Бусидо - душа Японии - XIV. Обучение и путь женщины-самурая

XIV. Обучение и путь женщины-самурая
Прекрасная половина человечества в восприятии мужчин представляется коллекцией парадоксов, поскольку их интуитивный склад ума лежит вне пределов мужской логики. У китайцев иероглиф «женщина» образуется из двух частей, один – «таинственное/непостижимое» или «юный», а другой – «женщина», потому что их внешняя привлекательность и более утонченные знания в деликатных вопросах выше прямолинейного мужского ума.
Однако, с точки зрения Бусидо, женский склад ума вполне логичен и, следовательно, в нем нет ничего таинственного. Я бы определил его, как «мужеподобный», но это слово не совсем подходит по смыслу. Китайцы изображали своих супруг в виде символа «женщина, держащая в руках метлу». При этом значение такого предмета как метла конечно не означало, что «ее место только на кухне» или, как «боевое оружие» для защиты дорогого супруга, и уж тем более, не для ведьминских полетов, а для конкретной цели, для которой метла и была изначальна изобретена. Древнее этимологическое значение китайского слова «жена» - «подметальщица» аналогична древнему прозвищу жены у англичан («wife» происходит от староанглийского «weaver» - ткачиха) и дочери («daughter» от «duhitar» – «доярка»). Круг обязанностей женщины-самурая не ограничивался только выражаясь фразой германского кайзера «kuche, kirche, kinder» (кухня, церковь, ребенок), а был более широк, поскольку Путь женщины согласно Бусидо заключался не в обслуживании, а в служении своей семье. Тихая размеренная семейная жизнь и боевой дух женщин-самураев лишь на первый взгляд кажутся несовместимыми, и как я позволю себе рассказать об этом более подробно далее, на самом деле вполне сочетаются.
По Бусидо первым долгом женщины-самурая считалось служение своему супругу. Кроме того в ней ценились такие качества характера, которые не во всех странах приняло считать достоинством у женщин. Но все относительно, как, например, в свое время писал об общепринятых идеалах красоты Винкелманн (138): «в древней Греции идеал человеческой красоты был скорее мужским, чем женским», а Лекки пояснял, что моральные устои древних греков отразились и на их занятиях в жизни (139). Бусидо же восхвалял женщин-самураев, «которые были способны подняться выше несовершенства и недостатков, свойственных их полу, и проявить героическую силу духа, которая могла бы быть достойной самых храбрых и благородных мужчин» (Лекки, History of European Morals, т. II, с. 383). Поэтому с самого раннего детства дочерей самураев заставляли вырабатывать в себе выдержку и стойкость духа, обучали владеть оружием – особенно искусству «нагината» (140), чтобы в случае опасности защитить свою честь и достоинство. Но обучение женщин-самураев владению оружием преследовало еще одну цель - они могли применять эти навыки во время войны. Но все же согласно Бусидо умение защитить себя для женщины-самурая считалось более важным. Женщины-самураи, не имевшие своего господина, были вынуждены быть сами себе телохранителями. С оружием в руках женщина-самурай защищала свою неприкосновенность также отважно, как ее муж сражался за своего господина. Кроме того, умение владеть оружием женщине-самураю было чрезвычайно важным для воспитания необходимых качеств характера у детей.
Фехтование и другие аналогичные упражнения с оружием, умение владеть которым все же редко находило практическое применение у женщин-самураев, считались полезными при их малоподвижном образе жизни. Но не только в качестве физической культуры. При необходимости они могли использовать свои боевые навыки и в жизни. В день достижения девушкой-самураем совершеннолетия (в 12 лет) ей согласно ритуалу вручался женский нож «кайкен» (141), который, исходя из ситуации, мог направляться ею в тело противника или в себя. Последнее, к сожалению, случалось чаще. Но все же не будем их за это осуждать. Для защиты своей невинности и благочестия право на самоубийство признает даже христианская церковь, достаточно вспомнить истории двух канонизированных ею мучениц – святых Пелагии и Доминины (142).
Когда японская «Вирджиния» видела угрозу своей чести и целомудрию ей не приходилось лихорадочно искать отцовский нож. Свой был всегда при себе, спрятанный в складках одежды. Для женщины-самурая считалось ужасным позором не знать досконально женского ритуала Сеппуку. Поскольку образование самураев включало знание некоторых основ анатомии, то она должна была знать точное место на горле, куда следует нанести удар. Кроме того, она должна была уметь связать перед смертью ноги поясом так, чтобы в агонии они не развязались, поскольку это должно демонстрировать ее исполнение долга верности мужу и сохранения чести. Разве невозможно не восхищаться поступками христианской мученицы Перпетуи (143) или весталки Корнелии?
Хочу рассказать еще об одной нашей особенности, которой так поражаются иностранцы. Видя как мужчины и женщины моются в общей бане они делают вывод, что у японцев не существует понятия целомудрия. В Японии нет понятия «нагота», поскольку тело человека считается естественным как и все от природы, а следовательно в нем ничего нет постыдного. (Подробнее об этом можно прочитать в книге Финка (Finck) «Время японского лотоса», Нью-Йорк, изд. Charles Scribners Sons, 1895, с. 286-297.)
Целомудренность женщины-самурая была настолько важна, что ценилась выше жизни. Однажды, девушку-самурая захватили в плен и, понимая опасность насилия со стороны грубой солдатни, она пустилась на хитрость и заявила, что подчинится им, если они сначала позволят ей написать письмо своей сестре. Дописав письмо она внезапно бросилась на ближайшего из солдат, выхватила у него оружие и заколола себя, спасая таким образом честь. В письме оказались строки прощальных стихов:
«На небосклоне юная луна,
 Из опасения, что блеск ее затмят,
 Бегущие из темноты к ней облака,
 Стремительно бежит».
Но сказать, что стойкость духа была единственным достоинством японских женщин было бы неверно. Далеко неверно! Они должны были быть мастерицами во многих изящных искусствах. Например, в музыке, танцах, в стихосложении. Женщины оставили заметный след в японской «belles-lettres» (фр. – художественной литературе), ими написано немало прекрасных стихов. Искусство танца изучалось (речь идет о девушках-самураях, а не о «гейся» (geisha)), чтобы научиться изяществу женских движений и перемещений. Умение играть на музыкальных инструментах и пение были необходимы, чтобы помочь отдохнуть и расслабиться утомленным после службы отцам и мужьям. Поэтому мастерством в музыке считалось не только виртуозная техника музицирования, но также и навыки в психологии. В нежной мелодии сердце человека находит утешение, но безупречная гармония звука не достижима, если в ней не участвует душа музыканта, пребывающего в гармонии с собой. Можно сказать, что в этом, как и во всем другом обучении самурайской молодежи преобладала важная цель – научиться, занимаясь каким-либо в жизни делом, делать его старательно и от всей души. Музыка и танцы должны были смягчать суровый характер самураев, привнося в их жизнь чувство красоты и изящества, отвлекая от суеты повседневной жизни, и связанным с этим чувством раздражительности. Я вполне понимаю, почему однажды на балу в Лондоне, некий персидский принц, когда ему предложили принять участие в общих развлечениях и танцах, ответил, что он не умеет, потому что в его стране танцами занимаются только специально обученные женщины, поскольку это считается довольно сложным делом.
Умение петь и танцевать женщин-самураев не предназначалось для выступлений на публике. Это было чисто домашним занятием, и если некоторые из них и прославились своим мастерством, то происходило в связи с ритуалом гостеприимства в доме. Искусство ведения домашнего хозяйства требовало от женщин-самураев его тщательного изучения. Можно сказать, что идеальный характер женщины-самурая должен был сочетать в себе боевой дух с миролюбием. Но основным полем ее деятельности все же считался дом, который не следовало покидать надолго, и все думы посвящать только семейному очагу. Честью и долгом женщины считалось самозабвенное служение своему супругу. День и ночь ожидая мужчин в своих небольших семейных гнездышках, женщины сложили немало печальных песен о своей нелегкой участи.
Дочь служила отцу и брату, жена – мужу и детям, поэтому, с самой юности, женщин-самураев приучали ставить интересы других выше собственных. Но долг женщины-самурая только этим не ограничивался. Помогая своему мужу, она должна была следить, чтобы его чувства и думы о ней не возобладали над его обязанностью служения своему господину, а если это происходило, то она должна была предпринять необходимые меры, чтобы напомнить ему о его прямых обязанностях. Бывало, когда девушка-самурай видела, что пылкий юноша испытывал к ней такие чувства, что забывал обо всем на свете, она покидала его, поскольку считала, что он мужчина, не имеющий долга чести. Образ Адзума (Adzuma) представлялся в умах девушек романтичным идеалом исполнения долга женой самурая. Адзума узнала, что ее возлюбленный решил убить ее мужа. Считая своим долгом спасти жизнь мужа, она вышла в темноте на дорогу вместо него и приняла смерть от удара меча своего любовника.
Следующее письмо, написанное женой молодого даймё перед совершением ею Сеппуку, думаю расскажет о многом:
«Я знаю, что ни одно несчастье или трагедия в жизни человека не происходит без предопределения свыше. Словно ветвь, упавшая в реку, мы вновь обретаем покой в реке забвения, из который все вышли. Два коротких года назад, соединясь узами брака, мое сердце последовало за вами, став вашей преданной тенью, и как неразрывная связь двух любящих сердец, я всегда готова последовать за вами. Я пишу эти слова, как прощание с нашей любовью, поскольку я знаю, что предстоящая битва будет последней в вашей жизни. Мне вспоминается история о могучем воине древнего Китая, Кову (Kowu), который погиб в сражении, не желая расставаться со своим любимцем Гу (Gu). Или о другом храбром воине Ёсинака (Yoshinaka), у которого жена (144) нашла в себе силы, чтобы последовать за ним. Если земля не будет больше дарить надежду и радость, то зачем мне оставаться на ней, проведя весь свой остаток жизни в печалях о вас? Почему я не могу ждать вас на пути, которым должен пройти когда-нибудь каждый смертный? И я прошу вас, никогда не забывайте о тех благодеяниях, которые наш благородный господин, Хидэёри (Hidеyori), воздал вам. Благодарность, которую мы должны испытывать к нему, столь же глубока, как море и столь же высока, как горы».
Цели усердного служения женщины-самурая на благо своего мужа, дома и, вообще, всей семьи столь же благородны, как служба мужчины-самурая своему господину и стране. В содержании дома от женщины требовалась аналогично мужчине-самураю вся ее самоотверженность, без которой в принципе невозможно достичь ни одной цели в жизни. И это нельзя считать рабством у мужа, поскольку он считался сюзереном, которому она служит. Поэтому по сути это была ее помощь в его службе, которую так и называли «найдзё» (naijo) – «внутренняя помощь». Таким образом, реализовывалась главная цель самурайского сословия - самоотверженное служение: жена служила мужу, муж служил господину, который в свою очередь служил Небесам. Позволю себе заметить, что по моему мнению эта идея перекликается с идеями христианства, согласно которых от каждой души требуется проживание жизни в соответствии с заповедями Создателя. Идея служения людям, жертвуя своими интересами, своим эго, является главной догмой в христианской церкви. По сути сам Христос, принеся себя в жертву, показал пример высокого служения людям и эта идея идентична Бусидо.
Некоторые из читателей могут обвинить меня в том, что я проповедаю идею рабской эксплуатации человека человеком. Хочу заверить, что я в значительной мере разделяю идеи Гегеля о том, что смысл человеческого бытия в самоосвобождении и свободе, то есть путь человека – это самоутверждение духа (145). Я только хотел еще раз подчеркнуть, что согласно Бусидо, жизнь самурая должна быть наполнена духом самопожертвования не только для мужчин, но и для женщин. И пока влияние Бусидо на японское общество живо, наши женщины никогда не поймут американок, которые, как известно, являются лидерами мирового движения за равноправие женщин, призывающих: «дочерей Японии восстать против древних устоев».
Но позвольте, против чего им восставать? Неужели отказ от статуса «женщина» сделает их счастливее? Смогут ли они после обретения равноправия возместить утрату права быть нежными, чувственными, права на защиту мужчин, то есть всего того, что в принципе соответствует или следует женской природе? Вспомним, разве уход от домашних дел благородных и добропорядочных римских матрон не привел в результате к моральному падению римского общества (146)? С чего американские эмансипированные дамы решили, что протест наших женщин против традиционных устоев японского общества будет достойной целью их исторического развития? Вообще это большая тема. Безусловно, изменения необходимы, но не с помощью таких крайних мер! Поэтому я хочу несколько подробнее осветить тему отношения Бусидо к равноправию полов, чтобы понять, так ли настоятельна необходимость в радикальных изменениях положения женщин в японском обществе.
Этика европейского рыцарства в общих чертах выражалась, говоря словами Гиббона (147), в виде двух до странности не сочетаемых идей - «во имя Господа» и «во имя прекрасной дамы», и была, как отмечал Хэллам (148), не совсем такой уж галантной, поскольку подразумевала тайную и незаконную любовь к даме. Куртуазность (149) в средневековой Европе всегда была предметом многочисленных философских споров. Так, например, по мнению Гизо (150) куртуазность во времена феодализма вызвала положительные изменения в положении женщин, а Спенсер утверждает, что в милитаризированном обществе (а чем иным является феодальное общество, если не военным?) положение женщин всегда было низким и улучшилось только с началом развития капитализма.
Кто же из них прав? Я бы ответил, что оба. Самурайское сословие насчитывало примерно 2 миллиона человек. Многие самураи высших рангов – «даймё» (daimio – крупные землевладельцы и главы кланов) и придворные – «кугэ» (kugе – императорское окружение) могли считаться самураями лишь формально, поскольку они предпочитали вести сибаритский образ жизни (151). Кроме самураев в феодальной Японии были сословия крестьян, ремесленников и купцов, чья жизнь была посвящена мирным занятиям (у Инадзо – искусствам). К теории Спенсера подходит только сословие самураев, а крестьяне, ремесленники и купцы больше соответствуют типу капиталистической или более развитой системы. Его теория прекрасно подтверждается положением женщин-самураев, поскольку ни в одном из других японских сословий женщины не обладали меньшей свободой, чем у самураев.
Странно сказать, но в более низких классах японского феодального общества, например, у ремесленников, положение мужа и жены было более равноправным. Среди самураев высоких рангов также не было большого различия в положении полов, поскольку изнеженные дворяне вели образ жизни, который мало чем отличался от их жен. Поэтому теория Спенсера соответствует только положению женщин-самураев в феодальной Японии. Что же касается Гизо, то те, кто из вас читали его теорию, могут вспомнить, что в ней рассматривается положение женщин в дворянском обществе, так что его обобщения могут относиться только к японским даймё и кугэ.
Но меня могли бы обвинить в несправедливом отражении фактов, если бы я ограничился только тем, что сказал, что по Бусидо статус женщин был невысок. Можно сказать и так, если при этом не принимать во внимание суть неравенства женщины по отношению мужчине, а также существующие различия между полами от природы.
Если задуматься над сутью того - а обладают ли сами мужчины равными правами между собой, например, правом судить или правом голоса - то обсуждение равноправия полов может оказаться просто бессмысленным. Когда американская декларация независимости провозгласила равную ценность всех людей, то это не подразумевало нивелирование разницы в психологических или физических особенностей полов. Она просто повторила то, что давно в древнем Риме было объявлено Ульпианом (152): «перед законом все равны». Но именно с этого времени юридические права стали своеобразным мерилом для определения равного с мужчинами положения женщин в обществе. Но есть ли другой альтернативный метод для определения равноправия? Можно ли вообще определить ценность женщин и мужчин, как, например, стоимость золота и серебра, чтобы затем вывести эту разницу в цифрах? Вполне понятно, что метод исчисления ценности предметов не применим к людям, поскольку он не учитывает самое важное, а именно, разнообразие и природные способности людей.
Учитывая разные цели мужчин и женщин в жизни, метод измерения ценности полов должен носить достаточно многоплановый характер, или говоря языком экономики - он должен быть комплексным. В отношении ценности женщин Бусидо имел свой оригинальный двухуровневый метод. Согласно Бусидо ценность женщины определялась двумя сферами деятельности - на поле битвы и у семейного очага. Причем семейный очаг ценился больше. Этот метод вполне оправдан, поскольку большинство женщин не жаждут выступать в качестве социально значимых единиц. Они находят полное удовлетворение в роли жены и матери, за что и любят их близкие люди и уважают в обществе. Вспомните насколько был высок в обществе авторитет матрон в столь воинственной империи, как Римская. Мужчины поклонялись им, не как воинам или политическим деятелям, а как своим матерям. Так было и у самураев. Пока отцы и мужья отсутствовали на полях сражений или просто несли повседневную службу, управление домашним хозяйством полностью ложилось на плечи матерей и жен. Кроме того, на них была возложена ответственность за образование детей и даже их защита. Упражнения женщин в боевых искусствах, о чем я говорил ранее, были предназначены в том числе и для воспитания соответствующего духа у самурайских детей.
Хочу внести некоторую ясность для людей, недостаточно информированных об особенностях сословной культуры в феодальной Японии. Если вы слышали от какого-либо японца выражения о своей жене как, например, «моя неотесанная жена» или другие подобные высказывания, отражающие высшую степень презрения или неуважения, то от того же японца можно услышать и другие аналогичные фразы, типа: «мой глупый отец», «мой свинячий сын», «ты – неудачник» и т.д., то я думаю, что определение бывшей сословной принадлежности и соответствующего воспитания этого японца не требует каких-либо дополнительных комментариев?
Как мне кажется, институт японского брака в некотором смысле более демократичен, чем христианский, в котором «жена и муж созданы Богом, чтобы быть единой плотью». Ум человека христианской культуры не принимает во внимание закон природы, согласно которому мужчина и женщина – это два разных человека, поскольку они имеют разные предназначения в жизни и соответственно разные права и обязанности. Японские женщины имели право соглашаться или не соглашаться на брак, чем были избавлены от бессмысленных уговоров с помощью глупого арсенала уменьшительно-ласкательных имен и выражений, или от прямого принуждения. (В древней Японии мужья и жены благородного происхождения обычно не жили вместе в одном доме даже после того, как сочетались браком. Обычно жены жили в доме своих родителей, а мужья посещали их ночью для любовных встреч. Если они прекращали свои посещения, это было эквивалентно разводу. Если родители жены были богаты и считали зятя хорошим приобретением, они позволяли ему жить в их доме и заботились о нем как о сыне.)
Некоторые иностранцы поражаются тому, что от японских супругов никогда не услышишь хвалебного слова друг о друге. Но можно ли считать человека тактичным или даже вообще умным, если он сам себя нахваливает: «я – силен», «я – умен» и т.п.? Японцы считают, что хвалить своего супруга, все равно, что расхвалить себя, а самовосхваление в японском обществе расценивается, мягко говоря, как дурной тон, и как мне кажется среди христианских народов тоже. Но вернемся вновь к теме того, что идеал благородного служения женщины своей семье был весьма значим в среде самурайского сословия.
Во времена тевтонских племен, мужчинам был свойственен суеверный страх перед представительницами противоположного пола (до момента начала объединения саксонских народов). В начале образования США катастрофически не хватало женщин, поэтому невест «импортировали» из Англии за деньги и даже за партии табака и т.д. В результате такой «торговли» уровень уважения мужчин к своим американским женам и матерям был, скажем так, невелик. Это говорит о том, что отношения между мужчинами и женщинами во многом зависели от степени цивилизованности общества. Но по Бусидо критерии, по которым определялось уважение к человеку были другими. Прежде всего ценилось чувство долга, поскольку оно связывалось с проявлением божественного начала в душе человека, на котором основывались пять главных качеств характера самурая, о которых я рассказывал в начале моей книги. Из них я обращал особое внимание читателей на чувство преданности, необходимое в отношениях между вассалом и сюзереном. Об остальных качествах характера я упомянул лишь в связи с чувством преданности, поскольку ими должны обладать не только самураи, а вообще все люди на земле, и следовательно их требование не является исключительной прерогативой только Бусидо. Но способы их постижения и достижения могут быть разными в связи с различной культурой народов. Еще особо хочу отметить такое достоинство, как мужская дружба, которая у молодежи зачастую обретает тот ореол романтичности, которую так воспевали трубадуры средневековой Европы. Я мог бы написать десятки страниц о японских вариантах историй Дамона и Финтия (153), Ахилла и Патрокла (154) или рассказать об отношениях столь чувственных, как те, что связывали Давида и Йонафана (155).
Следуя из рассказанного мною, можно считать не удивительным, что Бусидо имел огромное влияние не только на самураев, но и на весь японский народ. Позвольте мне подробнее рассказать об этом.