Бусидо - душа Японии - XIII. Меч - душа самурая

XIII. Меч - душа самурая
Согласно Бусидо, меч - это символ доблести и благородства самурая. Мысль пророка Магомета о том, что: «меч – это ключ от ворот рая или ада» - довольна близка к этому смыслу. Искусству меча дети самураев обучались с самых ранних лет. В возрасте 5 лет совершался один из самых важных в жизни мальчика обряд - «посвящение в воины». Ему состригали детскую стрижку, облачали в традиционную самурайскую одежду (а точнее – одевали хакама), ставили на доску для игры в «го» (132) и засовывали за пояс настоящий меч, поскольку до этого ему позволялось иметь дело только с игрушечными. После этой церемонии «adoptio per arma» (лат. – посвящение в военные) малыш был не вправе выходить за ворота отцовского дома без меча, этого атрибута самурайского статуса, хотя зачастую в целях безопасности для ежедневного ношения меч заменялся на деревянный. Проходило еще много лет прежде, чем ему позволялось носить стальной, который поначалу был не заточен, но затем это несовершенное оружие заменялось на боевое и юный самурай в восторге от острого клинка отправлялся опробовать его на деревьях и камнях. К моменту совершеннолетия (133), которое для юношей считалось в 15 лет, юный самурай обычно был уже достаточно обучен, поэтому вполне мог гордиться своим владением мечом, достаточно острым, чтобы разрубить им многие вещи. Само обладание столь опасным предметом возвышало его чувство собственного достоинства и возлагало ответственность за «не извлекай меча понапрасну». Меч превращался в символы ума и сердца - доблесть и благородство.
Самурай обычно имел при себе пару мечей (дзайсё). Один длинный - «дайто» (daito) или «катана» (katana), а другой короткий – «сёто» (shoto) или «вакидзаси» (wakizashi). В помещении они хранились на самом почетном месте, а ночью в случае необходимости самураи клали их под руку или у своего изголовья. Меч был постоянно с самураем, поэтому он становился ему самым близким и преданным другом. Он давал ему имя и общался с ним, как с живым. Кроме того, считалось, что меч наделен сверхъестественной силой. Его уважали, ему преклонялись. У «Отца истории» (134) есть интересное описание того, как скифы приносили жертвы «акинаку» (135). В Японии во многих храмах и семьях хранятся мечи, как объекты почитания. Даже самым простым и безыскусным оказывается должный почет. Любое неуважительное обращение с мечом считалось кощунством. И горе тому, кто позволил себе небрежно перешагнуть через оружие, лежащее на земле!
Естественно, что столь возвышенный объект поклонения не мог остаться без внимания художников, превратясь со временем в культ искусства и тщеславной гордости их владельцев, особенно в мирные времена, когда мечи не находили должного применения, а были своего рода символами статуса, как посох у епископа или скипетр у короля. Сущность самого предмета – смертельного оружия – стала забываться. Рукояти обтягивались галюшей (кожа акулы или ската) или самыми лучшими сортами шелков, цуба (гарда японского меча) отливались из меди и серебра, а ножны покрывались лаком всевозможных расцветок. Но все это не шло ни в какое сравнение с ценностью клинка.
Кузнец-оружейник был не просто ремесленником, он был вдохновенным творцом, а его кузница - святилищем. Каждый день до начала своих священнодействий с металлом, он исполнял ритуал очищения или как говорили: «сливался душой и духом с гибкой и непокорной сталью». Каждый взмах молота, погружения в воду, прикосновения к точильному камню означали сакральное действо самого высокого значения. И неизвестно что больше - сила духа мастера или же заклинания к божествам-покровителям вкладывало в меч душу. Японский меч - высочайшее произведение искусства. По качеству он может поспорить с лучшими в мире толедскими и дамасскими клинками. Во время тумана на его всегда холодном лезвии собираются капли влаги, его безупречная чистота металла отливает синевой, а несравненная острота наводит на мысль об его возможной истории жизни и способностях, его изгиб объединяет изысканное изящество с предельной силой. Все это не может не волновать, рождая в нас смешанное чувство страха и невольного благоговения перед его несравненной красотой. Благочестивы его намерения, если он является только предметом для восхищения - почитания силы и красоты. Но, оказавшись в руках невозможно избавиться от непреодолимого желания его испытать! И сколько же раз вспыхивал луч солнца на лезвии его клинка, покинувшего свое мирное ложе, и сколько же раз испытывалась его сила на теле никому неизвестного невинного существа.
У моих читателей может возникнуть вполне закономерный вопрос, а оправдывало ли Бусидо использование меча в подобных случаях? Однозначно - нет! Согласно Бусидо, и это является одним из важнейших его принципов, оправданно только обоснованное применение меча. Любые злоупотребления им не просто осуждались, а даже считались отвратительными. Только трус или хвастун может извлекать меч из ножен по пустякам. Настоящий самурай знает, в какие моменты жизни ему подобает извлечь меч, а самое главное, он знает, что эти моменты в жизни, по правде говоря, случаются крайне редко. В качестве иллюстрации к сказанному, позвольте мне рассказать вам о ныне уже покойном самурае Кацу (136), который прославился в один из самых бурных периодов нашей истории, когда убийства, самоубийства и прочие кровавые деяния были обычным явлением. Кацу занимал высокое общественное положение и поэтому он неоднократно становился объектом для целей наемных убийц, но при этом сам за всю свою жизнь ни разу не дал своему клинку насладиться чужой кровью.
Один из близких ему друзей вспоминал, как поинтересовался у него о причинах этого, на что Кацу ответил в свойственной ему философской манере: «я в принципе не приемлю идею убийства людей, поэтому никого не убивал. Потому что я просто не вижу людей, которым необходимо отрубать головы». Однажды, мой друг спросил меня о том же: «почему вы никогда никого не убивали»? И я ответил: перцы и баклажаны неприятны на вкус, но вы их едите? Ну, так вот, некоторые люди от них ничем не отличаются! Мой друг возразил: «но так могут вас когда-нибудь убить». Я ответил: я осознаю, что могу погибнуть вследствие своей неприязни к убийству. И все же, я даже свой меч специально забил в ножны, чтобы его было сложно вытащить. Этой мой осознанный выбор, который соответствует моим принципам. Я предпочитаю быть убитым, чем убить другого. Да-да, не удивляйтесь. Представьте, что некоторые люди похожи на комаров или мух - они докучливы и кусаются. Но пройдет совсем немного времени и что? Ничего, лишь позудит немного и пройдет. Убить они вас этим не могут.
Все это я рассказал для того, чтобы читатель яснее понял, что не только закалка меча, но и дух самурая согласно Бусидо происходили через накал в горне превратностей судьбы и охлаждение в чане ледяной воды победы над ними. Знаменитая апофтегма (137): «позволить себя победить - значит победить самому», а также «лучшая победа та, в которой не пролито ни капли крови» и другие аналогичные выражения демонстрируют смысл того, что высшие идеалы Бусидо следуют путем служения и мира.
К сожалению, многие люди заблуждаются полагая, что этот принцип удел лишь монахов и философов, что настоящие самураи только практикуются с оружием и мечтают о войне. Это ложное представление об самурайских идеалах мужества и благородства отразилось и на представлении о женщинах-самураях, как амазонках. Поэтому я хочу посвятить отдельную главу обучению и Пути женщины-самурая.