключительность. Идея этого российского государственного деятеля о зависимости людей от социального происхождения и, в конце концов, от государства у представителей континентальных наций Европы и особенно у славянских народов, вдвойне верна для японцев. В Европе сейчас много говорится о проявлении отеческой заботы в осуществлении монархической власти. «Абсолютизм», - говорит Бисмарк (48), - «требует от правителя, прежде всего беспристрастности, честности, ревностного служения и внутренней скромности». И еще, позвольте мне привести цитату из речи германского императора, произнесенную им в Кобленце: «королевский сан - это не просто благоволение Божие, но и тяжкая ноша, от которой никакой человек, министр или парламент, не может освободить».
Всем известно, что чувство Сострадания особенно свойственно матерям. Поэтому, если храбрость и справедливость считаются чувствами, имеющими жесткое мужское начало, то Сострадание имеет мягкую женскую природу своего происхождения. Сострадание зависит от справедливости, потому что именно чувство справедливости решает, когда нам нужно проявить Сострадание, а когда нет. Датэ Масамунэ (49) так сказал об этом: «храбрость без Сострадания приводит к жестокости, а Сострадание без справедливости - к безволию». Люди давно подметили, что самые отчаянные храбрецы всегда очень чувственные натуры, поэтому можно сказать, что одним из верных признаков храбрости является Сострадание. «Буси-но-насаке» (bushi-no-nasakе) – «Сострадание воина» - благородное сочетание этих слов трогает тонкие струны нашей души, и не потому что оно чем-то особенно отличается от сострадания других людей, а потому что мы понимаем, что Сострадание воина не может быть слепым порывом души, оно связано с моментом вершения правосудия, с решением сохранить или лишить человека жизни. Определяя экономическими терминами «эффективное» или «неэффективное», можно сказать, что Сострадание воина должно было быть эффективным, так оно предопределяло его действия во имя добра или зла.
Если бы Бусидо не требовало от самураев чувства Сострадания, то их привилегии, особенно право убийства человека из другого сословия, могли бы привести к тому, что преобладающей чертой в характерах самураев была бы спесивая надменность. Мэн-Цзы учил: «добросердечие охлаждает гордыню, как вода гасит огонь – весь вопрос только в количестве воды. Полыхающий костер из охапки хвороста невозможно загасить одной чашкой воды». И добавлял: «чувство Сострадания - корень добросердечия, поэтому благородный муж всегда осознает горе и страдания других людей». О том же что и Мэн-Цзы говорит Смит (50), который положил эту идею в основу своей философии.
Удивительным образом, но основные положения кодексов благородной чести различных стран очень близки по смыслу. Восточная этика аналогична описаниям благородных принципов, встречающихся в европейской литературе. Например, знаменитое изречение римского классика Мантуана (51) абсолютно соответствует понятиям японского Бусидо: «Hae tibi erunt artes - pacisque imponere morem,
 Parcere subjectis, et debellare superbos».
 (лат. – «Править народами - вот твое искусство;
 тебе быть миротворцем, щадить покоренных и поражать гордых».)
Сострадание к слабому, униженному или побежденному всегда прославлялось в среде самураев. Многим любителям японского искусства, знакомым с пьесой театра «Но» «Тайра-но-Ацумори» (Taira-no-Atsumori) хорошо известен образ монаха, сидящего задом наперед на корове (в средневековой Японии коров использовали как ездовых и вьючных животных). Монаха звали Кумагаэ-но-Дзиро Наодзанэ (Kumagae-no-Jiro Naozane) из провинции Мусаси. Он был реальным историческим лицом и знаменитым воином. В 1184 году в битве при Cума-но-Ура войска клана Минамото (52) сошлись с войсками клана Тайра. Разразилась одна из самых кровавых битв в истории Японии. Кумагаэ в один из моментов боя вступил в поединок с воином вражеской армии и скрутил его в мощных объятьях. Согласно самурайской этики ведения войны, не следовало убивать противника, если он был явно физически немощен, не назвал свое имя или был просто человеком, не достойным смерти в бою. Его пленник отказался назвать свое имя и тогда Кумагаэ сорвал маску с его шлема. При виде юного безусого лица (Тайра Ацумори было 16 лет) руки старого воина непроизвольно разжались. Подняв его на ноги, Кумагаэ покровительственным тоном предложил: «бегите! Немедленно возвращайтесь домой к своей несчастной матушке. Не хочу, чтобы меч Кумагаэ был загублен кровью наследника дома Тайра. Бегите пока вас никто не заметил!». Но переживая свое поражение молодой самурай отказался бежать и предложил Кумагаэ помочь ему расстаться с жизнью. Тускло блеснула на солнце узкая полоска холодной стали, Кумагаэ занес меч над головой, который до этого множество раз обрывал чьи-то жизни. Но внезапно, из глубин его мужественного сердца всплыло воспоминание об его собственном сыне, который вот так же, по знаку боевого сигнала пошел в бой, чтобы впервые опробовать свой, еще не знавший крови меч. И сильная рука воина дрогнула, он вновь предложил юноше бежать. Видя, что тот не преклонен в своем решении, и слыша шум шагов приближавшихся солдат Минамото, он воскликнул: «нас увидели, сюда бегут… вы можете умереть смертью менее достойной, чем от моего меча! O, Небеса, примите его душу!». Меч очертил резкую дугу и когда опустился, на землю хлынула алая кровь. Война была закончена и Кумагаэ с триумфом вернулся домой, но ни слава, ни восхищение людей не принесли ему покоя. Эта смерть так потрясла его, что он отказался от Пути воина, обрил голову, одел монашеское одеяние и посвятил остаток жизни паломничеству по святым местам, никогда не оборачиваясь спиной в сторону Запада, поскольку согласно Синто там находится Рай, откуда прибывает спасение и куда опускается солнце для своего ежедневного отдыха (поэтому он изображается, сидящим спиной на корове).
Критики могут усмотреть некоторую казуистику в приведенном мною примере. Может быть это и так, но все же он наглядно показывает, что даже самые кровавые деяния самураев происходили не без таких чувств, как чуткость, сострадание и великодушие. Старая поговорка гласит «подлец тот охотник, способный убить птицу, которая ищет убежища на его груди». Это в большой мере объясняет тот факт, почему новое и непривычное для Японии христианское движение «Красного Креста» с такой готовностью нашло понимание среди японцев. Но еще за 10 лет до того, как в Японии узнали о женевской конвенции, наш известный японский писатель Бакин (53), рассуждал о Сострадательности оказания медицинской помощи раненому противнику.
В провинции Сацума, которая в Японии славилась своим особым самурайской духом, среди молодых людей была распространена традиция занятий музыкой, причем не на боевых трубах и барабанах, «этих громких предвестниках крови и смерти», побуждающих нас подражать действиям тигра, а грустных и нежных мелодий на «бива» (бива - музыкальный инструмент семейства лютневых. Самые распространенные разновидности – «гакубива» и «гогэнбива»), которая способна успокоить пламенный дух, уводя наши мысли вдаль от запаха крови и сцен резни. Полибий (54) повествовал о жизненном укладе своего государства Аркадия, согласно которому вся молодежь в возрасте до 30 лет была обязана заниматься музыкой, чтобы это возвышенное искусство помогало переносить суровость жизненных невзгод. Именно по причине благотворного влияния музыки, как считают историки в характере жителей той части аркадских гор отсутствовала жестокость.
Провинция Сацума была не единственным местом в Японии, где у самураев чувству Сострадания уделялось должное внимание. Император Го-Сиракава (правил с 1158 по 1192) имел обыкновение записывать свои мысли, среди которых, например, были такие: «пусть они и крадут ваш сон в тихие ночные часы, но не сердитесь, а лучше насладитесь ими: ароматом цветов, отдаленным звоном колокола, жужжанием насекомого в морозной ночи», или: «может быть эти три больно ранят вашу душу, но вы им простите: ветру, сломавшему ваши цветы, облаку, скрывшему от вас луну, и человеку, обидевшему вас».
Тем же целям воспитания, ощущения и выражения тонких человеческих чувств служило и стихосложение. Поэтому вся японская поэзия пронизана сильным чувством затаенной нежности и печали. Есть такая история про грубого самурая, который пытался понять стихотворение «Песня певчей птицы», но ему это никак не удавалось, и тогда его неотесанный дух восстал, он бросил свиток с текстом в ноги своему мастеру стихосложения и в отчаянии заявил:
 «Храбрым воинам
 Незачем слушать
 Пение певчих птиц».
Но мастер промолчал и продолжил наставлять молодого человека, до того самого чудесного дня, пока «Песня певчей птицы» не зазвучала в душе юноши, и под чувством нежных звуков «угуису» (55), он написал:
 «Песню «Певчей птицы» услышал
 Храбрый воин - суровый и сильный.
 Сладкую нежность среди веток деревьев…».
Мы восхищаемся героическим поступком Кёрнера (56), который смертельно раненный на поле боя, написал свои знаменитые стихи «Прощание с жизнью». Подобные случаи были очень распространены и во времена японских войн. Особенность японского стихотворения, состоящего всего из нескольких простых, но очень емких по смыслу строк, особенно хорошо подходит для выражения переживаемого чувства. Поэтому почти каждый воин слагал стихи. Случаи, когда самурай останавливался, чтобы достать бумагу и кисть и под впечатлением нахлынувших чувств набросать несколько строк были не редкостью, их часто находили под шлемами и нагрудниками павших воинов.
Что во времена войн для культивирования среди людей чувства Сострадания сделало христианство в Европе, то в Японии сделали музыка и стихи. Акцент на необходимости чувства Сострадания возвысил гуманное отношение человека к человеку. Сдержанность и обходительность, которые связаны с уважением чувств других людей, также являются основой Вежливости.